От отца к сыну (джен)

Проснулся я почти с рассветом. По крайней мере, вокруг уже было светло, но дубак стоял такой, что сразу становилось понятно — рань несусветная, часов семь-восемь где-то.

Садясь на лавочке и морщась из-за затёкших мышц, я подумал, что дело уже явно идёт к зиме. Деревья постепенно избавлялись от своих листьев, на неухоженной траве собралась утренняя роса. Октябрь месяц, скорее всего.

Встав на ноги, я несколько минут усиленно кряхтел, разминаясь. Я ж с сегодняшнего дня завязываю с выпивкой! Так что надо сделать утреннюю зарядку, тем более, что уставшее и замёрзшее за ночь тело того явно требует.

Оглядевшись вокруг после череды маханий конечностями, прыжков и приседаний, я заприметил наиболее прочную ветку у одного из ближайших деревьев, подошёл к нему и стал подтягиваться. Получалось не так плохо, как я думал — видимо, работа на фабрике сказалась, и руки у Тоби были довольно крепкими. А вот живот, пусть и был плоским от замены нормальной пищи алкоголем, качаться упрямо не хотел. Ну, ничего, ещё заставим!

Весь красный и запыхавшийся под конец, но страшно довольный собой, я вернулся к лавочке и присел. Хорошо-то как. Вокруг тихо и немного прохладно, хотя уже начало заметно теплеть. Солнце ярко светило в безоблачном, довольно редком для этих мест небе, согревая не только тело, но и душу.

На секунду прикрыв глаза, я даже, кажется, вновь малость задремал. А стоило мне очнуться, как я заметил, что у входа в парк стоят двое детей.

И в одном из них я с удивлением признал Сева.

Его спутница выглядела немного старше, но для их возраста это нормально, так что я решил, что они примерно ровесники. Девочка смотрела на меня с любопытством и некоторой опаской. Никогда меня не видела? Это многое упрощает.

Встав, я медленно подошёл к детям, стараясь держать лицо расслабленным. Если бы я сейчас улыбнулся, то сын точно бы что-нибудь заподозрил, потому что нормальный пьянчуга не может быть радостным, проснувшись рано утром на лавочке.

— Доброе утро, — сказал я детям.

— Доброе утро, мистер Снейп! — неуверенно улыбнулась девочка, отчего Сев тут же на неё шикнул.

Решив, что сын сейчас может мне сказать очень много всего малоприятного, я предупредил это, вновь заговорив сам:

— Сев, мать дома?

Тот всё ещё смотрел на меня с подозрением, но неохотно кивнул.

— Хорошо, — вздохнул я. — Тогда отдыхайте тут, а я пошёл домой. Всего вам доброго.

— До свидания! — девочка старательно мне улыбалась, так что я не смог удержаться и послал слабую улыбку ей в ответ, прежде чем уйти.

Уже отойдя от них на приличное расстояние, я смог расслышать голос сына:

— Ты что, Лили, а если бы он был в плохом настроении?

— Но ведь он не был, — ответила девочка с такой уверенностью, что я аж поразился. — К тому же, он твой папа!

Вот-вот. Молодец, девочка! Пора Севу начать привыкать, что отец у него встал на путь исправления, и ничего больше не будет, как прежде.

Чувствуя странную лёгкость на душе, я шёл по улице, засунув руки в карманы и тихо напевая какую-то мелодию. Остановился только когда заметил на обочине вывеску продуктового магазина. Вспомнился почти пустой холодильник, в котором я пытался найти что-нибудь на пожрать и мало в этом преуспел.

Вытащив из куртки деньги, я рассмотрел их повнимательней. Это оказались сто фунтов — две купюры по пятьдесят. М-да, нормально я так вчера потратился…

Вновь взглянув на магазинчик, я решил, что уж покупка еды точно будет лучшим вложением денег, чем коньяк в ближайшем кабаке. А потому я зашёл внутрь и вскоре вышел оттуда с пакетом, полным всяких круп, дешёвых овощей, десятка яиц и двух литров молока. Не шик, конечно (мясо бы обошлось мне слишком дорого), но ничего, жить можно.

Так я и шёл по улицам Коукворта, пока не вышел в родной Тупик Прядильщика. И казался он мне теперь, в сравнении с близлежащими районами, ещё мрачнее.

С чего это Тоби с женой вообще решили сюда переехать? Гиблое же место, ну.

Нужный мне дом с зелёной клумбой и заколоченными окнами я нашел довольно быстро, даже плутать не пришлось. Подошёл к двери и понял, что она закрыта. Порыскал в карманах и со вздохом убедился, что ключей там нет. Придётся стучать и надеяться, что благоверная супруга мне откроет.

К счастью, жена у меня оказалась жалостливая. Смерила меня мрачным взглядом, но впустила. А потом явно удивилась пакету в моей руке, но ничего не сказала, уйдя куда-то в гостиную.

Я же скинул пропахшую ночной прохладой и ядрёным мужским потом куртку на пол, переложив остатки денег в карман брюк, и пошёл вместе с пакетом на кухню. Как я узнал вчера у Майкла, сегодня воскресенье, то есть последний выходной перед рабочей неделей.

