Обгоняя жизнь (гет)

Ведущий аврор департамента Гермиона Грейнджер одернула задравшуюся мантию и, отбросив в сторону палочку, попросту засадила нарушителю порядка кастетом в глаз. Тот так опешил, что выронил артефакт, которым размахивал как пещерный человек дубиной, и схватился за лицо.

Пока преступник, возомнивший себя новым Волдемортом, пытался проморгаться, Гермиона отняла у него артефакт и, не глядя, швырнула его помощнику:

— Пакуй его, Уилкинс. Этого — в допросную, пусть Гарри с ним дальше разбирается. Артефакт — мне на стол. Зелья — Снейпу на анализ. Меня до среды не трогать.

— И как вам это удается, аврор Грейнджер? — почесал переносицу Уилкинс, скручивая незадачливого беднягу.

— Что именно? — нахмурилась Грейнджер. За семь лет службы в Аврорате она порядком устала от полного обожания взгляда Джо Уилкинса, поступившего служить в департамент как раз тогда, когда она уже была готова всё бросить, засунуть в переноску Крукшанкса и уехать в Индию разбираться с первозданной магией, и ни о чем не переживать. Новобранца прикрепили к ней на практику, и как-то незаметно для Гермионы им удалось если не подружиться, то, во всяком случае, сработаться. Джо был слегка наивным, преданным, оптимистичным и умелым магом, смотревшим на нее с нескрываемым восхищением. В то время как остальные коллеги при виде Гермионы предпочитали чертить в воздухе защитные руны и иначе чем Бешеная Фурия ее не называли. Что ж, аврор Грейнджер всегда была неравнодушна к похвале.

— Я не трачу время на дурацкие размышления на тему того, а что будет, если я проиграю, Джо, и просто иду вперед, — отрезала Гермиона и, развернувшись на каблуках, аппарировала прочь.

Уилкинсу только и оставалось последовать ее примеру.

А Гермиона перенеслась в темный угол какой-то захудалой лондонской подворотни, стянула с себя темно-синюю мантию, сложила ее в рюкзак, сменила каблуки на кеды и отправилась гулять по ночному городу.

Домой идти не хотелось. Оставаться в департаменте и ждать, когда Гарри завершит допрос — тоже. После трудного дня Гермиона мечтала проветрить голову, опрокинуть в себя литр кофе и не думать о том, что саднит разбитая о преступника ладонь, что у нее уже три месяца задолженность за электричество и что родители приглашали ее в гости на Рождество. Кому вообще нужно Рождество?

Гермиона фыркнула и подманив ближе помойного кота, принялась чесать того за ушами. Крукс будет ревновать, но он ее простит. Как простил когда-то Гарри, когда она бросила Рона накануне свадьбы и заявила всем, что уезжает в Австралию.

Был грандиозный скандал с упреками, обидами и презрением. Бедняга-Рон никак не мог понять, почему его такая правильная и всегда понимающая девушка вдруг раздумала становиться миссис Уизли и возжелала приключений? А Гермиона не снизошла до пространных объяснений и попросту исчезла из Англии на шесть месяцев.

Она вполне освоилась в Австралии, даже арендовала домик неподалеку от родителей, которые после возвращения воспоминаний не пожелали возвращаться в матушку-Британию и по-прежнему не слишком доверяли собственной дочери. Гермиона развела сад ядовитых растений и развлекалась тем, что придумывала экспериментальные зелья и отправляла образцы Снейпу, предлагая тому отгадать назначение микстур или настоек. Она состояла с ним в переписке с самого конца войны. Тот не возражал, и всё было хорошо. Пока однажды под Рождество он не объявился на ее пороге, колотя кулаком в дверь и страшно ругаясь. Гермиона не припоминала, чтобы ее бывший профессор так выражался.

— Грейнджер, мы едем домой. Мне надоело отслеживать твои перемещения по всей Австралии! — заявил Снейп, проходя в дом и разбросав в разные стороны ботинки. Гермиона пожала плечами: таким вот, неряшливым и одетым в маггловские джинсы и выцветшую футболку с эмблемой Led Zepellin он нравился ей куда больше.

— А я тебя просила, чтобы ты за мной следил? Я уже взрослая ведьма.

— Конечно, и именно поэтому твоя матушка прислала мне сотню смс, умоляя вправить тебе мозги, потому что однажды магическая община попросту не обнаружит твое местонахождение в очередной пещере, в которую ты полезла за ядом синекольчатого осьминога для мази против паралича.

— Странно, у тебя есть мобильный телефон… И у моей матери есть твой номер?!

— А что тебя так удивляет? В мире, на удивление, еще остались люди, которые искренне за тебя переживают.

— Да ладно, просто признай, что тебе захотелось увидеть мой сад ядовитых растений, — фыркнула Гермиона, неверяще качая головой.

— Грейнджер, пожалей туземцев: ты поставила на уши все окрестные острова. Слава о сумасшедшей ведьме, облазившей все овраги, проверившей на прочность все лианы и собравшей все окрестные яды, какие только удалось найти, идет далеко за пределы местной магической общины. Скажи, зачем ты так рьяно ищешь смерти?

