Выход из склепа (гет)

Запах трав кружит голову. Усталость охватывает тело. И пусть Мастер настроен предостороженно, ухватывает круглой частью трости Эмили за руку.

Вайзз нетерпеливо вертится, мельтешит, пытаясь подсобить и не представляя, как это сделать. Он тянется к записной книжке, оповещая, что никому не назначено, после ухватывается за цинковку, протаскивая ее по помещению. Фу трясет головой.

— Мне хватит сил донести ее до кушетки.

— Но, мастер, Ваша спина! Вы ведь не только перед Маринетт шутите, у Вас действительно есть проблемы. Боюсь, донести женщину будет затруднительно.

— За кого ты меня держишь? Я еще в состоянии функционировать как полноценный человек. Не спеши списывать меня со счетов, Вайзз.

Квами в стеснении не находит слов для озвучивания своих противоречий. Проглядывающие под старой пигментированной кожей мускулы выглядят состоятельными, взгляд не дает сомневаться, выглядя острым и говорящим о мужчине как о полном жизненных сил.

Хозяин лишь изображал ветхость?

Как бы то ни было, Вайзз и не думает перестать витать возле обессиленной Эмили. Под ее головой положена подушка, используемая для массажа, а также Мастер Фу подвесил пучок сплетенных между собой женьшеня и перечной мяты. От его беспокойства уже ощутимые источаемые эфирные масла заполоняют воздух.

— Мастер, — подает голос квами, не боясь снова нарваться на недовольство. — Я совсем не чувствую энергии Дуусу. Быть может, стоило выслушать Эмили?

— Я не могу позволить себе слепую веру. Пусть она придет в себя, тогда мы все и обсудим. Тебе стоит передохнуть с мадам Агрест.

Хранитель спешно направляется за ширмой, находящейся в дальней комнате. Рабочее помещение имело ответвление и являлось довольно просторным. Несмотря на позволяющую квадратуру, Фу ограждал клиентов перегородками. Практика не раз выручала в моменты, когда приходилось совмещать прием, и одному человеку требовался отдых. На данный момент ширма нужна, чтобы скрыть от глаз Эмили. Лежащая бессознательно женщина при любых условиях вызовет вопросы, а учитывая, кто ее муж — и тем более.

Впрочем, лишь фамилию из биографии Эмили он и припоминает, не заостряя на деталях внимания и ничего не выясняя.

Однажды Эмили не вышла на связь, после так и не объявлялась, не принеся вестей из Индии. Исчезла и растворилась, унеся за собой два Камня. Теперь же именно эти силы учиняли беспокойства в Париже с единственной целью: отнять Талисманы созидания и разрушения.

Доверию неоткуда взяться. Шкатулка опустошена, а прежний балаган обошелся слишком дорого.

Весь его путь вытоптан на ямах, попав в очередную, он может уже не выбраться и не похвастаться новоувиденным веком. Столь древнее создание, как его подручный, должен понимать его видение лучше кого-либо.

Инкрустированная тяжелая ширма, уверенная, что видела еще Чжоу Хуань-вана и что ее створку заклинило при Юнлэ, никак не подготовлена к появлению в дверях клиники Маринетт Дюпэн-Чэн. Впрочем, ни в чем не уверенный на тот момент Фу, тоже никак не сохранен и не ставит за пару секунд жизнь, как игру, на паузу. Влетевшая мгновенно, девушка подбирается, сыплет извинениями, старается все исправить и роняет по-новой. Застрявший механизм, действительно не раскрывавший одной стороны ширмы уже несколько лет, возобновляет работу.

Летящая по комнатке девушка мигом отыскивает масло и кисть, смазывая металл, и не доносится даже скрипа.

Мастер Фу смягчается, улыбаясь, когда запыхавшаяся Маринетт смотрит на него и неловко потирает кисти рук.

— Мастер, простите, что так поспешно. У меня попросту не оказалось выбора. Кот больше не доверяет мне, — и пока героиня изъясняется, эмоционально сотрясая руками и сдерживая граничащую с истерикой злость, мужчина старается все же добраться до Эмили и скрыть ее нахождение здесь. В ходе исправления своей неуклюжести Маринетт и не заприметила женщины. Стоит оставить все именно так.

Мастер Фу вальсирует вокруг спешно движущейся Дюпэн-Чэн, настигающей своим рассказом. Он кружит полутораметровой деревянной осью, к которой точно крыльями сложены створки. Девчушка словно не замечает, между делом выставляя руку, давая равновесию удержаться, и продолжает пылкий рассказ.

Добравшись так до самой кушетки, уже было решив, что секрет оправдает свое гордое звание. Активно ступавшая балетками, Маринетт спотыкается и летит вперед, тараня взмывшего Вайзза и падая перед Эмили, едва не зацепив ее за рукав пиджака.

— Ой, простите-пр-ростите, — мельтешит она, вдруг замирая при резко застывающем взгляде. Незнакомка предстает смутно знакомой.

— Маринетт, присаживайся и разливай чай.

Ширма растворяется павлиньим хвостом. До чего символично, думает Мастер, все равно что сопровождающее нынешнюю ЛедиБаг стеснение. Что еще за знаки предлагает судьба?

