Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Мэв рывком села в постели и схватилась за горло. Призрачное удушье быстро отступило, но жутковатое ощущение того, что в каморке она не одна, задержалось куда дольше.

Отдышавшись, Мэв огляделась: вокруг было темно и тихо. Пахло сыростью и чужим жильём — запахом, не поддающимся точному описанию, но въедающимся в кожу и напоминающим, что они здесь — никто.

Поджав ноги и обхватив их руками, Мэв долго приходила в себя, отгоняя воспоминания о кошмаре, терзавшем её последние ночи. Она вновь была ланью, которую преследовал неведомый хищник. Этот сон возвращался снова и снова. Шуршание за спиной приближалось. Просыпаясь, Мэв знала: однажды зверь настигнет её и разорвёт на части. Вопрос только в том — когда? Сегодня? Завтра?

Этот бег не вёл никуда. Во тьме впереди не было приюта, способного дать покой, и Мэв это знала.

Хорошо, что в этот раз она не закричала и не разбудила Иенн.

Сейчас малышка тихо посапывала рядом. Под крышей «Пчелы и жала» хотя бы Иенн перестали мучить кошмары. И неудивительно: заперев дочь в тесной комнатушке, Мэв оградила её от мира и от мужчин, которых девочка так боялась. Был ли это правильный выбор? Сколько ещё удастся удерживать хрупкое существование? Мэв не знала. И не хотела думать. Она жила одним днём.

Поднявшись с постели, она умылась прохладной водой из таза и распахнула ставни. Рассвет только разгорался, окрашивая покатые черепичные крыши в серо-розовый цвет. Можно было бы ещё немного полежать, но тогда в голову полезли бы дурные мысли. А Мэв хотелось оттянуть этот момент.

«Раньше начну работу — скорее освобожусь и смогу поиграть с Иенн», — решила она.

Взяв из угла метлу, Мэв вышла в пустой зал. Кирава и без того косо поглядывала на новую работницу, поэтому Мэв старалась не попадаться хозяйке под горячую руку.

Уборку она закончила до открытия и успела вернуться в каморку прежде, чем проснулась дочь. Усевшись на край постели, Мэв осторожно перебирала светлые волосы малышки.

Теперь они жили в Рифтене — городе, где единственным знакомым человеком оставался Стэн. Когда-то здесь поддерживали Братьев Бури, но под управлением ярла Мавен Чёрный Вереск это место быстро превратилось в такое же проимперское поселение, как Солитьюд. Стэн, возобновив сомнительные связи, стремительно пошёл в гору.

Мэв отказалась жить под крышей дома, который он купил в восточной части города. Но не знала, надолго ли хватит ей гордости отвергать его регулярные предложения. Жалования уборщицы в «Пчеле и жале» — за вычетом крыши и питания — не хватало даже на тёплые вещи для дочери. А скоротечное скайримское лето подходило к концу, и это становилось насущной проблемой.

Она пыталась найти другую работу, но повсюду получала отказ без объяснений. Реальность напоминала кошмар — медленный, изматывающий, непрерывный.

— Мам, ты пачешь? — шепеляво спросила Иенн.

В последние дни малышка просыпалась именно так: тихо и долго лежа с закрытыми глазами, будто пытаясь продлить сон. Мэв понимала её, но позволить себе такую роскошь не могла.

— Нет, милая, — ласково ответила она. — Подметала. Соринка в глаз попала.

— Солинка, — повторила Иенн, переворачиваясь на бок.

Отыскав куклу, малышка прижала её к груди и вздохнула. Такой тягостный вздох подошёл бы скорее старушке, чем двухлетнему ребёнку. Мэв знала: виновата она. Это её тревоги, её настроение подхватывала Иенн. Так больше продолжаться не могло.

— Милая, вставай. Умоемся, спустимся в зал и позавтракаем. — Мэв погладила дочку по плечу. — А ещё надо будет помыть посуду. А то Кирава опять начнёт стучать чашками.

— Кивава шипить, как такан, — протянула Иенн, улыбаясь.

Наверное, так могла бы выглядеть улыбка её отца, подумала Мэв, если бы в его оскал намертво не въелась злоба. И тут же отогнала запретную мысль.

— Тс-с-с, — прошептала она, прижав палец к губам. — Такое нельзя говорить при Кираве.

Ещё чего доброго — хозяйка вновь выйдет из себя, и к вечеру их немудрёные пожитки окажутся выброшены на мощёную пристань. А идти им было некуда.

* * *

Вечером, уложив Иенн, Мэв спустилась в зал. Тален-Джей велел ей. Он всегда так делал, когда в «Пчелу и жало» приходил Стэн с товарищами.

Мэв пробыла в Рифтене достаточно, чтобы без труда различать воров. После того как Мавен Чёрный Вереск получила титул ярла, обитатели подземелий уже не скрывались — с наступлением темноты они вылезали наружу, подобно крысам. Весь этот город, сложенный из посеревших от влаги досок, был пронизан их ходами и тайными метками. Мэв не знала, что они значат, но зоркий взгляд подметил одну даже на вывеске их таверны.

В Рифтене сложно было почувствовать себя в безопасности, потому она не глядя променяла бы этот город на маленький Данстар. Но оттуда её прогнали.

— Мёда! — крикнул Стэн, и Кирава, наполнив кружки, жестом велела ей отнести поднос.

Стиснув зубы, Мэв подчинилась.

— Красавица! — выкрикнул Бриньольф, один из товарищей Стэна. — А мы уж соскучились.

Она ответила только холодным кивком — улыбки не входили в круг её обязанностей. Стэн, как всегда, исподлобья следил за каждым её движением, пока она ставила поднос на стол, а затем, указывая на место рядом с собой, добродушно предложил:

— Малышка, посиди с нами.

Как бы Мэв ни хотелось отказать, она не могла. При Кираве следовало показывать, будто Стэн — её близкий друг. Именно он устроил её сюда, и теперь, едва появившись в городе, уже командовал всей рифтенской стражей. Стал важной шишкой.

И при этом пил в главной таверне с ребятами вроде Бриньольфа, про которого все знали, что он из воров. А ещё Стэн разгуливал по улицам в неизменной компании не менее подозрительного босмера по имени Дрел. Это было всё, что нужно знать о новом правосудии Рифта.

Сегодня приятели снова были вместе.

Мэв опустилась на скамью под прищуренным взглядом Дрела. У него были злые глаза цвета гнилой листвы. Босмер носил кожаный доспех с чёрным капюшоном, за спиной у него висел эльфийский лук.

На оружие Мэв то и дело поглядывала с тоской, а на самого босмера — с тем же неприкрытым презрением, с каким он смотрел на неё.

— Уже скоро подавим последние очаги сопротивления повстанцев и возьмёмся за талморцев, — продолжал прерванный разговор Стэн. Мэв едва заметно сглотнула. — Генерал Туллий уже призывает в Солитьюд верных людей.

— Когда едешь, Стэн? — поинтересовался Дрел.

— Надо закончить дела здесь, — протянул Стэн. — Но уже скоро. Туллий — мужик слова. Кроме него, никто не сможет показать высокомерным остроухим ублюдкам, где их место. Без обид, Дрел.

Босмер вскинул кружку и усмехнулся:

— За единую Империю и процветание всех её граждан!

Приятели поддержали тост и выпили. Опуская кружку, Стэн как бы невзначай задел её локоть — Мэв вздрогнула. Можно было тысячу раз убеждать окружающих, будто он её друг, но одно прикосновение разбивало эту ложь, как хрустальный стакан.

Казалось, на её лице что-то отразилось. Стэн впился взглядом и с наигранной теплотой произнёс:

— Малышка, поедем в Солитьюд вдвоём?

Она нахмурилась. Жизнь научила держать язык за зубами, но обида за то, что Стэн воспринимает Иенн как обузу, оказалась сильнее благоразумия. Даже ради вида их мнимой дружбы Мэв не могла позволить ему намеренно игнорировать тот факт, что теперь она мать.

— Мне нравится Рифтен, — соврала она. — Не уверена, что хочу с ребёнком забираться так далеко от дома.

— Приют под руководством Констанции Мишель, как говорят, стал образцовым заведением, — лениво заметил Дрел.

Мэв сразу поняла: эта сцена была отрепетирована заранее. Стэн слишком хитёр, чтобы произнести роковые слова сам, потому и подговорил приятеля.

— В приюте живут дети, у которых нет родителей. А у Иенн есть я, — холодно сказала она, вставая.

