Исповедь безымянного узника Азкабана (джен)

— Никого не волнует, почему всеобщего героя отдали маглам и оставили без присмотра на долгое время? То есть дружно выпили за его здоровье, мысленно поблагодарили и сплавили каким-то маглам? — поинтересовалась Судьба, оглядывая магов печальным взглядом.

— Дамблдор сказал, что мальчик должен вырасти скромным и добрым, а не избалованным принцем, как это случилось бы, живи он с волшебниками, — неуклюже попыталась оправдаться МакГонагалл.

— Это похоже на грандиозную аферу Дамблдора, — ухмыляясь, вставил Малфой, — во все тонкости которой он не потрудился кого-либо посвятить.

— Так оно и было, — согласно кивнула Судьба, — Вы предпочли довериться старому некомпетентному человеку, который понятия не имел о жизни людей, не обладающих магическими способностями, и который уже тогда не понимал, что делает и как это влияет на жизни других. Он единолично решил, что имеет право вершить судьбу этого ребёнка. А вы переложили свои проблемы со своих плеч на плечи маленького мальчика и бессердечно радовались в то время, как он остался круглым сиротой. И так же преспокойно жили своей жизнью, когда он нуждался в вашей помощи и защите. Вы все взрослее, опытнее и умнее его, и всё равно ничего не сделали, а ждали, пока он придёт и спасёт всех вас, — она тяжело вздохнула, — Виноват не Дамблдор — виноваты все вы. Вам всем было на него наплевать. Те, кто был вместе с Волан-де-Мортом, сидели тише воды, ниже травы и никуда не ввязывались, и я их понимаю. Остальным нужен был герой, а на просто мальчика всем было наплевать. Но давайте читать дальше. Может, выяснится, что я не права, осуждая вас за вашу бессердечность. Невилл, осилишь ещё одну главу?

— Конечно, мэм, — вежливо произнёс красивым бархатным баритоном один из самых верных и преданных друзей Мальчика-который-выжил.

* * *

Исчезнувшее стекло

...Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своём пороге невесть откуда взявшегося ребёнка. Стоявшие на камине фотографии свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепцах, а теперь на снимках был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, крутящийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях своей матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живёт ещё один ребёнок. Тем не менее он всё ещё жил здесь и в настоящий момент крепко спал, хотя спать оставалось ему недолго.

Хозяйка дома Петуния Дурсль уже проснулась и подходила к его двери; через мгновение утреннюю тишину прорезал её пронзительный голос, которым она обращалась только к нему.

— Подъём! Вставай! Поднимайся!

Мальчик вздрогнул и открыл глаза. Петуния продолжала барабанить ногой в дверь.

— Живо! — провизжала она.

Он услышал её удаляющие шаги, а затем до него донёсся звук плюхнувшейся на плиту сковородки. Мальчик повернулся на спину и попытался вспомнить, что ему снилось... Это был хороший сон. В этом мне он летел по воздуху на мотоцикле, и у него создалось странное ощущение, что когда-то он уже видел этот сон.

Петуния вернулась к его двери.

— Ты ещё не встал? — настойчиво поинтересовалась она.

— Почти, — уклончиво ответил он.

— Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел. Сегодня день рождения Дадли, и всё должно быть идеально.

В ответ мальчик застонал.

— Что ты там говоришь? — рявкнула Петуния из-за двери.

— Нет, ничего. Ничего...

День рождения Дадли — как бы он мог забыть? Если почти за месяц в семье Дурслей только и обсуждали эту тему.

Он медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Он обнаружил их под тем, что его родственники называли кроватью, а на самом деле это были уложенные на кирпичи доски. Стряхнув ползающих по носкам пауков, он натянул их на ноги, почти до колен, так как раньше эти носки принадлежали хозяину дома Вернону Дурсль, китоподобному человеку, размер ноги у которого превышал размер ноги одиннадцатилетнего ребёнка в несколько раз.

Пауки — он уже привык к паукам. Их было много в каморке под лестницей — а именно там и было его место в этой семье.

...У мальчика было худое лицо, тонкие руки и ноги с острыми локтями и коленками, чёрные растрёпанные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, закреплённые скотчем и только благодаря этому не разваливающимися — Дадли сломал их, ударив его по носу.

