Выдающийся зельевар (гет)

День для Драко Люциуса Малфоя начался как обычно: с чашки кофе, завтрака и поцелуев с женой перед уходом на работу. В его лавке, которая располагалась прямо рядом с Лютным, где он варил зелья, тоже все было как обычно: заказы, клиенты — ничего из ряда вон выходящего.

Странности начались ближе к обеду. Пока Драко приводил в порядок документы, систематизируя их, колокольчик на двери звякнул, возвещая о прибытии посетителя. Драко поднял голову, как делал всякий раз, когда слышал звон. И тут он замер, увидев, кто к нему пожаловал. Он сразу понял, кто перед ним. Узнаваемые черты и непослушные волосы сказали ему все. Приосанившись, он ждал, когда посетительница начнет разговор. И она не заставила себя долго ждать.

— Здравствуй, — просто сказала она.

— Чем обязан? — холодно поинтересовался Драко.

— Я слышала, ты — хороший зельевар.

— Вполне возможно.

Драко выжидательно смотрел на нее холодными серыми глазами. Она заломила руки, видимо, не зная как продолжить разговор, но в карих глазах блеснул огонек упрямства, и Драко стало понятно, что просто так она не уйдет.

— Я пришла кое-что предложить тебе, — спокойно проговорила посетительница, хотя Драко отчетливо видел, что причина, побудившая ее оказаться прямо сейчас в его лавке, очень серьезна, а сама она нервничает.

— И что же? — флегматично приподняв одну из бровей, поинтересовался Драко.

Она, сцепив пальцы, вдохнула и проговорила так спокойно, как только могла:

— Я могу сделать так, что твой срок запрета на выезд за границу сократится.

— Да что ты? — ровно спросил Драко. — И как ты это провернешь?

— Не важно, это моя забота; но я точно знаю, что могу тебе это устроить.

Драко молча смотрел на гостью, натянув на свое лицо насмешливую ухмылку. Она вздрогнула.

— У тебя будет возможность путешествовать по всему миру: побывать в Австралии, Испании — где угодно. И эта возможность появится прямо сейчас. А так, сколько тебе еще ждать ее? Восемь лет?

— Меня вполне устраивает Франция, туда я могу ездить.

— Это только Франция, — возразила она.

— Меня и мою семью устраивает, — снисходительно пожав плечами, повторил Драко, затем, расплывшись в хищной улыбке, продолжил: — Но мне интересно, что именно ты хочешь от меня, раз прилагаешь столько усилий, чтобы я согласился?

Он посмотрел на собеседницу суровым взглядом. Она невольно поежилась, хотя виду не подала.

— Согласился? — как ни в чем не бывало, переспросила она.

— Именно. Ты ведь не просто так сюда явилась. Уверен, тебе нужно, чтобы я что-то сварил, — уверенно прозвучало из его уст.

— Зелье от ликантропии, — тихо произнесла она.

— Что?! — поразился Драко, на миг теряя свою невозмутимость.

— Я думаю, ты в курсе, что мой сын страдает ликантропией и…

— И ты хочешь, чтобы я изобрел зелье от этого недуга? — спросил Драко, вернув себе холодность и расчет в голосе.

— Да! — выдохнула она.

— Нет! — отрезал он.

— Но почему? — ее голос стал терять даже видимое спокойствие, и в нем послышались отчаянные нотки.

— Не хочу, — просто ответил Драко.

— Но… — замешкалась она. — Для тебя ведь это возможно, я знаю, что ты один из лучших и что…

— Я, может быть, и могу, — бесцветным тоном перебил ее Драко, — но как я уже сказал — не хочу.

Она тяжело вздохнула и опустила глаза в пол. Драко смотрел с холодной невозмутимостью на ее поникшие плечи.

— Слушай, понимаю, что нас нельзя назвать лучшими друзьями, и я бы ни за что не пришла сюда просить о помощи, если бы был другой выход; но мой сын тяжело болен, и ты единственный, кто может помочь, — умоляющим тоном произнесла она.

Драко иронично усмехнулся.

— Ну, а мне что за дело до твоих проблем? — изогнув бровь, спросил он.

В ее глазах тут же вспыхнул огонек. Спокойно встречая негодование в ее взгляде, Драко продолжил:

— Мы — не родственники, если уж твой расчет был на это, — жестко сказал он. — Моя жена несколько раз посылала вам приглашение на чай, когда хотела наладить семейную связь и познакомиться поближе. Но вы всякий раз игнорировали ее письма.

Она с досадой поджала губы. Ведь не скажешь же, что письмо потерялось, если таковых было несколько.

— Вы очевидно сочли, что знаться с моей семьей ниже вашего достоинства, так какого хрена ты сейчас приперлась сюда?

