Там, на неведомых дорожках (гет)

Подперев голову ладонью, Лада мысленно порадовалась двум вещам: тому, что у неё есть такой хороший друг, как Костя, который не только быстро пишет конспекты, но ещё и умеет подделывать чужие почерки, и тому, что ЗоТИ, наконец, подходило к концу — каких-то десять минут, и урок закончится, а там, уже на перемене и физкультуре, с лёгкой душой можно будет расспросить Машу о том, что у неё стряслось с бабушкой.

Бабушка Маши, Ольга Ивановна, с недавних пор преподавала в Колдовстворце чары. Она была помешана на всём — пунктуальности, дисциплине, успеваемости… И задавала столько, сколько по зельям, ЗоТИ и истории магии вместе взятым не задают. Маша, впрочем, перед домашними заданиями никогда не пасовала, даже наоборот — наполнялась решимостью выполнить всё в наилучшем виде. Вот только с чарами это ей не удавалось, и Ольга Ивановна то и дело была чем-то недовольна.

Бросив на упорно строчившую конспект подругу короткий взгляд, Лада вздохнула и, надеясь не заснуть — глаза слипались, хоть спички вставляй, — решила поговорить с соседом по парте.

— Ко-о-ость, ты всё записал? — уточнила она, на что Костя спокойно отозвался:

— Да вроде бы… А ты?

Быстро моргнув, Лада нахмурилась:

— А разве не ты за меня пишешь?

— Да как-то, знаешь, я ещё не научился двумя руками одновременно писать под диктовку.

— А мы что, пишем под диктовку? — Костя кивнул. — А давно?

— Уже минуты три, Кольченко, — любезно откликнулся Лаврентьев, проходя мимо их парты. — Ты, надеюсь, всё записала?

— Конечно, Леонид Петрович, разве может быть иначе? — сказала она, невинно похлопав ресницами, и Лаврентьев, сощурившись, отправился дальше по кабинету зачитывать текст из своей тетради.

Едва удержавшись от того, чтобы послать ему вслед средний палец, Лада сделала вид, что пишет. На самом деле она ничего писать и не собиралась — лучше потом полностью перепишет конспект Кости или Маши, чем оставит запись без начала и конца.

Лаврентьев между тем ходил между партами, диктуя текст и следя за тем, чтобы никто не отвлекался. Если таковое и случалось, то он тихо подходил со спины, интересуясь о наличии записи, или, в особо редких случаях, награждал учеников тетрадкой по затылку. После этого он как ни в чём не бывало спокойно продолжал урок.

— Так, про упырей всё записали? — спросил Лаврентьев, не особо вслушиваясь в ответы, и продолжил: — Отлично, едем дальше. Пишем заголовок «Оборотни» и дальше с новой строки. Итак, оборотни, они же вервольфы, ликантропы, вилктаки, мардагайлы, юхи, бисклавреты, ульфхеднары, перевертыши или, на более близкий нам славянский лад, волколаки — это люди, которые после восхода полной луны превращаются в свирепое животное, напоминающее волка.

Как писал об этом знаменитый Ньют Скамандер: «Оборотни большую часть времени проводят в человеческом обличьи (будь то волшебник или маггл). Однако раз в месяц они превращаются в свирепых четырёхлапых зверей, жаждущих убийства и лишённых человеческой совести». Более точного описания придумать нельзя, поэтому едем дальше. Вне полнолуний в человеке трудно узнать оборотня — он такой же, как и миллионы других. Единственное, что может насторожить — недюжая сила, усиленные чувства: слух, зрение, обоняние и осязание — и нечеловеческие инстинкты.

— Но то же можно сказать и об упырях, — задумчиво произнёс Никита, покусывая кончик карандаша.

— Конечно, можно, и не только об упырях, а обо многой нечисти, — согласился Лаврентьев, — вот только упыри (я сейчас имею в виду вампиров, что питаются человеческой кровью, а не гулей, которых европейские маги усердно зовут упырём) имеют одну маленькую особенность: острые клыки, которые ни одним заклинанием не скроешь.

— А у нас, в колдовстворском лесу эта нечисть есть? — спросила Алина.

Егор насмешливо фыркнул:

— Ну как ты думаешь, Кнопка, неужели в одном из самых старых, волшебных и нетронутых лесов России негде будет спрятаться паре сотен волколаков и упырей?

