Не ходите к нему, сэр! (гет)

Как приятно быть чистой и есть нормальную еду! Вчера Гермиона ела, что ухватит на ходу в большом зале, ужина у нее вообще не было, и мыла она только руки, чтобы ухаживать за ранеными. Вечером помылась на автомате, ничего практически не чувствуя от усталости. А сейчас...

Отдаться бы живому, даже животному наслаждению от хорошей сытной пищи и от чистой одежды!

Но Гермиона не могла. Как радоваться, когда столько людей сейчас горюет? Когда столько людей никогда ничего уже не смогут есть? И то чистое, что на них уже надето, — это то, в чем они отправятся в последний путь и что истлеет вместе с их телами... Как радоваться, когда для их оставшихся в живых родных радость померкла навсегда?

И было жгуче стыдно за то, что с ней все хорошо, она жива, не ранена, выспалась, сыта, в свежей одежде. А там, за стеной комнаты... Там раненые. Там погибшие. Там их родные, которые не знают, как им теперь жить.

 

Надо идти. Помогать. Поддерживать.

 

Но почему ей приснился профессор Снейп, причем не такой, какой он есть, а заботливый?! И так реалистично?! Это странно. Здесь явно что-то не так. Это точно был не просто сон. Какие-то чары?

Но с этим она разберется позже. Сейчас не до того.

Гермиона собрала все свое в сумочку, заправила постель и вышла из комнаты.

 

...

 

Больничное крыло заполнено людьми.

— Мадам Помфри, могу я помочь чем-то?

Мадам Помфри глянула на Гермиону как-то искоса и ничего не ответила.

— Грейнджер! — его голос. Оглянулась. Северус Снейп без мантии сидит на краю чьей-то кровати и водит над лежащим на ней человеком палочкой.

— Да, сэр!

— Пойдите ко мне в подземелье. Правые двери из моей гостиной, там большой шкаф, внизу справа корзина, в ней спрятаны две черных бутылки с зельем. Манящим чарам они не поддаются, так что придется искать самой. Принесите маленькую. На тумбочке серебряный сундучок с инструментами, его тоже захватите. Быстрее!

 

Гермиона старалась не смотреть ни на кого, чтобы не задерживаться. Не отвечала, только кивала, когда ее окликали. Опустила голову, когда шла между рядами мертвых, которых перекладывали в гробы... Когда оказалась в пустых коридорах, побежала, не забывая при этом проверять, есть тут люди или нет, и, если есть, заранее ставить на всякий случай «протего».

Но Пожирателей смерти в замке уже не было.

Комнаты профессора Снейпа пустили ее беспрепятственно. Сразу, как она зашла в гостиную, зажглись свечи.

Правые двери, где они?

А, вот, между шкафами с книгами.

Толкнула. Зажглись еще свечи.

Ох, это спальня. И постель не заправлена. Не смотреть.

Вот большой шкаф. Корзина внизу. Эээ, в ней белье. Хорошо, что чистое. Сплошь черные носки и черные, серые и темно-синие боксеры. Все опрятное. Ей что, в этом копаться?!

Гермиона вздохнула, сосредоточилась, направила палочку на белье... Никакого заклинания не применяла, но, о магия, все получилось, белье раздвинулось, и вот они, две черные бутылки, побольше и поменьше. А вообще хорошее место, чтобы спрятать что-то. Вряд ли кто-то будет искать тайные зелья среди мужских трусов и носков.

Сунула бутылочку поменьше в свою сумку.

А вот и серебряный сундучок. Тронула палочкой. Он открылся. Инструменты. Закрыла.

Схватила, сунула тоже в сумку, побежала.

 

Пока бежала, решила, что смущаться нет смысла. Наверняка профессору Снейпу не доставило удовольствия отправить ее копаться в его белье, но сам он пойти не может, а комнаты наверняка закрыты почти для всех. Хоть Воландеморт и повержен, война еще идет. Она закончится, когда все раненые и проклятые встанут на ноги. А на войне, как на войне, всякое случается, не до стеснения.

 

— Грейнджер, вас за смертью посылать, не могли быстрее!

— Плохая шутка, сэр, с учетом обстоятельств.

Снейп метнул на нее взгляд. Но ничего не сказал. Но тон сменил.

— В стакан 20 граммов чистой воды.

Гермиона мгновенно наколдовала стакан, потому что на тумбочке возле больного его не было, метнула из палочки струю воды.

Еще один взгляд, удивленный.

