Кто скрывается под маской? (джен)

Натужную струю, бьющую вверх из центра простенького круглого фонтана, теснил ветер. На серой брусчатке рядом с бортиками уже успела образоваться ветвистая лужа. Бодро подволакивая правую ногу, нищий аккуратно обошёл ее и захромал к подножию облупившейся церкви.

Больше на Фонтанной площади в этот ранний час никого не было.

Под журчание воды и курлыканье голубей попрошайка, присевший прямо на ступеньку, заклевал носом. Сладкая дремота, нежно покачивая жертву в своих объятиях, унесла его мутный, пропитый разум куда-то далеко… Разбудил попрошайку цокот копыт и дребезжание кареты. Нищий вскинулся, впился в подъезжавших острыми глазами — пытался понять, кто? Хорошо бы, какая-нибудь жалостлива бабонька побогаче, такие, бывают, хорошо подают…

Увидев, как из кареты наземь спрыгивает сурового вида мужик в военной форме, попрошайка даже зашипел от досады. От этого дождешься милости, как же! Опираясь на руку военного, наружу выбралась толстая баба с лошадиным лицом. Зычно сказала:

— Первые приехали! А ведь говорила я тебе, дурню, что рано ещё!

— Да, дорогая, — смиренно согласился тот, закатывая глаза. — Не волнуйся, я уверен, что скоро все наши подтянутся.

«Все наши?» — с беспокойством тихо проворчал себе под нос нищий. И его худшие опасения оправдались: спустя четверть часа площадь так и кишела военными, да все сплошь высоких чинов. Некоторые из них устремились в церковь, которая, наверное, уже много десятилетий не сталкивалась с таким наплывом посетителей. Однако большая часть так и толпилась у входа, переругиваясь, гогоча и обсуждая каких-то общих знакомых.

— А я думал, что генерал Фаблос из породы одиноких волков… Но, увы, и он пал жертвой какой-то дамочки!

— Давно пора! — неприятно взвизгнул женский голос.

— Интересно посмотреть на бабу, что смогла его захомутать…

— Что, ты тоже ее не видал?

— Мутная она какая-то…

— Ой, генерал как-нибудь без тебя разберется!

От греха подальше попрошайка тихонько захромал прочь, стараясь поскорее спрятаться от глаз за рядами карет — их на площади успело скопиться немало. «Ну их, этих военных! Они люди горячие… Как бы чего не вышло!» — думал нищий. Он успел надежно укрыться в паутине городских улочек к тому моменту, как на Фонтанную площадь прибыли главные виновники всего переполоха — генерал Адамант Фаблос и его невеста Жунг Шан Сег.

Опираясь на руку жениха, невеста выбралась из кареты. Площадь ошеломила ее ярким светом, гулом голосов, сплетающимся воедино запахом фекалий, гнили и еще чего-то, чему она не могла дать названия. Жунг в растерянности обвела окружающую реальность взглядом. Лица, лица вокруг. Озадаченные, враждебные, любопытные…

— С тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Адамант Фаблос, чуть сильнее сжимая узкую ладонь своей невесты. Хмурясь, он мысленно подмечал, как блестят крупные капли пота на лбу его избранницы, как беспорядочно мечутся расширенные зрачки, как она безотчетно облизывает пересохшие губы…

«Почему он интересуется? — с трудом справляясь с подступающей паникой, мысленно спросила себя Жунг. — Ах да… Роль. Нужно придерживаться роли».

С некоторым усилием Жунг заставила застенчивую улыбку расцвести на своем лице.

— Кажется, я просто переволновалась, — с подкупающей искренностью призналась она. — Не думала, что буду так беспокоиться, даже сильнее, чем в прошлый раз…

— Если ты не уверена…

— Нет, нет! Я уверена, правда! — поспешила Жунг заверить генерала. — Пойдем, нас уже все ждут!

