Дженнифер и Кэтрин (гет)

На следующий день Дуглас явился к Мюрреям и заявил, что для розысков Кэтрин собирается нанять частного сыщика. Отец, разумеется, сперва возмутился и заупрямился: ему претило, чтобы хоть кто-то вмешивался в дела их семьи.

— Если у меня осталась лишь одна дочь — так тому и быть. Кэтрин выбрала свою судьбу.

— Но если ее обманули и увезли, чтобы... Для чего-то недостойного? — воскликнула мама. — Если ее письмо поддельное? Нет, мы должны разобраться во всем! Наймите частного детектива, Дуглас, и если будет нужно, пусть он допросит и меня, и Джен.

— Своевольные женщины, — буркнул мистер Мюррей, поднимаясь, чтобы уйти.

— Подождите, отец, — решилась Дженнифер. — Я должна кое-что рассказать маме и мистеру Гиллану. Думаю, лучше, чтобы и для вас это не было тайной.

Утром Мэри, их горничная, убиралась в комнате Кэтрин. За кроватью она обнаружила что-то вроде тайника, откуда из-за ее неосторожного движения посыпались деньги. Мэри, девушка необычайной честности, тут же позвала Дженнифер и отдала ей всю сумму.

— И ты, конечно, молчала полдня, — кисло заметил отец. — Хорошо, что рассказала хотя бы теперь. Ну что ж, мистер Гиллан? Что нам делать с этим?

— Деньги все еще у вас, мисс Мюррей? Будьте добры, принесите их.

Дугласу стало любопытно. Когда Дженнифер принесла деньги, он пересчитал их, но сумма ни о чем не говорила ему.

— Как вы полагаете, откуда у Кэтрин могли взяться деньги? И почему она их прятала?

Дженифер лишь покачала головой: ей всегда было сложно связывать факты. Мистер Мюррей раздраженно пожал плечами. И только миссис Мюррей вспомнила:

— Мы давали Кэтрин деньги для занятий музыкой. Каждую неделю.

— Сколько стоило занятие? — уточнил Дуглас и открыл блокнот. В итоге вышло, что Кэтрин начала "заниматься музыкой" у некоей миссис Фэнси примерно тогда же, когда изменила обращение с ним.

— Она ездила туда в вашем экипаже? Мне нужно поговорить с кучером.

Дуглас был доволен, поскольку теперь мог рассказать частному сыщику гораздо больше.

Он выбрал надежного человека, который уже оказывал подобные услуги его семье и умел быть и ловким, и сдержанным.

Кэтрин вздохнула, просыпаясь, и натянула на плечи колючее старое одеяло. Дэниэл уже одевался. Она осмотрелась, будто никогда раньше не бывала в этой комнате. Да, она не думала, что однажды окажется здесь не гостьей... Во всяком случае, больше, чем просто гостьей. Наверное, это все должно отличаться от того, как она жила до сих пор. Но ее всегда считали способной, и здесь она сумеет освоиться.

В комнате было прохладно, и она стала озираться, ища шаль. В конце концов пришлось спросить Дэниэла.

— Ох, милая, прости, не предупредил. Я оставил для тебя немного кипятка и кашу, а чтобы все не остыло, укутал в твою шаль и свою куртку. Пожалуй, все еще горячее.

— Каша? — Кэтрин помассировала виски. Да, надо же что-то есть на завтрак. — А кто ее приготовил?

— Я сам. Ну, мне пора. Здесь, в кувшине, вода, чтобы ты умылась. Если станет холодно... — он почесал голову. — Да, если станет холодно, постучись к кому-нибудь из соседей, попроси помочь тебе разжечь очаг. Дрова пока есть. Воду я принесу, когда приду. Не скучай.

Поцеловав девушку и попросив запереть засов на двери, он вышел. Кэтрин осталась одна.

Дэниэл, к счастью, вернул ей шаль, и она смогла сбросить с плеч одеяло и умыться. Одеваться самой было слишком сложно, корсет шнуровать у нее и вовсе никогда не получалось, так что в итоге она бросила это занятие: сейчас ее все равно никто бы не увидел. Платье Кэтрин надела прямо поверх сорочки и панталон. А вот чулки явно было не лишние: без них под тонким шелком подола зябли ноги.

