Не ходите к нему, сэр! (гет)

 

Найти Поттера было главной задачей этой ночи. Как директор он должен защищать школу, но… Минерва МакГонагалл — сильная ведьма, она справится с обороной Хогвартса, если будет битва, а ему надо найти мальчишку, надо рассказать ему все. Ждать больше некогда. Или хотя бы девчонку Грейнджер. Она умна и сможет передать Поттеру все нужное.

Конечно, цена победы над Темным лордом слишком высока. Отдать ему ребенка, которого Северус Снейп защищал по мере сил столько лет… Лили, прости меня, если сможешь… Скоро ты увидишь своего мальчика…

 

Поттер то и дело мелькал то в одной, то в другой части замка, участвовал в бою, но был неуловим, наверно, пользуется своей мантией. Хоть что-то хорошее Джеймс Поттер передал сыну — мантию, подаренную когда-то его предкам самой Смертью. Но закрыть мальчишку от смерти сегодня она не сможет.

 

— Снейп! — перед Снейпом возник Люциус Малфой, потрепанный, грязный, перепуганный. — Тёмный лорд ищет тебя!

Снейп грязно выругался.

Не идти нельзя.

Но где же Поттер?!

 

Оставалось совсем немного.

Перед ним как из воздуха в искрах от отрикошетивших заклинаний вырисовалась фигура…

— Стойте, профессор, не ходите туда!

— Грейнджер?! Что вы… Так, что у вас на шее?

— То самое, сэр! Гарри уже знает, что его ждет! Но вы с Дамблдором ошиблись. В Гарри есть своя душа, и его душа и тело останутся живы, уже остались! Темный лорд убьет только свою душу в нем. А вообще я ищу вас!

— Зачем? — опешил Снейп. Он почти ничего не понял из того, что торопливо говорила ему девчонка, но слова «я ищу вас» с учетом обстоятельств и его репутации показались ему совсем нелогичными. Зачем ей его искать? Разве чтобы убить?

— Не хочу, чтобы вы погибли, сэр!

Она держала руку на маховике времени, и он начал понимать, что происходит.

— Значит, мне все же не выжить… — проговорил, словно сам себе. — Грейнджер, маховик времени не позволяет спасти жизнь!

— При должном умении позволяет! А я умею с ним обращаться. Так что просто дайте мне руку! Ну же!

Северус Снейп на пару секунд задумался — и решился. Вероятно, за это придется дорого заплатить, перемещения во времени опасны. Но если Поттер остался жив... Есть смысл попытаться выжить и самому.

 

Через мгновение они оказались уже среди развалин… Сквозь проломы в стене слышен ненавистный голос: «Я убил Северуса Снейпа!» И еще один, голос человека, которого он ищет уже несколько часов: «А что, если палочка не принадлежала Снейпу? Что, если она выбрала хозяином кого-то еще?»

— Я же говорила, Гарри выжил! — сказала рядом Грейнджер.

Поттер говорил и говорил, кружа по залу вместе с Темным лордом, вываливал тому и всему Хогвартсу его, Снейпа, тайны, которые не должен бы знать никто.

— Вы успели ему все рассказать, сэр… — Грейнджер словно понимала, о чем он подумал.

— Ава… — начал Темный лорд.

Северус Снейп рванул вперед, и прежде чем кто-то успел что-то понять, встал перед Темным лордом, прикрывая собой сына единственной женщины, которую любил…

 

...

 

Северусу Снейпу оставалось пройти совсем немного.

Перед ним, как из воздуха, в искрах от отрикошетивших заклинаний возникла фигура…

— Какого хрена, профессор?! Вы не должны вмешиваться!!! Дайте руку! И не отходите на меня ни на шаг, пока все не закончится!

— Мисс Грейнджер? Что происходит? Вы о чем? Где Поттер?

— Ах, блин… Вы знаете, что это такое, у меня на шее?

— Не может быть, Грейнджер! Это же… Маховик времени?!

— Да, а теперь слушайте меня и, главное, слушайтесь! Не ходите к нему, сэр! Он просто убьет вас, поверьте, я видела, — она тронула пальцами маховик, и Северус Снейп невольно дёрнулся, поняв, о чем она говорит, — Гарри уже знает, что его ждет. Он уже встретился с Темным лордом и уже выжил. А я пришла за вами. Так что дайте мне, наконец, руку и, главное, ни во что не вмешивайтесь и не отходите от меня, пока все не закончится! Обещаете?

