Бессонница (гет)

Следующие несколько дней Гермиона провела в тоскливой апатии. Маленькая квартирка, которую она когда-то обставляла с такой любовью и с такой планомерностью, окончательно превратилась в обитель хаоса, заваленную игрушками и грязными вещами, вымазанную засохшими остатками каши и овощных пюре и до крайности унылую. Гермиона молча смотрела на то, как Кэтрин выворачивает нижние ярусы шкафа, выбрасывая из него журналы и памятные мелочи, чиркает мелками в огромной энциклопедии — редкое издание, подарок Гарри и Джинни, — щелкает кнопкой настольной лампы, колотит телевизионным пультом о пол. Непреодолимое желание заорать на дочь так, чтоб задрожали стены, смешивалось с такой же непреодолимой беспомощностью. К чему это все? Зачем? Пусть рвет, пусть ломает, пусть крушит и колотит. Это все равно случится так или иначе, разве нет? Гермиона пересчитывала элементы бесконечной последовательности действий, которые совершала каждый день, хотелось ей или нет, и приходила в ужас от их количества и от того, что у них никогда не было результата. Стирала ли она, готовила ли еду, распихивала ли игрушки по красивым ящичкам с цветными крышками или бралась за уборку ванной комнаты, все это было абсолютно бессмысленно, все приходилось начинать сначала практически тотчас же.

Разумеется, бытовая магия невероятно облегчила бы жизнь Гермионы, но чем сильнее она уставала, тем меньше становилась ее уверенность в том, что она сделает все как надо и не навредит ни себе, ни дочери каким-нибудь неудачным заклинанием. К усталости примешивалось странное чувство, в котором Гермиона почти не отдавала себе отчета: бытовая магия разительно отличалась от той, что ей приходилось применять в прежней, свободной жизни, и слишком сильно ассоциировалось с Молли Уизли и ее кухонным царством. Гермиона всякий раз испытывала отвращение, заставляя палочку помешивать кипящий суп или нарезая магией фрукты для Кэтрин. Это как будто было унижением для них обеих: для настоящей Гермионы Грейнджер, которая все еще дышала под обломками, и для ее сути волшебницы. Тем более что Гермиона очень хотела быть образцовой матерью, а образцовая мать в ее представлении должна была любить и своего ребенка, и домашнюю работу без всякой магии. Иногда она с горькой улыбкой подумывала о том, что если бы нашлось зелье, которое могло бы превратить ее в тот самый недостижимый идеал, она, наверное, отдала бы все, чем еще могла пожертвовать, чтобы заполучить его. Но такого зелья не было — другим, нормальным, женщинам все давалось легко, потому что такова была их природа. Гермиона, привыкшая быть исключением, оказалась таковым и в своем материнстве: худшая в мире мать, не способная ни воспитать ребенка, ни содержать в порядке дом, ни заработать себе на хлеб, ни даже… Ни даже полюбить по-настоящему собственное дитя.

На четвертые сутки безделья, коротая у кроватки наконец утихомирившейся Кэтрин очередную бессонную ночь, Гермиона решила, что не станет сдаваться. Не теперь, когда она вытерпела так много, пусть никто, кроме нее самой, не принимал ее усилий всерьез и даже не мог прикинуть их масштабов. Она должна взять себя в руки — плевать, что ее послали к дракклам в Министерстве, которое еще недавно так гостеприимно распахнуло перед ней свои двери. Неприятно, но не смертельно: это всего лишь один-единственный отказ, одно неудачное интервью. Она ведь толком еще не пыталась, и нечего так раскисать. В конце концов, можно попытаться устроиться и в маггловском мире, а няню следующий раз нужно искать через проверенное агентство. И лучше, вероятно, среди волшебниц — кто знает, вдруг от Кэтрин с ее бурным нравом уже можно было ожидать стихийных всплесков магии. Гермиона решила, что следующий день посвятит уборке в квартире, потом составит нормальное человеческое резюме и просмотрит вакансии. Что-нибудь несложное, и чтобы людей и новой информации поменьше, желательно на неполный день — будет неправильно оставлять Кэтрин одну надолго. Гермиона не была уверена, что Кэтрин хоть сколько-нибудь к ней привязана и вообще осознает, что у нее есть любимая мамочка, но не могла допустить и мысли о том, чтобы начать проверять дочь на прочность. С Кэтрин и так всегда было слишком трудно. Гермиона считала, что сможет совмещать работу в Министерстве с воспитанием дочери — это убеждение сложилось у нее как-то само собой, но жизнь в маггловском мире казалась ей совсем другой. Такой же, как была у ее матери, которая целые дни проводила с пациентами и возвращалась домой утомленной долгим рабочим днем. Поразмыслив еще немного о карьерных перспективах, Гермиона решила, что подыщет себе более дешевое жилье, раз уж близость к Министерству теперь ей не важна. В конце концов, эту квартиру они с Роном сняли для того, чтобы ему было удобнее добираться до работы, а теперь она может сама выбрать себе любой район. Непременно тихий, и чтобы побольше деревьев — Кэтрин нужно знакомиться с природой. При мысли о природе и свежем воздухе Гермиона почувствовала угрызения совести: она пропустила несколько обязательных ежедневных прогулок. Подумав немного, она решила непременно отправиться с Кэтрин на прогулку в парк.

