Исповедь безымянного узника Азкабана (джен)

Где-то в Северном море, на одном из островов, находилась крепость известная в магическом мире под названием — Азкабан, ставшая тюрьмой с тысяча шестьсот девяносто второго года для волшебников, совершивших тяжкие преступления. Её охраняет множество тварей, созданных прошлым хозяином этой крепости тёмным магом Экриздисом и названых им же — дементорами. Эти создания тьмы и ада магическим образом вытягивали из человека все светлые эмоции и заставляли переживать все самые худшие воспоминания, которые происходили в жизни этих людей. Многие заключённые не выдерживали подобных пыток и просто прекращали есть, умирая от голода.

Азкабан был разделён на три зоны. Верхняя зона — высоко над уровнем моря, сюда заключали волшебников, совершивших незначительные преступления: воровство, причинение увечий лёгкой и средней тяжести и другие незначительные нарушения законов. Содержание этих заключённых можно было назвать щадящим. Трёхразовое питание, ежедневные прогулки на свежем воздухе, да и дементоры не сильно напрягали их, так как эти существа опасались ярких лучей солнца. Здесь же находились помещения для охранников из людей, кухня, на которой работали эти самые заключённые, душевые комнаты и даже были библиотека и медицинский кабинет.

Средняя зона начиналась на уровне моря и уходила в глубь острова на несколько метров, здесь содержались преступники, совершившие уже более тяжкие преступления, такие как: убийство, изнасилование, применение Непростительных заклинаний, торговля людьми и нарушение Статута о Секретности. Условия в камерах этой зоны значительно отличались от верхней, но были терпимы. Кормили только утром и вечером, никаких прогулок, лишь раз в неделю поход в душевую и осмотр у колдомедика для выявления вшей, лепры и других заразных заболеваний. Дементоры посещали среднюю зону один раз в сутки, обычно после так называемого ужина.

Нижняя часть крепости находилась глубоко под землёй. Здесь за железными решетками отбывали пожизненные сроки опасные преступники, совершившие множество убийств и... изменники родины. В описываемое время это были в основном Пожиратели Смерти, не успевшие исчезнуть с глаз авроров после того, как был уничтожен их господин, Волан-де-Морт, присвоивший себе титул Тёмного Лорда. Сюда, кроме дементоров, никто не спускался. Дементоры же и приносили еду в камеры один раз за сутки. Этих людей не водили в душевые и на осмотр к колдомедикам. И если бы не дементоры, то казалось бы, что вообще все забыли об их существование.

В камере под номером 3107, на прогнившей соломе, заменявшей постель узникам, на спине, вытянувшись во всю длину, лежало исхудавшее до скелетоподобного образа тело человека. Его сизые длинные волосы закрывали измождённое муками, но умиротворенное смертельной маской лицо. На нём была надета ветхая тюремная роба, потерявшая свой цвет за семь лет, проведённых им в этой камере. Когда-то светившиеся добротой и любовью зелёные глаза молодого волшебника были плотно закрыты; в зажавшемся намертво кулаке левой руки — на тыльной стороне ладони под словами: Я не должен лгать был начертан номер, под которым значился в министерских и авроратских бумагах этот человек: 0205/1998 — был зажат лист бумаги.

Я ухожу с чистым сердцем, сохранив свою душу и мир в душе́, без злобы и желания отомстить. Мне некому мстить и не на кого обижаться. Ведь предать может только близкий человек, а таких у меня нет и никогда не было. Я ни на кого не держу зла. Зачем? Каждое разумное существо действует лишь для своего собственного блага, и плевать на то общее, что так пропагандирует "его светлейшество". Я прощаю всех. Живите с миром... Если у вас получится.... Последнее желание смертника — сожгите моё тело, а прах развейте над Годриковой впадиной. Прощайте.

Пожилой охранник Азкабана, многое повидавший за столько лет служения в этом проклятом всеми богами, которые только существуют, месте с удивлением оглядел камеру. Весь каменный пол, в несколько слоёв, был усыпан листами пергамента, на которых было что-то написано. Откуда у этого заключённого взялись пергамент, чернила и перья? Если за семь лет он не видел ни одного человека.

Охранник не спеша собрал исписанные неразборчивым почерком листы — а куда теперь торопиться, дементоры к мёртвому не прилетают. Просмотрев их, понял, что на них описана жизнь этого безымянного узника под номером 0205/1998. Даже он не знал, как его раньше звали. Сложив пергамент в аккуратную стопку, он поднял почти невесомое тело и вышел из камеры.

Через два часа заканчивалось его дежурство, и нужно было успеть выполнить предсмертную волю узника до появления сменщика. Почему-то пожилой волшебник посчитал, что должен это сделать сам.

Сдав смену, отчитавшись о смерти узника под номером 0205/1998, охранник переправился через холодное море, бережно прижимая к себе скорбную ношу, закутанную в чистую холщовую ткань, вышел на берег и переместился в Годриковую впадину. В лесу он нашёл скрытое от людей место и разложил костёр. Пока разгорались поленья, он сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева, и бездумно смотрел на то, что через несколько часов превратится в прах.

Он уложил тело узника в трансфигурированный из камня гроб и поставил его на горящие жгучим пламенем поленья, начал читать заупокойные катрены. Обезвоженное тело сгорело быстро, оставив лишь большую кучку пепла. Охранник, дождавшись темноты, достал из кармана форменной мантии уменьшенную метлу и, собрав прах в небольшую чашу, тоже трансфигурированную из камня, взлетел над поселением, развеивая его над жилыми домами.

— Мир тебе и покаяния, несчастная душа, — от всего сердца пожелал охранник и направил метлу в сторону своего места жительства.

Через девять месяцев в семье уже не молодых волшебников, живших в одном из этих домов и давно уже отчаявшихся родить ребёнка, появился малыш с зелёными глазами и чёрным смешным хохолком на макушке, которого счастливые родители назвали в честь национального героя — Гарри. Но это уже совсем другая история.

* * *

Вернувшись домой, охранник начал разбирать листы, но через час, поняв, что совсем запутался, решил доверить это дело специалисту, своему старинному приятелю Ксенофилиусу Лавгуду, редактору и издателю в одном лице необычного, даже по меркам волшебников, но правдивого журнала "Придира".

* * *

Второе мая две тысячи восьмого года. Бальный зал в министерстве Магии Великобритании.