 

Северус Снейп замер на мгновение... И протянул ей свою ладонь.

Ее ладонь была грязная, жесткая и холодная. Но ему вдруг захотелось никогда не выпускать эту девичью руку из своей…

 

Гермиона Грейнджер крепко держала руку директора все время, пока на виду у половины Хогвартса в Большом зале шел последний бой Гарри Поттера и Тома Реддла.

— Может, отпустите уже меня, мисс Грейнджер? — сказал негромко Северус Снейп, слегка наклонившись к девушке.

— Нет, мне надо вас контролировать!

Профессор Снейп удивленно скосил на ученицу взгляд и ничего не ответил. Может, девчонка в самом деле знает, что делает? Он уже доверился ей, и нет оснований не доверять дальше. Если надо, чтоб она его держала, пусть держит.

Тем более есть вещи, которые занимают его сейчас гораздо больше.

 

Снейп слушал, как Поттер, кружа по залу с Томом Реддлом, выкладывает всем его, Северуса Снейпа, тайны, которые не должен знать никто, и кривился. Ладно, Поттер рассказал про его двойное шпионство. Темного Лорда это очевидно деморализовало, а на войне все хорошо, что делает врага неуверенным в себе. Но зачем говорить о личном? О любви к своей матери? О патронусе?

— Вы успели ему все рассказать, — вздохнула рядом Грейнджер и крепче сжала ему руку.

«Откуда у нее столько стойкости?» — подумал директор и сам слегка в ответ пожал ее руку.

Через несколько секунд спросил:

— Вы же сказали, что Поттер выжил, а бой еще идет?

— Это вторая их встреча сегодня. В первой выжил. Осколка души Воландеморта в Гарри уже нет, только его собственная душа.

— Значит... — выдохнул с волнением профессор Снейп...

— Да. Воландеморт убил только свою душу в Гарри, а душа Гарри осталась цела, я же уже говорила. А сейчас осталось только убить самого Воландеморта, и все. Пожалуйста, профессор, наберитесь терпения! Мы с вами ждем момента, когда будущее перестанет быть прошлым.

— Будущее перестанет быть прошлым? — как эхо, переспросил профессор Снейп.

— Потом объясню. Ждите, сэр, и не привлекайте к нам внимание разговорами. Нас не должны видеть раньше времени.

Но через какое-то время она, не поворачивая к нему головы, сама нарушила молчание:

— Вы же понимаете, сэр, что подробности того, как вы спаслись, должны остаться в тайне?

— Как скажете, мисс Грейнджер!

 

И Северус Снейп ждал. Держась за совсем не слабую руку этой исхудавшей девушки с грязными нечесанными волосами и в замызганной одежде, думал о Поттере. О том, что перед ним сейчас не раздражавший его когда-то мальчишка с наивным взглядом, а уверенный в себе молодой человек, волшебник.

Как и Грейнджер. Может, и Уизли тоже повзрослел? Да, война меняет людей... Если они выживают.

 

Когда Поттер рассказывал, что бузинная палочка принадлежала Драко Малфою, а потом перешла к нему, Гарри Поттеру, у Северуса Снейпа, возможно, впервые в жизни задрожали руки.

Значит, все зря? Зря Темный Лорд пытался его убить?

Грейнджер словно снова услышала его мысли.

Прошептала:

— Очень даже не зря, не сомневайтесь. Так было надо. Воландеморт должен был верить, что палочка принадлежала вам и теперь принадлежит ему. А палочка не захочет убивать Гарри, потому что палочка никогда не навредит настоящему хозяину. Сейчас увидите, это будет красиво. Все не зря, сэр...

Потом положила на его ладонь в своей руке вторую руку, словно успокаивая.

«Дожил, — подумал Снейп, — нуждаюсь в утешении со стороны девочки, ученицы...»

 

...

 

Наконец все кончилось. Лорд Воландеморт умер.

Гермиона Грейнджер отпустила руку профессора Снейпа и сказала:

— Идите к нему! К Гарри.

А сама уже сняла с себя маховик времени и засовывала его в потрепанную сумочку, висящую у нее на плече под курткой.

 

Зал молчал. А потом взорвался криками. И Северус Снейп вышел вперед.

— Похоже, экспелеармус в ответ на убивающее проклятие становится вашим фирменным приемом, мистер Поттер! Браво!