— Откройте бутылку, возьмите серебряную палочку, вторую слева, на ней должен быть выгравирован номер 8. Дезинфицируйте ее...

Струйка белого пламени из волшебной палочки на серебро.

У Снейпа расширились глаза.

— Опустите серебряный стик в бутылку. Теперь со стика должно капнуть в стакан две капли. Теперь берите самую маленькую ложечку...

Гермиона очистила серебряную палочку, положила на место, закрыла зелье, взяла ложечку...

— Надо споить это больному. Справитесь? А мне пора идти. Приберите пока зелье и инструменты к себе. Потом заберу.

Но он задержался, наблюдая, как Гермиона раздвигает серебряной ложечкой губы бездвижного когтевранца и по чуть-чуть отправляет раствор в уголок рта.

— Почему в уголок, а не между губами?

— Чтоб не захлебнулся.

Снейп дернул бровями и ушел.

 

Когда Гермиона закончила, мадам Помфри, ворча, отослала ее, сказав, что нечего тут мешаться и что через час начнут выносить тела.

Похороны... Кого-то после торжественной части родные заберут на семейные кладбища, но большую часть погибших похоронят в Хогвартсе.

 

...

 

Как тяжело идти между рядами открытых гробов... Почти все лица знакомые. Дети, взрослые. У большей части гробов стоят люди, перешептываются, тихо плачут... Пахнет цветами, их очень много в зале. Запаха тлена почти нет — зал продувается. И, наверно, магия поработала.

Гермиона остановилась у гроба девочки-пуффендуйки младше ее на год, лицо знакомое, но имя Гермиона не помнит. Возле нее никого нет. Огляделась по сторонам. Выловила мадам Стебль.

— Профессор Стебль, почему у части гробов никого нет?

— Потому что этих детей некому оплакивать. Их родные погибли.

У Гермионы задрожали ноги.

Так не должно быть, чтобы человека некому было оплакать!

Надо срочно что-то сделать! Думай, Гермиона, думай...

Ее осенило.

— Кикимер!

Перед ней возник эльф.

— Кикимер, я знаю, я не имею права приказывать тебе, но могу я тебя попросить кое о чем?

— Кикимер не обязан слушаться мисс маглу, но Кикимер может выслушать просьбу мисс маглы, мисс магла была добра к Кикимеру!

— Кикимер, эльфы могут, умеют оплакивать умерших волшебников?

— Если бы мисс магла росла в волшебной семье, она бы знала, что эльфы всегда провожают хозяев в последний путь!

— Хорошо, Кикимер, теперь я знаю, благодаря тебе!

Эльф поклонился.

— Кикимер, здесь есть ученики, которых некому оплакать. Могут эльфы, которые не очень заняты, прийти и побыть с теми, кто здесь лежат одни? Нельзя, чтобы уходящих никто не оплакивал. У маглов есть поверье, что плач и слезы помогают душам умерших спокойно уйти из нашего мира.

— Кикимер не имеет права что-то делать без распоряжения директора или деканов, но Кикимер понимает... Нельзя, чтобы ученики лежали одни. Нельзя, чтобы никто не плакал. Кикимер приведет эльфов. Эльфы споют свою песню для учеников, у которых никого нет.

— Песню?

Не ответив на вопрос, старый эльф исчез. И через минуту в зале из воздуха начали появляться домовые эльфы, мужчины и женщины, в полотенцах с эмблемой Хогвартса, они молча подходили к гробам, у которых не было людей, и клали свои костлявые пальцы на края гробов... По два-три эльфа возле каждого гроба.

— Мисс магла, Кикимер привел эльфов...

— Кикимер, среди эльфов тоже ведь есть погибшие? Почему они не лежат здесь?

— Эльфы похоронили своих ушедших на рассвете. Господин директор провожал эльфов в последний путь, пел вместе с ними и сказал эльфам спасибо. Директор Снейп, он прямо как мисс магла, сказал эльфам спасибо.

— Пел вместе с вами?

— Да, мисс магла, директор...

 

Кикимер не договорил. В зале раздались тихие заунывные звуки на незнакомом языке. Прощальная песня эльфов звучала так, будто поет само пространство. И вслед за эльфами зарыдали, заголосили люди.

Казалось, плакал весь замок.

Призраки недвижимо застыли под потолком и стали как будто прозрачнее.

Гермиону трясло. Кто-то обнял ее за плечи.

— Гарри...

И она тоже зарыдала, уткнувшись в друга. В голос, как не рыдала никогда еще в жизни.