— Я виновата, — сказала она, — ни ты, ни, особенно, твоя жена не заслуживали такого обращения с моей стороны, но мой ребенок ни в чем не виноват. Он не виноват в том, что унаследовал от отца серьезный недуг. Он заслуживает лучшей жизни, а так… — она сглотнула, и Драко показалось, что она сейчас заплачет. — Я пришла сюда просить тебя придумать зелье от ликантропии, потому что ты — единственная его надежда на нормальную жизнь.

— Забавный вы народ, гриффиндорцы, — сверкая странной искрой в глазах, проговорил Драко. Она открыла рот, чтобы поправить и сказать, что она не гриффиндорка, но не успела. Драко продолжал говорить: — Вас просто распирает от собственного морального превосходства, многие из вас так кичатся тем, что были членами Ордена Феникса, что глядишь и вы вот-вот обосретесь от чувства собственной важности. Но случись что серьезное, вы бежите за решением проблемы к нам, слизеринцам, плохим парням и девчонкам. Парадокс, не находишь?

Она стояла, не произнося ни слова, обнимая себя. Он тоже молчал, скрестив руки.

— Я не возьмусь за зелье, — твердо изрек Драко. — Вся твоя семья обидела мою супругу, вы отвернулись от нее, хотя она этого не заслуживала. И теперь, вероятно, мне надлежит вернуть тебе долг.

Она разочарованно кивнула, глотнув ртом воздух, и Драко показалось, что она вот-вот заплачет.

— Я виновата, — пораженно сказала она, — но мой сын — нет. И он сильно мучается уже сейчас, а что будет дальше, даже боюсь представить.

— Сколько ему? — вдруг против воли вырвалось у Драко.

— Семь, — рассеяно ответила его посетительница.

— Почему ты говоришь, что он мучается? Сегодня не проблема достать зелье, которое поможет ему безболезненно пережить период транформации.

— Ты просто не понимаешь, что переживает человек, больной ликантропией! — эмоционально воскликнула она. — И я не пришла бы к тебе без крайней нужды!

— И что, ты считаешь, что мне под силу изготовить зелье, которое полностью вылечит страдающих ликантропией?

— Да, — утвердительно кивнула она. — Я уверена в этом. Я слышала, что ты выдающийся зельевар.

Драко саркастически усмехнулся.

— Слышала она! Почему вы поступили так с ней?

— С кем?

— С моей женой. Она была верным членом Ордена, без нее чертов Поттер никогда не одолел бы Темного Лорда. Но стоило ей полюбить «не того парня» и выйти за него замуж, как вы вычеркнули ее из своих жизней. Она осталась совсем одна, практически без друзей. А ведь конкретно ты знала ее лично.

— Я не знаю, — был ответ.

— Знаешь, — без тени улыбки холодно процедил он. — Ты отлично знаешь, почему. Вы, бывшие члены Ордена, — просто кучка лицемеров и ханжей. Вы устроили моей женщине обструкцию, хотя она спасла ваши никчемные задницы, потому что сами вы никогда не победили бы Волдеморта. Ваш вклад в победу настолько ничтожен, что можно было и не напрягаться.

И всю эту травлю вы заварили только лишь потому, что она посмела пойти против правил, выбрать мужчину не вашего круга. Кое-что напоминает, не так ли? — зло прищурился Драко. — И я не стану помогать тебе, потому что именно ты, а не кто-то другой каждый раз отвечала молчанием на… — Драко задумался, — кажется, пять приглашений на чай.

Она разочарованно кивнула, достала бумагу, быстро что-то написала и протянула ее Малфою.

— Мой адрес, на случай, если передумаешь. Повторю, я готова сделать все, что будет в моих силах, помочь не только с выездом, — тихо произнесла она, а затем, повернулась и направилась к выходу.

И, когда она уходила, взгляд Драко случайно выхватил одинокую слезу прокатившуюся по ее щеке.

Весь оставшийся рабочий день, прокручивая в своей голове разговор с Тонкс, Драко злился. Злился на то, что его родственники так обошлись с его любимой женщиной. Им не нравился он? Да и к чёрту! Но с ней-то за что так?

Когда об их отношениях стало известно и почти все друзья, приятели и знакомые Гермионы отвернулись от неё, в сердце Драко вернулось мерзкое чувство вины, с которым он боролся уже много месяцев. Оно с удвоенной силой возвещало о том, что это он виноват в общественной ненависти его возлюбленной. Оно нашептывало, что без него Гермионе было бы лучше, оно кричало в его сознании, что он не сможет дать ей нормальной жизни. И он бы сломался, если бы они не обсуждали чувства. Гермиона убеждала его в том, что не смотря на весь хаос, она неимоверно счастлива с ним. Драко становилось легче от этих слов, была надежда, что всё еще обернётся хорошо.

Правда в том, что ему не так уж нужны были его родственники, особенно те, с которыми он не был знаком ранее, но Гермиона хотела наладить общение. В первый раз она написала Тонкс и Андромеде, живущим после Войны в одном доме, почти сразу после их с Драко свадьбы. Она искренне надеялась, что всё сложится и они будут общаться хотя бы изредка. Но никакого ответа не приходило, и Гермиона расстраивалась. Она говорила Драко, что совершенно не ожидала такого поведения от его родни. И Драко злился, испытывал боль и чувство вины.

