Выдающийся зельевар (гет)

Драко открыл глаза, лениво разлепив веки. Его Гермиона посапывала на соседней подушке, перекинув свою ногу поверх его тела. Он потянулся и невесомо, так чтобы не разбудить, прикоснулся к ее виску. Сам не зная почему, он вдруг вспомнил, как будучи студентами последнего курса, они двое втайне от всех встречались и занимались любовью.

Он вспомнил их первый раз.

Тот пьянящий вечер, когда невозможно было сдержаться, и они оба отдались друг другу. Драко целовал и гладил ее тело, с трепетом снимая с нее белье. Он помнил блеск ее глаз, когда они изливали друг на друга накопившуюся за несколько месяцев отношений нежность. Помнил, как она судорожно сжимала его своими коленями.

Он помнил страх и смущение, какие испытывал тогда. Помнил нежность вперемежку с огненной страстью, что тлела несколько месяцев и вдруг разгорелась пламенем, как только он дал ей выход. Он помнил ее вскрик, как только перешел ту самую черту.

Ее крик, отдавшийся новой волной страха в его сердце и сковавший его дикое желание.

Той ночью этот страх неразрывно, рука об руку шел с его страстью, желанием и нежностью к ней. Тогда они заснули в объятиях друг друга, настигнутые всепоглощающим счастьем.

Она не вернулась в башню Гриффиндора, оставшись с ним до самого утра. Никакие опасения не могли разрушить их безрассудное желание быть вместе. А на утро они тоже не спешили расстаться, совершенно наплевав на осторожность.

А когда разлучиться все же пришлось, они оба с трудом придумали правдоподобную легенду на случай, если кто-то из гриффиндорцев спросит ее.

Однако позже им все же пришлось расставаться после нескольких жарких часов проведенных в пылких объятиях друг друга. И Драко ненавидел те минуты, когда она с грустным вздохом и констатацией того, что нужно идти, высвобождалась из его объятий, оставляя ему опустевшую скорбную постель.

Драко никогда бы не подумал, что сможет полюбить так сильно, да еще ее, девушку, которую он презирал в течение пяти лет обучения в Хогвартсе. Как же обескуражен он был, когда это чувство настигло его, не оставив и малейшего шанса на то, что оно пройдет.

Малфой не питал никаких надежд на то, что Гермиона сможет ответить взаимностью. Общество не приняло его, хотя на последнем восьмом курсе он вел себя достойно. И если не простили и не приняли остальные, сможет ли простить она, девушка, над кем он столько времени издевался?

Драко был убежден, что Гермиона никогда не захочет быть с ним. И если он откроет ей свои чувства, то она непременно его отвергнет. Осознание этого причиняло боль. Он был растерян и не знал, что делать со своей влюбленностью. Но однажды случилось так, что Гермиона ответила взаимностью на его чувства.

Помог случай. В то время они, по заданию Слизнорта, работали над общим проектом по зельям. Поначалу учиться вдвоем было неловко, но со временем они стали разговаривать. Общаться без ехидных смешков и оскорблений было необычно, но волнительно, захватывающе и невероятно интересно. Между ними установилось что-то вроде добрых приятельских отношений.

На одном из таких занятий Гермиона по ошибке высыпала не тот порошок в котел, от чего зелье начало клубиться едким токсичным дымом розового цвета, который мог навредить легким. Драко на каком-то интуитивном автомате оттолкнул ее от котла, чтобы она не успела надышаться отравляющими парами, но потерял равновесие сам и упал на нее сверху прямо на холодный пол. Их лица тогда оказались так близко друг от друга. И он, не сдержавшись, поцеловал ее.

Она ответила. Не оттолкнула, не возмутилась, а просто ответила на его поцелуй. С того вечера они стали парой, хотя все же наглотались вредных паров, пролежав несколько дней в больничном крыле.

