Ментальная магия (джен)

Первый летний месяц прошёл без каких-либо приключений, а затем по ТВ объявили о побеге серийного маньяка-убийцы, после чего дражайший дядюшка снизошёл до того, что прочитал и сыну, и племяннику лекцию о том, что к незнакомым дядям подходить нельзя. На этом воспитательная часть была закончена и посчитавший, что свой долг он выполнил, Вернон Дурсль отправился на игру в гольф. С тех пор прошло практически две недели. Две недели, за которые Гарри далеко не один раз пожалел о том, что вообще заикнулся о том, что ему нужна его, дядюшки Вернона, подпись. Подписать-то дядя подписал и сделал это сразу, а затем убрал разрешение в карман и сообщил, что сию привилегию надобно ещё заслужить. Спустя неделю приехала незабвенная тётушка Мардж, но Гарри вытерпел всё, и дело было даже не в том, что в честь её визита его, Гарри, оставили в покое и всего лишь велели прислуживать за столом. Дело было в том, что своё дядя уже получил и получил неоднократно, а так как дражайшая тётушка собиралась отбыть аккурат тридцатого августа, то Гарри искренне надеялся, что о нём просто не вспомнят. Точнее не о нём, а о том, что с ним обычно делает дядя, ведь пока он занят общением с сестрой, до племянника ему дела нет. Как итог, Гарри рискнул обратиться к тёте и та, видя покорность, с которой он готовился принять отказ, таки сжалилась и разрешила забрать свои вещи из чулана. Как следствие, все необходимые эссе были написаны, а тридцатого числа дядя сунул ему сто фунтов и сообщил, что если он не появится до самого позднего вечера и таки купит себе всё, что ему там нужно для этой его чёртовой школы, но он де закроет глаза и даже отвезёт его на вокзал. Не верящий своему маленькому счастью Гарри послушно кивнул и исполнил всё в точности, как и велел дядя. В итоге домой мальчик вернулся аккурат к двенадцати ночи, и так как сестра дядюшки уже уехала, тот решил поразвлечься. Когда в четыре утра Вернон Дурсль таки отправился спать, глотающий беззвучные слёзы Гарри тихонько пробрался в свою комнату и только там увидел лежащее на столе подписанное разрешение на посещение Хогсмида. Первым желанием было испепелить проклятую бумажку, но вместо этого Гарри лишь спрятал её в сундук, после чего кое-как умостился на кровати и, найдя позу поудобнее, забылся прерывистым и тревожным сном.

Утро первого сентября ознаменовалось тем, что дядя таки выполнил своё обещание и довёз племянника до вокзала, где и оставил, не забыв напомнить, что молчание дороже золота и что он, Гарри, должен быть хорошим мальчиком. А затем был Хогвартс-экспресс и его внеплановая остановка, закончившаяся лазаретом, из которого его выпустили только по прошествии суток. Для юного Гарри вовсе не было секретом, что мадам Помфри, как минимум, что-то заподозрила. Она даже вопросы задавала ну прям как Дамблдор, вот только Гарри не стал отвечать и лишь мотал головой, да просился на волю. Понимая, что ничего не добьётся, меди-ведьма таки отпустила мальчишку. Отпустила и направилась прямиком к Дамблдору, и пусть мальчик так ничего и не сказал, что она, дура что ли? Вот только директор ей попросту не поверил, и уже в который раз рассказал о том, что у родственников Гарри в полной безопасности. «Каждый видит то, что он хочет видеть», — мысленно пробормотала мадам Помфри и с тех пор зареклась о чём-либо просить Альбуса Дамблдора, а тот покачал головой да заев лимонной долькой, забыл. Ему и в голову не пришло, что с мальчиком может происходить что-то не то. А то, что в прошлом году рассорился с лучшим другом, так это-то как раз бывает, он и сам за время школы не раз и не два ссорился, затем мирился, затем снова ссорился и так до самого выпуска.