Одевшись, Кэтрин приступила к завтраку, оставленному Дэниэлом. На кухонном столе перед ней были тарелка с овсянкой на молоке, два куска хлеба, большой чайник и стакан. И все? "Опомнись, откуда у него деньги на что-то большее. Лучше подумай, в котором часу ему пришлось встать, чтобы приготовить это все. И как он вообще умудрился сварить кашу? Разве мужчины это умеют?" Кэтрин представила варящими кашу своего отца или Дугласа Гиллана. Отец, наверное, уставился бы и застыл, а Дуглас весь перепачкался в хлопьях, но сохранял невозмутимость. Вдоволь посмеявшись, она взялась за ложку — других приборов не было.

Очевидно, она слишком долго возилась, пытаясь зашнуровать корсет. Каша почти остыла, и Кэтрин опасалась, что вода в чайнике тоже будет чуть теплой. По вкусу, пожалуй, каша была не хуже той, что давали в пансионе, где к ней тоже ничего, кроме хлеба, не полагалось. Но та определенно была горячей.

Вода, увы, остыла, но не настолько, чтобы заболело горло. Решив, что сыта, Кэтрин решила прогуляться по квартире. Выглянула в окно в комнате: во дворе уже кипела жизнь. Носились играющие ребятишки, часто бедно одетые, женщины развешивали белье, переговаривались, некоторые проходили с корзинами. Два старика разговаривали чуть поодаль. Все было мокрое от ночного дождя и ярко блестело на солнце.

Кэтрин очень захотелось спуститься вниз, к людям, побыть среди них, пусть и невидимкой. Она повернулась было к двери — и остановилась. Во-первых, Дэниэл не оставил ей ключей. В-вторых, в таком платье она выйти точно никуда не могла.

"Может, у него найдется что-то подходящее?" Кэтрин открыла небольшой шкаф в углу. Нет, там сиротливо висели пальто и поношенный костюм, и рубашка — все явно мужское. А Кэтрин все же не находила в себе достаточно смелости, чтобы переодеться в мужском костюм.

Она взяла с полки книгу и села на диван, решив, что до возвращения Дэниэла развлечется чтением. Но не прошло и часа, как ноги стали зябнуть. Она встала, прошлась, села снова. Еще через полчаса поняла, что продолжает мерзнуть, так что и книга ее уже не увлекала. Тем более, эту, про приключения моряка на необитаемом острове, она с детства знала наизусть.

"Как же сделать, чтобы в квартире стало тепло? Разжечь дрова? Чем?" Ей снова захотелось есть, но жевать пустой хлеб было бы противно. Лучше бы что-то сладкое. Или соленое.

Кэтрин повздыхала, снова попыталась углубиться в чтение, но холод и желание съесть что-то повкуснее хлеба и каши становились невыносимыми. "Найти Дэнила? Но придется уйти от квартиры далеко, оставив ее незапертой. Но и здесь я оставаться уже не могу. А что, если..." Она отодвинула засов, выскользнула из квартиры и постучалась в дверь напротив.

Ей открыло странное существо. В узенькой передней, опираясь тонкой рукой о стену, стояла страшно худая, бледная девушка. Она была одного роста с Кэтрин и, пожалуй, одних лет, но возраст ее определить было сложно: курносый нос придавал угловатому лицу нечто задорно-дерзкое, а зеленые глаза смотрели с таким выражением, какое Кэтрин наблюдала лишь у Дугласа, когда тот обсуждал деловые новости. Губы были слишком пухлые, щеки — слишком впалые. Темные, сильно вьющиеся волосы кое-как подвязаны на затылке. Платье — такое вылинявшее и затасканное, что даже горничная Мэри, отнюдь не щеголиха, побрезговала бы его надеть.

Девушка оглядела Кэтрин с головы до ног с наглым любопытством и присвистнула.

— Вот это птица к нам залетела! Папаше рассказала бы, да он пьяный валяется. Откуда ты такая?

Она говорила, странно растягивая часть слов, а часть точно прожевывая. Говорила громко, так что по коридору пронеслось раскатистое эхо. Кэтрин подавила желание уйти: она ощутила, что ей брошен вызов.

— Я ваша новая соседка, невеста Дэниэла Хоупа. Вы не могли бы мне помочь?

— Отчего бы нет? — девица пожала плечами. — Только ты уж зайди, чего на площадке-то болтать. Тут народ разный.

Они прошли на кухню, немногим более чистую, чем в квартире Дэниэла.

— Я этого Дэна не знаю почти, — говорила соседка. — Мы с папашей тут только год живем. А хахаль твой больно важничает, и не заглянет к нам никогда. Но ты мне нравишься, чем смогу — помогу. Не бесплатно, конечно.

