Теория Чудовищности (джен)

— Моя любимая Luned⁽¹⁾, — глаза отца были наполнены слезами счастья и одновременно печали. — Ты точно уверена, что хочешь этого? Что хочешь покинуть наш народ и уйти с человеком-чужестранцем?

— Да, отец, — улыбка со слезами на глазах озарила лицо дочери.

Энаре'эль. Дочь двух эльфов Терраад'эля и Лелла'эль. Невысокая молодая стройная девушка. Лёгкое платье подчёркивало талию. Треугольное лицо с мягкими чертами, по краям которого струились пряди заплетённых назад платиново-белых длинных волос, хвост доходил до середины спины. Заострённые маленькие ушки украшали серёжки с голубыми камушками под цвет глаз. Носик узенький, чуть вздёрнутый. Маленькие губки. Однако описать эту красоту слов не хватит.

Терраад'эль стоял рядом со своей супругой. Оба эльфы Старшей Крови, они не могли даже представить, кого полюбит их единственная дочь. Родители надеялись, что она станет женой эльфа — Аэль’дара, но Энель отвергла его руку и сердце, не пожелав связывать жизнь с тем, кто ей не мил. Данный брак должен был стать неким союзом двух семей и кланов. Терраад'эль рассчитывал объединить силы эльфов Старшей Крови с Синих Гор, где правил сам, и разрозненных эльфов Нильфгаарда под влиянием Ним’дара, полукровного эльфа.

Всё пошло в тартарары, когда Терраад'эль, его жена и дочь с несколькими представителями их клана прибыли в Альдесберге на переговоры по заключению дружественного союза между Терраад'элем и Ним’даром, отцом Аэль’дара. Ним’дар предложил женить своего сына за Энаре'эль. Всё шло более менее неплохо, если не считать, что молодая эльфка не желала пойти на такой шаг без любви, даже при условии союза, хотя это было не обязательно...

Энаре'эль гуляла по городу-крепости Альдесбергу. Она редко бывала в таких людных местах. Народу было много — кто-то здесь жил, кто-то приезжал по торговым делам. Однако город выглядел вполне чистым и ухоженным. Какие-либо нарушения быстро пресекались стражей. Более того, пока в городе пребывали эльфы, охрана города-крепости была усилена, и эльфка могла без проблем прогуливаться без сопровождения.

Подойдя к одному из многочисленных купцов, торговавшему коврами, плащами, платками и ещё какими-то восточными тканями, она заметила тоненький красный восточный пояс-платок, украшенный монетами.

— Что это? — удивилась она, примеряя его на голову.

Купец, явно прибывший из какой-то восточной страны, с радушной улыбкой пояснил:

— Это, дорогая моя, восточная женская одежда. Мехала.

— И кто его носит? — вновь удивилась Энель.

— Его обычно носят придворные танцовщицы, — раздался сзади басовитый голос со странным, схожий с офирским, акцентом.

Эльфка резко обернулась.

— Тише-тише! — замахал руками тот, кому принадлежал голос.

Перед ней стоял смуглый молодой человек двадцати девяти лет, среднего роста. Под кожаным дублетом с коротким рукавом скрывался тёмный доспех офицера офирской гвардии. Шаровары под цвет брони заправлены в сапоги с задранными мысами. К поясу крепились ножны с ятаганом, укрытые набедренной повязкой. Там же покоились богато украшенные ножны с кинжалом.

Шея замотана в чёрный шарф, из-за чего часть лица была изначально скрыта. Чужестранец выпрямился, после чего учтиво поклонился в пояс девушке-эльфке:

— Позвольте представиться: Мурад Шариф — посол из далёких восточных стран.

Когда представившийся Мурадом Шарифом выпрямился,Энаре'эль смогла разглядеть его округлое лицо. Тонкая каёмка тёмно-каштановых волос шла от висков, превращаясь на подбородке в ровно выстриженную треугольную бороду, над верхней губой тонкие изящные усы. Чуть суженный разрез карих глаз. Голову венчали тёмно-каштановые волосы, выбритые по бокам, а сзади завязанные в длинный конский хвост.

Энаре'эль была весьма удивлена знакомством. Она почтительно наклонила голову и тоже представилась:

— Энаре'эль из Синих Гор.

— Ты эльф, так ведь? — уточнил посол.

— Д-да... — девушка замялась, пряча синие глаза.

— Да не бойся ты меня, — заулыбался белыми, как снег, зубами новый знакомый.

Они молча постояли так с минуту.

— Тебе нравится эта вещица? — спросил Мурад, указывая на мехалу.

— Да-а... — протянула она, наливаясь румянцем от смущения.

Новый знакомый недолго думая подошёл к купцу.

— Сколько?

— Пятьдесят золотых, господин, — бесстрастно отозвался купец.

— Беру! — перед купцом легли ровно пятьдесят золотых, после чего чужестранец повернулся и протянул Энаре'эль аккуратно сложенный платок. — Носи на здоровье, — на его лице снова появилась искренняя улыбка.

— Нет-нет! Я не могу! — эльфка чувствовала, что ее щеки горят ярким румянцем, и была готова сгореть здесь и сейчас от стыда и смущения.

— Это мой подарок той, которая мила моему сердцу, — неожиданно произнёс Мурад, после чего с улыбкой поклонился. — Надеюсь, мы ещё встретимся, Энаре'эль из Синих Гор, — и он ушёл, оставив в руках эльфки подарок.

Само собой, её мать Лелла'эль подарок не одобрила. Не то чтобы он ей не понравился, но она утверждала, что знает людей с тех земель. Они могут легко обманывать, заманивать в свои сети наивных дев, а потом бросать. Хотя среди них встречается немало и порядочных людей. Мать отговаривала дочь от общения с этим человеком, давая понять, что для нее уже есть жених. Что ни говори, но Энаре'эль не желала видеть того, кого предлагали родители. Все оставшиеся четыре дня эльфка тайком сбегала из дома и встречалась с Мурадом. Они вместе гуляли по городу, он рассказывал восточные истории и сказки. Он не пытался к ней приставать, а окружал тёплой заботой. Когда встречались и расставались, целовал руку.

Всё решилось абсолютно случайно и как в сказке. После заключения союза между эльфами Синих Гор и Нильфгаарда была объявлена помолвка между Энаре'эль и Аэль’даром. Готовили пышную свадьбу. Терраад'эль и Ним’дар занимались организационными вопросами и гостями. Лелла'эль всячески готовила дочь к свадьбе: платье, причёска, украшения.

— Ну же, luned, улыбнись, — подбадривала мать.

Белая как мел, дочь сидела молча, смирившись с судьбой и моля всех, кого только знала, чтобы случилось чудо и её спасли от противного брака по расчёту. Состояние, в котором она находилась, было близким к тому, чтобы броситься со стены и больше никогда не страдать. Мать это прекрасно видела.

— Я понимаю тебя, Энель, — начала она, присев на корточки перед дочерью, — но и ты должна понимать, нам нужно сохранять свой авторитет, а в данной ситуации и союз, — Лелла'эль замолчала.

Дочь ничего не отвечала, смотря сквозь мать в пол.

— Ты убиваешься по тому парню, так ведь? — глаза матери посерьёзнели. — Забудь о нём! Слышишь? Забудь! Он станет твоим только в одном случае — если каким-то чудесным способом проникнет на свадьбу, о которой знают единицы. И поверь, ему это не удастся!

На глаза Энаре'эль навернулись слёзы.

Свадьба была назначена на вечер. Собрались все представители эльфов с двух сторон. Во главе сидели Терраад'эль с Лелла'эль и Ним’дар. По обеим сторонам сидели остальные. Помолвленных ввели в двери и провели до середины зала. У обоих на руках поблёскивали серебряные кольца. Аэль’дар светился от счастья, он вошёл с гордо поднятой головой, ведя за руку мертвенно-бледную Энаре'эль, окончательно упавшую духом. Она за всю свою недолгую жизнь не смогла выбрать жениха, а тут её насильно заставляют стать женой того, кто ей абсолютно не нужен.

Родители встали из-за стола и подошли к своим детям, чтобы провести ритуал бракосочетания. Жених и невеста уже должны были обменяться кольцами, когда неожиданно за закрытыми массивными расписными дверями послышался шум.

— Что это?! — эльфы повскакивали из-за стола, хватаясь за рукояти своих изящных мечей.

Внезапно двери в зал распахнулись, и вошли восемь человек, шестеро солдат офиской армии. Лица наполовину скрыты под повязками. Все при оружии. Они быстро вбежали в помещение и встали по трое, образуя коридор. По образовавшемуся своеобразному коридору прошли двое в богатых доспехах без шлемов и масок.

— Мурад! — закричала Энаре'эль, вырвав руку у жениха, и бросилась к возлюбленному на шею. Мужчина заключил эльфку в свои объятия. Девушка плакала от счастья, радуясь, что тот успел.

Вперёд вышел человек в золочёном доспехе, хлопнул в ладоши — и в зал вошли ещё четверо крупных бойцов, внеся дубовый сундук. Как только его опустили на пол, человек в золочёнке отпёр массивный замок и откинул крышку. Внутри находились золото, каменья, а сверху букет белых лилий, которые Мурад, встав на колено, вручил любимой.

— Что всё это значит? — строго спросил Терраад'эль, непонимающе глядя на сундук.

— Меня зовут Башир Аббас, и я являюсь лучшим другом Мурада Шарифа, — представился человек в золочёных доспехах. — А это, — он указал на сундук, — скромный дар в знак того, что мой друг желает свататься к вашей дочери Энаре'эль.

В помещении повисла тишина. Её разорвал взбешённый голос Ним’дара.

— Я не позволю прервать свадьбу моего сына, — зарычал он. — Свадьба состоится, а вы будете изгнаны из Альдерсберга за нарушение закона.

— Какого закона? — хитро поинтересовался Аббас. — Мы не нарушаем никакого закона, стража сама нас пропустила сюда.

— Вы ворвались на свадьбу эльфов, — багровея, рычал Ним’дар.

Но тут инициативу в свои руки взял Терраад'эль.

— Так это ты тот Dh’oine⁽²⁾, — он обратился к Мураду, — к которому сбегала моя luned ночами и гуляла под луной?

— Ты знал? — оторвав лицо от груди Мурада, непонимающе посмотрела на отца Энель.

— Догадывался, когда мне о нём донёс твой телохранитель, тайно приставленный к тебе.

Из-за стола вышел эльф в лёгкой броне поверх кольчуги, переходящей в красного цвета юбку до пола, держа руку на навершии рукояти меча. Он вышел в центр и поклонился сначала Терраад'элю, затем Энаре'эль.

— Я следил за вами, моя госпожа. И за вашим избранником тоже, как и за Аэль’даром.