С тех пор прошло два месяца и стало ясно, что никакие дементоры Сириусу Блэку не помеха. Вот только его поведение… Сидящие в пабе «Три метлы» Гарри и Невилл были изумлены тем, что сначала в паб пожаловал сам министр магии, а чуть позже он и несколько профессоров Хогвартса взялись обсуждать его, Гарри, беглого крёстного, сам же Гарри был весьма удивлён. Удивлён он был собственной реакцией, ведь перед его взором словно бы появился экран и на нем весьма чётко и крупным шрифтом отображалось слово «ложь». Около пяти минут потребовалось, чтобы осознать, что эта странная реакция появляется только тогда, когда он смотрит на говорящего министра и поддакивающих ему профессоров. Ведь стоит посмотреть на Невилла и наваждение пропадает, но вот министр закончил свой рассказ, а Хагрид высморкался в большущий, более похожий на простыню, носовой платок. Ещё минута и в пабе наступила тишина, а подсевшая за столик министра хозяйка заведения вернулась за прилавок. Уже по возвращении с ужина выяснилось, что пока дети были в Хогсмиде к ним пытался наведаться не кто иной, как Сириус Блэк. Всех срочно отправили в Большой зал, где и прошла ночь, ночь, за которую преподаватели, как они сами сказали, обыскали весь замок. Вот только преступник так и остался на свободе, а вместо пострадавшей от его действий Полной Дамы на пост у входа в общую гостиную Гриффиндора заступил стукнутый на всю голову сэр Кэдогана.

Примерно в это же время ни с того ни с сего активизировался преподаватель ЗОТИ. Мужчина ни много ни мало заявил, что был другом его, Гарри, родителей. Как итог, Гарри его выслушал, а выслушав, задал всего один вопрос. Ответ, как и в прошлый раз, был весьма ожидаем. Люпин начал оправдываться и пояснять, что ну вот никак не может забрать его, Гарри, к себе. Вот только Гарри это было уже неинтересно. Ведь мальчик в очередной раз осознал, что кому-либо нужен лишь на словах, а как доходит до дела, так сразу находятся десятки, если не сотни причин, по которым вот именно этот человек ну вот никак не может забрать его, Гарри, к себе. По прошествии что-то около десяти минут поток слов, наконец, иссяк, и был закончен словами о том, что ну он же, Гарри, понимает, ведь быть не может, чтобы не понимал. Гарри заверил, что всё и вправду понял, а оказавшись за дверью, зарёкся даже здороваться. Очередные рождественские каникулы и вновь его, Гарри, ждал Лонгботтом-мэнор. Правда на этот раз поездку пришлось выбивать с боем. Ни с того ни с сего МакГонагалл решила вспомнить о том, что она — их декан, и что она вообще-то ответственная. Как итог, она заявила, что в Хогвартсе де безопаснее, но наткнулась на непробиваемую стену из непонимания и тотального недоверия со стороны Гарри, а затем подоспела крупнокалиберная артиллерия в лице Железной Леди. Та связалась с деканом Гриффиндора посредством камина и долго и вдумчиво полоскала оному декану мозг. Следствием чего и стали каникулы, проведённые в Лонгботтом-мэноре.

Но вот зима начала сдавать, и свои права заявила весна, а вместе с ней в Хогвартс повторно явился Сириус Блэк и не просто явился, а таки добрался, но вовсе не до крестника. Каково же было изумление двух забившихся к спинке кровати мальчишек, когда на их глазах лохматый оборванец, вооружённый ножом, прокрался по спальне и, минуя не до конца задёрнутую пологом кровать крестника, весьма целенаправленно направился к той, на которой спал Рон. Дальнейшее слилось в одну сплошную круговерть, из которой ясным было лишь то, что Рон проснулся и заорал, чем и спугнул проникшего в их спальню Блэка. Что до Невилла и Гарри, то они дружно прикинулись ветошью, и как следствие, никто так и не узнал, о том, что именно они видели.

Наконец свои права заявил второй месяц весны, а вместе с ним началась свистопляска вокруг хагридова гиппогрифа. О происшествии с Малфоем Гарри узнал из уст незабвенного шестого Уизли. Тот неимоверно громко возмущался тем, что гиппогриф де не задрал этого гада. Тогда Гарри даже пожалел слизеринца, правда, жалости хватило всего лишь до первого зельеварения, на котором и стало ясно, что тот симулирует и что каких-либо травм у него нет, а если они и имелись, то мадам Помфри о них уже позаботилась. В общем, все его стоны и ужимки вот от слова совсем не красили юного аристократа, скорее даже наоборот.