Единственное, что ему нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу с правой стороны лица, напоминавший росчерк молнии. Шрам у него был с самого раннего детства, и на его самый первый осмысленный вопрос: откуда у него взялся этот шрам, был короткий ответ:

— Ты его получил в автокатастрофе, в которой разбились твои родители. И не приставай с вопросами!

"Не приставай с вопросами" — это было первое правило, которому он должен был придерживаться, чтобы жить в мире с Дурслями.

* * *

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор всё же забросил лимонную дольку в рот и брезгливо скривился — как же он ненавидел эти дольки, но имиджа слегка придурковатого сладкоежки нужно было поддерживаться до конца. Он сидел на верхнем ряду между семьями Поттеров и Уизли, закрыв глаза и сложив сухие костлявые пальцы в замок на животе, прислушивался к голосу своего бывшего ученика. То, что тот читал, старому волшебнику не было интересно, он и так знал всё о жизни мальчика у маглов. Поэтому он позволил себе немного задуматься.

Как всё хорошо складывалось, когда он победил Гриндевальда на дуэли, которую и дуэлью-то назвать было сложно. Слишком вымотанным и магически слабым был тогда его бывший друг. Да только кто об знал! Альбус стал героем, самым сильным светлым волшебником. Да, Гриндевальд был тёмным магом и Тёмным Лордом. Его нужно было уничтожить. А он, Альбус Дамблдор, боролся за свет и защищал его любой ценой. Именно любой. Он не гнушался любых методов и средств, даже если они стоили чьей-то жизни. После победы над Геллертом он получил то, о чём мечтал с самого детства. Признание магического мира. Он купался в нём и наслаждался теми почестями, которыми был окружён. Но в мире становилось всё спокойнее, и о нём стали забывать. Он не мог этому позволить. Став профессором трансфигурации и деканом факультета Гриффиндор, он начал создавать преданных ему людей. Юные волшебники поклонялись ему и смотрели на него, как на кумира, с восхищением фанатов.

И как удачно появился Том Риддл. Мальчик идеально подходил для его игры. И Дамблдор её начал. Умный, не чурающийся знаний и при этом не лишённый амбициозности, Том из-за происхождения поначалу был изгоем на факультете поголовно чистокровных волшебников. На шестом курсе он узнал, стараниями того же Дамблдора, что является потомком Слизерина со стороны матери, и с каждым годом становился тем, кем был нужен Дамблдору, который своими колкими словами, недоверчивыми взглядами, придирками к каждому пустяку и подсунутой литературой с описанием тёмномагических заклинаний направлял парня в нужное ему русло. Дамблдор умело сформировал личность Тома Риддла, буквально за руку привёл к той судьбе, которую планировал для него. Но тот оказался сильным магом, намного сильнее Гриндевальда, и умирать за чужие идеалы не захотел. Он планомерно стал приводит в жизнь свои. Вокруг него стали собираться чистокровные, те, которые совсем недавно презрительно обращались с ним. Как же радовался про себя Альбус, когда началась гражданская война между элитой магического мира и маглорождёнными и частично полукровками. Он стал собирать вокруг себя единомышленников, которых сам же и готовил. Как же легко было вбить в детские умы то, что он хотел, чтобы они верили ему. И они верили! Именно такими преданными собачками стали Сириус Блэк, молодые Поттеры и Лонгботтомы, Уизли.

Потом появилось пророчество. Оно было идеальным и подходящим для того времени, а Дамблдору хотелось развлечься. И он решил воплотить его в жизнь, наложив заклятие подчинения на глупую Сибиллу Трелони, считающую себя потомком великой Кассандры; он сделал так, чтобы она повторила это пророчество в нужном месте и в нужное время, чтобы оно дошло до ушей Тома Риддла, ставшего Тёмным Лордом. И это он, Дамблдор, а не Волдеморт выбрал Поттеров, уж очень ему хотелось завладеть третьим Даром Смерти, мантией невидимости, которая хранилась в семье Поттеров, сам Джеймс хвастался об этом перед своим приятелями. Но всё пошло не по готовому и отрежиссированному сценарию. Молодые Поттеры не согласились жертвовать своим жизнями и рисковать жизнью своего так подходящего под пророчество ребёнка ради общего блага и за день до назначенного времени сбежали из страны, прихватив с собой мальчика, который должен был уничтожить Тёмного мага и, естественно, умереть сам. Потому что послушные герои — мёртвые герои. Хорошо, что у Альбуса всегда был запасной вариант.

