Обгоняя жизнь (гет)

Снейп внимательно наблюдал как под действием той или иной стихии его экспериментальное зелье меняет свой цвет и свойства и раздумывал над поведением Гермионы. Нет, в ее приобретенном всемогуществе он не сомневался, как и в том, что для спокойной жизни ее взрывной характер и талант влипать в неприятности просто не годятся.

Ее заслуженно уважали коллеги, ее побаивались, к ней прислушивались. Гермиона Грейнджер была опасной ведьмой. Зря ему не верили когда-то, когда он пытался всех в этом убедить. Грейнджер была опасной. Она подожгла ему мантию на первом курсе, потому что считала, что так будет правильно. Она сварила невероятно сложное зелье на полу в туалете и одурачила слизеринцев под самым носом у Снейпа. Она помогла бежать преступнику и спасла от гибели опасное, на самом-то деле, животное. Что еще? Она использовала в своих целях несчастного болгарина Крама, чтобы вызвать ревность Рона Уизли. Она ограбила банк, обманула гоблинов, разнесла Гринготтс и похитила дракона. Она решилась стереть память собственным родителям ради того, чтобы спасти им жизнь. Ах да, еще она убила Беллатрикс, покалечила полдюжины Пожирателей и впервые опробовала Круциатус. Гермиона была ходячей катастрофой, и это только в ее школьные годы.

Снейп ею восхищался.

Он бы не хотел перейти ей дорожку и оказаться по другую сторону ее палочки и вылетающих оттуда хитроумных заклинаний. Когда она была не занята службой, она пропадала в собственной лаборатории, выдумывая зелья, настойки и мази. Порой Гермиона даже снисходила до того, что спросить его совета. Иногда она приглашала его присоединиться к ней в том или ином эксперименте. Гарри Поттер не соврал, сказав, что Снейп был одним из немногих, к кому Грейнджер всё еще прислушивалась. Их связывала странная дружба, построенная на молчании и общих интересах.

Помешивая зелье восемьдесят раз против часовой стрелки и добавляя один оборот по часовой каждые десять секунд, Снейп всё пытался прийти к каким-то выводам, но нить продолжала от него ускользать. Не сказать, чтобы он так уж хорошо знал Гермиону, она вообще редко распространялась о своей жизни. Особенно после войны. Но кое-что, все же, от Северуса не ускользнуло.

Грейнджер была невероятно одинокой и, кажется, ее это вовсе не заботило. Она куталась в одиночество, как он когда-то кутался в черные мантии, она лелеяла его, и, конечно же, прослыла социопаткой среди коллег. Гермиона взмахивала полами плаща, посылала в сплетников парочку-другую сглазов и уходила на кухню, где подолгу наблюдала за тем, как закипает вода.

Нередко Снейп делил с ней чашку чая со специями, пытаясь предложить поддержку так, как умел.

— Индийцы верят, что корица согревает душу, — говорил, бывало, он, составляя собственный вариант масала-чая и предлагая ей присоединиться.

— Сибилла Трелони утверждала, что у меня нет души, — криво усмехаясь, отвечала Гермиона и блаженно попивала ароматный напиток. — Не то что бы меня это заботило.

— Даже у Волдеморта когда-то была душа, — мрачно шутил Снейп.

— Ты знаешь, порой мне кажется, что я могла бы стать куда хуже Волдеморта, если бы захотела.

И горящие решимостью глаза Грейнджер говорили Снейпу, что она не лгала. От чего-то она бежала, пряталась в затаенной боли, не принимая ничьей помощи, и Северус ее понимал. Понимал, потому не приставал с расспросами. В конце концов, Бешеная Фурия в состоянии разобраться с собственной жизнью.

Поставив зелье под стазис, Северус хотел заняться незавершенным рапортом, но дверь в лабораторию распахнулась и на пороге появилась рассерженная Грейнджер.

— Сев, помоги, на меня брызнула какая-то жидкость, вылившаяся из артефакта. Болит, как сволочь, сделай что-нибудь.

— Проходи сюда, снимай блузку, — велел Снейп, захватив обезболивающую микстуру и готовясь к осмотру.

Старинные артефакты нередко защищали ядами или парализующими зельями, потому он не удивился, когда его взору предстал ожог на животе Грейнджер.

— Вот, выпей, — пробормотал он, определив, что поразивший ее яд состоял из смеси плюща, можжевельника и белены. В принципе, легко излечимо, только больно до невозможности.

— У меня аллергия на куркуму, забыл? А она — основной ингредиент обезболивающей микстуры, — проворчала Гермиона, морщась.

