Код (джен)

Правило № 2: Никогда не раскрывайте свои сильные стороны. Они будут использованы только против вас.

Драко ненавидел первый день занятий. За бессмысленность. Преподаватели раздавали учебную программу курса, а затем тратили целый урок, читая ее — как будто студенты были неспособны прочитать её. Некоторые профессора даже делились своими увлечениями или фактами из жизни, пытаясь стать ближе.

В этом году учителя вывели коммуникацию на новый уровень. Кто-то раскрывал свой статус крови: были ли они магглорожденными или имели магглорожденных членов семьи. Они говорили о своих надеждах на будущее — о том, что следующее поколение вырастет инклюзивным и примет все предпосылки. Они призывали студентов приходить к ним, если над ними издевались или им нужно было поговорить о своей жизни дома, особенно если на них оказывалось давление, чтобы они «присоединились к каким-либо политическим движениям», которые вызывали у них дискомфорт.

Драко знал, что они не совсем были искренни. По крайней мере, не для него. Да, они, вероятно, говорили это для когтевранцев или пуффиндуйцев, у которых были чистокровные семьи, связанные с Пожирателями Смерти. Это были студенты, которые заслуживали спасения. Дом Слизерина считался недосягаемым.

Драко наблюдал, как его одноклассники страдают от неискренних банальностей, и задавался вопросом, не выиграют ли некоторые из них от поддержки. Блейз стал изгоем, уже посвятившим себя делу равенства магглорожденных, в отличие от любого другого студента шестого курса. Некоторые из его одноклассников были просто слишком незрелыми, чтобы их можно было охватить спорами и фактами. Им нужно было больше времени, больше жизненного опыта. Крэбб и Гойл были прекрасными примерами. Они не обладали выдающимися умами. Они просто отрыгивали то, что им внушили дома. Они верили в пропаганду, которой их кормили. Они поддержали бы любое дело, которое дошло бы до них первым. Если бы их родители были любителями магглов, они бы сейчас были самыми убежденными сторонниками Поттера.

«Идёт идеологическая обработка с обеих сторон», — подумал Драко.

Он лег спать несчастным и встал на следующее утро в таком же настроении. Второй день занятий был еще хуже, потому что ритуал «первого дня» стартовал по новой, только добавились сами уроки. Драко развлекал себя, представляя, что произойдет, если он на самом деле подойдет к учителям и скажет: «Привет, мне нужна помощь, чтобы избежать культа, к которому присоединилась моя семья. Я должен получить Темную Метку в конце учебного года, но татуировки — это не мое».

Преподаватели ему не поверят. Они подумают, что он шутит. Или что он шпион.

И, честно говоря, Драко не знал, чего он хочет.

Волна ненависти к себе захлестнула его, обжигая желудок и сжимая легкие. Да, хоть он и настоящий гений, он все равно не имеет ни малейшего понятия, что делать с крупнейшей политической проблемой своего времени. Почему остальным легко даётся выбор? Действительно ли он гений или же он простак на уровне Крэбба и Гойла?

Было бы легче решить, что делать, если бы он родился на день раньше. Люциус хотел, чтобы он получил Темную Метку в последний день учебы, то есть за день до его совершеннолетия. Когда Драко исполнится семнадцать, все деньги из его личных хранилищ семьи перейдут на его имя. У него будет достаточно денег, чтобы жить комфортно, вдали от всех, и, главное, разобраться во всем самостоятельно. Но если он откажется от Темной Метки накануне, Люциус мигом опустошит его хранилища. Тогда Драко останется один без гроша в кармане. И никто ему не поможет. За ним могут даже охотиться, его могут убить.

Драко тяжело вздохнул и направился в класс Древних Рун.

Драко не брал Древние Руны в прошлом году, так как они совпадали по времени с другим предметом. Он подал прошение об использовании маховика времени, но ему было отказано несмотря на то, что Грейнджер получила его на третьем курсе. Очевидно, его репутация нарушителя порядка сделала его далеко не идеальным кандидатом для эксплуатации этого устройства.