И это помешало ей увидеть то, что произошло следом. Когда она подняла голову, услышав крики людей, все уже свершилось.

От нескольких тел, лежащих в зале, отделились серебристые прозрачные силуэты и поплыли вверх... Их беззвучно окружали и кружили в странном хороводе хогвартские призраки.

Призраков в старом замке сегодня стало больше...

 

— Идем, Гермиона, — негромко сказал Гарри, опустил руку на ее талию и повел ее в дальний угол зала к Уизли.

— Ты отдохнул, Гарри? Поспал?

— Да, не переживай за меня, Гермиона.

Джордж Уизли лежал в гробу рядом с погибшим братом и гладил, гладил его лицо, шептал ему что-то. Миссис Уизли окаменело стояла в объятиях мужа. Рон смотрел на всех с яростью и безостановочно ругался.

А Джинни бросилась к Гермионе и стала бить ее по груди, крича:

— Где ты была?! Тебе плевать на нас! У нас Фред погиб, а тебе хоть бы что! Ты предательница! Вчера весь день где-то шастала, сегодня спала до обеда! А потом прошла мимо нас! Как ты могла!!!

Гермиона оторопело замерла. Гарри ловил руки Джинни и говорил Гермионе:

— Гермиона, не отвечай, Джинни на всех бросается! Прости ее, это пройдет!

Потом к Джинни:

— Любимая моя, ну что ты...

И, поймав, наконец, ее руки, начал их целовать, никого не стесняясь. Джинни затихла, прижавшись к нему.

 

Началось движение. Вынос тел. Все как-то вмиг стихло. Только шорох шагов, вздохи, негромкие всхлипывания.

Гробы составили во дворе школы. Эльфы незаметно исчезли.

В середину вышел Северус Снейп, директор.

Гарри Поттер передал Джинни в руки Билла Уизли и подошел к Снейпу.

 

Всё было как во сне. В жутком, страшном, очень реалистичном сне. Или как в магловском кино. Кадры сменяли друг друга, и Гермиона лишь фиксировала их, не связывая между собой и не обдумывая. Картинка, картинка, закадровый голос, картинка, голос в кадре, картинка... О чем всё это? Почему я тут стою, а не лежу вместе со всеми? Судьба перетасовала людей совершенно рандомно: кому лечь в гроб, кому в больничную постель, кому лечить, кому хоронить.

И только случай распорядился так, что Гермиона Грейнджер оказалась жива.

 

...

 

— Цена победы непростительно высока, — заговорил Северус Снейп. Гермиона вздрогнула и очнулась.

То, что этот конкретный человек жив, думала Гермиона, — это судьба или своеволие другого человека? Судьба или нет позволила ей после гибели Дамблдора призвать из его кабинета не только книги по тёмной магии, но и маховик времени? Судьба или безрассудство заставили её вспомнить про маховик и отправиться вылавливать профессора Снейпа, когда тот шёл к Воландеморту, чтобы умереть? Судьба или безумная надежда вложила руку этого мужчины в её руку? То, что у неё все получилось, — случайность или результат её магического таланта, ума, выдержки и силы?

Голос Северуса Снейпа, как всегда, заставил всех молчать и слушать, стихли даже всхлипывания, у Гермионы от этого глубокого сурового голоса снова все дрожало в груди.

— Цена победы непростительно высока, — говорил директор Хогвартса. — Не должны родители хоронить детей. Не должны дети оставаться сиротами. Темный Лорд сгинул, он больше никогда не вернется. Тьма отступила от нашего мира. Но для многих из нас свет так и не наступил. Из наших жизней ушли дорогие нам люди: дети, родители, братья, сестры, друзья, наставники, ученики. Ушли, защищая мир от тьмы и зла, спасая любимую школу и близких людей... Пусть вам будет спокойно там, где вы сейчас. Мы обязательно придем к вам. Через годы или через месяцы, но придем. Простите нас...

Тишина.

По щекам профессора Снейпа текут слезы. Он их не вытирает. Просто смотрит вперед, почти не моргая и не шевелясь.

И тихий, но, кажется, слышный во всей Вселенной, голос Гарри Поттера, родной, знакомый голос Гарри, полный боли и вины:

— Простите меня, что я не смог сделать это раньше... Не смог быстрее убить Воландеморта. Простите меня...

Гарри покачнулся. Северус Снейп поймал его и обнял за плечо.