— Зря ты так, Малышка, — протянул Стэн, глядя на неё с тяжёлой пустотой. — Констанция согласится присмотреть за этой девочкой за небольшое пожертвование приюту.

«Этой девочкой». Тон сочился ядом, и Мэв знала: это уже не изменить.

Как только Стэн привёз их в Рифтен, маска весёлого парня слетела с него, как осенний лист с дерева. Стало ясно: Иенн — девочка-полукровка — была для него как красная тряпка для быка. Напоминание о том, что кто-то другой уже пользовался его Малышкой. И хуже того… тем другим был талморский остроухий ублюдок.

А что до самой Мэв — ей не нужно было себя обманывать. Ни приглашение в Солитьюд, ни предложение жить под его крышей не имели ничего общего с походом в храм Мары. Стэн хотел сделать её содержанкой. По сути, привезя её сюда, он оставил за ней лишь иллюзию выбора.

Ощущая привычное удушье, Мэв отвернулась и отошла от стола.

Не обращая внимания на недовольное шипение Киравы, она вышла из таверны и вдохнула прохладу улицы. Вроде бы не остров: тут нет ни снежных заносов, ни вынужденного соседства с врагом, а ощущение то же — западня и тиски, которые сжимаются с каждым днём.

Но в этот раз не боги привели её сюда. Она пришла сама — из страха и глупости.

Опираясь о поручень перед мостом и слушая шум воды под ногами, Мэв гадала, как лучше поступить. Пойти на поводу у Стэна и стать его марионеткой или бросить всё и уехать с дочерью в другое место? Может, в Вайтран? Или в Виндхельм?

Нет. Точно не в Виндхельм. Родители чётко дали понять: больше не хотят иметь с ней ничего общего. А без них Виндхельм оставался просто древним городом, где, как нигде в Скайриме, ненавидели эльфов.

Что до Вайтрана… Мэв воевала в его окрестностях, но о Вотчине Соратников знала ничтожно мало. И всё же, если бы дело касалось только её, она бы не колебалась ни мгновения. Но Иенн… Что будет с ней?

В дороге их могли поджидать разбойники, волки и прочая тварь, расплодившаяся за годы войны. А в городе — косые взгляды. Кто-то мог посчитать её эльфийской подстилкой, шпионкой. Служба в Братьях Бури под Вайтраном тоже могла выйти боком.

Или стоит дождаться отъезда Стэна? Тогда она сможет найти для них место в Рифтене. Без гнетущего внимания этого норда, без взгляда холодных глаз… они с Иенн вздохнут свободно.

Мэв знала: едва появившись в городе, Стэн дал всем понять, кто она и чья. И пусть она отказалась жить под его крышей, репутация «его бабы» не отпускала.

Как скоро он уедет? Сколько ещё терпеть? Притворяться?

Мэв посмотрела на приоткрытое окно каморки над головой и сжала кулаки. Она вытерпит. Скамп побери, найдёт выход! Не станет марионеткой рифтенца. Не даст ему измываться над Иенн, как Торг измывался над ней самой. Этому не бывать

Вернуться в таверну Мэв не смогла: у неё не хватило бы сил смотреть на ложного друга и не показывать презрения. Вместо этого Мэв обошла «Пчелу и жало». Доски деревянного настила мерно скрипели под ногами, и это успокаивало. Мэв сделала один круг. Второй. Третий. Четвёртый.

Но сколько она ни тянула время, компания не выходила. Верно, опять погрузились в разговоры о хорошей «рыбалке». Мэв догадывалась, что с настоящей ловлей на удочку у этого понятия было мало общего. Но ничего поделать не могла: в этом городе именно Стэн и покровительствующая ему Мавен представляли закон.

Около рыночной площади всё ещё сидел нищий. Когда оборванец в очередной раз проводил её любопытным взглядом, Мэв не выдержала и, пройдя мост, спустилась по лестнице на нижнюю пристань. Прогулялась по дощатому настилу вдоль пустых лодок, заполнявших канал, дошла до алхимической лавки. Дальше была лишь Крысиная нора — воровской притон — и запертые ворота, ведущие к озеру.

Мэв с тоской посмотрела на них. Захотелось выйти к воде, увидеть зеркальную гладь Хонрик в свете звёзд и горные пики на горизонте. Вдохнуть воздух, не пропитанный тухлой влагой Рифтена. Забыться хоть на миг.

Но уходить далеко было нельзя. Иенн спала тревожно — могла проснуться и заплакать. Даже несмотря на приоткрытую форточку, Мэв не была уверена, что услышит её отсюда. Нужно возвращаться. На этот раз она просто поднимется в каморку и не выйдет, пока Стэн не покинет таверну.

Постояв ещё немного, она развернулась, но не успела сделать и шага, как услышала мужские голоса. Узнав их, Мэв притаилась. Быстро забралась в одну из лодок и замерла среди пропитанных рыбным духом корзин.

— Столько стараний из-за какой-то юбки, — донёсся презрительный голос Дрела.

— Дрел, перестань.

— Я просто не понимаю, что ты в ней нашёл. Если не считать смазливую мордашку — ничего особенного. С твоими связями и покровительством Мавен ты можешь получить любую. Почище. Веселее. Даже красивее.

— Это уже дело принципа, приятель, — отозвался Стэн с ленцой в голосе.

— Значит, не отступишься?

— Нет. Я не привык отступать, если выбрал цель.

— Всё равно она того не стоит, — упрямо твердил Дрел. — Дешёвка, да ещё и с бричкой. На твоём месте я бы…

— Но ты пока не на моём месте, дружище, — перебил Стэн. — Поэтому просто делай то, что я говорю.

— Я уже донёс правильную мысль по обе стороны канала. Об этом можешь не беспокоиться, — уверил босмер. — Но бабёнка с норовом. Что будешь делать, если она снова откажется?

— Ничего. Я уже всё сделал. Ждать осталось недолго.

Что-то глухо звякнуло.

— Я тоже так думаю, — усмехнулся Дрел и заржал.

Скрипнула дверь Крысиной норы. Они ушли.

Мэв выпрямилась и выбралась из своего укрытия. Сжав губы, направилась к таверне, чувствуя, как внутри растекается тянущая пустота.

Они говорили о ней. Без сомнений.

«Дело принципа».

О Матерь Кин… Он и правда не отступится, пока не получит желаемого. Если это так, все её надежды были тщетны. Он не отстанет. Будет терзать её, пока не обглодает до костей, как саблезуб добычу.

Мэв коснулась горла и тут же нащупала тонкий шрам. Мир качнулся перед глазами.

В отчаянии она осела на нижнюю ступень лестницы, ведущей к верхней пристани. Хотелось плакать, но все слёзы иссякли ещё по дороге с фермы родителей в Рифтен.

Она взглянула на воду и резко поняла, что хочет закончить всё. Здесь и сейчас.

Ведь это так просто — шагнуть. Позволить воде унести с собой печали и горести. Забыться.

Словно зачарованная, Мэв поднялась. Сделала шаг к краю. Воды здесь зловонные, затянутые тиной, но достаточно глубокие. Нужно просто погрузиться, выдохнуть и…

Далёкий крик прорезал тишину.

Какая разница? Голоса исчезнут. Всё исчезнет. Останется только тьма. Покой. Забвение.

Но крик не отступал.

Нога уже висела над краем, когда в помутнённом разуме вспыхнула мысль — единственная, способная остановить её: «Иенн».

* * *

На следующий день Мэв, укутав дочь, ещё раз обошла все заведения Рифтена в поисках работы, но напрасно. Серые лица сменяли друг друга, но везде Мэв ждал отказ. В ночлежке Хельги ей и вовсе указали на дверь ещё до того, как она успела открыть рот.

Отчаявшись, Мэв направилась в крепость Миствейл, намереваясь упасть к ногам Мавен Чёрный Вереск и вымолить хоть какую-то работу или защиту. Но внутрь её даже не пустили, сказав: ярл не принимает, а управительница занята.

Стоя на пороге крепости и глядя вниз на серые крыши, Мэв поняла: сон сбылся. Она загнанная лань, и хищник уже рядом. Иенн, дёргая её за выбившийся из косы локон, попросила отнести домой, а Мэв даже не почувствовала боли. Очнулась, лишь когда малышка зарыдала.

Вернувшись в таверну, Мэв поднялась в комнату под немилосердное шипение Киравы и твёрдо решила, что они сегодня же покинут Рифтен. Денег осталось немного, но на повозку до Айварстеда или Камня Шора должно было хватить. Мэв желала убраться куда угодно, лишь бы подальше от этого крысиного гнезда и проклятого рифтенца, жаждущего отобрать у неё всё.