Мало кто в волшебном мире знал о том, что у Джеймса Поттера была сестра-двойняшка. Она была слепа от рождения и с очень маленьким магическим ядром — не сквиб, но и не полноценный маг. Естественно, ни родители, ни сам Джеймс не распространялись о наличии в их семье этой девочки. Пока были живы старшие Поттеры, Джессика жила с ними и не в чём особо не нуждалась. Мать обучила её некоторым бытовым заклинаниям, которые не требовали применения волшебной палочки. Дамблдор тоже узнал о ней, как и многие другие волшебники, лишь на свадьбе Джеймса и Лили. На свадьбе было много молодёжи, и кто-то воспользовался невинной девушкой и изнасиловал её, когда она удалилась в беседку в дальнем конце парка Поттер-мэнора, чтобы отдохнуть от шума. У неё родился мальчик за месяц до рождения сына Джеймса и Лили. Назвали его Бенджамин Карлион Поттер, по-домашнему — Бадди. А её племянника назвали Гарольд Джеймс Поттер — Гарри. После скоропостижной смерти матери, а через несколько месяцев и отца от драконьей оспы, Джеймс забрал сестру с племянником к себе, в Годрикову впадину. Почему они не остались в Поттер-мэноре, удивлялся даже сам директор Дамблдор.

В тот день, когда всё это произошло, Джессика находилась в клинике Святого Мунго, у неё последнее время часто стали проявляться психические срывы. Её сын остался с Поттерами. Когда Дамблдор рассказал им о пророчестве, он не думал, что те, кого он считал одними из самых верных и преданных делу Света молодых людей, сначала сделают вид, что соглашаются с ним, а потом просто сбегут, оставив племянника у старухи Бэгшот. Хорошо, что Альбус узнал об этом за несколько часов до назначенного времени. Механизм исполнения пророчества был запущен, и назад ходу не было. Волдеморт уже направлялся к дому Поттеров в Годриковой впадине. Пришлось сажать на место Избранного его кузена, ничем не примечательного младенца, и срочно искать замену Джеймса и Лили. Многосущное зелье всегда под рукой, а уж найти частицы, необходимые для оборотки, в доме было не сложно. Да и нужные, вернее, ненужные, люди тоже были в наличии. Небольшое Империо, и они уже исполняли всё, что им приказано. Они были нужны исполнить роль сыра в мышеловке. Дамблдор специально выбрал этот день — Самайн: волшебники, особенно чистокровные, в эту ночь будут жечь костры и приносить жертвы и не помешают своему господину отправиться исполнять пророчество. А уж после того, как Том убьёт младенца, он ослабнет, и Альбусу достаточно будет взять его, как говорится, тепленьким. Всё так, как и было с Геллертом. Но магия не прощала убийство детей, тех кто не в состоянии сам себя защитить, и всё пошло не так, как планировал Дамблдор. Мальчишка оказался Истинным Избранным магией. Одним из десяти её аватаров. Убить аватара Высших — приговорить себя к лишению посмертия навечно. Что и произошло с Волдемортом. Умереть он не смог лишь из-за того, что уже до этого расколол свою душу на несколько осколков и спрятал их в якоря.

Пришлось срочно переделывать сценарий. Убрать в первую очередь Сириуса Блэка, который был крёстным Гарольду. Этот импульсивный молодой маг мог только помешать Альбусу, и тот без зазрения совести отправил его в Азкабан. Люпин? Крёстный Бенджамина. Что взять с оборотня, которому он позволил учиться в Хогвартсе? Нищий, никому не нужный волк. Он ничего не мог сделать, был слишком слаб, чтобы противостоять Дамблдору, и тот решил — пусть живёт, глядишь, ещё пригодится. Тому, кто отныне будет носить имя своего кузена, он спланировал всю его жизнь. Он не следил за жизнью мальчишки все десять лет, даже не вспоминал о нём до его поступления в Хогвартс. Зачем? Петуния, сестра Лили, сама всё сделала и без его подсказки. Жизнь для него стала адом на земле. Миссис Дурсль уж постаралась в меру своих сил. Если мальчишка и выжил за всё это время, то последний год в школе должен был стать концом его жизни. Таким не было места в созданном Дамблдором мире. Герой сделал своё дело — герой должен умереть. Но опять помешали Поттеры с настоящим Гарри Поттером, Блэк и Люпин, явившиеся через два месяца после победы над Волдемортом.