На десятую годовщину победы над тёмными силами в Бальном зале министерства Магии Великобритании собрались тысячи волшебников. Министр Магии Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, в парадной мантии с золотыми звёздами, раскиданными по ткани лилового цвета, и в регалиях министра, добродушно принимал участников торжества, английских волшебников, а также приглашённых гостей из магического содружества других стран. Рядом с ним стояли: его помощница — героиня войны и кавалер ордена Мерлина первой степени Гермиона Уизли — Грейнджер в девичестве, и главный аврор, национальный герой, кавалер ордена Мерлина первой степени, красивый молодой мужчина с изумрудными глазами, скрытыми за очками с круглыми окулярами и чёрными, уложенными в аккуратную стрижку волосами так, чтобы был виден знаменитый, слегка побледневший шрам на широком лбу, в парадной форменной мантии и тоже при всех регалиях — Гарри Джеймс Поттер, а рядом с ним, цепко ухватившись за его руку, с горделивым и презрительным взглядом осматривая подходивших поздравить гостей, застыла его невеста Джинни Уизли. За ними стояли родители героя, неожиданно воскресшие после победы их сына над Волан-де-Мортом, и их друзья, тоже вернувшиеся из-за грани — Сириус Блэк и Римус Люпин. На их груди тоже висели ордена Мерлина, только уже второй степени. Они весело переговаривались между собой, и ничто в их поведении не говорило о том, что они в курсе того, что у каждого из них на лбу зияло видимое только вооруженным специальным артефактом клеймо Предателей крови и магии.

Торжественная часть приёма была завершена, зазвучала музыка и начались танцы. Прошло уже больше часа с начала приёма, как в Бальный зал вошли четыре человека, одетые в повседневную одежду магов. Пожилая дама и мужчина примерно такого же возраста и двое молодых людей, знакомые всем и тоже герои войны — Невилл Лонгботтом, кавалер ордена Мерлина первой степени, и его жена Полумна Лавгуд, кавалер ордена Мерлина третьей степени. Даму в твидовом костюме синего цвета и таком же берете на каштановых волнистых волосах мало кто из присутствующих смог узнать. Только маглорождённые, которые обучались в маггловской начальной школе. А вот мужчину знали все британские маги. Это был скандально известный редактор журнала "Придира", постоянный оппонент министерства и газеты "Ежедневный пророк" Ксенофилиус Лавгуд. На нём были надеты широкие серого цвета штаны и такая же рубашка навыпуск. Его длинные пепельные волосы беспорядочно свисали вдоль узкого лица, но это, как и неподходящее к данному моменту одеяние, его нисколько не смущало. Как и его зятя, и дочь, которые тоже были одеты в простые джинсы и батники. В руках у Невилла находился инструктированный золотом и изумрудными камнями деревянный ларец.

К вошедшим подошёл распорядитель мероприятия Дин Томас.

— В-ваше Величество, — немного растерянно, узнав в даме королеву Англии Елизавету вторую, почтительно склонив голову, проговорил магглорождённый волшебник. Дама тепло улыбнулась и благосклонно кивнула ему. — Мистер Лавгуд, Полумна, Невилл рад приветствовать вас на торжестве в честь десятой годовщины победы над тёмными силами, — придя в себя, заученно произнёс Томас. — Ваше Величество, позвольте я познакомлю вас с министром Магии Альбусом Дамблдором, — предложил он.

— Да, конечно, — ответила бархатным голосом королева и взяла под руку ошеломлённого мага. — Ведите, молодой человек, к вашему министру. У меня есть к нему неотложный разговор. Ксено, Невилл, Полумна, можете пока поздороваться со своими друзьями и знакомыми, пока я побеседую с министром, — привычным непререкаемым тоном монарха распорядилась она.

Они под заинтересованные взгляды и тихие шепотки прошли через весь зал к месту, где восседал на троне министр Магии Альбус Дамблдор, с отеческим и добродушным взглядом посматривая на своих вассалов, расступающихся перед величественно шествующими незнакомой женщиной и церемониймейстером.

— Господин министр, — обратился к нему Томас, — позвольте представить вам королеву Англии Елизавету вторую.

Дамблдор удивлённо вытаращился на стоявшую перед ним даму и, узнав её — всё же он не раз общался с главой правительства Великобритании и видел её портрет в его кабинете — тут же резво вскочил с кресла и, протянув королеве руку, на что та не обратила никакого внимания, произнёс:

— Ваше Величество, я рад, что вы откликнулись на наше приглашение и удостоили нас чести своим посещением.

— О, да. Я в течение десяти лет получала от вашего министерства приглашение на это торжество. В последнюю минуту. — лукаво склонив голову набок, добавила она. — К сожалению, всегда находились более важные причины отклонить их. Знаете ли, тяжёл труд монарха. — и звонко, по-девичьи, королева засмеялась.

— Но тем не менее сегодня вы нашли время, чтобы присоединиться к нам в чествовании героев. Позвольте представить вам нашего героя Гарри Поттера. — произнёс Дамблдор, заметив, что к ним приближается основной виновник торжества.

— Да, да. Я рада познакомиться с Гарри Поттером, — ответила королева, окидывая непонятным взглядом молодого мага. — Но у меня есть к вам важный разговор, и мне не хотелось бы, чтобы нас услышали до поры до времени и обращали на нас внимание, отвлекаясь от увеселительных мероприятий. Вы же можете сделать так, чтобы нас не слышали и не видели?

— Да, конечно. — растерянно буркнул министр. — Но мы можем пройти в мой кабинет. Там нам никто мешать не будет.

Ну не признаваться же королеве, что магии у него осталось лишь для того, чтобы хоть как-то поддерживать свою жизнь. Особенно последние два года, после того, как его оповестили о смерти безымянного узника, дублёра национального героя.

— Хорошо, мы можем поговорить в вашем кабинете, — милостиво согласилась Елизавета.

* * *

Мистер Лавгуд встретил своего знакомого и оставил дочь и зятя одних посреди зала. К ним подошли Гермиона и её муж Рон Уизли, на последнем была красная парадная мантия младшего состава Аврората.

— Невилл, Полумна, — удивлённо обратилась к бывшим друзьям Гермиона. — Мы думали, что вас нет в Англии.

— Мы вернулись два года назад, — отрешённо, как обычно, рассматривая немного увядшую женщину, когда-то блиставшую здоровьем и жизнерадостностью, произнесла Луна. — Плохо выглядишь, Гермиона. Мозгошмыги покоя не дают? Предательство никого не красит.

— Слушайте, вы двое, — рявкнул Рон Уизли, заслоняя собой растерявшуюся жену. — Если вы явились сюда, чтобы устроить здесь митинг, как в первый год, то вам лучше подобру-поздорову убраться отсюда. Вас здесь никто больше слушать не будет. Его больше нет. Он умер. И защищать вам больше некого.

Полумна печальными глазами посмотрела на него и произнесла:

— Всем воздастся по заслугам, каждому в своё время. Мне жаль, что я когда-то считала вас своими друзьями. Пойдём, Невилл, нас папа зовёт. — потянула она за руку мужа, который уже дышал как разъярённый бык, и казалось, что из его ноздрей вот-вот появится дым, а из глаз посыпятся искры. Так он ненавидел и презирал этих тварей, которых и людьми-то назвать было сложно. Особенно этих двоих.

Невилл окинул их брезгливым взглядом и, предостерегающие ухмыльнувшись, пошёл за женой. Он даже разговаривать с ними не хотел, боясь, что не выдержит и проклянёт их на месте.

