A Pale And Pointed Mirror (гет)

На протяжении трех дней Гермиона ни на шаг не продвинулась в расследовании. Она забрала записку у Малфоя и принесла в Минестерство для изучения и исследования. По прибытии сперва решила спуститься в морг, чтобы узнать имя последнего убитого, но Забини так и не смог опознать его, и — как с ликованием сообщил ей гробовщик, длинный фартук которого был испачкан какими-то не очень приятными жидкостями — видимо не сильно и пытался, вместо этого сбежав на свидание с Гринграсс. «Что ж, за это его будет ждать дополнительная работа», — пробормотала про себя Гермиона.

Затем она отправила записку в департамент криминалистики Министерства, который ей пришлось создать самой после нескольких недель уговоров о помощи. В конце концов Министерство сдалось и выделило ей двух сотрудников для отдела. К сожалению, они оказались довольно пожилыми ведьмами с катарактой и параличом, а также постоянно называли ее Хелен. Тем не менее, Гермиона работала с тем, что имела, и после того, как купила дюжину книг о современных методах, две ведьмы больше не были вынуждены полагаться на догадки и гадания. «Честно говоря, — думала она, — невозможно выполнять работу как следует, если пытаешься раскрыть преступление, дожидаясь новолуния и кладя веточку остролиста под подушку перед сном. Даже несмотря на то, что в основном их предсказания были верными».

Гермиона оставила им записку, сделав себе копию, — она восхищалась этим заклинанием, которое выполняло свою работу с ювелирной точностью до мельчайших брызг чернил — и проинструктировала ведьм, чтобы те искали «отпечатки пальцев, слюну, частицы волос, все, где может содержаться ДНК. Я хочу знать, где был куплен пергамент, из какой лавки чернила и какая птица дала перо». Потом, конечно, была двадцатиминутная лекция о том, что такое ДНК, и как используется в магловском мире. Эта беседа проводилась не впервые, и каждый раз Гермиона надеялась, что когда-нибудь они все-таки запомнят. Закончив с этим, она устроилась в своем кабинете и принялась за работу.

Всю следующую неделю каждые показания свидетелей и интервью досконально изучались. Должно же быть хоть что-то, чему не придали особого значения. Гермиона появлялась дома только, чтобы поесть и переодеться. Сон стал непозволительной роскошью, и только когда становилось совсем невмоготу, она трансфигурировала рабочее кресло в шезлонг. А Рон довольствовался лишь извиняющейся запиской:

Очень занята, прорыв на работе, увидимся позже.

Все внимание Гермиона уделяла лишь бумагам и записке. Той самой записке.

Это просто невозможно, что у Малфоя было больше информации об этих убийствах, чем у нее, хоть эта информация и сводилась лишь к имени одной жертвы. Больше не было никаких зацепок ни в одном файле или отчете. Почему, ну почему, во имя всего святого, из всех людей убийца прислал записку именно Малфою? Человеку, который был практически заперт в собственном доме. Она запустила руки в волосы и схватилась за голову, сильно надавив на виски. «Думай, Грейнджер, думай, — пробормотала она себе под нос. — Должно быть что-то, что ты упустила».

Гермиона так увлеклась работой, что сначала даже не услышала отдаленный шум, крики и громкий топот. Прислушиваясь к гневным крикам в коридоре, она тихо подошла к двери и прижалась к ней ухом. В голосах сквозил страх, от чего Гермиона забеспокоилась. Было очень мало вещей, которые напугали бы сотрудников отдела, и к ним относились нападение оборотней или штурм Министерства. Так почему же все кричали?

Гермиона немного приоткрыла дверь и заглянула в образовавшуюся щель. Гиффин стоял в центре группы людей, обнимая за плечи волшебника, одетого в униформу охранника Азкабана.

— Тишина! — Гиффин взмахнул палочкой и послал безобидные, но привлекающие внимание искры над собравшимися волшебниками и ведьмами. — Рассказывай, Тасс. Что произошло?