Алина замахнулась на него пеналом, но, заметив внимательный взгляд учителя, тут же скромно потупилась.

— Соколов прав, — сказал Леонид Петрович, оглядев весь класс, — в пришкольном лесу действительно обитает разного рода нечисть, и точное её количество до сих пор не известно. Но не стоит волноваться, — поспешил заверить он, когда ученики удивлённо-настороженно загудели, — лес находится под охранными чарами, через которые нежити не пробраться.

— Поэтому нам каждый год напоминают о том, чтобы мы не сходили с троп? — нахмурилась Ася, и Лаврентьев пожал плечами:

— И поэтому тоже. И, знаете, я бы действительно не советовал сходить с этих троп — если не заплутаете, то пойдёте на корм какому-нибудь упырю. Теперь, думаю, понятно, почему, проходя тему «Нечистая сила» в седьмом классе, мы настолько поверхностно коснулись мест обитания?

— Не-а, — покачала головой Лада, и Лаврентьев, закатив глаза, пояснил:

— Да потому, Кольченко, что у семиклассников не мозги, а каша, помноженная на подростковые гормоны, и услышав, что по соседству оборотни, они в первую же ночь побегут на них смотреть. Вы хоть и балбесы, но, надеюсь, балбесы взрослые и понимаете, чем это чревато.

Егор и Илья негромко хмыкнули, но Лаврентьев, принявшийся объяснять домашнее задание, этого не заметил.

Едва прозвенел звонок, ученики поднялись со своих мест и направились к раздевалкам. Обогнув зазевавшихся в дверях Егора, Илью и Никиту, Лада подошла к подругам, ворча:

— Прав был Соколов — каждый год одно и тоже. Проходили же мы всю эту нечисть в третьем и седьмом классах!

— Тогда мы проходили её поверхностно и всю сразу, а теперь углублённо и каждую.

— Да нет, Манюнь, — хихикнула Ася, толкнув Машу в бок, — мне кажется, её бесит что-то другое. Вот только что больше: то, что Лаврушка чаще всех спрашивает её на занятиях или то, что он каждую пятницу зовёт её маму на ужин в ресторан?

Последнее слово она растянула, насмешливо заменяя «е» на «э», и вместо обычного «ресторана» получился «рэстора-а-ан».

Лада недовольно ударила её ладонью по плечу, но тут же перевела взгляд на Машу, интересуясь:

— А что у тебя с бабушкой?

— А что у меня с ней? — постаралась удивиться Маша. Даже улыбнулась, пытаясь показать, что всё хорошо, но Лада слишком давно её знала, чтобы поверить этой маленькой лжи.

— Ничего особенного, — сказала она, перепрыгивая сразу через две ступеньки на лестнице, — всего лишь то, что на твой первоклассный патронус она поставила тебе четыре, а не пять. Ульяна Игоревна тебе за него пять с плюсом бы поставила и ещё б недели три вспоминала твоего чу́дного пингвина!

— Дельфина, — поправила Маша.

Лада, идя спиной вперёд, всплеснула руками:

— Тем более! Где справедливость? Мне, значит, за мой дымок она поставила четвёрку с минусом, а теперь за телесный патронус… тоже четвёрку. Хорошо, что хоть без минуса.

— Он был не совсем телесный, — пожала плечами Маша. — У него морды не было. И, может, это и не дельфин вовсе — акула, кит или просто рыба какая. Мне просто показалось, что это дельфин.

— Всё равно, — настаивала Лада, — несправедливая четвёрка! Ой! — воскликнула она на кого-то наткнувшись.

Обернувшись, Лада заметила домового Добрыню. Сидя на полу и потирая ладонью ушибленную лодыжку, он удивлённо хлопал глазами, и его губы недвусмысленно дрожали.

Испуганно охнув, Лада поспешила успокоить домового, но не придумала ничего лучше, чем погладить его спутанные тёмные вихры и угостить конфетой. Добрыня, приняв угощение, шмыгнул носом, ещё раз хлопнул глазами и убежал, не забыв прихватить свою ношу — журналы шестого «В» и одиннадцатого «А».

Проводив его взглядом, Лада вздохнула и, увлекаемая подругами, направилась в раздевалку.