Профессор Снейп подошел к Поттеру и пожал ему руку. Потом направил палочку на тело Тома Реддла, хлопок, и от него осталось только немного пепла. А через несколько секунд и этот пепел истлел...

Тишина в зале, казалось, даже звенела от всеобщего напряжения.

 

Северус Снейп огляделся и заговорил.

— Минерва! Профессор МакГонагалл! Займитесь, пожалуйста, замком! — голос директора звучал спокойно, уверенно и властно. — Откройте Хогвартс для семей учеников и для членов Ордена Феникса. Мистер Бруствер, на вас безопасность! Я уверен, в замке еще много врагов. Я буду с мадам Помфри заниматься ранеными. Профессор Стебль, отправьте патронуса в Святого Мунго! Нужно несколько бригад медиков. Призраки, прошу, распорядитесь, чтобы эльфы приготовили горячее питье, шоколад и что-то поесть. Возможно, легкий глинтвейн, чай, бульон, галеты, еще что-нибудь. Еда должна быть простая и питательная. Пусть принесут все это в большой зал и раздают людям. Кому нужен отдых, можете идти спать. Мисс Грейнджер, вы пойдете со мной в подземелье, поможете мне принести в больничное крыло зелья из моих личных запасов. Вы, мистер Поттер, сами знаете, что делать!

 

— Сэр! Профессор! Вы... — Гарри Поттер был растерян и в то же время изумлен. — Он же вас убил! Я сам видел! Вы не должны быть живым!

— Вы тоже, Поттер! Но вы живы!

— Гарри, это он! Это, правда, профессор Снейп! Я проверила! — вмешалась Грейнджер.

— Спасибо, мисс Грейнджер! Идемте!

— Сэр, профессор Снейп! — снова голос Поттера.

— Слушаю вас?

— Спасибо вам... Вы всех нас спасли. И простите, что мы не верили вам!

— Здесь все работали на победу и делали, что должны делать, мистер Поттер, — ответил устало Северус Снейп, — идемте, Грейнджер, раненым нужна помощь.

Но уйти им снова не дали.

Кингсли Бруствер.

— Снейп, рад, что ты всё же оказался не мерзавец!

— Бруствер, не до признаний сейчас! Что хотел?

— Открой Хогвартс мракоборцам для трансгрессии!

Снейп вздохнул, медленно обернулся вокруг себя, делая пассы палочкой.

— Готово. Но только территория школы. В замок трансгрессировать нельзя. Грейнджер, за мной!

 

Люди расступались перед ними. Смотрели кто с непониманием, кто со страхом, кто с восхищением. Слишком много на них свалилось в последние часы. Пожиратели смерти в замке и бой. Гибель близких. Гарри Поттер мертв и сам Сами знаете кто в Хогвартсе. Но Гарри Потер все же жив, и теперь мертв Воландеморт. Сами знаете кто мертв?! А Северус Снейп не Пожиратель смерти и не предатель, а тот, кто всех спас, и сам Поттер пожал ему руку и поблагодарил его. Как такое может быть? Как-то может! И еще какой-то патронус, что за патронус, и мать Поттера почему-то, и Драко Малфой каким-то боком, вообще ничего не понятно. Есть, от чего быть в смешанных чувствах. И при этом многие помнили равнодушие директора Снейпа, когда Кэрроу заставляли учеников применять друг к другу пыточное заклятие и сами пытали их круциатусом. А теперь этот Снейп уверенно идет через зал с ранеными, с кем-то здоровается, рядом с кем-то останавливается, поправляя повязки на ранах, останавливая каким-то заклинанием кровотечения. А за ним идет худая, как скелет, и грязная, как тролль, Гермиона Грейнджер, неизвестно где пропадавшая весь учебный год, и помогает ему с ранеными.

А тут еще профессор МакГонагалл подошла к Снейпу и обняла его. И он ей улыбнулся. Профессор Снейп улыбнулся! Определенно, мир стал другим.

 

...

 

До подземелья шли молча. Он стремительно впереди. Она на полшага сзади. Он проверял заклинаниями каждый поворот, каждый пролом. Пару раз бросил в кого-то струю огня. Гермиона следила, чтобы никто не напал на них со спины. И тоже несколько раз вынуждена была нападать.