Волшебник выпрямился, и несколько человек в толпе ахнули при виде его изнеможённого лица, по которому стекали слезы, запавших темных глаз, и порванной в нескольких местах мантии. С трудом сглотнув и облизав губы, он заговорил шепотом, который Гермиона не смогла расслышать. Однако она услышала крики и возгласы собравшихся, увидела страх, пробежавший по толпе. Они повторяли друг другу эту новость дрожащими голосами. Гермиона закрыла дверь и прислонилась к ней головой, пытаясь отдышаться, пальцы коснулись шрама на горле.

Бунт в Азкабане. Заключенные сбежали.

* * *

Министерство приняло режим повышенной готовности, были вызваны все сотрудники Отдела магического правопорядка, и Пророку было дано строгое указание не упоминать о побеге, которое они немедленно проигнорировали. На следующее утро после отчаянного доклада Тасса появилась статья о беспорядках и сбежавших Пожирателях Смерти с сопроводительной редакционной статьей о свободе прессы. Гиффин сетовал на проклятого американца, которого они наняли. Статья попала ему в руки, когда стажер Министерства случайно оставил копию газеты в мужском туалете, и все попытки сотрудников отдела скрыть от него информацию провалились.

По крайней мере, им удалось уберечь от журналистов самую важную деталь. Семь Пожирателей Смерти были заключены в Азкабане. Трое погибли во время бунта — Роули, Трэверс и Крэбб, — и у них отчетливо были видны метки. Пугающе отчетливо. После смерти Волдеморта метки поблекли и потеряли свою форму на всех известных Пожирателях смерти, стали синими и размытыми, как будто им были десятилетия. Магия, которая создала и активировала их, разрушилась с падением хозяина. Но на трех телах, которые Гермиона и ее команда осматривали, отметины были черными и твердыми, выглядя почти свежими под ранами и повреждениями мертвых мужчин

Что-то было не так с метками, что-то казалось не правильным после их внезапного появления. Гермиона сделала фотографии для исследования и приложила все усилия, чтобы определить, что странного было в темных татуировках на трех мертвецах. Единственная метка, которую она видела вблизи, принадлежала Беллатрисе. Эту отметину Гермиона видела в своих кошмарах, которые, к счастью, исчезли с годами. Но даже с учетом того, что эта метка была такой важной частью воспоминаний, она не могла достаточно хорошо воспроизвести ее в памяти, чтобы точно определить изменения. Это раздражало Гермиону, заставляя расхаживать по кабинету с фотографией перед глазами, снова и снова сканируя каждый ее дюйм.

Гермиона поручила Патил заняться криминалистикой с двумя пожилыми ведьмами, надеясь, что ее молодые глаза и аналитические способности помогут извлечь хоть что-нибудь из записки Малфоя, а Макмиллана отправила опрашивать обитателей Азкабана — тех, у кого большая часть здравого смысла еще на месте, — чтобы узнать, что послужило толчком к бунту. Забини, вернувший себе благосклонность только потому, что без его помощи всей команде пришлось бы нелегко, присоединился к ударным магам и взял на себя задачу найти членов семей сбежавших Пожирателей смерти, установив наблюдение за их домами и организациями на случай, если кто-то из беглецов захочет вступить с ними в контакт.

Гермиона была одержима метками, рисовала их, рассматривала тела, изучала фотографии с помощью увеличительного заклинания. Она пришла к выводу, что нужно поговорить с тем, кто близко знал эти метки, кто мог бы посмотреть на фотографии и сказать в чем разница. Она отвергла первую пришедшую в голову мысль и отправилась к Гарри, который был в своем кабинете аврора и избегал десятки сов и громовещателей, прилетевших после статьи в Пророке с просьбами снова спасти мир. Он постарался помочь Гермионе с фотографиями, даже использовал омут памяти для тщательного изучения воспоминаний, но тщетно. Большая часть воспоминаний была о Волдеморте, а не о его слугах и их руках.

— Ты знаешь, у кого есть информация, Гермиона, — сказал Гарри, когда она отстранилась от омута памяти с унылым выражением лица. — И ты знаешь, где он сейчас. Я знаю тебя, Гермиона, и уверен, что ты первым делом подумала про него. Опроси Малфоя.