— ЧТО?! — Ним’дар окончательно рассвирепел. — Вы следили за моим сыном?

— Yea⁽³⁾, — доложил эльф. — И узнал много интересного.

— Докладывай, Ренлин, — приказал Терраад'эль.

Эльф кивнул.

— Проводив госпожу Энаре'эль, я проследовал за её ухажёром. Он вернулся домой, где имел разговор со своим другом. Говорил, что он любит молодую эльфку. Без неё не желает более жить. Готовился заслать сватов сегодня утром, после встречи с госпожой, но она, по понятным причинам, не пришла, — Ренлин сделал паузу. — Однако поговорим уже о вашем сыне, — он обратился к Ним’дару. — Я неоднократно видел его в кабаках, а вчера видел в борделе — тоже не в первый раз. Напившись, он говорил, что вся эта свадьба ему не нужна, что всё это нужно только для его отца и выгодного ему союза.

По залу поползли шёпоты, удивления, некоторые негодовали.

— Это грязная ложь! — закричал Аэль’дар, видя, как его отец зло смотрит на него.

— Неужели?

— Мне плевать, что делал мой сын, — наконец заявил Ним’дар. — Союз заключён, а значит, свадьба будет!

Вперёд выступил Мурад.

— Я не отдам Энаре'эль вашему сыну, даже не мечтайте, — его рука легла на ятаган. — И за неё я готов пролить чью угодно кровь.

— Не стоит! — Терраад'эль поднял руку вверх, затем обратился к Ним’дару. — А что касается вас, то договор был о взаимопомощи. Брак был лишь необязательным условием. Так что я имею полное право разорвать этот союз и, уж тем более, отменить свадьбу моей luned.

— Вот как?! — вновь зарычал предводитель полукровок. — Я и мои люди уходят! — после чего демонстративно направился к выходу, держа своего сына за руку. Проходя мимо свиты Мурада, он посмотрел на него с нескрываемой ненавистью. — Желаю тебе сдохнуть, поганый выродок.

Башир Аббас был готов выхватить саблю, но друг его остановил:

— Не обращай внимания на безумца. Пусть уходит с миром.

Ним’дар сильнее задрал нос и продолжил путь к выходу. Обернувшись, он только сейчас осознал, что ни один его подданный не следует за ним.

— Уходим! — вновь отдал приказ Ним’дар.

Эльф-полукровка, один из подданных Ним’дара, вышел к Терраад'элю и поклонился, положа правую руку на грудь.

— Господин Терраад'эль из Синих Гор, — начал он. — Союз остаётся в силе. Я прослежу за его исполнением.

Не ожидавший такого поворота событий Ним’дар с сыном Аэль’даром, понимая, что они уже ничего сделать не могут, поспешно покинули зал.

— Как тебя зовут, eweddien⁽⁴⁾? — Терраад'эль внимательно смотрел на полукровку.

— Меня зовут Даэруил, — он вновь поклонился. — Я занимаюсь дипломатическими вопросами, поэтому считаю, что я обязан сохранить этот союз.

— Что ж, — улыбнулся Терраад'эль, — тогда гуляйте с нами! Сегодня свадьба у моей luned, как-никак!

Даэруил поклонился и вернулся за стол.

— Caemm a me⁽⁵⁾, дети мои! — отец подозвал молодых к себе. Те подошли к нему и встали на колено, преклонив головы. — Я благословляю ваш союз, — эльф соединил руки Мурада и Энаре'эль.

Свадьба гуляла до утра. Молодых поздравляли, желали долгих лет жизни, добра, удачи и прочего. Терраад'эль и Лелла'эль приняли чужестранца, одобрив выбор дочери.

...И вот сейчас, спустя пять месяцев, как Мурад и Энаре'эль обручились, они собирались покинуть Синие Горы, дабы отравиться в родные края мужа. Отец и мать эльфки со слезами на глазах прощались с дочерью. Но Энаре'эль была счастлива, и это было главное.

Молодые недолго прожили в родных краях мужа, они вернулись через две зимы и отправились в княжество Элландер. К тому времени Энаре'эль родила мальчика, названного Али. Она проводила практически всё время в стенах дома, который находился в одной из деревень. Мурад занимался охраной караванов из других стран, паломников, идущих в Храм Мелитэле. Платили достойно, хотя и жизнью рисковать приходилось, из-за чего Энаре'эль часто предлагала сменить деятельность, например, пойти охранять тот же Храм. Муж отказывался.

Однажды Мурад сопровождал груз, идущий из Вызимы в Храм. Охрана надёжная — восемь человек, и двое купцов, едущих на крытой повозке запряжённой лошадью. Повозка тихо поскрипывала, один купец дрых в повозке, сопя носом. Второй управлял лениво шагающей лошадью. Мурад и его люди ехали рядом.

Внезапно лошади заржали, начали упрямиться, брыкаться, некоторые наездники попадали из седел. Откуда-то донёсся отвратительный визг, режущий слух, затем послышался звук крыльев, и по земле промчалась огромных размеров тень.

— Виверна! — закричал Мурад.

Огромное чудище, похожее на дракона, начало пикирование на обоз.

— Берегись!

Спикировав, виверна без труда схватила когтями запряжённую лошадь, но поднять выше пять футов не смогла, выронила, вырвав животному позвоночник, так и не удержав добычу с тяжёлой повозкой. Труп рухнул прямо на купца, сидевшего ранее на козлах. Сама повозка, набитая товаром, упав, разлетелась в щепки, похоронив под собой не успевшего ничего понять спящего торговца.

Осознав свой промах, тварь начала охоту за охраной обоза. Налетая на всадников, пытающихся спастись от неминуемой смерти, чудище срывало их с седел, некоторых поднимая вместе с лошадьми на две-три сажени и бросая об землю. Вопли, предсмертное ржание коней, крики боли людей — всё смешалось. В итоге Мурад остался один, а чудище и не думало останавливаться. Оно с боевым кличем обрушилось на последнего оставшегося в живых. Промах! Когти ударились о дорогу, подняв столбы пыли. От негодования чудовище снова завопило, рвануло ввысь, после чего, расправив крылья и когти, понеслось к жертве. Попытка оказалась удачной. Мощные когтистые лапы выбили всадника, и тот покатился по земле, видя, как его лошадь в ужасе уносится прочь.

Мурад с трудом поднялся на ноги, держась за ушибленный бок, сильно хромая. Виверна приземлилась от него всего в десяти шагах и, начала обхаживать добычу, издавая звуки, напоминающие горловое пение. Мужчина вынул меч.

— Ну, иди сюда, тварь! — вытянув дрожащую руку с ятаганом, прокричал он, тут же падая на колени.

Чудище, как бы в насмешку, завопило, запрыгало, замотало головой — после чего сделало рывок.

Отдыхая под раскидистым дубом, тихо дремал старый седой ведьмак. Его старые ведьмачьи доспехи были уже латаны-перелатаны. Левый сапог надорван на краю голенища, а сами сапоги истоптаны, кое-где потрескалась кожа. Капюшон накинутого плащ-накидки из мешковины лишь немного прикрывал морщинистый лоб и глаза. Два меча лежали под ведьмаком. Его гнедой конь Дарко мирно пощипывал травку, привязанный к этому же дубу.

Внезапно пробивающееся сквозь крону дерева солнце на мгновение исчезло, одновременно послышались взмахи огромных крыльев и горловой клекот. Существо пролетело всего в двух саженях от земли, ускоренно направляясь куда-то за лесок.

От испуга Дарко заржал, ударяя передними копытами о землю, всячески дёргаясь и пытаясь сбежать. Ведьмак открыл глаза, изобразил знак Акси, и конь успокоился. Потянувшись, старик подошёл к Дарко и похлопал его по спине.

— Успокойся. Чего нервничаешь?

Конь, как бы в ответ, потряс головой.

— Ну, подумаешь — Виверна?! — ведьмак запрыгнул на коня и рысцой двинулся в сторону большака — как раз туда, куда направилось чудище.

Уже подъезжая к лесочку, он уловил странные звуки, крики людей и ржание лошадей. Недолго думая, старый ведьмак ускорился до карьера, стараясь как можно быстрее выехать на большак напрямик, заставляя Дарко преодолевать препятствия почти в аршин и получая ветками по морщинистому лицу.

Выехав на большак, он увидел печальную картину, растянувшуюся на версту. Трупы лошадей и людей в тёмной лёгкой броне с офирскими саблями, которые, как отметил про себя ведьмак, ни разу не помогли в битве с противником. Он ехал, не слезая с лошади, осматривая место кровавой односторонней бойни. Мёртвые кони с переломанными костями, брошенные об землю с приличной высоты их хозяева. От одной лошади остался, в буквальном смысле, мешок костей с остатками упряжи возле разбитого обоза, похоронившего ещё двоих людей — судя по их одежде, купцов — а вырванный позвоночник и часть черепа валялись недалеко от туловища. Ведьмак присмотрелся к дороге и заметил, что на ней остались очень свежие следы копыт. Значит, кто-то выжил!

Без каких-либо лишних раздумий старый охотник на чудовищ ещё быстрее отправился по отпечаткам копыт. Следы провели его сквозь ещё один лесок и вывели на поляну с небольшим холмом. Там ему предстала уже другая картина.

Напротив танцующей и предвкушающей добычу виверны стоял человек в сильно потрёпанных зверюгой доспехах. Она же играла с ним, то прыгая, то отскакивая от взмахов его сабли. Ведьмак прибыл как раз в тот момент, когда ей, скорее всего, надоело это представление, и, рванув ввысь на три сажени, виверна сразу резко пошла по направлению к жертве, у которой уже не было ни единого шанса выжить или сбежать.

Аард сшиб виверну в сторону от мужчины, когда до него оставалось малюсенькое расстояние. Виверна упала на бок, резко вскочила на лапы и издала гортанный вопль негодования, выбрав основной целью того, кто ей помешал в охоте.

Уже прощаясь с белым светом, со своей любимой супругой Энаре'эль и сыном Али, Мурад упал обессиленно на колени, готовый принять гибель от несущихся на него когтистых лап виверны.

Все доспехи были изодраны, нагрудник разорван острыми, как бритва, когтями, оставившими крайне глубокие раны на теле. После падения с лошади он повредил ногу, из-за чего та дико болела. На руке зияли раны всё от тех же когтей. Лицо исцарапано при падении, и ещё от веток, что хлестали его, пока маневрировал на лесной тропе, пытаясь уйти от преследующей твари.