Когда зашли в его комнаты, он повернулся к ней и сказал:

— Зайдите ко мне, когда все закончится, мисс Грейнджер. Я буду или здесь, или в директорском кабинете. Пароль для горгульи «Альбус Дамблдор». Если вам потребуется побыть одной, отдохнуть или просто прийти в себя, вы можете воспользоваться этой моей гостиной. Двери, — он сделал пасс палочкой, — пропустят вас. И, главное, не используйте больше ваш артефакт. Мое возвращение должно быть последним его действием. Это важно.

Он говорил четко и озабоченно.

— А теперь держите коробку, понесем зелья в большой зал и больничное крыло. Если у вас нет других планов, мисс Грейнджер, я бы хотел, чтобы вы помогали мне сегодня.

Отправив палочкой в коробку последние бутыльки, он закрыл коробку взмахом руки, а Гермиона уменьшила ее до размера спичечного коробка и сунула в карман.

— И, спасибо, Гермиона, что прикрывали наши спины, когда мы шли сюда...

 

Она ходила за ним до вечера. Профессор Снейп то отрывисто командовал ей, что подать или что сделать, то неожиданно разъяснял ей, что с раненым, то отправлял ее найти врачей из Св. Мунго. Раны перевязывала она лучше, чем он. Не зря готовилась половину прошлого лета к их с Гарри и Роном походу, прошла магловские курсы первой медицинской помощи. Но было очень много пострадавших от проклятий, и с большей частью этих проклятий мог справиться только он.

Гермиона в какой-то момент предложила привлечь Малфоев, которые тоже были в замке и тоже могли помочь тем, кто пострадали от тёмной магии, но директор отказался.

— Нет, — жестко сказал Снейп. — Люди им не доверяют.

Что и ему не очень доверяют, она говорить не стала. Тем более, даже не доверяя, люди подчинялись ему, таким уверенным, властным и умелым он выглядел.

 

Ближе к ночи директор скомандовал:

— Идите за мной в больничное крыло!

Гермиона уже еле стояла на ногах. Но надо, значит надо. В конце концов, она жива, не ранена и, как оказалось, многое умеет. Кто-то должен спасать людей.

— Северус, как вы кстати пришли! У нас тут дети, покусанные оборотнем...

— Их в Мунго, Поппи!

— И открываются раны у тех, кого порезали... ну... вашим заклятьем...

— Сейчас подойду. А вы выделите, пожалуйста, место в преподавательской палате мисс Грейнджер и дайте ей питательный раствор! Ей необходим отдых. Ну и дайте, что там надо, белье, полотенце...

— Преподавательская палата тоже занята ранеными, Северус.

— Тогда отведите ее в гостевую комнату в ваших личных комнатах! Сделайте это, Поппи, прошу... Девочка на грани истощения, хоть и не ранена. Мы не можем потерять еще и ее.

 

Он зашел к ней через полтора часа. Вымытая, она сидела на кровати в пижаме, что лежала на заправленной чистым бельем кровати, обнимала колени и просматривала какую-то книгу.

— Мисс Грейнджер, вам необходимо спать!

— Да, сейчас, сэр! А вы? Сколько вы не спали?

— Я директор, я не могу спать, пока мы не разберемся со всеми пострадавшими. Гермиона, ложитесь, не прибавляйте проблем мадам Помфри и мне, нам некогда будет с вами возиться, если вы рухнете.

— Профессор, почему вы взяли меня сопровождать вас?

— Разве это не очевидно?

— Было бы очевидно, я бы не спрашивала.

— Потому что вы уже не ребенок и потому что мне нужен был помощник, на которого я могу положиться и который не будет оспаривать мои просьбы, а сделает все, что скажу, и сделает как надо.

— Ясно. Спасибо.

 

Северус Снейп присел на край ее кровати, взял ее книгу, закрыл, положил на прикроватный столик, слегка надавил на плечо девушки, побуждая ее лечь, укрыл ее одеялом, наклонился к ней и прошептал:

— Отдыхайте, дорогая...

После этого сделал над ней какое-то незнакомое ей движение палочкой, и Гермиона Грейнджер уснула...

 

...

 

Проснулась она только к полудню и запаниковала. Людям нужна помощь, а она прохлаждается!

Подскочила, осмотрелась.

В углу на полу сидит старый скрюченный домовой эльф.

— Кикимер?

— Мисс магла проснулась! Сейчас Кикимер принесет мисс магле обед! Господин директор послал Кикимера привести в порядок одежду мисс маглы и дать ей школьную мантию.

— Кикимер, где Гарри?!