Уже через пятнадцать минут, построившись на уроке физкультуры и вполуха слушая командную речь Семёна Евгеньевича (кажется, он что-то говорил про квиддич), Лада высматривала в окнах лицо Добрыни.

Этот домовой был самым маленьким из всех своих школьных собратьев — в то время, как большинству пришкольных домовых было, как минимум, пять десятков, Добрыне было лет двадцать. Он ещё хранил мягкие черты лица, непосредственность, детскую наивность и неудержимую любовь ко всевозможным сладостям. Из-за этого — вернее, из-за своего умильного сходства с маленьким ребёнком — Добрыня был бессменным любимцем и персонала школы, и учеников.

Заметив, наконец, в окнах третьего этажа знакомого домового, Лада наклонила голову и извиняюще поджала губы. Добрыня тут же расцвел — подмигнул, широко улыбнулся и помахал испачканной шоколадом ладонью. Лада выдохнула — не обиделся, значит — и обратила внимание на учителя. Как раз вовремя, чтобы услышать, как Семён Евгеньевич посылает одну половину класса бегать вокруг школы, а другую играть в квиддич.

Те, кто не любил игру, боялся высоты или, по мнению Семёна Евгеньевича, совершенно не умел играть, мигом отстали и неровным строем завернули за школу. Что-то подсказывало, что ближайшие минут двадцать они будут бежать черепашьим шагом и из-за школы не покажутся.

Остальные же потянулись к подготовленным метлам, что стояли вдоль стены.

Подхватив любимую метлу, которую она ещё в пятом классе с помощью гвоздя пометила царапиной в виде корявого цветочка, Ася взмыла в воздух — невысоко, всего на метр, чтобы не выводить из себя Семёна Евгеньевича, — и азартно заявила:

— Чур, мальчики против девочек!

— Не боитесь снова нам продуть? — съехидничал Илья и, оказавшись совсем рядом с ней, перевернулся, зависнув в воздухе вверх ногами.

— Ха! Кто кому продует — вопрос спорный. В прошлом году, помнится, мы чуть ли не каждый урок обыгрывали вас.

— Вам просто повезло, — усмехнулся Илья и принял нормальное положение.

— Ну-ну, удачи, — подмигнула оказавшаяся рядом Лада и устремилась на оборудованный для квиддича стадион.

Семён Евгеньевич, мужчина за сорок, спортивного телосложения, с густыми усами и лысиной, вместе с Никитой тянул трясущийся сундук со снарядами — очевидно, бладжерам не терпелось вырваться на волю.

Случайно посмотрев на шептавшихся Егора и Илью (на самом деле она выглядывала за школой Машу), Лада заметила:

— Мне кажется, они что-то замышляют.

— Кто? — нахмурилась Ася, отрывая взгляд от окна кабинета нумерологии — там как раз проходил урок у одиннадцатого «В». Но тут же она увидела переговаривавшихся Егора и Илью и сморщилась: — Я тебе умоляю, Лад, эти двое вечно о чем-то секретничают. Мне порой кажется, что у них секретов больше, чем у всех девчонок вместе взятых.

Лада фыркнула:

— Но не с такими же хитрыми рожами!

— Поди опять решили Морозке кнопку подложить или накормить молодильными яблоками алконста Светланы Валентиновны. Ты же их знаешь — фантазия на нуле.

Лада хотела бы возразить, но Семён Евгеньевич дунул в свисток, объявляя о начале игры, и выпустил на поле снитч.

После получаса игры раздалась трель звонка, объявляя о конце урока, и увлекательный матч пришлось остановить со счётом 80:90 в пользу девочек — последние десять очков они забили в одно время со звонком. Снитч так и не был пойман.

Сдав метлы и дождавшись вторую часть класса, что наконец соизволила выбежать из-за школы, десятиклассники похватали портфели и отправились к будке, чтобы разойтись по домам, но Илья громко окликнул одноклассников, прося обратить на себя внимание.

Как оказалось, Лада не зря подозревала его и Егора — им в головы пришла одна гениальная мысль, и заключалась она в том, чтобы пощекотать нервы и поздно ночью отправиться в лес.