Посадив ноющую малышку на край постели, Мэв полезла под матрас за мешочком с монетами. Пальцы нащупали угол тайника, но там было пусто. Внутри похолодело. Мэв в панике обыскала всё ещё раз. Ничего. Поставив на пол рыдающую дочь и перевернув кровать вверх дном, она наконец смирилась с очевидным: деньги исчезли.

— Иенн, дочка, ты не брала мамин мешочек? — спросила Мэв, поднимая малышку на руки.

— Ниет, — проныла та, мотая головой. Слёзы текли по порыжевшим щекам. — Его длема унёс.

— Дрема? Тот, кто напугал тебя вчера?

Иенн кивнула и стала тереть глаза.

Вчера Мэв списала испуг дочери на ночной кошмар. Но если это был не сон? Но кто мог пробраться в их комнату? Когда она бежала по лестнице в их каморку, Тален-Джей окликнул её, заявив, что малявка мешает постояльцам. Мог ли это быть он? Или… Стэн? Его дружок Дрел? Не об этом ли поручении они говорили, когда шли по пристани? Тот металлический звук… Так могли звенеть монеты в полупустом кошеле. «Уже недолго», — сказал тогда рифтенец и рассмеялся.

Мэв опустилась прямо на пол и обхватила голову. Он и правда не оставил ей выхода. Без денег, без оружия, с ребёнком на руках — она не сможет покинуть город. Мерзавец! Он всё рассчитал. Теперь ему оставалось только ждать. Её руки невольно коснулись горла.

Она долго сидела, не двигаясь и не зная, что делать. Голос Иенн и тёплая ладошка на лбу вырвали её из ступора.

— Мама, кусать! — твердила малышка, словно понимая, что только это способно пробить материнское оцепенение.

— Хорошо, — шепнула Мэв. — Дай маме немного времени. Я всё тебе принесу.

* * *

После обеда, взяв дочь на руки, Мэв спустилась в зал. Она твёрдо решила: пора положить конец этой гонке. Найти Стэна и высказать ему всё в лицо, потребовать вернуть деньги. Хоть что-то человеческое в нём могло же остаться, думала она, хотя боялась ответить себе честно. Но выбора не было. Рифтенец ждал. И она должна была прийти.

Однако до двери Мэв дойти не успела — Кирава высунулась из-за стойки.

— Эй ты! Если сейчас уйдёшь с работы, можешь не возвращаться! — зашипела аргонианка, не утруждаясь сдерживаться даже при гостях. — Нам и так хватает, что твои дружки шастают тут из-за тебя, будто в доме терпимости. А у нас заведение приличное!

Мэв резко обернулась, готовая огрызнуться, но слова застряли в горле. Проглотив обиду, она направилась на кухню. Усадив Иенн там в уголке с куклой, Мэв молча взялась за дело: чистила овощи, варила похлёбку, разделывала мясо, месила тесто и пекла из него пироги. В перерывах убирала столики, мыла посуду.

Освободилась она только к сумеркам. Стэн так и не появился, и Мэв, взяв дочь на руки, отправилась к нему сама, твёрдо намереваясь всё прояснить.

Улицы Рифтена выглядели пустынно. Редкие прохожие скользили мимо серыми тенями. Мэв плохо помнила дорогу, но дом Стэна нашла легко — будто сам рок привёл её сюда.

Остановившись перед высокой калиткой, она почувствовала себя безоружным человеком перед логовом зверя.

«Надо было хотя бы столовый нож утащить у Киравы», — запоздало мелькнуло в голове. Хотя что толку — один и тот же трюк на рифтенца дважды не подействует.

А может, и не стоит бояться? Если и нападёт… надругается… вдруг, насытившись, поймёт наконец: больше Малышка ему дать не может. И отстанет. Главное, чтобы это случилось не на глазах у Иенн.

Отвращение подкатило к горлу, но Мэв заставила себя загнать его поглубже. Если придётся, стерпит и это.

Словно чувствуя отчаяние матери, Иенн напряглась, замычала, чтобы уйти. Возможно, она тоже вспомнила это место. Мэв прижала дочь к груди и зашептала слова утешения, не сводя взгляда с дома Стэна — неприлично большого и богатого для имперского офицера его возраста. Мэв догадывалась: он был куплен отнюдь не на жалованье.

«Роскошная конура», — с отвращением подумала она и толкнула калитку.

Уже стоя на крыльце и взявшись за колотушку в виде кольца, Мэв вдруг поняла: она хочет, чтобы Стэна не оказалось дома. Тогда удастся отложить разговор до завтра. Или на день позже, если Кирава не выгонит их. А там ещё на день. И ещё.

Она постучала, стараясь не слышать биения сердца. Шагов за дверью не было очень долго. Мэв уже выдохнула, когда та всё же распахнулась. На пороге стоял Стэн. Даже в простой рубахе и штанах, без брони, он выглядел как зверь.

Иенн жалобно заскулила, прижавшись к уху матери.

— Малышка? Не ожидал тебя увидеть, — тихо произнёс он, бросив мрачный взгляд на ребёнка. — Что-то случилось?

— Стэн, хватит, — твёрдо начала Мэв с порога. — Верни деньги, которые ты украл у меня вчера.

— Малышка, за кого ты меня держишь? — тут же усмехнулся он, расставив ноги и скрестив руки на груди. Такая поза, казалось, сделала его ещё больше, и это сработало — голос Мэв дрогнул.

— Я слышала, как ты говорил с Дрелом, — выдавила она. — Вчера, на пристани.

Притворяться больше не имело смысла. Она собралась и посмотрела ему в лицо — без маски вежливости и страха.

Улыбка сползла с губ Стэна. Взгляд стал жёстким.

— Вот как… — протянул он. — Значит, Малышка Мэв решила говорить прямо? Что ж, проходи в дом.

— Нет, — возразила она, чувствуя, как липкий ужас заполняет каждую частичку в её теле.

По злобной ухмылке стало ясно: страх её он уловил мгновенно. Но почти сразу Стэн погасил выражение торжества, его лицо окаменело.

— Это не предложение, — отрезал он. — Хочешь говорить — входи. Не хочешь — я зайду и закрою дверь.

Он не шутит. Понимая, что выбора нет, Мэв шагнула вперёд.

Внутри было тепло и светло, но облегчения это не принесло. Очаг, свечи, богатый интерьер, трофеи на стенах. Последнее было бутафорией: Стэн не охотился. Но кому это важно, если всё работало на образ? Даже алтарь у входа — переливающийся рог Стендара, его покровителя — был частью спектакля.

Он жестом указал на главный зал, на скамью под оленьей головой. Символично, отметила Мэв, едва сдерживая дрожь.

Она пошла и села туда. Стэн опустился на стул напротив. Между ними было всего три шага. Опасная дистанция: Мэв не могла чувствовать себя спокойно, а он мог подавить её волю одним своим видом.

Мэв попыталась поставить Иенн на пол, но та вцепилась в шаль и заныла. Ошибкой было брать дочь сюда. Если разговор примет скверный оборот, малышке будет ещё тяжелее спать по ночам. Но в этом проклятом городе не нашлось ни единой души, кому можно было бы доверить ребёнка хотя бы на час.

Мэв попыталась убаюкать дочь, но тщетно. Стэн молча наблюдал, и его молчание давило сильнее слов. Она всё отчётливее чувствовала страх — уже не за себя, а за Иенн.

В доме они, похоже, были втроём. В этом городе она и Иенн оставались лишь чужаками без связей. Если Стэн сейчас с ними что-то сделает, никто ведь даже не узнает.

— Иенн, поиграй немножко с куклой, — уговаривала Мэв, пытаясь сунуть в дрожащие ручки любимую, хоть и потрёпанную игрушку. Но дочь, отбиваясь, цеплялась за шаль и лезла ей на шею.

— Мама, домой, — прошепелявила Иенн, и Мэв, склонив голову, поняла, что не знает, куда теперь ей отвести ребёнка.

В мире не осталось места, которое она могла бы назвать домом. Каморка Киравы? Чудо, если при возвращении они не найдут свои вещи, сваленными у дверей таверны.

— Иенн, потерпи чуть-чуть, и мы пойдём домой, — уверяла её Мэв.

Но малышка замотала головой.

— Сечас! — упрямо повторила она, посмотрев в лицо матери.

То, как Иенн нахмурила светлые брови, пробудило в Мэв болезненные воспоминания. Как ребёнок, ни разу не видевший выражения лица своего отца, сумел повторить его с поразительной точностью…

— Иенн… — прошептала Мэв, касаясь её влажной щёчки кончиками пальцев. Малышка немного затихла.