Когти уже почти схватили Мурада, как вдруг непонятно откуда возникшая ударная волна отбросила виверну куда-то в сторону. Та, завалившись на бок и явно повредив крыло, судя по неприятному хрусту, вскочила на лапы, направив свой взор куда-то в сторону от мужчины. Упав на спину от бессилия, Мурад обратил внимание на появившегося из ниоткуда человека в капюшоне, из-под которого выбивались седые волосы, и с двумя мечами.

Человек без колебаний ринулся на чудовище, держа меч двумя руками лезвием вниз. Виверна тоже думать долго не стала. Подтягивая сломанное крыло, она шустро прыгала на лапах. Как только между ней и человеком в капюшоне осталось пять шагов, она сделала молниеносный бросок мордой вперёд в надежде сбить противника с ног. Попытка оказалась самоубийственной.

Как только виверна сделала, как ей казалось, неожиданный бросок, седой уклонился влево и со всей силы нанёс диагональный удар снизу вверх, разрезав чудищу глотку. Однако виверну это не остановило. Она истекала кровью, но сдаваться не собиралась. Снова рывок и... чудовище замерло — буквально на мгновение увидев странно сложенные пальцы вытянутой руки человека.

Мурад кашлянул и провалился в беспамятство.

Ошеломлённая знаком Акси, виверна потеряла возможность атаковать. Этого времени хватило с лихвой. Старик, прыгнув на морду чудовища, пробежал по шее и, заняв более-менее устойчивое положение, нанёс пронзающий удар под корону, пробив голову насквозь, после чего сделал прыжок в сторону с разрубающим ударом. Голова виверны отвалилась от туловища, оно покачнулось и упало наземь.

Ведьмак вытер лоб и стряхнул кровь с серебряного лезвия. “Да, — подумал он. — Староват стал ты, Ратмир, для этого дерьма”, после чего подошёл к лежащему мужчине.

— Офирец? — приподнял бровь старый убийца.

Где-то впереди послышалось ржание лошади. Ратмир поднял взгляд. По дороге шёл вороной конь, явно принадлежащий раненому. Конь не решился убегать далеко, а просто переждал и вернулся к людям.

— Эх-хе-хех... — почёсывая затылок, протянул седой ведьмак.

Взяв чужого коня за поводья, он взвалил на него тело раненного мужчины и подвёл их к своему Дарко, затем, не отпуская поводьев, сам запрыгнул в седло.

Вечерело. Сумерки сползали по деревьям и горам, накрывали землю тёмным полотном. Последние лучики солнца скрылись за горизонтом, окрашивая небо в тёплые алые тона, отчего Храм Мелитэле смотрелся ещё красивее: комплекс каменных строений с черепичными крышами, обнесённый такими же неприступными стенами с высокой башней и небольшим въездным порталом, закрытым на мощную решётку. Внутри располагались сады, места проживания послушниц и их настоятельницы и само место преклонения перед Мелитэле.

— Открывайте ворота путнику, что ищет кров, — крикнул Ратмир, заехав в портал.

На улицу вышла женщина примерно сорока лет в тёмной робе. Увидев кричащего, она жестом приказала открыть ворота. Тяжёлая решётка поползла вверх, и ведьмак вместе с раненым въехал на ухоженную территорию храма.

— Давно я тебя не видела, Ратмир, — улыбнулась женщина, обнимая ведьмака.

— Дела-дела, — усмехнулся тот. — Как сама поживаешь, Нэннеке?

— Да по-старому, — отмахнулась она. — А это, я так понимаю, тот, кто нуждается в помощи?

— Правильно понимаешь, матушка, — и Ратмир снял раненого с седла.

— Неси его наверх! А я распоряжусь, чтобы вами занялись.

С этими словами Нэннеке, настоятельница храма, удалилась, а ведьмак передал мужчину в руки послушниц, а сам отправился в купальни и готовиться ко сну.

Утро ворвалось в жизнь Мурада тяжёлой болью по всему телу и воспоминанием о пережитом ночью, похожим на бред. Он попытался пошевелиться, но всё тело пронзила страшная боль. Ком тошноты подкатил к горлу. Кто-то быстро подбежал к нему, наклонил его голову, и его вырвало в подставленную ёмкость.

— Спас.. сибо... — выдавил Мурад, снова укладываясь на подушку. — Где я?

— Ты в Храме Мелитэле, сын мой, — послышался знакомый голос.

Мураду ещё не приходилось находиться в храме дальше главного двора, куда он прибывал с купцами и паломниками.

— Мать Нэннеке, — простонал он. — Груз...

— Успокойся, — её рука легла ему на лоб. — Мне всё рассказали. Это не твоя вина. А пока спи.

Послышались шаги двух женщин, затем скрип двери. Мурад снова провалился в забытье.

— Ну? Как он? — поинтересовался Ратмир, держа в руках куриную ножку и заедая ее капустой.

— Жить будет, — спокойно ответила Нэннеке, садясь напротив него. — И какую плату ты возьмёшь с него за спасение?

— Как обычно, — беспристрастно отозвался седой.

— Не слишком жестоко?

— Другого выхода нет, ты это знаешь, — кошачьи глаза упёрлись в настоятельницу.

Нэннеке вздохнула.

— Я знаю и его, и его семью, — наконец произнесла она. — Сын четырёх зим от роду.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Хочу, чтоб ты знал, — жёстко ответила настоятельница. — Если отберёшь его, дорогу в Мелитэле забудь навсегда, Ратмир, каким бы ты мне ни был старым другом.

— Если судьба предначертает мальчику такую судьбу — заберу без колебаний! — отрезал ведьмак. — Но не сейчас.

Женщина ударила ладонью по столу и ушла, оставив ведьмака наедине с собой и едой. Он вздохнул и протянул себе под нос:

— Бабы...

Прошло два дня. На третий ведьмак и Мурад покинули Храм. Ратмир обещал настоятельнице, что доставит бедолагу домой в целости и сохранности, и к вечеру того же дня они въехали в деревню, где жила семья Мурада.

Деревушка была построена в низине между двумя не очень высокими холмами таким образом, что начало и конец деревни соответствовали восходу и заходу солнца, которое заливало её целый день. За деревушкой расположились поля, где селяне выращивали всяческие овощи и травы. Чуть больше десяти добротных изб с соломенными крышами, огороженных плетёными оградами. Повсюду веселились дети, взрослые же были заняты делом — кто в поле, кто стирал, ходя за водой к большому общему колодцу, почти посреди деревни.

Дом Мурада оказался последним в западной части деревни, уходя ещё немного вглубь холма. Обратив на это внимание, когда стали подъезжать ко двору, ведьмак поинтересовался:

— Вас не любят, что ли?

— Почему? — непонимающе переспросил Мурад. — Любят! — и, поняв, что имел в виду Ратмир, пояснил: — Просто мы въехали уже в устоявшуюся деревушку. Староста выдал нам это место, а я его уже обустроил.

— Почему именно так?

— Не знаю... — пожал плечами мужчина. — Мы так с супругой решили.

Они подъехали ко двору. Не успел Мурад спрыгнуть с коня, как дверь избы распахнулась и к нему со слезами на глазах выбежала очень красивая молодая женщина-эльф с платиново-белыми волосами, заплетёнными в косички прядями по бокам и одним большим хвостом сзади. Она бежала босиком по земле, в лёгком сарафане светло-зелёного цвета. Бросилась на шею мужу, целовала, расспрашивала, где он пропадал, почему его так долго не было. В дверях показался мальчик четырёх лет в рубашонке. Среди прядей черных как смоль волос виднелись заострённые уши — такие же, как у матери.

Не выпуская жену из объятий, Мурад наконец снова обратился к ведьмаку, молча стоявшему и смотревшему на мальчика:

— Знакомься, Ратмир! Это моя любимая супруга Энаре'эль.

— Рад знакомству, — ответил ведьмак. — Ратмир.

Тем не менее, Энаре'эль посмотрела на седого мастера по борьбе с чудовищами с какой-то непонятной злобой. Высвободившись из объятий непонимающего мужа, она отправила его в дом к сыну, а сама осталась и, подойдя к ведьмаку, тихо прошипела:

— Vatt’ghern⁽⁶⁾, убирайся отсюда! Я благодарна за спасение мужа, и говорить мне об этом не нужно. Сама вижу, что с ним. Убирайся!

— А как же плата? — глаза Ратмира сверкнули.

— Знаю я вашу плату! — жёстко отрезала эльфка. — Я могу дать золото, но тебя интересует сын! Тебе я его не отдам!

— Время придёт, посмотрим, — ухмыльнулся ведьмак, запрыгивая в седло. — Я вернусь через три зимы. Поверь, ты сама мне его отдашь.

Лошадь встала на дыбы, развернулась и быстро промчалась по деревне под недоумевающими, а порой презрительными взглядами и проклятиями вслед.

* * *

Прошло три зимы.

Год оказался урожайным. Люди делали запасы на зиму, утепляли дома, латали крыши, поправляли ограды. Уборка на полях ещё продолжалась. Повеяли первые холодные ветерки, предупреждающие о скорых холодах. Деревья окрасились в жёлто-золотые краски, трава потихоньку жухла. Отовсюду пахло заготавливаемым сеном. Из печных труб уже струились маленькие ниточки дыма, отдающего смолой, потому как зори стали холодными, а по утрам мог лежать иней.

Как и все мужики деревни, Мурад ходил в лес, рубил деревья на дрова, сажал новые. Работа шла полным ходом: рубили десяток деревьев, сажали два. Помимо всего прочего, он ездил на базар в Венгерберг за провизией, одеждой и подарками семье. Всё было хорошо, пока посреди осени не ударили сильные морозы.

Энаре'эль и её муж с двумя детьми, Али и двухлетней Ази'эль, тихо сидели дома. Мурад возле печи время от времени подбрасывал дрова в топку и точил ножи. Эльфка, с детьми на руках, читала им эльфийские сказки и напевала песенки. Дети с упоением слушали нежный певучий голос матери, раскрыв рты от удовольствия. Дело было уже к вечеру. Нужно было начинать купать девочку, поэтому мать оставила книгу семилетнему Али, чтобы тот почитал ещё, пока она подготовит ванночку для купания. В доме горели свечи, потрескивали дрова в печи. За окном опускались сумерки.

Внезапно Энаре'эль что-то насторожило. Она выпрямилась и прислушалась. Её острый слух уловил странный шум, надвигающийся на деревню с восточной стороны. Спустя мгновение она закричала Мураду:

— Головорезы!

Муж моментально вскочил с лавки, метнулся за мечом и вылетел во двор, приказав жене и детям сидеть в доме.