Гермиона внимательно осмотрела по-хозяйски развалившегося в кресле Снейпа и пожала плечами:

— Мне скучно.

— Тогда пойдем со мной в Аврорат.

— Ты и Аврорат? Что случилось с нелюдимым профессором Снейпом? Проверить тебя на оборотное зелье?

— Чепуха, Грейнджер. Ты все равно ничего не сумеешь доказать, если я не захочу, — Северус усмехнулся и подался вперед: — Тебе нужен вызов, нужно что-то, где ты сможешь показать себя. Карьера домохозяйки, как я успел понять из твоих писем, тебе не по душе. Потому, пойдем со мной. Я работаю в отделе Запрещенных Зелий, тебе больше по душе будет полевая практика. Артефакты, тайны, яды, чокнутые психи, жаждущие господства над миром. Займешься боевыми искусствами, Поттер подтянет тебя в дуэльном искусстве.

— Кто ты и что сделал с профессором Снейпом? — Гермиона изогнула бровь и взгромоздилась на подоконник.

— А если я скажу, что мне тоже стало скучно варить на заказ одни и те же зелья и учить неблагодарных идиотов? Поттер спас мне жизнь. И предложил работу. Меня боится весь Аврорат, там даже поговорить не с кем, потому что я восемьдесят процентов из них учил!

— То есть, тебе нужен приятный собеседник?

— Грейнджер, тебе нужна работа?

Гермиона кивнула.

— И потом, представь, как замечательно ты будешь выглядеть в темно-синей мантии!

После этих слов Грейнджер все-таки грохнулась с подоконника. А Северус от души рассмеялся. Шоковая терапия удалась.

Так Гермиона и стала служить в Аврорате. Да, работа была всем, что она искала: здесь была опасность, бесконечные загадки, смертельные яды и запутанные дела, в которые она бросалась как в омут.

Очень скоро она заработала звание самой горячей головы отдела. Ее боялись больше, чем Снейпа, того хотя бы можно было переубедить и воззвать к рационализму. Гермиона никого не слушала. Дослужившись до звания ведущего аврора, она так и не бросила полевую практику, и в свободное от работы время занялась натаскиванием новобранцев. Такие, как Джо Уилкинс, смотрели на нее со щенячьим обожанием, когда она вновь умудрялась выжить, вися на волосок от смерти.

Снейп отчаялся ее переубедить. Но следящее за ее перемещениями заклинание все-таки повесил. Если она и заметила, то никак не прокомментировала.

Гермиона давным-давно стало плевать на всё. И, как полагал Северус, даже на саму себя.

И вот теперь, она привычно забрела в темный бар, полный байкеров и местных рок-музыкантов, заказала себе полбутылки виски и застыла в предвкушении очередного кавалера на одну ночь или хорошей уличной драки. С Лондонской полицией она давно была в хороших отношениях, и местный лейтенант всегда был очень рад, когда она сбывала ему незадачливого наркоторговца, попавшегося на ее крючок. Ах да, ей действительно шла аврорская мантия.

Гарри выжидающе смотрел на Снейпа, занятого каким-то коричневым варевом, кипящем в медном котле. Из опыта Поттер знал, что отвлекать Снейпа, когда тот занят зельями, смертельно опасно. И пусть большую часть времени его бывший профессор только делал вид, что считает секунды и обороты мешалки по или против часовой стрелки, Гарри предпочитал лишний раз его не раздражать.

То, что Поттер спас ему жизнь тогда, в Хижине, бесцеремонно обшарив карманы Снейпа и сунув тому в рот безоар, вряд ли сделало их отношения, построенные на взаимной неприязни, теплее. Да, они работали бок о бок и были вынуждены пересекаться по долгу службы по триста раз на день. Снейп стал частым гостем во всё возрастающем семействе Поттеров. Посещая то праздники по случаю появления на свет очередного младенца, то проводя ритуал благословления вместе с Молли Уизли в честь обретения волшебства новым беззубым Поттером или Уизли, Снейп постепенно научился радоваться вместе со всеми первым спонтанным проявлениям магии у детей, но ворчать, по поводу и без, так не перестал. Гарри лучезарно улыбался и поправлял очки, раздражая Северуса еще и больше. Так они и стали приятелями — и это была крепкая дружба, построенная на взаимном недовольстве.

— Поттер, не стойте столбом, ставьте свой кофе на вынос и рассказывайте, зачем пожаловали, — проворчал Снейп, убавляя огонь под горелкой и выпрямляясь.

Гарри просиял и прошел к столу.

— Я хочу поговорить о Гермионе, профессор. Она меня беспокоит в последнее время. Вы ничего подозрительного не заметили?