— Не хочу, — пробормотала Гермиона, чувствуя себя виноватой под пристальным взглядом друга. Долг, ответственность и настойчивая потребность решить проблему — все это крутилось в ее голове. Она печально вздохнула. — Он груб, несносен, и его домашний эльф называет меня грязнокровкой. К тому же он уже однажды утаил от нас информацию. Он, вероятно, даже не станет говорить со мной.

— А когда это тебя останавливало? — тихо пробормотал себе под нос Гарри.

Гермиона сердито посмотрела на него и, швырнув на стол омут памяти, вылетела из кабинета.

* * *

Стоя перед домом, Гермиона хмуро смотрела на здание. Плющ разросся сильнее с последнего ее пребывания здесь, а деревья казались еще тоньше и мрачнее. Она не могла представить, как Малфой справлялся с жизнью в этом мрачном месте. Ни света, ни радости, никакого движения — лишь пустота.

«Не то чтобы он не заслужил этого, — сказала себе Гермиона, раздраженно расправляя мантию и стараясь сохранить выражение лица. — Идиот». Хлопок от аппарации последовал за ее словами, и рядом появился домашний эльф, хмурящийся на волшебницу, стоявшую рядом. Кажется, ее звали Мэдди.

— Хозяин Драко не принимает грязнокровок, — ехидно сообщила эльфийка, и Гермиона отступила назад, чтобы защитить пальцы ног.

— Что ж, у хозяина Драко нет выбора. Часть его договора с Министерством гласит, что он должен разрешить вход его представителям, — наклонившись к домашнему эльфу, она стиснула зубы и посмотрела в глаза Мэдди. — Или хозяин Драко предпочитает отказаться от комфорта собственного дома ради гостеприимства Азкабана?

Мэдди сильнее нахмурилась, обнажив пожелтевшие зубы, и, развернувшись на пятках, побрела к дому, не глядя, идет ли за ней Гермиона. Девушка последовала за Мэдди в кабинет, который посещала в прошлый раз, молча ругая себя за сказанные слова. Было жестоко угрожать Малфою, ведь эльфийка ничего не могла поделать с тем, как они поработили и обучили ее. Гермиона не хотела говорить это. Она собиралась использовать эти слова против самого Малфоя, если он вдруг окажется непокорным.

Похоже придется осуществить задуманное, поскольку Малфоя нигде не было видно, а Мэдди исчезла прежде, чем Гермиона успела попросить ее привести хозяина. Гермиона фыркнула и решила подождать его. Если он думает, что может упрямиться, то, очевидно, никогда не выступал против нее в этом вопросе, потому что она не уйдет без ответов. Бросив плащ на один из стульев перед столом Малфоя, Гермиона оглядела комнату. Большой стол, мягкие стулья, книжные шкафы, полные темных текстов. По крайней мере, она так думала, пока не подошла ближе и не взглянула на них. Романы, и по большей части, прочитанные. Это было сюрпризом. Гермиона никогда не думала о Люциусе или Драко, как о читателе. А это совершенно точно был мужской кабинет. Может быть Нарцисса хранила здесь свои книги.

Гермиона почти ожидала, что откроется какое-нибудь потайное отделение, когда она взяла одну книгу с полки. Ведь для этого дома это было бы совершенно обычным явлением, Гермиона вспомнила, как после войны вместе с другими сотрудниками отдела Магического правопорядка опустошила несколько таких комнат под гостиной. Ей никогда не будет понятно для чего кому-то так много темных артефактов. Она пролистала небольшой томик, лениво просматривая страницы. Выделенный абзац привлек ее внимание, и Гермиона склонилась над ним, заправляя за уши мешающие пряди волос. Отмеченный отрывок был немного романтичен, что только убедило ее в том, что книги принадлежат Нарциссе. Девушка вернулась к началу романа и приступила к чтению.