— Хозяин Гарри спит в комнатах своего факультета.

— А Рон?

— Сын осквернителей крови со своей семьей. Мисс магла должна покушать, но сначала выпить питательный раствор. Господин директор распорядился дать мисс магле питательный раствор, когда она проснется.

— А сам директор где?

— Господин директор разговаривает с родителями пострадавших и погибших детей. Мисс магле не следует ходить сегодня к директору. Кикимер не имеет права высказывать свое мнение, но мисс магла Кикимеру не хозяйка, хоть и добра к Кикимеру, поэтому Кикимер не будет себя наказывать за то, что высказал свое мнение.

— Кикимер, я так рада, что у тебя появилось свое мнение! Все волшебники — и люди, и эльфы, — имеют право на свое мнение! Принести мне поесть, пожалуйста, и иди, у тебя, наверно, есть и другие дела. Спасибо тебе, Кикимер!

Старый эльф в полотенце с эмблемой Хогвартса щелкнул своими длинными костлявыми пальцами, и на столике появилась еда: суп, пирожки, порезанное мясо, чай. Потом поклонился и исчез.

Гермиона выпила питательный раствор, сходила умыться, переоделась в свою приведенную в порядок эльфом одежду, обратила внимание на новую мантию с эмблемой всей школы, а не ее факультета, и села есть.

Директор прислал Кикимера... В чем дело? Он чувствует себя обязанным?

 

Гермионе было неуютно. Ночью ей снился Снейп, в одном и том же повторяющемся сне. Профессор наклонялся к ней, помогал ей улечься, укрывал ее одеялом и говорил заботливо: «Спите, дорогая...»

Это вызывало беспокойство.

Она была уверена, что все сделала правильно, когда вытаскивала Северуса Снейпа в будущее, минуя его смерть, и отката от использования маховика времени против законов мироздания быть не должно.

Но что-то, по ее мнению, было все же не так.

Профессор Снейп вел себя не как профессор Снейп. А она начала видеть его во сне.

Что происходит?!

Как приятно быть чистой и есть нормальную еду! Вчера Гермиона ела, что ухватит на ходу в большом зале, ужина у нее вообще не было, и мыла она только руки, чтобы ухаживать за ранеными. Вечером помылась на автомате, ничего практически не чувствуя от усталости. А сейчас...

Отдаться бы живому, даже животному наслаждению от хорошей сытной пищи и от чистой одежды!

Но Гермиона не могла. Как радоваться, когда столько людей сейчас горюет? Когда столько людей никогда ничего уже не смогут есть? И то чистое, что на них уже надето, — это то, в чем они отправятся в последний путь и что истлеет вместе с их телами... Как радоваться, когда для их оставшихся в живых родных радость померкла навсегда?

И было жгуче стыдно за то, что с ней все хорошо, она жива, не ранена, выспалась, сыта, в свежей одежде. А там, за стеной комнаты... Там раненые. Там погибшие. Там их родные, которые не знают, как им теперь жить.

 

Надо идти. Помогать. Поддерживать.

 

Но почему ей приснился профессор Снейп, причем не такой, какой он есть, а заботливый?! И так реалистично?! Это странно. Здесь явно что-то не так. Это точно был не просто сон. Какие-то чары?

Но с этим она разберется позже. Сейчас не до того.

Гермиона собрала все свое в сумочку, заправила постель и вышла из комнаты.

 

...

 

Больничное крыло заполнено людьми.

— Мадам Помфри, могу я помочь чем-то?

Мадам Помфри глянула на Гермиону как-то искоса и ничего не ответила.

— Грейнджер! — его голос. Оглянулась. Северус Снейп без мантии сидит на краю чьей-то кровати и водит над лежащим на ней человеком палочкой.

— Да, сэр!

— Пойдите ко мне в подземелье. Правые двери из моей гостиной, там большой шкаф, внизу справа корзина, в ней спрятаны две черных бутылки с зельем. Манящим чарам они не поддаются, так что придется искать самой. Принесите маленькую. На тумбочке серебряный сундучок с инструментами, его тоже захватите. Быстрее!

 

Гермиона старалась не смотреть ни на кого, чтобы не задерживаться. Не отвечала, только кивала, когда ее окликали. Опустила голову, когда шла между рядами мертвых, которых перекладывали в гробы... Когда оказалась в пустых коридорах, побежала, не забывая при этом проверять, есть тут люди или нет, и, если есть, заранее ставить на всякий случай «протего».