— Как бы вам объяснить, чтобы не слишком оскорбить вашу невероятную наблюдательность, мистер Поттер? Она дослужилась до звания ведущего аврора, обойдя даже вас в боевой магии. Ее ментальные щиты столь прочны, что даже мне нужно не меньше двадцати минут, чтобы сквозь них пробиться. Маггловская полиция наняла ее внештатным консультантом, и в свободное от службы время она помогает им ловить наркодиллеров. Уж не знаю, чем они ей так не угодили. Что еще? Она редко бывает дома, предпочитая околачиваться в барах и искать себе интрижки на одну ночь. Как правило, к утру, ее ухажеры оказываются за решеткой магической либо обычной тюрьмы, в зависимости от того, на что пал ее выбор накануне вечером. И прозвище Бешеная Фурия ей дали отнюдь не за выдающиеся умственные способности. Это вы хотели узнать?

— Ай, бросьте, профессор Снейп, вы прекрасно поняли, о чем я. Хотя, если честно, ваше следящее заклинание творит чудеса. С Гермионой творится что-то странное, — отхлебывая от своего напитка, начал Гарри. Снейп выжидающе устроился напротив и с наслаждением подтянул к себе свой кофе на вынос — страсть к дешевому пойлу у них с Поттером была одна на двоих. К вящему неудовольствию Гермионы.

— И что же такого странного произошло с мисс Грейнджер?

— Она как будто играет роль, а жизнь ее — это пьеса, которая ей совсем не нравится.

— Как поэтично, Поттер, не думали заняться написанием книг, когда вам надоест Аврорат?

Гарри на ремарки бывшего профессора внимания не обращал, продолжая размышлять вслух.

— Я уже привык к тому, что она каждый день рискует жизнью, это же Гермиона, она никогда не была примерной девочкой, проблема в другом. Каждый раз, приходя к нам с Джинни на праздники, она ведет себя вежливо и настороженно. Нет, она приносит подарки и сплетничает с Джин. Она ведет долгие беседы о последних Маггловских новостях с Артуром и расхваливает стряпню Молли. Дети ее обожают. Они всё мечтают с ней поиграть, а она всё обещает отвести их в музей Естественной истории и рассказать им про динозавров. Да даже с Роном она помирилась!

— Но что-то всё равно не так.

— Не так. Она празднует с нами Рождество, словно бы ее к этому вынуждают, и в то же время, я вижу, что ей остро не хватает семьи. Гермиона смеется со всеми, рассказывает разные аврорские байки, а потом, выходит из Гриммо и бросается в очередную авантюру, каждая опаснее предыдущей.

— А что вы хотите, Поттер? Гермиона не будет вязать вам разноцветные шарфы у очага. Вы вообще способны вообразить ее в окружении сковородок и детей?

Гарри подавился кофе. Снейп сочувственно похлопал его по спине, да так, что у того хрустнули кости. Рука у профессора по-прежнему была тяжелая.

— Честно сказать, я вас больше представляю в окружении сковородок. Я до сих пор помню тот Пастуший пирог, который вы с Молли пекли на спор во время очередных празднований. Да и дети вас любят.

— Странно, правда?

— Врать не буду, — передернулся Поттер.

— Что ж поделать, если Альбус Северус показывает неплохие способности к Окклюменции, а единственным специалистом, имеющимся у вас в наличии, случайно оказался я? Хотя, признаюсь, я до сих пор не понимаю, за что вы так ненавидите собственного сына, Поттер.

Гарри фыркнул: спор по поводу имени его среднего сына и связанное с этим недовольство профессора было давнишней шуткой в его семействе.

— Вы же знаете: вы лежали в лечебнице, я не надеялся, что вы выживете, а призрак Дамблдора каялся в собственных грехах во всеуслышание и требовал оставить за ним пост Верховного Чародея посмертно.

— Да, и вы так прониклись этими событиями, что всенепременно решили наградить своего будущего отпрыска именами двух людей, всю жизнь ненавидевших друг друга?

— Ну, может быть, я совершил ошибку…

— Неужели я дожил до того дня, когда Гарри Поттер просто признал, что тоже способен ошибаться?

— Ладно вам, профессор, Ал вас любит, вы тоже к нему привязались. Все довольны. Я, вообще-то, шел поговорить о Гермионе, а вы все время переводите тему.

— Что ж, вы признали, что примерной жены из Грейнджер не получится. Работа библиотекарем для нее слишком скучна. Министерство погрязло в коррупции, как мы с вами уже успели понять. Что вы от нее хотите?

— Я хочу, чтобы ко мне вернулась моя подруга! — вскричал Гарри.

— Не орите, Поттер, вы испугаете мне экспериментальное зелье, — поморщился Снейп, но Гарри продолжал размахивать руками.

— Вы не понимаете! Раз в месяц мы втроем: она, Рон и я, устраиваем пятничную попойку. Мы заказываем еду на вынос, приносим старые фильмы, пьем пиво, играем в карты и делимся новостями. Мы с Роном засыпаем после третьей банки пива, а Гермиона до утра ест мороженое, смотрит «Завтрак у Тиффани» и заливается слезами. Представляете, чтобы Бешеная Фурия плакала над мелодрамой? А потом наступает суббота, и она снова превращается в сурового аврора.

