Три ада (гет)

1 сентября. Четверг.

Абраксас Брутус Малфой, как и полагается наследнику древней и влиятельной в волшебном мире фамилии, вошел в Большой зал Хогвартса со скучающей высокомерной гримасой на лице. Будучи выросшим и воспитанным в огромном поместье, где каждый камень в стене был пропитан магией, он не был удивлен мерцающим потолком или говорящей шляпой настолько, чтобы стоять, разинув рот, будто маггл в день Хэллоуина. Успешно пройдя сортировку и заняв почетное место за слизеринским столом, Абраксас, расслабившись, наконец решил сделать то, что, будто подкожный зуд, мешало ему спать последние несколько дней: найти эту взлохмаченную и абсолютно бестактную особу — пусть его мать и настоятельно рекомендовала забыть этот вопиющий инцидент, — что вздумала смеяться над наследником Малфоев прямо посреди Косой аллеи. Но сколько бы его серые глаза не сканировали зал надменным взглядом, белокурый красавец никак не мог отыскать в толпе наглую девицу, зато быстро узнал темноволосого мальчика, которого встретил в лавке Олливандера. Миссис Малфой потом ещё долго возмущалась вместе с отцом за ужином, что поганые грязнокровки буквально заполонили волшебный мир, и только одно их существование оскорбляет древнейшие магические устои, что их предки чтили поколениями.

Надо ли говорить, что Абраксас был крайне удивлен, когда маггловского отпрыска распределили в благородный и чистокровный дом Салазара Слизерина. Еще больше его поразило, как мальчик себя вел. Тот же Альфард Блэк озирался по сторонам и вертел головой с такой скоростью, будто впервые увидел настоящее привидение, пусть довольно жуткое и кровавое. Хотя, казалось бы, к таким видам должен давно привыкнуть, ведь прожил со своей сестрой Вальбургой целых одиннадцать лет, а та и Кровавого Барона с ума сведет и обратно в могилу загонит.

И всё же будущий лорд Малфой мог бы поклясться, что будь Риддл прилично одет, он бы и не помыслил о его дурном происхождении, разумеется, до тех пор, пока не услышал маггловское имя. Вполне ожидаемо, что, когда темноволосый мальчик сел к нему за стол, никто не протянул ему руку для приветствия и знакомства. Впрочем, Тома подобное, казалось, нисколько не расстроило. Его лицо продолжало сохранять холодную беспристрастную маску, и даже Кровавый Барон, так эффектно с криком пролетевший сквозь стол, казалось, не впечатлил молодого волшебника. Абраксас решил, что будет интересно понаблюдать за процессом выживания грязнокровки в Слизерине. Он усмехнулся своим мыслям в стакан тыквенного сока и хотел было уже продолжить поиски девчонки с гнездом вместо волос на голове, как вдруг сильно поперхнулся напитком. Малфой начал задыхаться. Его горло, казалось, сжималось, не пропуская кислород. Сидящие рядом однокурсники безуспешно пытались ему помочь. Только когда Абраксас почти потерял сознание, глубоко закатывая глаза, удушье прекратилось так же резко, как и началось. Отдышавшись, Малфой случайно встретился с прикованными к нему серыми холодными глазами.

Том сидел напротив и хищно ухмылялся.

* * *

— Слизерин! — закричала шляпа, стоило ей лишь коснуться его головы.

Том знал, что это значит. Гермиона сдержала слово и перед прощанием дала ему свою «Историю Хогвартса». Прочитать книгу перед приездом было крайне полезно. Риддл пил эти знания, как если бы он был изнывающим от жажды путником посреди пустыни. В душе Том был по-настоящему счастлив. Дом, на чьем гербе извивалась серебряная рептилия, лучше всего ему подходил: амбициозность, хитрость и жажда власти, — определенно, он был рожден для Слизерина.

Стоило Риддлу сесть за стол, как мальчик поймал на себе несколько неодобрительных и насмешливых взглядов. Ничего, он ещё научит их относиться к нему должным образом, ну или по крайней мере не раздражать такими пустяками как пренебрежение по крови. Однако взгляд блондина напротив был чересчур язвительным, ехидным.

Грязнокровка, маггловский ублюдок — вот, что он думал о Риддле. Это заставило кровь Тома вскипеть, а магию взбунтоваться.

«Наглый богатенький выскочка должен быть наказан за свой поганый грязный язык», — решил Том и выпустил силу из-под контроля.

Сразу же мальчик, сидящий напротив, закашлял и начал задыхаться.

Мало. Ещё. Он должен запомнить этот урок.

Блондин хрипел, но магия Тома была беспощадна. Лишь когда несчастный начал терять сознание, а старосты были готовы позвать на помощь преподавателя, Риддл был вынужден остановиться.

