Гарри и его кроличий хвостик (гет)

Ради Гарри Гермиона, конечно, расстаралась. Она понимала, как ему было нелегко: летом он потерял крёстного, к осени обрёл манию безоговорочно записывать Драко Малфоя в Пожиратели смерти, а Принца-полукровку — в лучшего ученика всех времён, и это не говоря об уроках, занятиях с директором и квиддич, команду по которому он возглавил. Неудивительно, что после таких нагрузок один несчастный хвостик стал вершиной его отчаяния и чуть не привёл к страшному исходу. Гермиона всё понимала, а потому очень переживала за Гарри и хотела ему помочь. С началом новой недели о его «проблеме» очень быстро прознали, а это повлекло всякие переглядывания, разговоры и смешки за спиной. Гарри сделался крайне мрачным и щедро осыпал всех любопытных бранными словами, а то и вскидывал палочку.

От беспокойства за друга Гермиона даже заняла трибуну во время тренировок гриффиндорской команды и несколько раз хмурилась, и качала головой.

— Рон, блядь, хватит ворон считать! Следи за квоффлом, а не то я Кормака верну, этот ебучий шкаф хотя бы среднее кольцо собой закроет! Дин, ты забыл, где твоё место?! Оно не рядом с Джинни, сука! Хочешь, чтобы вас вместе бладжером шарахнуло?! Потом будете трещать!..

На поле над Гарри никто не смеялся, более того, команда ещё никогда так слаженно не работала на тренировке, как после его веских замечаний. Даже Рон ни на что не жаловался и отбивал летящие к кольцам квоффлы если не кулаком, так головой или прутьями метлы, а Джинни не смела вставить ни слово поперёк изречений капитана. После тренировки все дружно ушли переодеваться, а Гермиона отправилась в Большой зал. Чуть погодя она напряжённо посматривала на Гарри, сидевшего рядом. Ему тренировка нисколько не помогла улучшить настроение. Он пробовал на вкус сосиску, выплёвывал, отшвыривал от себя, пробовал надкусывать пирожки, плевался и переходил к супу. За Гарри наблюдал и Рон, и Невилл, и ещё несколько человек, но только одна Гермиона искренне за него беспокоилась и не боялась нарваться на грубость

— Гарри, ты знаешь, мне кажется, твой хвостик, он… на тебя очень дурно влияет, — издалека зашла она.

— Конечно влияет, — хмуро отозвался Гарри, выплюнув суп обратно в чашку, — все только и хотят на него посмотреть, а потом дружно поржать.

— Да нет, я не в этом смысле, ты… Слушай, может, ты картошечку попробуешь?

— Чего?

Гарри недоумённо сдвинул брови, оторвавшись от дегустации блюд, и Гермиона, воспользовавшись этим, быстро положила ему в тарелку несколько ложек картофельного пюре, добавила туда же овощной салат из капусты с морковью и пару кусочков запечённой тыквы, находившейся на блюде неподалёку.

— Попробуй! — предложила она другу и отвернулась, чтобы покопаться в сумке. — А я, кстати, тут ещё приправу нашла…

Пока все другие смотрели, как Гарри очень активно ест всё, что у него оказалось в тарелке, Гермиона извлекла из сумки контейнер с зеленью. Ради неё она ходила во время перемены в теплицу и с самым жалобным видом рассказывала профессору Стебль о своём слабеньком коте, которому не хватает витаминов.

— Вот попробуй-ка ещё и это, — предложила она, добавив в тарелку другу горсть зелёных сочных листьев одуванчика.

Гарри без раздумий зажевал парочку и проглотил.

— М-м, вкусно, а что это? — спросил он, схватив остальные.

— Так это же… — начал было Рон, но Гермиона демонстративно проткнула вилкой ближайшую сосиску так, что аж тарелка скрипнула, и мило улыбнулась Гарри, увлечённо жующему зелень:

— Это базилик. Приправа такая.

— Базилик?

— Ну да. Тебе нравится?

— Чума! А у тебя ещё есть?

— Ну конечно!

За какие-то минуты Гарри опустошил контейнер Гермионы, проглотив вместе с «базиликом» стебельки пырея, ботву моркови и листья свеклы. Впервые за эти дни он выглядел довольным и улыбался, пока все другие, в их числе Джинни, Невилл, Дин и Рон, сидели с открытыми ртами. Гермиона же мысленно отметила, что ей опять стоит сходить к профессору Стебль, сказать её «кот» пошёл на поправку, но ему надо ещё больше зелени, желательно бы корзину или мешок.