— Знаете, Поттер, даже у меня в детстве был плюшевый медвежонок. И я его даже любил.

— Прекратите, профессор. Вы прекрасно понимаете, что она словно бы запрещает себе быть счастливой, потому по возможности избегает семейных посиделок, сторонится детей и давно уже не строит отношения дольше, чем на одну ночь. Зато коллекционирует неприятности, как я в детстве собирал камешки.

— Что ж, каждый имеет право на детские травмы. Поттер, успокойтесь и положите палочку, я не позволю швыряться Круциатусами в моей лаборатории. Допустим, вы правы, но что вы от меня хотите?

— Поговорите с ней. Вы — единственный, кого Гермиона еще способна послушать.

— Так и слышу ее красочный комментарий, что-то вроде этого: «Отвали, Северус, мне психотерапия не нужна, и если Гарри еще раз сунет нос в мою жизнь, то я…»

— …надеру задницы вам обоим, — довершила речь Гермиона и вошла в лабораторию. — Преступник в допросной, зелье, — она сунула руку в карман и швырнула Снейпу флакон, — зелье вот, держи. Еще раз услышу, как вы обсуждаете мою жизнь за моей спиной, не посмотрю на то, что мы друзья, убью на месте и буду медленно и с садистским удовольствием наблюдать, как Аврорат без вас разваливается.

Не дожидаясь ответа, Гермиона взмахнула полами мантии и скрылась из виду.

— Теперь вы со мной согласны? — спросил Гарри, возмущаясь вполголоса на упрямство подруги.

Снейп проводил ее задумчивым взглядом: что-то в ее поведении и, правда, ему не понравилось.

Снейп внимательно наблюдал как под действием той или иной стихии его экспериментальное зелье меняет свой цвет и свойства и раздумывал над поведением Гермионы. Нет, в ее приобретенном всемогуществе он не сомневался, как и в том, что для спокойной жизни ее взрывной характер и талант влипать в неприятности просто не годятся.

Ее заслуженно уважали коллеги, ее побаивались, к ней прислушивались. Гермиона Грейнджер была опасной ведьмой. Зря ему не верили когда-то, когда он пытался всех в этом убедить. Грейнджер была опасной. Она подожгла ему мантию на первом курсе, потому что считала, что так будет правильно. Она сварила невероятно сложное зелье на полу в туалете и одурачила слизеринцев под самым носом у Снейпа. Она помогла бежать преступнику и спасла от гибели опасное, на самом-то деле, животное. Что еще? Она использовала в своих целях несчастного болгарина Крама, чтобы вызвать ревность Рона Уизли. Она ограбила банк, обманула гоблинов, разнесла Гринготтс и похитила дракона. Она решилась стереть память собственным родителям ради того, чтобы спасти им жизнь. Ах да, еще она убила Беллатрикс, покалечила полдюжины Пожирателей и впервые опробовала Круциатус. Гермиона была ходячей катастрофой, и это только в ее школьные годы.

Снейп ею восхищался.

Он бы не хотел перейти ей дорожку и оказаться по другую сторону ее палочки и вылетающих оттуда хитроумных заклинаний. Когда она была не занята службой, она пропадала в собственной лаборатории, выдумывая зелья, настойки и мази. Порой Гермиона даже снисходила до того, что спросить его совета. Иногда она приглашала его присоединиться к ней в том или ином эксперименте. Гарри Поттер не соврал, сказав, что Снейп был одним из немногих, к кому Грейнджер всё еще прислушивалась. Их связывала странная дружба, построенная на молчании и общих интересах.

Помешивая зелье восемьдесят раз против часовой стрелки и добавляя один оборот по часовой каждые десять секунд, Снейп всё пытался прийти к каким-то выводам, но нить продолжала от него ускользать. Не сказать, чтобы он так уж хорошо знал Гермиону, она вообще редко распространялась о своей жизни. Особенно после войны. Но кое-что, все же, от Северуса не ускользнуло.

Грейнджер была невероятно одинокой и, кажется, ее это вовсе не заботило. Она куталась в одиночество, как он когда-то кутался в черные мантии, она лелеяла его, и, конечно же, прослыла социопаткой среди коллег. Гермиона взмахивала полами плаща, посылала в сплетников парочку-другую сглазов и уходила на кухню, где подолгу наблюдала за тем, как закипает вода.

Нередко Снейп делил с ней чашку чая со специями, пытаясь предложить поддержку так, как умел.

— Индийцы верят, что корица согревает душу, — говорил, бывало, он, составляя собственный вариант масала-чая и предлагая ей присоединиться.

— Сибилла Трелони утверждала, что у меня нет души, — криво усмехаясь, отвечала Гермиона и блаженно попивала ароматный напиток. — Не то что бы меня это заботило.

— Даже у Волдеморта когда-то была душа, — мрачно шутил Снейп.

— Ты знаешь, порой мне кажется, что я могла бы стать куда хуже Волдеморта, если бы захотела.