Защелкали камеры репортеров. И завтра на первой полосе «Ежедневного пророка» будет именно это фото: директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, бывший Пожиратель смерти Северус Снейп обнимает Гарри Поттера, уже не мальчика, но того, кто всех спас. А за их спиной почти незаметно маячит исполняющий обязанности Министра магии Кингсли Бруствер.

 

Снейп едва заметно кому-то кивнул. И одна цепочка гробов поплыла к школьному кладбищу, где погибшие за свет и за школу будут до скончания веков лежать рядом с основателями и директорами школы, а другая к воротам школы, там из Хогсмида родные развезут своих погибших и умерших от ран по кладбищам, где покоятся их предки.

 

...

 

А потом был поминальный ужин.

Никто не рассаживался по факультетам. Садились, где сядут. Гермиона и Гарри сели вместе с Уизли. Уизли давно уже стали их семьей в волшебном мире, горе рыжей семьи было и их горем. Гарри обнимал за столом Джинни. Рон дрожащей рукой держался за руку Гермионы. Вмиг постаревшая Молли вцепилась в мужа. Джордж отодвинулся ото всех и согнулся, словно с гибелью брата-близнеца потерял все, что держало его и составляло его стержень.

 

Директор Снейп снова встал.

— Многие из вас сейчас не могут есть. Потому что горе сковало и душу, и тело. Потому что кажется, что вы не имеете права есть, когда другие, те, с кем мы попрощались, уже никогда не смогут быть здесь с нами. Но, знаете, они погибли для того, чтобы восторжествовала жизнь, а не смерть. Они погибли, чтобы мы могли жить. Еда — это основа жизни. Поверьте, им не будет лучше, если вы уйдете вслед на ними. Ешьте, живите. Они боролись за жизнь.

И поднял бокал.

Потом сел и взял нож и вилку. За ним последовала профессор МакГонагалл и другие преподаватели.

И наконец стук вилок, ложек, тарелок заполнил зал.

 

Когда почти все доели и со столов начали исчезать пустые тарелки и появились напитки и сладкое, Снейп снова встал.

— Я понимаю, вы можете счесть, что сейчас не время. Но так как многие ученики сегодня покинут школу вместе со своими семьями, я должен сделать несколько объявлений, пока все в сборе, — по-прежнему властно говорил директор. — Во-первых, экзамены в этом учебном году отменяются для всех, кроме 5 и 7 курса. СОВ и ЖАБА переносятся на осень. Если кто-то из выпускников уже нашел работу и планирует приступить к ней летом или с осени, а отсутствие результатов ЖАБА препятствует выходу на работу, сообщите своим деканам данные ваших работодателей, школа решит с ними вопрос напрямую. Во-вторых, если кто-то из учеников считает, что недостаточно усвоил материал последнего курса, он или она может пройти этот курс повторно, плата за обучение за этот год с вас взиматься не будет. Сообщите также об этом вашим деканам до конца июля. В-третьих, ученики, чьи дома разрушены, а семьи погибли, могут остаться на лето в школе. Но это не будут каникулы, вы будете работать вместе с учителями над восстановлением школы. Если ваши дома в порядке и родные живы, но по некоторым причинам вы не можете вернуться домой, поговорите об этом с деканами, каждую ситуацию мы рассмотрим индивидуально.

При этих словах директора зал зароптал. Все как-то сразу поняли, что речь идет о детях из семей Пожирателей смерти, которых наверняка будут судить. Но Снейп поднял руку в воздух в останавливающем жесте, и все затихли.

«Определенно, этот человек обладает небывалой силой, — подумала Гермиона. — Даже магии не нужно, чтобы его слушали и ему подчинялись».

— И в-четвертых, — продолжил директор, — с 1 сентября в школу вернутся волшебники из магловских семей и полукровки, выросшие в магловском мире. Волшебное образование должно быть доступно всем, в ком есть магический дар.

— Ты сам не пустил маглов в Хогвартс в этом году, Снейп! — закричал кто-то с места очень злобно. Зал загудел.

«Начинается...» — подумал Северус Снейп.

Ответил спокойно:

— Это спасло их жизни.

Мгновенная тишина. И шепотки, сквозь которые явно слышалось: «И правда...»

 

— А теперь... — Северус Снейп на мгновение опустил глаза. — Я считаю, мы должны запечатлеть в камне имена учеников и преподавателей Хогвартса, погибших от рук служителей тьмы и ради мира, а также умерших от ран. Мы не забудем ни одного из вас. Никогда.

Он поднял палочку, и на стене большого зала возникла гладкая каменная плита.