И они пошли через гул гремящих и рокочущих голосов. Поздравления, вопросы, не требовавшие ответа, грубые шутки… Жунг застенчиво улыбалась, здоровалась, стреляла глазами… И сама не замечала, что сжимает руку жениха все сильнее, а он все чаще бросает на нее обеспокоенные взгляды.

Шлеп! Жунг озадаченно уставилась себе под ноги. Она не понимала, как могла не заметить лужу. Было так легко переступить через струящийся по брусчатке ручеек. Так, как это сделал Адамант. Зачарованно Жунг смотрела на воду, на отражающиеся в ней облака, на грязные пятна, которые украшали теперь подол ее свадебного платья.

— Жунг, — позвал ее генерал. Она перевела на него растерянный взгляд.

«Нужно придерживаться роли… Какая у меня роль? Ах, да...»

— Я такая неловкая! Ну вот, теперь платье запачкалось… Но это ведь ничего, да? — защебетала она, глядя на Адаманта снизу вверх. Тот не ответил, просто потянул свою невесту за руку дальше, по потертым каменным ступеням, в церковь.

Внутри Жунг почувствовала себя еще более странно. Голоса, и без того резкие, слишком громкие, оказались подхвачены эхом. Воздуха внезапно стало не хватать. Лица вокруг издевательски скалились. Впереди, в конце коридора из шевелящихся тел, в блеске свечей ждал священнослужитель. Жунг заставила себя сделать к нему шаг, еще один… В голове было гулко и пусто.

«Что я должна делать? Не могу вспомнить, какая у меня роль...» — звенело в ее сознании.

— Кажется, мне нехорошо, — проговорила Жунг, цепляясь до Адаманта. И потеряла сознание.

Очнулась Жунг у себя дома — в том уютном гнездышке, что она так старательно обустраивала в последние дни. Она лежала на тахте прямо в своем свадебном платье, заботливо прикрытая сверху расшитым голубыми цветочками покрывалом. Неприятно ныла шея — лежать на мягком были непривычно и очень неудобно.

Стоило Жунг распахнуть глаза, как вокруг засуетились люди. Что-то раскатисто говорил Адамант, сухонький доктор, от которого пахло лекарствами и старостью, принялся щупать больной лоб, оттягивать ей веки, разглядывать язык и задавать вопросы.

Жунг совершенно не чувствовала ни следа поразившего ее с утра недуга. В голове было ясно. Придерживаться роли было привычно легко. Она смущалась, краснела, заверяла доктора, что с ней все хорошо, глупо хихикала, убеждала окружающих, что она вовсе никому не хотела доставлять беспокойства…

— Должен признать, что вы, голубушка, производите впечатление совершенно здоровой дамы, — сдался наконец доктор. — Разумеется, окончательные выводы делать пока рано… В ближайшее время вам стоит быть осторожнее, прислушивайтесь к своему организму. И при первых признаках недомогания сразу обращайтесь ко мне.

— Спасибо, — скупо поблагодарил Адамант.

Доктор ушел, и они остались вдвоем. Жунг сидела на тахте, кутаясь в покрывало, генерал взял стул и тяжело опустился точно напротив нее. Весело подмигивали солнечными бликами фарфоровые фигурки на полках. Трепетали на сквозняке кружевные шторы. В комнате повисло молчание.

— Ты на меня злишься? — робко спросила Жунг. — Не надо. Я не знаю, что на меня нашло, но я ведь не специально…

Генерал молча смотрел на Жунг, она на него. Затем Адамант Фаблос медленно заговорил, с трудом подбирая слова:

— Я мало что понимаю во всяких чувствах. Женский пол для меня — загадка. Но, мне кажется, я знаю, что ты чувствовала сегодня утром. И почему… Тебе стало вдруг плохо.

— Почему?

— Из-за страха.

— Из-за страха? — с сомнением повторила Жунг, хмурясь. — О чем ты говоришь?