Утром Гермиона, разумеется, проснулась разбитой и совершенно невыспавшейся, но это уже давно было ей привычно. Почти искренне улыбнувшись Кэтрин, которая куксилась в кроватке, Гермиона выглянула в окно: небо было чистым, и солнце заливало город жизнерадостно-ярким светом.

— Сегодня у нас с тобой грандиозные планы, милая, — сказала Гермиона и, подхватив Кэтрин на руки, отправилась в ванную. Умывание в одиночестве было недостижимой роскошью — Кэтрин не желала отпускать ее от себя ни на минуту.

После завтрака Гермиона, не теряя времени, принялась за уборку. Через несколько часов в квартире воцарился относительный порядок. Кэтрин, разумеется, путалась под ногами и требовала внимания, но Гермиона проявляла чудеса изобретательности и дипломатичности, вручая ей то тряпочку для пыли, то чашку с водой, то еще не растерзанную книгу, и в конце концов девочка занялась своими делами, устроившись на софе с кучкой мягких игрушек. Покончив с уборкой, Гермиона принялась сооружать обед, после которого у Кэтрин по расписанию был дневной сон. Впрочем, надежды на него было мало. Подумав немного, Гермиона решила, что лучше отправиться на запланированную прогулку, чем вытерпеть очередную порцию безрезультатных попыток уложить сердитого ребенка в постель.

Гермиона катила коляску по тихим парковым дорожкам. Колесо все еще барахлило, но вполне справлялось со своей задачей. Кэтрин, наклонившись вперед, широко раскрытыми глазами оглядывала деревья и проходящих мимо людей и лопотала что-то на своем детском языке. Гермиона улыбалась: в кои-то веки Кэтрин была в хорошем настроении. Ей и самой было если не хорошо, то хотя бы не так плохо, как обычно. Хотелось спать, ныла спина, побаливали колени, да и голова чуть-чуть кружилась, но на это вполне можно было не обращать внимания. К чему зацикливаться на неприятностях в такой прекрасный день? Было немного грустно смотреть на попадавшиеся навстречу парочки, особенно если их сопровождали дети: Гермиона, выросшая в полной семье, никогда не предполагала, что ее собственная семья разрушится, не успев толком появиться. Кэтрин, конечно, регулярно встречалась с отцом, и Гермиона надеялась, что она не получит неизлечимой психической травмы от их разлада. В конце концов, живи они вместе, Рон так и пропадал бы то на работе, то в Норе, и Кэтрин была еще слишком мала, чтобы что-то понять. Потом, когда она подрастет, Рону, наверное, станет с ней интереснее, она сможет бывать в Норе сама и чаще видеться со своими родственниками по отцовской линии. Гермиона ни за что не согласилась бы отправиться туда снова, даже если бы семейство Уизли в полном составе вздумало упрашивать ее об этом. К счастью, Молли, видимо, была слишком занята другими внуками, чтобы претендовать на частые встречи с Кэтрин, и ограничивалась тем, что присылала с Роном дурацкие самодельные игрушки и домашнюю выпечку, которую Рон съедал, пока играл с дочерью.

Зайдя в глубину парка, Гермиона вытащила Кэтрин из коляски. Мучительно хотелось сесть на скамейку и дать отдых гудящим ногам, но девочка рвалась познавать мир, а собственные ножки еще держали ее недостаточно крепко. Гермиона, держа Кэтрин за руку, брела по дорожке и машинально следила за тем, чтобы та не схватила что-нибудь потенциально опасное.

— Смотри, какое красивое деревце! Это елочка. Скажи «е-ло-чка». Ну давай же, Кэтти! Е-ло-чка. А какие у нее пушистые веточки…

Елочка заинтересовала Кэтрин ровно на пару секунд — потянув Гермиону за руку, она пошлепала дальше и застряла у указателя, милостиво позволив отвлечь себя от урны, набитой мусором. Гермиона произносила слов нараспев, пытаясь заставить Кэтрин повторять, но толку из этого не выходило. Кэтрин лопотала что-то свое и, видимо, была слишком занята наблюдениями, чтобы обращать внимания на старания Гермионы. Наконец, когда они обошли все окрестные дорожки, Кэтрин устало захныкала. Гермиона подхватила ее на руки и вернулась к коляске. Вручив дочери бутылочку с соком, она развернула коляску и направилась в обратную сторону, ругая себя, что зашла слишком далеко. Погода меж тем начала портиться: солнце затянули неведомо откуда взявшиеся тучи, а деревья зашумели, потревоженные налетевшим ветром. Гермиона недовольно закусила губу: дождь никак не вписывался в ее расчеты.