* * *

Примерно через полчаса в зале опять появился Дамблдор и, применив заклинание усиления голоса, произнёс:

— Дорогие друзья, прошу минуту внимания, — когда шум утих и все повернулись к бывшему директору школы Хогвартс, он продолжил: — Спасибо. Позвольте представить вам для начала королеву Великобритании Елизавету вторую, — то там, то здесь раздались негромкие восклицания, перебившиеся аплодисментами. Дождавшись тишины, министр Дамблдор продолжил: — У её Величества и у наших друзей Невилла и Полумны Лонгботтом есть важная, как они утверждают, информация, которая касается всех нас и может изменить нашу жизнь. Вы же все в курсе, что последние время с магией в Британии что-то происходит. Так вот, её Величество может помочь нам разобраться, что мы сделали не так и чем обидели магию. Прошу всех переместиться в Большой зал заседаний Визенгамота. Там удобные кресла и много места, и мы все поместимся. А продолжение праздника перенесём на более позднее время.

* * *

Несмотря на некоторые недовольные возгласы "что может эта магла?", все присутствующие постепенно стали перемещаться в предложенный зал и рассаживаться в мягкие кресла, расположенные амфитеатром.

Невилл трансфигурировал из деревянного кресла, где обычно сидели преступники, представшие перед судом, мягкое удобное сидение и рядом с ним стол, на который поставил загадочный ларец. Потом взмахнул волшебной палочкой над ним, стенки развалились в четыре стороны, и все увидели книги. Семь небольших книг в ярко оформленных обложках.

— Книги? — раздался удивлённый возглас Гермионы Уизли. — Мы будем читать книги?

— Да. Мы будем читать книги, — ответила королева, удобно устраиваясь в кресле и беря одну книгу в руки. — Вы же доверяете тому, что написано в книгах, миссис Уизли? — она с нескрываемой усмешкой посмотрела на неё. И у всех тут же возник вопрос — откуда королева Англии знает эту заучку? — Я вижу в ваших глазах удивление и непонимание. Откуда я могу знать эту женщину? Так ведь? Что ж, думаю, пришло время признаться, — вздохнула она и у всех на глазах стала менять свой облик. Теперь в кресле сидела не пожилая женщина, а молодая девушка с заплетенными в несколько толстых кос волосами цвета спелой пшеницы, это для тех, кто знал вообще, что такое пшеница, а для остальных — просто жёлтого цвета. И глаза у неё тоже были ярко-жёлтого цвета. А вот одежда на ней осталась прежней. — Я прошу прощения, что ввела вас в заблуждение. Конечно же, я не королева Елизавета. Я — Судьба. Да-да. Та самая злодейка-судьба, что правит вашими жизнями. Кое-кто из присутствующих здесь решил меня переиграть и написать свой сценарий ваших жизней, раздав всем роли по своему усмотрению. Мне это не понравилось, и я, с помощью своих юных друзей, хочу, чтобы до вас дошло, что нельзя изменить то, что предначертано Судьбой. А если это происходит, то виновные должны понести наказание. Магия сильно обижена на волшебников Англии за убийство своего аватара, посланного к вам Хранителем магии. Мои сёстры — госпожа Жизнь и Леди Смерть — тоже недовольны происходящим с волшебниками на островах Британии. Поэтому они и делегировали меня. Я более покладистая из всех детей Света и Хаоса, — невинно улыбнулась Судьба. — Эти книги написаны неизвестной вашему миру волшебницей по записям одного безымянного узника Азкабана, который безвинно томился семь лет на самом последнем уровне этой страшной крепости, созданной одним из магов с помощью нашего отца Хаоса и брата Эреба.

— Но их семь штук! Не будем же мы сидеть здесь, пока их все не прочитаем? — спросил кто-то из последнего ряда.

— Будем, — коротко ответила Судьба, — Пока не прочитаем все книги. Могу вас успокоить. Во-первых, как только я открою первую книгу, время в этом зале остановится и вы выйдете из него в ту же минуту, что и вошли. А во-вторых, мы не будем читать всё подряд, а только значимые для этого человека эпизоды из его жизни. Так же позволяется комментировать и давать свою оценку тому, что мы узнаем из этих книг.

— Так о ком мы всё же будем читать?

— Скоро всё узнаете, — спокойно ответила Судьба и открыла книгу. Тут же по залу пронёсся лёгкий ветерок, проникая в каждого сидящего в зале и припечатывая их к сиденьям.

* * *

Посвящение волшебникам Англии.

Я не должен лгать! Эта фраза зияет на моей руке вот уже много лет. "Я не должен лгать" — написано моей кровью на тыльной стороне ладони. Я не должен лгать! Поэтому всё, что написано на этих листах пергамента, неизвестно откуда регулярно появляющихся в моей камере, верно. Потому что я не должен лгать!

— О боже! — раздалось множество голосов, — Это же о Гарри Поттере.

И все дружно повернулись в сторону семейства Поттеров, скромно сидящих на последних рядах рядом с Дамблдором и рыжим кланом Уизли.

Судьба перевернула страницу и зачитала название первой главы:

— Мальчик-который-выжил, — потом подняла голову и нашла глазами Гарри Поттера, — мистер Поттер, вы же не против того, что мы так бесцеремонно вторгнемся в вашу личную жизнь? — вежливо спросила она.

Тот обречённо махнул рукой, типа, куда же теперь денешься.

— Даже если бы и был бы против, разве вы меня послушали бы?

Судьба расплылась в добродушной улыбке.

— Вы правы, мистер Поттер. Как бы ни было вам и кое-кому другим неприятно слушать, мы всё равно должны прочитать эти книги... Невилл, начни, пожалуйста, — она передала книгу Лонгботтому и уступила ему место. — Во время чтения прошу не перебивать чтеца. Но когда будет закончен один эпизод, можете обсуждать, задавать вопросы и высказывать своё мнение. Но не все разом, — добавила Судьба и села между Полумной и незнакомой женщиной, с чёрными длинными волосами, свободно спадающими на плечи, и в затемнённых очках. На её коленях спокойно сидел маленький мальчик и заинтересованным совершенно недетским взглядом зелёных глаз рассматривал волшебников.

"Такие очки носят слепые маглы", — пришло в голову Гермионе Уизли, и она невольно стала приглядываться к ребёнку; что-то неуловимо знакомое было в этом мальчике, но что именно, помощница министра так не смогла определить, потому что Невилл уже начал читать первую часть книги про того, кого они когда-то предали и благополучно забыли ради общего блага.

* * *

В пригороде Лондона в небольшом городке Литтл Уингинг, на улице Тисовой напротив дома номер четыре на заборе сидела кошка и, несмотря на позднее время, спать совершенно не собиралась⁽¹⁾. Она сидела неподвижно, как статуя, и не мигая смотрела в конец Тисовой улицы. Она даже не шевельнулось, когда на соседней улице громко хлопнула дверка машины, и не моргнула глазом, когда над её головой пролетели две совы. Только около полуночи будто окаменевшая кошка наконец ожила.

