Джон, прощаются не всегда перед смертью... (джен)

[This is not the rise and the fall of the tide,

A pain in the chest and two watering eyes]

Я проснулся от скрипичной сонаты Шерлока. Она не была навязчивой, резкой или же слишком скучной. Гармония. Вот, что я услышал. Музыка способна трогать сердца людей и задевать струны их душ. Перебирая ноты, кажется, что касаешься чего-то сокровенного и хрупкого. Шерлок в совершенстве овладел искусством создания гармонии из пустых, абсолютно бездушных нот. Он помнит наизусть, пальцами — как неповторимо, как пронзительно больно отдается в пальцах дрожь струн. Я часто вижу, что у него закрыты глаза, ведь необязательно видеть, чтобы играть — руки и сердце сделают все сами. Сердце… Как человек, отрицающий чувства и эмоции, может создавать что-то настолько прекрасное? Да и есть ли у Шерлока сердце?

Время от времени появлялись новые дела, о которых я позже писал статьи в своем блоге. Конечно, без комментариев Шерлока не обходится. Постоянно слышу что-то вроде «Идиотское название, не находишь?» или же «Ты собираешься писать о нераскрытых делах? Зачем?». По утрам к нам приходят клиенты, мы слушаем их проблемы, и Шерлок решает — берется за дело или нет. Если ему скучно, то может ненароком пальнуть в стену. Я быстро к этому привык. Иногда Шерлок уходит по поручениям брата, и я остаюсь дома вместе с миссис Хадсон. Мы смотрим сериалы, пьем чай и решаем судоку. Бывает весело. Шерлок возвращается к вечеру, и за ужином он рассказывает все, о чем узнал, или что нам предстоит сделать. Если он в хорошем настроении, то может поиграть на скрипке.

Примерно так я бы описал обычный день на Бейкер-стрит.

Вот так день за днем, и наступил канун Рождества. Зима придает воспоминаниям давность. Под снегом дом кажется старым, как будто его жизнь движется вспять, в те минувшие века. В такие вечера, когда за стеной старого дома кружит снег и трещит мороз, знаменитые истории и прекрасные легенды обретают смысл. В какой-то момент я начал думать о своих чувствах к нему, ведь Шерлок как-то сказал: «Мне не нравятся люди, но ты — исключение». Тогда я не придал этому значения и, кажется, зря. Почему не могу забыть, как допрашивал его, есть ли у него дружок и подружка? Неужели я претендую на это место?

— Рождество — семейный праздник. Почему бы тебе не съездить к Майкрофту? Уверен, он был бы рад.

— Ты что-то сказал?

— Да перестань, Шерлок. Так же нельзя. Хоть бы позвонил ему.

— И получил бы в ответ: «Что-то случилось, братец?». Сейчас он сидит возле камина, пьет виски, ну может коньяк, и думает над новой загадкой для меня. Майкрофт всегда один, как и я. Только одиночество и бережет меня, хотя в последнее время я не уверен в этом. Мы обязательно съездим к родителям, но немного позже. Надеюсь, этот инцидент исчерпан.

— Нет, людей берегут друзья.

— У меня их нет. Есть только один лучший друг.

— О, Шерлок… Какой же ты заносчивый, высокомерный, упрямый болван!

— Твое обыкновение констатировать факты граничит с манией. Джон, в следующий раз, пожалуйста, придумай что-нибудь новое.

— Что-то случилось?

— Я весь день тонко намекаю, что хочу твоего внимания, но ты ни разу этого не заметил, и теперь я разозлился.

— Ты мог бы просто сказать.

— Нет. Ради бога, Джон, прекрати.

— Что прекратить?

— Так улыбаться. Я не уверен, что может произойти, если ты продолжишь.

— С меня хватит. Пойду прогуляюсь, заодно зайду в магазин. Тебе купить что-нибудь?

Шерлок не ответил, впрочем я и не надеялся. Я шел по улице, вглядываясь в отражение дорогих витрин, словно находясь в поисках чего-то. Да, действительно, я хотел найти ответы для самого себя. У меня неоднозначные чувства к Шерлоку, похоже на своеобразную химию, наверно, это даже не связано с работой. Это более личное, это как любовь… О Господи, зачем я сформулировал это именно так? Но для Шерлока любовь это тайна, загадка, которую невозможно разгадать.

Произошедшее дальше, превзошло все мои ожидания. Я и сам стал заложником этой «большой игры», которую вел король преступного мира, как он сам себя называет, Мориарти.