Он внимательно следил за тем, как жалко его жертва пыталась сфокусировать зрение и нечаянно встретилась с ним испуганным взглядом. Эти бегающие, потонувшие в панике глаза показались Тому смешными. Мальчик знал, что должен убрать с лица улыбку, но ничего не мог с собой поделать. Риддл любил боль, любил наблюдать за ней, исследовать. Он определенно не пожелал бы себе такого, однако совершенно точно наслаждался, когда подобное происходило с другими.

* * *

Четверг. Тем же вечером перед отбоем.

Скучно.

Гермиона перекатилась на кровати с одного края на другой и вновь уставилась в окно. Убедившись, что пейзаж — увы — не изменился, и даже облако, похожее на дементора или Альбуса в мантии на пару размеров больше, не сдвинулось ни на дюйм, мисс Дамблдор тяжело вздохнула.

А ведь в Большом зале сейчас сортируют первокурсников, пока она тут отбывает свое несправедливое, но вполне заслуженное наказание.

Когда утром два дня назад Альбус нашёл их на Астрономической башне, его глаза совершенно недобро мерцали через очки-полумесяцы. Уже тогда Гермиона поняла, что простым нравоучительным диалогом не отделается. Волшебник незамедлительно отправил Тома назад в приют — девочка еле успела сунуть ему в руки обещанную книгу, — а потом также быстро вернулся. Мисс Дамблдор не успела и вниз спуститься, как рядом раздался треск аппарации.

— Немедленно ко мне в кабинет, юная леди, — спокойно, не глядя на девочку совсем, произнес волшебник и развернувшись направился вниз такими резкими и размашистыми шагами, что полы его мантии развевались по всему коридору.

Как только дверь за ними закрылась, отделив от прочих обитателей замка и, соответственно, лишних любопытных ушей, девочка и её опекун долго молчали, напряженно и упрямо сверля друг друга взглядами.

— О чем ты думала, Гермиона? — спросил наконец старший волшебник, отходя к письменному столу, чтобы опереться на него бедром, скрестив руки на груди так, как делал всегда, когда ругался, — Магглы могли обратиться в полицию! Как бы мы потом разбирались во всём этом? Ты забыла про «Статут секретности»? Это безответственно!

— Альбус… — голос девочки дрожал, а глаза поблекли и опустились вниз, сосредоточив взор всё на тех же запыленных ещё с прошлого дня туфлях.

— Нет, Гермиона, такое поведение недопустимо, — сказал Дамблдор уже более спокойным ровным тоном. — Я буду вынужден наказать Вас, юная леди.

— Но, Альбус, — воззрилась на волшебника девочка, — ты ведь сам пообещал! На мой день рождения! Всё, что я попросила в подарок, — это подружиться с этим мальчиком. Ну у меня же совсем нет друзей! — сорвалась она на крик, — У меня никого здесь нет!

Малышка быстро захлопнула рот и прикрыла его ладошкой, стыдливо пряча взгляд покрасневших карих глаз.

— Мне жаль слышать это, Гермиона, — помрачнел волшебник, — Но Том Риддл — не тот человек, с кем бы тебе следовало дружить. В этом мальчике сосредоточена тьма. Он опасен уже сейчас, и я хочу, чтобы ты немедленно отправилась в свою комнату и ещё раз хорошенько подумала над своим поведением, — после этих слов Альбус уселся за стол и принялся за работу, заканчивая тем самым разговор.

И вот вторые сутки Гермиона без интереса разглядывала то вид из окна, то бордовый балдахин на кровати. Выходить из комнаты было бесполезно — наказывали её не впервые, да и все книги, что стояли на полках, благодаря одному предусмотрительному и чересчур предприимчивому волшебнику вдруг оказались пустыми внутри.

Девочка понимала, что своими словами сильно обидела Альбуса. Всё-таки он был тем человеком, который дал ей дом и всю свою любовь. Но Гермиона отказывалась считать Риддла плохим, а уж тем более отвергать возможность дружбы с ним.

Мальчик вызывал в ней неподдельный интерес, и даже если Альбус предложит в качестве товарища ей кого-то другого, Гермиона не сможет так просто позабыть о Томе. Она могла бы сравнить это чувство с очень сложным руническим текстом, который требовал перевода. Наверное, поэтому сейчас она спокойно дожидалась Альбуса. Они поговорят. Гермиона извинится, и всё снова станет хорошо.

Однако время шло, а Альбуса всё не было. Эльфийка Либи как по часам приносила ей еду, но, к сожалению, не могла дать ни одного вразумительного ответа, сколько девочке ещё так сидеть.