Кэтрин мысленно подосадовала сначала на собственную наивность: с чего бы ей стали помогать незнакомые люди? Потом на Дэниэла, который явно из трусости не велел брать денег, а ведь она могла бы захватить хотя бы то, что родители давали на несуществующие занятия музыкой. Делать нечего...

Она попыталась снять с шеи цепочку, но девица с нахальным громким смехом ее остановила.

— Чего? Нужна мне твоя побрякушка! Чтоб меня в ломбарде за воровку приняли? Нет, ты меня не смеши. А вот платьишко твое, — она подмигнула, — мне бы пригодилось. Я тут пою в кабаке... Только пою! Но посетители те еще свиньи. Один мне платье порвал, другой порвал еще раз, третий пивом облил.

Кэтрин начала понимать.

— Вы хотите мое платье?

Она взяла с собой пару домашних платьев, так что не обеднела бы.

— Сейчас я схожу и переоденусь.

— А что, в таких нарядах по нашим трущобам удобно ходить? — девица криво усмехнулась. — Ты же с соседом-то сбежала? Вот как раз тебя заметят в таком шмотье и вас сцапают.

— Сцапают? — Кэтрин похолодела. — Кто?

— Полиция. Уж не знаю, что потом с такими делают. Да не бледней ты так, а то того и гляди грохнешься. Топай к себе, а я скоро появлюсь с обносками появлюсь. Мои-то на тебя не влезут. Тебе, кстати, что-нибудь еще нужно?

— Что-то кислое, — вырвалось у Кэтрин.

Девчонка хихикнула.

— Беременная, что ли? Ух... Вы попали. Ну, топай, все тебе будет. А мне платьишко. Я такой красоткой буду, сразу принц и умчит! Меня, кстати, Руби зовут, а тебя?

— Кэтрин... — пролепетала она, силясь прийти в себя. Новость про полицию выбила ее из колеи, и она не успокоилась бы теперь, не поговорив с Дэниэлом.

Неделю спустя Дуглас знал все. Сыщик собрал о его счастливом сопернике все сведения, какие только мог. Дэниэл Хоуп, двадцать лет, рабочий сцены в театре. Образование — народная школа, работает с пятнадцати, до семнадцати ухаживал за спившимся, парализованным отцом. По описанию — далеко не красавец. По характеру — замкнутый, медлительный. Ничем не выделяется.

Такой достоин жалости — и только. Был бы достоин, если бы не разбил счастье Дугласа. Уму непостижимо, что Кэтрин могла в нем найти, как умудрилась его предпочесть. Дуглас успеть вообразить себе беспутного малого с наглой ухмылкой, игрока, бродягу, волокиту, который, может быть, сумел ее поразить, поманить призраком мнимой свободы. На что еще купишь девушку, воспитанную на романтических бреднях? Нет, он не ненавидел бы такого меньше, напротив, хотел бы уничтожить, растоптать, дать ему наконец понять, что значит — проиграть. Но его смог победить жалкий червяк. С игроком, с распутником можно вступить в войну и не сожалеть, выбирая любые средства, но что делать с червяком?

И Дуглас пришел в полное недоумение. У него был адрес, наверняка беглецы скрывались на квартире у мальчишки. Но что с этим делать? Мистер Мюррей наотрез отказался обращаться в полицию. Выходило, что беглецы будут наслаждаться счастьем, а Дуглас понесет дальше свою боль.

Его ношу, впрочем, пыталась, как только могла, облегчить Дженнифер. Когда он бывал у Мюрреев, ему стоило лишь начать с ней разговор, чтобы ощутить ее любовь, ее участие, выражавшиеся множеством мелких услуг, особым тоном, нежным взглядом.

А у Дженнифер и вправду горело сердце. И пусть она стыдилась множества недостойных мыслей, но не могла не признаться, что невероятно счастлива, когда Дуглас теперь, приезжая к ним, явно наслаждается ее обществом. Конечно, она негодовала на бесчестного соблазнителя и вероломную Кэтрин, причинивших такое горе дорогим ей людям. Конечно, она беспокоилась за свою маленькую сестренку Кэти: с таким же эгоистом, как она сама, каких они бед наживут? О, ей нельзя было так думать, и все-таки она не могла подавить подобные мысли совершенно. Старалась думать о родителях — а думала снова о Дугласе и о Кэтрин. В голове царил хаос, она трепетала, сама себя не понимая. И у нее было чувство, что она живет, зажмурившись, потому что слишком уж страшно было думать, что принесет завтрашний день.