Класс был густо украшен изображениями древних символов и рун. На некоторых колдографиях профессор Уизли и его команда взломщиков проклятий стояли перед заколдованными дверями или запертыми склепами. Драко мог различить большинство языков, хотя там были и те, что он еще не изучал.

Остальные студенты зашли в кабинет и, увидев колдофото, начали ахать и охать. Драко насчитал восемь когтевранцев (двое были переведенными студентами: первый — из Шармбатона, а вторая оказалась той девушкой, что училась на дому), двух пуффиндуйцев и трех гриффиндорцев. Других слизеринцев в классе не было. Драко рухнул на стул в глубине класса. Он вдруг пожалел о своем решении присоединиться к курсу. Ему нравились руны, но он сомневался, что сможет выдержать такую компанию в течение двух лет. Он лениво размышлял, не слишком ли поздно отказаться от предмета. Может быть, он мог бы вместо этого заняться астрономией.

— Добрый день, класс! — заявил профессор Уизли, входя в класс и закрывая за собой дверь. Явно воодушевленный, он практически вскочил в середину помещения. Он не стал садиться за стол, а встал и огляделся. — Похоже, вы все готовы заснуть. Дайте угадаю. Вы провели последние два дня, читая учебные программы курсов, и это была пустая трата времени.

В комнате сразу всё стихло. Студенты переглянулись.

Уизли улыбнулся:

— Все в порядке, я обещаю никому не говорить. Раньше я сидел там, где вы сейчас, и помню, как же было скучно в первый день занятий!

Драко сел чуть прямее. Кто-то рассмеялся.

— Увы, нам действительно нужно ознакомиться с правилами курса и взглянуть на то, что мы будем изучать в этом году, но я подумал, что было бы веселее, если мы сделаем это в игровом формате. Кто хочет поиграть? — спросил Уизли.

Несколько рук взметнулось в воздух.

— Блестяще! Для этого вам понадобится партнер, так что давайте разобьемся на пары и сдвинем ваши столы.

Драко сразу понял, что должно произойти, еще до того, как раздался скрип парт по деревянному полу, когда ученики сдвинули их вместе. Когтевранцев было равное количество, как и пуффиндуйцев. Гриффиндорцев было трое, и, как он и ожидал, только Гермиона Грейнджер осталась без партнера. Она огляделась, ища кого-нибудь, с кем можно было бы составить пару, и ее лицо нахмурилось.

Драко не пошевелился. Она тоже. Остальные студенты расселись по местам, а затем развернулись, чтобы наблюдать за их противостоянием.

— Мистер Малфой, — сказал профессор Уизли. —Пожалуйста, подойдите к Гермионе. Сегодня она будет вашим партнером.

Вот оно! Пришло время принять Малфоевскую позу и посмотреть, как далеко он сможет зайти с новым учителем. Драко откинулся на спинку стула и усмехнулся. Он богат и привлекателен. Его отец — могущественный человек. У него нет причин следовать указаниям, которые его не устраивали.

— Я не работаю с грязнокровками, — протянул он, а затем склонил голову набок, чтобы смахнуть волосы с глаз. Он увидел, как Гермиона напряглась при этом уничижительном высказывании. Ее щеки вспыхнули от гнева.

Уизли внешне никак не отреагировал. Он просто встретился с ним взглядом и выдержал его:

— Вы не будете использовать это слово в этом классе.

— И откуда мне это знать, если мы еще не обсудили правила занятий? — бросил вызов Драко.

— Вся школа возражает против этого слова. Конечно, вы это осознаете. Вы ведь староста, не так ли?

Драко вздернул бровь.

— А теперь подойдите к Гермионе.

— Почему она сама не может пересесть сюда? Мне нравится это место.

— Потому что я говорю Вам пересесть, и я учитель, — произнес Уизли, а затем повернулся к нему спиной, чтобы взять стопку карточек с записями со своего стола.