В восточные ворота под крики, свист и боевой клич ворвалась конница в составе двух дюжин голов. Верхом сидели люди в различных одёждах, кто в броне, кто просто в меховых полушубках или жилетах поверх рубах, с факелами и при оружии. Впереди всех мчался предводитель банды, с непонятным штандартом и мечом в левой руке. Они без колебаний выпустили подожжённые стрелы в соломенные крыши, и те моментально занялись. Те, кому не повезло оказаться во время нападения на улице — неважно, старуха, мужик или ребенок — упали замертво, окровавленные, на побелевшую от заморозков землю. Послышались вопли ужаса и боли. Рыдали дети, девушки и молодые женщины кричали, отбиваясь от насильников, сопротивлялись — и сразу умирали. Запахло кровью, гарью, деревню накрыло зарево пожара.

Мурад бросился на защиту своего дома, к которому подъехали трое душегубов. Ообнажая мечи, они ринулись к избе. Хозяин преградил им дорогу, держа меч у плеча двумя руками. Те захохотали и начали обходить его, затем один бросился на Мурада сзади — и, сразу получив рассекающий удар от бедра до противоположного плеча, упал на землю. Увидев это, оставшиеся двое завопили:

— Убить суку! Кишки выпустить и скормить бродячим собакам!

Оба бросились вперед — но тут же обмякли, получив каждый по стреле в грудь. Мурад резко обернулся в сторону дома — на пороге стояла Энаре'эль с луком в руках.

— Обернись! — закричала эльфка, выпуская ещё стрелу. Что-то шмякнулось за спиной Мурада. Это был ещё один бандит, сражённый точным выстрелом в глаз.

Но радость длилась недолго. Когда Мурад выбежал на дорогу, он понял, что практически все сражавшиеся мужики, последние защитники деревни, убиты. Крестьяне, которые только немного научились держать оружие в руках вместо мотыг и вил, не могли сравниться с профессиональными убийцами.

Староста деревни Зденек — он жил почти напротив дома Мурада — бился с четырьмя головорезами. Раненный, он не пускал к двери нападающих, держа свой последний рубеж. Мурад не выдержал и побежал на помощь. Не успел он убить двоих, как ему в спину вонзились несколько стрел. Кровь хлынула через горло, потекла из уголков рта, он покачнулся, упал на колени и последним взглядом увидел, как Зденека закалывают, его жену тащат в дом, перерезают горло одиннадцатилетнему сыну.

— Прости меня, Энаре'эль... — захлёбываясь кровью, Мурад упал лицом в землю.

Эльфка видела, как погиб её муж. По её щекам лились слёзы, из груди вырвался страшный вопль боли. Заперев дверь снаружи, Энаре'эль оторвала полы платья, закинула колчан вместе с луком за спину и босая бросилась в атаку на тех, кто пришёл, на подмогу уже мёртвым сотоварищам, схватив с земли саблю одного из мертвецов. Она не знала, откуда эта проснувшаяся сила духа, ярость и отвага.

Её уже окружали. Энаре'эль в рваном платье, залитая чужой кровью и запыхавшаяся, пошатываясь, стояла в кругу разбойников, жаждущих как её тела, так и её смерти. Она видела, что они натворили в деревне, слышала истошные крики. И вдруг до её слуха долетели новые звуки, приближающиеся откуда-то с запада. Эльфка сразу же узнала копыта одного из коней.

Кавалерия из восьми ведьмаков, не считая Ратмира, на всех парах неслась к деревне. Уже за версту было видно зарево пожара, слышался запах гари и истошные крики селян. Ещё не зная всей картины происходящего, ведьмаки перешли на карьер, обнажая клинки, готовясь нанести неожиданный удар.

Первым, что увидел Ратмир, была окружённая разбойниками эльфка. Она из последних сил билась с бандитами, в разорванном платье, босая, в крови, а головорезы уже облизывались на неё.

— Зачистить деревню! — прокричал своим седой ведьмак, бросаясь на помощь Энаре'эль.

Бандиты даже понять не успели, что произошло, как на полном скаку одного из них конь свалил лицом в грязь, раздробив копытами хребет и втоптав в землю мешанину одежды, крови, костей и внутренностей. Недолго думая, эльфка сама нанесла рассекающий удар опешившему бандиту и упала без сил. Ведьмак крушил оставшихся с такой ненавистью, разрубая нападавших чуть ли не напополам. Подбежав к обессилившей эльфке, он схватил её за плечи:

— Ты как? Не ранена, дитя? — он быстро осмотрел её, ощупал. — Где муж, дети?

Энаре'эль разрыдалась.

— Где муж и дети? — Ратмир со всей силы встряхнул её, приводя в чувство. — Где они?!

— Мурад мёртв, — выдавила она, закрывая лицо руками.

— ДЕТИ?!

— В доме...

Ведьмак посмотрел в сторону дома.

— Сиди здесь! — приказал он, а сам вышел на дорогу, чтобы изучить обстановку.

Море трупов, крови. Старики, мужики, женщины, дети, собаки, пытавшиеся защитить своих хозяев. Все они лежали хаотично, кому, где не повезло встретить внезапную возможно мучительную смерть. Кошмарное зрелище. Отряд ведьмаков в лёгких доспехах и плащ-накидках не успели предотвратить ужасную бойню, за что Ратмир корил себя. Что бы ни брехали о ведьмаках, а всё-таки некоторые из них сохранили человечность.

К нему подбежал один из подопечных.

— Ратмир, деревня практически вся обескровлена. Остались несколько женщин и девушек, что не погибли, но были изнасилованы. Ещё несколько детей...

— Собери всех, кто остался жив или ранен, Линас, — старый ведьмак потёр переносицу. — Возьми ещё двоих, найди телегу, после чего отправляйтесь в Храм Мелитэле, понял?

— Слушаюсь, — Линас быстро убежал, созывая ещё двоих.

— Брат, — послышался голос сзади. — Мы тут кое-кого привели тебе. Будет интересно.

Ратмир обернулся. Перед ним стояли трое его товарищей по цеху, а перед ними на коленях, связанный по рукам и ногам, молодой мужчина тридцати лет, в кольчуге поверх рубахи. Он пытался что-то сказать, но кляп мешал это сделать.

— Как только мы вошли в деревню, этот крысёныш, что привёл с собой эту банду уродов, пытался бежать, — доложил ведьмак. — Оказывается, эта банда не так проста. Она тут уже месяц бесчинствует. Да вот этим, — он обвёл взглядом разрушенную деревню, — повезло меньше. Раньше эти твари грабили караваны, а как те стали ходить по охраняемым тропам, решили попытать счастья здесь.

— Занятная история, Таллэк, — Ратмир вырвал кляп изо рта пленника.

— Умоляю, отпустите меня, — взмолился тот. — Я заплачу! Сколько? Скажите, только отпустите! Прошу!

Ратмир посмотрел на него бешеными глазами и одним выверенным движение руки срубил голову.

— Вот тебе твоя плата и милосердие! — прорычал мастер-ведьмак.

— Справедливо, — кивнул головой Таллэк. — Но мы здесь по другому вопросу.

— Слушай меня внимательно, Таллэк, — Ратмир обратился к товарищу. — Заканчивайте здесь. Похороните тела. Линас и ещё двое поедут в Мелитэле. Ты остаёшься за главного.

— А мальчик?

— Я всё сказал! Выполнять! — рявкнул старый охотник на монстров.

Таллэк и ещё двое направились выполнять приказы старшего.

На душе Ратмира скребли кошки. Он приехал сюда за мальчиком, которого он должен был получить в награду за спасение Мурада. Но мужчина — муж и отец — мёртв. Желания отбирать последнее попросту не было. С тяжёлым сердцем он вернулся к Энаре'эль. Она сидела на пропитанной кровью влажной белёсо-алой земле. Всё её тело сотрясали судороги от горя и холода. Ведьмак подошёл к ней и, укрыв её своей накидкой, сел рядом.

— Vatt’ghern, — голос эльфки дрожал, а взгляд уставился в пустоту. — Ты сдержал обещание, а значит, и я сдержу...

— О чём ты? — кошачьи глаза уставились на бедную женщину.

— Мой сын... Али... — выдавила она. — Ты обещал вернуться через три зимы, и ты вернулся. Значит, так предначертано, — она прижалась к его плечу. — Обещай только одно!

— Что?

Она отпрянула от его плеча и посмотрела в глаза.

— Обещай, что с ним в школе всё будет хорошо, и он станет ведьмаком!

— Ведьмаком он станет, я не спорю, — в голове старого ведьмака появились нотки неуверенности. — Если он сильный и выдержит все испытания. А если нет — он может умереть в муках. Ты уверена в своём решении?

— Да, — со слезами, но твёрдо ответила Энаре'эль.

— Быть посему, — Ратмир встал на ноги и направился к дому.

В доме он увидел двух детей: мальчика Али и его сестру. Девочка была светловолосой, с острыми ушками. Кожа светлая, чистая. Не скажешь, что отец был с Востока — в отличие от пацана. Они сидели, обняв друг друга. Девчушка тряслась от страха, а мальчишка глядел на незнакомого гостя с вызовом и решительностью.

Ратмир подошёл к детям, протянув руку.

— Пойдёмте со мной.

— Где мать и отец? — спросил мальчик, не торопясь куда-либо идти.

— Мама ждёт вас снаружи, — ответил ведьмак.

Али нехотя поднялся на ноги и, взяв сестру на руки, вышел на улицу, где к ним подбежала мать. Она обнимала и целовала их, стараясь закрыть от их детских глаз страшную картину произошедшего за вечер.

Мать дала последние наставления сыну, взяв с него клятву во всём слушаться Ратмира. Али с большим трудом дал обещание, после чего мать с сестрой Ази’эль погрузились на большую уцелевшую телегу вместе с другими соседями и в сопровождении троих человек, вооружённых как тот, кого мать назвала ведьмаком, отправились в Храм Мелитэле. Проводив обоз глазами, сдерживая слёзы, теперь и сам Али — без истерик, как настоящий мужчина — с его новым отцом-наставником покидал родную деревню. Они уходили уже в глубоких сумерках. Ратмир всячески закрывал собой от мальчика зрелище деревни, чтобы ребенок не видел учинённый там ужас.

Они уходили. Уходили туда, где жизнь Али изменится, где он получит новый путь. Они уходили в долгий путь к новой жизни.

* * *

— Abschneiden⁽⁷⁾! Abwenden⁽⁸⁾! Abschneiden! — командовал главный мастер ведьмачьей школы. — А теперь Schielhau⁽⁹⁾! Отлично! Теперь Durchführen⁽¹⁰⁾!