— Ничего, детка, мы с тобой успеем добраться до дома до того, как нас намочит дождик, правда ведь? Знаешь, дождик приносит нам ветер вместе с тучами. Вот погляди на небо — видишь, какие тучи?

Кэтрин молчала, вцепившись в бутылочку с соком, а Гермиона с облегчением погрузилась в свои мысли. Иногда она ловила себя на том, что говорит просто потому, что привыкла говорить, и даже не обращает внимания на то, что произносят ее губы, пока она пытается вспомнить, куда сунула потерявшиеся ботинки, или соображает, чем накормить Кэтрин. Ветер усиливался. Воздух наполнился пылью и сорванными с ветвей листьями, и Гермиона то и дело чувствовала на щеках мокрые капли. «Клянусь бородой Мерлина, почему именно сейчас, когда мне надо поскорее добраться до дома?» — мысленно выругалась она, ускоряя шаг. Дождь настиг их на середине обратного пути. Гермиона оттащила коляску за дерево, убедилась, что рядом никого нет, и наложила защищающее от дождя заклинание. Кэтрин сердито помахала опустевшей бутылочкой.

— Сейчас, милая, сейчас. Мы с тобой добежим до дома и будем ужинать. Вот тебе печенье — только не плачь, — ласково пропела Гермиона, переходя на бег. Сотню-другую метров они преодолели благополучно, и выход из парка уже показался среди деревьев, но вдруг барахлившее колесо, жалобно хрустнув, отлетело от коляски и покатилось по мокрой дорожке. Гермиона едва успела остановиться и удержать опасно накренившуюся коляску. Кэтрин уронила печенье и возмущенно завопила во весь голос, колотя кулачками по поручню. Гермиона вытащила ее из коляски и поставила рядом с собой, но девочка требовала, чтобы ее снова взяли на руки. Тщетно пытаясь перекричать плач, Гермиона подобрала грязное колесо, воровато осмотрелась, убеждаясь, что все окружавшие их люди уже убрались куда подальше, очистила его заклинанием, а потом попыталась приладить на место. Ничего не вышло — колесо упорно отказывалось насаживаться обратно на ось. Гермиона нервничала, борясь с колесом, а Кэтрин вопила все громче и громче. Плач разрывал барабанные перепонки и пилил нервы осколками битого стекла. Гермиона чертыхнулась, уткнувшись носом в коляску. Заклинание, защищавшее от дождя, потеряло устойчивость и разрушилось.

— Этого еще не хватало! — вскрикнула Гермиона, вытащила палочку и попыталась наколдовать новое, но, как она ни старалась, ничего толкового не выходило. Заклинание колебалось, пропуская порывы ветра и потоки воды, Кэтрин не переставала кричать и лезть на руки, пачкая джинсы Гермионы грязными ботиночками, а колесо все так же валялось на асфальте у перекошенной коляски. В голову Гермионы пришла отчаянная мысль о том, чтобы послать сообщение Рону или Гарри, но она лишь беспомощно проследила за ней, позволив уйти в никуда. Они, разумеется, заняты работой, и никто не помчится спасать ее — бестолковую мамашу, которую понесло в парк со сломанной коляской. Если Рон узнает, он, конечно, не упустит случая поделиться с матерью, и тогда все семейство будет перемывать неудавшейся невестке кости на очередном сборище… Этого Гермиона точно не могла допустить.

Сунув колесо в сетку под днищем коляски, она подхватила Кэтрин на руки, кое-как наложила заклинание от дождя и толкнула коляску свободной рукой. Перемещаться таким образом было невероятно трудно, тем более что Кэтрин так и не прекратила громогласно выражать свое недовольство, но Гермиона терпела, сжав зубы. До выхода из парка осталось не так много, потом еще нужно добраться до дома. Дома она накормит Кэтрин и посадит перед ноутбуком, а сама заберется в ванну, полную горячей воды, и забудет об этой треклятой прогулке. В конце концов, Кэтрин может поиграть и во дворе…

— Мисс Грейнджер!

Гермиона встала столбом, едва не упустив падающую коляску. Только этого не хватало… Она узнала бы этот голос, даже если бы сильно постаралась не узнать, и, Мерлин, как же не вовремя, просто убийственно не вовремя его обладатель снова встал ей поперек дороги!