В дальнем конце улицы — как раз там, куда неотрывно смотрела кошка — появился человек! Появился неожиданно и бесшумно, будто вырос из-под земли или из воздуха. Кошкин хвост дёрнулся из стороны в сторону, а глаза её сузились.

Никто на Тисовой улице никогда ранее не видел этого человека. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебру его волос и бороды — таких длинных, что их можно было заправлять за пояс. Он был одет в длинный сюртук, поверх которого была наброшена подметающая землю лиловая мантия, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные блестящими пряжками. Глаза за затемнёнными очками был голубыми, очень живыми, яркими и искрящими, а нос — очень длинным и кривым, словно его ломали, по крайней мере, раза два. Звали этого человека — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.

Казалось, Дамблдор абсолютно не понимал, что появился на улице, где ему не рады — не рады всему, связанному с ним, начиная от его имени и кончая ботинками. Однако его, похоже, это не беспокоило, и он рылся в карманах своей мантии, пытаясь что-то отыскать. Он явно чувствовал, что за ним следят, потому что внезапно поднял глаза и посмотрел на кошку, взирающую на него с другой стороны улицы. Странно, но вид кошки почему-то его развеселил.

— Этого следовало ожидать, — пробормотал он, усмехнувшись.

Наконец во внутреннем кармане он нашел то, что искал. Это был предмет, похожий на серебряную зажигалку. Дамблдор откинул серебряную крышечку, поднял зажигалку и щёлкнул. Ближний к нему уличный фонарь потух с негромким хлопком. Таким же образом он потушил все фонари, расположенные вдоль дороги.

— Странно видеть вас здесь, профессор МакГонагалл, — он улыбнулся и повернулся к полосатой кошке, но та уже исчезла. Вместо неё на заборе сидела довольно сурового вида женщина в очках, форма которых была до странности похожа на отметины вокруг кошачьих глаз.

— Как вы меня узнали? — спросила она.

— Мой дорогой профессор, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь неподвижно.

— Станешь тут неподвижной — целый день просидев на кирпичной стене, — парировала профессор МакГонагалл.

— Целый день? В то время как вы могли праздновать вместе с другими? По пути сюда я стал свидетелем как минимум дюжины вечеринок и гулянок.

Профессор рассерженно фыркнула.

— О, да, действительно, всё празднуют, — недовольно произнесла она, — казалось бы, им следовало быть немного поосторожнее.

— Не стоит их обвинять, — мягко ответил Дамблдор. — За последние одиннадцать лет у нас было слишком мало поводов для веселья.

— Знаю, — в голосе профессора появилось раздражение. — Но это не оправдывает тех, кто потерял голову. Наши люди ведут себя абсолютно безрассудно. Они появляются среди бела дня, собираются толпой, обмениваются слухами. И при этом им даже не приходит в голову одеться как маглы. Будет просто превосходно, если в тот самый день, когда Вы-Сами-Знаете-Кто наконец исчез, маглы узнают о нашем существовании. Кстати, я надеюсь, что он на самом деле исчез. Это ведь так, Альбус?

— Вполне очевидно, что это так, — ответил тот, — Так что это действительно праздничный день.

— Говорят,что прошлой ночью он появился в Годриковой впадине. Что он появился там из-за Поттеров. Если верить слухам, то... Лили и Джеймс Поттеры мертвы?

Дамблдор скорбно склонил голову, и профессор судорожно втянула в себя воздух. Когда она заговорила снова, голос её дрожал.

— И это ещё не всё. Говорят, что он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает, как такое могло произойти. Но говорят, что когда он попытался убить Гарри Поттера, его силы вдруг иссякли, именно поэтому он исчез... Это правда? После всего, что он сделал... После того, как убил стольких из нас... Он не смог убить маленького мальчика! Это просто поразительно. Но каким чудом Гарри удалось выжить?

— Мы можем лишь предполагать, — ответил Дамблдор, — Возможно, мы никогда не узнаем правды.

МакГонагалл достала носовой платок и принялась вытирать слёзы под очками. Дамблдор шумно втянул носом воздух, достал из кармана золотые часы и стал пристально их разглядывать.

— Хагрид задерживается. Кстати, я полагаю, именно он сказал вам, что я буду сегодня здесь?

— Да, — подтвердила МакГонагалл, — но, я полагаю, вы скажете, почему вы оказались именно здесь?

— Я здесь, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались.

— Неужели вы... Неужели вы имеете в виду тех, кто живёт здесь?! — возмущённо вскрикнула МакГонагалл, вскакивая на ноги и тыча пальцем в сторону дома номер четыре. — Альбус, вы этого не сделаете. Я наблюдала за ними целый день. И у них есть сын. Я видела, как мать везла его в коляске, а он пинал её ногами и орал, чтобы ему купили конфету. И вы хотите, чтобы Гарри Поттер жил с этими людьми?

— Для него это лучшее место, — твёрдо ответил Дамблдор, — Когда он повзрослеет, его тётя и дядя смогут всё рассказать ему. Я написал им письмо.

— Письмо? Помилуйте, Альбус, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме всё, что случилось? Эти люди никогда не поймут Гарри. Он станет знаменитостью, даже легендой. Я не удивлюсь, если сегодняшний день войдёт в историю как день Гарри Поттера. О нём напишут книги, и каждый ребенок в нашем мире будет знать его имя!

— Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьёзно глядя на профессора поверх своих затемнённых очков, — И этого будет достаточно для того, чтобы вскружить голову любому мальчику: стать знаменитым прежде, чем научиться ходить и говорить. Он даже не будет помнить, что именно его прославило! Неужели вы не видите, насколько лучше для него самого, если он будет жить здесь, далеко от мира магии, до тех пор, пока не вырастет и будет в состоянии справиться со своей славой.

Профессор поспешно открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но, передумав, сделала глубокий вздох и перевела дыхание.

— Да... Да, конечно же, вы правы. Но скажите, Альбус, как мальчик попадёт сюда?

Она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет ребёнка.

— Его принесёт Хагрид...

— Вы думаете, это... Вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь ответственное задание?

— Я бы доверил ему свою жизнь, — просто ответил Дамблдор.

— Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — неохотно выдавила из себя МакГонагалл, — Но ведь вы не станете отрицать, что он небрежен и легкомыслен. Он... Что это там?

Ночную тишину нарушили приглушённые раскаты грома, и сверху послышался рев. Они оба подняли головы вверх. С неба свалился огромный мотоцикл. Он приземлился на Тисовой улице прямо перед ними.

— Ну наконец-то, Хагрид, — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мотоцикл?

— Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил огромного роста человек со спутанной бородой и зарослями чёрных волос, которые практически полностью скрывали его лицо. Он осторожно слез с мотоцикла. — У молодого Сириуса Блэка. А насчёт ребёнка — я привёз его, сэр.

— Всё прошло спокойно?

