Гарри и его кроличий хвостик (гет)

Утро воскресного дня не предвещало сюрпризов. Известный большинству представителей волшебного мира мальчик со шрамом на лбу мирно спал в своей постели до тех самых пор, пока ему не захотелось зевнуть и перевернуться с бока на спину. Именно в эти минуты произошло что-то из ряда вон, и спальню оглушил дикий крик.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, сука! Отцепись! Отцепись от меня! Чей это прикол?!

Те немногие, кто приоткрыл глаза, видели, что Гарри крутился волчком, вцепившись во что-то под пижамными штанами.

— Ты… чего это?.. — хриплым со сна голосом спросил Рон, щурясь и пытаясь понять, в чём же дело.

— Ну погоди у меня! Если это ты, я тебе потом устрою! — злобно ответил ему Гарри и выбежал из спальни.

В такое раннее время в общей гостиной было немного человек, но Гермиона, как одна из тех, кто следовал режиму и считал, что свободное время нужно проводить с пользой, сидела на диване с книгой. Она вместе с другими заслышала крики из спальни и оторвалась от чтения. Как старосте ей полагалось реагировать на подобные сигналы, поэтому едва она положила книгу на стол, как на лестнице появился её взъерошенный друг в одной светлой футболке и пижамных штанах.

— Гермиона, помоги мне! — без приветствий воскликнул он и устремился вниз.

— Гарри? Что стряслось? — обеспокоенно спросила она, двинувшись навстречу.

— Я…

Гарри вдруг отчего-то покраснел и взял её за локоть.

— Давай выйдем, — сказал он и потянул подругу за собой.

Они прошли немного до чулана с мётлами и скрылись за дверью.

— Только не смейся, — предупредил Гарри и взялся за резинку пижамных штанов.

— Эй!.. — возмутилась было Гермиона: она, конечно, очень уважала и ценила друга, понимала, что его безжалостные родственники не дали ему должного воспитания, заботы и любви, но насколько надо быть испорченным, чтобы вот так запросто снимать штаны перед девушкой, которая тебе доверяет?

Впрочем, она так и не договорила, застыв с раскрытым ртом. Когда Гарри немного припустил штаны, а вместе с ними и нижнее бельё, на свет показались не только его бёдра, но и нечто небольшое и пушистое, серого окраса сверху и белоснежного внизу.

— Не знаю, как и когда он взялся, но убери его, пожалуйста, — попросил друг, и его хвостик, наконец освобождённый от преграды, шевельнулся.

— Кхем…

Гермиона кашлянула, чтобы скрыть смешок: хвостик показался очень милым, и ей было даже жалко его убирать, не потрогав. Для надёжности она напустила на себя самый строгий вид и принялась отчитывать друга:

— А я ведь тебе говорила быть осторожнее! Девочки же объявили на тебя охоту! Говорила же не принимать у них подарки! Вот тебе и результат! Наелся, наверное, чего-нибудь, а за ночь…

— Да-да, говорила, — нетерпеливо прервал её Гарри, — так ты можешь что-нибудь сделать?

— Сейчас попробую… Фините! — Гермиона взмахнула палочкой, но хвостик всё равно остался на месте. — Хм, странно.

Она взмахнула палочкой ещё раз, затем расчертила кончиком в воздухе рунические символы и наложила их поверх животной части, но та упрямо шевелилась и не исчезала. Через четверть часа Гермиона тяжко вздохнула и признала безуспешность своих попыток.

— Думаю, лучше сходить к мадам Помфри, она-то уж точно разберётся.

— Ладно… — ответил Гарри, нахмурившись, и внезапно перестал дышать.

Гермиона не удержалась и протянула руку. Хвостик и впрямь оказался очень мягким на ощупь. Её пальчики скользили по безумно приятной шёрстке то вверх, то вниз.

— Может быть, всё дело в том, что он возник от зелья? Может, это Ромильда напортачила, когда варила его тебе? Уронила в котёл волосок, например…

Она оторвалась от поглаживания хвостика, и заметила, что Гарри покраснел и застыл. Гермиона тотчас отдёрнула руку от его мягкого хвостика, как от огня, и вспыхнула сама. В прошлом у Гарри, конечно, был небольшой и неудачный опыт романтических отношений с Чжоу, но вряд ли та касалась его бёдер. Впрочем, Гермиона даже в самых отчаянных фантазиях, где у неё вдруг появлялся парень, который за ней ухаживал, подобного ни разу не допускала.

— Да… — стараясь смотреть на что угодно, только не на друга, сказала она, чувствуя, как сильно колотится сердце. — Пора идти в больничное крыло.

— Кхм… а ты не могла бы… — Гарри тоже наконец отмер и заговорил хрипло. — Принести мне мантию? Боюсь, если другие кое-что заметят, то не оберёшься разговоров потом…

— Да-да, конечно, сейчас!

Из чулана Гермиона выскочила с некоторым облегчением и жадно вдохнула воздух. Она поспешила обратно в гостиную, оттуда в спальню мальчиков, а там и к кровати Гарри.

— Гермиона? А что ты там делаешь? Это вообще-то вещи Гарри, — заметив её присутствие, стал ворчать лежащий на соседней кровати Рон, прикрывающий себя одеялом до подбородка.

— Он… он… — Гермиона не была бы собой, если быстро не справилась с замешательством и не приняла неизменный строгий вид. — Вообще-то, мы с ним занимались и он сам попросил меня принести ему мантию. И хватит прятать от меня твою пижаму с мишками, я её уже видела! — отрезала она и поспешила прочь.

В чулане для мётел Гарри быстро накинул на себя мантию, застегнулся и несколько раз повернул голову, желая посмотреть на себя сзади.

— Да не видно там хвостика, — успокоила его Гермиона. — Идём!

Ей пришлось вцепиться в локоть друга, чтобы вытянуть того из чулана. Они быстро вышли на площадку, встали на движущуюся лестницу и Гарри вдруг покачнулся, и вцепился ей в плечи.

— Ох ёпт!..

Его глаза округлились, а лицо разрумянилось ещё больше.

— Ты чего? Болит? — обеспокоилась Гермиона.

— Нет, он… он… он шевелится, — шёпотом поведал друг и поморщился. — Так… необычно и… блин, чешется.

Гермиона не удержалась и тоже посмотрела ему за спину.

— Ну… ничего так-то вроде не заметно. А чешется, наверное, потому что… э-э… ему там тесно.

Она повернула голову и столкнулась с Гарри взглядом. Гермиону вдруг страшно заинтересовали живые картины на стенах, а друг поспешил отойти от неё к соседним перилам и вцепиться в них. До больничного крыла, где их встретила мадам Помфри, они хранили молчание, затем Гарри ушёл с целительницей за ширму и снова приспустил штаны. Гермиона видела, как мадам Помфри водила палочкой над ним, потом дала ему сделать пару глотков из стакана со странной зеленоватой смесью и покачала головой.

— Что ж, мистер Поттер, ваш хвостик скоро обязательно исчезнет, — подытожила она. — Но это может быть весьма чувствительно, так что будьте готовы. Могу вам дать волшебных ирисок, будете жевать, если станете испытывать небольшое покалывание или ещё какие-то неприятные ощущения.

Гарри вздохнул с глубоким облегчением.

— Ерунда. Спасибо вам большое, я уж боялся, что… — Он снова взглянул себе за спину и нахмурился. — Э-эм, простите, а «скоро» — это когда? Через несколько часов?

— Скоро — это через месяц или два, мистер Поттер, — ответила мадам Помфри. — Или вы думали, такие вещи как шерсть, уши или хвост так просто свести? Меньше будете баловаться всякими зельями и «шуточными» изготовками! — строго прибавила она, косо глянув на его подругу.

Гермиона потупилась и прикусила губу: когда-то она тоже лежала в больничном крыле с «пушистыми последствиями» после Оборотного зелья. Гарри ради одного несчастного хвостика такой вольности не было позволено. С хмурым видом он всё-таки взял пакетик неких «волшебных ирисок» и поплёлся в коридор. Гермиона поспешила следом, на ходу придумывая, как бы друга подбодрить.

— Да ладно тебе, может, этот хвостик не так уж и плох. Может, он... приносит удачу?

— Хуячу! — огрызнулся Гарри. — Как я с ним на метлу-то сяду?! Сука, он же выпирает! То Рон со своим «я плохой вратарь» мозги делал, то Снейп с отработками мешал, теперь ещё и это! Передай Ромильде, если она или её подружки ещё раз сунутся ко мне с подарками, я их кроликов найду и Кикимеру отдам, чтобы он мне их в печи запёк!

Гермиона застыла на месте, не ожидав такого выпада в ответ. Не то чтобы Гарри не злился раньше, но обычно он не излучал столько агрессии и уж точно не матерился.