— Я видел в своей жизни очень много страха, — угрюмо проговорил генерал. — Я видел храбрецов, которые после сражения бились в истерике и звали мамочку. Видел трясущихся от ужаса хлюпиков, которые, вопреки дрожи в руках, слезам и соплям, делали то, что нужно. Видел и тех, кто, совершенно так же, как ты, изо всех сил старались вести себя нормально, не желая даже себе признаваться в том, что им страшно. А потом вдруг в самый ответственный момент просто срывались в истерику или падали с острым приступом загадочной болезни.

— Возможно, я действительно немного боялась, — неохотно призналась Жунг, отводя глаза. — Это ведь начало совершенно другой жизни, понимаешь? Я пока не знаю, какой она будет. И потому… Это нормально, чуть-чуть волноваться перед свадьбой.

— Думаю, да, — нахмурился Адамант. — Но ты не чуть-чуть волновалась. Ты панически боялась. Необходимость идти со мной под руку в церковь вызывала у тебя ужас.

— Что за чушь! — возмутилась Жунг.

Адамант угрюмо, но решительно покачал головой:

— Может, я и тупой солдафон, как говорят. Но я не насильник. Я не буду заставлять тебя делать то, что ты так сильно не хочешь…

— Но я хочу! — возразила Жунг. Генерал в ответ только снова помотал головой.

— Это лишь отговорки! — неожиданно холодно произнесла Жунг. Лицо ее приобрело отстраненное, жесткое выражение. — Если ты не хочешь жениться, если ты испугался за свою репутацию «одинокого волка» — так тебя, кажется, называют товарищи? То не надо делать вид, что дело во мне.

Адамант с удивлением посмотрел на свою несостоявшуюся жену. Открыл рот, закрыл его. Затем встал. Сухо сказал:

— Можешь считать это трусостью с моей стороны. Мне все равно.

И генерал Адамант Фаблос ушёл. Жунг застонала, обхватив голову руками, затем порывисто встала. Покрывало, расшитое голубыми цветочками, полетело на пол. Рыча, она схватила ближайшую фарфоровую статуэтку и со звоном разбила ее о стену. За первой милой вещицей последовала вторая, и…

Жунг заставила себя остановиться. Она стояла посреди комнаты, украшенной салфеточками, безделушками и цветочками в мятом и грязном свадебном платье. У ее босых ног веером валялись фарфоровые осколки. Она медленно вдохнула воздух, выдохнула, прикрыла глаза. Затем принялась быстро и аккуратно раздеваться, завязка за завязкой, крючок за крючком.

Жунг отбросила бесполезную теперь тряпку в угол, повела плечами, присела, запустила под тахту руку, едва ли не ныряя туда. Извлекла оттуда неказистый деревянный ларь. В нем оказались скрыта целая груда мятых, перевязанных голубыми лентами свитков и письменные принадлежности.

Жунг устроилась прямо на полу, посреди осколков. Она выпрямила спину и принялась аккуратно выводить чернильные диковинные символы.

«Это провал. Во всяком случае, прямо сейчас я не вижу путей для исправления ситуации.

Возможно, я могла бы вернуть расположение и доверие генерала? Но на это нужно время, которое на настоящий момент уже поджимает. И, конечно, мне понадобился бы ребенок-полукровка, который сыграл бы роль моего сына… Или хорошее оправдание, почему его нет.

Другой вариант, который приходит мне в голову — переключиться на другую жертву. На кого-нибудь ещё из высшего военного командования Алемана. Вот только все возможные кандидаты меня уже видели сегодня. Представляется очень сложным подобраться к кому-то из них за оставшееся время, учитывая все обстоятельства.

Но главное не это! Всегда, даже в самой сложной ситуации можно придумать пути решения проблемы. Но для это нужно ведь понимать, в чем проблема. А я не знаю этого. Я не знаю, что со мной произошло сегодня утром. Что за странный недуг помешал мне сделать последний шажок к достижению цели? Что, если этот изъян снова проявится в будущем в самый неподходящий момент?

