Рождественские встречи (гет)

Он простил ее в Рождество.

Почему он выбрал именно этот день? Возможно, сыграло свою роль католическое воспитание. После возвращения с войны он навсегда распрощался с верой в Бога и стал считать себя атеистом, но, видимо, заложенные в сердце в раннем возрасте идеи оказались слишком жизнеспособными. Он вспомнил о том, как в детстве мать говорила ему, что в Рождество нужно прощать все обиды, чтобы войти в Новый год с чистым сердцем и легкой совестью. Чистое сердце и легкая совесть — вряд ли нашлись бы словосочетания, которые он в данный момент считал бы менее подходящими для его персоны. Значит, стоило приложить хоть какое-то усилие и последовать совету давно почившей матери.

Возможно, однако, что его подтолкнул к этому лучший друг. Он никак не ожидал, что тот пригласит их с женой провести Рождество в доме своих родителей. Он целую вечность не встречал этот праздник в семейной обстановке; наверное, последний раз это было еще во время учебы. Уютный дом, растопленный отцом семейства камин, незамысловатые гирлянды, подмигивающие из разных углов гостиной. На кухню лучше не соваться — там вовсю кипит работа, и тонкий аромат рождественского пунша приятно щекочет ноздри. Не хватает только возни ребятишек, что не могут усидеть на месте и бегают туда-сюда, не в силах сдержать нетерпения в предвкушении подарков. Впрочем, за ребятишками дело не стало — его жена уже почти на сносях.

Наверное, это и было самой главной причиной того, что он все-таки решился на этот разговор. Ему стало стыдно. Не перед женой, а перед ребенком. Он внезапно понял, что ведет себя не по-мужски. Игнорирует жену в тот момент, когда она больше всего в нем нуждается. Упрямится и не желает ее простить, ставя свою обиду выше интересов своего ребенка. Так быть не должно. Тем более в Рождество.

Она сидит на диване с кружкой дымящегося чая и книжкой по физике, которую написала хозяйка дома. Когда он заходит, она его игнорирует и с удвоенным интересом углубляется в чтение. Поэтому он сразу же привлекает ее внимание и достает злополучную флешку, источник всех его несчастий. На жену она действует как красная тряпка на быка. Книжка отложена в сторону и забыта, плечи напряжены, во взгляде тревожное ожидание. Он принял решение. Но что оно им принесет?

Когда он много лет спустя будет вспоминать этот разговор, уже не чувствуя припорошенной временем боли, он будет вызывать у него легкую иронию. Вся ситуация действительно была очень ироничной. Ведь тогда он сделал то, что должен делать любой порядочный католик перед лицом испытаний: он пошел на жертву. Он всегда старался быть с собой и с окружающими предельно честным, не выносил недомолвок, закулисной борьбы и обмана, а тут вдруг согласился жить во лжи. Или, если выразиться помягче, в недосказанности. И сделал это в священный праздник, когда жизнь не может быть проще. Ты либо созерцаешь новорожденного младенца в окружении кротких животных, либо стоишь на улице и мерзнешь, не подозревая о том, что только что произошло у тебя под носом. Очень простой выбор, как раз для такого солдата, как он, что не создан для шпионских романов и хитроумных политических манипуляций.

Однако его трагедия состояла в том, что в тот день он находился в самом настоящем шпионском романе. О том, что он торжественно запечатал свой брак ложью, ему буквально через пару часов напомнит жестокий газетный магнат, обладающий извращенным чувством юмора и получающий удовольствие от душевных мук других людей. А о том, что ложью была и семейная идиллия родителей его друга, он узнает несколько месяцев спустя, когда окажется, что под красивой обложкой была спрятана страшная тайна. Психически больная девочка, повинная в смерти маленького мальчика и запертая в тюрьме на безлюдном острове. Неудивительно, что ее братья так не любят Рождество, ведь именно в этот праздник на землю вновь спускаются призраки.

Наверное, поэтому его жертва и оказалась напрасной. Никакое Рождество не исцелит сердечную рану, если все последующие события будут непрестанно ее бередить. Его ребенок все-таки родился — девочка, которую они назвали Розой Мира. Хорошее имя для того, кто помог примирить своих родителей. Только примирение не было тождественно решению всех проблем. Прошлое его жены постоянно было с ними, как уродливая напольная лампа, подаренная на годовщину свадьбы нелюбимой родственницей. Ее могли бы спрятать в кладовку, но из какого-то внутреннего чувства противоречия держат в гостиной, где она постоянно напоминает о своем присутствии. С нее стряхивают пыль, ее передвигают, когда приходят гости и нужно освободить место, и особо неуклюжие посетители неизменно о нее спотыкаются, едва не ломая шею в следующем затем полете. И все-таки лампа стоит на своем месте, потому что ее нельзя убрать. Потому что в каждом доме есть место для своего персонального уродства — а в каждой семье есть место для постыдного секрета. Только не для всех такой секрет перерастает в трагедию.

С гибелью Мэри лампа внезапно исчезает, а он думает, что все бы отдал, только бы она продолжала стоять в гостиной. Он-то полагал, что они будут жить в полуправде целую вечность, но оказалось, что вечность — понятие относительное. В их случае она была настолько коротка, что они даже не успели встретить втроем Рождество. И первый праздник маленькой Рози обречен пройти в полутени, разбавленной горечью и сожалением.

Но он решает, что с него хватит. Пора менять правила игры — он ведь солдат, а солдат не может уклониться от своего долга. Поэтому утром в день Рождества, оставив дочку на попечение миссис Хадсон, он едет на кладбище. По дороге он покупает небольшой венок из белых роз. Эта зима выдалась не очень холодной, и редкий снег сразу же таял, поэтому могильная плита, на которую он бережно кладет венок, чиста и слегка поблескивает в тусклом утреннем свете. Он делает полшага назад, созерцает результат своего труда и открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле, словно чужеродный элемент, который только мешает. Все, что он хотел сказать, она уже знает. Знает, как сильно ему ее не хватает, как отчаянно он желает, чтобы чудо все-таки случилось, и она встретила с ними этот самый главный в году семейный праздник. И как втайне от всех, стыдясь собственной слабости, он молится о том, чтобы к нему все-таки вернулась вера, и он снова научился надеяться на лучшее. Не ради себя, а ради их дочки. А еще ради Мэри.

И его молитвы не остаются без ответа. Нет, чудо не приходит, с неба не спускаются сонмы ангелов, а его жена не восстает из мертвых. Происходит нечто гораздо более невероятное. Стоя у могилы жены, Джон Ватсон плачет. Ему доводилось плакать и раньше, но сейчас он плачет не потому, что скорбит об ушедшем, а потому, что он наконец-то отпустил. Разбил ту лампу, что не давала ему покоя последние несколько месяцев. Она разлетелась на тысячи осколков, и теплый ласковый ветер одним прикосновением обратил их в пыль.

В прошлое Рождество Джон простил Мэри.

Сегодня он простил себя.