— Проклятье! Тогда нам нужны опиаты.

Пока Снейп копался на своих полках, отыскивая нужную баночку, сам собой спал гламур, которым Грейнджер скрывала старые рубцы, и Снейп цветасто выругался, когда увидел, какие именно шрамы она прятала под чарами.

Конечно же, ему было известно о проклятье, которым Долохов наградил ее в прошлом, но он даже не подозревал, что всё было настолько серьезно. Всю правую сторону Грейнджер пересекали фиолетовые вздувшиеся рубцы, зигзагом уходящие под кромку джинсов и выныривающие вверх, справа. Шрамы ветвились, словно ветви химерного растения, разрастаясь по животу и груди. Проклятье приближалось к сердцу.

Снейп накладывал опийную мазь, а Грейнджер внимательно следила за его движениями, ожидая вспышки гнева. В том, что таковая последует, она не сомневалась.

Северус предельно осторожно смазал ее ожоги, выпрямился, вытер руки, отбросил в сторону тряпку и вперился в Гермиону взглядом.

— Скорость роста?

— Дюйм в год.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

И тут Гермиону прорвало. Она вскочила на ноги, игнорируя боль, и зашагала по лаборатории.

— А что говорить? Ты не хуже меня понимаешь, что произойдет, когда эта зараза доберется до сердца. Мне осталось максимум три года, и последнее, что мне хочется — это устраивать вечеринку жалости к себе. Я перепробовала все средства и методы, ничего не помогает. Потому, я решила просто жить. Обогнать жизнь, если сумею. Успеть, как можно больше.

— Почему ты не пришла ко мне раньше? Почему, скажи, безумная, почему ты возомнила себя всемогущей и никому ненужной? — огрызнулся Северус, скрещивая руки на груди.

— Потому что это правда! Я не хочу, чтобы вы устраивали мне поминки раньше времени, и не хочу запрещать всем вам жить.

— Поэтому ты хватаешься за самые опасные задания, надеясь, что не доживешь до установленного срока?!

— Ты бы тоже не хотел, чтобы тебя жалели. К тому же, жизнь Бешеной Фурии — это, скорее, очередной повод для сплетен.

Снейп подошел к Гермионе вплотную и схватил ее за плечи.

— По-моему, тебе просто нравится упиваться собственными страданиями, вместо того, чтобы попросить помощи.

— Пусти меня! Всем на меня плевать. Делай свою работу, Снейп, и позволь мне завершить мою.

— Посмотри на меня, Грейнджер. И не заставляй ставить под сомнение твои умственные способности, — Северус сжал ее плечи, она зажмурилась, избегая его взгляда. — То, что я каждый год отвергал твое предложение заняться сексом на не слишком трезвую голову, вовсе не означает, что мне на тебя плевать. Как раз наоборот. Мне лишь хотелось бы, чтобы наша первая интимная связь произошла не из желания пожалеть себя или потешить собственное эго, а потому, что я хочу сделать тебя своей, и ты хочешь принадлежать мне, это обоюдно. И полутонов я не потерплю.

— Почему ты не мог просто сказать? — прошептала Гермиона, уткнувшись лбом ему в плечо.

Он положил подбородок ей на макушку.

— Потому что мы оба — идиоты, как выяснилось.

Гермиона зевнула и стала медленно оседать на пол: подействовали опиаты. Северус подхватил ее на руки, попутно накладывая на лабораторию защитные чары.

— Пойдем, отведем тебя домой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть, а после — нас ждет серьезный разговор.

Конечно, Северусу уже случалось бывать у Гермионы дома, потому ее щиты впустили его без особого сопротивления. Он покачал головой на подобное доверие с ее стороны. Пройдя в ее спальню, он осторожно опустил ее на кровать и уже хотел уходить, как она схватила его за руку и сонно пробормотала, потянув к себе:

— Не уходи, пожалуйста, останься со мной. Меня уже так давно никто не обнимал. Я, просто, хочу, чтобы меня обняли.

Северус кивнул. Он трансфигурировал ее джинсы и футболку во фланелевую пижаму, темно-синюю в пушистые облачка, и фыркнул, заметив, как Гермиона превратила его собственную одежду в слизеринский шелковый комплект.

— Ну что за извращение, Гермиона?

— Мне всегда казалось, что тебе пойдет зеленый цвет.

Когда он лег рядом, она прижалась ближе, обвив его, как лиана.

— Северус, я не хочу умирать…

— А кто сказал, что ты умрешь? — Снейп обнял ее обеими руками и принялся поглаживать ее по спине. — Ты глупая, глупая ведьма. Моя ведьма. А теперь, спи.