Однажды он сам написал по письму Андромеде и Тонкс, вежливо уверяя, что его жена — не он, она не виновата в его ошибках. Он напомнил им о заслугах Гермионы перед волшебным обществом Британии и просил не судить её только за то, что она замужем за ним. Драко лелеял слабую надежду на на то, что, возможно, хотя бы кто-то из них проникнется его письмом и изменит своё мнение, а Гермиона встретится с ними за проклятым чаем и будет счастлива. Но ничего не вышло. Ответа или какой-то другой реакции так и не последовало. Драко был в ярости.

Время шло, Гермиона перестала придавать этому значение, хотя все ещё отправляла раз в год приглашение на чай. Драко старался не думать о родственниках, дабы не вызывать внутри себя жгучее чувство гнева, граничащее с ненавистью. И вот сегодня Тонкс посмела явиться к нему, прося его, — его! — о большой услуге. Немыслимая наглость.

Драко был зол весь оставшийся рабочий день, он был зол и тогда, когда трангрессировал к своему дому.

Однако когда он увидел улыбку жены, едва открыв входную дверь, то его гнев и раздражение улеглись. Гермиона стояла в прихожей и мило улыбалась ему. Как только дверь была закрыта, она подошла к Драко, обвила его шею руками и горячо поцеловала в губы. Он страстно ответил ей, сжимая в своих объятиях.

Их дом был просторным и уютным, декорированным преимущественно в светлых тонах. Драко любил каждый его сантиметр. И любил возвращаться вечером домой. Гермиона не всегда приходила первая, и иногда он встречал её, ожидая, когда она вернётся, и они сядут ужинать вместе.

— Как прошел твой день? — нежно промурлыкала она ему в губы, в то время как он огладил ее грудь через полосатую рубашку.

— Необычно, — ответил Драко. — А твой?

— Мой — нормально, — устало ответила Гермиона. — Ты сказал, что твой день был необычен. Чем именно?

— Да. Но давай оставим этот разговор на вечер.

— На вечер? — голос Гермионы изменился, зазвучав тревожными нотками.

Она слегка отстранилась, пытливо заглядывая ему в глаза.

— Не пугайся, все хорошо, — успокоил жену Драко. — Просто у меня сегодня был необычный посетитель.

— Хорошо, — сказала Гермиона, взяв его за руку и увлекая в гостиную.

Едва они вошли в помещение, как тут же раздался детский визг и трехлетний ребенок повис на Драко.

— Привет, Звездочка, ты слушался маму? — спросил Драко, обнимая малыша.

— Да, я слушался!

— Ну и молодец, — Драко поцеловал сына в лоб.

Он уже хотел подойти к Гермионе, чтобы снова обнять ее, как вдруг заметил на журнальном столике конверт. Драко протянул руку, одновременно опуская сына на пол. Конверт оказался вскрытым. Он вытащил письмо и быстро пробежался по красиво выведенным строчкам.

Дорогие Гермиона и Драко!

Простите, что так долго не связывались с вами. Будем искренне рады видеть вас на субботнем ужине у нас дома.

Андромеда.

— Твою!..

— Драко! — укоризненно перебила Гермиона, не дав ему закончить.

— Прости, — уже тише ответил Драко, подняв обе руки. — Ты все еще хочешь познакомиться с ними?

— Да нет, несколько лет ведь прошло с моего последнего письма, но это очень странно. То, что они сами написали, и вдруг сразу приглашение на ужин.

— Она сегодня заходила ко мне в лавку.

— Кто?

— Тонкс.

— Правда? Что ей было нужно? — заинтересованно спросила Гермиона.

— Она хотела, чтобы я разработал зелье от ликантропии, чтобы…

— Вылечить ее сына, — закончила она за него. — Тогда понятно, откуда это приглашение.

— Да уж, уровнем лицемерия они даже моего отца превзойдут, — хмыкнул Драко в унисон со вдруг заурчавшим животом.

Гермиона улыбнулась.

— Идем ужинать. А это обсудим потом.

— Пойдем.

За ужином они не касались темы Тонкс. Но когда, уложив ребенка, они сами стали готовиться ко сну, Гермиона вдруг спросила:

— Так что ты ответил ей?

Она сидела на кровати, сняв с себя джинсы и оставшись только в нижнем белье и полосатой рубашке.

— Кому? — спросил Драко, стягивая с себя брюки.

— Тонкс.

— Конечно, сказал, что не возьмусь за подобное.

— И я понимаю почему, — задумчиво проговорила Гермиона. — Но слушай, это ведь так интересно — зелье от ликантропии! Если ты выведешь его, то впишешь себя в историю! Ты ведь всегда этого хотел.