* * *

— Мне скучно! — заныл Дадли и поплёлся, громко шаркая ногами. Мальчик встал на освободившееся место перед окошком и уставился на змею. Он бы не удивился, если бы оказалось, что та умерла от скуки, ведь змея была абсолютно одна и её окружали лишь глупые люди, целый день стучавшие по стеклу, чтобы заставить её двигаться. Это было даже хуже, чем жить в чулане, единственным посетителем которого была тётя Петуния, барабанящая в дверь, чтобы его разбудить. По крайней мере, он мог изредка выходить из чулана и ходить в школу.

Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки, а потом медленно, очень медленно подняла голову так, что оказалась вровень с его головой. И подмигнула ему. Он смотрел на неё, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей. Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на него, словно говоря: "И так каждый день".

— Я понимаю, — пробормотал мальчик, хотя и не был уверен, что змея его слышит через толстое стекло. — Наверное, это ужасно надоедает? — Змея энергично закивала. — Кстати, откуда вы родом? — поинтересовался он.

Змея ткнула хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, на которой было написано: "Боа констриктор, Бразилия".

— Наверное, там было куда лучше, чем здесь?

Боа констриктор снова махнула хвостом в сторону таблички: "Данная змея родилась и выросла в зоопарке"

— А, понимаю. Значит вы никогда не были в Бразилии?

Змея замотала головой. В этот самый момент за спиной мальчика раздался истошный крик Пирса:

— Мистер Дурсль! Дадли! Скорее сюда! Посмотрите на змею! Вы не поверите, что она вытворяет!

Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли.

— Пошёл отсюда, ты, — пробурчал он, толкнув мальчика в ребро.

Не ожидавший удара, тот упал на бетонный пол, больно ударившись копчиком и расшиб до крови локти.

Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись носами к стеклу, а уже через секунду они отпрянул от него с криками ужаса.

Мальчик сел и открыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из заточения, а люди с жуткими криками выбегали из террариума.

Проползая мимо своего освободителя, змея отчётливо прошипела:

— Бразилия — вот куда я отправлюсь... С-с-спасибо, амиго...

...Пирс и Дадли были так напуганы, что несли всякую чушь. Дадли рассказывал, что она чуть ли не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что змея пыталась его задушить, но самое худшее было то, что Пирс наконец успокоился, когда он уже ехали в машине домой и вдруг произнёс:

— А он с ней разговаривал, — и ткнул пальцем в притихшего виновника происшествия в террариуме.

...Вернон дождался, когда за другом сына придёт его мать, и только потом повернулся к испуганному племяннику жены.

— Или... в чулан... Сиди там... и никакой еды.

Его ещё никогда так не наказывали, как за историю с бразильским удавом... И только спустя две недели ему разрешили выходить из чулана, когда уже начались летние каникулы. За всё это время его кормили один раз в день, перед сном: тарелку горохового или фасолевого пюре, стакан чуть тёплого чая, правда, с сахаром, и один кусок хлеба.

* * *

Когда Невилл остановился, чтобы выпить стакан воды, в зале послышался тихий ропот удивления, и даже где-то раздались недовольные возгласы: столько лет жители волшебного мира были уверены, что их спаситель жил как у Христа за пазухой, и даже не подозревали, что всё было абсолютно наоборот. Все взгляды обратились на Поттеров, которые о чём-то тихо переговаривались с сыном.

— Не знаю, что там понавыдумывал неизвестный автор, — среди тишины раздался уверенный голос Гарри Поттера, — но такого со мной не было. Всё это больная фантазия этого писателя.

— Вы, мистер Поттер, хотите сказать, что не было происшествия в террариуме? — с сарказмом спросила Судьба, пронизывая "героя" взглядом жёлтых глаз.

— В террариуме было, — пошёл на попятную Поттер, — но подобного наказания не было.

— А как вас наказали?

— Просто наказали... Я уже не помню. Давно это было. Мои тётя и дядя не были такими жуткими монстрами, какими их здесь описывают. Со мной они так не обращались. Да, они не очень любили меня, но голодом не морили и не закрывали в чулане надолго.

И ведь не обманул: с НИМ они действительно так не обращались. ЕГО они вообще не знали.