— Мэв! — рявкнул Стэн.

Сжавшись, Иенн снова зарыдала.

— Ты пугаешь её! — зашипела Мэв, прижимая дочь к груди.

— Если ты хотела серьёзно поговорить, зачем притащила ЭТО с собой?

— Это — моя дочь, — с расстановкой ответила Мэв.

— А ещё дочь талморского ублюдка, которого ты с завидным упорством покрываешь!

— Я никого не покрываю, — проговорила Мэв, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

Сердце гулко забилось — совсем как в тот раз, когда он упомянул имя Красино. С тех пор Стэн молчал о результатах поисков своих должников. Но что, если новости были, а он просто не стал делиться?

— Мэв, мы ведь договорились быть откровенны, разве не так? — произнёс Стэн тем самым голосом, каким судьи выносят приговор. — Ты сама пришла ко мне, захотела поговорить открыто. Что ж, я согласен. Но и ты тогда прекрати притворство.

— Стэн, бесполезно уводить разговор в сторону. — Мэв попыталась вернуть его к прежней теме. — Верни деньги, которые ты взял у меня вчера!

— Я ничего не брал. Но можешь заявить на меня, — как ни в чём не бывало предложил он. — Учитывая, что теперь я и есть закон в этом городе, можешь смело обратиться к ярлу Мавен и изложить все свои жалобы.

— Я знаю, что это был ты, — упрекнула Мэв, прекрасно осознавая, как бессильно звучат её слова.

— Это лишь твои домыслы, — холодно бросил он. — Это всё, что ты хотела мне сказать?

— Я знаю, на что ты способен, Стэн, — глухо произнесла Мэв, укачивая дочь. Но та, улавливая тревогу матери, ревела пуще прежнего.

— Ты знала другого человека, — отмахнулся Стэн. — И я знал другую девушку. Мэв-лучница была прямой, как стрела, и чистой, словно утренняя заря. Что с тобой стало? Та прежняя Мэв мечтала поквитаться с убийцей сестры, а не родить от него ребёнка.

Если бы она стояла, то несомненно рухнула бы на пол, а так просто откинулась к стене.

— Откуда ты… — прошептала Мэв, замирая в страхе услышать, что ему всё рассказал сам Далемар. Перед смертью.

— Дигли ты поведала иную версию, чем мне, — ответил Стэн. — Тогда ты ещё не успела запутаться в собственной лжи.

— Дигли бы не стала… — Горечь от предательства проступила сквозь страх. Та действительно знала часть правды — ту, о которой Мэв не рассказывала больше никому.

— Я умею правильно задавать вопросы, — отчеканил Стэн, и каждое его слово будто кололо кожу острым кинжалом. — Талморский юстициар! Хуже того — дознаватель. Палач!

Стэн покачал головой.

— Мэв, скажи, ты раздвинула перед ним ноги до того, как узнала, что он был тем самым убийцей Брит, или после?

— Он не спрашивал моего дозволения! — выкрикнула Мэв.

— Хватит врать! — рявкнул Стэн без тени сочувствия.

Сейчас он смотрел на неё и впрямь как хищник на загнанную добычу: зло, тяжело, исподлобья.

Мэв не выдержала и подняла глаза — за спиной Стэна, со стены, на неё скатилась голова медведя. Вот он кто… Зверь, что всё это время гнался за ней во снах. А змеиное шипение ей лишь почудилось.

— Ты покрывала его. Сказала, что он был простым лучником, чтобы я пошёл по ложному следу, — продолжил Стэн, буравя её взглядом. — Почему? Палач так хорошо ублажал тебя на том проклятом острове, что ты предпочла его хер памяти сестры?

Мэв прикусила язык и сжалась. Стэн, верно, принял это молчание за признание и продолжил:

— О, блядь, я многое узнал! — сорвался он. — Почуял неладное ещё в первый вечер нашего… воссоединения. Твой лживый рассказ тогда пестрел заметными дырами. Такой бред мог сочинить лишь тот, кто не знает, как устроена их система.

Вытянув руку, он указал пальцем на них с Иенн.

— Конечно… она выпрыгнула за борт, когда вели на допрос! Без оружия оглушила троих конвоиров, положенных по протоколу! А у талморцев, сука, всё по протоколу! Они даже ведро с мочой из камеры выносят, строго следуя специальной инструкции, мать твою! А знаешь, чего талморцы не делают? Не развязывают руки заключённым вне камеры. Никогда!

Стэн перешёл на крик, и голос его звучал уже почти торжествующе:

— И вот ты предложила мне поверить, что со связанными руками прыгнула за борт и благополучно доплыла до Данстара?! А тот охуеть как удачно оказался рядом! О нет, Мэв. Я не идиот. Палач ведь тебя отпустил?

Мэв отвернулась, не зная, что ответить. И даже сквозь крик дочери услышала, как Стэн скрипнул зубами — звук, до боли знакомый. Отчим… делал так же, перед тем как ударить её мать.

Повисла пауза, нарушаемая лишь рёвом Иенн и треском дров в камине.

— Ладно, можешь не отвечать. Я и так всё понял. — Голос Стэна стал холодным. — Но зачем — зачем! — эта остроухая тварь так поступила? Если бы ты вернулась к Братьям Бури, я бы предположил, что ты стала талморской шпионкой. Но ты три года сидела в Данстаре, стирая бельё и не высовывая носа дальше дома своей ёбнутой подружки. Можно было бы подумать, что ты испугалась, залегла на дно. Но, драные дреморы, перебежчиков талморцы выкрадывают даже из тыла врага. А потом казнят. Жестоко и публично, как пример остальным своим сошкам. Но ты выжила!

Стэн наклонился чуть вперёд.

— Выходит… палач отпустил тебя сам. Без согласования с вышестоящими. — Раздался смех, сухой и наигранный. — Это почти невероятно, учитывая, кто он такой. Но, видимо, ты тоже хорошо его ублажила, раз он рискнул башкой.

Мэв слышала, что он говорит, но старалась ускользнуть от всего. И так рьяно, что весь мир чуть съехал вбок. А Стэн всё продолжал:

— Помнишь, когда мы уезжали из Данстара? Я назвал тогда тебе одно имя — Красино. О! Лицо ты держала достойно, но руки тебя выдали. Точно так же, как сейчас. Когда врёшь, Мэв, прячь их в рукава или карманы. И в карты не играй — блеф не твоё. Так вот — по дрожи я понял: ты знала, кто это.

Мэв сглотнула. Иенн, устав голосить, лишь ныла, вцепившись в её плечи. Поэтому Мэв слышала каждое слово.

— А чего я не сказал тебе? — Насмешка Стэна становилась всё ярче. — Твой ёбарь, тот самый ублюдочный талморский палач, к тому времени уже сдох!

«Ложь!» — За малым Мэв не крикнула это вслух. Чтобы сдержаться, она прикусила губу до крови.

— Едва «Верный Клятве» причалил в Солитьюде, как Красино сдал ублюдка и его казнили! — Стэн смаковал каждое слово. Мэв лишь дрожала. Уже всем телом. — Согласись, символично: палач отдал концы на плахе! Предателя колесовали перед всеми, как пример остальным. Мой добрый друг, генерал Туллий, лично был тому свидетелем.

Мэв не желала это слушать, но каждое слово впивалось в сознание острым крюком.

— Так что, увы, обещания я не выполню, — заключил Стэн уже нарочито спокойно. — Твоя сестра отомщена не мной, а богами. Ну же, возрадуйся, Мэв. Твой насильник и убийца Брит кормит червей. Чего ж ты не радуешься? Сильнее прижимаешь его ребёнка к груди? Жалеешь сироту? Или прячешь дрожь в руках? Хоть в этом ты меня послушалась…

Он говорил ещё что-то, но Мэв уже не разбирала слов. Море шумело в ушах, будто приближающийся шторм.

«Я не заплачу, — твердила она себе, падая куда-то вглубь, в тёмный, бездонный колодец. — Далемар мёртв. МЁРТВ! Брит отомщена. Её голос в голове наконец замолчит. Я обрету покой… хотя бы в этой части души. Этого я всегда хотела, разве нет? Не воспоминаний о его взгляде, голосе, губах… Его больше нет. Он не верил в моих богов. Даже после смерти мы не встретимся. Всё кончено. Я просила этого у богов и получила. Так почему же мне хочется кричать?!»

Она зарылась в волосы дочери, прижимая её к себе.