— Да, — серьёзно ответил Драко. — Было бы неплохо запомниться не только как чёртов Пожиратель смерти.

— Драко, не надо, — Гермиона погладила его по руке. — Прошу тебя, не надо.

Он сжал её руку, сказав:

— Ликантропия — очень сложная штука. Особенно врождённая ликантропия. Даже у профессора Снейпа не вышло создать рецепт зелья от этого недуга. Задача, как ты понимаешь, не из простых, если она вообще выполнима.

— Ты лучший зельевар, чем он, — сказала Гермиона улыбаясь ему.

Драко вернул улыбку. Это было так мило. То, как Гермиона верила него. И хоть Малфой был полностью согласен с ней, считая себя блестящим зельеваром, всё равно ему до чёртиков нравилось, когда она говорила ему нечто подобное.

— Неужели это действительно невозможно? — спросила она.

Драко задумался.

— Это не один год работы. И не факт, что получится.

— Но если есть интерес, то попробовать всегда можно. Если уж кто и найдёт формулу, то это ты.

— Всё равно зелье для детей никак не адаптировать.

Гермиона удивлённо посмотрела на него.

— Испытания, — пояснил Драко. — Зелье должно пройти многоэтапные испытания на людях. А до этого на животных.

— Понятно, — ответила она ему, не понимая, как сама не додумалась до этого. — Но, как я посмотрю, ты уже думал об этом.

— Конечно, думал. Я же зельевар. Когда я слышу о какой-то задаче, я всегда обдумываю варианты. Но я не собираюсь за него браться.

— Ладно, — пожала плечами Гермиона.

Драко дотронулся до ее руки в приглашающем жесте. Гермиона придвинулась к нему ближе, а он медленно снял с нее рубашку, попутно целуя ее шею. Она разомлела, забыв про все вопросы. Тем временем руки Драко приникли к ее груди, погладив ее через лифчик белого цвета. Гермиона издала томный вздох, откинувшись спиной на кровать. Драко нашарил руками застежку белья на ее спине и снял его. Он нежно прикоснулся к обнаженной груди губами, вызвав у Гермионы еще один чувственный вздох. Она запустила свои руки ему в волосы, вцепившись в них. Они медленно опустились на кровать. Гермиона сладко охнула, когда почувствовала его возбуждение. И когда его губы чувственно спустились к ее животу, а руки стянули с неё трусики, она громко застонала, полностью проваливаясь в его ласки.

Драко открыл глаза, лениво разлепив веки. Его Гермиона посапывала на соседней подушке, перекинув свою ногу поверх его тела. Он потянулся и невесомо, так чтобы не разбудить, прикоснулся к ее виску. Сам не зная почему, он вдруг вспомнил, как будучи студентами последнего курса, они двое втайне от всех встречались и занимались любовью.

Он вспомнил их первый раз.

Тот пьянящий вечер, когда невозможно было сдержаться, и они оба отдались друг другу. Драко целовал и гладил ее тело, с трепетом снимая с нее белье. Он помнил блеск ее глаз, когда они изливали друг на друга накопившуюся за несколько месяцев отношений нежность. Помнил, как она судорожно сжимала его своими коленями.

Он помнил страх и смущение, какие испытывал тогда. Помнил нежность вперемежку с огненной страстью, что тлела несколько месяцев и вдруг разгорелась пламенем, как только он дал ей выход. Он помнил ее вскрик, как только перешел ту самую черту.

Ее крик, отдавшийся новой волной страха в его сердце и сковавший его дикое желание.

Той ночью этот страх неразрывно, рука об руку шел с его страстью, желанием и нежностью к ней. Тогда они заснули в объятиях друг друга, настигнутые всепоглощающим счастьем.

Она не вернулась в башню Гриффиндора, оставшись с ним до самого утра. Никакие опасения не могли разрушить их безрассудное желание быть вместе. А на утро они тоже не спешили расстаться, совершенно наплевав на осторожность.

А когда разлучиться все же пришлось, они оба с трудом придумали правдоподобную легенду на случай, если кто-то из гриффиндорцев спросит ее.

Однако позже им все же пришлось расставаться после нескольких жарких часов проведенных в пылких объятиях друг друга. И Драко ненавидел те минуты, когда она с грустным вздохом и констатацией того, что нужно идти, высвобождалась из его объятий, оставляя ему опустевшую скорбную постель.

Драко никогда бы не подумал, что сможет полюбить так сильно, да еще ее, девушку, которую он презирал в течение пяти лет обучения в Хогвартсе. Как же обескуражен он был, когда это чувство настигло его, не оставив и малейшего шанса на то, что оно пройдет.

Малфой не питал никаких надежд на то, что Гермиона сможет ответить взаимностью. Общество не приняло его, хотя на последнем восьмом курсе он вел себя достойно. И если не простили и не приняли остальные, сможет ли простить она, девушка, над кем он столько времени издевался?