И горящие решимостью глаза Грейнджер говорили Снейпу, что она не лгала. От чего-то она бежала, пряталась в затаенной боли, не принимая ничьей помощи, и Северус ее понимал. Понимал, потому не приставал с расспросами. В конце концов, Бешеная Фурия в состоянии разобраться с собственной жизнью.

Поставив зелье под стазис, Северус хотел заняться незавершенным рапортом, но дверь в лабораторию распахнулась и на пороге появилась рассерженная Грейнджер.

— Сев, помоги, на меня брызнула какая-то жидкость, вылившаяся из артефакта. Болит, как сволочь, сделай что-нибудь.

— Проходи сюда, снимай блузку, — велел Снейп, захватив обезболивающую микстуру и готовясь к осмотру.

Старинные артефакты нередко защищали ядами или парализующими зельями, потому он не удивился, когда его взору предстал ожог на животе Грейнджер.

— Вот, выпей, — пробормотал он, определив, что поразивший ее яд состоял из смеси плюща, можжевельника и белены. В принципе, легко излечимо, только больно до невозможности.

— У меня аллергия на куркуму, забыл? А она — основной ингредиент обезболивающей микстуры, — проворчала Гермиона, морщась.

— Проклятье! Тогда нам нужны опиаты.

Пока Снейп копался на своих полках, отыскивая нужную баночку, сам собой спал гламур, которым Грейнджер скрывала старые рубцы, и Снейп цветасто выругался, когда увидел, какие именно шрамы она прятала под чарами.

Конечно же, ему было известно о проклятье, которым Долохов наградил ее в прошлом, но он даже не подозревал, что всё было настолько серьезно. Всю правую сторону Грейнджер пересекали фиолетовые вздувшиеся рубцы, зигзагом уходящие под кромку джинсов и выныривающие вверх, справа. Шрамы ветвились, словно ветви химерного растения, разрастаясь по животу и груди. Проклятье приближалось к сердцу.

Снейп накладывал опийную мазь, а Грейнджер внимательно следила за его движениями, ожидая вспышки гнева. В том, что таковая последует, она не сомневалась.

Северус предельно осторожно смазал ее ожоги, выпрямился, вытер руки, отбросил в сторону тряпку и вперился в Гермиону взглядом.

— Скорость роста?

— Дюйм в год.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

И тут Гермиону прорвало. Она вскочила на ноги, игнорируя боль, и зашагала по лаборатории.

— А что говорить? Ты не хуже меня понимаешь, что произойдет, когда эта зараза доберется до сердца. Мне осталось максимум три года, и последнее, что мне хочется — это устраивать вечеринку жалости к себе. Я перепробовала все средства и методы, ничего не помогает. Потому, я решила просто жить. Обогнать жизнь, если сумею. Успеть, как можно больше.

— Почему ты не пришла ко мне раньше? Почему, скажи, безумная, почему ты возомнила себя всемогущей и никому ненужной? — огрызнулся Северус, скрещивая руки на груди.

— Потому что это правда! Я не хочу, чтобы вы устраивали мне поминки раньше времени, и не хочу запрещать всем вам жить.

— Поэтому ты хватаешься за самые опасные задания, надеясь, что не доживешь до установленного срока?!

— Ты бы тоже не хотел, чтобы тебя жалели. К тому же, жизнь Бешеной Фурии — это, скорее, очередной повод для сплетен.

Снейп подошел к Гермионе вплотную и схватил ее за плечи.

— По-моему, тебе просто нравится упиваться собственными страданиями, вместо того, чтобы попросить помощи.

— Пусти меня! Всем на меня плевать. Делай свою работу, Снейп, и позволь мне завершить мою.

— Посмотри на меня, Грейнджер. И не заставляй ставить под сомнение твои умственные способности, — Северус сжал ее плечи, она зажмурилась, избегая его взгляда. — То, что я каждый год отвергал твое предложение заняться сексом на не слишком трезвую голову, вовсе не означает, что мне на тебя плевать. Как раз наоборот. Мне лишь хотелось бы, чтобы наша первая интимная связь произошла не из желания пожалеть себя или потешить собственное эго, а потому, что я хочу сделать тебя своей, и ты хочешь принадлежать мне, это обоюдно. И полутонов я не потерплю.

— Почему ты не мог просто сказать? — прошептала Гермиона, уткнувшись лбом ему в плечо.

Он положил подбородок ей на макушку.

— Потому что мы оба — идиоты, как выяснилось.

Гермиона зевнула и стала медленно оседать на пол: подействовали опиаты. Северус подхватил ее на руки, попутно накладывая на лабораторию защитные чары.

— Пойдем, отведем тебя домой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть, а после — нас ждет серьезный разговор.

Конечно, Северусу уже случалось бывать у Гермионы дома, потому ее щиты впустили его без особого сопротивления. Он покачал головой на подобное доверие с ее стороны. Пройдя в ее спальню, он осторожно опустил ее на кровать и уже хотел уходить, как она схватила его за руку и сонно пробормотала, потянув к себе:

— Не уходи, пожалуйста, останься со мной. Меня уже так давно никто не обнимал. Я, просто, хочу, чтобы меня обняли.