А потом из его палочки начали вылетать искры и складываться в воздухе в имена, эти имена плыли к каменной плите и впечатывались в нее на века, на тысячелетия, навсегда.

Первое имя было Седрик Диггори. Зал ахнул.

Второе имя было Альбус Дамблдор.

 

...

 

Тишина, которой было встречено это имя, резко прервалась чьим-то криком:

— Это вы убили его! И вы смеете стоять тут перед нами!

— Нет! — голос Гарри Поттера был усилен магией и прогремел, казалось, на всю школу.

Гарри вскочил и приставил палочку к горлу.

Вслед за ним, как один, встали Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

«Куда без Уизли и Грейнджер», — невесело усмехнулся про себя директор.

— Нет! Профессор Снейп не виновен в смерти профессора Дамблдора! Я же рассказывал, — говорил Поттер, оглушая всех, — это была смерть по договоренности, профессор Дамблдор сам просил профессора Снейпа убить его, потому что жить ему оставалось несколько часов или даже несколько минут! Вы же видели, что у Дамблдора была черная рука, это проклятие, которое уже почти убило его! Я был с ним в тот вечер, я знаю! Если бы профессор Снейп не сделал этого, Дамблдора отдали бы пытать Беллатриссе Лестрейндж или оборотню Фенриру Сивому!

— Оборотню?! — в голосах и лицах людей в зале был ужас.

— Поттер, замолчите! — Голос Снейпа перекрыл голос Гарри даже без магического усиления.

— Да, Поттер, замолчи, пусть профессор Снейп сам расскажет, как погиб Дамблдор! — закричали из-за столов.

— Думаю, вы имеете право знать это, — проговорил Северус Снейп устало.

 

Наверно, еще пару дней назад он бы презрительно отказался говорить об этом. Он не обязан ни перед кем оправдываться. Никому, кроме Визенгамота (которого, он уверен, ему не миновать), не обязан ничего объяснять.

Но он смотрел на эти лица, на которых было ожидание, на людей, для которых Дамблдор был одной из основ магического мира, для которых Хогвартс не Хогвартс без Дамблдора, и понимал, что он не может молчать, не должен молчать. Да, они имеют право все знать. И никто, кроме него, не может дать им эту правду.

И он начал рассказывать...

 

Говорил о проклятии, которое ограничило жизнь бывшего директора. О том, что Темный Лорд давал кое-кому поручение убить директора. А если миссия провалится, погибнет семья этого человека.

О том, как профессор Дамблдор старался успеть передать знания о Темном лорде Гарри Поттеру (Северус Снейп так и продолжал говорить про того, чье имя очень многие до сих пор боялись и называть, и слышать, — Темный лорд).

О том, как просил Северуса Снейпа после своей гибели взять управление школой на себя, потому что только он мог прикрыть Хогвартс от Темного лорда и хоть как-то сдерживать Пожирателей смерти, а также обеспечить Поттеру и его друзьям Грейнджер и Уизли время для исполнения их миссии. Да, миссии. Поттер, Грейнджер и Уизли не прятались, а делали все, что нужно, для того, чтобы в последнем бою Воландеморт был повержен уже навсегда.

О том, как все сошлось в одном моменте — последние часы профессора Дамблдора, направленная на него палочка того, кому поручено было его убить, ворвавшиеся в Хогвартс Пожиратели смерти. И было уже ясно, что тот человек не сможет убить, он по природе своей не убийца, что Дамблдор уже еле стоит на ногах и сам знает, что время пришло, он умирает, а Сивый и Беллатрисса Лестрейндж уже ждут, когда старого волшебника отдадут им на растерзание.

И как он, Северус Снейп, сделал то, что Дамблдор просил его сделать.

Сделал, потому что так было надо.

Северус Снейп окинул зал тяжелым взглядом.

 

Гарри снова вскочил.

— Профессор, я видел, что вы не хотели это делать! Я слышал, как профессор Дамблдор просил вас сделать то, о чем вы договаривались!

— Да сядьте же наконец, Поттер!

— Нет, не сяду! Я имею право говорить! Потому что я знаю больше, чем вы!

— Тогда пройдите сюда, на возвышение, чтобы вас лучше слышали! И уберите палочку от горла, у нас и так переполнено больничное крыло, лечить людей с лопнувшими барабанными перепонками будет негде, — не удержался от язвительности профессор Снейп.

Но Гарри Поттер проигнорировал давно привычный сарказм профессора Снейпа, встал и пошел к возвышению перед преподавательским столом.