Гермиона и раньше была ограничена в передвижениях по замку. Правильнее сказать — всегда. Строго-настрого кому-либо из студентов запрещалось знать о её пребывании в Хогвартсе. Лишь профессорский состав был введен в курс дела, но и они считали девочку близкой родственницей Альбуса, а о том, что малышка заключает в себе разрушительную силу и одним существованием подвергает опасности магическую Британию, исключительно по мнению правительства, министерские чиновники предпочли умолчать. В противном случае её на территорию Хогсмида-то и не пустили бы, не говоря уже о школе.

От увлекательного лежания на кровати мисс Дамблдор отвлек скрип открывающейся двери. Гермиона мигом подобралась, но была крайне разочарована, узнав в вошедшем профессора зельеварения и декана змеиного факультета Горация Слагхорна. Конечно, у этого человека можно было с легкостью узнать все последние новости, но сейчас Гермиона хотела видеть только лишь Альбуса.

— Ох, милая, — невысокого роста мужчина, кряхтя, протиснулся в комнату боком сквозь дверной проём, — А я уже стал переживать. Ну и что же ты натворила на этот раз? Снова эльфы, — Гермиона мотнула головой, — Хм, может быть ты добралась-таки до портрета господина Фури? — да, мисс Дамблдор частенько отыгрывалась на портретах, перевешивая их или разрисовывая волшебными красками особенно дотошных, но профессор Слагхорн снова не угадал.

Они часто играли в эту игру, но сегодня это занятие нужно было прекратить побыстрее.

— Я привела несовершеннолетнего волшебника летом в Хогвартс, профессор, — выпалила Гермиона так, словно исповедовалась, приняв самый покорный и виноватый вид.

— Ах, — театрально ужаснулся мужчина, — Довольно серьёзное нарушение, юная леди. Но я всё равно считаю, что Альбус слишком уж строг. Подумать только, — присел он на кресло, стоящее напротив кровати, — Не пустить тебя на церемонию! Немыслимо! — после этого Гораций позвал эльфа, чтобы тот организовал им чай, — Вот, — протянул профессор коробку засахаренных ананасовых колец, — угощайся, — а потом он, как обычно бывало на их чаепитиях, начал свой рассказ, — Надо сказать, церемония в этом году была запоминающейся…

Гермиона, слушая восторженную речь о том, сколько знаменитых фамилий пополнило дом Салазара Слизерина, скептически посматривала на угощение. Профессор Слагхорн был довольно упитанным человеком, и девочка была уверена, что причина тому сейчас находится в коробке перед ней.

— Будущий лорд Малфой, наследник одной уважаемой и древней семьи — Фабиан Эйвери, Блэки, даже русский студент Антонин Долохов, — слащаво хвастался зельевар. — Но есть кое-что более интересное, — он понизил голос до заговорческого шепота, — мистер Том Марволо Риддл. Клянусь, — воскликнул Слагхорн, вскидывая руки, — На моей памяти такого ещё не было. Это надо же! Воспитанник магглов и прямиком в Слизерин!

Да, Гермиона тоже подобного не ожидала. Девочка знала, какие стандарты в змеином логове, и уже была готова сорваться с места, чтобы посмотреть, как там Том.

Позже они с Горацием обсудили очередную новую магическую теорию, и вскоре профессор, оставив коробку с ананасами на столе и подмигнув Гермионе, удалился.

* * *

3 сентября. Раннее утро пятницы.

Альбус в который раз поправил бороду, подвернул манжеты и, облачившись в выходную мантию, в третий раз за последние несколько безумных, бешеных дней вышел в камине министерства магии. С его стороны было глупо и крайне опрометчиво полагать, что только лишь он один присматривает за Гермионой. Конечно же, он сообщил куда следует о том, как ему всегда приходилось делать, что собирается посетить с ребенком Косую аллею, ведь это было его прямой обязанностью, и, конечно же, министерские должностные лица, чтоб дракон их подпалил, перестраховались и выделили для сопровождения «особо опасного объекта» своих проверенных людей. Надо ли говорить, что о Гермиониной шалости узнали, где не надо? О, эти короли драмы не упустили возможности потрепать Дамблдору нервы и раздули из всего трагедию чуть ли не мирового масштаба.

Сейчас, стоя в отделе «Контроля за несовершеннолетними волшебниками и ведьмами» и тщательно проверяя документы, уставший Альбус мечтал лишь об одном: поскорее вернуться в школу и отгородиться от всего этого бедлама на ближайший учебный год.

Однако клерк в белом воротничке продолжал придирчиво рассматривать многочисленные бумажки, особое внимание уделяя почему-то не уплате штрафа, а самому первому бланку.

— Ещё раз, — громко прочистил горло служащий. — Кем Вам приходится Гермиона Ариана Дамблдор? — его мелкие глазки жадно поблескивали, будто видели перед собой котел с золотом, а пальцы в нетерпении барабанили по крышке стола.

— Дочь, — ответил Альбус, стараясь сохранить спокойствие, — Об этом как раз указано на самом первом листе, — и нетерпеливо добавил, — Если всё верно, я могу уже быть свободен?