— Гермиона, ты мой самый лучший друг, не знаю, где бы я был, если бы не ты! — с чувством изрёк Гарри и раньше, чем она хоть что-нибудь ответила, поцеловал её в щёку и зачем-то погладил по голове. — Спасибо!

Впрочем, пока Гермиона думала и пыталась как-то помочь другу, Гарри стоически держался и переносил множество всяких ощущений. Неудовлетворительная еда и смешки за спиной были только вершиной этого айсберга. С каждым днём Гарри прикладывал всё больше и больше усилий сопротивляться, а его всё сильнее и сильнее тянуло… к противоположному полу. Не то чтобы он раньше не замечал, сколько симпатичных девочек его окружает в школе, но теперь их красота очень остро бросалась ему в глаза. Взять хотя бы ту же Джинни. Гарри видел, какие у неё ярко-рыжие волосы, длинные ноги, тонкая талия, но стоило перед ней появиться Демельзе, и он замечал, как хорошо она сложена, особенно в области бёдер и груди, в отличие от Джинни, у неё имелся и объём, и форма, и всё это очерчивала любая одежда. Но если рядом появлялась Лаванда Браун, то она несильно уступала Демельзе и взгляд притягивали её губы, очень объёмные и, вероятно, чувственные губы. Её близкая подружка, Парвати Патил, не уступала ей в красоте, смуглая кожа и волосы цвета вороного крыла придавали ей особое…

— Гарри, ты где витаешь?!

Очередные наблюдения были прерваны ударом учебника по голове. Гарри моргнул и вдруг обнаружил себя сидящим за столом в общей гостиной. Рядом лежали книги и пергаменты. Возможно, он делал уроки или только собирался за них браться.

— А? Что? Чего?

Гермиона сидела напротив и отчего-то хмурилась.

— Я говорю, хочешь ты или нет, но на рождественский приём Слизнорта придётся сходить. Ты пригласил уже кого-нибудь?

Гарри перевёл на неё взгляд и вдруг подумал, какая Гермиона красивая… У неё одной такие густые пышные волнистые волосы, притягательные карие глаза, у Джинни они, конечно, тоже карие, но светлые, чайного оттенка, такого, как если поскупиться и нормально не заварить пакетик, чтобы хватило на несколько раз. У Гермионы же глаза тёмные, как шоколад или крепкий кофе, носик самый аккуратный, алые губы очень подвижные, нежная шейка светлая, как ручки и лицо, всё, что ниже, скрыто под свитером, юбкой и чулками, что только сильнее пробуждает интерес.

— Да-да, я знаю, что у тебя матч на носу со Слизерином и тебе сейчас совсем не до мыслей о вечеринке, — продолжала себе подруга, — но ты имей в виду, что девочек даже твой хвостик не остановит, чтобы показать, кто из них добился самого…

— Так давай пойдём вместе! — выпалил Гарри, вдруг подумав, что в платье или парадной форме Гермиона будет выглядеть ещё прекраснее, чем в обычный день. — А что? Мы же друзья и это вроде не запрещено.

Гермиона смолкла и отчего-то прищурилась. Гарри слышал, как она стала рыться в сумке. Едва он разомкнул губы, чтобы спросить, в чём дело, как его обострившийся нюх уловил нечто потрясающее и хвостик позади стал энергично шевелиться.

— Гарри, мне, конечно, очень приятно, что ты обо мне вспомнил, но ты уверен, что и впрямь этого хочешь, а не что эта твоя… особенность так на тебя влияет?

Сердце Гарри забилось быстрее. Мало того, что Гермиона была крайне красивой, так у неё в руке ещё оказалась начищенная морковка.

— Конечно же хочу, — ответил он, чувствуя, как рот наполнялся влагой. — Ты же единственная, кто меня понимает и уж точно не подсунет…

Морковь в руке Гермионы переместилась с левой стороны в правую, и Гарри повернул голову.

— А мне кажется, ты стал сильнее подвержен некоторым… как бы это сказать… животным инстинктам.

— Да нет, я абсолютно… — хотел было возразить Гарри, но тут морковка чуть не пролетала мимо него, как прирождённый ловец он молниеносно схватил её и принялся грызть.