Драко уставился на него на долю секунды. Никто и никогда раньше так легко не принимал его вызовы. Снейп позволял ему все, что угодно. Флитвик обычно выкрикивал пару фраз об уважении. Хагрид что-то бормотал, Трелони выдала ему, что его дни сочтены. Спраут почти не обращала на него внимания. Макгонагалл сказала, что, как только он узнает все, чему она должна научить, ему не придется ее слушать. Но Драко и так знал все, чему она могла научить.

А этот профессор не пытался бороться с ним. Он просто сообщил Драко, что он учитель, и затем оставил Драко принимать собственное решение, фактически доверяя, что Драко может решить, послушаться или нет. Если бы Драко не привык скрывать свои эмоции, он бы усмехнулся.

Драко взял свою сумку, подошел к пустому месту рядом с Гермионой и зашвырнул ее к гриффиндорке с более громким, чем необходимо, звуком. Он опустился на стул и заметил, как темно-карие глаза Гермионы вспыхнули возмущением. Он бросил на нее свой фирменный взгляд, говорящий «в самом деле?». Девушка повернулась к Биллу,и взмахнув волосами, отодвинулась от него как можно дальше.

Билл раздал карточки, он выглядел немного удивленным из-за того, что Драко так легко согласился, не став комментировать. Игра была простой. Правила класса написаны на доске на разных рунических языках. Работая парами, студенты должны перевести руны и сдать выполненную работу профессору. Команда, которая быстрее всех справится с заданием и сможет точнее всех перевести, выиграет.

Если бы Драко захотел, он мог бы запросто победить без чьей-либо помощи, но он притворялся «круглым троечником». Поэтому, пока Гермиона лихорадочно строчила на карточках, выполняя задание, полностью игнорируя его присутствие, Драко откинулся на спинку стула и делал переводы в своей голове.

Правила были как правила: никаких нецензурных выражений, быть вовремя, делать домашнее задание и так далее. Но во всех правилах были уловки:

1) Никаких нецензурных выражений, если только ты не напишешь их рунами.

2) Приходите вовремя, а если вы опоздаете, вы несете ответственность за то, чтобы наверстать упущенное самостоятельно, никакого штрафа за оценку не предусматривается.

3) Выполняйте домашнюю работу, но, если у вас не хватает времени, вы можете сдать ее с опозданием не более, чем на два занятия.

Последнее застало Драко врасплох. Он уставился на доску, переведя, что там написано в два счёта: «Зовите меня Билл».

Глиф, используемый для имени профессора Уизли, был символом утиного клюва, и остальным потребовалось довольно много времени, чтобы понять это. Должно быть, на лице Драко отразилось понимание, потому что Уизли, который ходил по классу и давал намеки, когда это было необходимо, остановился у его стола и спросил: «Ты ведь уже понял, да?»

Было бы легко сказать «да», чтобы заслужить слабую похвалу или уважение от преподавателя. Но Драко годами скрывал свою гениальность, желая остаться незамеченным, боясь, что его будут использовать и будут манипулировать им, если это вскроется.

Так что правило номер два: никогда не раскрывайте свои сильные стороны. Они будут использованы только против вас.

— Нет, — солгал Драко, — я еще не выучил этот диалект.

Профессор Уизли — вернее, Билл — кивнул:

— Вот почему вы, возможно, захотите работать со своим партнером.

Он вернулся в переднюю часть класса, и первая пара студентов сдала свои карточки. Драко и Гермиона, что неудивительно, закончили последними. Билл ознакомился с правилами вместе с классом, указав на пару распространенных ошибок, которые были допущены.

— Вы действительно хотите, чтобы мы звали вас Билл? — спросил пуффиндуец.

Билл кивнул и уселся за стол:

— Я не любитель формальностей. А когда меня называют профессором, я чувствую себя слишком скучным.

Он взмахнул палочкой и раздал учебную программу курса. Драко просмотрел её и остался довольным тем, что они будут изучать некоторые диалекты, которые он еще не изучал.