Но Пожирателей смерти в замке уже не было.

Комнаты профессора Снейпа пустили ее беспрепятственно. Сразу, как она зашла в гостиную, зажглись свечи.

Правые двери, где они?

А, вот, между шкафами с книгами.

Толкнула. Зажглись еще свечи.

Ох, это спальня. И постель не заправлена. Не смотреть.

Вот большой шкаф. Корзина внизу. Эээ, в ней белье. Хорошо, что чистое. Сплошь черные носки и черные, серые и темно-синие боксеры. Все опрятное. Ей что, в этом копаться?!

Гермиона вздохнула, сосредоточилась, направила палочку на белье... Никакого заклинания не применяла, но, о магия, все получилось, белье раздвинулось, и вот они, две черные бутылки, побольше и поменьше. А вообще хорошее место, чтобы спрятать что-то. Вряд ли кто-то будет искать тайные зелья среди мужских трусов и носков.

Сунула бутылочку поменьше в свою сумку.

А вот и серебряный сундучок. Тронула палочкой. Он открылся. Инструменты. Закрыла.

Схватила, сунула тоже в сумку, побежала.

 

Пока бежала, решила, что смущаться нет смысла. Наверняка профессору Снейпу не доставило удовольствия отправить ее копаться в его белье, но сам он пойти не может, а комнаты наверняка закрыты почти для всех. Хоть Воландеморт и повержен, война еще идет. Она закончится, когда все раненые и проклятые встанут на ноги. А на войне, как на войне, всякое случается, не до стеснения.

 

— Грейнджер, вас за смертью посылать, не могли быстрее!

— Плохая шутка, сэр, с учетом обстоятельств.

Снейп метнул на нее взгляд. Но ничего не сказал. Но тон сменил.

— В стакан 20 граммов чистой воды.

Гермиона мгновенно наколдовала стакан, потому что на тумбочке возле больного его не было, метнула из палочки струю воды.

Еще один взгляд, удивленный.

— Откройте бутылку, возьмите серебряную палочку, вторую слева, на ней должен быть выгравирован номер 8. Дезинфицируйте ее...

Струйка белого пламени из волшебной палочки на серебро.

У Снейпа расширились глаза.

— Опустите серебряный стик в бутылку. Теперь со стика должно капнуть в стакан две капли. Теперь берите самую маленькую ложечку...

Гермиона очистила серебряную палочку, положила на место, закрыла зелье, взяла ложечку...

— Надо споить это больному. Справитесь? А мне пора идти. Приберите пока зелье и инструменты к себе. Потом заберу.

Но он задержался, наблюдая, как Гермиона раздвигает серебряной ложечкой губы бездвижного когтевранца и по чуть-чуть отправляет раствор в уголок рта.

— Почему в уголок, а не между губами?

— Чтоб не захлебнулся.

Снейп дернул бровями и ушел.

 

Когда Гермиона закончила, мадам Помфри, ворча, отослала ее, сказав, что нечего тут мешаться и что через час начнут выносить тела.

Похороны... Кого-то после торжественной части родные заберут на семейные кладбища, но большую часть погибших похоронят в Хогвартсе.

 

...

 

Как тяжело идти между рядами открытых гробов... Почти все лица знакомые. Дети, взрослые. У большей части гробов стоят люди, перешептываются, тихо плачут... Пахнет цветами, их очень много в зале. Запаха тлена почти нет — зал продувается. И, наверно, магия поработала.

Гермиона остановилась у гроба девочки-пуффендуйки младше ее на год, лицо знакомое, но имя Гермиона не помнит. Возле нее никого нет. Огляделась по сторонам. Выловила мадам Стебль.

— Профессор Стебль, почему у части гробов никого нет?

— Потому что этих детей некому оплакивать. Их родные погибли.

У Гермионы задрожали ноги.

Так не должно быть, чтобы человека некому было оплакать!

Надо срочно что-то сделать! Думай, Гермиона, думай...

Ее осенило.

— Кикимер!

Перед ней возник эльф.

— Кикимер, я знаю, я не имею права приказывать тебе, но могу я тебя попросить кое о чем?

— Кикимер не обязан слушаться мисс маглу, но Кикимер может выслушать просьбу мисс маглы, мисс магла была добра к Кикимеру!

— Кикимер, эльфы могут, умеют оплакивать умерших волшебников?