«А может, это хвостик на него так действует?» — подумала она, провожая друга взглядом к портрету Полной дамы. Он скрылся за проёмом, а она развернулась и отправилась наверх. В библиотеку. Гермиону вдруг страшно заинтересовало несколько важных вопросов, например, что любят кролики из пищи, отчего они бывают крайне агрессивными и как наладить с ними контакт.

После похода в больничное крыло настроение Гарри было окончательно испорчено. Этому же поспособствовали внимание сокурсников, успевших ко времени его возвращения в спальню подняться и одеться.

— Ты чего орал-то спозаранку? — зевая, спрашивал Рон. — И чем таким с Гермионой занимался, что за мантией её послал?

— А то ты не знаешь, чем парень с девушкой могут вдвоём заниматься, — с усмешкой подсказал ему Дин.

— А тебя я не спрашивал! — огрызнулся Рон. — И держись от Джинни подальше!

— А не то что? Кулаком меня на тренировке как Демельзу ударишь?

— Это вышло случайно!

Гарри, надеясь остаться незамеченным, быстро снял пижамные штаны и, морщась, стал натягивать брюки, как споры разом прекратились.

— А что это у тебя там такое? — удивлённо спросил Рон. — Шевелится вроде…

— Тебе-то какое дело? Что ты уставился на мой зад?! — возмутился Гарри и накинул на себя мантию.

К его досаде, другие парни тоже стали на него с интересом таращиться.

— Нет, ну я, правда, там что-то видел! — не унимался Рон и последовал за ним.

И ладно бы дело было только в его любопытстве, так треклятый хвостик, который едва удалось скрыть, стал вызывать болезненные ощущения. За общим столом в Большом зале Гарри хмурился, кривился, ёрзал на лавке, пытаясь поудобнее устроиться, и едва мог есть.

— Знаешь, если у тебя там чирей раздулся или грыжа волосами покрылась, ты бы так и сказал, — проворчал обделённый его вниманием Рон. — Я рядом с Фредом и Джорджем чего только не повидал…

— Очень за тебя рад, — мрачно отозвался Гарри и отложил вилку: нормально позавтракать никак не удавалось, и он ограничился булочкой.

К ним за стол с большим опозданием присоединилась и Гермиона.

— Я была в библиотеке, — оповестила она друзей, — выясняла кое-какие… сведения, — с некоторым напряжением прибавила, посмотрев на Гарри.

Он впился зубами в мягкую булку и оторвал половину. Даже несчастная булка, чей вкус раньше казался ему изумительным, не смогла сгладить его досаду. Гермиона тоже быстро поела и поспешила за Гарри.

— Что с тобой? Всё ещё… чешется? — тихо спросила она на ходу.

Они остановились за углом, и Гарри посмотрел по сторонам, прежде чем тихо рассказал, насколько ему неудобно.

— Ну так у тебя хвост зажат совсем, неудивительно, что больно! — ответила Гермиона. — Так, развернись-ка...

— Это ещё зачем?

— Помогу тебе!

Она дёрнула за край его мантии, направила палочку ему за спину и взмахнула.

— Стой, ты!.. Ой…

Гарри замер, немало удивлённый. Неприятные ощущения вдруг разом ушли, он почувствовал радость, энергию и вместе с этим… некоторую прохладу, коснувшуюся одного его места, которое в приличном обществе не принято называть своим именем.

— Ну как, так ведь получше? — спросила подруга.

— Что ты?.. — Гарри повернул голову и увидел, что серо-белый хвостик торчал из дырки в штанах. — Не-е-е-ет! Что ты натворила?! — напустился он на подругу и старательно прикрыл хвостик мантией. — Я об этом тебя не просил!

— Да ну брось, так же намного лучше, ты не можешь прятать его вечно! — настаивала Гермиона.

Гарри наградил её грозным взглядом и молча двинулся прочь. Гермиона звала его за спиной, но он не оборачивался. Ему казалось, что скоро над ним все будут смеяться, а от одной мысли об этом в груди пробуждалась злоба и руки сжимались в кулаки. Гермиона, к его досаде, конечно же, оказалась права. Гарри бы удалось скрыть свою особенность, если бы не повседневные заботы вроде приема душа или сна, из-за которых ему требовалось раздеваться. Рон к вечеру не удержался от любопытства и всё-таки заметил треклятый хвостик. Он не смог подавить улыбку и захотел к тому притронуться.

— Только попробуй, и я тебе, сука, руку сломаю, — сквозь зубы предупредил Гарри.

— А-а! Так вы об этом с Гермионой шушукались сегодня? — догадался Рон, нисколько не обидевшись на друга за его грубый тон.

Гарри страшно нахмурился и ничего не сказал. Он чувствовал, что улыбка Рона — это самое малое, что его ждёт. Скоро Малфой и другие узнают о его проблеме, и тогда смешки и подколки разольются рекой. Слизеринцы не упустят возможности над ним потешаться. Словом, под вечер Гарри дошёл до такого состояния, что стал готов к решительным действиям. Отчаянные времена, как известно, требовали отчаянных мер.

Пока другие парни чистили зубы и переговаривались в ванной комнате, он сжал в пальцах волшебную палочку, набрал побольше воздуха в грудь, повернул голову, хорошенько прицелился и взмахнул.

— Диффиндо!

За последние десятилетия в гриффиндорской башне ещё ни разу не слышали последовавшего за этим действием душераздирающего крика… Свидетели из тех парней, кто выскочил из ванной комнаты, видели, как Гарри Поттер, подобно «Молнии», вылетел из спальни, зажав себе одно место ладонью, а Рон с чем-то небольшим и пушистым в руке бежал за ним следом с криком: «Подожди, ты забыл!» Возможно, с этими парнями уже давно было что-то не так, подумали, переглянувшись, «свидетели», не зря же Избранный вытаскивал друга из озера во время Турнира, и даже порадовались, что спали от них подальше.

Гарри тем временем, сам не понимая, как он так быстро домчался до больничного крыла, лежал на койке животом вниз. Мадам Помфри, прирастившая ему хвост обратно, отчитывала его как малого ребёнка.

— Как вы могли до такого додуматься, мистер Поттер?! А если бы вы ослабли от потери крови и упали на лестнице, не успев добежать?! А если бы произошло заражение или что похуже?! Так и магические способности можно растерять! Как вы могли прибегнуть к таким варварским методам?!

Гарри лежал, уткнувшись носом в подушку, и молчал, желая лишь одного — провалиться под землю. Он не видел лица друга и ничего не ответил, когда тот сказал, что ему пора уходить. Рон, в свою очередь, испытывал замешательство. С одной стороны, ему было смешно, а с другой, беспокойно. Если Гарри будет хандрить и лежать в больничном крыле, они же однозначно продуют в матче со Слизерином. Гарри ведь не только прекрасный ловец, но ещё и капитан команды и к тому же хороший друг. Кто будет поддерживать и помогать ему, Рону, если не Гарри?

Таким образом, Рон шёл обратно в башню и чувствовал, что он должен что-то предпринять, но не понимал что. Не говорить же Гарри, что его дурацкий хвост очень красивый и стоит им гордиться? К его счастью, навстречу спешила обеспокоенная Гермиона.

— Рон, где Гарри? Что с ним? Это ведь он кричал, да?

Свежие идеи в голове шахматного стратега Рона не заставили себя долго ждать.

— Да, он решил, что его жизнь кончена из-за какого-то дурацкого хвоста и чуть себя не порешил! — с чувством сообщил он подруге и показал ладонь, с которой так и не смог оттереть грязным платком несколько капель крови и размазал их ещё больше. — Едва спас его от смерти и довёл до мадам Помфри! Уговаривал-уговаривал не расстраиваться, а он разбесился и прогнал меня, ты представляешь? Лежит себе и плачет в подушку, не знаю, что и делать!

— О нет…

Гермиона, как и было ожидаемо, со всех ног бросилась в больничное крыло, а Рон с совершенно чистой совестью — он ведь исполнил свой долг и нашёл того, кто сможет привести друга в чувства, — преспокойно отправился обратно в башню. Подумал, что стоит рассказать о своём героизме другим. Однако к его возвращению остальные парни почему-то притихли и скрылись за пологами.

Гарри же всё так же лежал на больничной койке и думал о самом страшном — из-за треклятого хвостика придётся сделать дырку в квиддичной алой форме, а он так ею дорожил! Но ничего не поделать, остаётся смириться и приспосабливаться. Едва он попытался свыкнуться с этой горькой мыслью, как Гермиона, будто ураган, примчалась в больничное крыло и принялась громко возмущаться.

— Гарри, да как ты мог?! Ну это ведь не конец света! Тебе же сказали, что через месяц-два всё пройдёт! О чём ты только думал?! А как же я? А как же Рон? А как же профессор Дамблдор, миссис и мистер Уизли? Мы же все тебя так ценим и любим!

— Гермиона, ты чего? — удивлённо спросил Гарри, оторвавшись от подушки, и присел.

В тот же миг он был притянут к плечу и крепко сжат в девичьих руках. Не то чтобы Гермиона не обнимала Гарри раньше, но в этот раз она ещё стала гладить его по волосам.