— Я верю, что вы можете все прочитать и ознакомиться в свое свободное время. В конце концов, вы на курсе ЖАБА. А теперь давайте перейдем к обзору. Откройте свои книги на первой главе.

Драко не был фанатом Уизли в целом, которые были слишком гриффиндорскими, слишком идеалистичными, слишком несносными, но его мнение о Билле неуклонно росло. Он вытащил свой учебник и приготовился к нормальному занятию. Конечно, это было не так уж интересно, поскольку Драко помнил все, что читал, и ему не нужно было повторять основные рунические языки, но это было намного лучше, чем читать программу дисциплины. Билл сыпал небольшими и пикантными фактами, пока читал лекцию. Были вещи, которые Драко не знал — например, что языки развивались по-разному в зависимости от того, как они были написаны: вырезаны на скале, либо написаны на пергаменте. Билл держал внимание аудитории до конца урока.

— В качестве домашнего задания прочтите вторую главу, — проинструктировал Билл, пока студенты собирали свои сумки. — На следующем занятии у нас будет викторина по ней, хотя наши сегодняшние победители, Дидре и Патрик, автоматически получают «П».

Пуффиндуйцы зааплодировали. Рядом с ним Гермиона запихнула свои вещи в сумку и почти скрылась от его присутствия. Драко пропустил остальных мимо себя, не желая теперь сражаться в переполненных залах Хогвартса, когда учебный день закончился.

— Мистер Малфой, на пару слов? — спросил Билл, привлекая внимание. Он жестом пригласил слизеринца к своему столу.

Драко осторожно приблизился, не зная, чего хочет профессор. Может быть, он собирался закатить лекцию из-за то, что тот назвал Гермиону грязнокровкой?

Билл порылся в ящиках стола и вытащил книгу в зеленом суконном переплете. Он протянул его:

— Я предполагал, что все уже выучили критский диалект, который использовался в последнем правиле. Поскольку, похоже, ваш летний курс не охватывал его, вам придется изучать его самостоятельно. Начните с этой книги.

Драко взял книгу и кивнул:

— Спасибо, профессор Уизли.

— Билл. Ты не должен называть меня профессором Уизли, помнишь?

Забавно, как Билл хотел, чтобы к нему обращались неофициально, но по умолчанию стал называть Драко «мистер Малфой». Слизеринец решил, что это была попытка преподавателя сохранить некоторую дистанцию между ними. Без сомнений он ненавидел Малфоев так же сильно, как они ненавидели Уизли.

Драко пожал плечами:

— Вы называете меня мистер Малфой.

Он увидел, как брови Билла приподнялись в явном удивлении.

— Так я и сделал, — согласился Билл. — Ну, Драко, если у тебя возникнут какие-либо вопросы о рунах, просто дай мне знать. Я буду рад помочь.

Профессор говорил так, как будто в самом деле имел в виду помощь, что означало, что либо Билл был искренним, либо действительно хорошим актером. Драко не был уверен, какой вариант правильный, но он склонил голову в знак признательности и вышел из комнаты.

В коридорах все еще было полно учеников, радующихся окончанию учебного дня и уже жалующихся друг другу на свои занятия. Драко закатил глаза от их театральности. Настоящая работа начнется завтра.

* * *

Билл нахмурился, наблюдая, как Драко Малфой выходит из класса. Было что-то такое, чего подросток ему не сказал. Он был уверен, что Драко первым перевел правило «Зови меня Билл». Малфой уставился на доску, и кривая улыбка на его губах говорила о том, что он находит это правило несколько забавным. Но он отрицал, что даже знает диалект, и у него не было причин лгать. На самом деле, если он перевел это так быстро и без каких-либо заметок, то он был многообещающим переводчиком. И Билл не мог себе представить, чтобы Малфой когда-либо скрывал талант. Люциус и Нарцисса превозносили свои достижения над остальным миром, воспринимая их как доказательство того, что они лучше всех остальных. И, конечно, выбор Драко оскорбления в классе показал, что он купился на элитарность и фанатизм своих родителей.