— Да не очень, сэр. От дома, считай, камня на камне не осталось. Маглы это заметили, конечно, но я успел забрать малыша, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем.

Дамблдор и МакГонагалл склонились над свёртком. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал спящий маленький мальчик. На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-чёрных волос, был виден странный порез, похожий на росчерк молнии.

— Значит, именно сюда... — прошептала МакГонагалл.

— Да, — подтвердил Дамблдор, — Этот шрам останется у него на всю жизнь.

— Вы ведь можете что-то сделать с ним, Альбус?

— Даже если бы мог, не стал бы.. Ну, Хагрид, давай ребёнка сюда, пора кончать со всем этим.

Дамблдор взял мальчика на руки и повернулся к дому номер четыре. Он перешагнул через невысокий забор и прошёл к крыльцу. Потом опустил свёрток с ребёнком на порог, достал из кармана мантии письмо, и сунул его в одеяло и вернулся к поджидавшей его паре...

— Что ж, — произнёс на прощание Дамблдор, — Вот и всё. Больше нам здесь делать нечего. Нам лучше уйти и присоединиться к празднующим.

Оставшись один, он ещё раз взглянул на оставленный им на пороге дома свёрток и вздохнув, тихо произнёс:

— Удачи тебе, Мальчик-который-выжил. — он повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией.

Ветер, налетевший на Тисовую улицу, шевелил аккуратно подстриженные кусты; ухоженная улица мирно спала под чернильным небом, с которого начал сыпать мелкий дождь со снегом. Казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь.

Малыш ворочался во сне в своём одеялке, маленькая ручка нащупала письмо и стиснула его в кулачке. Он продолжал спать, не зная о том, что он особенный; о том, что стал круглым сиротой и знаменитостью. Не зная, что он проснется через несколько часов от крика хозяйки этого дома, которая перед приходом молочника откроет дверь, чтобы выставить пустые молочные бутылки на порог. Не зная о том, что несколько следующих недель её сын будет щипать и тыкать в него пальцем — да и несколько последующих лет тоже.

И ещё он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайком либо открыто собиравшиеся по всей стране, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шёпотом или во весь голос:

— За Гарри Поттера! За Мальчика-который-выжил!

А также он не знал, что линия жизни предначертанная ему судьбой свернула в неизвестном направление по прихоти всего одного смертного человека...

— Конец первой главы, — произнёс Невилл. Не закрывая книгу, он положил её на стол и оглядел зал.

В Большом зале заседаний Визенгамота на мгновение наступила тишина, которая никак не могла сохраниться в помещение, заполненном сотнями людей. Ни всхлипа, ни покашливания, ни шелеста одежды, не слышно было даже дыхания; возникало такое ощущение, что зал абсолютно пуст или в нём находятся не живые люди, а манекены, болванчики, марионетки, которые подают признаки жизни лишь тогда, когда их дёргают за верёвочки.

Но вот они начали понемногу приходить в себя, шевелиться и переглядываться между собой, не решаясь что-то сказать первыми.

— Ну, что же вы застыли? — спросила Судьба, и на её лице мелькнула усмешка. — Никто не желает высказаться?

Руку поднял молодой красивый блондин со знаком целителя клиники Святого Мунго на левой стороне тёмно-синей мантии.

— Да, господин целитель, — приветливо произнесла Судьба. — У вас есть замечания по первой части этой книги?

— Драко Малфой, — представился он и элегантно склонил голову в уважительном поклоне. Судьба тепло улыбнулась молодому волшебнику и не менее изящно ответила на поклон. А маленький мальчик радостно захлопал в ладошки, и развернувшись к незнакомке, закричал:

— Длако! Мама, это мой докал Длако! — его лицо озарилось солнечной улыбкой, и он замахал ручкой.

— Да, мой хороший, это твой доктор Драко, — нежным голосом ответила ему женщина, приглаживая ладонями его топорщившиеся на макушке волосы, такого же цвета, как и у неё.

Малфой улыбнулся и приветливо помахал своему маленькому пациенту, которому помог появиться на свет два года назад.

— Я хотел бы уточнить, — обменявшись приветствиями с малышом, продолжил он, — В самом начале вы сказали, что эти книги написаны по воспоминаниям одного человека. И, как мы уже смогли понять, они о Гарри Поттере. Так?

— Так, — коротко ответила Судьба.

— Было ли то, что описано в этой части, на самом деле или же это просто воображение автора книг?

— А вот это мы можем узнать у тех, кто описан в этой части. Было ли так на самом деле, или же автор просто изложила свои фантазии. Мадам МакГонагалл? Вы не поможете нам в этом вопросе?

С места в среднем ряду поднялась пожилая дама, знакомая всем присутствующим как директриса и бывший профессор трансфигурации, а так же бывший декан факультета Гриффиндор школы Хогвартс — Минерва МакГонагалл. Она нервно, до белых костяшек, зажала пальцы на спинке впереди стоящего кресла и, кинув взгляд на Дамблдора, ответила:

— Уже много лет прошло с того времени, — печально произнесла она. — Но я помню этот день, как будто это было вчера. И удивляюсь, что всё описано до такой степени верно, словно тот, кто это писал, сам присутствовал рядом с нами в ту ночь. Да, мистер Малфой, я с полной уверенностью заявляю, что всё написанное произошло на самом деле.

— Спасибо, профессор, — удовлетворённо кивнул Малфой. — Тогда у меня возникает вопрос. Всем нам известно, что трагедия в Годриковой впадине произошла в ночь на Самайн — или Хэллоуин. То есть в ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Весь следующий день маги праздновали; вы, профессор, весь день просидели на заборе, наблюдая за жизнью маглов. Дамблдор появился там тоже ночью, и ребёнка Хагрид привез в ту же ночь, то есть — в ночь с первого на второе ноября, сказав, что забрал его из полностью разрушенного дома, А это значит, открытого всем ветрам и морозам. Так где же был этот маленький пострадавший мальчик целые сутки?

Вопрос Малфоя резанул по мозгам всем волшебникам, кому на тот момент было больше двадцати лет и хорошо помнившим тот день, когда благодаря этому малышу исчез тот, который терроризировал магическую — и не только магическую — Британию. Да, они радовались избавлению от угрозы, поднимали бокалы за Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил, славили его, но никто даже не задумывался, а где же сам этот мальчик. Как они уже привыкли почти за пятьдесят лет, что всегда на все вопросы мог ответить Дамблдор, и поэтому все дружно повернулись туда, где сидел бывший директор Хогвартса, а ныне министр Магии. Но тот, не обращая ни на кого внимания, что-то вертел в руках. Присмотревшись, все увидели, что уважаемый, умудрённый жизненными годами и опытом седовласый старец, принимающий всё важные решения для волшебников, которого они чуть ли не единодушно поставили над собой в правление, рассматривал своё любимое лакомство — лимонную дольку и, по-видимому, размышлял, засунуть её в рот сейчас или попозже.

