Четыре осени Северуса Снейпа (гет)

 Мрачная и гнилая ноябрьская осень как нельзя лучше отражает то, что он сам сотворил со своей жизнью в последующие две декады безумной гонки за отголосками лучшего мира. Он больше не спрашивал себя, что делает в этой жизни, в которой ему с самого начала не было места, он шел вперед, стремясь дойти до конца. Он не надеялся стать героем, он лишь не хотел умирать в одиночестве.

 Ошибки прошлых лет разбивали на осколки те хрупкие воспоминания о солнце, которые еще теплились в душе, слишком черной, чтобы пропустить хоть каплю света. Ноябрь закончится, придет зима, и больше не надо будет спрашивать себя о том, куда же подевалось тепло. Его и не было никогда. Было слишком много тьмы.

 Была кровь. Своя, чужая, случайная, преднамеренная, не важно. Был долг, предписывавший быть полезным обеим сторонам, уже позабывшим об изначальном смысле сражения. Было презрение. Ненависть света, признательность тьмы, и снова боль. Боль — это хорошо, боль напоминала, что он еще жив, хоть и не понимает, зачем. Красные вспышки Crucio, белая Sectumsempra, замершая на кончике палочки, и снова тупая и беспросветная боль.

  А после доклады свету, отчеты перед тьмой, чужие женщины, которых он тащил к себе в постель, чтобы согреться хотя бы на пару часов, янтарный виски, чтобы очистить кавардак в мыслях, в которых, как в мутных водах, барахталась вся его бессмысленная жизнь, и беспросветный мрак ноября.

 И было два букета: астры и лилии. И две фразы: «Мама, я обещаю стать лучше» и «Прости меня, Лили».

 Самая большая в его жизни ошибка делала его сильнее тогда, когда он уже сам не помнил, как это, и он шел дальше по тьме затянувшегося ноября.