Самый опытный и, наверное, самый старый ведьмак Школы Змеи, не считая Ратмира, Великий Мастер Предгал, несмотря на свой крайне преклонный возраст — сто семь лет — продолжал преподавать основы боя на мечах не только молодым, но и самым матёрым убийцам чудовищ. Он всегда жёстко и чётко заставлял своих учеников выполнять его приказы, обуславливая это одной просто истиной: “Ведьмак должен всегда уметь грамотно владеть мечом и головой, иначе погибнет от собственной руки”. Ратмир был первым учеником. Теперь и он стал не просто преподавателем основ ведьмачьих наук и бестиария, но и полноценным наставником для подающего надежды молодого ведьмака-полуэльфа.

— Урок окончен! — остановил занятие Предгар. — Али, подойди ко мне! — учитель подозвал к себе полуэльфа.

— Слушаю, учитель, — ученик учтиво приклонил голову.

Со дня, как молодой парень Али поступил в ведьмачью школу, прошло почти десять лет. За эти годы он окреп, стал поджарым. Не пройдя испытания травами и при этом выжив, он получил вертикальные зрачки без потери карих глаз и пряди белого, как горный снег, цвета, а часть смуглой кожи стала более бледной. Более того, его глаза, и без того орлиной зоркости, могли теперь видеть ещё лучше, даже в темноте. Чуткий эльфийский слух стал ещё острее и чутче. А главное, он не потерял способность чувствовать, но лишился возможности иметь своих детей. Это было единственное, что удручало его.

— Али, мальчик мой, — начал великий мастер. — Ты молодец, но ты спешишь. Ты постоянно пытаешься давить на противника вместо того, чтобы грамотно пользоваться окружением, обстановкой. Ты полагаешься на грубую силу, а не на хитрость и рефлексы. Ведьмак должен быть хитрым во всём! Иначе погибнешь.

— Простите меня, мастер Предгар, — осознавая свои ошибки, повинился парень. — Я стараюсь, но почему-то пока не получается по-иному...

— Ты прилежный ученик, хорошо знаешь теорию, знаешь бестий, — Предгар сделал паузу. — Но на мечах у тебя выиграет даже скудной паршивости бандит.

— Я буду усерднее тренироваться, учитель, — склонив голову, пообещал Али.

— Не пресмыкайся и не унижай себя! — Предгар ударил кулаком о ладонь, затем положил руку на плечо ученика. — Ты — ведьмак, а мы должны быть в меру гордыми и знать себе цену. Познай себе цену, и перестать стыдиться себя и своих ошибок. Молча исправляй, а результат я увижу. Ступай!

Али поднял глаза на Мастера, кивнул и ушёл обратно в донжон. Мастер проводил его долгим взглядом до массивных дверей.

— Достойного ты ученика взял, но уж больно он... вежливый и стыдливый.

С этими словами Предгар обернулся к стоящему позади Ратмиру, сложившему руки на груди, опираясь о козлы. Всё это время он находился в тени, тихо наблюдая за занятиями и видя, как шестеро ведьмаков, включая ещё очень молодого Али, оттачивали навыки ближнего боя.

Парень оказался первым и единственным новым учеником за долгие годы, да ещё и выжившим при хоть и частичной мутации, которую перенёс крайне тяжело. Если бы не эльфийская частичка, доставшаяся от матери, скорее всего, парень бы умер.

— Я знаю, Мастер и мой старый друг, — Ратмир улыбнулся.

— Как у него дела с зельеварением и изучением Знаков? — полюбопытствовал мастер.

— Очень хорошо, — ответил друг. — Однако он усиленно учится только трём знакам.

— Это каким? — седая редкая бровь Предгара приподнялась. — А как же остальные?

— Остальные он изучает прилежно, но вот основными выбрал Игни, Аксий и Аард, — пожал плечами ведьмак.

— Интересное сочетание, — задумчиво потирая подбородок, целиком скрывшийся в седой пышной, подвязанной у самых кончиков в хвостик, бороде. — Воздух, Вода и Огонь. Но нет Земли, что удерживает всё в узде.

— Восточную и Старшую кровь не вырвать из него, — покачал головой Ратмир.

— Опасное сочетание двух горячих кровей, — строго заметил Предгар. — Следи за ним и не дай самому себе навредить. Пока он ещё ученик смиренный, но, как ты сказал, кровь не вырвешь, а значит, он такой до поры до времени. Да он ещё подросток, ко всему прочему.

— Да... — протянул ведьмак. — В его возрасте меня уже начали интересовать девушки, а учёба шла стороной.

— Помню, как я тебя от одной девки вытаскивал! — засмеялся мастер. — Решил, раз бесплодный, пойдёшь гулять.

Оба захохотали, вспомнив эту историю.

Восемнадцатилетие Али отмечал своеобразно, по-ведьмачьи.

Завелась в Заречье стайка экимм, и повадились они нападать на людей. Местные власти пытались решить вопрос сами. Собирали отряды, направляли войска — и всё без толку. Только потеряли огромное количество людей, времени и денег, да навлекли на себя гнев горожан и родных погибших. Почесав затылки, вызвали ведьмаков, посулив аж тысячу золотых за избавление от проблем, так как поставки продовольствия и военного снаряжения крайне упали. На тот момент уже ходили ужасающие слухи о грядущем нападении Нильфгаарда на Северные Королевства. А тут ещё эти экиммы, будь они неладны.

Не особенно долго думая, на заказ отреагировали ведьмаки Змеи, послав в Заречье Ратмира и его молодого ученика Али Шарифа. За год Али изменился не только внешне, появился внутренний стержень. Мечом он владел уже уверенно и, как подмастерье, отправился со своим учителем на этот заказ.

Выследив тварей, ведьмаки решили бить их не в лоб, а хитростью. Экиммы — очень паскудные и жестокие твари, разрывающие свою добычу на куски когтями, а затем лакающие кровь с земли. Они боятся солнечного света, поэтому охотятся ночью, а днём пережидают в укромных тёмных местах.

Одним из таким мест, на удачу ведьмаков, оказался заброшенный особняк в полуверсте от места последней охоты. Твари убили семерых солдат и двух лошадей, напившись их крови досыта, так, что охотиться ближайшие пару дней они не станут. Укрылись они в просторном подвале, который имел тайный ход в подземные пещеры. Али предложил одну безумную, но крайне занятную тактику: зайти с двух сторон днём и выгнать их на солнечный свет, при котором чудовища будут себя чувствовать крайне некомфортно. План имел кучу погрешностей, но при этом был не лишён определённого рационального зерна. Твари сейчас крайне сыты и неповоротливы, а самое главное, разморены. На том и порешили.

Ратмир заходил со стороны пещеры, а Али отправился через одноэтажный особняк, попутно отметив, что у него отсутствует крыша, и солнце заливает остов здания ярким светом. Пол весь прогнил, поэтому молодой ведьмак ступал крайне осторожно. Его идея и задача заключались в том, чтобы выманить экимм из подземелья приманкой, затем Ратмир разрушит выход и вернётся к Али, которому предстоит, как только твари попадут в ловушку, уничтожить пол, пустив в подвал солнечный свет. Дальше — дело техники. Забросать их бомбами “Сон Дракона”, дабы окончательно ослабить, поджечь, а затем просто добить промасленными серебряными клинками.

План сработал почти идеально. Ключевое слово — почти. Пятеро экимм, прикрывая лапами глаза от света, просачивающегося сквозь щели прогнившего пола, вышли к свежему окровавленному трупу ягнёнка, которого ведьмаки купили у мясника, зарезавшего его меньше четверти утра назад. Хоть чудовища и были сыты, но от такого подарка отказаться попросту не смогли. Они подошли, обнюхали ягнёнка и хотели было утащить к себе в нору, как дырка, из которой они скопом вышли, обрушилась у них на глазах. Дико вереща, они забегали по подвальному помещению, и тут внезапно доски над их головами под действием чудовищной ударной волны обрушились сверху. Солнечные лучи хлынули на чудовищ, как водопад. Они дико заорали, пытались выпрыгнуть, но сытость и солнце делали своё дело. Запыхавшийся Ратмир слетел с коня и закричал:

— Бомбы!

В экимм прилетело сразу шесть Снов Дракона. Поднялась дикая вонь. Твари ещё сильнее заметались, задыхаясь от ядовитого газа. Не успел газ начать рассеиваться, как он взорвался от мощных струй Игни двух ведьмаков. Экиммы быстро поджарились, падая на пол. Ведьмаки спрыгнули в подвал, дабы добить чудовищ, когда одна из выживших тварей резко, как тень, метнулась в сторону Ратмира. Старый ведьмак уже не успевал взмахнуть клинком или наложить на себя Квен. Резкий удар в бок — и Ратмир отлетел в сторону. Махнув головой, пытаясь осознать, что случилось, старый ведьмак посмотрел на то место, где он был пару мгновений назад. На его месте стоял Али в разорванном в клочья доспехе, а на груди виделись глубокие раны от когтей чудовища. Он заметно пошатывался, придавливая ногой труп экиммы, сражённой его мечом, пронзившего её сердце.

— Али! — кинулся к нему Ратмир, подхватывая на руки ведьмака-полуэльфа.

Получив серьёзные раны, парень упал без сил, теряя сознание. Мешкать было опасно. Старый ведьмак оставил Али на полу, стараясь как можно быстрее добить полумёртвых тварей, чтобы без помех помочь ученику, спасшему ему жизнь.

Добив экимм точными ударами в сердце и отрубив головы, Ратмир облил трупы маслом, поднялся наверх и уложил раненного ученика на землю. Подбежав к Дарко, он достал из подсумка "Ласточку" и заготовленный факел, который тут же подожжённым полетел в подвал, ставший могилой чудищ. Эликсир “Ласточка” ведьмаки используют для быстрого заживления ран. Ратмир влил его в рот Али. Тот был очень плох, но эликсир поможет парню некоторое время, пока ему не будет оказана настоящая помощь. За этим придётся отправиться к проверенным людям. Один из таких, кто никогда не откажет, живёт в Мариборе, а путь туда неблизкий.

До Марибора, в среднем, из Заречья путь составлял около четырёх суток, если не особливо спешить. Такой роскоши у Ратмира не было, и этот путь он преодолел почти за двое суток — гнал бедных коней во весь опор, лишь дважды остановившись для короткого отдыха и для того, чтобы дать ещё “Ласточку” Али. Парню было совсем плохо, начался бред, тело пылало от жара. Раны начали гноиться, хоть старый ведьмак и тщательно их промыл. Время уходило.

На исходе второго дня Ратмир с полуживым, без сознания, Али ворвались в город, чуть не снеся темерских стражников у главных ворот. Те очень нехотя пустили двух ведьмаков, содрав пятьдесят золотых. Дело было уже совсем к полуночи, но некоторые горожане всё ещё шныряли по улочкам, где-то раздавались песни, гуляли куртизанки, пьяницы. Те немногие, кому на глаза попались двое путников, плевали им в спину, изрыгая проклятия. Но Ратмиру не было дела до черни, он искал нужный дом — и нашёл. Спрыгнув с Дарко, ведьмак взбежал по каменным ступеням и заколотил руками в дверь.