Лицо Далемара в их последнюю встречу встало перед глазами. Тогда на том корабле она молила его сбежать вместе. А он лишь посмотрел на холодное море и удивлённо спросил, хочет ли она его смерти. Теперь Мэв знала ответ. Она не хотела. НЕ ХОТЕЛА!

Надрывный плач Иенн вернул её в реальность. Мэв поняла, что слишком крепко сжала ребёнка.

— Прости, милая… Сейчас мы уйдём домой, — прошептала она, чувствуя, что не выдержит ни секунды под этой крышей.

Говорила тихо, но Стэн услышал. Его лицо исказила ядовитая гримаса.

— Ошибаешься, Мэв. Ты никуда не пойдёшь! — рявкнул он, вскакивая. — Ты не слышала, что я сказал? Твой талморский ёбарь издох. Туллий рассказал, что он позорно скулил, как собака, когда его волокли по плахе. Просил о милости, трясся. И обделался, когда ему начали ломать кости! Подонок получил по заслугам, так что не смей лить по нему слёзы! Он был гнилью.

— И чем ты лучше его сейчас? — тихо, но зло бросила Мэв. И сразу поняла: это ошибка.

Стэн зарычал. Три шага, и он оказался рядом. Наклонился, обдавая лицо тяжёлым дыханием. Мэв инстинктивно закрыла собой дочь, но удара не последовало. Стэн рванул её к себе, что-то крича — слова утонули в истерике Иенн.

Когда малышка стала захлёбываться, а Мэв вырываться, он отступил на шаг и приказал:

— Успокой девчонку.

— Иенн, милая, всё хорошо… — солгала Мэв, прижимая к себе рыдающее извивающееся тельце. — Всё хорошо…

— Наверху есть кровать. Поднимись и уложи её, — скомандовал Стэн.

— И как ты себе это представляешь?! — сорвалась Мэв.

Сейчас ей хотелось сбежать. Или всадить в него что-нибудь — ложку, вилку, нож. Но первое сподвигнет его на погоню, а второе пробудит уже неконтролируемую ярость — и им конец.

— С этим ребёнком на руках мы не поговорим. А поговорить нам есть о чём, — громко произнёс. — Поднимись и уложи сиротку.

Это слово ударило в грудь, как арбалетный болт.

— Нам не о чем говорить, — холодно сказала Мэв, глядя на него. — Мы уходим, Стэн.

— Ты выйдешь отсюда, когда я разрешу! — рявкнул он. — И ради блага своей малявки ты сделаешь всё, что я скажу!

А вот это была уже угроза. Как матёрый зверь, он знал, в какое место бить. Рифтенец шантажировал её ребёнком — глупо было надеяться, что он не способен на насилие. Способен. И ещё как.

Осознав это, Мэв закрыла глаза и попробовала отдышаться. Нужно было мыслить разумно. Единственный шанс выбраться отсюда — обмануть Стэна. Ведь в силе она ему безнадёжно уступала. Да и в хитрости, скорее всего, тоже, но наплевать.

Ради Иенн она сможет сбежать. В Обливион его и деньги. Они пойдут пешком, положившись на волю богов. Если Девять так чутки к её молитвам, то дадут им приют и защиту.

— Времени уйдёт немало, — отрешённо произнесла она.

— Я подожду, — заверил Стэн. — Поднимайся и поворачивай направо. Если нужна вода или бельё, они в моей комнате — она прямо по коридору.

Мэв кивнула.

Поднимаясь по лестнице, она была благодарна, что дочь не увидит того, что будет позже. Она не сомневалась: Стэн доведёт в этот раз начатое до конца. Ну и пусть. Только бы не тронул Иенн. А на себя ей было уже всё равно.

Времени ушло и правда немало. Иенн брыкалась, требовала отвести её домой.

Домой, домой… Домой! Слово резало и слух, и сердце.

Мэв пришлось лечь рядом с малышкой и шептать, что всё хорошо, поглаживая её кудрявые волосы. Затем Мэв спела дочери её любимую песню о снежном коте и огненной лисе. О цветах лета и деве полей. О великане и синей корове, о злом колокольчике. И ещё припевы множества колыбельных, которые им с сестрой в детстве пела мать. И всё равно ей пришлось пойти на второй круг, перед тем как малышка успокоилась, свернулась калачиком и засопела.

Когда это случилось, Мэв осталась лежать рядом, глядя на гобелен над кроватью: Исграмор и пять сотен соратников шли мстить эльфам.

«Так было всегда, — подумала она, смотря на воздетые к небу мечи. — И будет. Пока кто-то не уничтожит врага окончательно. А мы с Иенн застряли в самом центре этой сечи. Совсем одни. Но я не могу плакать — во мне больше нет слёз. Если Стэн хочет, пусть берёт моё тело. Теперь это всего лишь пустая оболочка. Но Иенн он не получит. Никогда».

Погладив дочь по волосам, Мэв едва нашла в себе силы спуститься в главный зал.

Стэн переставил стул к столу и был занят поздним ужином. Время, судя по всему, перевалило за полночь.

— Голодна? — спросил он, исподлобья посмотрев на неё.

Мэв отрицательно махнула головой. В ответ он указал на место рядом с собой, где её уже ждала миска с жарким. Аромат был соблазнительным, но даже запахи пиров Совнгарда не заставили бы её съесть хоть крошку под этой крышей. И всё же нужно было показать покорность. Хотя бы в малом.

Медленно подойдя, Мэв уселась на указанное место.

Тишину нарушали лишь треск дров да едва слышное чавканье Стэна. Мэв смотрела прямо перед собой — на панцирь грязекраба, выставленный как охотничий трофей. Забавно: такая мелочь не считалась славной добычей. Впрочем, она и сама, по словам Дрела, тоже.

— Я не брал твоих денег, — произнёс Стэн, отодвигая пустую тарелку. — Можешь верить, можешь нет. Но по глазам вижу: ты мне не веришь. Потому назови сумму, и я дам её тебе.

Мэв холодно посмотрела на него. Он лгал. Ему было важно не восстановить справедливость, а заставить её взять деньги на своих условиях. Доказать этим свою власть и унизить.

— Дело принципа, — тихо, вкрадчиво произнесла она.

Но фраза не оказала на Стэна никакого эффекта. Он взял полотенце и стал вытирать жирные пальцы.

— Жаль, что ты услышала тот разговор, — медленно сказал он. — Но ты поняла всё превратно. Речь шла не о тебе.

— Не обо мне?! — усмехнулась Мэв. Абсолютная покорность могла бы вызвать у него подозрения.

— Думаешь, ты единственная женщина в Рифтене? — бросил он, явно надеясь добиться ревности. Но Мэв не почувствовала ничего.

— Я больше не наивная девочка, которую ты знал, — сказала она, не отрывая взгляда от жирной тряпки в его руках. Она была приятнее, чем его лживая рожа.

Он усмехнулся. Отложил полотенце, пригладил усы. Потом, закинув голову, стал рассматривать что-то на потолке. Но, скорее всего, просто избегал её взгляда и думал.

Его горло предстало перед ней — широкое, уязвимое. Мэв незаметно осмотрела стол. Но ножа не было.

Стэн быстро учился на ошибках. А жаль. В этот раз она бы не колебалась.

— Да, Мэв, ты права, — произнёс он, опуская голову и наклоняясь вперёд. — Ты уже не та девочка, которую я знал.

Он сделал паузу, уставившись на пламя свечей, будто подбирая слова. Но Мэв была уверена: этот монолог он репетировал заранее.

— Думаешь, я хотел поквитаться с тем талморским ублюдком за то, что он трахнул тебя? О нет, Малышка. Дело не в этом. Тот палач не просто взял твоё тело, он забрал твою сущность. Влез в душу и переговнял всё на свой ёбаный лад. Только так подобные ему умеют получать удовольствие после всей той крови, что пролили. Поверь, я знаю, о чём говорю.

Он утверждал это с уверенностью человека, видевшего многое, и Мэв хоть и чувствовала отторжение, но вслушивалась в каждое его слово. Больше чтобы унять волнение, чем из интереса.

— Я был в одной из их крепостей. Видел, что они делают с пленниками. Они не просто ломают кости, срезают кожу… Нет. Они изымают душу. Ломают её, перестраивают, а потом возвращают — искалеченную, подчинённую, чужую. Так человек становится их рабом, тенью самого себя.