Поглощённая историей Гермиона потеряла счет времени, к реальности ее вернул резкий удар, сотрясший стену. Она подпрыгнула от неожиданности, едва не выронив книгу. На стене появилась большая трещина. Приглядевшись, Гермиона увидела, что чем бы не являлась отметина на стене, для трещины она была слишком ровной. Это оказалась приоткрытая дверь, и волосы встали дыбом.

Потайная комната.

Она пометила место в книге, на котором остановилась, и убрала ее обратно на полку, после чего вытащила палочку и крепко сжимая ее в руке, подошла к двери. Гермиона встала немного в сторону от двери и открыла ее ногой, держа наготове палочку на случай, если кто-то решит атаковать.

Ничего не произошло. Она осторожно заглянула внутрь и увидела Мэдди, стоящую на коленях рядом с перевернутым диваном. Рядом с ней лежало тело в длинной грузной мантии, и на мгновение Гермионе показалось, что домашний эльф сошел с ума и убил Малфоя. Эта мысль одновременно ужаснула ее и вызвала небольшую гордость — подумать только, домовик смог сбросить оковы своего хозяина, — но тело шевельнулось и издало тихий стон, Гермиона бросилась вперед и опустилась на колени напротив Мэдди, коря себя за эту мысль.

Это был Малфой. Волосы растрепаны, мантия сбилась набок, а острые черты лица ярко выражены на фоне запавших щек. Он очень исхудал с их последней встречи, как будто не ел все это время. Малфой издал еще один тихий стон, и Гермиона поморщилась. Судя по запаху, она была права, и все его блюда были жидкими.

— Мэдди, что произошло?

Домашний эльф, казалось, забыл о всей своей неприязни к девушке, а все его внимание было приковано к Малфою. Гермиона с недоумением и немалым удивлением наблюдала, как Мэдди повернула голову Малфоя и нежно погладила его по щекам.

— Хозяин в порядке, да? — прошептала она.

Веки Малфоя дрогнули, и эльфийка с облегчением вздохнула, убирая его волосы с лица. Она взглянула на Гермиону, в ее глазах стояли слезы, и это потрясло девушку.

— У хозяина Драко была плохая неделя, — сообщила эльфийка, в то время как ее длинные узловатые руки продолжали водить по его волосам. — Мэдди пыталась удержать его подальше от бренди, но хозяин прогнал ее на кухню.

Она опустила глаза, и слезы потекли по ее морщинистым щекам, когда она прошептала:

— Мэдди накажет себя за непослушание, хозяин.

— Ты не сделаешь этого, — домашний эльф подпрыгнул от решимости в голосе Гермионы. — Ты не станешь наказывать себя. Ему нужна помощь. От него пахнет так, будто он пил несколько дней. Это первый раз, когда он потерял сознание?

Мэдди покачала головой, от чего ее уши захлопали по щекам. Губы Гермионы сжались.

— Ладно, тогда для начала его нужно поднять с пола и уложить в постель, — она подготовила палочку, но Мэдди уже встала и щелкнула пальцами. Малфой поднялся в воздух, нависая над поднятыми руками эльфа.

— Если грязнокровке не сложно, она может починить диван, — эльфийка кивнула на тяжелый предмет мебели, который Малфой опрокинул при падении.

Гермиона поднялась на ноги, решив не обращать внимание на оскорбление. Есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться, нежели неудачный словарь домашнего эльфа. Пока Малфой парил в воздухе, Гермиона воспользовалась возможностью быстро осмотреть его. Он не был ранен, за исключением большой шишки на голове. Она заколебалась над серебряной повязкой на его шее и попыталась просунуть под нее пальцы, чтобы убедиться, что он может дышать. Повязка слишком плотно сидела на шее, и сквозь нее нельзя было протиснуться, но Малфой не испытывал никаких проблем, поэтому Гермиона решила не трогать ее, вместо этого провела пальцами по его ребрам и конечностям. Ничего не было сломано, хотя он вскрикнул, когда она скользнула по его левой руке.

— Мисс, прошу! — всхлипнула Мэдди, и ее руки задрожали.