— Глупый, оно же того не стоит, ты должен жить, — ласково говорила подруга, — я тебе помогу с этой ерундой справиться, вместе мы всё преодолеем. Подумаешь, какой-то хвостик, у меня вон шерсть ещё была и ничего…

Когда подруга от него отстранилась, Гарри был пунцовый и не знал, как вернуть дар речи. Ему, конечно, было приятно, что его пожалели и погладили, как котёнка, но непонятно почему.

— Ты ведь больше не будешь так делать, да? — мягко спросила Гермиона.

— Ну да, — недоумённо ответил он, — а что, собственно, де?..

Подруга поцеловала его в щёку и погладила по голове ещё раз, отчего даже треклятый хвостик позади шевельнулся.

— Вот и здорово! — обрадовалась Гермиона. — А я кое-что прочитала, чтобы… ну, чтобы тебе легче было с этим жить, — тихо прибавила она, но не смогла рассказать больше: пришла мадам Помфри и напомнила ей, что разрешила навестить друга ненадолго. — Увидимся завтра, Гарри, и не делай больше никаких глупостей! — бросила Гермиона и поспешила к двери.

Он проводил её взглядом и приложил ладонь к голове. Почему-то сейчас, когда подруга ушла, ему вдруг страшно захотелось, чтобы она снова его погладила, это было так… необычно и приятно. Гарри хмыкнул и вернулся на подушку. Ему следовало выспаться и набраться сил перед следующей неделей. Впереди ждали учебные будни, а вместе с ними тренировки и матч со Слизерином.

Ради Гарри Гермиона, конечно, расстаралась. Она понимала, как ему было нелегко: летом он потерял крёстного, к осени обрёл манию безоговорочно записывать Драко Малфоя в Пожиратели смерти, а Принца-полукровку — в лучшего ученика всех времён, и это не говоря об уроках, занятиях с директором и квиддич, команду по которому он возглавил. Неудивительно, что после таких нагрузок один несчастный хвостик стал вершиной его отчаяния и чуть не привёл к страшному исходу. Гермиона всё понимала, а потому очень переживала за Гарри и хотела ему помочь. С началом новой недели о его «проблеме» очень быстро прознали, а это повлекло всякие переглядывания, разговоры и смешки за спиной. Гарри сделался крайне мрачным и щедро осыпал всех любопытных бранными словами, а то и вскидывал палочку.

От беспокойства за друга Гермиона даже заняла трибуну во время тренировок гриффиндорской команды и несколько раз хмурилась, и качала головой.

— Рон, блядь, хватит ворон считать! Следи за квоффлом, а не то я Кормака верну, этот ебучий шкаф хотя бы среднее кольцо собой закроет! Дин, ты забыл, где твоё место?! Оно не рядом с Джинни, сука! Хочешь, чтобы вас вместе бладжером шарахнуло?! Потом будете трещать!..

На поле над Гарри никто не смеялся, более того, команда ещё никогда так слаженно не работала на тренировке, как после его веских замечаний. Даже Рон ни на что не жаловался и отбивал летящие к кольцам квоффлы если не кулаком, так головой или прутьями метлы, а Джинни не смела вставить ни слово поперёк изречений капитана. После тренировки все дружно ушли переодеваться, а Гермиона отправилась в Большой зал. Чуть погодя она напряжённо посматривала на Гарри, сидевшего рядом. Ему тренировка нисколько не помогла улучшить настроение. Он пробовал на вкус сосиску, выплёвывал, отшвыривал от себя, пробовал надкусывать пирожки, плевался и переходил к супу. За Гарри наблюдал и Рон, и Невилл, и ещё несколько человек, но только одна Гермиона искренне за него беспокоилась и не боялась нарваться на грубость

— Гарри, ты знаешь, мне кажется, твой хвостик, он… на тебя очень дурно влияет, — издалека зашла она.

— Конечно влияет, — хмуро отозвался Гарри, выплюнув суп обратно в чашку, — все только и хотят на него посмотреть, а потом дружно поржать.

— Да нет, я не в этом смысле, ты… Слушай, может, ты картошечку попробуешь?

— Чего?

Гарри недоумённо сдвинул брови, оторвавшись от дегустации блюд, и Гермиона, воспользовавшись этим, быстро положила ему в тарелку несколько ложек картофельного пюре, добавила туда же овощной салат из капусты с морковью и пару кусочков запечённой тыквы, находившейся на блюде неподалёку.

— Попробуй! — предложила она другу и отвернулась, чтобы покопаться в сумке. — А я, кстати, тут ещё приправу нашла…

Пока все другие смотрели, как Гарри очень активно ест всё, что у него оказалось в тарелке, Гермиона извлекла из сумки контейнер с зеленью. Ради неё она ходила во время перемены в теплицу и с самым жалобным видом рассказывала профессору Стебль о своём слабеньком коте, которому не хватает витаминов.

— Вот попробуй-ка ещё и это, — предложила она, добавив в тарелку другу горсть зелёных сочных листьев одуванчика.

Гарри без раздумий зажевал парочку и проглотил.

— М-м, вкусно, а что это? — спросил он, схватив остальные.

— Так это же… — начал было Рон, но Гермиона демонстративно проткнула вилкой ближайшую сосиску так, что аж тарелка скрипнула, и мило улыбнулась Гарри, увлечённо жующему зелень:

— Это базилик. Приправа такая.

— Базилик?

— Ну да. Тебе нравится?

— Чума! А у тебя ещё есть?

— Ну конечно!

За какие-то минуты Гарри опустошил контейнер Гермионы, проглотив вместе с «базиликом» стебельки пырея, ботву моркови и листья свеклы. Впервые за эти дни он выглядел довольным и улыбался, пока все другие, в их числе Джинни, Невилл, Дин и Рон, сидели с открытыми ртами. Гермиона же мысленно отметила, что ей опять стоит сходить к профессору Стебль, сказать её «кот» пошёл на поправку, но ему надо ещё больше зелени, желательно бы корзину или мешок.

— Гермиона, ты мой самый лучший друг, не знаю, где бы я был, если бы не ты! — с чувством изрёк Гарри и раньше, чем она хоть что-нибудь ответила, поцеловал её в щёку и зачем-то погладил по голове. — Спасибо!

Впрочем, пока Гермиона думала и пыталась как-то помочь другу, Гарри стоически держался и переносил множество всяких ощущений. Неудовлетворительная еда и смешки за спиной были только вершиной этого айсберга. С каждым днём Гарри прикладывал всё больше и больше усилий сопротивляться, а его всё сильнее и сильнее тянуло… к противоположному полу. Не то чтобы он раньше не замечал, сколько симпатичных девочек его окружает в школе, но теперь их красота очень остро бросалась ему в глаза. Взять хотя бы ту же Джинни. Гарри видел, какие у неё ярко-рыжие волосы, длинные ноги, тонкая талия, но стоило перед ней появиться Демельзе, и он замечал, как хорошо она сложена, особенно в области бёдер и груди, в отличие от Джинни, у неё имелся и объём, и форма, и всё это очерчивала любая одежда. Но если рядом появлялась Лаванда Браун, то она несильно уступала Демельзе и взгляд притягивали её губы, очень объёмные и, вероятно, чувственные губы. Её близкая подружка, Парвати Патил, не уступала ей в красоте, смуглая кожа и волосы цвета вороного крыла придавали ей особое…

— Гарри, ты где витаешь?!

Очередные наблюдения были прерваны ударом учебника по голове. Гарри моргнул и вдруг обнаружил себя сидящим за столом в общей гостиной. Рядом лежали книги и пергаменты. Возможно, он делал уроки или только собирался за них браться.

— А? Что? Чего?

Гермиона сидела напротив и отчего-то хмурилась.

— Я говорю, хочешь ты или нет, но на рождественский приём Слизнорта придётся сходить. Ты пригласил уже кого-нибудь?

Гарри перевёл на неё взгляд и вдруг подумал, какая Гермиона красивая… У неё одной такие густые пышные волнистые волосы, притягательные карие глаза, у Джинни они, конечно, тоже карие, но светлые, чайного оттенка, такого, как если поскупиться и нормально не заварить пакетик, чтобы хватило на несколько раз. У Гермионы же глаза тёмные, как шоколад или крепкий кофе, носик самый аккуратный, алые губы очень подвижные, нежная шейка светлая, как ручки и лицо, всё, что ниже, скрыто под свитером, юбкой и чулками, что только сильнее пробуждает интерес.

— Да-да, я знаю, что у тебя матч на носу со Слизерином и тебе сейчас совсем не до мыслей о вечеринке, — продолжала себе подруга, — но ты имей в виду, что девочек даже твой хвостик не остановит, чтобы показать, кто из них добился самого…

— Так давай пойдём вместе! — выпалил Гарри, вдруг подумав, что в платье или парадной форме Гермиона будет выглядеть ещё прекраснее, чем в обычный день. — А что? Мы же друзья и это вроде не запрещено.

