Город Времени (гет)

Романа с сомнением осмотрела просторную комнату с множеством витрин, большинство из которых были пусты.

— И зачем это? — спросила она.

— В каждом городе должен быть, как минимум, один музей, — убежденно ответила Нина Антонова, тряхнув головой, отчего светлые волнистые волосы рассыпались по плечам.

Вообще-то она была генетиком, но помимо того главным организатором и вдохновителем всевозможной внерабочей деятельности. Или, проще говоря, досуга.

— Люди должны знать свою историю.

Романа вспомнила, как Доктор водил ее в Париже по Лувру. И их спор про Мону Лизу. Она тогда так и не смогла проникнуться восхищением, не разглядев в картине ничего такого уж невероятного. И у женщины на портрете действительно не было бровей. Романа улыбнулась воспоминаниям и пожала плечами:

— Никогда не видела смысла в музеях, но, если вам нравится, почему бы нет?

— Отлично! — Нина довольно потерла руки. — Тогда можно попросить у вас те мантии — которые с воротниками? И, может, еще что-то из ваших с Фабером Джоном вещей, которых не жалко? Первая экспозиция будет посвящена основателям Города.

Романа подумала, что скажет Доктор на новость о том, что ему собираются посвятить музей (ну или одну из выставок в музее), и невольно прыснула. Нина посмотрела на нее с недоумением и даже отчасти с обидой.

— Простите, — Романа помотала головой. — Боюсь, Доктор будет категорически против, — и, прежде чем Нина успела сказать что-то еще — а она явно собиралась, — поспешно добавила: — Но я постараюсь его уговорить.

— Спасибо! — Нина улыбнулась, и ее голубые глаза буквально засияли.

Глаза были ее главным украшением. Ничем не примечательная женщина, из тех, чья внешность моментально забывается, благодаря выразительным глазам становилась чуть ли не красавицей. Большие и лучистые, они будто озаряли ее круглое лицо чудесным светом. Особенно, когда она, как сейчас, была чем-то увлечена. Романа решила, что непременно посодействует ей в создании музея.

Доктора она застала за работой над полярностями. Хотя они понадобятся Городу только несколько веков спустя, он предпочитал подготовить их заранее. А подобными вещами он занимался исключительно в ТАРДИС. Оно и понятно — зачем оборудовать дополнительную мастерскую, если в ТАРДИС уже есть всё необходимое. Проблема в том, что временами его бывало сложно там найти. Своенравный корабль Доктора порой отказывался выдавать его местоположение. Но в этот раз Романе повезло: нужная дверь обнаружилась в двух шагах от консольной.

В комнате, заставленной всевозможными приборами и артефактами, Доктор сидел за широким столом, склонившись над одной из полярностей, представлявшей собой изящную золотую башенку. Точную копию башни Гномон, которую по проекту Доктора возвели на холме, и которая главным образом служила для отсчета времени установления и объединения полярностей. Три другие, лежавшие рядом на столе, выглядели проще: металлическая шкатулка, серое, похожее на гусиное яйцо и серебряное яйцо поменьше, но украшенное камнями.

— Почему такие? — с любопытством спросила Романа.

— А почему бы нет? — откликнулся Доктор, не отрываясь от работы.

Романа вошла тихо, но теперь им не требовалось слышать физически, чтобы чувствовать присутствие друг друга. Так что он прекрасно знал о ее приходе, еще когда она только перешагнула порог ТАРДИС. Слияние сознаний дарило множество преимуществ.

Отставив в сторону золотую башенку, Доктор открыл большое яйцо, чтобы аккуратно установить внутрь… Романа прищурилась, а потом удивленно распахнула глаза, разглядев, что это за кристалл.

— Это что, стабилизатор временных потоков?

Доктор весело покосился на нее и кивнул. В уголках его губ затаилась довольная улыбка.

— Где ты его взял?!

Доктор закрыл и запечатал яйцо, после чего распрямился, посмотрев на нее прямо:

— Позаимствовал, когда мы были на Галлифрее.

Романа ошарашенно поморгала.

— Ты украл стабилизатор временных потоков? Поверить не могу!

Когда и как он успел провернуть подобное? Доктор пожал плечами с еще более довольной улыбкой:

— Можно рассматривать его как свадебный подарок нам.

Романа снова моргнула, а потом не выдержала и рассмеялась.

— Ты невероятный, знаешь?

Доктор покивал:

— Да, ты уже говорила, — и после короткой паузы добавил: — Ты тоже.