Мисс. Вежливое слово. Безумная тревога в этом «прошу» скрутила узел в груди Гермионы. Мэдди медленно опустила Малфоя на диван, осторожно устраивая его. Девушка отметила, что эльфийка старается не касаться его левой руки выше запястья. Это, плюс крик, который он издал, и его пьянство заставили Гермиону насторожиться. Она опустилась на колени рядом с диваном и расстегнула манжету Малфоя, чтобы поднять его рукав.Черная татуировка смотрела на нее снизу-вверх, череп и змея на его руке были такими же темными, как и на трех телах в морге Министерства. Мэдди тихонько заплакала, и Гермиона, обернувшись, увидела, что домашний эльф дрожит от заостренных ушей до босых ног, закрыв глаза руками.

— Поэтому он пьян? — спросила она, указывая ну руку Малфоя, когда Мэдди посмотрела сквозь пальцы. Гермиона старалась говорить мягко, жалея эмоциональное состояние бедного существа. Домашний эльф сглотнул и быстро кивнул.

— Хозяин говорит. Он говорит, — ее плечи изогнулись, и она топнула обеими ногами. — Мэдди не должна! Но хозяину нужна помощь.

Мэдди выпрямилась и покрутила ухо обеими руками.

— Хозяин говорит, что бренди заглушает зов, на который хозяин боится ответить.

Гермиона моргнула, ее сердце бешено застучало. Зов. Зов. Она провела пальцами над меткой, боясь прикоснуться к ней, вспоминая, как слуги Волдеморта связывались со своим хозяином — и как он требовал их немедленного присутствия рядом. Гермиона задрожала, уронив голову на руки. Метки, беспорядки, убитые Пожиратели Смерти.

— О нет!

* * *

Гермиона расхаживала по саду, теребя рукава мантии. Она пыталась помочь Мэдди уложить Малфоя в постель, но домашний эльф устроил такой шум при одной мысли, что Гермиона зайдет к нему в комнату: «Хозяин убьет себя только для того, чтобы перевернуться в гробу». Гермионе ничего не оставалось, как отступить и попросить эльфийку протрезвить Малфоя и сообщить ему о ее приходе. А затем она сбежала. Она блуждала по коридорам этого огромного дома, ее мысли кружились, а кусочки и подсказки складывались воедино в ее сознании. Увидев открытую дверь, сквозь которую в темное помещение вливался солнечный свет, она выскочила на улицу.

Сад был прекрасен, хорошо подобранные цветы все еще придавали ему много цвета и красок даже в конце года. После мрачного дома контраст был сильно заметен, и бродя по тропинкам, Гермиона пыталась сосредоточиться на ярком веселье сада и соединить его со всем, что она знала о Малфоях. Это получалось с трудом, поэтому Гермиона вновь вернулась мыслями к тому, что видела на руке Малфоя, и что это означало.

Этого не может быть. Волдеморт умер, Гарри убил его. Проклятие осталось, но потеряло свою силу. Волдеморт исчез, его власть была сломлена, а слуги рассеяны. Этого не может быть.

Гермиона обернулась и чуть не споткнулась о крошечную фигурку, но удержалась на ногах, немного отпрыгнув назад.

— Мэдди, — позвала Гермиона, остановившись.

Этот домашний эльф был одет в скатерть другого цвета, а его кожа была гораздо ближе к изумрудному оттенку, чем у Мэдди.

— Уинифред, мисс, — эльфийка посмотрела на Гермиону, сложив руки за спиной. — Уинифред извиняется за беспокойство, но пришло время для вечернего чая госпожи Нарциссы, и Мэдди предупредила нас, что мисс в Мэноре.

Выражение лица эльфийки стало чуть сомневающимся, и она расправила плечи.

— Госпожа Нарцисса хотела бы пригласить друга хозяина Драко присоединиться к ней.

Гермиона сморщилась от мысли о Малфое, как о ее друге, но потом ее выражение лица сменилось удивлением от факта, что Нарцисса все еще жива. Гермиона так мало слышала о ней за последние годы и решила, что мать Малфоя умерла.