На этот вопрос ответил Сириус Блэк, профессор ЗоТИ в школе Хогвартс.

— Всё это время мальчик находился у Батильды Бэгшот. Она жила в доме напротив Поттеров. Когда я получил сообщение, что на моих друзей напал сам Волан-де-Морт, а получил я его к вечеру следующего дня, я был далеко от Годриковой впадины. Но сразу же помчался к ним. Дом был разрушен, но не так, как это описано в книге, что камня на камне не осталось. Повреждения были только на втором этаже, в том месте, где находилась детская. В доме никого уже не было: ни ребёнка, ни его родителей. Я тогда не знал ещё, что мальчик выжил, и решил, что... их тела забрали для подготовки погребальных ритуалов. Я уже собрался было аппарировать к Хогвартсу, чтобы узнать, что произошло... тут появился Хагрид. И хотя он сам толком ничего не знал, но уверил меня, что мальчик жив и Дамблдор прислал его забирать ребёнка и переправить к сестре Лили Поттер. Но его в доме не было. Мы с Хагридом обшарили весь дом, надеясь, что малыш от испуга спрятался где-нибудь в доме. Мы уже отчаялись и вышли на улицу. К нам подошла Батильда с ребёнком на руках и сказала, что он сам появился у неё дома поздно ночью. Лили и Джеймс часто оставляли его под её присмотром, когда им надо было куда-то уйти. Вот мальчик и аппарировал к ней, как в безопасное место. Батильда уже тогда была глуховата и подслеповата и ничего не слышала, и не видела, что происходило в доме напротив прошлой ночью. А когда утром увидела разрушенный дом и вошла в него, там, по её словам, уже никого и ничего не было. Хагрид забрал у неё Гарри, я отдал ему свой мотоцикл, а сам отправился к Дамблдору, чтобы узнать — что произошло и где тела моих друзей, — монотонным голосом, на одном дыхании, как заученный наизусть урок, выдал Блэк.

— Выходит, что если бы ребёнок сам себя не аппарировал в безопасное место, то он так бы и пробыл один в разрушенном доме, где убили на его глазах его родителей и хотели убить его самого? — возмущённо выкрикнул кто-то.

Но опять никто из волшебников не смог ответить на этот возглас. Им просто нечего было сказать. Никого в тот день не волновало — что с Мальчиком-который-выжил. Выжил и ладно.

— Послушайте, — крикнул Рон Уизли, — да какая теперь разница, где был Гарри в то время? Всё же закончилось хорошо! Вон он сидит — живой, здоровый и через неделю женится на моей сестре. Я вообще не понимаю, зачем ворошить прошлое? Ведь всё уже давно закончилось.

— Прошлое — это история, — спокойным тоном произнесла Судьба, — А зачем знать историю, пусть вам ответит ваша супруга.

— Знать историю необходимо для того, чтобы учитывая ошибки прошлых поколений не допускать их появления в будущем, — послушно ответила лучшая бывшая ученица Хогвартса своего поколения.

— Вот поэтому мы и пытаемся разобраться, что происходило на самом деле в те времена и кто прав, а кто виноват. Мистер Малфой, у вас есть ещё какие-то замечания по прочитанному?

— Есть и не одно. Но я думаю, что тот, кто может на них ответить, делать этого не собирается. — молодой целитель презрительно посмотрел на Дамблдора, который сидел и сверкал очками направо и налево, и — улыбался. То ли прикидываясь идиотом, то ли действительно давно уже впал в старческий маразм, а никто этого не заметил, или делают вид, что не заметили — Давайте читать дальше. По ходу посмотрим, может там будут ответы. — досадливо махнул рукой Малфой и сел на своё место.

1) Здесь и далее — цитаты из ГП и "ФК".

Вернуться к тексту

— Никого не волнует, почему всеобщего героя отдали маглам и оставили без присмотра на долгое время? То есть дружно выпили за его здоровье, мысленно поблагодарили и сплавили каким-то маглам? — поинтересовалась Судьба, оглядывая магов печальным взглядом.

— Дамблдор сказал, что мальчик должен вырасти скромным и добрым, а не избалованным принцем, как это случилось бы, живи он с волшебниками, — неуклюже попыталась оправдаться МакГонагалл.

— Это похоже на грандиозную аферу Дамблдора, — ухмыляясь, вставил Малфой, — во все тонкости которой он не потрудился кого-либо посвятить.

— Так оно и было, — согласно кивнула Судьба, — Вы предпочли довериться старому некомпетентному человеку, который понятия не имел о жизни людей, не обладающих магическими способностями, и который уже тогда не понимал, что делает и как это влияет на жизни других. Он единолично решил, что имеет право вершить судьбу этого ребёнка. А вы переложили свои проблемы со своих плеч на плечи маленького мальчика и бессердечно радовались в то время, как он остался круглым сиротой. И так же преспокойно жили своей жизнью, когда он нуждался в вашей помощи и защите. Вы все взрослее, опытнее и умнее его, и всё равно ничего не сделали, а ждали, пока он придёт и спасёт всех вас, — она тяжело вздохнула, — Виноват не Дамблдор — виноваты все вы. Вам всем было на него наплевать. Те, кто был вместе с Волан-де-Мортом, сидели тише воды, ниже травы и никуда не ввязывались, и я их понимаю. Остальным нужен был герой, а на просто мальчика всем было наплевать. Но давайте читать дальше. Может, выяснится, что я не права, осуждая вас за вашу бессердечность. Невилл, осилишь ещё одну главу?

— Конечно, мэм, — вежливо произнёс красивым бархатным баритоном один из самых верных и преданных друзей Мальчика-который-выжил.

* * *

Исчезнувшее стекло

...Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своём пороге невесть откуда взявшегося ребёнка. Стоявшие на камине фотографии свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепцах, а теперь на снимках был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, крутящийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях своей матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живёт ещё один ребёнок. Тем не менее он всё ещё жил здесь и в настоящий момент крепко спал, хотя спать оставалось ему недолго.

Хозяйка дома Петуния Дурсль уже проснулась и подходила к его двери; через мгновение утреннюю тишину прорезал её пронзительный голос, которым она обращалась только к нему.

— Подъём! Вставай! Поднимайся!

Мальчик вздрогнул и открыл глаза. Петуния продолжала барабанить ногой в дверь.

— Живо! — провизжала она.

Он услышал её удаляющие шаги, а затем до него донёсся звук плюхнувшейся на плиту сковородки. Мальчик повернулся на спину и попытался вспомнить, что ему снилось... Это был хороший сон. В этом мне он летел по воздуху на мотоцикле, и у него создалось странное ощущение, что когда-то он уже видел этот сон.

Петуния вернулась к его двери.

— Ты ещё не встал? — настойчиво поинтересовалась она.

— Почти, — уклончиво ответил он.

— Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел. Сегодня день рождения Дадли, и всё должно быть идеально.

В ответ мальчик застонал.

— Что ты там говоришь? — рявкнула Петуния из-за двери.