— Разумеется.

Этого было достаточно, и Альбус буквально вылетел за дверь, где тут же был встречен очередным на сегодня нежелательным лицом.

— Альбус, я как раз тебя искал, — Крауч крепко сжал руку профессора и ненавязчиво подтолкнул на путь, ведущий к его кабинету.

— Барти, сейчас правда не лучшее время, — пытался отговориться Дамблдор, — В Хогвартсе скоро начнутся уроки.

— Что ж, я быстро, — все же остановился глава аврората, — Ты не справляешься, Альбус? Может, повесить на тебя ребенка было ошибкой. Да, ведь и ты не был этому рад.

— Нет-нет, Барти, всё в порядке. Гермиона — чудесный ребенок. На следующий год девочка поступит в Хогвартс, и её дисциплина улучшится, — заверил Дамблдор.

— Вот об этом я и хотел как раз поговорить, — из тона голоса Бартемиуса пропали все краски, из-за чего он сделался сухим и рабочим, — Девочке нельзя посещать учебные занятия. Она может нести опасность для других учеников, и, поверь мне, — Крауч поднял руку, видя, как весь добрый блеск покидает глаза профессора Трансфигурации, и предупреждая его пылкую защитную речь, — последнее, с чем ты захочешь иметь дело — родители, носящие священные древние фамилии. Случись что с их чадом, и они разберут школу по камушкам.

Оба мужчины замерли в центре коридора, привлекая внимание и загораживая проход.

— Хорошо, — наконец сказал Альбус, разворачиваясь, чтобы уйти, — Хорошо, что у тебя пока нет своих детей Барти, и ты не знаешь, каково разрушать детские мечты.

— Но и у тебя их нет! — крикнул вдогонку покрывшийся от возмущения красными пятнами глава аврората, о чем быстро пожалел, потому что вдруг оказался на другом конце палочки величайшего волшебника своего времени.

— Я думаю, что это решать мне, а не министерству, — произнес Дамблдор угрожающе тихо и, оглядевшись по сторонам, убрал опасное древко так же быстро, как и достал.

— Это, — вновь подал голос отмерший Крауч, — приказ министерства, — но Альбус больше его не слушал.

Волшебник поспешил к каминам, чтобы быстрее вернуться в Хогвартс, где ему предстоял непростой разговор с Гермионой.

* * *

2 сентября. Пятница, вечер.

Технически Альбус был готов к сильному магическому выбросу, ведь, что и говорить, Гермиона сильно расстроилась. Когда волшебник пришел к ней после долгой разлуки, девочка бросилась к нему в объятья и даже извинилась за своё поведение. Однако малышка упорно настаивала на дружбе с мистером Риддлом, и Дамблдор не придумал ничего лучше, чем предложить ей выгодную, правда, больше с его стороны, сделку.

— Не пойду в школу на следующий год?! — хрусталь люстры разлетается на мелкую стеклянную пыль и звездопадом летит с потолка, — Это твоё условие, чтобы я могла дружить с Томом? — тлеющие дрова в камине угрожающе потрескивают, готовые в любой момент быть поглощенными яростным пламенем.

Нет, будь его воля, то Дамблдор запретил бы любое взаимодействия этого мальчика и Гермионы. Уже в столь юном возрасте Том был способен на вещи, от которых у взрослого человека волосы встанут дыбом. Альбус ясно видел в голове Риддла, что тот творил в приюте. А самым страшным стало для старшего волшебника то, что мальчик не испытывал никаких угрызений совести. Будь это распятый под потолком кролик или же падение с лестницы другого воспитанника со множественными переломали, Том испытывал восторг от собственной силы и чужой слабости. Даже сама его магия была всепоглощающей чистой силой. Именно этот факт заставил Альбуса видеть в Риддле младшую копию одной своей ошибки молодости. Но сейчас «ребром» встал вопрос с министерством. Волшебник не знал, как защитить Гермиону от этих людей, кроме как беспрекословно выполнить их требование.

— Это слишком дорого, Альбус, — осунувшись и глубоко вздохнув, Гермиона заставляет саму себя успокоиться, устало оседая на пол от частых и сильных выбросов магии, — Расскажи мне, что случилось?

— Гермиона, — посылая по комнате невербальное «репаро» и пытаясь восстановить несчастную люстру, начал волшебник, — Министерство магии против твоего пребывания в Хогвартсе в качестве ученицы. Мы должны уступить, однако я, безусловно, продолжу тебя обучать.

При упоминании правительства руки девочки заходятся дрожью, и она быстро прячет их за спиной. В таком случае, её дружба с Томом — компромисс, на который решил пойти Альбус. Было бы глупо сейчас упрямиться, ведь, если то был прямой приказ министерства, в школу она уже точно не пойдет.

