Имя на «Л» (гет)

Дни шли своим чередом. Мое лицо очень часто имело мечтательное выражение, которое я оставляла разве что за порогом учебного класса, ведь нет ничего более нелепого, чем учительница с блаженной физиономией. А вот за барной стойкой я постоянно витала в облаках, что не могло не привлечь внимания моей матери. Однажды она решила провести со мной серьезный разговор на эту тему.

— Луиза, скажи мне честно, что произошло? Ты так странно ведешь себя последнее время: то грустишь, не переставая, то улыбаешься чему-то втихаря по целым дням. Дочка, ты влюбилась?

Вопрос мамы застал меня врасплох. Я не могла сказать, что я влюбилась — слишком мало я знала Лео, слишком зыбкой была наша дружба, если можно так это назвать. И все-таки сердце радостно пело, когда я вспоминала наши разговоры, его открытую добрую улыбку и скрытую печаль в глазах. Где он? Нашел ли своего отца, навестит ли меня еще раз и когда? Последнее, к слову, было не так уж важно. Шестое чувство не просто подсказывало, а кричало мне о том, что я важный для него человек и Лео, где бы он ни находился, так или иначе связан со мной. Откуда взялась эта уверенность, я не знаю, да и многие ли из нас задумываются о таких вещах в юности, когда душу переполняет желание любить?

— Мама, нет, у меня просто хорошее настроение, — отпиралась я.

— Вижу-вижу, — скептически покачала она головой. — А имя у твоего настроения есть?

— Мама, что это за допрос?

— Не сердись, Луиза, — смягчилась суровая донна Марта. — Ты ведь знаешь, что единственное мое желание, чтобы ты была счастлива. Ты еще так молода, так наивна, любой проходимец может обойтись с тобой плохо. Девочка моя, ты еще не научилась противостоять этому миру, доверься мне, я всегда тебе помогу и дам совет.

— Ну… есть один парень… — покраснев, как рак, и опустив глаза в пол, пробормотала я.

— Продолжай.

— Мы виделись всего пару-тройку раз, гуляли, разговаривали. Он родом из Рио, а сюда приезжал отдохнуть.

— Луиза! — снова переменилась мать. — Сколько раз я говорила тебе не связываться с туристами, особенно из Рио?

— Так и знала, что ты будешь ворчать! — обиделась я. — А потом еще спрашиваешь, почему я не хочу рассказывать тебе личное.

— Ладно-ладно, дочка, прости. Так что тот парень?

— Знаешь, он не похож на других людей, он своеобычный. Всегда говорит то, что думает, поступает сумасбродно, но живет так, как велит сердце.

— Интересно. Когда ты успела узнать о нем такое?

— Это и так видно, — пожала я плечами. — Он немного похож на меня, я ведь тоже не от мира сего, ты сама так говорила.

— Ох, вот это и нехорошо, — вздохнула мама. — Тебе нужен кто-то, кто будет опускать тебя с небес на грешную землю. Тот, кто будет думать, где достать хлеб и как прокормить детей, пока ты будешь строить свои воздушные замки. Что ты знаешь об этом парне? Кто его родители, как он воспитан? Как относится к людям, есть ли у него образование, работа и крыша над головой? Уверена, что ты об этом даже не подумала. Увидела красивую картинку и нафантазировала себе невесть что, я же права?

— Мама, я больше не желаю говорить об этом, — пыхнула я и спустилась вниз, в бар.

В зале по радио играла невероятно красивая мелодия*. Я вслушалась в слова и замерла:

«Чувствую, что знала тебя давно,

В другом тысячелетии, под другим небом.

Скажи, помнишь ли ты еще меня?»

Сердце сжалось, а к горлу подступил комок слез. Даже я сама не смогла бы так точно описать свои чувства, как это сделано в песне. Мама никогда не понимала этого… Она была человеком дела, далеким от мистики, разве могла она понять, каково это — встретить человека, которого ты знала в другом тысячелетии, под другим небом? А в том, что я встретила именно его, я ни секунды не сомневалась.