Гермиона смолкла и отчего-то прищурилась. Гарри слышал, как она стала рыться в сумке. Едва он разомкнул губы, чтобы спросить, в чём дело, как его обострившийся нюх уловил нечто потрясающее и хвостик позади стал энергично шевелиться.

— Гарри, мне, конечно, очень приятно, что ты обо мне вспомнил, но ты уверен, что и впрямь этого хочешь, а не что эта твоя… особенность так на тебя влияет?

Сердце Гарри забилось быстрее. Мало того, что Гермиона была крайне красивой, так у неё в руке ещё оказалась начищенная морковка.

— Конечно же хочу, — ответил он, чувствуя, как рот наполнялся влагой. — Ты же единственная, кто меня понимает и уж точно не подсунет…

Морковь в руке Гермионы переместилась с левой стороны в правую, и Гарри повернул голову.

— А мне кажется, ты стал сильнее подвержен некоторым… как бы это сказать… животным инстинктам.

— Да нет, я абсолютно… — хотел было возразить Гарри, но тут морковка чуть не пролетала мимо него, как прирождённый ловец он молниеносно схватил её и принялся грызть.

— Ладно… — вздохнула Гермиона и достала блокнот, — с этим мы ещё поработаем…

Она что-то отметила себе и перелистнула страницу. Пока Гарри аппетитно ел, Гермиона смотрела в свои записи и решала важный вопрос — пора ли пробовать овёс или нет? Хвостик Гарри, который он ей одной позволял трогать, был всё такой же мягкий и полный энергии и, судя по всему, всё больше на него действовал. Проверки ради Гермиона не дала другу ничего съесть в день матча со Слизерином, и он вышел на поле голодный и крайне злой. Пока противники выходили навстречу и помахивали ладонями, Гарри стоял с мрачным видом и не замечал, как у него дёргалась нога. Гермиона, конечно же, сверилась с записями, где было сказано, что кролики стучат задними лапами только в двух случаях: если им страшно или они чем-то недовольны. Но Гарри вряд ли мог чего-то бояться, такое не было заложено в его природе. Гермиона сделала себе отметку в блокноте и принялась следить за игрой.

Мало того, что Гарри жутко хотелось есть, а подруга сказала, что это может ему повредить, и он послушался, так теперь слизеринцы не упустили повода над ним подшучивать. Только и делали, что вскидывали пальцы, чтобы показать на торчащий из его алой формы хвостик. За считаные минуты Гарри дошёл до крайней формы бешенства, на лету выдёргивал прутья из мётел противника и сгрызал их. Дошло до того, что слизеринцам стало не до смеха: при приближении Гарри они научились уходить в пике или в штопор, только чтобы средства их передвижения не были испорчены. Именно поэтому, не имея впереди соперника, Гарри без труда схватил снитч и под взрыв аплодисментов и голосов полетел к краю поля, где навстречу к нему спешила Гермиона с морковкой.

— Гарри, ты такой молодец! Я знала, что ты его поймаешь! — радостно сказала она, заключив друга в объятия.

Гарри, наконец-то вкусив лакомство, заулыбался. В общей гостиной его все хвалили наравне с Роном и не замечали его хвостик. Гарри, сытый и довольный, с улыбкой смотрел на Лаванду, страстно целующуюся с Роном, на Джинни, сидевшую в стороне на коленях Дина, и чувствовал на сердце некоторую тоску. Ему вдруг страшно захотелось посидеть или поговорить с Гермионой. Он оглянулся, но не увидел её поблизости. Гарри спустился вниз, посмотрел по сторонам и уловил неподалёку плач.

— Гермиона?

Она находилась за углом, сидела у стены, закрыв ладошками лицо. Гарри тотчас бросился к ней.

— Гермиона, что с тобой? Что случилось? — обеспокоенно спросил он, отняв её ладошки от лица.

— Гло-о-отик… они забрали его, — ответила она, шмыгнув носом, и показала сломанную палочку. — Я пыталась его отбить, но не смогла. Они… они сказали, что убьют его утром или вернут живым ночью, но только если я принесу им обломки твоей «Молнии». Гарри, как же быть? Они же…

Гермиона утёрла слёзы, но они снова потекли с глаз, и её голос дрогнул.

— …убьют его.

— Кто «они»?

— Слизеринцы. Драко и его прихвостни.

Гарри ни на шутку разозлился: одним взмахом он починил палочку подруги и, взяв её за плечи, поднял с пола. Мало того, что сегодня слизеринцы потешались над ним, так теперь ещё и Гермиону обижают. Единственного близкого человека, который всегда оставался с ним что бы ни происходило.

— Жди здесь, я сейчас вернусь! — сказал он подруге и развернулся обратно. — Ну всё, пиздец тебе, Малфой, — сжимая руки в кулаки, твердил Гарри на ходу и, вернувшись в гостиную, принялся громко рассказывать всем, какой несправедливости их хотят подвергнуть. — Они хотят вывести меня из игры! Хотят, чтобы мы просрали кубок! Эти уёбки ни на что другое не способны, как на подлость! Не знаю, как вы, а я не стану это терпеть!..

Команда и её ревностные фанаты сразу же зашлись в выкриках и поспешили за Гарри из гостиной. Одно дело его очередные приключения и неприятности, в которые он ежегодно влипал, и совсем другое — квиддич. За попытку посягнуть на святое гриффиндорцы дружным потоком устремились вниз, а оттуда в подземелье.

— Я… я… я сам н-е знаю п-пароль, — сказал было им дрожащий первокурсник, но толпа смела его с пути и вскинула волшебные палочки.

— БОМБАРДА! — послышалось со всех сторон, и от стены остались лишь пыль и крошки.

Через считаные мгновения между гриффиндорцами и слизеринцами разразились многочисленные стычки.

Пока тут и там летали заклинания, Гарри с Гермионой только отбивались и искали Малфоя. И его они, конечно же, нашли. Он прятался в спальне, а Живоглот, запертый в клетке, стоявшей на прикроватной тумбочке, шипел и демонстративно смотрел в сторону, отчего Гарри насторожился и направил туда палочку.

— Глотик! — обрадовалась Гермиона и поспешила его освободить.

В то же мгновение из-под кровати выскочил Малфой и попытался напасть на неё, но ему в бок попало оглушающее заклятие.

— О нет… — охнула Гермиона, рассмотрев на руке лежащего неприятеля знак Пожирателя смерти.

— А я тебе говорил, — сердито заметил Гарри и взмахнул палочкой ещё раз, отчего на полу стал лежать уже белоснежный хорёк.

Они выбрались из спальни мальчиков, как раз когда в подземелье подоспел профессор Снейп.

— Что здесь ещё происходит?! Кто всё это устроил?! Немедленно прекратить!

Его восклицания в таком шуме не были услышаны, он попытался обезоружить толпу, но ворвался в самую гущу событий и разъярённые ученики, способные лишь размахивать палочками и осыпать противников заклинаниями, не поняли, кто перед ними. Снейп в мгновение ока был обезоружен и упал на обе лопатки. Некоторые вроде Симуса и Дина с криками «Парни, держитесь!» даже наступили на него, спеша выручить Невилла и Рона, прижатых атаками пяти слизеринцев к стене. В общей суматохе Гарри проложил путь к выходу, оглушив и раскидав по сторонам нескольких противников, и выпроводил Гермиону с котом и хорьком в руках из подземелья.

— А ты?! — взволнованно спросила она.

— Уходи, я догоню! — бросил он и побежал на помощь сокурсникам, на которых обрушились ещё большие силы противника в лице Крэбба, Нотта и Гойла.

Потасовка, от которой по всему подземелью разносился грохот, явно достигший верхних этажей, прекратилась совершенно внезапно. В подземелье вдруг раздался раскат грома, огонь в камине и факелы погасли, ненадолго сделалось совершенно темно.

— ЧТО ЭТО ЕЩЁ ТАКОЕ?!

Как только гостиную озарил яркий свет, исходивший от искусно сделанного полумесяца, парящего под потолком, у выхода показалась рассерженная профессор МакГонагалл. За её спиной стояли директор Дамблдор и профессор Слизнорт.

— Я вас спрашиваю, что происходит и кто всё это устроил! — повторила МакГонагалл.

Теперь, когда никто не думал размахивать палочкой, все недоумённо посматривали на то, что осталось от гостиной Слизерина. Повсюду валялись клочки пергаментов, зелёные обрывки штор и герба, перевёрнутые столы, кресла и диваны, использованные в качестве средств обороны, выглядели устрашающе чёрными, в воздухе витала пыль и перья, вылетевшие из развороченных диванных подушек.

Ученики дружно переглянулись между собой, но их мысли нарушил директор.