— Со мной что-то не так, Альбус? — спросила малышка в отчаянии, закрыв лицо ладонями.

После нескольких мгновений, проведенных в тишине, Гермиона почувствовала спасительное тепло, окутавшее девочку мягкой приятной, словно сахарная вата, волной. Дамблдор присел перед ней на пол и непринужденно убрал её руки от лица.

— Нет, ты самая удивительная маленькая ведьма и самый чудесный ребенок, — произнес волшебник такую простую для них двоих истину, и знать её Гермионе было сейчас достаточно.

— Хорошо, я сделаю так, как нужно. Ну, а теперь, — девочка настойчиво тянет Альбуса за руку, силясь поднять с пола, — Я хочу играть, — волшебник качает головой и жалуется, что у него много работы, — Я дам тебе, — живой хитрый блеск зарождается в карих вишнях, — целых пять галлеонов, — Гермиона улыбается и вытягивает вперед руку с растопыренными в разные стороны пальцами.

— Гермиона, милая, я правда сейчас не могу, — защищается Дамблдор, но крепость уже трещит по швам, а расплывшаяся на его лице добрая улыбка тонет в густой бороде.

— Ох, лучше поиграй со мной, Альбус Дамблдор, — Гермиона смотрит притворно-угрожающе, посылая импульс магии в пространство, имитируя легкий толчок, и сильнейший волшебник капитулирует под её озорным смеющимся взглядом.

* * *

В пятницу второго сентября Том был в прекрасном настроении. Прошлым вечером он ни только смог отдохнуть на мягкой, застланной шелком кровати, но и поставить на место несколько богатеньких выскочек — его дорогих соседей по комнате.

Идиот Мальсибер был не в восторге делить с Риддлом комнату и, не придумав ничего лучше, вытащил свою палочку.

— Серпенсортия, — рука с зажатым древком вскинулась в сторону Тома и разрезала воздух в своеобразном узоре.

Юный волшебник, не зная, чего ожидать от крупного мальчика, угрожающе возвышающегося напротив, был вынужден отложить уже зачитанную до дыр «Историю Хогвартса» и внимательно следить за его пасами рукой.

Когда на полу перед Риддлом появилась большая и угрожающе шипящая змея, Том был готов разразиться хохотом, но быстро успокоился и решил использовать сложившуюся ситуацию себе в пользу.

В книге, ко всему прочему, как нельзя кстати рассказывалось и об основателях школьных факультетов: храбром Годрике Гриффиндоре, честной Хельги Хаффлпафф, умнейшей Ровены Рейвенкло и великом колдуне Салазаре Слизерине, который, ох, как кстати, умел разговаривать на языке змей и основал их дом, где на стенах в подземельях висели гербы с изображением серебряных рептилий на зеленом фоне. Именно поэтому Том сделал то, что умел, казалось, с самого рождения.

Толпа собравшихся вокруг Риддла непроходимых тупиц — бандерлогов, — пораженно наблюдала за тем, как змея захлопнула пасть и покорно опустила голову, однако мальчики, что находились в комнате, всё ещё могли слышать шипение. Но другое: более глубокое, тихое и пугающее.

Когда Том медленно поднялся с кровати и уверенно подошел к свернувшейся кольцами рептилии, всем в комнате стало ясно, что страшные звуки издает сам Риддл.

Животное извивалось в причудливом танце переливающейся чешуи, признавая силу и власть юного волшебника, который, в свою очередь, этой самой властью, не скрывая, упивался. Змея, казалось, внимала каждому слову, произнесенному на парселтанге, и, когда змееуст приказал укусить Мальсибера, яростно бросилась в атаку.

Позже в больничное крыло доставили ученика с глубокой кровоточащей раной на ноге, которая, к тому же, была отравлена редким ядом.

Слух, что Том говорит на змеином языке, быстро расползся по подземельям, и теперь ни у кого из новых соседей Риддла больше не было сомнений в том, что перед ними истинный слизеринец.

На своем первом уроке по чарам, мальчик с необыкновенной легкостью со всем справлялся и первым заканчивал изучаемые заклинания. Теперь, когда Том знал, что сила, бурным потоком струившаяся внутри него, — есть магия, — он не ограничивал свой потенциал, а полностью погружался в своё собственное волшебство. Профессора неустанно хвалили его, а за общим столом в Большом зале всё больше однокурсников стремились занять место поближе. И уже скоро даже наследники уважаемых фамилий стремились получить его внимание.

— Эй, Риддл, — звал Тома Абраксас, подсаживаясь рядом на скамью, — Мы хотели завтра понаблюдать за первой тренировкой нашей команды по квиддичу. Присоединишься? Будут ещё Блэки и Нотт, — на что воспитанник приюта лениво кивал, не отрываясь от своего ужина.