В этих отношениях, которые с самого начала были простыми и понятными, они оба были счастливы, однако решили скрывать их.

Это удавалось им довольно долго.

Но когда об их романе все же стало известно, разразился грандиозный скандал. Гермиона потеряла почти всех своих друзей, приятелей и знакомых. В то время у нее, по ее же словам: «Разбились последние остатки иллюзий относительно людей»

Она ясно осознала, что будь ты хоть самим спасителем от Волдеморта, хоть избавь мир от Конца света, но если ты не живешь так, как того требует общество, оно проглотит тебя. Общество само скажет тебе, кого тебе надлежит любить, а кого — ненавидеть. И если ты не укладываешься в их рамки и не живешь по их стандартам — ты ноль, что бы ты не сделала ранее.

— Доброе утро, — промурлыкала проснувшаяся Гермиона, прижимаясь к нему и вырывая его из воспоминаний о прошлом.

— Доброе, — ответил он, нежно поглаживая ее обнаженную грудь.

Гермиона теснее прильнула к нему, а он поцеловал ее в лоб.

— Спит? — несколькими секундами позже спросила она, покосившись на специальный артефакт, который улавливал звуки в спальне их ребенка.

— Да, сейчас только полдевятого.

— Ну что, как договаривались, идем сегодня в парк?

— Конечно. Только сначала… — он не договорил, приникнув к ее губам в томительном поцелуе.

Гермиона почувствовала, как между бедер становится горячо и влажно, а все ее тело и душа наполняются нетерпением.

— Драко, — с придыханием прошептала она, уступая его ласкам и разводя ноги шире.

— Я тебя люблю, — пробормотал он куда-то в шею, лаская её бёдра руками.

* * *

Пару часов спустя, Драко следил за тем, как его сын умывается, пока Гермиона готовила завтрак. Из кухни тянуло ароматом только что испеченных блинчиков и сваренной овсянки. Маленький Скорпиус смотрел на отца сияющими глазами. В кухне он не стал садиться на свой стул, а взгромоздился на колени к Драко, обвив его шею своими маленькими ручками. Малфой прижал к себе малыша, погладив того по голове.

— Я тебя люблю, папа, — проговорил ребенок тоненьким голосом.

— И я тебя люблю, сынок.

Драко поцеловал его в макушку, думая о том, какой его сын милый и замечательный. И тут непрошенные мысли о другом ребенке неожиданно вторглись в его разум. Он вдруг вспомнил о мальчике, несколькими годами старше его сына, который в данный момент страдал от тяжелой болезни. Тот, кто действительно ни в чем не был виноват. Мы ведь не выбираем семью. Мальчишка не виноват, что его родные — лицемеры и мудаки. Ему досталась его болезнь также, как она достается многим — не по делам, а просто потому, что не повезло. Также, как самому Драко досталось родство с Люциусом, втянувшим его в ад, который до сих пор аукается ему и его жене.

И все это чертовски несправедливо.

С другой стороны, если он сможет изобрести зелье от ликантропии, то в будущем его сыну, возможно, будет чуть проще и легче жить. И они смогут уехать из Англии. Их ребенку не придется учиться в школе с детьми, которые наверняка устроят ему травлю. А еще можно потребовать нормального отношения к Гермионе со стороны этих кретинов в Министерстве. Чтобы они не обходили стороной ее таланты и не дискриминировали.

— Драко, ты меня слышишь? — голос Гермионы вырвал его из задумчивости.

— А, да, конечно. Прости, задумался.

Она нежно улыбнулась, затем мягко обратилась к сыну:

— Может, слезешь с папы?

— Нет! — упрямо заявил мальчик, как две капли воды похожий на отца.

— Ничего страшного, пусть посидит, — ответил Драко.

— Ну ладно. В какой парк мы сегодня пойдем? — спросила Гермиона, ставя перед ними тарелки с овсянкой и блинчиками.