Драко был убежден, что Гермиона никогда не захочет быть с ним. И если он откроет ей свои чувства, то она непременно его отвергнет. Осознание этого причиняло боль. Он был растерян и не знал, что делать со своей влюбленностью. Но однажды случилось так, что Гермиона ответила взаимностью на его чувства.

Помог случай. В то время они, по заданию Слизнорта, работали над общим проектом по зельям. Поначалу учиться вдвоем было неловко, но со временем они стали разговаривать. Общаться без ехидных смешков и оскорблений было необычно, но волнительно, захватывающе и невероятно интересно. Между ними установилось что-то вроде добрых приятельских отношений.

На одном из таких занятий Гермиона по ошибке высыпала не тот порошок в котел, от чего зелье начало клубиться едким токсичным дымом розового цвета, который мог навредить легким. Драко на каком-то интуитивном автомате оттолкнул ее от котла, чтобы она не успела надышаться отравляющими парами, но потерял равновесие сам и упал на нее сверху прямо на холодный пол. Их лица тогда оказались так близко друг от друга. И он, не сдержавшись, поцеловал ее.

Она ответила. Не оттолкнула, не возмутилась, а просто ответила на его поцелуй. С того вечера они стали парой, хотя все же наглотались вредных паров, пролежав несколько дней в больничном крыле.

В этих отношениях, которые с самого начала были простыми и понятными, они оба были счастливы, однако решили скрывать их.

Это удавалось им довольно долго.

Но когда об их романе все же стало известно, разразился грандиозный скандал. Гермиона потеряла почти всех своих друзей, приятелей и знакомых. В то время у нее, по ее же словам: «Разбились последние остатки иллюзий относительно людей»

Она ясно осознала, что будь ты хоть самим спасителем от Волдеморта, хоть избавь мир от Конца света, но если ты не живешь так, как того требует общество, оно проглотит тебя. Общество само скажет тебе, кого тебе надлежит любить, а кого — ненавидеть. И если ты не укладываешься в их рамки и не живешь по их стандартам — ты ноль, что бы ты не сделала ранее.

— Доброе утро, — промурлыкала проснувшаяся Гермиона, прижимаясь к нему и вырывая его из воспоминаний о прошлом.

— Доброе, — ответил он, нежно поглаживая ее обнаженную грудь.

Гермиона теснее прильнула к нему, а он поцеловал ее в лоб.

— Спит? — несколькими секундами позже спросила она, покосившись на специальный артефакт, который улавливал звуки в спальне их ребенка.

— Да, сейчас только полдевятого.

— Ну что, как договаривались, идем сегодня в парк?

— Конечно. Только сначала… — он не договорил, приникнув к ее губам в томительном поцелуе.

Гермиона почувствовала, как между бедер становится горячо и влажно, а все ее тело и душа наполняются нетерпением.

— Драко, — с придыханием прошептала она, уступая его ласкам и разводя ноги шире.

— Я тебя люблю, — пробормотал он куда-то в шею, лаская её бёдра руками.

* * *

Пару часов спустя, Драко следил за тем, как его сын умывается, пока Гермиона готовила завтрак. Из кухни тянуло ароматом только что испеченных блинчиков и сваренной овсянки. Маленький Скорпиус смотрел на отца сияющими глазами. В кухне он не стал садиться на свой стул, а взгромоздился на колени к Драко, обвив его шею своими маленькими ручками. Малфой прижал к себе малыша, погладив того по голове.

— Я тебя люблю, папа, — проговорил ребенок тоненьким голосом.

— И я тебя люблю, сынок.

Драко поцеловал его в макушку, думая о том, какой его сын милый и замечательный. И тут непрошенные мысли о другом ребенке неожиданно вторглись в его разум. Он вдруг вспомнил о мальчике, несколькими годами старше его сына, который в данный момент страдал от тяжелой болезни. Тот, кто действительно ни в чем не был виноват. Мы ведь не выбираем семью. Мальчишка не виноват, что его родные — лицемеры и мудаки. Ему досталась его болезнь также, как она достается многим — не по делам, а просто потому, что не повезло. Также, как самому Драко досталось родство с Люциусом, втянувшим его в ад, который до сих пор аукается ему и его жене.

И все это чертовски несправедливо.

С другой стороны, если он сможет изобрести зелье от ликантропии, то в будущем его сыну, возможно, будет чуть проще и легче жить. И они смогут уехать из Англии. Их ребенку не придется учиться в школе с детьми, которые наверняка устроят ему травлю. А еще можно потребовать нормального отношения к Гермионе со стороны этих кретинов в Министерстве. Чтобы они не обходили стороной ее таланты и не дискриминировали.

— Драко, ты меня слышишь? — голос Гермионы вырвал его из задумчивости.

— А, да, конечно. Прости, задумался.

Она нежно улыбнулась, затем мягко обратилась к сыну:

— Может, слезешь с папы?

— Нет! — упрямо заявил мальчик, как две капли воды похожий на отца.