Близилась ночь. Она сидела перед зеркалом, расчёсывая свои каштаново-рыжие пышные волосы. День был для неё сложным, весь в беготне по городу. Закупая всяческие чародейские ингредиенты, вещицы и прочие предметы для работы с магией, девушка очень устала. Больше всего на свете она мечтала побыстрее упасть в постель после купания в бадье. В комнате стоял приятный аромат цветочного мыла и духов, а на столе тихо играла музыкальная шкатулка, умиротворяя душу чародейки своей мелодией.

Она уже хотела было сбросить с себя лёгкое платье и прыгнуть под одеяло, как снизу послышался настойчивый стук в дверь. Притвориться, что никого нет, не получится, свет свечей выдавал её присутствие дома.

— Кого это принесло под ночь? — вздохнув, она посмотрела на себя в зеркало своими голубыми, как чистое небо, глазами, застегнула обратно платьице и спорхнула по ступенькам вниз. — Иду-иду!

Когда она отворила, на неё чуть не упал старый ведьмак, явно не ожидавший, что дверь так резко откроется. Рыжеволосая красавица уставилась на него, присмотрелась и неожиданно для себя радостно вскрикнула:

— Ратмир!

Тот стоял, согнувшись в поясе, оперевшись руками в колени и подняв левый указательный палец. Захлёбываясь, он пытался отдышаться.

— Здравствуй, дорогая девочка! — кашляя, выдавил старый ведьмак. — Мне нужна твоя помощь. Срочно!

— Что случилось? — она ошарашенно смотрела на него.

— У меня ученик сильно ранен, а ты...

— Быстро вноси его в дом! — перебила девушка. — Лошадей помнишь, куда заводить?

— Да.

Вскоре девушка, стянув с ученика разорванные в лоскуты остатки кожаных доспехов, внимательно осматривала раны. Ратмир рассказал ей, что случилось, из-за чего лицо чародейки исказила гримаса недовольства.

— Напомни, мой старый друг, сколько ты ему раз влил “Ласточку”? — её бархатистый голос был наполнен раздражением.

— Три раза... — отозвался Ратмир, осознавая свою ошибку. — Трисс, он будет жить?

— Не знаю! — чародейка была готова побить своего друга за то, что тот так легкомысленно влил тройную дозу мощного эликсира молодому ведьмаку, к тому же не до конца прошедшему мутации.

Трисс Меригольд, всегда приветливая молодая девушка-чародейка, весёлая и добрая, готовая пойти на многие жертвы ради друзей и близких ей людей, сейчас была вне себя от ярости. На это состояние реагировал даже её дом — мелко дрожали окна и стёкла бутылок, наполненных всяческими жидкостями. У неё в голове не укладывалось, как можно быть ведьмаком и не знать элементарных вещей, связанных с эликсирами и их различными побочными, непредсказуемо индивидуальными, эффектами. Более того, ведьмаки, по слухам, каждый сам себе готовит те или иные снадобья, учитывая особенности своего организма, рассчитывая дозировку и крепость под себя. Ратмир же дал свою “Ласточку”, рассчитанную на него самого и не подходящую, очевидно, его ученику. Именно эликсир вызвал тяжёлые побочные действия в виде жара и бреда, организм отторгал его — потому раны и загноились.

Девушка быстро намешала нужное противоядие для очень быстрой нейтрализации “Ласточки” и дала его ученику ведьмака. Молодой ведьмак моментально вспотел зелёным потом, гной хлынул из ран, изо рта вырвался мучительный стон.

— Что с ним? Он будет жить, Трисс? — старый ведьмак подскочил с места и подбежал к девушке.

— Ратмир! — сердито ответила чародейка, ненадолго прервав свое занятие. — Уйди наверх и не мешай! Я сама уже справлюсь. Отдыхай!

Тяжело вздохнув, Ратмир побрёл наверх, прихватив со стола бутылку какой-то выпивки. Трисс покачала головой, но ничего говорить не стала, вернувшись к раненому — теперь она влила ему в рот травяной настой, пропитанный магией. Парень успокоился, задышал ровнее. Собрав все свои силы, Меригольд прочитала заклинание и начала водить руками, распространяя синее свечение, над ранами, которые тут же начали затягиваться, оставляя грубые шрамы.

Закончив, она убрала руки и накрыла парня одеялом. Трисс было нехорошо, она потратила много сил, чтобы вытащить его с того света. Голова закружилась, и она упала на стул, схватившись за голову, чувствуя подкатывающую рвоту. Побочные эффекты, встречающиеся у чародеек, в основе своей — сильная слабость после использования особо мощной магии. При всей её огромной силе, Трисс тяжело переносила перегрузки, поэтому старалась очень аккуратно её использовать.

Она поднялась, пошатываясь, на ватных ногах наверх, где, напившись, откинувшись в углу на стуле, похрапывал Ратмир. Выпитая по самое дно бутылка одиноко стояла перед ним. Трисс добралась до постели и без памяти, не обращая внимания на храп старика, упала лицом в подушку — только щёлкнула пальцами, и свечи погасли.

Али открыл глаза и непонимающе осмотрелся по сторонам. Последнее, что сохранила память — он добивает экимму, падает в обморок, затем урывки воспоминаний, как ему в рот вливают неприятную на вкус жидкость — кажется “Ласточка”... Затем сильная боль. Дальше, как в могиле — тьма.

Откинув одеяло, он сел на кровати. Как ни странно, голова не болела, раны, превратившиеся в шрамы, теперь специфически украшая грудь, не давали о себе знать. Единственное, что его мучило — сухость во рту. На находившемся перед ним столике стоял кувшин с водой. Без тени сомнений или колебаний Али взял его за изогнутую ручку и присосался губами к носику, жадно глотая воду, прикрыв глаза от наслаждения.

— О! Ты проснулся. Как ты себя чувствуешь? — послышался приятный молодой женский голос.

Молодой ведьмак чуть не выронил кувшин, подавившись и разлив на себя воду. Когда он поднял глаза, ему предстала девушка с каштаново-рыжими волосами, одетая в длинное, до пола, платье и тунику, заправленную в кожаный корсет. Она стояла на лестнице, идущей наверх, и смотрела на парня с широкой радушной улыбкой.

— Отлично, — улыбнулся в ответ ведьмак. — Где я нахожусь?

— Ты в Мариборе, у меня дома, — всё так же улыбаясь, ответила девушка и спустилась по ступенькам вниз. — Меня зовут Трисс Меригольд — чародейка.

— Али Шариф — ведьмак, — он поклонился. — А где Ратмир?

— Он ушёл в город, кое-что купить.

— Что со мной было? — недоуменно спросил он.

Трисс очень кратко изложила всю случившуюся с ним историю со слов Ратмира и своих. Молодой парень сидел на краю кровати, склонив голову.

— Считай, у тебя второй день рождения, — засмеялась чародейка.

— Замечательно... — пробубнил по слогам Али, уставившись в пол. — Пару дней был один, сегодня второй...

— У тебя был день рождения? — обрадовалась она. — И сколько тебе исполнилось?

— Восемнадцать, — буркнул ведьмак.

— У-у-у! Ты совсем молодой! — вновь рассмеялась она. — А не рановато ты на охоту вышел?

— Надо же когда-то начинать, — Али пожал плечами.

— Согласна, — кивнув головой, она со вздохом встала со стула. — Жаль, что я не могу тебе ничего подарить...

— Не стоит, — отмахнулся парень. — Ты мне жизнь спасла. Это лучший подарок.

Она смущённо заулыбалась.

— Всё-таки... — она приложила указательный палец к подбородку, задумалась, — есть кое-что такое, что тебе пригодится! — она подошла к одному из множества стеллажей с книгами и посмотрела вверх. — Подсадишь?

Ведьмак, пожав плечами, подошёл к Трисс, стараясь не навредить, приподнял за колени и посадил себе на плечо. Чародейка немного приподнялась и начала перебирать книги по корешкам. Их было огромное множество, стоящих на четырёх стеллажах в небольшом тёмном закутке на первом этаже слева от лестницы наверх. Весь первый этаж являлся одновременно гостиной, столовой и прихожей. Отсюда сразу вела массивная дверь на улицу. Весь первый этаж был тёмным, и лишь небольшое окошко справа от двери, смотрящее прямо на лестницу, освещало помещение.

— Чуть правее, пожалуйста, — попросила Трисс.

Парень сделал шаг в сторону.

— Не то... А, вот! — она потянулась рукой к книге.

Понимая, что рыжеволосая чародейка не достаёт, он сделал ещё один шаг в сторону и приподнял её руками ещё выше.

— Уже воркуете, молодёжь, — в дверь вошёл Ратмир с корзиной в обеих руках.

Услышав голос старого друга, Трисс от неожиданности чуть не выпала из рук Али, громко вскрикнув. Парень быстро среагировал, опуская её на пол. Трисс покрылась румянцем.

— Благодарю, — она улыбнулась, пряча лицо. — Вот! — девушка протянула ему увесистую книгу. — Это мой тебе подарок.

Молодой охотник на чудовищ принял книгу с благодарственным поклоном. На книге было написано: «Школа Ведьмачества. От ученика к мастеру». Книга была толстенная и тяжёлая. Прекрасный переплёт из грубой бычьей кожи, страницы из пергамента. Книга делилась на множество глав и тем.

— Эта книга тебе поможет правильно изготавливать эликсиры, мази, масла и прочее, — пояснила чародейка. — Там написаны множество секретов, которые тебя уберегут от ошибок, — она акцентировалась на слове “ошибок”, указывая взглядом на мастера.

— Ты мне до смерти теперь будешь это припоминать? — Ратмир скривил лицо.

— Да, друг. Буду! — она захохотала.

Они втроём завтракали уже ближе к полудню, когда Трисс закончила с готовкой. Было непонятно, сама она всё приготовила или магия помогла, но на столе стояли тарелки с жареной курицей и телятиной, дорогое вино, фрукты. Они ели с серебряных тарелок серебряными столовыми приборами, запивая вином из серебреных кубков. Все яства были просто изумительны по вкусу.

Во время завтрака Трисс с интересом слушала рассказы Ратмира, расспрашивала Али о его прошлом, о его немного нетипичной для ведьмака внешности и о многом-многом другом. Парень, в свою очередь, не охотно желал рассказывать о себе, но не мог отказать милой чародейке. Потом она поведала и о себе, о том, каково быть чародейкой — сводя всё в шутку — и смеялась. В общем, за столом стояла очень тёплая дружеская атмосфера.