— Ладно… — вздохнула Гермиона и достала блокнот, — с этим мы ещё поработаем…

Она что-то отметила себе и перелистнула страницу. Пока Гарри аппетитно ел, Гермиона смотрела в свои записи и решала важный вопрос — пора ли пробовать овёс или нет? Хвостик Гарри, который он ей одной позволял трогать, был всё такой же мягкий и полный энергии и, судя по всему, всё больше на него действовал. Проверки ради Гермиона не дала другу ничего съесть в день матча со Слизерином, и он вышел на поле голодный и крайне злой. Пока противники выходили навстречу и помахивали ладонями, Гарри стоял с мрачным видом и не замечал, как у него дёргалась нога. Гермиона, конечно же, сверилась с записями, где было сказано, что кролики стучат задними лапами только в двух случаях: если им страшно или они чем-то недовольны. Но Гарри вряд ли мог чего-то бояться, такое не было заложено в его природе. Гермиона сделала себе отметку в блокноте и принялась следить за игрой.

Мало того, что Гарри жутко хотелось есть, а подруга сказала, что это может ему повредить, и он послушался, так теперь слизеринцы не упустили повода над ним подшучивать. Только и делали, что вскидывали пальцы, чтобы показать на торчащий из его алой формы хвостик. За считаные минуты Гарри дошёл до крайней формы бешенства, на лету выдёргивал прутья из мётел противника и сгрызал их. Дошло до того, что слизеринцам стало не до смеха: при приближении Гарри они научились уходить в пике или в штопор, только чтобы средства их передвижения не были испорчены. Именно поэтому, не имея впереди соперника, Гарри без труда схватил снитч и под взрыв аплодисментов и голосов полетел к краю поля, где навстречу к нему спешила Гермиона с морковкой.

— Гарри, ты такой молодец! Я знала, что ты его поймаешь! — радостно сказала она, заключив друга в объятия.

Гарри, наконец-то вкусив лакомство, заулыбался. В общей гостиной его все хвалили наравне с Роном и не замечали его хвостик. Гарри, сытый и довольный, с улыбкой смотрел на Лаванду, страстно целующуюся с Роном, на Джинни, сидевшую в стороне на коленях Дина, и чувствовал на сердце некоторую тоску. Ему вдруг страшно захотелось посидеть или поговорить с Гермионой. Он оглянулся, но не увидел её поблизости. Гарри спустился вниз, посмотрел по сторонам и уловил неподалёку плач.

— Гермиона?

Она находилась за углом, сидела у стены, закрыв ладошками лицо. Гарри тотчас бросился к ней.

— Гермиона, что с тобой? Что случилось? — обеспокоенно спросил он, отняв её ладошки от лица.

— Гло-о-отик… они забрали его, — ответила она, шмыгнув носом, и показала сломанную палочку. — Я пыталась его отбить, но не смогла. Они… они сказали, что убьют его утром или вернут живым ночью, но только если я принесу им обломки твоей «Молнии». Гарри, как же быть? Они же…

Гермиона утёрла слёзы, но они снова потекли с глаз, и её голос дрогнул.

— …убьют его.

— Кто «они»?

— Слизеринцы. Драко и его прихвостни.

Гарри ни на шутку разозлился: одним взмахом он починил палочку подруги и, взяв её за плечи, поднял с пола. Мало того, что сегодня слизеринцы потешались над ним, так теперь ещё и Гермиону обижают. Единственного близкого человека, который всегда оставался с ним что бы ни происходило.

— Жди здесь, я сейчас вернусь! — сказал он подруге и развернулся обратно. — Ну всё, пиздец тебе, Малфой, — сжимая руки в кулаки, твердил Гарри на ходу и, вернувшись в гостиную, принялся громко рассказывать всем, какой несправедливости их хотят подвергнуть. — Они хотят вывести меня из игры! Хотят, чтобы мы просрали кубок! Эти уёбки ни на что другое не способны, как на подлость! Не знаю, как вы, а я не стану это терпеть!..

Команда и её ревностные фанаты сразу же зашлись в выкриках и поспешили за Гарри из гостиной. Одно дело его очередные приключения и неприятности, в которые он ежегодно влипал, и совсем другое — квиддич. За попытку посягнуть на святое гриффиндорцы дружным потоком устремились вниз, а оттуда в подземелье.

— Я… я… я сам н-е знаю п-пароль, — сказал было им дрожащий первокурсник, но толпа смела его с пути и вскинула волшебные палочки.

— БОМБАРДА! — послышалось со всех сторон, и от стены остались лишь пыль и крошки.

Через считаные мгновения между гриффиндорцами и слизеринцами разразились многочисленные стычки.