Проходили недели, месяцы. Мой фанатизм по отношению к Лео несколько угас, голову занимали насущные дела и проблемы. Иногда накатывала какая-то непонятная тоска, щемила сердце, не давала заснуть, но это не длилось долго. Как-то раз мама, проверяя корреспонденцию на имя бара, обнаружила письмо в простеньком конверте, отправленное из Рио. Услышав об этом, я молнией подскочила к маме и выхватила у нее этот злосчастный конверт. Она промолчала, с укором посмотрев на меня, но мне это было неважно. От волнения перехватило дыхание, сомнений быть не могло — это письмо от Лео! Сохранив его до вечера, как дорогую реликвию, я принялась читать у изголовья своей кровати:

«Привет, Луиза! Ты ни за что не поверишь, откуда я пишу тебе это письмо. Сбылась моя давняя мечта — я поехал в Марокко вместе со своим отцом и увидел настоящую пустыню. Это чудесное место, жаль, что ты его не видишь. В Мараньяне тоже красиво, но в Марокко даже солнце светит по-другому. Здесь все не так, как у нас в Бразилии. Город похож на каменный лабиринт, повсюду люди, и все они носят закрытую одежду. Очень много рынков, лавок, закусочных. Я впервые увидел мечеть и молящихся прямо на улице арабов. Здесь много такого, что я не смогу описать, но очень хочу показать тебе».

Улыбка на моем лице расползлась до ушей. На душе было невероятно тепло, когда я читала эти строки. Однако дальнейшее повествование сначала насторожило меня, а потом и вовсе разбило сердце.

«Ты знаешь, что я с детства мечтал о пустыне? Мне часто снился сон, в котором я вижу женщину в чадре, идущую мне навстречу. Я всегда знал, что наступит день, когда я увижу эту женщину, и никто мне не верил, а я увидел ее! Мы с папой пошли в гости к его другу. Он живет в огромном красивом доме с колоннами, где повсюду ковры, фрески, платки. Я захотел посмотреть этот дом и пошел по коридору, вдруг услышал музыку и решил узнать, откуда она звучит. Только представь, что я почувствовал, увидев за занавеской, как та самая женщина из моего сна танцует! Ты, наверно, удивишься, как я узнал ее. Это точно она, она тоже узнала меня! Мне никогда не забыть этот взгляд. Женщина, которая была с ней, закричала дурным голосом, прибежали отец и сеньор Али и выпроводили меня. Но мы еще встретимся с ней, вот увидишь».

По щекам потекли слезы, мне буквально казалось, что что-то тяжелое придавило меня сверху. Настолько острым было это ощущение, что я даже сползла с кровати, сев на пол. Отдышавшись, я через силу продолжила чтение письма.

«Луиза, пока мы не виделись, столько всего произошло в моей жизни! Я нашел отца не сразу, потому что мама препятствовала нашей встрече. Она вообще пыталась обмануть меня, говорила, что Альбьери мне никто, познакомила с Эдвалду, а потом оказалось, что Эдвалду не может иметь детей. Отец тоже все это время вел себя странно, не давал ни с кем встретиться: ни с Эдной, ни с моей крестной Иветти, просил меня оставаться в церкви под присмотром своего знакомого падре, потом мы приехали сюда. А еще я узнал, что у чернокожей матери, такой, как моя, не может быть белокожего сына вроде меня. Мало того, что я до сих пор толком не понял, кто мой настоящий отец, так теперь и мать, возможно, не моя мать.

Я отправлю тебе это письмо, когда вернусь в Рио. Приезжай в гости, если сможешь.

Лео»

К первому листу прилагался еще один. Судя по всему, это было второе письмо, написанное уже по возвращении в Бразилию. Прочесть его я нашла в себе силы только спустя два дня, до этого всячески подавляя в себе дикую боль и гнев на саму себя за то, что позволила себе мечтать больше, чем оно того стоило.

«Я снова пишу тебе, Луиза. Я вернулся из Марокко, но не с папой, а с Иветти. Она уверена, что знает, кто мой настоящий отец, и даже водила меня к нему в дом. Знаешь, все они странные, все-все. Сначала Иветти смотрела на меня, как на привидение, а в том доме вовсе решили, что я вернулся с того света. Говорят, я очень похож на сыновей-близнецов этого человека, его зовут Леонидас. Да что уж, я сам видел, там полно фотографий с моим лицом. Не просто похожим, это мое лицо! Как такое может быть? Леонидас и служанка Далва называют меня Диогу — так звали давно погибшего близнеца. Другие называют Лукасом — это второй близнец. Сейчас кого бы я ни встретил, люди смотрят на меня этим взглядом, видят Лукаса или Диогу, а меня не видят. Иветти говорит, я так похож на них, потому что я их брат, кто знает, может быть, это правда. Я почувствовал что-то такое, когда этот сеньор Леонидас обнял меня… Не знаю даже, как объяснить. Я действительно почувствовал себя его сыном, но не так, как это бывает с Альбьери. И в дом этот меня тянет, сам не понимаю, почему. Я совсем запутался. Надеюсь, мы скоро увидимся и я все смогу рассказать тебе лично.