— Северус, как же это так? — вопросил он, разглядев среди оглушённых учеников нескладную фигуру профессора Снейпа, и одним взмахом снял все заклятия. Однако профессор так и не смог ничего ответить, поскольку многочисленные серые следы от ботинок на его тёмной мантии говорили, что его очень хорошо потоптали, а глаза и вовсе казались остекленевшими. — Гораций, будьте так любезны, временно принять на себя обязанности декана Слизерина. Северусу и некоторым ученикам необходима помощь Поппи.

— Как пожелаете, дорогой Альбус, — откликнулся тот, пронаблюдав, как директор погрузил несколько десятков учеников и профессора Снейпа на носилки и вместе со всей этой воздушной флотилией отправился прочь.

— Минерва, полагаюсь на вас, — донёсся голос Дамблдора из коридора.

— Итак, я жду, — помолчав, напомнила о себе профессор МакГонагалл. — Кто всё это устроил? Советую признаться сейчас, иначе наказаны будут все!

Слизеринцы не заставили себя долго ждать и сразу же принялись вскидывать пальцы в сторону противников.

— Это всё они! Они на нас напали!

Но гриффиндорцы не стали им уступать.

— Это всё они! Они пытаются опозорить и уничтожить нашу команду!

— Неправда, это они бешеные! Они сегодня на игре нарушали правила! Поттер чуть не сожрал мётлы наших игроков!

— Это всё клевета! Они шантажом и угрозами пытаются нас запугать! Метлу Поттера чуть не испортили! Да они только и могут…

Из-за гомона профессору МакГонагалл пришлось снова сотрясти гостиную раскатом грома, что вызвало тишину. Гарри, ощущавший на себе множество взглядов, хотел было выступить вперёд, но Рон дёрнул его за плечо обратно.

— Ты что, совсем дурак? — шёпотом возмутился он. — Ты же капитан команды! Если тебя отстранят, нам всем тогда крышка.

Непонятно, чем бы сами по себе закончились споры, но в дело вмешался профессор Слизнорт, которому явно не хотелось на вечер глядя терять драгоценное время, кое можно было посвятить совершенно другим и более приятным занятиям.

— Минерва, я думаю, здесь имело место быть обычное недопонимание… — мягко заговорил он, — матч не так давно завершился, понятно, что не все довольны его результатом… Тихо-тихо, мои дорогие, я понимаю, как вы все возмущены, — попросил он, показав ученикам свои раскрытые ладони, точно добрый отец, усмирявший непослушных детей, — в порыве крайнего возбуждения или злости чего только не скажешь… Дорогая моя, неужели мы станем вникать в каждое изречение и не сможем мирно решить этот вопрос?

— Что же вы тогда предлагаете, Гораций? — не поняла МакГонагалл. — Сделать вид, что ничего не произошло?

— Да ну что вы, дорогая, я предлагаю назначить совместные исправительные работы и тем самым укрепить межфакультетские отношения. Давайте не будем искать крайних и ещё больше ожесточать наших дорогих учеников. Все и так очень устали, зачем же обострять ситуацию?

В конечном итоге гриффиндорцам было велено вернуться в башню. Профессор МакГонагалл пообещала, что до Рождества все участники потасовки будут задействованы в уборке территории парами, по одному гриффиндорцу и слизеринцу: подметать дворы, мыть полы или убирать снег. Если эти пары опять вздумают нарушать порядок, то будут работать вместе до конца учебного года. Гарри шёл со всеми по коридору и лестнице, но не видел, чтобы хоть кто-то был недоволен наказанием. Наоборот, некоторые даже улыбались.

— Надрали зад этим змеям! — радовался Симус с синяком под глазом. — Так им и надо, гадам ползучим! Не будут больше покушаться на нашу команду!

— Бон-Бон, ты у меня такой храбрый! — восхищалась у портрета Полной дамы Лаванда, и они с Роном опять стали самозабвенно целоваться в стороне.

Гарри же вернулся в общую гостиную и отыскал Гермиону в кресле. Она гладила Живоглота, сидящего на коленках, но, как только увидела друга, выпустила того из рук и поспешила навстречу. Гарри снова оказался в её крепких объятиях и сомкнул руки на девичьей талии. Его хвостик, как обычно случалось в такие моменты, пришёл в движение, а сердце забилось быстрее. Впрочем, едва он расслабился, как приятные минуты были завершены.

— Как всё прошло?

Они недолго поговорили с подругой, и он увидел картонную коробку у кресла, в которой, судя по звукам, металось некое животное.

— Ну что, подержим его пару дней в качестве профилактики или сразу же отдадим профессору Дамблдору? — деловито спросила Гермиона.

Гарри, убеждённый за долгие и долгие месяцы, что всё равно не будет услышан и воспринят всерьёз, отмел эту идею.

— Нет, это нам ничем не поможет. Теперь ты, надеюсь, веришь, что Драко что-то замышляет?

Гермиона больше не возражала и закивала головой.

— Тогда лучше сделаем так…

В ближайшие несколько дней не происходило ничего особенного. Профессор МакГонагалл вывесила списки провинившихся учеников, и Гарри обнаружил свою фамилию в паре с Малфоем, о чьём исчезновении вскоре стали ходить разговоры. Профессор Снейп, вернувшись из больничного крыла, стал ещё больше третировать учеников на уроках и даже устроил обыск в гриффиндорской башне, твёрдо убеждённый в том, что его лучшего ученика, а также по совместительству ловца команды, похитили злостные противники, намеренные заполучить кубок любой ценой. Драко Малфоя он, конечно же, не нашёл, а потому стал беситься ещё больше.

— Сдаётся мне, мистер Поттер, вы знаете то, чего не знаю я, — сверля Гарри взглядом, предполагал он и осыпал учеников градом вопросом и заданий.

Гарри никак не удавалось в ответ нагрубить — Рон периодически наступал ему на ногу, а Гермиона подсовывала морковку. Некоторые девочки, восхищённые его смелостью после «побоища» — ходили слухи, что это Избранный организовал движение «за победу и справедливость», — и ни капли не смущённые наличием торчащего из штанов хвостика пытались с ним поладить, но всё время делали что-то не так. Гарри едва успел дружески поболтать и подумать, какая Ханна Эббот добрая и красивая, как та достала из сумки кочан капусты… Кажется, он что-то нецензурно кричал про козлов и отсутствие мозгов, когда бедная девушка убегала прочь, выронив подарок. Чжоу Чанг с милым видом предлагала ему забыть старые обиды и хотела подарить букет редисок, но у них был очень специфический запах — то ли от каких-то зелий, то ли от удобрений — и чуть позднее она ушла в слезах, узнав, куда может себе их засунуть. Обнаглевшая и бесстрашная Ромильда Вейн тоже подходила к «благородному герою» с кабачком, перевязанным алой ленточкой с бантиком, но обида на её прошлое деяние была столь велика… что девушка, не способная говорить, ушла красная, словно зрелый помидор, узнав, куда она может поцеловать Избранного, и больше не показывалась ему на глаза.

— Совсем охуели! — возмутился Гарри в очередной день и бросил на общий стол в Большом зале коробку с ярко-рыжими морковками, из-за которых от него убежала ещё одна красивая девчонка.

— А чего ты? Эти же вроде хорошие на вид, — недоумённо заметил Рон, приглядевшись к подарку.

Благо, что у Гарри имелся в окружении человек, который прекрасно понимал его чувства, и ему не пришлось ничего объяснять. Гермиона взяла одну морковку, надкусила её, поморщилась и подвинула коробку к Рону.

— Фу, они же не настоящие, а из сахарной ваты, ему вредно сладости есть, — заметила она и протянула многострадальному другу натуральную начищенную морковку.

Плохое настроение Гарри пошло на убыль, и он улыбнулся. Ему тотчас подумалось, какая же Гермиона замечательная. И умная, и смелая, и красивая, и внимательная, и чуткая, и вообще лучшая во всех отношениях. Бриллиант. Собственно, подобные мысли посещали его голову в последнее время всё чаще и чаще, особенно когда он долго посматривал на подругу вблизи, но стоило ему только открыть рот и что-то произнести насчёт её достоинств, как Гермиона начинала хмуриться, прищуриваться, что-то спрашивать, и он снова терялся. К знаменательному событию недосказанность и неловкость между ними достигла пика.

Вечером перед приёмом у Слизнорта Гарри надел парадную мантию, старательно причесался у зеркала и ждал подругу у лестницы в спальню девочек. Заслышав шаги на ступеньках, он повернулся и замер.

Гермиона уложила свои обыкновенно пышные растрёпанные волосы в аккуратную прическу и надела оранжевое платье на бретельках, едва прикрывающее коленки. В этот вечер она походила на солнце, огненно-яркую звезду, способную затмить всех.

— Ну что, идём? — спросила она, спустившись.

— Морковка моя… — невольно произнёс Гарри, и уголки его губ растянулись в улыбке.

— Что?! — изумилась Гермиона. — Тебе опять морковку надо? Прямо сейчас?!