Он замолчал, позволив словам осесть. А потом добавил с мрачной тяжестью:

— Вот что палач сделал с тобой. Он сломал тебя. Заставил поверить, будто ты его любишь. Ты говорила мне, что он изнасиловал тебя… но не верила в это. А ведь так всё и было. Он изнасиловал тебя, а ты сочинила себе сказку про любовь. Эти талморские блядины даже термин специальный придумали для этого. Один из них как-то назвал мне его, но я забыл. Неважно. Я знаю другое: бывали случаи, когда искалеченные ими люди выходили из пыточных башен и шли в бой — за своих мучителей. Вот так работает их чёртово колдовство.

— Ты слишком много знаешь о них, — глухо произнесла Мэв.

— Я изучаю врага, — не моргнув, сказал Стэн. — Чтобы победить, надо знать, на что он способен. И я знаю, на что способна даже одна мерзость в чёрной форме. Особенно если в руки ей попал такой чистый, хрупкий сосуд, как ты.

Стэн замолчал. Пауза затянулась. А потом его голос стал мягче. Почти участливым.

— Не думай, я не виню тебя. Хотя мне хочется выть от того, во что он тебя превратил. Хочется разбить кулаки в кровь. Взять за плечи и трясти, пока ты не очнёшься! Хочется закричать, чтобы ты наконец посмотрела на себя трезво! Вспомнила, кем была!

Он посмотрел на неё. И в этом взгляде было нечто страшнее похоти — болезненная, изломанная страсть. Но не к ней. К образу, который он сам себе выдумал и который Мэв не смогла бы повторить, даже если бы захотела.

— Ты выглядишь как Мэв. У тебя её голос, её запах… Но в тебе больше нет ничего от той, кого я любил, — протянул он, подтверждая эту догадку. — Сейчас ты глядишь на меня холодно, отчуждённо. И в этих глазах слёзы по ублюдку, который не заслуживал ничего, кроме презрения.

Он резко ударил кулаком по столу. Мэв подскочила на месте и лишь с трудом села обратно.

— Меня опередили! — рявкнул он. — Это, блядь, сводит с ума! Я хотел притащить его к твоим ногам, растоптать, показать, кто он есть — ничтожный червь! Но, мать их, его сослуживцы подсуетились. Умудрились сделать из него непогрешимый образ в твоих глазах.

Стэн сощурился.

— Ты ведь не веришь, что он молил о милости на плахе, так?

«Не верю, — мысленно подтвердила Мэв. — Далемар… Он почти не боялся смерти. Больше того — он её жаждал. Поэтому и рисковал ради меня…»

Лицо Стэна тут же покраснело.

— Не смотри так, или, клянусь Исмиром, я не сдержусь и вырву его образ из тебя клещами! Прямо здесь! — крикнул он, а затем схватился за голову. — Сука… Но от этого будет только хуже. Он ломал твою душу не один день — ты не исцелишься сразу. Поэтому я хочу увезти тебя. Туда, где ничто не будет напоминать о нём.

Он откинулся на спинку стула и продолжил почти ласково:

— Малышка Мэв, которая любила меня… любила свою сестру… и ушла из дома мстить за неё, ввязавшись в войну, которая была ей не по силам… Я верю, что ту Мэв ещё можно вернуть.

— Стэн… — Она постаралась говорить мягко. Надеялась, он поверит, что её душа не нуждается в спасении.

— Нет. Дай мне закончить. Всё, чего я прошу, — поехать со мной. Одной. Без ребёнка. Без этого напоминания, которым он тебя наградил.

— Иенн — моя дочь! — выкрикнула Мэв, поняв, к чему он ведёт. Мерзавец.

— Она — воплощение той скверны, что палач оставил в тебе, — процедил он, буравя её взглядом.

— Иенн — безвинное дитя! А ты видишь в ней врага!

Да, это была отчаянная попытка вразумить безумца. И да, Мэв понимала, что это бесполезно. Стэн либо действительно верил в этот бред, либо играл слишком хорошо. Неважно. Главное — он хотел отнять у неё Иенн. А это была последняя ниточка, связывающая её с жизнью.

Стэн резко наклонился, взял её за руку и не дал вырваться.

— Остановись и послушай. Приют под присмотром Констанции Мишель не то место, что было при Грелод Доброй, — произнес он, склонившись к её лицу, как для поцелуя. — И это лишь на время! Мэв, дай нам шанс! Месяц или два вдали от всего, что с нами произошло за эти годы. Это всё, о чём я прошу.

Искоса глядя на него, Мэв не двигалась. Но Стэна явно порадовало, что она перестала дёргать руку.

— Я заплачу Констанции, и о девочке будут заботиться как о принцессе!

— Иенн не сирота, — процедила Мэв. — И я не оставлю её в приюте. Даже на время.

— Почему?

— А то ты не понимаешь… — прошипела Мэв. — Сам же рос там. И ты был подростком-нордом, а не полукровкой, едва научившейся ходить. Дети тоже жестоки.

Стэн нахмурил брови. Этот довод было не так просто опровергнуть.

— Хорошо. Я не подумал об этом, — глухо выдохнул он. — Она и правда слишком мала. Тогда я найму няню, охрану и поселю девочку под этой крышей. А когда мы разберёмся в себе — когда бы это ни произошло — я лично привезу тебя за ней. И будем жить втроём. Здесь или в столице, там уж как судьба решит.

Мэв вскинула брови.

— Да, втроём, — подтвердил Стэн. — Ты не ослышалась. Я приму её и не упрекну тем, кем был её отец. Но только после того, как ты вдали от его яда поймёшь, что было правдой, а что — ложью.

Не такого разговора ожидала Мэв. Она ждала ярости, оскорблений, шантажа. Чего угодно, только не этого.

Глядя на Стэна, она наконец поняла, кого он ей напоминает. Не медведя. Хищника, что кусает, оставляя яд в ране, а потом выжидает, когда отрава подействует и жертва больше не сможет сопротивляться. Шипение во сне ей всё же не послышалось.

Но в одном он ошибся: на этот трюк купилась бы наивная Мэв с фермы. Но не та, что познала на себе все тяготы последних лет.

— А что, если Малышка не вернётся? — тихо спросила она, глядя в сталгримовые глаза Стэна. — Что, если она всего лишь образ, который ты сам придумал, пока считал меня мёртвой? А реальная я — это та, что перед тобой?

— Сейчас ты не можешь рассуждать здраво, Малышка, — уверил Стэн, будто и не услышав её. — Подумай, чего ты теряешь? Твоя девочка будет жить в роскоши, а ты получишь шанс доказать, что я ошибался. Или я докажу тебе обратное.

— А если ты не прав и Малышка не вернётся… ты отпустишь нас с Иенн? — прямо спросила она, не отводя взгляда.

— Я всегда прав, — уверенно сказал он.

«Как же мягко ты стелешь, Стэн… — едко подумала Мэв, больше не вырывая рук, но ощущая, как неприязнь расходится по телу волнами. — Теперь понятно, какими талантами ты заработал этот дом, звание, чужие трофеи. И я тоже должна стать твоим трофеем. Но тебе нужно не только тело — ты хочешь сделать со мной ровно то, в чём обвиняешь Далемара. Хочешь доказать, что сильнее его даже после смерти. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я стану участвовать в игре, где ставка — моя дочь».

— Я могу подумать? — спросила Мэв, гадая, понимает ли он, что она ему не верит.

— До завтра, — решительно ответил Стэн. — Уезжать уже скоро, а мне нужно уладить все дела… и с девочкой тоже.

«Он уже всё решил», — поняла Мэв. Она больше не пыталась вырваться. Смотрела ему в глаза и видела: он никогда её не отпустит.

— Сколько у тебя украли, Мэв? — спросил он с обманчивой заботой.

И Мэв осознала: это не раскаяние, а проверка. Что будет, если она её не пройдёт?

Иенн спала наверху. И Мэв боялась, что одно неосторожное слово может навредить малышке.

— Неважно. Теперь я верю, что ты ни при чём, — соврала она, опуская взгляд.

Похоже, проверку она прошла: он отпустил её руку. Мэв тут же спрятала её под стол.

Стэн поднялся, ушёл и вернулся с мешочком денег — куда солиднее того, что она хранила под матрасом. Положив кошель перед ней, произнёс:

— Возьми. Мне всё равно, во что ты веришь. Мой долг — помочь тебе.

Но, смотря на мешочек, Мэв видела лишь бутыль яда. Он просто хотел, чтобы она взяла хоть что-то — начала принимать помощь, втянулась. Кровать. Еда. Теперь деньги.

«А ведь если завтра Кирава выставит нас, мне не на что будет накормить Иенн. Ради дочери… поступлюсь гордостью», — решила Мэв.