* * *

Быть в неведении неприятно. Сухо и будто бы обособленно. Истину держат в рукавицах, не давая и шанса ей выскользнуть, коснуться лица. Она только отблеском следа бьет, давая столько вариантов, чтобы додумать. Фантазии причиняют боль, и по-новой.

Париж окутан капризом природы. Окна домов подвержены обстрелу града, обуявшего дождевые капли твердым шлейфом. Стена ливня звучная, порождающая желание выглянуть, рассмотреть сквозь стекло, обрисованное рамой, последствия непогоды.

Адриан лежит, не желая вставать. Расписание, освобожденное перед собранием модного дома, позволяло исполнить прихоть. Со стороны самого Агреста это является скорее необходимостью.

Сердце крутит по грудине. Голова тянется под собственным весом. Неприятное осознание кислит на языке, распластавшись по всему телу подростка. Даже прекрасное лицо омрачает горесть. Адриан явственно ощущает, что его поглощает уродство от неправильности собственных мыслей, захватывая не только сердце, но и лицо.

Возможно, оно бы и было легче — тогда он не снял бы маски, оставаясь котом. Вечно обманутым и сующим нос не в свои дела. Черным бродягой, которого стараются отвадить, точно это спасет от напастей.

Девушка, которую он так пылко любит, не способна ему довериться. Не желает разделить ношу и оправдать звание напарника.

— Рена Руж появилась по твоей воле, верно?

Леди отмалчивается. Не склоняемая, не тронутая. Прямая и как ненастоящая.

— По моей.

Адриан прекрасно помнит, что его знакомство с мастером Фу состоялось многим позже, чем это случилось с ней. Ощущение обмана, окутавшее его, точно магический костюм, только в разы плотнее, выбивая выдох, липким следом не выводилось из памяти.

Это не случайность, а очевидная закономерность. ЛедиБаг не верит ему.

Мастер Фу считает слабым в команде. Жители города наблюдают с животрепещущим интересом, и только посторонние люди могут думать, что между ними равенство. На деле — мешанина, сквозь которую он начинает разглядывать истину, точно протерев стекло.

Маринетт рисует точку зрения, добавив ей черты Кота Нуара, пересказывая слова, снятые с его шершавого языка.

— Кот столько раз признавался мне. Это приедалось, но я ни разу не подумала, что он может так безраздельно мне верить. Я не знала, что Вы с ним и не контактируете практически!

— Созидание является преобладающей силой. Тебе под силу вершить чудеса, и вернуть расположение духа напарнику — лишь самое малое, что подвластно.

Доверять всем нельзя. Опасность грозится приблизиться и не отчуждаться больше никогда. Человеческие жертвы возрастают, не становясь преградой к тайнам Камней Чудес.

Маринетт забывается, растеряв интерес к женщине. Однако ее разум животрепещущий, играющий под ладонью мотыльком.

— Дело не в том, что подорван мой авторитет. Я могу лишиться друга. Что, если сейчас Бражник пользуется горем Кота? Я даже не могу ничего ему сказать, поскольку не знаю, сколько мне дозволено озвучивать. А злодей найдет слова, для него это ничего не стоит. Вот только единственный человек, кому удалось противиться воздействию акумы, это Хлоя Буржуа…

ЛедиБаг — всего лишь ребенок. Понять это ничего не стоит. Она подвержена многим чувствам, руководящим ею как вздумается порыву. Мастер ощущает и долю восхищения, и малость неприязни. Самой Маринетт удавалось лишь отпугнуть мотылька, тут же перестроив настроение на новый лад. Однако взять и разорвать контракт при подавленной воле — такое мало кому под силу.

Даже не это главное ее переживание.

Юношеское сердце трепещет от тревоги, и голос выдает скрываемые аспекты, не озвученные вслух. Маринетт известно, что Созидание, может, и преобладает. Но оно ничего не стоит без силы Разрушения.

— Можете ли Вы впредь звать сюда и Кота?

— Стоит ли, если ты сомневаешься в том, не подвержен ли он сейчас Бражнику?

— Я не сомневаюсь в Коте Нуаре! — пылко озвученные мысли, взять которые в узду и направить тихим ходом не выходит, переворачивают нутро. Едва хватает решимости продолжить, и звук слабеет. — Я боюсь за него. Мы должны быть командой, вот чего он хочет. Это честно. Разве он не заслуживает?

— Ступай домой, Маринетт. Такие вещи необходимо обдумать.

На его попечительстве было достаточно супергероев. Разного возраста, темперамента, рожденные на пересечениях мира. Стоило кому-то оказаться недовольным своей должностью, потребовать иной участи, как ломался весь механизм. Склоки перерастали в бунт, и ни одному подопечному Тикки не хватало умения все прекратить.

Маринетт, сама того не ведая, разгадала таинство предупреждения проблемы. Ее слова имели смысл.

Примечания:

https://vk.com/dur_ot_mur

Напоминает песню группы «Дом кукол» — «В Париже плюс шесть», но навеяна скорее Бродским.