Берёзки (джен)

Отец Амвросий — высокий, бородатый, темноволосый, с угольно-чёрными глазами — встретил Петра и проспавшегося к четырём часам пополудни Сашку во дворе небольшой кирпичной церковки.

— Слышал я о вашей беде, — сказал он густым басом, — постараюсь помочь, это дело не терпит, кому и решать, как не нам. Приду, как стемнеет, в гостиницу к тебе, — глянул на Петра остро.

— Сам-то крещён? — это уже адресовалось Сашке.

Сашка потупился:

— Крещён, батюшка.

— А к исповеди-то не ходишь, поди, — и глянул строго.

Сашка промолчал. Поп тоже не стал развивать тему, на этом они и распрощались до вечера.

Когда стемнело, Пётр позвал Сашку:

— Пошли, батюшка пришёл.

Они отправились во флигель; днём Сашка спал в комнате на втором этаже, Пётр устроил его там.

— Значит, так, чадо, — сказал отец Амвросий, сурово глядя на Сашку, — ты тут, во флигеле, спать ляжешь. А мы спрячемся, будем караулить. Как придёт упырь за тобой — тут мы его и упокоим.

Сашка почесал затылок, повздыхал, но не нашёлся, что возразить. Не приходилось ему до этого случая упырей упокаивать.

Улёгшись на покрывало, как был, одетым, Сашка думал о том, что будет, если упыря упокоить не удастся. И понемногу его начинало трясти. Надо, наверно, всё же жениться. Ирина, соседка по лестничной площадке, давно сохнет по нему. Каждый раз при встрече улыбается. Характер у неё покладистый, а пироги какие вкусные печёт!

Потихоньку успокоившись, Сашка начал засыпать. Веки потяжелели, глаза тихонько закрывались, тихий, ласковый шёпот — или пение — убаюкивали, навевали покой, прохладное дыхание касалось лица…

Пришёл!

Сон слетел, как не бывало, Сашка коротко заорал и обеими руками схватился за большой нательный крест, которым снабдил его отец Амвросий. С улицы раздался его густой бас: отец Амвросий творил отходную молитву.

Дверь распахнулась, Пётр за шкирку, как котёнка, выдернул Сашку вон. Потом плеснул бензином на пол и дверные косяки и, не решаясь материться при службе церковной, напротив — причитая потихоньку «Господи помилуй» попеременно с молитвой Иисусовой, поджёг флигель, кинув спичку на бензиновую лужу.

Сашка сидел на земле поодаль, опустошённо глядя на полыхавший флигель. Отец Амвросий во весь голос читал молитвы. Несколько мужиков поливали стену гостиницы со стороны пожара водой, двое — из насоса, остальные вёдрами. Упырь, которому молитва и полыхающее пламя не позволяли выйти из горящего флигеля, орал, как резаный.

Когда крыша флигеля с грохотом рухнула, провалившись внутрь, весь столпившийся вокруг флигеля народ пригнулся и замолк.

Крик стих, оставив после себя зловещую тишину.