— Ничего страшного, пусть посидит, — ответил Драко.

— Ну ладно. В какой парк мы сегодня пойдем? — спросила Гермиона, ставя перед ними тарелки с овсянкой и блинчиками.

— Я думал, ты имела ввиду Гайд-парк, — ответил Драко, следя за тем, чтобы Скорпиус, накинувшийся на еду, не подавился.

— Гайд-парк? Хорошо, пусть будет он.

После завтрака, собрав необходимые вещи для пикника, они отправились на прогулку.

Погода стояла отличная, было тепло и солнечно, легкий ветерок ласкал кожу. Гермиона и Драко следили за сыном, который радостно носился по парку с завидной энергией.

Однако сердце Гермионы вдруг сжалось от тревоги за сына. Как научить его жить в этом мире, когда он станет старше? Что сказать? Как объяснить, что лучшие друзья, которым ты доверяешь, могут предать тебя? Что общество может попытаться растоптать тебя, только за то, что ты осмелишься сделать свой собственный выбор. Да и какого вообще будет сыну бывшего Пожирателя в этом мире? Сейчас он такой счастливый и солнечный ребенок, но как сложится его жизнь, если всё же он отправится в Хогвартс?

Гермиона никогда не говорила, но одним из ее главных мечтаний в этой жизни был любящий и любимый муж, который станет хорошим отцом, когда придет время. Она мечтала, что ее дети вырастут счастливыми в благополучной среде. И вроде бы в ее личной жизни все так, как она хотела. За последние восемь лет она была неимоверно счастлива. Но чем старше становился ее сын, тем чаще ее сердце сжималось от тревоги за него.

Проведя на свежем воздухе несколько часов, они зашли на маленький рынок за свежими продуктами. Скорпиус к тому времени уже устал и начал капризничать. Потому, как только они вернулись домой, Гермиона сразу уложила его спать. И когда он уснул, она зашла на кухню, где Драко заваривал чай.

— Ну что, приготовим рыбу на ужин? — спросила Гермиона, обнимая его со спины.

— Да, почему нет, — ответил он и, развернувшись, чмокнул ее в губы.

— Тогда за работу.

* * *

Гермиона пристроила свою голову на груди у Драко. Поздним вечером, когда ужин был приготовлен и съеден, а сын уложен спать на ночь, они сидели в гостиной у камина на диване и попивали горячий глинтвейн, засматриваясь, как между дров весело пляшут язычки пламени.

— Как глинтвейн? — спросила Гермиона.

При варке она добавила в него рома, чтобы, как они оба часто говорили, напиток не превращался в " горячий сок со специями".

— Хорошо, — рассеяно ответил Драко.

— Вечером погода самая подходящая для такого напитка, — продолжила она, отмечая про себя то, что к вечеру сильно похолодало, — хотя сейчас июнь, а не ноябрь или декабрь.

— Ага.

— Ты сегодня был задумчив, — тихо сказала Гермиона, нежно поглаживая его по волосам и целуя в шею. — Все думаешь о предложении Тонкс?

Драко усмехнулся.

— А ты хорошо меня знаешь, Грейнджер.

— Конечно, — довольно ответила она. — И знаю, что эта студенческая привычка — называть меня по моей девичьей фамилии — не умрет никогда.

— Грейнджер — это не фамилия, Грейнджер — это суть, — ухмыльнулся Драко.

Гермиона хмыкнула.

— Вывернулся как всегда? — хитро сказала она, целуя его в уголок рта.

— А это моя суть — находить нестандартный выход из ситуации, — ответил он, крепче прижимая ее к себе.

— Изворотливость, то есть? — лукаво спросила Гермиона. — Слизерин в чистом виде?

— Именно. Изворотливость или умение находить нестандартный выход из ситуации — качество, присущее истинному слизеринцу. Шляпа просто терпеть не может наш факультет, поэтому говорит об этом в контексте негатива. Подозреваю, что тысячу лет назад старик Салазар чем-то ее обидел. Наверное, он ненароком сел на нее, вот она и бесится уже десять веков.

Гермиона рассмеялась.

— Я знаю, что сам вызов сотворить такое зелье не оставляет тебя равнодушным и ты колеблешься, — спокойно продолжила она. — Я вижу это.

Вместо ответа Драко поцеловал ее макушку. Гермиона отставила кружку с пряным напитком и умастила свою голову ему на колени. На минуту между ними повисло уютное молчание.

— Ты действительно хорошо знаешь меня, — голос Драко разрушил ненадолго установившуюся тишину.

— Драко, тебе не нужно мстить за меня. Если ты хочешь за него взяться — берись. Если ты и правда сможешь найти рецепт зелья от ликантропии, то ты станешь одним из самых известных зельеваров в мире. Никому ведь еще подобное не удавалось.