— С ума сошёл! — воскликнула Маша, теребя свой кулончик-ракушку. — Там же всякая нечисть водится! Хочешь, чтобы тебя волколак цапнул? Поверь, ему труда не составит — тяп, и останутся от нашего Илюши рожки да ножки.

— Ну, во-первых, Маша, сегодня не полнолуние — оборотни сейчас обычные люди. Во-вторых, я не такой идиот, как ты думаешь, и с дорожек сходить не собираюсь. В третьих, рожек у меня нет и, надеюсь, не предвидится.

— И толку тогда туда ходить? — поинтересовалась Алина, складывая руки под грудью. — Мешки под глазами от недосыпа заработать и колючек на хвост нахватать?

— Алин, ну я вроде по-русски сказал: нервишки пощекотать, адреналинчику поймать, себя, в конце концов на прочность испытать. Ты только представь: ночь, лес, птицы поют, упырь воет — красота!

Алина закатила глаза, поправила лямку рюкзака и уверенно вошла в будку, перед отправлением слыша слова Егора:

— Значит так, кто хочет — приходите сегодня в одиннадцать на опушку, где у нас УЗМС обычно проходит. Ждём до половины двенадцатого, нет — гуляй, Вася.

Алина громко хмыкнула, с хлопком закрыла дверь и исчезла в вихре магии.

* * *

Нервно оглядевшись, Костя вздрогнул и потёр ладони, надеясь согреться. Шла третья неделя сентября, и если днём ощутимо припекало солнце, то ночью впору было одеваться потеплее. Хоть пуховик надевай, честное слово. Обидно было то, что этот самый пуховик у него был — не совсем, точнее, всего лишь кофта, но и её пришлось отдать Ладе, которая заявилась на прогулку в лес в одной футболке и за полчаса ожидания продрогла до мозга костей.

Пытаясь не думать о холоде, Костя вытянулся на носочках, надеясь сквозь верхушки деревьев разглядеть Колдовстворец. Его было видно даже ночью — белокаменные стены этого величественного сооружения будто светились изнутри, как маячок пылая в ночной тиши, а невысокие золотые шпили, венчавшие четыре башни дворца, сияли в свете звёзд. Именно из-за шпилей непосвящённый маггловский взгляд принимал известную русскую школу магии за церковь, и именно из-за чар, наложенных на них, не приближались к Колдовстворцу ближе, чем было дозволено.

— Знаете что, — сказала Алина, постукивая зубами, — мне мёрзнуть надоело. Может, мы пойдём уже?

— Если мне не изменяет память, кто-то вообще идти не собирался, — хмыкнул Егор, и Алина бросила ему:

— Я серьёзно! Двенадцатый час, чего мы ждём?

— Мы договорились ждать до половины, — отрезал Егор.

— Кого? Вурдалака? — нахмурилась она, но в качестве опровержения её слов на опушку ввалились Ульяновы — Маша в сопровождение старшего брата Коли была одета теплее всех и помимо волшебной палочки несла в левой руке фонарик. Коля, кроме фонарика, нес ещё и рюкзак, из которого, как змея, выглядывала верёвка.

— Маму ты с собой случайно не прихватила? — поинтересовался Илья, внимательно оглядывая Колю. Но, очевидно, решив, что наличие совершеннолетнего волшебника может пригодиться — ему трансгрессировать можно было, а это, в случае чего, дорогого стоило, махнул рукой и спросил: — В рюкзаке чего?

— Вода, аптечка, верёвка, плед, палатка, — отрапортовал Коля и подмигнул трясущимся от холода девчонкам (Ася при этом смущённо зарделась — благо, в темноте это было незаметно).

— Вы, смотрю, в полном обмундировании — даже куртки надели, — усмехнулся Егор и поглядел на часы — минутная стрелка была ровно на шести.

Он посмотрел на дорогу, ведущую к школе, но, не увидев там никого, жестом объявил: пора. Ни секунды не медля, ребята направились на протоптанную зачарованную стежку, а Маша, проходя мимо Егора, вернулась к обсуждению рюкзака:

— Всякое может пригодиться. Мало ли.

— Куртку ты всё равно зря взяла, — заявил Егор и, едва Маша недоуменно нахмурилась, пафосно пояснил: — В случае чего ты всегда можешь погреться в моих объятиях.