Билл подумал, не назначить ли ему партнеров на следующий урок. Он хотел бы предоставить классу свободу выбора, но, скорее всего, в противном случае Гермиона и Драко будут вынуждены вступить в партнерство.

По отношению к Гермионе было не совсем честно постоянно ставить ее в пару с мальчиком Малфоем. С другой стороны, он довольно быстро выполнил инструкции Билла, так что, возможно, все получится. Билл просто внимательно следил за ним, чтобы убедиться, что он никого не обижает.

Билл собрал свои вещи и направился в учительскую, готовый перекусить и выпить сливочного пива. Кто знал, что преподавание будет таким напряженным?

Он толкнул тяжелую дверь, и его встретили громкими приветствиями. Он остановился в удивлении. Весь персонал Хогвартса собрался в главной комнате. Через всю комнату тянулся плакат с надписью «Счастливого первого дня преподавания!», а под ним кто-то добавил: «Поздравляю, вы все еще живы!». На столе под вывеской стоял большой торт, украшенный синими и желтыми цветами.

Билл рассмеялся. Спраут жестом пригласила его присоединиться к профессорам Стевику и Джеймсону у торта, чтобы сфотографироваться.

— Технически это второй день преподавания, — отметил он, а затем улыбнулся, когда камера щёлкнула.

— Но вчера ты не вел занятия, — возразила МакГонагалл. — Итак, вчерашний и сегодняшний день считаются первым официальным днем.

Профессора согласно закивали.

— Один из вас должен разрезать торт, — произнес Флитвик, протягивая нож для выпечки.

Стевик отстранился, выглядя незаинтересованным в праздновании. Клэр отказалась, выглядя немного неловко от такого внимания. Билл шагнул вперед и забрал нож у Флитвика.

— Кому кусочек? — спросил он.

Торт был наполовину шоколадный, наполовину ванильный. Билл раздавал кусочки, пока МакГонагалл колдовала над чайником. Хагрид вытащил бутылку виски. Уизли плеснул чая себе в чашку.

— Итак, как прошел первый день? — поинтересовалась МакГонагалл.

— Утомительно, — ответил Билл. — Если бы я знал, сколько это работы, я думаю, что был бы добрее ко всем вам.

Несколько профессоров рассмеялись.

— С тобой никогда не было столько проблем, — сказала МакГонагалл.

— Рад это слышать.

— Какие-нибудь проблемы? — спросила Спраут. — Некоторые когтевранцы могут быть немного нервными. Они начинают беспокоиться, если не хватает домашней работы.

Снова раздался смех. Флитвик, который был главой Дома Когтевран гордо улыбнулся, он определенно не выглядел слишком обиженным.

— Ничего слишком ужасного, — проговорил Билл. — В целом, студенты были внимательны, но, вероятно, они просто вежливы, так как я преподаю впервые. Возможно, они просто убаюкивают меня ложным чувством безопасности.

— Остерегайся пуффиндуйцев, — поведала Синистра. — Именно они придумывают больше всего розыгрышей.

— До них это были Фред и Джордж, — напомнила Пинс с кислым выражением лица.

— Пожалуйста, не возлагайте на меня ответственность за них, — произнес Билл. Он перевел взгляд на Джеймсон и Стевика. — А как насчет вас двоих?

— Кажется, пока что хорошо, — ответила Клэр. — По крайней мере… Я думаю, все прошло хорошо? Никто не жаловался, не то, чтобы я думала, что они на самом деле будут жаловаться мне, но все ведь в порядке? — Она, казалось, не была уверена в своей оценке и огляделась в поисках поддержки.

— Ты бы знала, если бы они были недовольны, — успокоила Спраут, похлопав ее по руке.

— А ты, Брайант? — обратилась МакГонагалл.