Северус кивнул. Он трансфигурировал ее джинсы и футболку во фланелевую пижаму, темно-синюю в пушистые облачка, и фыркнул, заметив, как Гермиона превратила его собственную одежду в слизеринский шелковый комплект.

— Ну что за извращение, Гермиона?

— Мне всегда казалось, что тебе пойдет зеленый цвет.

Когда он лег рядом, она прижалась ближе, обвив его, как лиана.

— Северус, я не хочу умирать…

— А кто сказал, что ты умрешь? — Снейп обнял ее обеими руками и принялся поглаживать ее по спине. — Ты глупая, глупая ведьма. Моя ведьма. А теперь, спи.

Утро встретило Снейпа дождем, барабанившим в стекла, звонкой трелью мобильного и пустотой ее квартиры. Конечно же, он не сомневался, что Грейнджер исчезнет с рассветом. Не в ее правилах было заводить отношения, более того, поддерживать их в принципе. Она и своих родителей-то навещала раз в год под Рождество, после навязчивых уговоров миссис Грейнджер, которая и Темного Лорда довела бы до белого каления. Если кто и был способен повлиять на Бешеную Фурию, так это ее мать — такая же упрямая и непреклонная, как и сама Гермиона.

Снейп знал, что его взбалмошная ведьма по-прежнему находится в пределах Британии, и что ей стало лучше после вчерашней стычки с проклятьем, и что у него самого не было времени на пустые размышления. Его ждало серьезное дело по спасению ее жизни. Гермиону же ждала серьезная взбучка.

Снейп по-хозяйски сделал себе черный кофе без сахара, сел за стол и крепко задумался. Он не горел желанием учинять ей скандалы, он лишь хотел спасти ей жизнь, которую Грейнджер считала никчемной и не имеющей никакого смысла. Не так давно Снейп думал точно также о собственном жалком подобии существования. И именно ей удалось убедить его в обратном.

Допив кофе и прибрав за собой все магические улики, Северус засобирался обратно в лабораторию. Гермиона не может вечно от него скрываться. И потом, он понимал в древних ритуалах гораздо больше нее самой. Рано или поздно ей потребуется его помощь, какую бы непобедимую героиню она из себя не разыгрывала. И вот тогда-то он и сумеет отыграться на ней за ее непроходимое упрямство. Проблема крылась лишь в том, что у Снейпа не было времени ждать.

Он сердито хлопнул дверью напоследок и был таков.

А Грейнджер… Она, конечно же, вновь с самого утра гонялась за Темными зельеварами, с недавних пор наводнившими весь Косой переулок, и ей было не до вопросов этики и морали. Ее ждала служба. Аврорат не терпел промедления. Что касается вчерашней ночи, то Грейнджер гнала ее прочь, куда-то туда, в самые дальние закоулки сознания, чтобы не вспоминать, чтобы не давать себе слабости ощутить вкус жизни.

И ночи-то никакой не было. Она просто заснула в объятьях Северуса и проспала до самого утра. Такого уже очень давно с ней не случалось. Первое время после победы над Волдемортом она еще умела спать, не просыпаясь по три раза за ночь, но потом вернулись кошмары, вернулось ожидание неизбежности, так Гермиона и попала в Аврорат. Ей надоело шарахаться от каждой тени и поджидать нового Волдеморта в каждом переулке. Она сама решила стать той силой, которой боялись бы другие. И именно эта сила и толкала ее вперед и вперед.

Гермиона давно уже забыла, что такое жить для себя. Жизнь никогда не давала ей права на собственные желания. Первое время она боролась ради Гарри и Рона, затем защищала родителей, после Войны стала ведущим Аврором. И лишь иногда, совсем как вчерашней ночью, ей хотелось положиться на кого-то более мудрого и сильного, такого, к кому хотелось прислушиваться. С кем хотя бы на пару часов ей бы удалось забыть и о собственной болезни, и о Темных проклятьях, и о том, что всему свету на нее плевать, и о том, что этот самый мир вспоминает о ней лишь тогда, когда надо надрать задницу очередному Волдеморту. Но могла ли она повесить свою персону на Северуса, с его высокой моралью, пусть и несколько извращенной, и чувством долга?

После вчерашней ночи Гермионе захотелось жить. Но нужна ли такая жизнь Северусу? Не проще ли было выдавить все из оставшегося у нее времени, успеть как можно больше и уйти за Грань? Рано или поздно всех ждет дорога на тот свет, какая разница, когда это случится?

Северус отразил летевший в Гермиону сглаз и оттащил ее за ближайшую стену.

— Поверить не могу: Северус Снейп и полевая практика!

— Теряешь сноровку, Грейнджер, тебе чуть руку не оторвало!

— Я амбидекстер, забыл, что ли? Какого черта ты здесь делаешь?

— Мы еще не договорили! И после того, как ты бросила меня на рассвете, я просто обязан потребовать объяснений.