Полночь. Бассейн. Я стоял на прицеле у снайпера, обвешанный взрывчаткой. Не раз моя жизнь подвергалась риску, но только здесь я понял, что по-настоящему могу умереть. И да, я был готов. У меня есть любовь, а это то, за что стоит бороться. Ради чего стоит умереть. Мориарти назвал меня преданным питомцем, ведь к ним привыкают, держат рядом с собой. Я хотел придушить его, но не думаю, что успел бы. Надеялся до последнего, что Шерлок его остановит. Все обошлось на этот раз.

— Ты в порядке?

— Да, в полном.

— То… То, что ты… что ты сделал… Что предложил сделать… это было… здорово. Спасибо.

— Я рад, что никто этого не видел. Того, как ты срывал с меня одежду в полутемном бассейне. Пошли бы слухи.

— Люди только этого и ждут.

— Я не знал, что делать… Просто хотел спасти тебя, но похоже ты и сам неплохо справляешься. Это было глупостью с моей стороны?

— Тебе страшно, и я это вижу. Быть солдатом и неспособным совершить противодействие, потому что не знаешь, к чему это приведет. Нет, это не глупость. Это храбрость, которую презирает мой брат. Слушай, мне нравится это объятие и все такое, но не мог бы ты прекратить?

— Да… Извини. Я немного забылся…

— Ничего. Все уже позади. Идем домой, Джон.

Мы неторопливо шли домой по безлюдным улицам. Молчание. Все, что я мог — это смотреть ему прямо в глаза, все остальное исчезает, в то время как мои собственные поневоле наполнились слезами. Не было слов, чтобы выразить мои чувства: страх, облегчение, любовь и благодарность; слезы все высказали за меня. Тогда я даже не представлял, насколько Мориарти опасен и как далеко готов зайти ради этой игры. Шерлок отвлек меня от этих мыслей… Не хочу вдаваться в подробности, но это было потрясающе. Да, возможно неправильно. Да, глупо. Мы оба наплевали на собственные моральные принципы, зная, что рано или поздно случившееся этой ночью разобьет наши сердца.

Спустя какое-то время все вернулось на круги своя. Мы хотим, чтобы все осталось, как было. Хотим сохранить беспечность этих дней. Но иногда нужно умереть для одной жизни, чтобы войти в другую.

— Джон.

— Привет, Шерлок.

— Стой там. Теперь посмотри наверх. Я на крыше. Я… не могу спуститься. Придется разговаривать вот так.

— Что происходит?

— Извини. Я — хитрец и лжец. Вот кем я должен быть в твоих глазах.

— Зачем ты все это говоришь?

— Расскажи всем, кто станет тебя слушать… Расскажи, что я создал Мориарти в личных целях.

— Заткнись, Шерлок. Замолчи! Тогда, в первую встречу ты узнал все про меня. Только ты способен на такое.

— Я изучал тебя, чтобы произвести впечатление. Еще до нашей встречи. Нет, не своди с меня глаз!

— Хорошо.

— Люди так поступают.

— Как?

— Оставляют записку.

— Когда оставляют?

— Когда прощаются. Джон, прощаются не всегда перед смертью… но не в этот раз.

— Нет! Не надо…

— Я не герой и никогда им не был. Прощай, Джон.

— Шерлок! Шерлок…

Пасмурно. Я не особо помню, был дождь или нет, насколько сильно дул ветер и было ли мне холодно. Помню шелест листвы на деревьях, помню тишину и серые, молчаливые надгробия с датами и именами. Пронзающая боль где-то внутри и глаза, уставшие от слез. Никогда не думал, что наша встреча может быть в таком месте. Я смотрю на твое имя, а в голове мелькают обрывки фраз, фрагменты воспоминаний… Недосказанные слова. Вот, что ты оставил мне, Шерлок…

— Ты сказал мне… что ты не герой. Но ты был… самым лучшим… самым гуманным человеком из всех, кого я знал. Я был так одинок, и поэтому многим тебе обязан. Но, прошу лишь об одном, Шерлок. Прекрати все это. Не могу принять тебя… потому что чувствую, что это не так. Я бы сравнил тебя со сверхновой Ван Бюрена… Это ведь игра, я прав? Нужно лишь найти правду, доказать, что ты всего лишь подделка… Я не способен на такое. Прояви свою гениальность... Прошу, Шерлок. Будь… живым. Можешь? Ради меня?

Если цепляться за прошлое так сильно, будущее может и не наступить… пока смерть не разлучит нас.