— Я думал, ты имела ввиду Гайд-парк, — ответил Драко, следя за тем, чтобы Скорпиус, накинувшийся на еду, не подавился.

— Гайд-парк? Хорошо, пусть будет он.

После завтрака, собрав необходимые вещи для пикника, они отправились на прогулку.

Погода стояла отличная, было тепло и солнечно, легкий ветерок ласкал кожу. Гермиона и Драко следили за сыном, который радостно носился по парку с завидной энергией.

Однако сердце Гермионы вдруг сжалось от тревоги за сына. Как научить его жить в этом мире, когда он станет старше? Что сказать? Как объяснить, что лучшие друзья, которым ты доверяешь, могут предать тебя? Что общество может попытаться растоптать тебя, только за то, что ты осмелишься сделать свой собственный выбор. Да и какого вообще будет сыну бывшего Пожирателя в этом мире? Сейчас он такой счастливый и солнечный ребенок, но как сложится его жизнь, если всё же он отправится в Хогвартс?

Гермиона никогда не говорила, но одним из ее главных мечтаний в этой жизни был любящий и любимый муж, который станет хорошим отцом, когда придет время. Она мечтала, что ее дети вырастут счастливыми в благополучной среде. И вроде бы в ее личной жизни все так, как она хотела. За последние восемь лет она была неимоверно счастлива. Но чем старше становился ее сын, тем чаще ее сердце сжималось от тревоги за него.

Проведя на свежем воздухе несколько часов, они зашли на маленький рынок за свежими продуктами. Скорпиус к тому времени уже устал и начал капризничать. Потому, как только они вернулись домой, Гермиона сразу уложила его спать. И когда он уснул, она зашла на кухню, где Драко заваривал чай.

— Ну что, приготовим рыбу на ужин? — спросила Гермиона, обнимая его со спины.

— Да, почему нет, — ответил он и, развернувшись, чмокнул ее в губы.

— Тогда за работу.

* * *

Гермиона пристроила свою голову на груди у Драко. Поздним вечером, когда ужин был приготовлен и съеден, а сын уложен спать на ночь, они сидели в гостиной у камина на диване и попивали горячий глинтвейн, засматриваясь, как между дров весело пляшут язычки пламени.

— Как глинтвейн? — спросила Гермиона.

При варке она добавила в него рома, чтобы, как они оба часто говорили, напиток не превращался в " горячий сок со специями".

— Хорошо, — рассеяно ответил Драко.

— Вечером погода самая подходящая для такого напитка, — продолжила она, отмечая про себя то, что к вечеру сильно похолодало, — хотя сейчас июнь, а не ноябрь или декабрь.

— Ага.

— Ты сегодня был задумчив, — тихо сказала Гермиона, нежно поглаживая его по волосам и целуя в шею. — Все думаешь о предложении Тонкс?

Драко усмехнулся.

— А ты хорошо меня знаешь, Грейнджер.

— Конечно, — довольно ответила она. — И знаю, что эта студенческая привычка — называть меня по моей девичьей фамилии — не умрет никогда.

— Грейнджер — это не фамилия, Грейнджер — это суть, — ухмыльнулся Драко.

Гермиона хмыкнула.

— Вывернулся как всегда? — хитро сказала она, целуя его в уголок рта.

— А это моя суть — находить нестандартный выход из ситуации, — ответил он, крепче прижимая ее к себе.

— Изворотливость, то есть? — лукаво спросила Гермиона. — Слизерин в чистом виде?

— Именно. Изворотливость или умение находить нестандартный выход из ситуации — качество, присущее истинному слизеринцу. Шляпа просто терпеть не может наш факультет, поэтому говорит об этом в контексте негатива. Подозреваю, что тысячу лет назад старик Салазар чем-то ее обидел. Наверное, он ненароком сел на нее, вот она и бесится уже десять веков.

Гермиона рассмеялась.