Дни тянулись однообразной чередой, пролетели пасхальные каникулы и свои права заявил май. Именно этот месяц стал тем, кто изменил всё, вот только сам Гарри об этом ещё не знал. Они с Невиллом сидели у озера и именно в этот момент перед ними, словно из ниоткуда, возник здоровенный ирландский волкодав. Гарри и испугаться-то не успел, а вот Невилл даже палочку выхватил, правда, смысла в этом не было. Ибо зверь и не думал нападать, он просто смотрел, смотрел, так тоскливо и жалостно, что Гарри не выдержал, подошёл и погладил между ушей.

— А ты ведь не простой пёс, правда, Сириус? — совершенно спокойным голосом произнёс Гарри. Причиной его спокойствия было то, что вот именно этого пса он и Невилл уже видели у них в спальне, и тот и не думал причинять им вред, хотя Гарри был на все сто процентов убеждён, что Сириус их заметил, заметил и проигнорировал. И вот теперь, зная о том, что они знают, он взял и явился. И это несмотря на то, что их двое, а он один, и не просто один, а ещё и в аниформе, последнее обстоятельство и колдовство были несовместимы, и именно поэтому Гарри не боялся. А затем это было как озарение, мальчик просто гладил пса и тихо шептал, что он знает, что крёстный не виноват, вот знает и всё. Как-то сам собой вырвался вопрос, не заберёт ли крёстный его, Гарри, с собой.

С минуту прифигевший барбос сидел словно пришибленный, а затем его морда едва заметно склонилась то ли в знак согласия, то ли в знак понимания, а крестник тем временем бормотал о том, что он де всё понимает и что ничего ему не надо. Так прошло минут двадцать, и Невилл неуверенно решился обратить на себя внимание. Так уж получилось, что именно с его подачи, а точнее из-за слов леди Лонгботтом, Гарри решил, что должен больше узнать о тех узах, что связали его и Сириуса Блэка. Именно это и стало отправной точкой, той самой, что сработала здесь и сейчас, а, быть может, всё дело было в том, что снова проявилось ЭТО, и именно из-за этого странного состояния, что впервые проявилось ещё там в пабе, как бы там ни было, но факт был фактом: Сириус был невиновен.

— Пожалуйста, не попадайся им, я не знаю, почему ты так рвёшься в Хогвартс, но я же вижу. Они ведь ждут и третий раз окажется последним. Сириус, я не хочу, чтобы ты умер, я хочу знать правду. Вот только если не ты, то кто, кто расскажет? Пока ты такой, ты не сможешь, а обращаться тебе ну вот никак нельзя, профессор Флитвик всю округу обвесил чарами. Тебя поймают раньше, чем ты произнесёшь и пару слов. Именно поэтому прошу тебя, уходи. Я не хочу потерять и тебя. — Ответом мальчику стал тихий скулёж, но, тем не менее пёс подчинился, подчинился и, не оборачиваясь, потрусил в сторону Запретного леса.

— Думаешь, что так лучше? — тихо спросил стоящий рядом Невилл.

— Он никого не убивал, я не знаю почему, но я точно знаю, что это так. Его подставили, как и твоих родных. Прости, я знаю, что тебе больно говорить об этом, сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, ты ведь не желал обидеть… Ладно, — спустя минуту продолжил смаргивающий непрошенные слёзы Невилл, — нам надо идти.

— Надо, — согласился Гарри и развернулся в сторону замка.

Вслед за маем наступил июнь, а с ним и экзамены. Последние пролетели как-то однообразно быстро, исключением стала разве что полоса препятствий, устроенная Люпином. Вновь Хогвартс-экспресс стучит колёсами и вот уже преодолён барьер, глаза уже нашли ждущего его, Гарри, дядю и именно в тот момент, когда он, Гарри, уже смирился и сделал свой первый в этом году шаг, первый из тех, что приведёт его в персональный ад. Именно в этот момент мир сжался до одной точки, чтобы спустя миг развернуться вновь. Вот только вместо уже до боли знакомой вокзальной площади была довольно тёмная, но от этого не менее похожая на прихожую, комната.