Влиться в компанию Малфоя было необходимым. По какой-то причине однокурсники не пропускали мимо ушей ни одно слово белобрысого шута, игравшего здесь в короля, и, к счастью для Тома, Абраксас по глупости своей хотел к себе в друзья, кого-то столь загадочного и опасного вроде Риддла.

Ощущение такой значимости, востребованности и природное желание быть лучшим стали причиной тому, что всю первую неделю Том почти безвылазно провел в школьной библиотеке, изучив за то время весь материал первого курса, и только поздним пятничным вечером, возвратившись в свою комнату, когда его взгляд случайно упал на книгу в красном переплете, решил найти Гермиону.

Следующим днём мальчик сразу же столкнулся с непредвиденными трудностями: повторив несколько раз весь путь от главного входа до портрета — ох, как же он его достал, — мистера Фури, Риддл никак не мог найти нужную ему винтовую лестницу, ведущую в комнату лохматой всезнайки.

Уже перед самым отбоем, когда Том, вновь раздраженный неудачей, возвращался в подземелья, где располагалась гостиная Слизерина, по пустым коридорам, в одном таком темном пролете он наткнулся на декана своего факультета.

— Ох, мистер Риддл, — удивился зельевар, заметив перспективного первокурсника, которого не обсуждал в Хогвартсе только самый ленивый и смотритель Ранкорус, разумеется, потому что мальчик был образцом дисциплины, — Надеюсь, вы так спешите в свою комнату?

— Конечно, профессор.

— И что же вы делали в этой части замка? — не унимался Слагхорн.

— Понимаете, — замялся Риддл, но отчаяние в поисках подтолкнули сказать правду, — Перед самым поступлением я встретил одну девочку, которая была так любезна одолжить мне эту книгу, — мальчик достал из сумки «Историю Хогвартса» и протянул профессору.

— Очень интересно, — Гораций открыл первую страницу и вслух прочитал угловатый почерк, — Собственность Гермионы А. Д.

Его глазки-бусинки загорелись лукавым озорством, и зельевар, кашлянув в кулак, нарочито громко захлопнул книгу.

— Что ж, — передал он переплет назад, — Не заставляйте леди ждать, — Слагхорн пошел своей дорогой, но сделав несколько шагов вдруг обернулся и, подмигнув, посоветовал, — Знаете, мистер Риддл, очень частно личная вещь человека способна рассказать о нём гораздо больше, чем простые имя и инициалы. Стоит лишь добавить крупицу волшебства.

На следующий день Том перевернул библиотеку вверх дном и, когда в руках оказалась книга поиска, был полон решимости опробовать не самое простое для первого года заклинание.

Он достал свою палочку, и магия счастливо повиновалась его воли. Мальчик сосредоточился на самой любимой книге Гермионы, вырисовывая кистью витиеватый узор.

— Укажи, — шепнул Том, обращаясь к магии, и в то же мгновение его палочка направила свой острый конец в требуемом направлении.

Риддл немного удивился, когда не узнал коридора. В прошлый раз они с Гермионой точно шли другим путем, но бледное древко в его руке продолжало указывать путь. Он почти отчаялся, когда снова наткнулся на злосчастный портрет, но, пройдя его, все-таки вышел на ту самую винтовую лестницу.

* * *

Гермиона занималась тем, что было поставлено под запрет сразу же, как Альбус узнал о её страсти к чтению, — вгрызалась в написанный текст, сидя на широком подоконнике перед открытой форточкой, довольствуясь скудным светом заходящего солнца.

Все немногочисленные уроки, что были запланированы на сегодня, к сожалению, кончились и даже вся домашняя работа была ответственно перевыполнена. Девочка знала, что посетителей ждать уже не придется, и поэтому не удосужилась свернуть разбросанные по столу и даже кровати пергаменты. Более того прямо перед окном на самом полу была расстелена карта звездного неба и установлен под нужным углом небольшой телескоп. Гермиона уже порядком засиделась в этой башне, и пусть хождение по ночным коридорам ей пока не светят, но составить небесную карту и выполнить какой-нибудь простой нумерологический расчет по ней, девочка в состоянии.

Мисс Дамблдор и дальше спокойно бы дожидалась звездного часа, но громкие и настойчивые удары в дверь заставили девочку подскочить и лихорадочно начать сворачивать самодельную обсерваторию.

Альбус? Нет, тот не стучит так резко.

Слагхорн? Тот вообще не стучит.

Гермиона в панике и растерянности уставилась на дверь.

— Кто там? — подала она голос, подойдя в плотную к деревянной преграде.

— Гермиона?

Она узнала его сразу же. Узнала бы, наверное, при любых обстоятельствах. Тихий и глубокий голос. Не сомневаясь больше ни секунды, девочка смело распахнула дверь и втянула в комнату нежданного гостя.