— Иди ты, — фыркнула она и поспешила к шедшим впереди подругам.

Егор усмехнулся, невольно ощущая дежавю.

Он тогда вместе с родителями был на выставке знаменитого художника-мага современности Андрея Ульянова. Маленький, но такой важный мальчишка в строгом костюме — кажется, именно таким Егор был в тот день, когда впервые увидел Машу — смешную загорелую девчушку с двумя светлыми хвостиками и с большими глазами цвета первой зелени.

Она то бегала хвостиком за отцом, то останавливалась возле какой-нибудь картины и по-детски серьёзно рассматривала её.

— Красиво, да? — спросила она у подошедшего Егора и указала на картину.

Он внимательно оглядел изображенную на полотне девушку с рыбьим хвостом и покачал головой:

— Не-а.

— Почему?

— Она не движется.

— И что?

— И то. Что же это за картина такая?

— Хорошая картина! — возмутилась она, притопнув ногой. — Её мой папа рисовал!

— Не рисовал, а писал, глупышка! — засмеялся он и протянул руку: — Давай дружить, я Егор!

— Иди ты! — буркнула она подцепленное от братьев ругательство и, круто развернувшись, убежала к родителям.

С тех пор много что изменилось — и Маша из смешной девочки стала весьма симпатичной девушкой, и он предпочитал костюмам маггловские джинсы, и оба научились тактично выражать свои мысли, но… Машу, не говорящую «иди ты» в его адрес по несколько раз на день и при этом смешно не морщащую нос, Егор представить уже не мог.

Встряхнув головой, отводя от себя тень размышлений, Егор понял, что отстал от одноклассников, и поэтому поспешил их догнать.

Коля и Илья, фонариком освещая пространство, бодро шагали впереди всех, строго соблюдая рамки тропы. Позади них в один широкий ряд шла женская часть команды — Лада, Ася, Маша, Алина и Полина с десятого «А» вечно озирались по сторонам, надеясь что-то разглядеть в свете люмоса, но в то же время вздрагивали каждый раз, когда до их ушей доносились резкие неизвестные звуки. Ещё позади них плелись Костя, Никита и брат Полины Дима. Костя оказался здесь уговорами Лады, Никита пользовался неизменным правилом «все идут, и ты иди», а Дима, если верить, уже бывал здесь ночью и ничего особого не заметил. Их, казалось, не особо интересовала прогулка, в отличие от прошедшего накануне летом чемпионата по квиддичу, в котором сборная России заняла третье место.

Так и не придумав, к кому из них прибиться, Егор решил остаться замыкающим, отчего-то усмехнулся и втянул носом воздух — холодный, влажный, с застывшим в нём ароматом хвои. После он огляделся — ночной лес выглядел не особо завораживающе. Тёмные силуэты деревьев, окутывающие тебя со всех сторон, скрипящий шёпот ветра, шорох листьев… Ни вальса светлячков, ни поющих птиц, ни сверкающих в непроглядной мгле ночных растений — ничего. Странно, даже упавшие наземь ветки не скрипели под давлением чьих-то лап. Словно и не было в этом лесу никого, кроме их одиннадцати.

Спустя время они дошли до развилки. Одна дорожка расходилась на две, едва протоптанные и поросшие травой. По ним определенно давно не ходили люди.

— И куда мы дальше? Назад или вперёд? — спросила, щурясь, Ася.

Илья магией зажёг сигарету и уже было поднёс её ко рту, как Алина резко ударила его по руке, заставляя разжать пальцы.

— Уж если меня родители в кровати не найдут, я это как-то объясню, но то, почему при этом от меня несёт сигаретами — уж вряд ли. Не забывай, пожалуйста, что, когда ты куришь, ты не только губишь своё здоровье, но и мешаешь жить нормальным людям, заставляя дышать их этим гадким никотином! — прошипела она, и Илья, громко цокнув языком, произнёс:

— Простите, пожалуйста. Ну что, бросаем монетку, куда идём, или как?

Ребята переглянулись, но не успели ответить — раздался треск, за ним последовал испуганный крик, и прежде стоявший возле старой сосны Дима буквально провалился под землю.

Полина оглушительно прокричала его имя и бросилась к тому месту, где совсем недавно он находился, но, к счастью, Костя с Егором вовремя сообразили и схватили её за руки, не давая приблизиться.