— Мистер Малфой, — прорычала Гермиона сквозь зубы. — Какая неожиданная встреча.

Люциус, стоявший на примыкавшей к основной дорожке, ответил ей слабым подобием светской улыбки. Гермиона невольно уставилась на него так же, как в их последнюю недавнюю — слишком недавнюю — встречу у Министерства. Он был все так же раздражающе безупречен и самоуверен, и от дождя его защищало куда более надежное заклинание, чем то, что удалось сотворить Гермионе.

— Вижу, дождь прервал вашу с юной леди прогулку, — не то утвердительно, не то вопросительно произнес Люциус. Гермиона мысленно послала ему проклятье из списка запрещенных. Воспоминания самых черных дней заметались в голове, расцвеченные пятнами брокколи, молочной каши и дерьма, размазанного по подгузникам и по ее жизни.

— Если видите, на кой дьявол тогда лезть ко мне с приветствиями? — вскинув подбородок и заодно перехватив поудобнее Кэтрин, вопросила в ответ Гермиона. Люциус с минуту молча смотрел на нее, потом вдруг приблизился и сотворил какое-то заклинание. Гермиона с удивлением почувствовала, что дождь перестал капать ей на макушку, а воздух вокруг стремительно потеплел. Удивленная переменой Кэтрин замолчала и заинтересованно уставилась на Люциуса, который, отстранив Гермиону, склонился над коляской.

— Где колесо?

— В сетке внизу, — пробормотала сбитая с толку Гермиона. Люциус извлек его на свет божий, критически осмотрел, прошептал еще одно заклинание — и колесо ловко заскочило обратно на ось, закрепившись так, как ему было положено.

— Думаю, теперь вы сможете добраться до дома, мисс Грейнджер, — сказал Люциус. — Но на вашем месте я бы проверил остальные колеса. Если хотите, я оставлю вам контакты надежного мастера, занимающегося детскими принадлежностями.

— Нет, не нужно, — мотнула головой Гермиона. Ей вдруг стало дурно до такой степени, что она захотела провалиться сквозь землю вместе с треклятой коляской. Люциус не ответил, к ее облегчению: смерив ее еще одним взглядом, он повернулся и пошел в сторону парковых ворот. Гермиона посадила Кэтрин в коляску и пошла было следом, но через несколько шагов силы ее оставили. Она уселась на мокрую скамью и, не обращая внимания на испуганную дочь, спрятала лицо в ладонях и позорно разревелась. Горечь разъедала ей горло, выплескиваясь наружу жгучими слезами, которые Гермиона не могла сдержать, как ни старалась, будто вместе с колесом развалилось что-то, удерживавшее ее от падения и болезненного удара о собственную беспомощность.

Она не заметила, как Люциус вернулся и приблизился к ней снова — он сам дал ей знать о своем присутствии, коснувшись ее плеча. Гермиона вскочила как ужаленная, глядя на него широко раскрытыми глазами, но не успела сказать ни слова. Люциус взял на руки Кэтрин и, ловко подхватив Гермиону под локоть, потащил ее вперед.

— Что вы делаете? Вы с ума сошли? Оставьте нас в покое, или я вызову авроров! Немедленно отпустите мою дочь!

— У входа в парк меня ждет машина. Вас отвезут домой, мисс Грейнджер, и на этом мы с вами распрощаемся. Даю вам слово, — наконец соизволил он ответить.

— Что за балаган вы устроили? — кипятилась Гермиона. — Нас что, снимают? Или вам вздумалось позабавиться таким способом?

Люциус покачал головой, чуть замедлил шаг и выдал целую тираду:

— Не слишком ли много вы на себя берете? Я не нуждаюсь ни в сенсациях, ни в подобных, как вы изволили выразиться, забавах. Посмотрите на свою дочь! Ребенок устал и голоден, а ваше средство передвижения не внушает никакого доверия. Хотите снова застрять посреди улицы под дождем? Что с вами происходит? Почему вы не воспользовались магией?

Гермиона не собиралась отвечать — она лихорадочно соображала, как ей выхватить Кэтрин из чужих рук и смыться или позвать на помощь. Однако упреки Люциуса ударили ее по больному.

— Я не могу, — сказала она неожиданно для себя самой. — Я просто не могу.

Люциус недоверчиво уставился на нее. В ледяных серых глазах мелькнуло и тут же растаяло выражение, которое Гермиона побоялась рассмотреть как следует, чтобы дать ему верное имя. К ее облегчению, Люциус отвел взгляд и сосредоточился на Кэтрин, которая беззастенчиво трепала идеально уложенные светлые волосы.

— Если вы настаиваете, так и быть. Я воспользуюсь вашим щедрым предложением, — пряча мстительную улыбку, сказала Гермиона.