— Не то что бы я покусилась на твою честь, Северус. Уверяю, тебе абсолютно не о чем переживать, — рявкнула Гермиона, отстреливаясь метко пущенными проклятьями. Снейп не отставал.

— Зачем ты это делаешь? Мы можем просто попытаться, Гермиона, прекрати эту безумную гонку.

— Я не хочу, пойми ты! Я иду своей дорогой, иди и ты своей. Кому будет лучше от этих отношений?

— Тебе будет лучше. Ты не такой жизни хочешь, Грейнджер!

— Уверен, что имеешь право читать мне лекции?

— Я обязан тебе жизнью, — медленно проговорил Северус. Гермиона замерла, подняв в воздух палочку.

— О чем ты?

— Помнишь, когда наша экспедиция застряла в Иордане? И я наглотался красной пыли, прикрывая ваше отступление? Помнишь, что было потом?

— Конечно, помню, — фыркнула Гермиона, попросту заехав в глаз подступившему слишком близко магу, промышлявшему нелегальными амулетами, — тебя не брало ни одно заклинание, ни одно зелье. Ты возомнил себя всемогущим и сам разогнал пыльную бурю. А потом у тебя все тело покрылось гнойниками, которые лопались и жутко воняли. Вспышки неконтролируемой магии разогнали всех целителей в радиусе пары миль. Да и наши новобранцы не горели желанием познакомиться с тобой поближе.

— И что же сделала ты?

— Я плюнула на все протоколы и обняла тебя. Не могла же я оставить лучшего зельевара Британии подыхать в Иордане от какой-то красной пыли?

— Ты приручала меня, как приручают диких животных или необузданные артефакты. И у тебя получилось.

— Так что же я для тебя, Северус: дикая тварь или темный артефакт?

— Ты женщина, которая уже очень давно дорога мне. Зря ты считаешь, что всем здесь на тебя плевать. Даже Поттер о тебе беспокоится.

— Конечно, и поэтому Гарри прислал тебя — потому что не знает, как ему дальше жить без няньки, да?

— Гермиона, прекрати! — Снейп начинал терять терпения, потому просто схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. — Послушай же ты! Оставь Аврорат на Поттера, он справится, поверь мне. Поехали со мной. Мы объедем все древние храмы, отыщем старинные талисманы, исследуем источники силы. Мы сможем тебя спасти. Не хочется ставить под сомнение твой интеллект, но в древних ритуалах ты совершенно не разбираешься, потому тебе просто необходим я.

— А если у нас не получится?

— А если у нас не получится, то мы проживем три года, отведенные тебе, той жизнью, к которой ты всегда стремилась. Чего ты хочешь? Есть пирожные в маленьком американском городке, которого даже на карте нет? Исколесить в трейлере всю Азию? Исходить Европу? Встречать рассвет над Санторини и закат над Гранд-Каньоном?

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Нет, Аврор Грейнджер, вам лишь стоит отважиться жить, — ответил Северус и протянул ей руку. После некоторого колебания Гермиона ее приняла.

Обещая Гермионе жизнь, лишенную всяких правил и условностей, Северус не лгал. За минувший год они вместе прожили то будущее, о котором всегда мечтали. Закат над Гранд-Каньоном завораживал своей простотой и невероятной мощью. Гермиона стояла на самом краю и смеялась, раскинув руки в стороны:

— Кто бы мог подумать, что нам удастся проехать автостопом всю Америку! Мы побывали на фестивале поедания бургеров, и тебе удалось выиграть первый приз! А так и не скажешь!

— По тебе тоже не скажешь, что ты — кантри-певица. А, тем не менее, карнавал в Техасе принес тебе победу в конкурсе и возможность ротации своей песни на радио. Кантри с британским акцентом, мне нравится.

— Всё это было до того, как мы арендовали трейлер и покатили по Штатам дальше, — согласилась Гермиона, оборачиваясь к Снейпу. Тот лишь улыбнулся краешком губ: мимолетная усмешка, которую он берег специально для нее.

Он подарил ей счастье быть собой, она возвратила его в детство. Они посетили все летние карнавалы Америки, которые им только удалось отыскать. Забыв о правилах и условностях, они катались на аттракционах, стреляли в тире, делали дурацкие фото в будке для фотографий, Гермиона стащила у Снейпа сладкую вату, он обыграл ее в тире. Они были счастливы тем простым счастьем, которое могут понять только утратившие смысл жизни люди.

Они встречали Новый год в Китае, любуясь игрой фейерверков и загадывая желания на волшебные монетки. Они провели Самайн в Шотландии, сжигая волшебные травы и примиряясь с собственным прошлым. Летнее солнцестояние встретило их на берегу Санторини, и этот рассвет Гермиона не забудет никогда: ни в этой жизни, ни в следующей.

Они исколесили всю Европу, наслаждаясь кофе, изысканными блюдами и памятниками архитектуры. Они провели множество увлекательнейших часов, шатаясь по музеям и картинным галереям, споря с гидами и отыскивая магические сообщества.