Романа устроилась рядом, чтобы помочь ему с настройкой полярностей, и некоторое время они сосредоточенно работали. И только когда полностью готовые полярности были убраны в своего рода сейф до поры до времени, она сообщила про музей.

Доктор, конечно же, возмущенно вскинулся:

— Вот еще! Зачем это надо — становиться экспонатом? Они могут найти себе другое развлечение.

— Ничего не поделаешь: оборотная сторона славы, — лукаво улыбнулась Романа. — Смирись, милый.

Доктор фыркнул еще возмущеннее. Сопротивлялся он яростно и упорно, но Романа сумела его уговорить. И Доктор с ворчанием сдался.

Заполучив галлифрейские мантии, странную шляпу, больше похожую на трубу (где только Доктор ее откопал) и старые перчатки, Нина пришла в восторг и с энтузиазмом принялась торжественно раскладывать свои сокровища в витринах. Их малое количество ее нисколько не смущало. «Экспонаты накопятся со временем», — уверенно заявила она.

* * *

— Не только никто в Нестабильной эпохе не знает, что произойдет в их будущем — никто вообще не знает. Оно может меняться изо дня в день. И потому с Нестабильными эпохами следует быть крайне осторожными. Всё ясно?

Дети дружно закивали.

— Тогда на сегодня всё.

Дети тут же загалдели, повскакивали с мест и умчались из класса. Романа с улыбкой посмотрела им вслед. Кто бы мог подумать, что ей понравится обучать подрастающее поколение. Детей было не так много, но все разных возрастов, так что пришлось разбить их на группы по три-пять человек. Но так даже лучше — проще считывать мозговые ритмы. Поразительно, как с этим справлялись их учителя в Академии, когда в классе собиралось до двадцати учеников!

Пока Романа была единственным преподавателем в Продолжительности (так они назвали школу), но собиралась воспитать себе преемников. Хотя бы из числа студентов Доктора.

Доктор начал с того, что стал обучать взрослых колонистов основным представлениям об устройстве времени и функционировании города. А потом люди из внешнего мира — из тех эпох, с которыми они торговали — спросили, нельзя ли им тоже получать знания прямо от Доктора. Так появился своего рода университет. Доктор обещал, что тем, кто успешно сдаст выпускные экзамены, позволят остаться в Городе.

Выйдя из Продолжительности, Романа остановилась перед воздушно-арочным строением Континуума, когда у нее закружилась голова, а в глазах помутнело.

Очнувшись, Романа обнаружила себя прямо на траве в тени одной из статуй Континуума, головой на коленях Доктора, который склонился над ней с обеспокоенным видом. Заметив, что она пришла в себя, он снял пальцы с ее висков и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Она слегка нахмурилась, прислушиваясь к себе.

— Нормально. Я потеряла сознание?

Доктор кивнул, по-прежнему встревоженно вглядываясь в ее лицо.

— Странно. Никогда раньше не теряла сознание.

Романа осторожно села и только сейчас обнаружила, что рядом находятся несколько людей, не менее обеспокоенных, чем Доктор.

— Вам надо сходить к Питеру, — предложила высокая рыжая женщина, — он врач, и очень хороший.

Романа встала, опираясь на Доктора, и благодарно улыбнулась, собираясь отказаться от помощи. Но Доктор ее опередил:

— Спасибо, но не стоит. Физиология повелителей времени несколько отличается от человеческой. Мы разберемся сами.

Женщина кивнула, да и остальные не выказали ни малейших сомнений в способностях Доктора. Иногда Романе казалось, что они считают его всемогущим.

Она, пожалуй, махнула бы рукой на свой странный обморок и забыла бы про него, но Доктор не позволил. Потащил ее в ТАРДИС, чтобы пройти сканирование ее системой.

— Я не хочу еще раз испытать то ощущение пустоты, которое у меня возникло, когда ты потеряла сознание, — проворчал Доктор на ее протесты, и Романа сразу сдалась.

Он прекрасно умел прятаться за жизнерадостной невозмутимостью, но от того, с кем ты связан сознанием, не спрячешься. И Романа прекрасно знала (как если бы почувствовала это сама), насколько он испугался, когда она отключилась. Так что она покорно зашла с ним в их дом на Закрытии Времени, а потом — в ТАРДИС. И столь же покорно стояла возле консоли, пока Доктор запускал сканирование и считывал результаты. А потом…

— Доктор?

Романа с нарастающим беспокойством наблюдала за мужем, уставившимся на небольшой экран на консоли с таким выражением, словно увидел там нечто, идущее вразрез со всеми его представлениями об этом мире. В то время как вихрь его эмоций стал таким спутанным, что не поддавался расшифровке. Он не отреагировал, и это тревожило еще больше.