— Если бы мисс магла росла в волшебной семье, она бы знала, что эльфы всегда провожают хозяев в последний путь!

— Хорошо, Кикимер, теперь я знаю, благодаря тебе!

Эльф поклонился.

— Кикимер, здесь есть ученики, которых некому оплакать. Могут эльфы, которые не очень заняты, прийти и побыть с теми, кто здесь лежат одни? Нельзя, чтобы уходящих никто не оплакивал. У маглов есть поверье, что плач и слезы помогают душам умерших спокойно уйти из нашего мира.

— Кикимер не имеет права что-то делать без распоряжения директора или деканов, но Кикимер понимает... Нельзя, чтобы ученики лежали одни. Нельзя, чтобы никто не плакал. Кикимер приведет эльфов. Эльфы споют свою песню для учеников, у которых никого нет.

— Песню?

Не ответив на вопрос, старый эльф исчез. И через минуту в зале из воздуха начали появляться домовые эльфы, мужчины и женщины, в полотенцах с эмблемой Хогвартса, они молча подходили к гробам, у которых не было людей, и клали свои костлявые пальцы на края гробов... По два-три эльфа возле каждого гроба.

— Мисс магла, Кикимер привел эльфов...

— Кикимер, среди эльфов тоже ведь есть погибшие? Почему они не лежат здесь?

— Эльфы похоронили своих ушедших на рассвете. Господин директор провожал эльфов в последний путь, пел вместе с ними и сказал эльфам спасибо. Директор Снейп, он прямо как мисс магла, сказал эльфам спасибо.

— Пел вместе с вами?

— Да, мисс магла, директор...

 

Кикимер не договорил. В зале раздались тихие заунывные звуки на незнакомом языке. Прощальная песня эльфов звучала так, будто поет само пространство. И вслед за эльфами зарыдали, заголосили люди.

Казалось, плакал весь замок.

Призраки недвижимо застыли под потолком и стали как будто прозрачнее.

Гермиону трясло. Кто-то обнял ее за плечи.

— Гарри...

И она тоже зарыдала, уткнувшись в друга. В голос, как не рыдала никогда еще в жизни.

И это помешало ей увидеть то, что произошло следом. Когда она подняла голову, услышав крики людей, все уже свершилось.

От нескольких тел, лежащих в зале, отделились серебристые прозрачные силуэты и поплыли вверх... Их беззвучно окружали и кружили в странном хороводе хогвартские призраки.

Призраков в старом замке сегодня стало больше...

 

— Идем, Гермиона, — негромко сказал Гарри, опустил руку на ее талию и повел ее в дальний угол зала к Уизли.

— Ты отдохнул, Гарри? Поспал?

— Да, не переживай за меня, Гермиона.

Джордж Уизли лежал в гробу рядом с погибшим братом и гладил, гладил его лицо, шептал ему что-то. Миссис Уизли окаменело стояла в объятиях мужа. Рон смотрел на всех с яростью и безостановочно ругался.

А Джинни бросилась к Гермионе и стала бить ее по груди, крича:

— Где ты была?! Тебе плевать на нас! У нас Фред погиб, а тебе хоть бы что! Ты предательница! Вчера весь день где-то шастала, сегодня спала до обеда! А потом прошла мимо нас! Как ты могла!!!

Гермиона оторопело замерла. Гарри ловил руки Джинни и говорил Гермионе:

— Гермиона, не отвечай, Джинни на всех бросается! Прости ее, это пройдет!

Потом к Джинни:

— Любимая моя, ну что ты...

И, поймав, наконец, ее руки, начал их целовать, никого не стесняясь. Джинни затихла, прижавшись к нему.

 

Началось движение. Вынос тел. Все как-то вмиг стихло. Только шорох шагов, вздохи, негромкие всхлипывания.

Гробы составили во дворе школы. Эльфы незаметно исчезли.

В середину вышел Северус Снейп, директор.

Гарри Поттер передал Джинни в руки Билла Уизли и подошел к Снейпу.

 

Всё было как во сне. В жутком, страшном, очень реалистичном сне. Или как в магловском кино. Кадры сменяли друг друга, и Гермиона лишь фиксировала их, не связывая между собой и не обдумывая. Картинка, картинка, закадровый голос, картинка, голос в кадре, картинка... О чем всё это? Почему я тут стою, а не лежу вместе со всеми? Судьба перетасовала людей совершенно рандомно: кому лечь в гроб, кому в больничную постель, кому лечить, кому хоронить.