Я должна отступить. Передать это задание другим детям Дракона. Рассказать обо всем наставникам. Может быть, они смогут помочь? Сумеют исправить этот некстати проявившийся во мне изъян.

Сейчас я понимаю… Я давно должна была догадаться, что что-то идет не так. У орудия Великого Дракона не может быть никаких собственных эмоций. Лишь те, что диктует ему очередная роль. А значит, у совершенного инструмента не может возникнуть потребности и в том, чтобы вести дневник. Зачем? О чем в нем писать?

Возможно, генерал был кое в чем прав. Разумеется, не в том, что я боюсь его. Это смешно! Но, кажется, во мне и правда есть какие-то эмоции. И я долго закрывала глаза на этот факт. И вот теперь они почему-то… прорвались таким неудобным образом?

Я не знаю, так ли это. Достаточно тратить время на нелепые догадки! Мне пора идти. Я должна связаться с Орденом и рассказать о происшедшем. Там мне точно укажут правильный путь».

* * *

В этот самый момент Адамант Фаблос как раз подходил к собственному дому. Он казался более хмурым, чем обычно, но, чтобы заметить это, нужно было хорошо его знать. У входа он с удивлением заметил непривычно встрепанного Казимира Небески.

Генерал мало знал этого деятеля науки. И совершенно не ожидал его увидеть здесь и сейчас.

— Я слышал, что ваша свадьба сорвалась! И очень рад этому! — издалека прокричал Казимир, едва завидев Адаманта. Тот сдвинул брови:

— Рады?

— Да, да! — подтвердил Казимир, приближаясь и понижая голос почти до шепота. — Было бы гораздо хуже, если бы вы все услышали уже после свадьбы… Она сенмунская шпионка!

— Что? Шпионка? Кто, Жунг? Не может быть!

— Вот уж не думал, что генералы в нашей стране такие доверчивые! — фыркнул Казимир. — И им достаточно красивого личика, чтобы превратиться в болванов, не видящих дальше своего носа…

— Доказательства! — прорычал Адамант сквозь плотно сжатые зубы. — У вас есть какие-нибудь доказательства?

И Казимир Небески прямо на улице подробно рассказал Адаманту Фаблосу обстоятельства своего знакомства с Жунг. Прохожие удивленно оглядывались на эту парочку, увлеченно жестикулирующую и полностью поглощенную своим диалогом. Но разобрать что-либо в их речи было сложно. Оба старались говорить потише. Только иногда до ушей окружающих доносились громкие ругательства генерала.

— Вам стоило сразу мне все рассказать, — в конце концов сухо заявил Адамант, немного сутулясь и глядя куда-то мимо собеседника.

— Но я не знал в точности… И… — всплеснул руками Казимир.

— Теперь это не важно, — оборвал его генерал. — Вооруженные силы Алемана выражают вам благодарность. Мы разберемся с проблемой.

* * *

Уже спустя тридцать минут рядом с домом Жунг появился вооруженный отряд. Угрюмые мужчины с револьверами и дубинками успели как раз вовремя, чтобы посмотреть на то, как полыхает невысокое деревянное здание и как его тушат деловитые пожарные.

— Явный поджог! — вместо приветствия крикнул им один из пожарных. — Несколько очагов возгорания! Случайно такие вещи не происходят.

Адамант Фаблос, мрачно созерцая бушующее пламя, бросил через плечо:

— Думаете, она таким образом заметала следы?

— Может, и так, — отозвался один из крепышей, по всей видимости, возглавлявший отряд. — Но сдается мне, это ее свои... того… В расход пустили. У них ведь строго очень, у сенмунцев. С заданием не справился — прощай, дорогой друг, дальше как-нибудь без тебя…

Адамант резко обернулся.

— В расход? — повторил он тихо. Собеседник только руками развел — уж так у них, сенмунцев, заведено. Что с них, с варваров, возьмешь?