— Нет, ничего. Ничего...

День рождения Дадли — как бы он мог забыть? Если почти за месяц в семье Дурслей только и обсуждали эту тему.

Он медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Он обнаружил их под тем, что его родственники называли кроватью, а на самом деле это были уложенные на кирпичи доски. Стряхнув ползающих по носкам пауков, он натянул их на ноги, почти до колен, так как раньше эти носки принадлежали хозяину дома Вернону Дурсль, китоподобному человеку, размер ноги у которого превышал размер ноги одиннадцатилетнего ребёнка в несколько раз.

Пауки — он уже привык к паукам. Их было много в каморке под лестницей — а именно там и было его место в этой семье.

...У мальчика было худое лицо, тонкие руки и ноги с острыми локтями и коленками, чёрные растрёпанные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, закреплённые скотчем и только благодаря этому не разваливающимися — Дадли сломал их, ударив его по носу.

Единственное, что ему нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу с правой стороны лица, напоминавший росчерк молнии. Шрам у него был с самого раннего детства, и на его самый первый осмысленный вопрос: откуда у него взялся этот шрам, был короткий ответ:

— Ты его получил в автокатастрофе, в которой разбились твои родители. И не приставай с вопросами!

"Не приставай с вопросами" — это было первое правило, которому он должен был придерживаться, чтобы жить в мире с Дурслями.

* * *

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор всё же забросил лимонную дольку в рот и брезгливо скривился — как же он ненавидел эти дольки, но имиджа слегка придурковатого сладкоежки нужно было поддерживаться до конца. Он сидел на верхнем ряду между семьями Поттеров и Уизли, закрыв глаза и сложив сухие костлявые пальцы в замок на животе, прислушивался к голосу своего бывшего ученика. То, что тот читал, старому волшебнику не было интересно, он и так знал всё о жизни мальчика у маглов. Поэтому он позволил себе немного задуматься.

Как всё хорошо складывалось, когда он победил Гриндевальда на дуэли, которую и дуэлью-то назвать было сложно. Слишком вымотанным и магически слабым был тогда его бывший друг. Да только кто об знал! Альбус стал героем, самым сильным светлым волшебником. Да, Гриндевальд был тёмным магом и Тёмным Лордом. Его нужно было уничтожить. А он, Альбус Дамблдор, боролся за свет и защищал его любой ценой. Именно любой. Он не гнушался любых методов и средств, даже если они стоили чьей-то жизни. После победы над Геллертом он получил то, о чём мечтал с самого детства. Признание магического мира. Он купался в нём и наслаждался теми почестями, которыми был окружён. Но в мире становилось всё спокойнее, и о нём стали забывать. Он не мог этому позволить. Став профессором трансфигурации и деканом факультета Гриффиндор, он начал создавать преданных ему людей. Юные волшебники поклонялись ему и смотрели на него, как на кумира, с восхищением фанатов.

И как удачно появился Том Риддл. Мальчик идеально подходил для его игры. И Дамблдор её начал. Умный, не чурающийся знаний и при этом не лишённый амбициозности, Том из-за происхождения поначалу был изгоем на факультете поголовно чистокровных волшебников. На шестом курсе он узнал, стараниями того же Дамблдора, что является потомком Слизерина со стороны матери, и с каждым годом становился тем, кем был нужен Дамблдору, который своими колкими словами, недоверчивыми взглядами, придирками к каждому пустяку и подсунутой литературой с описанием тёмномагических заклинаний направлял парня в нужное ему русло. Дамблдор умело сформировал личность Тома Риддла, буквально за руку привёл к той судьбе, которую планировал для него. Но тот оказался сильным магом, намного сильнее Гриндевальда, и умирать за чужие идеалы не захотел. Он планомерно стал приводит в жизнь свои. Вокруг него стали собираться чистокровные, те, которые совсем недавно презрительно обращались с ним. Как же радовался про себя Альбус, когда началась гражданская война между элитой магического мира и маглорождёнными и частично полукровками. Он стал собирать вокруг себя единомышленников, которых сам же и готовил. Как же легко было вбить в детские умы то, что он хотел, чтобы они верили ему. И они верили! Именно такими преданными собачками стали Сириус Блэк, молодые Поттеры и Лонгботтомы, Уизли.

Потом появилось пророчество. Оно было идеальным и подходящим для того времени, а Дамблдору хотелось развлечься. И он решил воплотить его в жизнь, наложив заклятие подчинения на глупую Сибиллу Трелони, считающую себя потомком великой Кассандры; он сделал так, чтобы она повторила это пророчество в нужном месте и в нужное время, чтобы оно дошло до ушей Тома Риддла, ставшего Тёмным Лордом. И это он, Дамблдор, а не Волдеморт выбрал Поттеров, уж очень ему хотелось завладеть третьим Даром Смерти, мантией невидимости, которая хранилась в семье Поттеров, сам Джеймс хвастался об этом перед своим приятелями. Но всё пошло не по готовому и отрежиссированному сценарию. Молодые Поттеры не согласились жертвовать своим жизнями и рисковать жизнью своего так подходящего под пророчество ребёнка ради общего блага и за день до назначенного времени сбежали из страны, прихватив с собой мальчика, который должен был уничтожить Тёмного мага и, естественно, умереть сам. Потому что послушные герои — мёртвые герои. Хорошо, что у Альбуса всегда был запасной вариант.

Мало кто в волшебном мире знал о том, что у Джеймса Поттера была сестра-двойняшка. Она была слепа от рождения и с очень маленьким магическим ядром — не сквиб, но и не полноценный маг. Естественно, ни родители, ни сам Джеймс не распространялись о наличии в их семье этой девочки. Пока были живы старшие Поттеры, Джессика жила с ними и не в чём особо не нуждалась. Мать обучила её некоторым бытовым заклинаниям, которые не требовали применения волшебной палочки. Дамблдор тоже узнал о ней, как и многие другие волшебники, лишь на свадьбе Джеймса и Лили. На свадьбе было много молодёжи, и кто-то воспользовался невинной девушкой и изнасиловал её, когда она удалилась в беседку в дальнем конце парка Поттер-мэнора, чтобы отдохнуть от шума. У неё родился мальчик за месяц до рождения сына Джеймса и Лили. Назвали его Бенджамин Карлион Поттер, по-домашнему — Бадди. А её племянника назвали Гарольд Джеймс Поттер — Гарри. После скоропостижной смерти матери, а через несколько месяцев и отца от драконьей оспы, Джеймс забрал сестру с племянником к себе, в Годрикову впадину. Почему они не остались в Поттер-мэноре, удивлялся даже сам директор Дамблдор.