Стевик слегка вздрогнул, словно был удивлен, что профессора разговаривают с ним:

— Что? О да, все в порядке. Не так уж трудно преподавать, не так ли? — Он взял свой тортик и вышел из комнаты, оставив остальных глядеть ему вслед.

— Значит, он определенно министерская собачка, — выразилась Хуч.

Билл посмотрел на нее, пораженный тем, что она произнесла это вслух. Другие профессора, казалось, не были удивлены ее смелым заявлением.

Хуч наклонилась к Биллу и Клэр:

— Министерство никогда не любило Дамблдора, особенно теперь, когда они узнали о его решении добавить класс дебатов в учебную программу. Они были бы счастливы, если бы все просто притворялись, что вражды Чистокровных и Магглорожденных не существует.

— Роланда, — предупредила МакГонагалл.

— Черт возьми, Минерва, ты же знаешь, что это правда! Они назначили Амбридж в школу, где она откровенно пытала наших учеников, не говоря уже о том, что напала на вас. Вы думаете, что Министерство остановится после такого фиаско? Нет, и вот мы снова здесь, с еще одним шпионом среди нас.

Билл заставил себя не менять выражения лица при слове «шпион».

— Шпион? — переспросила Клэр, ёё голос дрожал, а глаза расширились.

— Не волнуйся, дорогая, шпион не будет охотиться за тобой. Только за директором.

— Роланда, серьёзно, — предостерегающе произнесла МакГонагалл.

— А теперь Пожиратели Смерти взяли и напали на Септиму, — продолжила Хуч. Она вытерла глаза. — Ты думаешь, они пришлют нам кого-то, кто действительно поможет, а не добавит террора? — Она протянула свою чашку, чтобы Хагрид мог налить еще виски. Хуч не добавила никакого чая, просто выпила чистый виски. — По моему мнению, Министерство хочет взять школу под контроль. Таким образом, они могут учить тому, чему хотят, а то, чего они хотят, — это слепое послушание, невежество и пассивность. И вам обоим, — она указала на Билла и Клэр, — лучше следить за ним. — И она указала туда, куда ушёл Стевик, покинув вечеринку.

Билл повернулся к Клэр, а она к нему. Клэр выглядела испуганной. Билл в основном беспокоился о Хуч. Он не помнил, чтобы она была такой яростной или озлобленной, когда он был студентом.

— О, пожалуйста, — усмехнулась МакГонагалл. — Единственный, за кем нужно присматривать, — это Альбус, и ты знаешь, что он вполне способен позаботиться о себе. Ну, и Поттер, возможно, но это только потому, что год не проходит без того, чтобы не произошло что-то драматическое. А теперь, Роланда, я действительно думаю, что тебе уже хватит виски. Сибилла, будь добра, поставь кофе.

Трелони моргнула за стеклами очков:

— В этом году мы должны беспокоиться не о Поттере. Звезды перемещаются по небу. Планеты начали смещаться. И из глубины рождается странный день, полный предзнаменований, полный мощи и предвещающий появление чего-то, что еще предстоит узнать.

Билл почувствовал, как по его телу пробежал холодок. В ее словах было что-то волнующее и поэтичное. Но никто больше не обращал на нее внимания.

Помфри решила вмешаться:

— Тогда я принесу кофе, хорошо? Давай, Хуч. На сегодня достаточно. — Она взяла Роланду за руку и оттащила от группы. Инструктор по полетам несколько нетвердо держалась на ногах. Биллу было интересно, как много она выпила.

МакГонагалл посмотрела на Билла:

— Септима и Роланда были… что ж, Роланда тяжело переживает.

— Я помню, когда они впервые встретились, — вздохнула Спраут. — Септима всегда уткнётся носом в свои книги, а Роланда всегда на своей метле, и у них нет ничего общего, кроме их уверенности в том, что другая была идиоткой.

Остальные профессора засмеялись, и внезапно Билл понял, что они говорят не о дружбе. Его голова металась между профессорами. У него были занятия и с Хуч, и с Вектор, и он ничего не подозревал, не говоря уже о романе.