— Что? Не-е-ет! — спохватился он, энергично закачав головой и тем самым стерев с лица глупое выражение. — Я… кхм, я хотел сказать, ты… ты… ты так замечательно выглядишь.

— А, спасибо.

Подруга смущённо улыбнулась, и Гарри взял её за руку. По пути его ладонь немного вспотела. Трудно было отвести от Гермионы взгляд. Теперь её плечики и спинка были открыты, и к тому же вырез платья открывал обзор на ложбинку груди. Ещё бы немного и можно было бы увидеть даже краешек белья. От такого простора для взгляда и стремительно вспыхивающих в голове мыслей, у Гарри сердце заколотилось, как ненормальное, кровь прилила к лицу и язык отяжелел. Он шумно дышал и старался улыбаться.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила его на вечеринке Гермиона.

— Д-да… жарко только что-то… — прохрипел он, одернув ворот рубашки.

— Хм, я тогда схожу и возьму нам что-нибудь выпить, — заметила подруга и удалилась.

Но это, конечно же, только усилило «жару». С расстояния Гарри видел оголённые девичьи ножки. Очень завораживающие ножки, которые ему почему-то захотелось погладить. Он вытер влажные ладони об штаны и немного осмотрелся, чтобы хоть как-то отвлечься от непристойных мыслей. Члены Клуба Слизней веселились, как могли: некоторые откровенно объедались за столиками, другие собрались группками, пили и вели оживлённые беседы, одни танцевали под мелодию, льющуюся из волшебного граммофона, иные сидели в стороне и только слушали. Профессор Слизнорт очень обрадовался, увидев Гарри, и поспешил его увести, чтобы представить гостям. Кто-то вроде бы пожимал ему руку и задавал вопросы, а другие что-то рассказывали. Все, так или иначе, что-то слышали о Мальчике-Который-Выжил и были рады увидеть его воочию. Сам «герой» не особо хотел откровенничать и вертел головой по сторонам, высматривая среди самых разных лиц и пёстрых одежд подругу.

К своей досаде, Гарри увидел Гермиону вдалеке, рядом с ней стоял Кормак Маклагген и что-то ей говорил. Из-за его широкой спины не было видно, приятен ли этот разговор девушке или нет. Гарри отделался от любопытных гостей и занял свободный столик, надеясь, что Гермиона присоединится к нему. Однако она всё никак не торопилась, и у него вдруг опять начала дёргаться под столом нога.

— Да-да, это очень интересно, обязательно потом расскажешь! — услышал он несколько недовольный голос Гермионы.

Она как раз развернулась, держа в ладошках два бокала с соком, но Кормак взял её за локоть и потянул в сторону. Гарри стукнул по столу кулаком, отчего несколько человек вздрогнули, а блюда с угощениями подпрыгнули, и двинулся к подруге.

— Грейнджер, смотри, да тут омела! — заметил Кормак и лукаво улыбнулся. — А ты ведь знаешь, что это значит?

Для Гарри это значило только одно — пора доставать волшебную палочку. Один взмах и с потолка посыпалась пыль, краска и труха.

— Нет там никакой омелы, не пизди! — яростно возразил он Кормаку, уничтожив несчастный венок над головой, и схватил Гермиону за другой локоть. — Пойдём лучше в тот конец зала, а то тут слишком много всяких уродов развелось!

Пока Кормак хмурился и пытался сообразить, куда девалась омела и не оскорбили ли его часом, Гарри увёл подругу подальше от всех.

— Фух, спасибо тебе, я и не знала, как от него отвязаться… — остановившись, сказала Гермиона и маленькими глотками осушила бокал.

Гарри осушил свой залпом. От одолевавшей его бури чувств он едва дышал — неужели никто не заметил, что он пришёл не один? Или он не считается за кавалера, поэтому к его спутнице можно так бесцеремонно и смело приставать? — сердце колотилось так громко, что казалось, этот стук скоро услышат все присутствующие. Кажется, Гермиона что-то ему говорила и с улыбкой пригладила его взъерошенные волосы на лбу. Он сам не мог ничего произнести, только почувствовал знакомый запах зелени поблизости и задрал голову к потолку.

— О… — только и сказала Гермиона, заметив вместе с ним ещё один венок омелы.

В ту же минуту Гарри притянул её к себе и, не в силах больше терпеть, припал губами к мягким манящим губам подруги.

Гермиона, конечно, замечала, как иной раз Гарри на неё смотрит. Ей это было приятно и инстинктивно хотелось услышать от него хотя бы несколько ласковых слов. Например, чтобы он похвалил её не за ум и усердие, а за что-то незначительное, за внешний вид или компанию. Сказал бы, что ему приятно проводить с ней время, особенно теперь, когда Рон то и дело убегал с Лавандой и приходил раскрасневшийся и довольный. Но, с другой стороны, Гермиона понимала, что у Гарри есть пробелы в воспитании, и ему тяжело даются некоторые вещи вроде объяснений и признаний, к тому же из-за своей особенности он периодически посматривал на других девочек, а те подходили к нему и заводили разговоры. Это всё, конечно, не увенчалось успехом, но Гермиона всё равно грустила, когда видела возле Гарри ту или иную девочку. Ей казалось, что из-за хвостика для него не имеет особого значения, кто будет находиться рядом. Именно поэтому, когда Гарри вдруг поцеловал её на вечеринке, она на мгновение расслабилась в его объятиях и разомкнула губы, но быстро отринула наваждение и оттолкнула друга.

— Ты… ты зачем это сделал?! — требовательно спросила она, едва дыша от волнения.

— Ну, так омела же, — неуверенно ответил Гарри, чем сильнее её разозлил.

— То есть тебе, чтобы меня поцеловать, омела была нужна? Сам бы ты никогда?! Вот как значит?!

Гермиона так рассердилась, что развернулась и двинулась прочь. Ей больше не были нужны ни вечеринка, ни угощения, ни танцы, ни разговоры. Она чувствовала, как кровь прилила к лицу и стучала в висках. Для Гарри она очередная девчонка, оказавшаяся поблизости.

— Гермиона, нет! Стой, подожди! — слышался его голос и шаги за спиной. — Я… ты всё не так поняла! Ты много для меня значишь!

— Да ну конечно! — обиженно бросила она, не оборачиваясь. — Опять морковку тебе надо? Извини, я не захватила!

Слёзы обиды невольно навернулись на её глаза. Она давно поняла, что Гарри ей небезразличен. Он добрый, отважный, смелый, самый лучший друг, он бы никогда не бросил её в беде. Но вот чего она не ожидала, так это что он приравняет её ко всем безмозглым девчонкам, вроде Лаванды или Чжоу, с кем можно целоваться и обжиматься по углам развлечения ради. И нашёл ведь повод, целовать её в день, когда она нарядилась, как какая-то курица, и чувствовала себя неловко. В обычный день и не осмелился бы.

— Гермиона, подожди! Ты… ты…

Гарри догнал её и развернул к себе в полутёмном коридоре, освещённом лишь светом факелов.

— …ты очень дорога мне, — сказал он, смотря ей в глаза. — Ты… такая красивая, добрая, верная… Прости, я не хотел тебя обидеть.

Гермионе было трудно говорить, но она всё же возразила:

— Это… ты так из-за хвостика говоришь… Он исчезнет, и… и я опять стану для тебя серой мышью.

— Ты никогда не была для меня серой мышью! — горячо возразил Гарри. — Ты…

— …всего лишь твой «умный» друг, — невесело закончила она. — Давай это так и оставим, ладно?

Гермиона хотела уйти, но Гарри вдруг схватил её за плечи и прижал к стене.

— Эй! — возмутилась она и попробовала выбраться из крепкой хватки, но он не позволил.

— Ты больше, чем мой друг, — возразил Гарри и снова подался к её губам. Она отвернула голову и ощутила быстрые поцелуи на щеке, подбородке и шее. — Ты — моё всё.

Его пальцы выпустили её плечи, но Гермиона не сдвинулась с места. Она изумлённо смотрела в глаза друга и сама потянулась к нему навстречу. Их губы снова слились в поцелуе, её руки обвили шею Гарри. Она чувствовала его руки на затылке и спине и окунала свои пальцы в его шёлковые волосы.

— Повтори… — прошептала ему на ухо, тяжело дыша и вкушая множество приятных ощущений.

— Ты… мне нравишься, ты… лучше всех, — тихо говорил Гарри, покрывая поцелуями её лицо. — Я… кажется, люблю тебя. Нет… не кажется.

Гермиона не сдержала стон, когда он добрался до мочки уха, и закусила губу. Она ощущала руки друга, скользящие по её телу. Руки, поглаживающие спинку, слегка сминающие бёдра. Ощущала и жалась ближе к Гарри. Её собственная рука нашла его мягкий хвостик и провела по тому пальчиками. Это, кажется, распалило Гарри ещё больше. От того, как тесно он прижался к ней, она ощутила внизу некое напряжение.

— Мне кажется или… ещё одна часть тебя шевелится?