Волшебство каждого нового открытого ими места завораживало Гермиону с какой-то детской непосредственностью.

А потом был Восток, была пустыня, освещенная только лишь звездами. Была яичница на песке. Песни имама. Прогулки с бедуинами. И новые надежды.

Северус заметил, что шрам Гермионы перестал расти, но предпочел не давать ей ложных надежд. Он сражался за нее. Он сражался вместе с ней. Им удалось выяснить, какую именно магию Пожиратели вплели в свои проклятья. Кельты были очень отзывчивыми и даже предлагали Гермионе остаться на лечении в их особом месте, которое подчинялось строгим законам древности и астрономическим светилам. Гермиона вежливо поблагодарила и понеслась дальше. Северус последовал за ней.

В Саудовской Аравии, проконсультировавшись с местными магами, больше доверявшими волшебству джинов, чем волшебной палочке, Снейп и Грейнджер поняли, каким образом им локализировать проклятье.

Гермиона делала вид, что ужасно рада подобному открытию, а на деле же… на деле, всматриваясь в небо над пустыней, она призвалась Северусу, с трудом выговаривая слова:

— Давай оставим все, как есть. Завершим наше путешествие Гранд-Каньоном, посмотрим Штаты и встретим тот знаменитый закат. А проклятье пусть делает свою работу.

Северус приподнял ей подбородок и заглянул в глаза: он знал ответ и безо всякой Легиллименции:

— Бешеная Фурия не умеет сдаваться и проигрывать, разве не так? Ты всех защищала, но кто защитит тебя, кто поможет подняться, когда ты в очередной раз упадешь?

— Я должна была стать непобедимой, Северус, я наконец-то заставила мир со мной считаться! Я не могу лежать бессознательным мешком в лечебнице и покорно ждать конца.

— Нет, дело не в лечебнице, и не в твоих коллегах, и даже не во мне. Тебе страшно. И это нормально. Я не позволю тебе ехать в Индию в одиночку. У меня тоже есть одно Темное проклятие, которое отравляет мне жизнь и портит магию, — с этими словами Северус закатал рукав до локтя и продемонстрировал ей Метку, слегка выцветшую по краям, но по-прежнему питавшуюся его силой. Гермиона нахмурилась.

— Зачем тебе это? Ты можешь оставить меня здесь, или мы можем вернуться в Британию и гонять преступников дальше. Я жила ярко, я хочу умереть еще ярче.

— Перестань говорить мне подобную чепуху, Грейнджер, тебе это не идет! А даже если у нас ничего не получится, я завершу с тобой наше кругосветное путешествие, мы наделаем еще кучу глупостей, поженимся и поставим на уши всю Британию. И я поймаю тебя, если ты упадешь. Заметь, Грейнджер, «если», а не «когда».

Северус со своим даром убеждения доконал бы и мертвого, а Гермиона была еще очень даже жива. Так они и отправились на берег Ганга проводить последний самый серьезный ритуал: отделять темную магию от светлой.

Наступало утро, стекались к реке рыбаки. Возносили молитвы солнцу преданные своей вере индусы, девочка лет пяти опустила в воду венок из ярких оранжевых цветов и улыбнулась кудрявой женщине и высокому черноволосому мужчине, забравшимся в самую глубину Ганга.

Медленно занимался рассвет, освещая крыши домов и бледные черты Гермионы, стоящей по пояс в воде и смотрящей на Снейпа огромными глазами, полными неверия. Магия искрилась, напитываясь силой чужих молитв и уверенностью самой умной ведьмы Британии. Кровь исцелялась от чужеродного вмешательства. Светились чакры, восстанавливая баланс. Рассеивалась тьма, заключенная в шрамах и Метке. Наступал новый день.

Северусу не часто доводилось видеть слезы Гермионы, но в тот рассвет они были слезами счастья.

А после они пили знаменитый масала-чай и вспоминали поговорку о том, что корица согревает душу.

* * *

Раскинув руки над Гранд-Каньоном, Гермиона рассмеялась, и ветер подхватил этот смех, унося его высоко-высоко. Закатное солнце целовало скалы и разукрашивало Колорадо в цвета Гриффиндора.

— Я счастлива, — прошептала Гермиона.

— В этом и был смысл нашего безумного путешествия.

— В том, чтобы станцевать танго над пропастью?

— В том, чтобы научиться двигаться дальше.

— Ты спас меня.

— Нет, я помог тебе поверить в себя.

— И куда дальше?

— Встретим Рождество дома?

— Если Гарри еще не угробил Аврорат, давай съездим в Танзанию? Я слышала, там есть уникальные растения и магические сообщества?

— Ты перестала обгонять жизнь, Грейнджер?

Гермиона развернулась к Северусу лицом и обняла его за шею.

— Я хочу идти с жизнью в ногу. А еще, кажется, ты так и не сделал мне предложение?

— А ты согласишься?

— Конечно, мы же любим шокировать общественность и нарушать законы мироздания.