— Как ты здесь оказался? Это невозможно! Как ты нашел меня? — он искал её.

Гермиона в неверии рассматривала мальчика широко открытыми глазами, удерживая себя от порыва прикоснуться, чтобы физически ощутить его присутствие. Только сейчас девочку словно пронзило внезапное осознание того, насколько ей одиноко в этом собственном маленьком мире, и какой бы не была причина, следствие было одно -Том сейчас стоял перед ней, и ради таких вот моментов, она была готова побороться за дружбу с этим человеком.

— Зашёл вернуть, — Риддл сунул ей в руки одолженную книгу и хотел было удалиться, но кулак, сомкнувшейся на его поношенной мантии, крепко удержал мальчика на месте.

— Это, — Гермиона пыталась завязать диалог, мечась глазами из стороны в сторону, но не найдя подсказки вновь возвращаясь к тучевым глазам, — Я хотела сказать… Вау, — она потянула Риддла в комнату, продолжая неугасимо болтать, — Это ведь магия поиска, да? Довольно сложная штука! Её точно не изучают на первом курсе. Точно, для правильной работы заклинания ведь нужна личная вещь! — Том без интереса слушал её лепет, рассматривая пергаменты на письменном столе, — И чем ближе она владельцу, тем точнее сработает магия!

Она говорила и говорила. Казалось, что её словесному потоку нет конца. Задавала миллион вопросов, и сама же давала на них ответ. Удивленно Том отметил, что его не раздражает это одурманивающее занудство. Мальчик сравнил бы Гермиону со старым, стоящим в общей гостиной в приюте на высоком потрескавшемся комоде и когда-то давно ещё исправно работающим радио, чей равномерный монотонный шум приносил ему успокоение и полезную информацию.

— Что это? — подцепив пальцем пергамент, поинтересовался Риддл.

— Мои уроки, — объяснило «радио», подходя ближе и готовясь к очередному вещанию, — Конкретно это, — указала она на бумагу в его руках, — перевод простейших рунических символов скифского наречия, а где-то там, — кивнула девочка в сторону кровати, — лежат нумерологические расчеты.

— Я не видел этих предметов в своем расписании, — подозрительно спросил Том.

— Конечно, но не беспокойся, — Гермиона начала аккуратно свертывать пергаменты, — Они появятся на третьем курсе.

«Третий курс» — стучало молотом о наковальню в его голове. «Третий курс» — выворачивало его психическое состояние. Все эти дни он не вылезал из-за учебников, чтобы узнать, что девчонка, которая ещё даже в Хогвартс не поступила, изучает материал третьего курса? А может, она зашла уже куда дальше? А может, все дети из волшебных семей так хорошо образованы и Тому никогда не то, что опередить, встать на одну ступень с ними не удастся?

— Тебя обучает Дамблдор, — Том присел на край стола и посмотрел на Гермиону исподлобья, — Кем он тебе приходится? Ты зовешь его просто по имени, что довольно странно.

«Да всё, черт возьми, в ней, начиная от повышенной лохматости и заканчивая нерядовой эрудицией, странно»,  — взревело раненым зверем его сознание.

Почему она живет в замке, когда даже не является студентом? Где её родители, ведь ей всего десять? Её здесь, что? Прячут?

Огромное количество вопросов, не имеющих ответ, заполнили молодой разум. Риддл смотрел перед собой и видел загадку.

— Альбус, — тихо произнесла девочка, — мой опекун. Он забрал меня к себе в возрасте семи лет. Мои родители были магглами. К сожалению, их больше нет, — рассказала она часть выдуманной Дамблдором легенды.

Гермиона старательно прятала свой взгляд, сосредоточившись на уборке разбросанных перьев, пока комнату затопляла острая напряженная тишина.

«Вот так просто, — не веря, Том опустил голову на сложенные руки, — Да, этот мир чертовки несправедлив. Кто-то вынужден гнить в маггловском приюте, а кто-то Гермиона Дамблдор».

Том затрясся в гневе, но неконтролируемый магический выброс предупредило осторожное мягкое прикосновение.

— Хочешь, — теплая рука плавно и заботливо легла на его костлявое плечо, — мы можем вместе позаниматься?

Том определенно, неоспоримо, всепоглощающе и абсолютно чисто ненавидел Гермиону Дамблдор в этот самый момент, терялся в этой черной злобе, но, как ни странно, это не помешало ему опуститься за письменный стол и провести несколько успокаивающих часов в её компании.

* * *

Франция. 4 сентября. Вечер субботы.