Очередную байку мастера прервал настойчивый стук в дверь. Ведьмаки тут же всполошись, выхватывая мечи и становясь по обеим сторонам дверного прохода. Немного опешившая Трисс подошла к двери, спросила:

— Кто там?

Из-за двери послышался грубый голос.

— Госпожа Трисс Меригольд? Откройте. Это срочно!

Ведьмаки кивнули ей, готовые встречать незваного гостя. Она отворила дверь, и в неё тут же вломился верзила в капюшоне. Не успел верзила что-то сообразить, его поразил удар сапогом в ногу, а как только он осел, в затылок прилетел точный удар. Сознания бугай не потерял, а только взревел:

— Вы охуели, что ли?!

Глаза ведьмаков и Трисс округлились.

— ЛЕТО?! Лето из Гулеты? — изумились ведьмаки. — Ты что тут делаешь?

Верзила выпрямился и скинул с себя накидку. Лето, один из ведьмаков Школы Змеи, товарищ по цеху Ратмира и Али, был высоким мускулистым широкоплечим мужчиной с лысой головой. Носил рубаху-безрукавку под кожаной окровавленной кирасой. На шее виднелся ведьмачий медальон в виде переплетённых змей, такой же, как у Али и Ратмира. Ведьмак был безоружен.

— Что случилось? Что ты тут делаешь? — повторил Ратмир, закрывая дверь.

Немного придя в себя, Лето из Гулеты сообщил прескверные вести. На школу напали неизвестные войска в количестве пятисот человек. Пришли ночью, открыли огонь из парочки требушетов с зажигательными снарядами. Тараном проломили ворота, ворвались внутрь. Немногочисленные ведьмаки вступили в неравный бой один к двадцати. Бились почти до утра, пока ведьмаки не стали выдыхаться. Тогда Предраг отдал приказ нескольким ведьмакам уходить подземными ходами. Когда резня прекратилась, оставшихся в замке ведьмаков сожгли, а Предгара распяли над главными воротами.

— Кто, в итоге, ещё выжил, кроме тебя? — тяжело спросил Ратмир.

— Братья-близнецы Зеррит и Эган, Матиас и Грахм, — доложил Лето и добавил: — Ну и вы двое.

Ратмир тяжело вздохнул. Али молчал, перебирая в руках снятую цепочку с ведьмачьим медальоном. Шокированная Трисс пыталась осознать услышанное.

— Придётся нам теперь разделиться, — наконец произнёс Ратмир. — Желательно скрыться до поры, до времени и не светиться.

— Уже, — Лето прошёлся по комнате. — Я и близнецы уходим на Север. Матиас и Грахм отплыли на Скеллиге.

— Хорошо, — кивнул Ратмир.

После этих слов ведьмаки распрощались. Лето покинул дом Трисс, оставив после себя тяжёлые мысли.

— Вот и пришло время и нам с тобой расставаться, мой дорогой ученик, — Ратмир стоял у двери, полностью собранный в дорогу. — На этом пороге наши пути расходятся.

— Куда ты отправишься, мастер? — грустно спросил Али.

— Не знаю... — ответил учитель. — Посмотрим.

Долгих прощаний не было. Ратмир обнял Али, затем Трисс, поблагодарив девушку за всё. Она со слезами на глазах проводила старого друга и закрыла за ним дверь. Дома остались только она и молодой ведьмак, который тоже очень быстро засобирался.

— А где мои доспехи? — Али непонимающе водил глазами вокруг себя.

— Твои доспехи превратились в мусор, — Трисс села на ступеньку. — Но у меня есть кожаная ведьмачья куртка. Осталась от близкого друга, — она поднялась наверх.

Послышался скрип открывающегося шкафа, шуршание, после чего чародейка спустилась с чёрно-коричневой курткой в руках.

— Вот, примерь.

— Это как надо было спешить, чтобы оставить такую вещь у тебя? — удивился он, кое-как натягивая куртку.

— Он оставил её, потому что жаловался, что она стала тесна ему в груди, — заулыбалась Трисс.

— И я его полностью понимаю, — сдавленно произнёс Али, чуть ослабляя на груди застёжку. — Но пока сойдёт, благодарю.

Трисс удовлетворённо кивнула.

— Ну... Мне пора, — Али подошёл к Трисс. — Спасибо тебе огромное за всё, что для меня сделала. За всё!

— Не за что... — в голубых глазах опять заблестели слёзы. — Куда ты отправишься?

— В Офир, а там как дела пойдут.

— Я не смогу тебя отправить прямиком в Офир, — замялась чародейка. — Но смогу в ближайший порт, — и, видя его недоумевающий взгляд, объяснила: — Я открою тебе портал в порт, откуда ты отправишься куда пожелаешь. Чтобы тебя лишний раз нигде не видели.

— Благодарю, — с этими словами парень обнял Трисс как родную сестру, и она ответила тем же. — Я сделаю тебе свой подарок, оставив тебе моего коня, который тебе верой и правдой послужит ещё не один раз.

— Спасибо, — она уткнулась в его плечо. — Прощай, юный ведьмак.

Али собрал свои вещи, горячо попрощался Трисс и ещё раз поблагодарил. Чародейка, сдерживая слёзы, открыла магический проход, и ведьмак ступил в его недры. Как только он исчез, портал закрылся, оставив рыжеволосую красавицу-чародейку Трисс Меригольд снова одну с какой-то непонятной тяжестью на сердце.

* * *

Следующие пятнадцать лет Али Шарифа — история, о которой вроде бы известно достаточно, но всё же многое осталось в тумане.

Покинув Северные Королевства в 1261 году, ведьмак осел в Офире, где несколько лет с успехом выполнял различные заказы. Очень скоро всё это быстро превратилось в рутину, за которой он чуть не проглядел охоту за ним самим. Идущие по его следу от самого Нильфгаарда следопыты выследили его, но сделать ничего не сумели. Их трупы потом были найдены в сточных канавах, а сам Али будто испарился.

После массового убийства в Офире Али ушёл дальше на Восток. Долго скитался. В какой-то момент потерялся в какой-то забытой Богами пустыне. Бродил до тех пор, пока не набрёл на крепость в горах местного Ордена убийц, или Ассасинов. Следующие почти десять лет ведьмак, а теперь ещё и профессиональный убийца, способный не просто быстро и тихо убивать как монстров, так и людей — простолюдинов или богачей, он был способен одним убийством свергать целые правительства. Опыт ведьмака, его мутации пришлись по душе местным обычным людям. Они и без них прекрасно справлялись со своей искусной работой, облачаясь в лёгкую броню, используя для ближнего боя сабли или короткие клинки, а для дальнего метательные ножи. Всегда скрывая лица под куфией, плотно обматывая их вокруг всей головы, пользуясь плащами с глубокими капюшонами, ассасины всегда наносили самые тяжёлые и точные удары, после чего исчезали без следа. К ним обращались по самым разным политическим вопросам. Такая работа мало чем отличалась той, чему учили заниматься собратьев Али в Школе Змеи.

Али очень преуспел в данном ремесле, став одним из лучших ассассинов, прозванным Пустынной гиеной за скорость и выносливость, умение выслеживать жертву, убивать быстро и без колебаний. Правда, он не всегда бросался выполнять приказы главного Магистра ордена, пока не узнает все подробности и причины убийства.

Здесь же ведьмак познакомился с одним оксенфуртским учёным-изгоем Себастином Кавелье, автором работы всей его жизни «Теория чудовищности. Люди и монстры» в тысячу четыреста страниц, где были описаны абсолютно все виды монстров, чудовищ, реликтов и так далее. Но это было только немного больше половины книги. Другая половина была полностью посвящена людям, их порокам, ненависти к тем, кто не таков, как они, будь то мутанты, эльфы, краснолюды и многие другие, которым тоже были отведены отдельные главы с описанием их недостатков. В итоге, главный посыл книги был прост: “Не монстры — самые опасные создания на свете. Страшнее людей природа ничего не придумала”. И это было подтверждено многочисленными примерами.

Учёного с позором вышвырнули из университета с факультета естествознания, изгнали из страны. Ему ничего не оставалось, как скитаться по миру, получая плевки в спину, пока он, так же, как и когда-то Али, не набрёл на Орден. Его приняли и изучили его работу, назвав её действительно достойной и отражающей суть всего человеческого нутра. Увы, но учёный умер от тяжёлого заболевания, подхваченного во время изгнания, в возрасте пятидесяти восьми лет. А Шариф стал всё чаще обращаться к теории чудовищности.

Пробыв в Ордене достаточно долго, Али получил высокий статус в Ордене, был посвящён в таинства. В знак этого на его руки были нанесены татуировки: главные заповеди Ордена на правой руке, а на левой — заповеди Божьи.

Уже на исходе своего третьего десятка ведьмак-убийца получил особо важное задание от Магистра.

В столице Хакланда проживал некий человек, по имени Абуди аль-Каиф. Богатый шейх, разговаривавший с султаном на «ты». Впрочем, это не мешало ему вести свои грязные дела по захвату власти за спиной правителя. Более того, Абуди пожелал не просто взять власть в свои руки, но и заключить сделку с ассасинами, на которую последние пойти не могли по ряду собственных причин.

Али отправился выслеживать жертву, найти удобное место и время, чтобы покончить с приближённым к султану. Как раз тут и начались первые странности. Аль-Каиф всегда старался ходить с охраной и только ночами. Он избегал гостей в своём доме, а те, кому "повезло" там оказаться, больше не возвращались. Дальше — больше. Раз в неделю к нему приводили женщин, обычно по три-четыре. Они тоже бесследно исчезали, и тела их нигде не находили. Ведьмачья интуиция позволила сделать вывод, что с этим шейхом что-то очень не так. Пожалуй, он вовсе не человек.

Дабы убедиться в этом, Али проник в дом, когда Абуди покинул его под покровом тьмы раннего утра. Увиденное его не шокировало. Дом как дом. Куча ковров, лежаков, сосудов для курения, подушек, тиснённых золотом. Но это была одна часть дома, та, которая на виду. Другая, скрытая, найденная ведьмачьим чутьём, оказалась куда более занимательной.

Пройдя сквозь найденную потайную дверь в новое помещение, он осмотрелся. Комната была погружена во тьму, но ведьмаку это не мешало. В ней пахло свечами и кровью, в воздухе стоял привкус плесени. На стене — огромная шкура тигра, под ней низкий стол с металлическим кубком, ножом и двумя оплавленными свечами без подсвечников. Рядом пентаграмма, нарисованная белой краской. Справа шторка, отделяющая ещё одну часть тёмной комнаты. Али отдёрнул её и тут же закрыл лицо руками. Всё, что смог выдать его язык, было:

— Ёбанный твой мозг...