— Дайте попить, — Гарри повернулся к столу.

Снейп молча протянул ему бокал с водой. Гарри сделал глоток, закашлялся, сделал еще глоток, поставил бокал на стол и повернулся к залу. Все ждали. Никто даже не перешептывался.

 

— Возможно, у меня больше не будет возможности рассказать вам то, что я знаю. А вы должны это знать тоже, — начал Гарри Поттер. — Многие из вас слышали, что во время последнего боя с Воландемортом я говорил о магии жертвы. Я говорил это не только для того, чтобы заговорить зубы Воландеморту или напугать его. Это все правда. Простите, я волнуюсь и сбиваюсь, говорю немного нескладно... Но, надеюсь, вы меня поймете.

Негромко и неторопливо, сбиваясь с дыхания, останавливаясь, чтобы передохнуть, сделать глоток воды или вытереть лицо, мокрое от слез, Гарри Поттер снова рассказывал, как древняя магия жертвы, если она принесена со всей искренностью и с убежденностью, что иначе нельзя, закрывает людей от смерти. Говорил о своей матери, которая поставила себя между ним и Воландемортом. О Дамблдоре, который позволил себя убить, чтобы своей смертью спасти семью того, кому поручено было расправиться с ним, и душу этого человека, известно же, что убийство раскалывает душу. И чтобы дать новую защиту ему, Гарри Поттеру, и его друзьям, на время, пока... пока не придет его, Гарри, время снова встать под палочку Воландеморта. О Северусе Снейпе, который пожертвовал своей душой и своим именем ради того, чтобы Гарри с Роном и Гермионой имели время подготовиться к решающему шагу — встрече Гарри Поттера с тем, кого, как считалось, мог убить только Гарри. Если бы профессор Снейп не сделал бы этого, в Хогвартс пришел бы сам Воландеморт, добавил еще Гарри взволнованно, и все было бы намного хуже, чем было.

— И я тоже пожертвовал собой ради того, чтобы он наконец сгинул и никто больше не умер по его приказу. Когда я пошел к нему в Запретный лес, я даже не доставал палочку. Я не оборонялся. Но я выжил. Благодаря жертвам моей матери, профессора Дамблдора, профессора Снейпа. Благодаря жертвам тех, кого мы сегодня хоронили. Выжил, чтобы снова встретиться с Воландемортом и наконец добить его. Мне больно, что жертв так много... Но если бы каждый из нас и из вас не делал, что нужно, мир поглотила бы тьма. Я был готов умереть, чтобы этого не случилось.

Гарри Поттер замолчал. Молчали и все.

Потом Гарри по привычке потер лоб и произнес:

— Короче, без профессора Снейпа мы бы не победили. У меня все.

 

Он вытащил из кармана волшебную палочку, и по залу пронесся глубокий вздох, — все узнали узловатую длинную палочку Альбуса Дамблдора. Но Гарри не стал ничего говорить о бузинной палочке, он приставил ее кончик к виску и вытянул длинную серебряную нить.

— Дайте что-нибудь, какой-нибудь фиал или бутылек!

Снейп вытащил из-за пазухи пустой флакончик и протянул его Поттеру.

Воспоминания отправились в флакон, Гарри запечатал его, тронул палочкой, на флаконе появилась гравировка «Поттер», и протянул свои воспоминания Кингсли Брустверу, который стоял тут же, рядом с Гарри и Снейпом.

— Вот, господин Министр, — сказал Гарри, — если вдруг будут какие-то разбирательства дела профессора Снейпа, это поможет. Также стоит поговорить с портретом Дамблдора. Он согласен дать показания.

— Поттер, ты же несколько дней говорил другое! В день, когда вернулся в Хогвартс! Все помнят, как ты кричал на Снейпа перед тем, как он сбежал! — снова закричал кто-то.

— С тех пор я многое узнал и пережил. Поговорил с Дамблдором. Ну и еще кое-что. Поверьте, я говорю правду...

— С Дамблдором?!

— Да, с его портретом в директорском кабинете.

И Гарри Поттер ушел на место.

Исполняющий обязанности Министра магии сунул флакончик с воспоминаниями в карман и сказал:

— Ясно, Поттер, спасибо! Снейп, продолжай!

 

...

 

Северус Снейп поднял палочку, и в воздухе снова начали загораться имена и впечатываться в каменную плиту.

Чарити Бэрбидж

Колин Криви

Лаванда Браун

Фред Уизли

...

И последнее имя:

Северус Снейп