В тот день, когда всё это произошло, Джессика находилась в клинике Святого Мунго, у неё последнее время часто стали проявляться психические срывы. Её сын остался с Поттерами. Когда Дамблдор рассказал им о пророчестве, он не думал, что те, кого он считал одними из самых верных и преданных делу Света молодых людей, сначала сделают вид, что соглашаются с ним, а потом просто сбегут, оставив племянника у старухи Бэгшот. Хорошо, что Альбус узнал об этом за несколько часов до назначенного времени. Механизм исполнения пророчества был запущен, и назад ходу не было. Волдеморт уже направлялся к дому Поттеров в Годриковой впадине. Пришлось сажать на место Избранного его кузена, ничем не примечательного младенца, и срочно искать замену Джеймса и Лили. Многосущное зелье всегда под рукой, а уж найти частицы, необходимые для оборотки, в доме было не сложно. Да и нужные, вернее, ненужные, люди тоже были в наличии. Небольшое Империо, и они уже исполняли всё, что им приказано. Они были нужны исполнить роль сыра в мышеловке. Дамблдор специально выбрал этот день — Самайн: волшебники, особенно чистокровные, в эту ночь будут жечь костры и приносить жертвы и не помешают своему господину отправиться исполнять пророчество. А уж после того, как Том убьёт младенца, он ослабнет, и Альбусу достаточно будет взять его, как говорится, тепленьким. Всё так, как и было с Геллертом. Но магия не прощала убийство детей, тех кто не в состоянии сам себя защитить, и всё пошло не так, как планировал Дамблдор. Мальчишка оказался Истинным Избранным магией. Одним из десяти её аватаров. Убить аватара Высших — приговорить себя к лишению посмертия навечно. Что и произошло с Волдемортом. Умереть он не смог лишь из-за того, что уже до этого расколол свою душу на несколько осколков и спрятал их в якоря.

Пришлось срочно переделывать сценарий. Убрать в первую очередь Сириуса Блэка, который был крёстным Гарольду. Этот импульсивный молодой маг мог только помешать Альбусу, и тот без зазрения совести отправил его в Азкабан. Люпин? Крёстный Бенджамина. Что взять с оборотня, которому он позволил учиться в Хогвартсе? Нищий, никому не нужный волк. Он ничего не мог сделать, был слишком слаб, чтобы противостоять Дамблдору, и тот решил — пусть живёт, глядишь, ещё пригодится. Тому, кто отныне будет носить имя своего кузена, он спланировал всю его жизнь. Он не следил за жизнью мальчишки все десять лет, даже не вспоминал о нём до его поступления в Хогвартс. Зачем? Петуния, сестра Лили, сама всё сделала и без его подсказки. Жизнь для него стала адом на земле. Миссис Дурсль уж постаралась в меру своих сил. Если мальчишка и выжил за всё это время, то последний год в школе должен был стать концом его жизни. Таким не было места в созданном Дамблдором мире. Герой сделал своё дело — герой должен умереть. Но опять помешали Поттеры с настоящим Гарри Поттером, Блэк и Люпин, явившиеся через два месяца после победы над Волдемортом.

* * *

— Мне скучно! — заныл Дадли и поплёлся, громко шаркая ногами. Мальчик встал на освободившееся место перед окошком и уставился на змею. Он бы не удивился, если бы оказалось, что та умерла от скуки, ведь змея была абсолютно одна и её окружали лишь глупые люди, целый день стучавшие по стеклу, чтобы заставить её двигаться. Это было даже хуже, чем жить в чулане, единственным посетителем которого была тётя Петуния, барабанящая в дверь, чтобы его разбудить. По крайней мере, он мог изредка выходить из чулана и ходить в школу.

Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки, а потом медленно, очень медленно подняла голову так, что оказалась вровень с его головой. И подмигнула ему. Он смотрел на неё, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей. Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на него, словно говоря: "И так каждый день".

— Я понимаю, — пробормотал мальчик, хотя и не был уверен, что змея его слышит через толстое стекло. — Наверное, это ужасно надоедает? — Змея энергично закивала. — Кстати, откуда вы родом? — поинтересовался он.

Змея ткнула хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, на которой было написано: "Боа констриктор, Бразилия".

— Наверное, там было куда лучше, чем здесь?

Боа констриктор снова махнула хвостом в сторону таблички: "Данная змея родилась и выросла в зоопарке"

— А, понимаю. Значит вы никогда не были в Бразилии?

Змея замотала головой. В этот самый момент за спиной мальчика раздался истошный крик Пирса:

— Мистер Дурсль! Дадли! Скорее сюда! Посмотрите на змею! Вы не поверите, что она вытворяет!

Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли.

— Пошёл отсюда, ты, — пробурчал он, толкнув мальчика в ребро.

Не ожидавший удара, тот упал на бетонный пол, больно ударившись копчиком и расшиб до крови локти.

Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись носами к стеклу, а уже через секунду они отпрянул от него с криками ужаса.

Мальчик сел и открыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из заточения, а люди с жуткими криками выбегали из террариума.

Проползая мимо своего освободителя, змея отчётливо прошипела:

— Бразилия — вот куда я отправлюсь... С-с-спасибо, амиго...

...Пирс и Дадли были так напуганы, что несли всякую чушь. Дадли рассказывал, что она чуть ли не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что змея пыталась его задушить, но самое худшее было то, что Пирс наконец успокоился, когда он уже ехали в машине домой и вдруг произнёс:

— А он с ней разговаривал, — и ткнул пальцем в притихшего виновника происшествия в террариуме.

...Вернон дождался, когда за другом сына придёт его мать, и только потом повернулся к испуганному племяннику жены.

— Или... в чулан... Сиди там... и никакой еды.

Его ещё никогда так не наказывали, как за историю с бразильским удавом... И только спустя две недели ему разрешили выходить из чулана, когда уже начались летние каникулы. За всё это время его кормили один раз в день, перед сном: тарелку горохового или фасолевого пюре, стакан чуть тёплого чая, правда, с сахаром, и один кусок хлеба.

* * *

Когда Невилл остановился, чтобы выпить стакан воды, в зале послышался тихий ропот удивления, и даже где-то раздались недовольные возгласы: столько лет жители волшебного мира были уверены, что их спаситель жил как у Христа за пазухой, и даже не подозревали, что всё было абсолютно наоборот. Все взгляды обратились на Поттеров, которые о чём-то тихо переговаривались с сыном.

— Не знаю, что там понавыдумывал неизвестный автор, — среди тишины раздался уверенный голос Гарри Поттера, — но такого со мной не было. Всё это больная фантазия этого писателя.

— Вы, мистер Поттер, хотите сказать, что не было происшествия в террариуме? — с сарказмом спросила Судьба, пронизывая "героя" взглядом жёлтых глаз.

— В террариуме было, — пошёл на попятную Поттер, — но подобного наказания не было.

— А как вас наказали?

— Просто наказали... Я уже не помню. Давно это было. Мои тётя и дядя не были такими жуткими монстрами, какими их здесь описывают. Со мной они так не обращались. Да, они не очень любили меня, но голодом не морили и не закрывали в чулане надолго.

И ведь не обманул: с НИМ они действительно так не обращались. ЕГО они вообще не знали.