— Я буду очень рада.

Любопытство взяло вверх над ее ранее безумными мыслями. Ей было интересно почему миссис Малфой хочет поговорить с ней, скорее всего это будут какие-нибудь оскорбления, плюс нужно дождаться, пока Малфой протрезвеет под присмотром Мэдди.

Домашний эльф поклонился и повел Гермиону, но не в дом, как она ожидала, а по дорожке через сад. Под сапогами хрустел белый гравий, а по обе стороны тропинки шелестели высокие живые изгороди. Дорожка заканчивалась большой светлой поляной, на дальней стороне которой находилось небольшое здание с колоннами. Оно было похоже на храм, и Гермиона уставилась на него.

— Если это для их «Темного Лорда», то я немедленно ухожу отсюда.

— Какая глупость, — Гермиона обернулась и увидела стол, стоящий рядом с клумбой с белыми цветами, за которым сидела худая блондинка с одеялом на коленях. Мантия была ей слишком велика, и взгляд женщины был устремлен в противоположном направлении. — Это семнадцатый век, подобное было очень распространено в то время. Предположительно копия храма Ники в Афинах, только там были ионные колонны. Эти коринфские. Признаю, что акант немного перерезан, но только для украшения.

— Госпожа хорошо разбирается в скульптурном искусстве, — гордо сказала Уинифред, ведя Гермиону к столу.

— Да, я вижу, — ответила Гермиона и вздрогнула, когда Нарцисса повернулась и устремила на нее свой взгляд. У ее прабабушки в последние годы были такие же глаза, и Гермиона прекрасно знала, что это означает. — Это должно быть очень увлекательно для того, кто не может… я имела ввиду для того, кто… эм.

— Слеп, — к удивлению Гермионы вместо холода в голосе Нарциссы прозвучало веселье. — Все в порядке, ты можешь сказать это. Это не изменит правду. И ты права, это увлекательно для меня, хотя я боюсь, что могу измотать Цирцею.

Очевидно ей не нужно было видеть, чтобы уловить замешательство Гермионы, потому что она улыбнулась.

— В саду скульптур. Церцея— моя любимая, и так как я не могу больше видеть ее, я прикасаюсь к ней, — Уинифред налила чай и поставила чашку перед Гермионой, затем сделала то же самое для Нарциссы и спокойно направила руку женщины к чашке. Нарцисса продолжила говорить, беспечно меняя тему разговора. — Я рада, что хоть кто-то из старых друзей Драко навестил его. Последние несколько лет он был очень одинок, хотя никогда в этом не признается.

Гермиона остановилась, поднеся чашку ко рту, и ее взгляд переместился на смущенную Уинифред.

— Я не… правда, Миссис Малфоя, я не друг Драко… я…

Гермиона прервала себя прежде, чем назвала свое имя. Она не знала, что помнила о ней Нарцисса, но была почти уверена, что ее имя, по крайней мере, вызовет связь с Гарри и напомнит о ее кровном статусе, если Мэдди уже не сказала Нарциссе об «этой грязнокровке». Она поставила чашку и сложила руки вместе, готовясь к негативной реакции со стороны женщины, в чей дом в прошлом регулярно совершались набеги ее отдела.

— Я служу в Министерстве в отделе Магического правопорядка. У Мал… Драко может быть какая-то информация по делу, которое я расследую, и мне нужно задать ему несколько вопросов.

Выражение вежливого удивления на лице Нарциссы не дрогнуло.

— Сейчас не лучшее время. У Драко была тяжелая неделя, — ее выражение лица не дрогнуло, но голос заметно похолодел, и Гермона крепче сжала руки.

— Я знаю. И по этому поводу я и хочу опросить Драко, — Гермиона глубоко вдохнула и, переведя дыхание, продолжила. — Я уверена, что это неприятная тема, и я не хочу ворошить плохие воспоминания, но мне нужно спросить Мал… Драко, не менялась ли его метка. В ближайшее время. Я знаю, что она вернулась. И хочу узнать изменилось ли в ней что-нибудь. Это все, что мне нужно.