Драко снова задумался о том, о чем думал утром. Если согласиться на предложение, то можно потребовать хорошую цену. Можно получить не только снятие запрета на выезд за границу. Можно потребовать, чтобы Гермиону прекратили обходить на работе, игнорировать её заслуги и лишать повышения. А также попросить, чтобы ей дали серьёзную прибавку к зарплате, чего она давно заслуживала. Они могли бы уехать за границу, их ребёнок учился бы в Шармбатоне или где-нибудь ещё. Во Франции они могли бы поселиться надолго, а не только на время не превышающее месяц, согласно решению суда. У них появилась бы насыщенная социальная жизнь, Гермиона нашла бы себе новых друзей.

И, если он действительно стал бы одним из самых успешных зельеваров мира, возможно, общество стало бы не столь жестоким к его сыну, когда тот подрастёт. Драко был бы на почётном месте в истории, даже если после этого ничего не откроет. И, в конце концов, он обожает свою работу и настолько сложный вызов будоражит его кровь.

Драко повторно обдумывал каждый пункт того, что может принести ему согласие на просьбу Тонкс, старательно игнорируя ещё одну причину, которая была спрятана в его сердце и отчаянно требовала взяться за дело.

— Это сложно, но можно попробовать найти формулу зелья для взрослого человека.

— Я рада, — сказала Гермиона, подняв голову с его колен и поцелов мужа в губы.

— Правда?

— Да. Драко, я понимаю, что ты злишься; и я тоже злюсь, потому что они не имеют никакого права судить тебя; но я рада, что ты возьмешься за это дело. Хочу, чтобы все твои мечты сбылись.

"И я знаю о ещё одной причине, но пока промолчу", — добавила про себя Гермиона.

— Я тоже, Грейнджер, я тоже, — вздохнул Драко. — Я потребую у неё, чтобы она решила проблему с этими министерскими козлами, которые вечно задвигают тебя.

— Это очень мило, спасибо, — улыбнулась она. — Но я решила уйти из Министерства.

— Правда? — пораженно спросил Драко.

— Да, сколько можно? Они не ценят мой вклад и компетенцию, привязываясь к фамилии; так пусть пожинают плоды своего узколобого фанатизма и дискриминации. Поищу того работодателя, который будет непредвзят. Я уже начала потихоньку искать новое место работы.

— Что же, это серьёзный шаг, — улыбнулся Драко. — Ты молодец, что решилась. Чем я могу тебе помочь?

— Спасибо, но я пока не знаю, я только начала поиски. Может быть, я смогу тебе помочь?

— В чем?

— С зельем. Мне так хочется наблюдать за процессом, а приобщиться к научному поиску было бы вообще замечательно.

— Хорошо, если ты этого хочешь, только...

— Не волнуйся, я не буду встревать в твою работу, я лишь немного помогу и посмотрю со стороны.

— Ладно, — улыбнулся Драко.

— Я тебя люблю, — ответила на его улыбку Гермиона, потянувшись за поцелуем.

Он поцеловал её, сжимая в своих руках. А затем они продолжили свой неспешный диалог о том, что было понятно лишь им двоим; перед тем как лечь спать, сладко заснув в оберегающих объятиях друг друга.

Гермиона уже собиралась идти на обед, как вдруг странный звук привлёк её внимание. Присмотревшись, она заметила, что это была сова, машущая крыльями. Гермиона впустила птицу, забрав у неё письмо. Насыпала ей корма и покинула рабочее место.

Она не любила министерскую столовую. Еда там была ужасной, атмосфера убогой, да ещё и перешептывания повсюду. Ей нравилось обедать в кафе, которое находилось недалеко от здания Министерства. Или она и вовсе могла зайти в лавку Драко, чтобы позвать его отобедать вместе.

Сидя за столиком у окна, ожидая заказа, она достала письмо из сумки, чтобы прочесть его. На конверте красовалась эмблема Хогвартса, что немного озадачило Гермиону. Открыв конверт, она начала читать.

"Дорогая миссис Малфой!

Надеюсь, у вас всё хорошо.

Я намерена нанять ещё одного профессора чар для обучения студентов и уверена, что вы, как никто другой, блестяще справитесь с этой задачей.

Если вам интересно это предложение, буду рада увидеться с вами, чтобы обговорить более подробно перспективы предполагаемого сотрудничества.

Искренне ваша, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, Минерва МакГонагалл"

Гермиона соврала бы, если бы стала утверждать, что подобное письмо не вызвало в ней интереса и волнения. Она вернулась в офис, написала короткий ответ и сразу отправила его адресату.

* * *

— Думаешь, он согласится? — спросил Сириус, зачем-то вертя в руках пустую чайную чашку.

Время от времени он навещал Тонкс, дав себе слово после гибели последнего близкого друга, что сын Ремуса не останется без поддержки. Кроме того, мальчик приходился ему крестником. И пока Тедди играл в саду, он общался с Тонкс, попивая чёрный ароматный кофе.

— Не уверена. Вернее, думаю, что нет, не согласится. Он очень зол.

Сириус хмыкнул.