Там на полу возвышалась куча полностью обнажённых женских тел. На животах вырезаны слова на знаком восточном наречии: “От жажды похоти, до жажды крови”, и такая же пентаграмма, как на полу соседней части помещения. Занятным был и тот факт, что часть тел были полностью обескровлены, а в других немного крови ещё оставалось.

Ведьмак подошёл ближе, чтобы получше изучить найденное. У более давних трупов скукожилась кожа от обескровливания, проглядывались первые признаки гниения. У всех имелась пара проколов на шее, указывающая на укус вампира. Более свежие трупы имели аналогичные укусы. А в совсем свежих Али узнал и вчерашних девушек, приведённых к шейху.

Закончив с коротким, но вполне продуктивным исследованием, Шариф покинул дом — ушёл в замок Ордена готовиться в схватке. Выводы были самыми очевидными. Осталось лишь понять, что это за вампир-культист. За этим вопросом он обратился к «Теории чудовищности».

Из неё он узнал следующее. Это однозначно был вампир, но непростой. Низшие обращаться людьми не могут, это Али помнил по охоте на экимм. Остаются переходные и высшие. Переходные подходят по всем параметрам. Они больше подвержены жажде крови. Такие вампиры могут становиться людьми, но из-за солнечного света у них возникают сложности. Им приходится всячески избегать солнца, скрывать кожу под плотными одеждами, желательно из плотной кожи, мазаться алхимическими мазями, оберегая себя от ультрафиолета, желательно носить чёрные линзы. Высший же вампир спокойно себя чувствует в обыденной среде, и отличить такого от человека невозможно, пока тот не почует свежую кровь.

Был и ещё нюанс. Если это переходный, то кто из них может пить кровь через укус и превращаться в человека. Альп? Брукса? Нет! Они только девы. А значит, их партнёрами могут быть только двое: Катакан и Носферат. Последний подходил идеально.

Освежив в памяти информацию о будущем противнике, Али вздохнул и вновь надел на себя ведьмачье снаряжение. По книге Трисс, подаренной на восемнадцатилетние, он купил и приготовил нужные масла, соорудил кустарные бомбы с серебряной пылью. Вспомнил все ведьмачьи знаки, в особенности Аард, Аксий, Игни. Проверил свой старый серебряный меч на остроту и вышел на охоту.

Наступила полночь. Жаркий ветер трепал белые пряди ведьмака, подвязанные к конскому хвосту. Небо было чистым, сияли звёзды. Узкие городские улочки освещались большим количеством факелов. Сами улочки представляли собой практически сплошной коридор домов песчаного цвета с редкими развилками. Над всем этим, в центре города, возвышался огромный монументальный храм.

Ведьмак находился на окраине города, недалеко от нужного дома, наблюдая за всем происходящим из тени на одной из крыш. Цель одиноко, вальяжно приближалась по улице к дому. Похоже, Абуди не пронюхал, что в его доме накануне побывал незваный гость. Это хорошо! Он даже не догадывается о том, что его сегодня может не стать.

Али убрался с крыши, тенью скользнул в заранее заготовленный проход на чердаке дома Абуди аль-Каифа. Ступая медленно и осторожно, проник в дом и затаился.

Шейх пришёл домой и сразу направился в ритуальную комнату. Едва отодвинув штору, он затрясся от жажды крови и желания овладеть телом одной из женщин — хоть и мёртвым. Сбросив с себя одежду, оставшись нагим, вампир-культист подошёл к одному из свежих тел и перетащил его на пентаграмму. Его глаза налились кровью, он преобразился в человекоподобное существо серого цвета, клыки отросли на дюйм. Впившись в шею мёртвой женщины, носферат уже начал было с ней совокупляться, как его окатило серебром, обжигающим кожу. Абуди дико заорал и хотел рвануться прочь — но не успел. Клинок, неизвестно откуда взявшийся, со свистом вспорол его от бедра до шеи. Вампир упал, снова обратившись в человека. Рана была огромной, быстро регенерировать не выйдет. Над ним, крепко держа клинок, стоял Али.

— Лежи, не дёргайся, тварь! — клинок обжигающе упёрся в глотку носферата.

— Кто ты такой? Как ты узнал? — глаза Абуди выражали животный ужас.

— Тот, кто положит твоим безумным увлечениям конец, — ведьмак занёс клинок вверх.

— Ты даже не хочешь знать, зачем я это делал? — вампир выставил руку вперёд.

— Ты поддерживал так свои силы, — дал за него ответ Али. — Ты жаждал крови и сил от оккультизма, но ты жаждал и секса. Вот и вся недолга.

Прочитав в глазах носферата изумление и страх о его раскрытии, ведьмак больше не медлил. Меч вспорол воздух. Абуди аль-Каиф рванулся вперёд, стараясь оказаться быстрее завывающего клинка. Бросок не возымел ожидаемого результата. Носферату удалось лишь рассечь губы ведьмака, а голова его самого тем временем покатилась по полу.

— Вот сука! — выругался ведьмак, прикладывая руку к губам, понимая, что теперь их будет украшать новый приличных размеров шрам.

Вырезав сердце и положив отрубленную голову на грудь вампира, Али использовал Игни. Тело моментально обуглилось до неузнаваемости. Покончив с этим, ведьмак Шариф покинул дом сумасшедшего вампира-шейха и возвратился в обитель Ордена.

Доклад об устранении цели крайне озадачил Магистра ордена убийц. Слушая подробный отчёт Шарифа, магистр ходил взад-вперёд, задумчиво накручивая на палец длинную узкую седую бородку. Он догадывался, что с этим Абуди аль-Каифом не всё так очевидно, но чтобы тот оказался вампиром-психопатом, в голове укладывалось с трудом.

— Это всё? — дослушав доклад, магистр обернулся к Али.

— Да, магистр, — кивнул убийца.

Магистр вновь прошёлся по гулкому залу.

— Как можно скорее покидай страну, — внезапно потребовал он. — За тобой начнётся охота. За нами тоже.

Али непонимающе уставился на старика в тюрбане и чёрной мантии поверх кандуры, на его ноги, обутые в кожаные сапоги.

— Вы меня изгоняете? — Али не верил ушам.

— Ни в коем случае! — магистр моментально искоренил эту мысль. — Ты — один из лучших учеников. При этом ты ещё и ведьмак. Наши ряды ещё пополнятся, а твои — нет.

— Я всё ещё не понимаю вас.

— После такого убийства на нас начнётся охота, на тебя в первую очередь, — пояснил старик. — Тебя потребуют выдать, но мы своих не отдаём. Лучше, если ты покинешь страну. Хотя бы на время.

— Если начнётся из-за меня война, я обязан...

— Ты никому ничего не обязан! — отрезал магистр. — Это мы тебе обязаны! Ты невольно спас жизни многих людей и даже, возможно, одного из братьев, которые могли пойти, не зная, с кем вступают в бой.

— Это моя работа — истреблять чудовищ... — пожал плечами Али.

— Вот именно! — подтвердил старец. — Тут чудовищ мало, а рисковать жизнью брата для меня непростительная роскошь.

Магистр помолчал.

— Я дам тебе всё необходимое, чтобы снарядить тебя в дорогу, — пообещал он. — Расходы возьмём на себя, братья противится не станут.

Старый магистр сдержал слово в полном объёме. Правда, этот случай для Шарифа стал скорее поводом покинуть Орден. Он пожелал снова вернуться к ведьмачьему ремеслу, при этом не забывая навыков, приобретённых у ассасинов. Ко всему прочему, Али потянуло обратно на Север, туда, где он родился. Он также думал разыскать мать и сестру — пусть и спустя столько лет.

За несколько месяцев до отправления в долгий путь домой, ведьмак-ассасин купил себе полуторалетнюю кобылу необычайной красоты породы Хакландский скакун и назвал её Асией. Старый серебряный меч был полностью перекован. Куртка, доставшаяся от Трисс и была чем-то вроде памяти о ней, отправилась, увы, на помойку. Вместо неё Али справил себе новый, лёгкий и прочный кольчато-пластинчатый доспех на основе тех, что используют ассасины. Он самолично отлил ведьмачий медальон из старого витых змей. Ныне он выглядел совсем по-иному: голова бросающейся змеи с распахнутым зевом, демонстрирующий клыки и язык. Глаза сверкали изумрудами. Али с трудом разыскал в городе чародея, сумевшего снова зачаровать медальон. Но и стоило это, надо сказать, недёшево.

Змеиная голова украсила навершие серебряного полуторного меча. Вместо прямого стального Али выбрал офирскую длинную саблю, закрепив за спиной рукоятью вниз под хват правой руки. Сами руки украсились перстнем из серебра с аналогичной головой змеи и кольцом из стали, покрытому понятной только ему письменностью. Братья-ассасины не остались в стороне, вручив ведьмаку серебряную прочную цепь с шипастым набалдашником. Роскошным подарком стали кинжал в дорогих ножнах и комплект метательных ножей. Помимо всего прочего, ему вручили щедрую сумму денег в дорогу и на ближайшее время.

Ведьмак снова пришлось покидал места, которое долгое время были ему домом. Покидал под покровом ночи. Распрощавшись с ассасинами и магистром, Али через пару ночей добрался до порта и разыскал корабль, идущий к Северным Королевствам Нильфгаардской империи. Спустя пару недель ведьмак сошёл вместе с лошадью в одном из портовых городов империи, где ему сразу же подвернулись заказы на чудовищ. Выполнив их, Али продолжил свой путь дальше.

Долго ли, коротко ли, прошло времени — неизвестно. Ведьмак оказался в пределах относительно свободной Темерии. Определённых планов в его голове пока попросту не созрело, а посему двигался он туда, куда глаза глядят...

1) Luned (Ст.р.) — Дитя, дочка, девочка.

Вернуться к тексту

2) Dh’oine (Ст.р.) — Человек.

Вернуться к тексту

3) Yea (Ст.р.) — Да.

Вернуться к тексту

4) Eweddien (Ст.р.) — Дитя.

Вернуться к тексту

5) Caemm a me (Ст.р.) — Иди ко мне.

Вернуться к тексту

6) Vatt’ghern (Ст.р.) — Ведьмак.

Вернуться к тексту

7) Abschneiden — "рубка в сторону" — короткие режущие удары с протягом.

Вернуться к тексту

8) Abwenden — "отражение" — уклонение с защитным действием.

Вернуться к тексту

9) Schielhau — "косящий удар" — боковой удар задним лезвием клинка.

Вернуться к тексту

10) Durchfuhren — "отступление под" — в ближнем бою — направление вашего острия под меч партнера с уколом в открытое место с другой стороны.

Вернуться к тексту