Она потянулась к кошельку, но, бросив взгляд на Стэна, поняла: он врёт. Даже тогда, в лагере Братьев Бури, даря ей безделушки, он не делал этого просто так. Взамен требовал объятий, поцелуев… настойчиво просился в её спальный мешок. А ведь тогда он был мягче. Мальчишкой. Сейчас… взяв эти деньги, она просто примет задаток за своё тело. Как шлюха.

Закрыв глаза, Мэв вспомнила их путь с фермы родителей в Рифтен. Тогда она тоже приняла от него помощь. И чем это обернулось?

Шрам на шее стал зудеть, и она медленно убрала руки от денег.

— Мэв, не глупи, — спокойно произнёс Стэн. — Я ничего не требую взамен.

Она встала из-за стола и, не отвечая, повернулась, чтобы уйти. Подальше от проклятого искушения. И от Стэна, в присутствии которого не могла даже дышать.

— Куда ты, Мэв? — окликнул он, преградив дорогу и протянув руки — то ли чтобы схватить, то ли чтобы обнять.

И хотя Мэв твердила себе, будто ей всё равно, что он с ней сделает, она отпрянула. Зубы Стэна скрипнули. Он посмотрел исподлобья.

— Перестань, Мэв, — прорычал он. — Не хочешь слушать меня — так хоть мать свою послушай. Умерь гордыню!

Слова резанули по сердцу. Но Мэв поняла: он в чём-то прав — гордыню следовало умерить, потому что открытое сопротивление только подогревает его.

— Ты обещал дать мне подумать, — напомнила она. Голос не дрожал. А руки она спрятала за спиной.

— Чего тут обдумывать, Мэв? Если беспокоишься о ребёнке, я уже сказал — она будет жить здесь. Под надёжным присмотром.

«Вдали от меня…»

— Не можешь же ты и дальше работать на Кираву за жалкое жалованье и сносить скотское обращение! После того как я уеду, она наверняка выставит вас на улицу за малейшую провинность…

«Да, это так…»

— Если не жалеешь себя, пожалей ребёнка. Подумай, какую жизнь я могу вам дать. В богатстве и безопасности. Всё, чего я прошу взамен, чтобы вернулась Малышка Мэв, которая любила меня.

«Вот так просто ты говоришь, что я должна расплатиться за богатство и безопасность расставанием с дочерью».

— И всё же я вернусь в таверну, — вкрадчиво произнесла Мэв, глядя перед собой.

— Заполночь уже. Оставайся, — предложил он, и Мэв различила в его голосе недобрую хрипотцу. — Гостевой кровати хватит вам обеим.

— Проснувшись в незнакомом месте, Иенн испугается.

— Ей стоит привыкать к этому дому и отвыкать от того, что ты вечно таскаешь её с собой. Так будет лучше. Для вас обеих.

Давящее чувство подступило к горлу. Вместо ответа Мэв, обойдя Стэна, стала подниматься по лестнице. Он, вероятно, решил, что она сдалась, потому что вскочил, когда увидел, как она спускается со спящей дочерью на руках.

— Мэв, — прорычал он.

— Дай нам уйти, Стэн, — спокойно попросила она.

И внезапно, задумавшись, он кивнул.

— Хорошо.

Услышав это, Мэв поспешила к двери, опасаясь, что он передумает и силой удержит их. Оказавшись на пороге, позволила себе дрожь. Иенн недовольно хныкнула во сне. Взяв её покрепче, Мэв поспешила спуститься. Лишь дойдя до калитки, она поняла, что Стэн следует за ними.

Остановившись, Мэв оглянулась и спросила:

— Зачем ты идёшь за нами?

— Ночной Рифтен не то место, где безоружная женщина может разгуливать заполночь, — спокойно ответил он.

— Я была солдатом. Ты забыл?

— Не забыл, — усмехнулся Стэн. — Но в руках у тебя сейчас не лук, а спящий ребёнок. Мэв, я провожу тебя так или иначе. Прогнать меня ты не сможешь. Смирись.

И Мэв смирилась. Вслушиваясь в шаги позади, шла не оглядываясь, но чувствовала: зверь следует за ней по тёмным переулкам серого города.

Деревянные настилы скрипели под ногами. От воды в канале поднимался лёгкий туман. Они перешли мост, и Мэв увидела таверну. Над вывеской всё ещё слабо светил фонарь.

Мэв выдохнула. Сегодня ей удалось уйти от хищника.

Обогнав её, Стэн открыл дверь. Удивительно, но в столь поздний час было не заперто. Когда она проходила мимо Стэна, он ненароком задел её, но Мэв не придала этому значения.

Киравы за стойкой уже не было, но Тален-Джей всё ещё бодрствовал. Увидев блудную прислугу, аргонианин зашипел:

— Где ты шляешься, Мэв? У нас новый постоялец. Мне пришлось самому готовить комнату. Утром Кирава с тобой…

Шипение замерло — Мэв поняла, что Стэн вошёл следом.

— Полегче, Тален-Джей, — произнёс он, прикасаясь к плечу Мэв, словно показывая, что она теперь под его покровительством. Лишь усилием воли она не сбросила его руку.

— Конечно, капитан Стэндарий, — прошипел Тален-Джей, склоняя голову.

— Думаю, нам стоит попрощаться, — произнесла Мэв, поворачиваясь к нему и молясь, чтобы он не продолжил спектакль.

— Сладких снов, Малышка, — сказал он показательно нежно и, быстро склонившись, чмокнул её в щёку.

Хотя не дёрни она лицом — поцелуй пришёлся бы в губы. Сжавшись, Мэв поняла, что именно этим он хотел показать прислужнику Киравы. Подонок!

Она шагнула назад на случай, если Стэн решит ещё красноречивее показать, чья она собственность.

На прощание она не ответила. Только кивнула. И, глядя ему вслед, почувствовала, как подгибаются колени.

Дверь закрылась. Мэв поняла, что это лишь короткая передышка.

Она повернулась к Тален-Джею. С уходом Стэна учтивое выражение сползло с его морды, но он всё же не посмел открыть рот, будто всё ещё чего-то опасался. Не дожидаясь, пока он опомнится, Мэв поспешила подняться в каморку.

Укладывая Иенн, Мэв услышала тяжёлый стук о пол и поняла: Стэн был последователен во всём. Он подкинул ей кошель.

Положив находку на стол, она задумалась, зачем ему было это делать. Она не приняла деньги по своей воле, а значит, подбрасывая их… он не мог сказать, что она взяла задаток.

А если это и правда помощь? Но он сделал всё, чтобы лишить её выбора. Ведь именно пропажа сбережений вынудила её на отчаянный шаг — пойти к нему. Что это? Проблеск совести? Очередная ловушка?

Посмотрев на беспокойно спящую дочь, вздрагивающую во сне, Мэв поняла: ей и правда нужно успокоиться и подумать, как будет лучше для Иенн.

Сдержит ли Стэн слово и обеспечит Иенн заботу и безопасность? Что лучше для малышки: тепло и покой без матери или холод и опасность на дорогах Скайрима, но рядом с ней?

Мэв взвесила кошель в руке и поняла, что этого хватит не только на повозку до Вайтрана, но и на комнату в корчме, пока она будет искать работу.

Отложив деньги, Мэв села на край постели. Сгорбившись, она обхватила себя руками.

Но что, если всё пойдёт не так? Может, ей стоит принять предложение Стэна? Сыграть роль Малышки Мэв?

Вчера она хотела утопиться в канале, а это почти то же самое — только тина, что обовьёт тело, будет невидимой и отдавать лишь горькой гнилью на языке. Какая, в сущности, разница — драить полы в корчме или ублажать Стэна, изображая ту Мэв, которую он себе придумал?

Далемар мёртв. Он не выразит ей презрения при случайной встрече.

«Мертв».

Ком в груди сорвался и подкатил к горлу. Перехватил дыхание. Мэв сползла с кровати, рухнула на колени и, уткнувшись лицом в матрас, дала волю слезам.

Казалось, они должны были иссякнуть, но текли и текли под глухие, безмолвные картины прошлого. Впервые за три года эти образы стали блекнуть, словно размываемые влагой. Его лицо — растворяться в тумане.

«Зачем? Я не хочу его забывать…»

Мэв подняла глаза на спящую дочь. Напрасно. У малышки были её черты. Разве что брови и линия губ… Но у Далемара они были узкими, тогда как у Иенн напоминали красивый бантик из розовой ленточки. Хотя со временем, когда детская округлость лица спадёт, может, проступят и отцовские острые скулы?

Дочь — её память. Единственный смысл в жизни. В Обливион Стэна, его деньги и Солитьюд! Она никому не позволит отобрать её ребёнка!