Нарцисса замерла и, несмотря на ослепленные глаза, казалось, что она смотрит прямо на Гермиону.

— Вы оставите моего сына в покое, — голос Нарциссы становился все холоднее, и Гермиона впервые с тех пор как села, увидела в пожилой женщине слизеринца, защищающего и решительного. Теперь Гермиона понимала, как она могла солгать Волдеморту в лесу во время финальной битвы. — Он достаточно натерпелся, достаточно. Как и все мы. Вы не будете беспокоить его по поводу этой метки, и не станете ворошить все это снова. Я запрещаю.

— Миссис Малфой, — Гермиона наклонилась над столом, протянув руку, но быстро одернула ее, когда Уинифред шагнула вперед, сжав маленькие кулачки. — Миссис Малфой, я знаю, это сложно, но нам нужна информация. С метками что-то не так, они изменились, и ответы, возможно, помогут узнать почему убивают Пожирателей Смерти.

— Тогда спросите меня, — Гермиона издала тихий несогласный звук, и Нарцисса выпрямилась еще больше, высокомерно подняв подбородок, и Гермиона вспомнила, что уже видела это много лет назад. — Юная леди, я была сестрой, женой и матерью Пожирателей Смерти дольше, чем вы живете на этом свете. Я ухаживала за Драко, когда Темный Лорд решил заклеймить его этим символом, спала рядом с Люциусом и его меткой каждую ночь, когда он был дома. Я знаю о ней больше, чем кто-либо другой не носивший ее, и если вы не спросите меня, то ничего не получите, потому что я не подпущу вас к моему сыну!

Гермиона откинулась на спинку стула, широко раскрыв глаза, затем медленно потянулась к своей мантии. Уинифред сделала еще один шаг вперед, и Гермиона замерла.

— Я достаю из кармана фотографию. И я без понятия, какая от этого будет польза, — она выдернула одну из своих увеличенных фотографий и шлепнула ее на стол, удивление и раздражение смешались с немалым страхом. Нарцисса Малфой могла быть довольно пугающей. Неудивительно, что Люциус женился на ней. — Ведь в конце концов, вы не сможете увидеть ее.

Гермиона поморщилась от собственной грубости, даже когда Нарцисса потянулась через стол и притянула к себе фотографию. Она подняла свободную руку, и Уинифред вытащила палочку, положив рукоять в ладонь Нарциссы. Женщина приложила кончик палочки к фотографии, пробормотав «FeroTactem» — заклинание, которое Гермиона узнала на продвинутых уроках трансфигурации. Фотография замерцала и начала изменяться, поверхность вздымалась бугорками и гребнями, что делало ее почти реальной, почти трехмерной. Нарцисса положила палочку и провела пальцами по картинке, ощупывая края и изгибы метки. Ее губы шевельнулись, как будто она описывала картину самой себе, затем остановилась, наклонив голову.

— Здесь, — сказала она, постукивая пальцем по фотографии в нижней части метки. — Змея. Узор изменился.

Гермиона моргнула и достала из кармана еще одну копию фотографии, изучая ее. Как ей казалось, никакой разницы не было. Она встала и обошла вокруг стола, заглядывая через плечо Нарциссы. Старшая ведьма снова постучала по фотографии, привлекая ее внимание.

— Здесь. Прямо на спине у змеи. Раньше это был обруч или кольцо. Теперь это скорее шевронный узор.

Гермионе он показался похожим на чешую, и она уставилась на фотографию, пытаясь разглядеть шеврон.

— Вы уверены? — спросила Гермиона, скептически глядя на затылок Нарциссы.

Нарцисса снова вздернула подбородок и медленно повернула голову, пока ее дыхание не коснулось щеки Гермионы.

— Если бы вы знали хоть что-то о змеях, то были бы уверены. Я удивлена, что вы не прочитали об этом в книгах, — она протянула руку и скользнула по руке Гермионы, крепко сжимая ее запястье, и произнесла, понизив голос. — Мисс Грейнджер.