— О, они ненавидели друг друга все твои школьные годы, — успокоила его МакГонагалл. — Они не поменяли своё отношение, пока… когда именно это было?

— Первый год Поттера, — подсказал Флитвик.

— Ах, да. Инцидент с троллем. Первый из многих.

— Ты можешь себе представить, что будет, когда Поттер, наконец, закончит школу? — спросила Спраут с мечтательным взглядом.

Остальные профессора отреагировали тревогой:

— Не говори так!

— Мы говорили так о твоих братьях, Фреде и Джордже, — начала объяснять МакГонагалл Биллу. — А потом у нас появился Поттер, который хоть и ведет себя гораздо лучше, но доставляет еще больше проблем.

Снейп фыркнул из своего укромного уголка:

— Лучше себя ведет? Говори за себя.

Билл заметил, что профессор Зельеварения задержался на празднике. Обычно Билл бы поздоровался, но он должен был держать дистанцию. Это придало бы его опровержениям больше доверия. Комментарий Снейпа был проигнорирован.

— Я действительно удивляюсь, как Поттеру вообще удается чему-то научиться, учитывая сколько всего постоянно происходит в школе, — размышлял Флитвик.

— Гарри довольно стойкий, — маленькая, гордая улыбка тронула губы МакГонагалл. — У него доброе сердце, как и у его родителей.

— Очень отличается от других студентов. — Флитвик бросил суровый взгляд на Снейпа.

Снейп свысока посмотрел на профессора Чар:

— Если вы имеете в виду Драко Малфоя, могу я напомнить вам, что мальчик — староста.

— Только потому, что вы его рекомендовали. Блейз Забини был бы лучшим выбором. Вы видели, что он творил с Амбридж. Терроризировал школу. Издевался как над учениками, так и над учителями. Он слишком похож на своего отца.

— Все старосты утверждаются директором, — возразил Снейп. — Возможно, вам следует обсудить с ним свои тревоги.

Флитвик хмыкнул и откусил большой кусок пирога.

— Как Малфой вел себя на занятиях? -поинтересовалась МакГонагалл у Билла и Клэр.

— С ним все в порядке? — Клэр произнесла это больше вопросительно, чем утвердительно. — Я имею в виду, он сидел в конце класса. И он выглядел скучающим? Я не думаю, что он обращал на урок внимание.

— Он так и делает, — заверила ее Макгонагалл. Затем она посмотрела на Билла.

— У нас был небольшой инцидент с употреблением лексики, — признался Билл.

— Он назвал Гермиону «грязнокровкой», не так ли? — спросил Флитвик.

Билл кивнул.

— Он всегда придирается к нашей Эрмионе, — сказал Хагрид. — Эта девушка, она милая. Она этого не заслуживает.

— Никто не заслуживает, — подчеркнула Спраут.

— Но это все? — уточнила МакГонагалл. — Это не так уж и ужасно.

— Да, так и есть, — согласился Билл.

— Я научилась игнорировать его поведение. Не обращай на него внимания вообще — вот чего он хочет, — поделилась Спраут.

Флитвик покачал головой:

— Тебе нужно противодействовать ему. Я прочитал ему много лекций об уважении, но, похоже, ни одна из них не дошла до него.

— Мы могли бы рассказать вам страшные истории, но нет смысла пугать вас двоих, — сказала МакГонагалл. — Просто пойми, что нет ничего постыдного в том, чтобы расстраиваться из-за него. Мы все через это прошли, и мы здесь, если вам потребуется помощь. Итак, кому добавки? — Она встала и подошла к торту.

Билл отказался, но согласился на ещё одну чашку чая. Хагрид подлил туда изрядную порцию виски, и Билл потягивал напиток, слушая, как другие профессора жаловались на своих студентов — тех, кто был слишком умен для их же блага, тех, кто засыпал в классе, тех, кто постоянно просрочивал сдачу домашнего задания. Как странно было находиться по эту сторону двери, а не в студенческих общежитиях, жалуясь на профессоров.