— Она… э-э… эту часть я тоже не могу контролировать.

И без того красный Гарри заметно смутился, а Гермиона невольно улыбнулась. То, что она почувствовала, ей польстило, хоть и ни о чём безрассудном и крайне непристойном она пока не могла думать.

— Ладно… идём.

В этот вечер они то и дело целовались, прежде чем вернулись в общую гостиную. Гарри наконец понял главное и периодически говорил, как её любит и ценит, а Гермиона сама жалась к нему и позволяла себя поглаживать и целовать. Ночью она долго лежала в постели и не могла уснуть. Улыбка не сходила у неё с губ, а в груди ширилось нечто воздушное и бескрайнее. Возможно, счастье. Утром Гермиона проснулась, и её голову посетила идея. Она с трудом дождалась, когда Гарри появится в гостиной, взяла его за руку и увела за собой.

— А что, если нам провести это Рождество вместе? — после череды поцелуев и объятий спросила она.

— Ты имеешь в виду в «Норе»? — уточнил Гарри. — Ты ведь поедешь со мной, да?

— Да нет, я имела в виду, может… Ну, может, это ты поедешь со мной к родителям?

Брови Гарри поползли вверх, и Гермиона принялась уверять его, что это ещё не значит, что им пора пожениться и просить благословение у её отца. Всего лишь праздник, проведённый вместе. Гарри ведь никогда у неё не был, а у Рона гостил то и дело. Её родители совершенно не требовательные и не станут осаждать его всякими вопросами или строгими правилами.

— Мама с папой совсем не такие! Они разве что позовут нас на каток или ёлку вместе украшать. Они у меня любят… старые традиции. Ты подумай, ладно?

Гарри был явно смущён, но смелость не растерял, и, к восторгу Гермионы, согласился.

* * *

В преддверии Рождества в пригороде Лондона, в Литтл Уингинге, тоже шли приготовления к празднику. Вернон Дурсль был очень доволен тем, что заключил крупную сделку и мог позволить себе поставить ель, и положить под неё гору подарков для любимого сына Дадли. Но что очень сильно испортило ему настроение, так это «подарок», который принесла полярная сова племенника жены. К ногам мистера Дурсля упала коробка, на которой значилось пожелание хорошо провести Рождество. Стоило только её открыть, как оттуда выскочило некое белоснежное существо и принялось бегать по дому.

— Противный мальчишка! — кричал Вернон Дурсль, гоняясь за пришельцем.

Хорька ему удалось поймать на кухне. Первой мыслью мистера Дурсля было пристрелить того, но потом он по достоинству оценил подарок и понял, что животное надо усмирить.

— А ну-ка иди сюда…

Хорёк пищал, изворачивался, пытался укусить мистера Дурсля за палец, но тот был непоколебим, когда дело касалось выгоды. Бутылка со спиртовой настойкой, успокаивающей в тяжёлый день нервы, была вскрыта и часть её влита в пасть хорька. Тот сразу же затих и перестал вырываться. Вернон Дурсль вернулся в машину и поехал в город. В зоомагазине он с пеной у рта доказывал продавцу, что у него не абы какой хорёк, а самый что ни на есть породистый, и если он не получит за него ту цену, какую назвал, то через неделю втридорога продаст истинным ценителям. В итоге на вырученные средства Вернон Дурсль купил новый тостер, ёлочные украшения и коробку пончиков. По дороге домой он так раздобрел, что даже подумал больше не называть племянника жены дармоедом.

— И от противного мальчишки иногда бывает толк! Помнит паршивец, кто предоставил ему кров!

Пока Вернон Дурсль радовался внезапной прибыли, продавец в зоомагазине немного недоумевал, почему относительно спокойный хорёк к вечеру стал беситься: бегать по клетке и, как хомяк, грызть прутья. Но тут пришла жена продавца и всё поняла.

— Так он же молодой. Спариваться, наверное, хочет. Надо его кастрировать и будет спокойный!

Хорёк в клетке вдруг сам собой успокоился и завалился на бок.

* * *

В то время, когда ученики готовились к отъезду и наслаждались свободными от занятий днями в школе, в учительском составе царила не очень спокойная атмосфера. Больше всех высказывался Северус Снейп и настойчиво требовал допросить Гарри Поттера при помощи сыворотки правды. Альбус Дамблдор ему непременно отказывал и просил положиться на силы Руфуса Скримджера. Министр магии выделил людей для поиска пропавшего Драко Малфоя. Обыкновенно хранящий молчание на таких собраниях Гораций Слизнорт тоже очень беспокоился, но по другому поводу.

— Дорогой Альбус, вам не кажется, что с вашей рукой пора что-то сделать? — спросил он как-то, оставшись с директором наедине.

— Ох, дорогой Гораций, боюсь, это бесполезно, мои дни сочтены, — со вздохом отозвался тот и пояснил, видя недоумевающее лицо коллеги: — По собственной глупости я навлёк на себя проклятие и ни одно средство не поможет продлить мой срок. Если не верите, можете спросить Северуса, даже его знания и умения в зельеварении не могут мне помочь. И прошу вас, не распространяйтесь по школе. Ни к чему лишние толки.

— Позволю себе с вами не согласиться, Альбус. Уж вам ли не знать, что для настоящего зельевара нет ничего невозможного. Николас Фламель, проживший не один век, яркое тому подтверждение.

Именно поэтому профессор Слизнорт был очень обеспокоен. Мало того, что профессор Снейп зачем-то принизил достоинства Гарри Поттера и тем самым отвратил того от успехов и славы, кои мальчик заслуживал, так ещё позволил умирать директору, категорично утверждая, что ничего нельзя сделать. Не так давно профессор Слизнорт налил себе вечером медовуху, но как крайне опытный зельевар, способный по запаху или вкусу определить, какой напиток перед ним, заподозрил неладное, едва взяв немного медовухи в рот и выплюнул ту. Кто-то хотел его отравить, а кто мог провернуть такое, как не человек, разбирающийся в зельях, а, стало быть, и в ядах? Человек, боявшийся, что его злодеяния могут раскрыть. Слизнорт сложил одно и другое и принял меры — изложил на пергаменте все свои мысли и через преданную ученицу передал тот сотрудникам Министерства. Северус Снейп был задержан в тот же день по подозрению в организации двойного убийства и похищении ученика, способного пролить свет на деяния учителя.

— Кто бы мог подумать!.. А ведь с виду такой рассудительный молодой человек… — подивился профессор Слизнорт в кабинете директора и улыбнулся: — Альбус, у меня для вас радостная новость. Думаю, к Пасхе я смогу изготовить эликсир, который поможет вам избавиться от проклятия. Вы ещё поборетесь за всех нас, дорогой мой друг!

И спокойный за свою жизнь профессор ушёл, с удовольствием думая о том, что теперь у него тоже будет свой факультет, где он сможет снова взращивать таланты, а ещё наконец-то никто не будет мешать ему прививать Гарри Поттеру веру в себя. Этот мальчик однозначно добьётся успеха, как и его близкая смышлёная подруга. Стоит и дальше их поддерживать и хвалить, и тогда в будущем они, вероятно, не забудут одного добродушного старика.

В преддверии Рождества чета Грейнджеров была несказанно рада. Наконец-то дочь проведёт все дни каникул с ними. Миссис Грейнджер вся светилась, читая от неё письмо.

— Дорогой, нам пора в магазин! Гермиона просит купить капусту, свеклу и побольше моркови. Похоже, её парень вегетарианец.

— Выходит, он следит за собой и зубы у него здоровые, — по-своему рассудил мистер Грейнджер.

— Дорогой, ну о чём ты думаешь! — упрекнула его жена и снова улыбнулась. — Наконец-то у Гермионы всё наладилось, она так переживала из-за этого мальчика… Так, поехали быстрее в магазин, заодно и гирлянду для ёлочки присмотрим.

К прибытию дочери из школы все приготовления и покупки были сделаны. Для её парня был даже запакован подарок из красной шапки с шарфом и свитера с оленями. Чета Грейнджеров ждала дочь на обычном вокзале, поскольку без Гермионы не могла пройти сквозь барьер.

— О, мои дорогие! Как же я рад вас видеть!.. — знакомый им рыжеволосый волшебник, глава большого семейства, увидев их, заулыбался и поспешил навстречу.

— Опять этот ненормальный, — буркнул мистер Грейнджер, не желавший снова отвечать на бестактные вопросы и слышать, что он какой-то маггл. — Артур, неужели это ты?! — всплеснув руками, сказал он в деланом изумлении, обнял того как родного брата, похлопал по спине и двинулся в сторону. — Прости, дружище, но мне нужно срочно отлучиться…

Пока Артур приставал к его жене с вопросами, на которые она с трудом могла ответить, мистер Грейнджер дошёл до полицейского и озабоченно поинтересовался, не случалось ли на днях побега из тюрьмы или психбольницы.