Доктор был подвижен и энергичен, и такая его реакция как-то пугала, вызывая желание окликнуть настоящим именем. Но Романа вовремя прикусила язык: хотя кроме них здесь больше никого не было, произносить вслух истинное имя — недопустимая беспечность.

— Этого не может быть, — наконец, прошептал Доктор, проведя ладонью по кудрям, взлохматив их, и повернулся к Романе, одарив ее совсем уж непонятным взглядом.

Теперь среди его эмоций доминировали крайнее недоумение и страх поверить. Она слегка нахмурилась и шагнула вперед, чтобы самой посмотреть результаты. В конце-то концов, что там могло быть такого шокирующего? Ведь не умирала же она без возможности регенерации? Решительно отстранив Доктора (он даже не пытался сопротивляться, всё так же глядя на нее расширившимися глазами), Романа в свою очередь замерла. На экране светилось одно-единственное слово, которое не могло там появиться никогда: «Беременна».

Романа зажмурилась и помотала головой, чтобы прогнать морок, но он не исчезал. Повелители времени бесплодны после проклятия Пифии — это всем известно. Она просто не могла быть беременной. И тем не менее упрямая машина продолжала выдавать всё тот же результат.

— Этого не может быть, — эхом повторила она недавние слова Доктора и медленно повернулась к нему.

— Но, похоже, мы совершили невозможное, — ответил тот, начиная расплываться в счастливой ухмылке. — ТАРДИС никогда не ошибается.

Романа поморгала, пытаясь осознать и принять. А Доктор вдруг хлопнул себя по лбу и, прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Осознав, что он делает, она нервно сглотнула.

— Романа, — восхищенно прошептал он, вновь посмотрев на нее и взяв за руки, — я чувствую ее временную линию.

— Ее? — спросила она, всё еще не в силах поверить.

Доктор усиленно закивал, снова расплываясь в широкой улыбке. И почему-то именно в этот момент Романа по-настоящему поверила. Ребенок. У них будет дочь. Она счастливо засмеялась и порывисто обняла Доктора, который в ответ сомкнул кольцо рук на ее талии. Так они простояли несколько минут, осознавая свалившееся на них чудо.

Несколько дней спустя, когда улеглась первоначальная эйфория, Роману охватил страх. Эта беременность была абсолютной аномалией. А что, если что-нибудь пойдет не так? Она не стала рассказывать о своем страхе Доктору: он и так опекал ее теперь, будто она внезапно стала хрустальной и могла разбиться от любого неосторожного движения. И она тщательно следила за тем, чтобы эти мысли были закрыты от него. Однако поделиться с кем-нибудь переживаниями хотелось. Даже не так: было жизненно необходимо. И Романа решила поговорить с Селией, поскольку та стала для нее настоящей подругой. Какой у нее никогда прежде не было. В семье Романа была единственным ребенком, а отношения со сверстницами в Академии как-то не сложились.

Они устроились в кафе на площади Эры, организованном специально для туристов, прибывающих из Фиксированных эпох. Туристический бизнес быстро стал одним из основных доходов Города.

Там они могли спокойно поговорить, с террасы кафе открывался чудесный вид на причудливые здания, окружающие площадь, самым причудливым из которых была главная библиотека, или Перпетуум. Больше всего она напоминала громадные покосившиеся соты. Доктор сам спроектировал это здание, и внутри него пространство закручивалось так, что у людей с непривычки вызывало головокружение.

А кроме того, Романе очень нравились сливочные пирожные, завезенные из века сорок два, которые совсем недавно начали здесь продавать. Вкус у них был просто невероятный. Все-таки люди умели придумывать маленькие приятности, украшающие жизнь, куда лучше повелителей времени.

— Погоди-ка. Я правильно тебя поняла? — прервала Селия объяснения Романы. — Все повелители времени бесплодны?

Романа нетерпеливо кивнула.

— А как же вы размножаетесь? — недоуменно поинтересовалась Селия.

— Ну, на Галлифрее есть для этого специальные устройства, — Романа поколебалась, подбирая слова. — Это сложно объяснить, но дети вроде как… ткутся.

У Селии сделалось такое ошарашенное выражение лица, что Романа невольно хихикнула.

— Ткутся. Ага, — Селия помолчала, медленно моргая, а потом мотнула головой. — Ладно. Но ты оказалась беременна старым добрым способом?