— Я знаю, что сам вызов сотворить такое зелье не оставляет тебя равнодушным и ты колеблешься, — спокойно продолжила она. — Я вижу это.

Вместо ответа Драко поцеловал ее макушку. Гермиона отставила кружку с пряным напитком и умастила свою голову ему на колени. На минуту между ними повисло уютное молчание.

— Ты действительно хорошо знаешь меня, — голос Драко разрушил ненадолго установившуюся тишину.

— Драко, тебе не нужно мстить за меня. Если ты хочешь за него взяться — берись. Если ты и правда сможешь найти рецепт зелья от ликантропии, то ты станешь одним из самых известных зельеваров в мире. Никому ведь еще подобное не удавалось.

Драко снова задумался о том, о чем думал утром. Если согласиться на предложение, то можно потребовать хорошую цену. Можно получить не только снятие запрета на выезд за границу. Можно потребовать, чтобы Гермиону прекратили обходить на работе, игнорировать её заслуги и лишать повышения. А также попросить, чтобы ей дали серьёзную прибавку к зарплате, чего она давно заслуживала. Они могли бы уехать за границу, их ребёнок учился бы в Шармбатоне или где-нибудь ещё. Во Франции они могли бы поселиться надолго, а не только на время не превышающее месяц, согласно решению суда. У них появилась бы насыщенная социальная жизнь, Гермиона нашла бы себе новых друзей.

И, если он действительно стал бы одним из самых успешных зельеваров мира, возможно, общество стало бы не столь жестоким к его сыну, когда тот подрастёт. Драко был бы на почётном месте в истории, даже если после этого ничего не откроет. И, в конце концов, он обожает свою работу и настолько сложный вызов будоражит его кровь.

Драко повторно обдумывал каждый пункт того, что может принести ему согласие на просьбу Тонкс, старательно игнорируя ещё одну причину, которая была спрятана в его сердце и отчаянно требовала взяться за дело.

— Это сложно, но можно попробовать найти формулу зелья для взрослого человека.

— Я рада, — сказала Гермиона, подняв голову с его колен и поцелов мужа в губы.

— Правда?

— Да. Драко, я понимаю, что ты злишься; и я тоже злюсь, потому что они не имеют никакого права судить тебя; но я рада, что ты возьмешься за это дело. Хочу, чтобы все твои мечты сбылись.

"И я знаю о ещё одной причине, но пока промолчу", — добавила про себя Гермиона.

— Я тоже, Грейнджер, я тоже, — вздохнул Драко. — Я потребую у неё, чтобы она решила проблему с этими министерскими козлами, которые вечно задвигают тебя.

— Это очень мило, спасибо, — улыбнулась она. — Но я решила уйти из Министерства.

— Правда? — пораженно спросил Драко.

— Да, сколько можно? Они не ценят мой вклад и компетенцию, привязываясь к фамилии; так пусть пожинают плоды своего узколобого фанатизма и дискриминации. Поищу того работодателя, который будет непредвзят. Я уже начала потихоньку искать новое место работы.

— Что же, это серьёзный шаг, — улыбнулся Драко. — Ты молодец, что решилась. Чем я могу тебе помочь?

— Спасибо, но я пока не знаю, я только начала поиски. Может быть, я смогу тебе помочь?

— В чем?

— С зельем. Мне так хочется наблюдать за процессом, а приобщиться к научному поиску было бы вообще замечательно.

— Хорошо, если ты этого хочешь, только...

— Не волнуйся, я не буду встревать в твою работу, я лишь немного помогу и посмотрю со стороны.

— Ладно, — улыбнулся Драко.

— Я тебя люблю, — ответила на его улыбку Гермиона, потянувшись за поцелуем.

Он поцеловал её, сжимая в своих руках. А затем они продолжили свой неспешный диалог о том, что было понятно лишь им двоим; перед тем как лечь спать, сладко заснув в оберегающих объятиях друг друга.