— Надо было мне с ним поговорить, может, и получилось бы?

— Тебе? И давно ты дружишь с Малфоем?

— Ну, не с ним, но с Гермионой у меня нормальные отношения.

Тонкс саркастически усмехнулась, однако отвечать не стала.

— Можно спросить? — осторожно проговорил Сириус.

— Что именно? — чуть напряженным тоном переспросила Тонкс.

— Почему ты так... Почему ты не захотела с ними общаться?

Она вздохнула, опустившись на стул. Нимфадора неподвижно сидела какое-то время, и Сириусу показалось, что она не станет отвечать. Однако Тонкс подняла на него взгляд и, сделав глубокий вдох, всё же сказала:

— Я была зла. Я была очень сильно зла. Ремус и папа погибли. Из-за таких, как он, из-за сраных Пожирателей смерти. Я ведь... Я ведь даже одного года не прожила со своим мужем. Если кто и был достоин нормальной жизни, то это Ремус, — на этих словах Сириус грустно улыбнулся и едва заметно кивнул. — А получилось так, что он погиб. Погиб, твою мать! — с силой и яростью почти что прокричала Тонкс. — А этот чёртов Пожиратель остался жив! А потом... Потом он женился на Гермионе. То есть я хочу сказать, что если Гермиона вышла за него, то она не такого уж большого ума и вообще предала все ценности и дело Ордена.

Тонкс смотрела на Сириуса во все глаза, отмечая недовольство, окрасившее его черты.

— Ты не согласен?

— Я не знаю, — уклончиво ответил он.

— Не знаешь? Я тебя не узнаю. Ведь раньше ты был одним из самых принципиальных людей и...

— Да, — подтвердил Сириус. — Если бы мне было двадцать лет, я бы отреагировал так же как ты, но мне давно не двадцать. И я немного иначе смотрю на такие вещи.

— Ты что, оправдываешь его?! — прошипела Тонкс.

— Нет, не оправдываю, просто...

Просто я кое-что знаю.

— Как-то раз я сказал Гарри, что нет полностью хороших и плохих людей. Ну, за исключением явных садистов. Кроме того, я хорошо знаю Гермиону. Она всегда была верным другом для Гарри, и я благодарен ей за это. Её блестящий ум не раз спасал их жизни. Она никогда не оставляла Гарри. И она невероятно умна.

Тонкс недовольно фыркнула.

— Ну, конечно! Только не говори, что мы не выбираем кого любить!

— Вообще-то это так. Уж ты-то должна это понимать. И, думаю, если бы Рем был жив, то, скорее, понял бы Гермиону и порадовался за них обоих.

— Не придумывай! — заспорила Тонкс. — Рем ничего такого бы не сказал.

— Я знал его всю жизнь, — твёрдо ответил Сириус, пристально посмотрев ей в глаза. — Я за всю мою жизнь не встречал более доброго и великодушного человека, чем он. И я знаю, что он порадовался бы тому, что эти двое людей полюбили друг, не смотря ни на что. А кроме того, это замечательно, когда высокомерная чистокровная задница, да не какая-нибудь, а принадлежащая роду Малфой, женится на маглорожденой, очевидно изменив свои взгляды. Я вижу в этом высшее проявление справедливости. Кроме того, я прекрасно знаю, что значит расти в подобной семье.

— Но ты не стал таким, — возразила Тонкс.

— Да, не стал. Но потому, что я попал в Гриффиндор. Но я был воспитан также и перед началом учёбы вполне себе придерживался таких же убеждений. И лишь знакомство с другими людьми и атмосфера Гриффиндора помогли мне изменить моё представление о магглорожденных.

— Хватит его защищать!

— Я не защищаю. Но сейчас я не двадцатилетний юнец, а зрелый мужчина и в этом возрасте кое-что начинаешь понимать.

Тонкс закатила глаза.

— Хочу тебе напомнить, что Рем был и для меня близким и дорогим человеком. А как ударила по мне Первая война, ты и сама знаешь. И мне бы в голову не пришло выгораживать чёртовых Пожирателей, но... В жизни иногда всё сложнее.

— Честное слово, Сириус, я тебя не узнаю.

Ответом ей стал вздох.

— Но сейчас нам нужно, чтобы Драко дал своё согласие, верно?

— Не думаю, что он даст, — разочарованно протянула Тонкс. — Терпеть не могу от кого-то зависеть.

— Я тебя... — Сириус осекся, непроизвольно переводя взгляд на окно, в которое пытала в проникнуть бурая сова, однако открытая форточка была явно мала для неё.

Тонус встала и впустила крылатого почтальона. Отвязав от лапки письмо, она развернула лист бумаги и ахнула.

— Что там? — заинтересованно спросил Сириус.

Тонкс без слов протянула послание ему.

"Сегодня или завтра в шесть часов по полудни у меня в лавке. Надо поговорить.

Д. М."

— Очевидно не всё потеряно, — обрадованно проговорил Сириус.