Лео»

Если первое письмо расстроило меня до невозможности, то второе сильно озадачило. Да что происходит у этого парня? Может, у него не все в порядке с головой? Я решила спросить мнения Рут.

— Это какая-то чушь! — воскликнула подруга спустя десять минут сосредоточенного изучения письма. — Лу, я думаю, что он сумасшедший.

— Я думала об этом, — с огорчением сказала я, — но давай сначала все же попробуем разобраться в ситуации.

— Хорошо, будь по-твоему. Итак, все эти люди, о которых он пишет, как-то связаны между собой: родственники, друзья и так далее. Я правильно понимаю, что Альбьери это так называемый отец Лео, которого он порывался разыскать?

— Да. Он помешан на нем, почти все время говорит на эту тему.

— И что именно говорит?

— Рассказывал, что мать увезла его в детстве подальше от отца, с тех пор поиск дороги назад стал смыслом его жизни.

— Значит, не зря увезла, — ухмыльнулась Рут. — Ребенок с детства был помешан на взрослом человеке, который его биологическим отцом, похоже, не является?

— Он его крестный.

— Это кое-что объясняет. У крестного есть свои дети?

— Я не в курсе. Лео упоминал его жену, про детей ни слова.

— Если так, то, вероятнее всего, детей у него своих нет. Хорошо, с этим более-менее ясно: бездетный человек чрезмерно заботился о крестнике, слишком привязав его к себе. Раз мать забила тревогу, значит, болезненную привязанность имел не только мальчик, но и сам Альбьери, иначе нет смысла увозить ребенка в глушь.

— Рут, ты никогда не задумывалась о карьере в полиции? — пошутила я.

— Еще какая-нибудь информация об Альбьери? — проигнорировала шутку подруга.

— Со слов Лео, он ученый, врач, причем, весьма выдающийся.

— Так-так, становится любопытно. Теперь давай про Иветти и Леонидаса. Если Альбьери крестный, а Иветти крестная, стало быть, они знакомы друг с другом. В то же время крестная говорит, что знает настоящего отца Лео, поэтому я уверена, что Альбьери знает и Леонидаса в том числе.

— И о чем это говорит?

— Он мог что-то знать об их родстве, но по неизвестной причине скрывал это.

— Если Леонидас принял Лео за своего покойного сына, значит, они действительно сильно похожи, — рассуждала я. — С другой стороны, каждый понимает, что умершие не возвращаются и не станет называть даже очень похожего человека именем покойного.

— Поэтому я и говорю, что это бред сумасшедшего.

— Я все еще верю, что это может быть правдой. Абсурдной реальностью.

— Слишком много деталей в этой мозаике, Лу. И все удивительно сходятся между собой, так просто не бывает. Даже загадочная женщина в чадре из сна — и та оказалась не где-нибудь, а в доме знакомого сеньора.

Я поежилась при упоминании о восточной женщине.

— Да уж, загадал нам загадку твой Лео!

— Ты сама меня к нему потащила, — напомнила я.

— Не глупи, я увидела, что он тебе понравился, и решила помочь познакомиться. Я ж не знала, что он повернутый на всю голову. Держись-ка ты подальше от него, Лу. Если приедет, не сюсюкай с ним, не отвечай на письмо и тем более не езжай к нему в гости. Эх, а жаль, парень красивый, и смотрелись вы здорово.

— Рут, не сыпь соль на рану! Мне и так нелегко.

— Понимаю, подруга, — сказала она, обнимая меня за плечи. — Ты еще встретишь своего человека.

— А кто сказал, что он вообще существует, этот свой человек?! — внезапно вспылила я. — Почему люди так уверены, что у всех обязательно должна быть половинка? Я не хочу жить ради встречи с мифическим принцем лет так через пять, я хочу жить здесь и сейчас! И если я люблю, то люблю, неважно, кого и какие у этого перспективы! Я имею право чувствовать, этого у меня никто не заберет!

Я расплакалась на плече у подруги. Сложно описать всю гамму эмоций, которые я испытывала. Здесь были и разочарование, и недоумение, и растерянность, и досада, а посреди этого болота негатива — слабенький лучик надежды на то, что все как-нибудь разрешится и наладится.

Чтобы доломать свои розовые очки, я взяла в библиотеке научно-популярной литературы по психиатрии и погрузилась в предмет. Нет-нет, да находила у Лео признаки того или иного отклонения, связать в единую цепочку которые я, естественно, не могла. Стало ясно лишь одно — парень действительно с чудинкой и, кажется, дело серьезно.

Примечания:

*В тексте использован перевод отрывка из песни Adriana Mezzadri — Marcas de Ayer.