Между тем Коля выставил палочку и аккуратно подошёл к сосне.

— Там берлога, — сказал он, внимательно оглядев землю, и, почти просунув голову в дыру, крикнул: — Дим, ты меня слышишь?

Несколько секунд длилось молчание, а после из-под земли раздался приглушённый голос:

— Да!

— Ты цел?

— Да… Нога болит, но в целом нормально.

— Сам сможешь подняться?

— Вряд ли.

— Хорошо, мы сейчас спустимся!

Полина облегчённо выдохнула, услышав слова брата, и уверенно заявила:

— Я туда пойду. Ему нужна помощь.

— Совсем тю-тю? — спросил Коля, для уверенности даже постучав себе по голове. — Сидишь здесь и не высовываешься! Сейчас мы с Костей спустимся туда и постараемся назад трансгрессировать. Если что, вот верёвка, — сказал он, выкладывая её из рюкзака и, уже обращаясь к сестре, взмолился: — Мань, пригляди за Полиной — не дай Бог за нами полезет — а мы с Костиком пойдём вытаскивать нашу лису из норы. Правда, Костик?

В другое время Костя рассмеялся бы с этой иронии: Дима мало того что был рыжим, так и фамилию имел подходящую — Лисичкин. Вот только сейчас совсем было не до смеха, и он, сжав губы, неуверенно кивнул.

Коля взмахнул палочкой, заставляя сырую землю превратиться в ступеньки, тихо шепнул «Люмос» и спустился в берлогу.

Костя же, бросив взгляд на столпившихся друзей, последовал за Колей.

— Люмос Максима! — сказал он, сойдя с последней ступеньки, сморщил нос от стоявшей кругом вони и не сразу понял, что ему делать: кричать, смеяться или плакать.

Прямо перед ним, совсем рядом с Димой, лежал труп. Вернее сказать, скелет. На нём ещё сохранились остатки одежды и потемневшая от времени цепочка с кулоном в виде буквы «К». Этот скелет ничем не отличался от пособия Василия, стоявшего в учительской. Ничем, кроме того, что у него не хватало руки, и, в отличие от Василия, он определенно был настоящим.

— Что ты смотришь на него, как кролик на мантикору? — недовольно спросил Коля, ощупывая ногу Димы. — Ну, не повезло человеку, с кем не бывает?

Вопреки своим словам, Коля был белым как мел, и от вида трупа его вот-вот должно было вывернуть наизнанку.

Дима в свою очередь не настолько категорично относился с соседству с трупом — подумаешь, скелет какой-то… Впрочем, решил Костя, у него просто был шок.

— Значит так, — сказал Коля через пару минут, — я с ним вместе трансгрессировать боюсь — мало ли что. Будем его левитировать. «Вингардиум левиосу», надеюсь, ещё не позабыл?

С трудом оторвав взгляд от скелета, Костя кивнул и принялся дирижировать палочкой. Нужно было быть предельно аккуратным — нельзя допустить, чтобы Дима вдруг стукнулся головой об корни или упал на землю с метровой высоты. Ещё шею себе свернёт, чего доброго.

К счастью, Диму удалось благополучно не только вытащить из норы, но и донести до будки, откуда он под опекой сестры отправился домой. Следом за ними отправились и остальные — взволнованные девушки и уставшие и разочарованные парни каждую минуту по очереди заходили в будку и исчезали в вихре магии.

Без пятнадцати два по Москве на территории школы остались только Костя и Лада. Костя клятвенно обещал Коле проследить, чтобы все ушли по домам (к тому же, заснувшая за проверкой тетрадей мама до рассвета не проснулась бы ни при каких обстоятельствах), Ладе же не давало покоя побелевшее от страха лицо друга.

— Там, в норе, вы что-то нашли? — спросила она наконец, поняв, что больше нечего оттягивать волнующий душу разговор.

— Нет, с чего ты взяла?

— Ты поднялся из норы насмерть перепуганный… Будто нечисть увидел.

— Нет, — уверенно мотнул головой он, — просто голова болит.

Он говорил настолько уверенно, что Лада, несмотря на грызущего нутро червячка сомнения, решила поверить его словам и, чмокнув Костю в щёчку, шагнула в будку.