А раз уж я тут начал новую жизнь, то надо бы использовать свободное время по максимуму, так что сегодня у меня в планах стирка и готовка, чтобы завтра выглядеть хоть более-менее нормальным человеком, а не тощим бомжеватым алкоголиком. Напрягать жену ради этого я бы не стал, потому что ещё толком не в курсе ни какие у нас с ней отношения, ни даже как её зовут. Тем более, это ж мне нужно — не ей; а инициатива, как известно, наказуема.

Разложив продукты по местам, я сделал на этот раз более тщательный осмотр кухни. Судя по уменьшившемуся количеству овсянки, утром жена приготовила кашу. Кофе в этом доме, видимо, отродясь не водилось — слишком дорогое удовольствие, — но зато был черный листовой чай весьма паршивого качества. Мука была, но мало; в морозильнике лежали кубики льда и какая-то кислая, наверняка дикая ягода. Посуды было немного, и вся она была либо побитая, либо поцарапанная и пожелтевшая от времени. Ложек и вилок — самый минимум, по три штуки каждой, плюс два явно самодельных ножа. Сковородка была вся чёрная от нагара и такая тяжёлая, словно была приобретена специально для ударов по пустой голове мужа-алкоголика.

Усмехнувшись, я решил не ломать мозги и тоже сделать кашу, правда уже рисовую и с небольшим количеством молока, чисто для вкуса. Жрать уже хотелось просто зверски, так что когда всё было готово, я даже не заметил, как умял половину кастрюли. Зато настроение сразу взлетело выше облаков, и я даже невольно что-то напевал, пока мыл посуду.

Закончив с завтраком, я зашёл в гостиную и обнаружил там отсутствие жены. На второй этаж ушла, что ли?

Пожав плечами, я ещё раз осмотрел гостиную и, не обнаружив там шифоньера, пошёл дальше исследовать первый этаж. В итоге, найдя там хозяйскую спальню, я открыл один из шкафов, мужская одежда в котором ясно намекала, что это мой, и стал разбирать одежду. Результаты меня не очень обрадовали, хотя ожидать чего-то другого было бы глупо.

Ну ладно, и не с таким справлялись…

Взяв из кучи старого выцветшего барахла более-менее прилично выглядящие вещи, я понёс их с собой. Подхватив заодно с пола куртку, я скинул её в ванную и разделся сам. Набрал воды. Дотронулся, вновь поёжившись от холода. Взял мыло и стал всё это дело стирать и полоскать, а после вешать на сушилку. Под конец, когда мне уже почти стало фиолетово на холод, я слил воду и наполнил её ещё раз. И залез в неё целиком, начав остервенело себя мылить и тереть.

Вышел я из ванны красным и дрожащим от холода, но зато чистым. Душа пела от того, что тело в кои-то веки не воняло.

Вернувшись в гостиную, я так и не увидел жены. Нахмурившись, я поднялся на второй этаж, желая убедиться в своих догадках, но там её тоже не оказалось. Видимо, ушла, а я и не заметил. М-да…

Всего на втором этаже оказалось две комнаты плюс крохотная ванная. Небольшое помещение с односпальной деревянной кроватью и обшарпанными белыми стенами, видимо, было спальней сына. На это очень настойчиво намекали коробка с игрушками и старый ночник с вырезами в виде звёзд, стоящий на тумбочке. Зацепившись взглядом за заколоченные окна, в которых недоставало нескольких досок снизу, и лишь поэтому через них хоть как-то проникал свет, я нахмурился. Раз уж я тут теперь в теле хозяин, то надо будет убрать это безобразие в свободное время.

Выйдя из спальни Сева, я аккуратно закрыл дверь и подошёл ко второй комнате. Дёрнул за ручку, но она не поддалась.

Видимо, тут нужен ключ.

Оглядев площадку коридора, я не нашёл ничего, где бы можно было спрятать ключ: ни цветочного горшка, ни даже коврика. Присев на корточки, я пролез пальцами в щель между полом и стеной, но там нашлись только застарелая пыль и мусор. Вместо люстры здесь висела обычная лампочка, так что тоже не вариант. И где же мне теперь этот ключ искать?

Подумав, я заглянул в ванную, содрогнулся от того состояния, в котором она находилась, но всё-таки немного в ней порыскал. И ничего — пусто!

Спустившись вниз по скрипящей лестнице, я ещё раз заглянул в спальню, обшарил там свои тумбочку и шкаф. Нашел кучу всякого барахла, но ключа среди него не было. В гостиной — то же самое. Так что я сдался и со вздохом плюхнулся на диван.

Судя по всему, ключ либо у жены (что маловероятно), либо где-то не дома. Ну или я его посеял, тогда потом придётся вскрывать замок.

Интересно, почему её вообще закрыли? Да ещё и заколотили окна. Вряд ли бы такие меры требовались для обычной кладовки.

С неожиданно плохим предчувствием, я искренне понадеялся, чтоб Тоби не оказался каким-нибудь местным серийным маньяком.