И не будет больше бежать! Скажет ему нет и велит убираться прочь! При всех в таверне! А если Кирава выставит их… Что ж, она возьмёт эти деньги и поедет в Вайтран, Фолкрит или в любую деревню, где можно начать новую жизнь.

Но… если Стэн и правда не отпустит её? Если схватит и силой потащит по улицам Рифтена?

Его же никто не остановит. Он — закон.

Нужно бежать. Сейчас же! Пока Стэн не опомнился! Утром они должны быть уже далеко!

Мэв вытерла слёзы, встала и открыла комод. Их нехитрых пожитков едва хватило на узелок. Самой тяжёлой вещью в нём был кошель Стэна.

Она уже собиралась поднять дочь, как вспомнила: ворота в Рифтен закрывались на ночь. И без особого распоряжения ярла или капитана городской стражи никто не мог покинуть город до рассвета.

Что ж… придётся ждать.

Усевшись на край кровати, Мэв смотрела в клочок звёздного неба и ждала, когда оно начнёт светлеть. Едва это произошло, она подняла сонную Иенн, взяла узел и тихо спустилась по лестнице в пустой зал.

Даже если ворота окажутся закрыты, она подождёт неподалёку, чтобы не попасться на глаза страже. Спрячется за домами. Уловит момент и выйдет через ворота прежде, чем кто-то успеет сообщить об этом Стэну.

После их ночного разговора он, скорее всего, ещё будет спать. А когда спохватится, будет поздно.

Мэв взглянула на дочь. Иенн, сонно зевнув, положила голову ей на плечо.

— Всё будет хорошо, милая, — шепнула она и, отодвинув задвижку, вышла наружу.

Рассвет встретил её прохладой и запахом застоявшейся воды в канале. Было рано — горожане ещё спали. Мэв сочла это добрым знаком. Осмотревшись, она сделала пару шагов и почти сразу краем глаза уловила движение.

Повернувшись, увидела нищего, поднимавшегося с подстилки, на которой, по всей видимости, провёл ночь.

«Тот самый, что следил за мной позавчера», — безошибочно определила Мэв.

Бродяга смотрел на неё, слабо потягиваясь, будто разминался после долгого ожидания. В этом городе нищие служили ворам соглядатаями. А Стэн якшался с ворами… Неужели он пошёл на то, чтобы следить за ней?

Развернувшись, Мэв зашагала по настилу к мосту. Сзади зашлёпали ноги в дешёвых обмотках — нищий последовал за ней. Мэв перешла мост. Нищий — тоже. Повернув вправо, она решила сделать крюк, обойти ночлежку Хельги, чтобы сбить его с пути, но тот не отставал.

Сомнений не оставалось — преследует. Причём так нагло, словно намеренно показывая: ей не вырваться. Но зачем Стэну прибегать к таким ухищрениям? Он ведь командует городской стражей. Мог бы просто приказать… не выпускать её из Рифтена.

Мэв замерла. В груди сдавило. Вот зачем он подсунул ей тот кошелёк — чтобы показать щедрость, не разжимая хватки.

«Даже если дойду до ворот… нас просто не выпустят. Это ясно как день. Он не шутил ночью, когда сказал, что всегда добивается своего».

Отчаявшись и опустив голову, Мэв повернула обратно к таверне.

И что ей теперь делать? Обмануть? Но как, если за каждым её шагом следят? Быть может, если согласиться на его условия, рифтенец ослабит бдительность? Ничтожная надежда, но другой не было.

Безмолвный попрошайка, не приближаясь, проводил её обратно и, когда она заходила в таверну, вновь опустился на подстилку, словно сторожевой пёс.

Едва переставляя ноги, Мэв пошла на кухню, чтобы накормить полусонную дочь. Пока Иенн ела, она помыла посуду, оставленную Тален-Джеем, словно в знак нанесённого ему оскорбления. Один-единственный комплект! Наверняка его собственный: только ему Кирава бы доверила имперский бокал из гранёного стекла, набор которых почитала своим настоящим сокровищем.

Убираться с утра Мэв не стала — из принципа. Зал и без того сиял чистотой.

Взяв дочь на руки, она поднялась в каморку и сделала то, на что раньше не решалась: просидела там до самого завтрака. Не из упрямства — от бессилия. Бессонная ночь и утреннее откровение лишили её всех сил. Наступила полная апатия.

Мэв сидела у окна, пока Иенн, поиграв с куклой, не легла досыпать недостающие часы.

Понимая, что, если не выйдет сейчас, Кирава устроит ей разнос, Мэв всё же покинула комнату. Едва держась на ногах, спустилась в зал. Там уже шумели завсегдатаи, и её появление осталось незамеченным — кроме одного взгляда.

Кирава, заметив её, отставила глиняный жбан из-под пива.

— Мэв, это уже переходит все границы! — зашипела она нарочито громко, явно намереваясь пристыдить её прилюдно. — Я не собираюсь оплачивать твои шашни!

Последнее слово прозвучало на весь зал. Мэв вспыхнула.

— Я сделала всю работу до того, как вы встали, — соврала она, решив, что вымытая посуда Тален-Джея подтвердит её слова.

— И оттого ты выглядишь такой разбитой? — с ядовитой заботой спросила Кирава. Взгляд, однако, оставался злым, как и шипение.

— Я приболела.

— Не сомневаюсь, — протянула аргонианка. — Передай своему капитану, что командовать в моей таверне он не будет! Хватит и того, что я взяла тебя на работу по его просьбе! А ещё терплю всех его дружков.

— Скажи ему это сама, в лицо, — отрезала Мэв, понимая, на что намекает Кирава. — Он придёт сегодня.

Та зашипела и отвернулась. Мэв решила, что буря утихла, но ошиблась. Не поворачивая головы, Кирава бросила:

— Пока ты ещё работаешь на меня, иди наверх. Тебя искал Тален-Джей.

Понимая, что это только начало унижений, Мэв подчинилась. Наверху лестницы она столкнулась нос к носу с Тален-Джеем — тот явно только спустился с чердака, неся охапку чистого белья.

— Мэв, бездельница, — зашипел он. — Постоялец жалуется, что ему постелили несвежую постель!

— Тот, что вселился вчера? — устало уточнила она. — Но это сделал ты, не я.

— Потому что ты полночи шлялась. — Ящер ткнул пальцем в сторону комнаты для гостей. — Постоялец пробудет здесь ещё день. Исправь всё. И как следует! Я не хочу выслушивать его претензии снова.

Мэв молча кивнула, приняла из его рук стопку и понуро направилась куда указали.

Открыв дверь, она опасливо заглянула внутрь. К её облегчению, капризный постоялец отсутствовал. На то, чтобы препираться ещё и с незнакомцем, у Мэв не осталось сил.

Подойдя к постели, она нахмурилась: покрывало было застелено ровно, без складочки, а подушки взбиты и выровнены в идеальные квадраты. Но Тален-Джей так никогда не утруждался. Разобрав постель, Мэв приметила, что и простыня оставалась абсолютно чистой, будто на ней никто и не спал. Нахмурившись, Мэв понюхала одну из наволочек. Пахло свежестью и почему-то хвоей. Но едва-едва.

— Чистое же, — хрипло выдохнула она.

И в этот же миг у Мэв возникло противное чувство, что за ней наблюдают. Она резко обернулась. Дверь оставалась приоткрытой.

А если это ловушка? Вдруг это Стэн подговорил Тален-Джея заманить её сюда?

Подбежав к двери, Мэв опустила задвижку. Прижав руку к груди, ещё раз огляделась. В комнате царил идеальный порядок: ни вещей, ни лишней утвари, даже мелких украшений, которые обычно расставляла Кирава, не было.

Кровать, тумба, стул у двери — и больше ничего.

Может, Тален-Джей просто решил поиздеваться? Похоже на него. Но делать нечего — нужно работать.

Бессильно опустив руки, она вернулась к постели и со вздохом взялась за край простыни.

— Здравствуй, Мэв.

Голос за спиной ударил, как плеть. Тот самый, что она не слышала три года, но узнала мгновенно.

Простыня выскользнула из рук. Она хотела ударить себя по щеке — убедиться, что это сон. С чего бы ещё в пустой комнате ей чудился голос мертвеца? Вчера она полночи проревела, вспоминая его, вот и начались галлюцинации.

Надо было просто обернуться и убедиться, что она здесь одна, но Мэв не смогла. Ноги подкосились. Мир качнулся. В глазах потемнело, и Мэв медленно сползла на пол — прямо на рассыпанное бельё.