Она произнесла эти слова с ехидной усмешкой, и Романа почувствовала, что краснеет, будто юная девочка, впервые узнавшая о том, что происходит в супружеской спальне. Селия ухмыльнулась еще шире, и Романа усилием воли заставила себя вернуть невозмутимость.

— В целом, да.

— Ну так поздравляю! — искренне произнесла Селия. — А в чем проблема?

Романа тяжело вздохнула:

— Организм повелителей времени давно отвык от подобного. Соответствующие органы и мышцы, возможно, атрофировались. Я боюсь, что-нибудь пойдет не так. Вдруг произойдет отторжение… Или появятся какие-нибудь патологии…

Селия хмыкнула:

— Типичный психоз при беременности. Знаем — проходили. Ничего страшного с твоим ребенком не случится. Сама же сказала, что Джон видел ее… временную линию? Правильно? Значит, родится она и будет жить.

— Временная линия может меняться, — тихо произнесла Романа. — У не рожденного ребенка она всегда крайне нестабильна.

— Так. Отставить панику, — командирским тоном велела Селия, хотя Романа видела, что она не особо поняла ее объяснение. — Ты должна мыслить позитивно.

Романа снова вздохнула и кивнула. Теоретически она это понимала, но на практике… Селия, видимо, пытаясь ее отвлечь, резко сменила тему:

— Скажи лучше, как Джона зовут на самом деле?

Ее темные глаза так и сверкали любопытством, и Романа рассмеялась.

— Доктор его зовут. Он же говорил.

Селия скептично приподняла брови:

— Хочешь сказать, это настоящее имя?

Романа пожала плечами:

— Конечно, не истинное имя — истинное имя повелители времени не говорят никому, кроме самых близких. Но это то имя, которым он пользуется в повседневном общении.

— Как интересно… — улыбка Селии стала почти хищной. — А расскажи еще о ваших обычаях.

Отвечая на вопросы любопытной Селии, Романа сама не заметила, как и думать забыла о своих страхах.

Правда, позже они возвращались время от времени, но Селия, мать четверых детей, уверяла ее, что это абсолютно нормально и вовсе не означает ничего ужасного. Так что Романа старалась держать себя в руках. А главное, не дать почувствовать Доктору, что ее беспокоит. И это было самым сложным — супружеское слияние сознаний дарило много преимуществ, но порой доставляло и неудобства.

Их дочь родилась в ТАРДИС — Доктор сказал, что в ее медицинском отсеке есть всё необходимое для любых непредвиденных случаев, и Романа была с ним согласна. ТАРДИС в любом случае создавала дополнительную защиту, которая никогда не будет лишней.

До сих пор Романа даже не подозревала, что этот процесс настолько долгий и болезненный. Даже с успокаивающим эффектом целительного поля ТАРДИС. Хорошо еще, Селия посоветовала ей воспользоваться помощью Виктории — пожилой женщины, которая всю жизнь проработала акушеркой.

Она сразу выставила Доктора со словами:

— Мужчинам не стоит при этом присутствовать.

И самое удивительное — Доктор подчинился. Если бы Романе не было бы так больно, она бы посмеялась. Она еще ни разу в жизни не видела, чтобы человек так командовал Доктором. Сжав зубы от очередной вспышки раздирающей изнутри боли, Романа попросила ТАРДИС блокировать ее сознание от Доктора, опасаясь, что в подобном состоянии сама не сможет удерживать достойный блок. А ей не хотелось, чтобы он сейчас чувствовал ее.

Когда всё закончилось, Романа с обессиленным облегчением откинулась на спинку кушетки и, тяжело дыша, спросила:

— Это всегда… так… тяжело?

Язык ворочался с трудом, усталость была такая, что казалось, будто звездочки перед глазами пляшут.

— С первым ребенком, как правило — да, — ответила Виктория, что-то делая с младенцем.

Романа вдруг поняла, что он кричит — жалобно, надрывно.

— Почему она плачет? — встревожилась она и, несмотря на истощение, попыталась подняться на локтях.

Но Виктория легким давлением на плечо заставила ее лечь обратно. Оказывается, за то время, что Романе понадобилось более-менее прийти в себя, она уже успела помыть ребенка, который продолжал реветь, хотя уже и потише.

— Успокойся, так и должно быть. Хуже было бы, если бы она не плакала, потому что это значило бы, что легкие не раскрылись.

— Но… с ней… всё… в порядке?

— Визуально — да. Совершенно здоровая девочка. Я ничего не понимаю в вашем оборудовании, чтобы проверить точнее.