— Мне кажется, вон тот странно одетый рыжий тип за моей спиной не совсем здоров… Видите ли, он говорит совершенно непонятные вещи и утверждает, что живёт то ли в пещере, то ли в норе… Честно говоря, я его побаиваюсь. Пристал ни с того ни с сего и не отстаёт. Вы не могли бы проверить у него документы?..

* * *

Гарри, конечно же, очень волновался. Они с Гермионой ехали одни в купе, потому как Рон ушёл с Лавандой и, кажется, уединился в туалете. С одной стороны, Гарри был рад побывать у подруги в гостях и вместе с ней провести праздник, но, с другой стороны, опасался, что её родители или засмеют его из-за хвостика, или задерут, как Дурсли, всякими требованиями и правилами. Он старался улыбаться, целовался с Гермионой и посматривал в окно, пока она сидела рядом, положив голову ему на плечо. До Лондона оставалось совсем немного. Как только они подъехали к станции, он разбудил подругу и помог с багажом.

— А разве твои родители не должны?..

— Без меня они не смогут пройти через барьер, идём!

От волнения у Гарри взмокли ладони, он несколько раз торопливо пригладил взъерошенные волосы, поправил куртку, одёрнул брюки и двинулся за Гермионой. По ту сторону барьера она помахала родителям рукой.

— Гарри, значит? Ну, здравствуй, парень, давай сюда чемодан, — пожав ему руку, сказал мистер Грейнджер.

Если Гарри и хотел сказать что-нибудь приятное в ответ, то его сбила с мысли сцена, происходящая неподалёку. Мистер Уизли спорил с полицейским, тот рассердился и хотел было его арестовать, но тут первый достал волшебную палочку, а второй схватил рацию, и события приняли стремительный оборот. Кажется, полицейский получил Конфундус, а мистер Уизли двинулся прочь, но не прошло и минуты, как в стороне раздался сигнал патрульной машины, и ещё двое полицейских кинулись к злостному «преступнику» и повалили того наземь.

— О нет, — обеспокоился Гарри и схватил волшебную палочку.

— Парень, ты чего? Ты же несовершеннолетний, тебе нельзя вне школы колдовать! — схватив его за локоть, возразил мистер Грейнджер и потянул за собой. — Садись-ка ты в машину, дружок.

— Но там мистер Уизли…

— Он взрослый человек, смотри, там уже подоспела помощь, думаю, они как-нибудь разберутся между собой.

Гарри сел на заднее сидение и видел, как «помощь» в лице Билла Уизли и Римуса Люпина тоже была задержана подоспевшим подкреплением и уложена на асфальт. Что происходило дальше, увидеть не удалось, потому как машина тронулась с места, а Гермиона, сидевшая рядом, взяла своего парня за руку.

— Гарри, я написала твоим родственникам, что ты пробудешь у нас все каникулы. Надеюсь, они не будут против этого, — сообщила миссис Грейнджер.

— Спасибо, — из вежливости ответил Гарри и натянуто улыбнулся, зная, что Дурсли, скорее, бутылку шампанского откроют, чем будут против его исчезновения или смерти.

У самого дома мистер Грейнджер не позволил ему подходить к багажу и сам поочередно отнёс чемоданы и клетку Букли наверх, а Гермиона в это время взяла Гарри за руку и провела экскурсию по двухэтажному дому. Как он и ожидал, в её комнате стоял здоровый шкаф, забитый книгами, а письменный стол был завален всякими тетрадками, пергаментами и письменными принадлежностями, но больше всего Гарри удивило, конечно же, не это. На полочках шкафа стояли фоторамки, и в одной из них он увидел вырезку из газеты, копию той самой колдографии, когда Гермиона ворвалась в палатку Чемпионов и заключила друга в крепкие объятия, очень волнуясь из-за того, что его ждёт встреча с драконом. Кажется, тогда он был сам не свой и не мог ни о чём думать, а Рита Скитер была очень довольна, засняв «влюблённых» в такой интимный момент.

— Ты… её хранишь? — глупо спросил он, словно его могли обмануть глаза.

— Ну да, — смущённо ответила Гермиона. — Ты ведь… никогда больше со мной не фотографировался, а она такая… искренняя, что ли.

Она ей очень дорога, понял Гарри. У него самого был всего один альбом с колдографиями родителей, и он был дорог ему больше, чем «Молния» или что-то другое. Альбом, в который он периодически заглядывал в минуты тоски, грусти или отчаяния.

Не говоря ни слова, Гарри прикрыл дверь комнаты и приблизился к Гермионе. Он наклонился к ней, и она инстинктивно прикрыла глаза, отвечая на поцелуй. Её руки снова обвивали его шею и поглаживали по волосам. В груди разливалось тепло, сердце упоённо стучало, а хвостик энергично шевелился.

Они с Гермионой так бы и целовались, если бы внизу не послышался голос миссис Грейнджер. Она звала их перекусить. Гарри приготовился к самому страшному испытанию и заглотил побольше воздуха в грудь.

— Да ладно тебе, идём, — сказала ему Гермиона и взяла за руку.

На кухне произошло то, чего Гарри так опасался. Пришлось снять верхнюю одежду и задержать дыхание, когда его хвостик показался на свет. Гермиона тут же принялась рассказывать, какая несправедливость случилась из-за всяких зелий и глупых девчонок, мечтающих заполучить себе Избранного путём приворота. Если миссис Грейнджер сочувственно улыбнулась, то мистер Грейнджер нахмурился.

— А хирургически его нельзя убрать? — спросил он, и Гарри покачал головой, помня, какую испытал боль от Диффиндо.

— Это может лишить его части способностей, если не всей магии, — пояснила Гермиона.

— Вот изверги, а, — помолчав, заключил глава семейства и похлопал гостя по плечу. — Ладно, ты не расстраивай так, Гарри, и не такое случается, хорошо, что он временный. У одного моего знакомого из вашего мира вообще нет мозгов, вот это вряд ли можно чем-то исправить или подождать, когда пройдёт нужное время.

— У какого знакомого? — не понял Гарри, но остался без ответа.

— Дорогой, ну что за разговоры, а! — упрекнула мужа миссис Грейнджер. — Дети с дороги, они очень устали, хотят поесть и отдохнуть, а не выслушивать, чем и кем ты опять недоволен. Гарри, Гермиона, дорогие, давайте, мойте руки и садитесь за стол, а то папа так и будет о чём-нибудь рассуждать.

К удивлению Гарри, Грейнджеры и впрямь оказались нетребовательными. Они не устраивали ему допросы за столом, хоть он периодически участвовал в разговорах, не заходили без стука и разрешения в комнату для гостей, выделенную ему, и даже никак не ограничивали его общение с их дочерью. Миссис Грейнджер регулярно варила или запекала в духовке для Гарри овощи, а Гермиона чистила морковь. Никто не мешал влюблённой парочке выходить на прогулку, лепить снеговика во дворе или сидеть в одной комнате. К концу каникул Гарри даже загрустил, не веря, что с этой сказкой придётся расстаться. К этому времени его хвостик стал облезать и уменьшился в размере, вполне вероятно, что скоро он должен был совсем усохнуть.

На обратном пути в школу Гарри снова находился в одном купе с Гермионой и кисло думал о семье, лежа на сидении и положив голову подруге на колени. Гермиона поглаживала его по волосам, а он думал, как было бы здорово, если бы ему не пришлось сражаться с Волан-де-Мортом. Он бы, наверное, построил семью с Гермионой, и у них бы была такая же идиллия, как у Грейнджеров.

Он, конечно же, ещё не знал, что скоро получит записку от директора о том, что им больше не нужно заниматься вместе. Не знал, что профессор Дамблдор через несколько месяцев выздоровеет, а к концу лета выйдет в темноту и перебьёт спешащих из Хогсмида в школу Пожирателей смерти. Не знал, что Руфус Скримджер, обеспокоенный за будущее от этого события, захочет прислушаться к мнению директора школы и выступать одним фронтом. В тёмное время, как напишут потом, нужно объединить силы против общего врага. Возможно, об этих и многих других событиях могла бы поведать профессор Трелони, но она выпила слишком много медовухи, отмечая с профессором Слизнортом его назначение на должность декана Слизерина, и подумала, что хрустальный шар наверняка заколдован учениками и жёстко над ней издевается, показывая разные картинки. Впрочем, Гарри бы ей всё равно не поверил — ещё не бывало такого, чтобы для него учебный год завершался спокойно.

— Ты чего так загрустил? — оторвала его от тяжких размышлений подруга, перестав поглаживать по голове.

— Не знаю… просто.

— Смотри, что у меня есть!

Она с улыбкой извлекла из сумки морковку, отчего он тоже невольно усмехнулся.

— Я люблю тебя.

— Знаю, и я тебя тоже.

Гарри приподнялся и поцеловал Гермиону в губы, прежде чем забрал морковку и стал грызть. На полях за окном всё ещё лежал снег, такой же чистый и светлый, как их будущее, которое они пока не могли видеть.