Птица, не переставая, стучала своим загнутым крючкообразным клювом в окно затерявшегося в густых непроходимых лесах небольшого двухэтажного поместья, пока немолодой и уже довольно поседевший француз с аккуратно постриженной «козликом» бородкой в черном выглаженном мундире и вычищенных высоких армейских сапогах не пустил её внутрь. Уставшая после длительного перелета сова грузно опустилась на потертый деревянный комод, вытянув вперед когтистую лапу с привязанным к ней письмом.

Конверт не был никому адресован, однако эту птицу в поместье знали все, поэтому старый Леон Легран — хозяин этих стен, — прихрамывая на правую ногу, поспешил немедленно найти командира.

На первом этаже в центре большого зале, где когда-то счастливо играла музыка, и дамы в громоздких платьях без устали отплясывали кадриль, теперь находилось круглое каменное возвышение, с высоты которого Геллерт Гриндевальд еженедельно самолично приветствовал новых сторонников и приверженцев его идей. Именно с этой сцены, которую окружали несколько концентрических колец разных уровней — места для зрителей, — самое высокое из которых было наиболее удалено, тёмный волшебник рассказывал о своих планах и новом мире, что планировал создать маг.

Высокий, эффектный, в длинном черном пальто и легким беспорядком в коротких бледно-светлых волосах он, встречаемый бурными аплодисментами и неся заряд мощной энергии, врывался в центр площадки.

— Мои братья, мои сёстры, — приветствовал маг всех собравшихся, одним непринужденным движением руки заставляя весь посторонний шум исчезнуть, — Мои друзья. Вас всех, — его глаза в безумном веселье критично осматривали каждого из присутствующих, — привела ко мне жажда перемен, — ленивыми широкими шагами Геллерт, с заведенными за спину руками, обходит каменное возвышение по периметру, — Вы все пришли, потому что жаждите чего-то нового, чего-то иного. Говорят, — он останавливается и улыбается сам себе, — я презираю магглов, — трибуны приходят в движение, кто-то возмущенно ворчит себе под нос, а кто-то громко выкрикивает во всеуслышанье: Они ничтожества! — «немагов», — продолжает Гриндевальд, — «неволшебников». Ох, это не так, — тёмный волшебник поднимает указательный палец, привлекая внимание, — У них просто другое предназначение. Магия зарождается, — он широко обводит всех смирно сидящих рукой, указывая в завершении жеста на себя, — только в избранных душах. И мы с вами построим прекрасный чистый мир ради будущего всего человечества, ну, а если мы не займем место, что принадлежит нам по праву, вот, что нас ждет! — демонстрируя сильнейшую беспалочковую магию, Гриндевальд погружает весь зал в очень реальную иллюзию, способную напугать кого угодно, не то, что неподготовленных молодых умов.

Толпы магглов на своих причудливых громоздких машинах, переворачивающие мирную землю вверх дном, несущих в своих ругах длинные железные палки с пустой цилиндрической полостью внутри — оружие, что извергает из себя огонь и взрывы очень быстро. Один такой залп попадает в высотное здание, что за секунды рассыпается на кусочки, пыль. Железные птицы проносятся над головами, развивая скорость больше, чем самая дорогая метла, оставляя на небе после себя черный шлейф.

И вот волшебники напуганы не только за себя, но и за свои семьи. Несогласных с планами Гриндевальда нет. В следующий раз, когда они встретятся с тёмным магом, молодые люди будут одеты в черные мундиры и плащи с вышитым на внутренней стороне знаком: перечеркнутым вертикальной линией треугольником, заключающим круг, — отдавать ему честь и называть своим командиром.

Как только очередное успешное выступление подошло к концу Леон немедленно разыскал Гриндевальда в его личном кабинете.

— Командир, — отдал честь француз и протянул белый конверт, — из Англии.

— Хорошо, — отодвигая от себя ворохи документации, маг забрал из дрожащих рук Леграна письмо и начал быстро бегать глазами по строчкам.

— Хорошие новости? — нарушил тишину офицер.

— Не могу сказать, что плохие, — задумчиво ответил Геллерт, потирая свободной рукой подбородок, — Оставь меня.

Когда Леон покинул кабинет, темный маг все ещё раздумывал над полученной информацией, которую, определенно, стоило использовать и как можно скорее. К сожалению, его влияние в Британии было ничтожно мало и не сравнимо с влиянием здесь, на материке, поэтому действовать немедленно не представлялось никакой возможности. И ещё эти глупцы, спрятавшиеся на своём острове, даже называли Альбуса сильнейшем волшебником своего времени. Досадная ошибка, за которую они непременно заплатят. И всё же, черным по белому было написано то, что написано.

У Альбуса Дамблдора есть десятилетняя дочь — Гермиона Ариана Дамблдор.

Аккуратно свертывая послание и убирая его в самый нижний ящик стола, Геллерт решил, что, как только он закончит формировать свою непобедимую армию, то незамедлительно отправится в Англию. Он просто обязан поближе познакомиться с дочерью своего старого друга.