— Положите ее в круг на столике, — подсказала Романа.

Виктория последовала совету, и ребенок перестал кричать, теперь лишь тихонько похныкивая.

— Нажмите справа красную и зеленую кнопки — именно в таком порядке, — продолжила инструктировать Романа.

Виктория нажала кнопки, и диагностика мягко загудела, несколько секунд спустя выдав результат.

— Тут на экране какие-то символы, — озадаченно произнесла Виктория. — Я их не понимаю.

— Галлифрейская письменность, — ответила Романа; туман в голове немного отступил, и дышать стало легче.

И она позвала Доктора:

«Ты уже можешь зайти. И нам нужно, чтобы ты прочитал результат диагностики».

Доктор появился сразу же — будто ждал прямо под дверью. Хотя, скорее всего, так оно и было. Романа чувствовала исходящее от него беспокойство, смешанное с предвкушающим ожиданием. Бросив на нее короткий внимательный взгляд и попутно просканировав ее самочувствие (Романа только сейчас осознала, что ТАРДИС сняла блокировку), он прошел к диагностическому столику и склонился над ним, с восхищением уставившись на ребенка. Романа могла поклясться, что он с трудом оторвал взгляд от дочери, чтобы посмотреть на экран.

— Показатели в норме, — зачитал Доктор вслух. — Девочка (что мы и так знали), вес три килограмма двести грамм, рост пятьдесят один сантиметр. Оба сердца бьются равномерно. Обходная дыхательная система функционирует нормально. Мозговые ритмы в полном порядке. Временная линия стабилизируется. Отклонений не обнаружено.

Романа облегченно выдохнула, поняв, что до сих пор немного задерживала дыхание. Доктор осторожно взял дочь со столика, и когда он вместе с ней повернулся к Романе, на его лице красовалась широчайшая улыбка.

— Так на каком имени ты остановилась? — спросил он.

Они обсуждали имена чуть ли не каждый день и постоянно меняли варианты. В отличие от истинного имени, которое было выбрано сразу и единодушно. Истинное имя всегда выбиралось такое, которое могло как можно лучше характеризовать ребенка. Поскольку их дочь была настоящим чудом, как еще иначе ее можно было назвать?

— Вивьен, — Романа посмотрела на него, улыбнувшись в ответ. — Селия сказала, оно означает «живая».

Доктор кивнул, соглашаясь, и вопросительно посмотрел на Викторию. Та слегка улыбнулась и снова принялась распоряжаться: «Давайте мне ребенка», «Переложите жену с кушетки на кровать», «Нет, милочка, тебе нельзя вставать еще два часа — лежи, отдыхай», «На, подержи доченьку».

Виктория положила ей ребенка прямо на живот, велев держать крепче. Руки всё еще дрожали, было ощущение полного бессилия, но она держала. Крепко. Так, что пару минут спустя Виктория еле расцепила ее руки, чтобы положить Вивьен в колыбельку рядом.

— Спи теперь, — велела она. — А я позже зайду тебя проведать, — и поманила за собой Доктора: — Пойдемте, надо принести мамочке поесть.

Доктор ушел следом за Викторией, на какое-то время оставив Роману одну с Вивьен. И ее накрыло невероятное ощущение — будто она только что сотворила целый мир. Она, почти не моргая, смотрела на дочь, которая казалась ей невероятно красивой, не в силах отвести глаз.

Гораздо позже, когда Романа окончательно пришла в себя, начала вставать, а Виктория научила ее, как обращаться с младенцем, они провели обряд имянаречения.

Они стояли в центре круглой пустой комнаты, которую пронизывала энергия ТАРДИС — замена обычному энергетическому полю, которое использовалось в таких случаях на Галлифрее. Романа держала дочь на руках, Доктор осторожно прикоснулся пальцами ко лбу Вивьен. Посмотрев друг другу в глаза, они одновременно кивнули и одновременно — столь же осторожно и едва касаясь — приблизились к разуму Вивьен. Их мысленные голоса слились в один:

«Дочь, мы нарекаем тебя Таюмой. Храни свое истинное имя до конца времен».

Сознание Вивьен откликнулось доверчивым нежным отголоском, как если бы она обняла их обоих. А потом они разорвали контакт, поставив ментальные щиты на ее разум. Когда Вивьен подрастет, она научится делать это сама, пока же дело родителей — защищать ее сознание от любой внешней угрозы и от нее самой. И хотя сейчас она еще ничего не понимает, истинное имя останется в глубине ее памяти так, как будто она знала его всегда.