И только случай распорядился так, что Гермиона Грейнджер оказалась жива.

 

...

 

— Цена победы непростительно высока, — заговорил Северус Снейп. Гермиона вздрогнула и очнулась.

То, что этот конкретный человек жив, думала Гермиона, — это судьба или своеволие другого человека? Судьба или нет позволила ей после гибели Дамблдора призвать из его кабинета не только книги по тёмной магии, но и маховик времени? Судьба или безрассудство заставили её вспомнить про маховик и отправиться вылавливать профессора Снейпа, когда тот шёл к Воландеморту, чтобы умереть? Судьба или безумная надежда вложила руку этого мужчины в её руку? То, что у неё все получилось, — случайность или результат её магического таланта, ума, выдержки и силы?

Голос Северуса Снейпа, как всегда, заставил всех молчать и слушать, стихли даже всхлипывания, у Гермионы от этого глубокого сурового голоса снова все дрожало в груди.

— Цена победы непростительно высока, — говорил директор Хогвартса. — Не должны родители хоронить детей. Не должны дети оставаться сиротами. Темный Лорд сгинул, он больше никогда не вернется. Тьма отступила от нашего мира. Но для многих из нас свет так и не наступил. Из наших жизней ушли дорогие нам люди: дети, родители, братья, сестры, друзья, наставники, ученики. Ушли, защищая мир от тьмы и зла, спасая любимую школу и близких людей... Пусть вам будет спокойно там, где вы сейчас. Мы обязательно придем к вам. Через годы или через месяцы, но придем. Простите нас...

Тишина.

По щекам профессора Снейпа текут слезы. Он их не вытирает. Просто смотрит вперед, почти не моргая и не шевелясь.

И тихий, но, кажется, слышный во всей Вселенной, голос Гарри Поттера, родной, знакомый голос Гарри, полный боли и вины:

— Простите меня, что я не смог сделать это раньше... Не смог быстрее убить Воландеморта. Простите меня...

Гарри покачнулся. Северус Снейп поймал его и обнял за плечо.

Защелкали камеры репортеров. И завтра на первой полосе «Ежедневного пророка» будет именно это фото: директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, бывший Пожиратель смерти Северус Снейп обнимает Гарри Поттера, уже не мальчика, но того, кто всех спас. А за их спиной почти незаметно маячит исполняющий обязанности Министра магии Кингсли Бруствер.

 

Снейп едва заметно кому-то кивнул. И одна цепочка гробов поплыла к школьному кладбищу, где погибшие за свет и за школу будут до скончания веков лежать рядом с основателями и директорами школы, а другая к воротам школы, там из Хогсмида родные развезут своих погибших и умерших от ран по кладбищам, где покоятся их предки.

 

...

 

А потом был поминальный ужин.

Никто не рассаживался по факультетам. Садились, где сядут. Гермиона и Гарри сели вместе с Уизли. Уизли давно уже стали их семьей в волшебном мире, горе рыжей семьи было и их горем. Гарри обнимал за столом Джинни. Рон дрожащей рукой держался за руку Гермионы. Вмиг постаревшая Молли вцепилась в мужа. Джордж отодвинулся ото всех и согнулся, словно с гибелью брата-близнеца потерял все, что держало его и составляло его стержень.

 

Директор Снейп снова встал.

— Многие из вас сейчас не могут есть. Потому что горе сковало и душу, и тело. Потому что кажется, что вы не имеете права есть, когда другие, те, с кем мы попрощались, уже никогда не смогут быть здесь с нами. Но, знаете, они погибли для того, чтобы восторжествовала жизнь, а не смерть. Они погибли, чтобы мы могли жить. Еда — это основа жизни. Поверьте, им не будет лучше, если вы уйдете вслед на ними. Ешьте, живите. Они боролись за жизнь.

И поднял бокал.

Потом сел и взял нож и вилку. За ним последовала профессор МакГонагалл и другие преподаватели.

И наконец стук вилок, ложек, тарелок заполнил зал.

 

Когда почти все доели и со столов начали исчезать пустые тарелки и появились напитки и сладкое, Снейп снова встал.

— Я понимаю, вы можете счесть, что сейчас не время. Но так как многие ученики сегодня покинут школу вместе со своими семьями, я должен сделать несколько объявлений, пока все в сборе, — по-прежнему властно говорил директор. — Во-первых, экзамены в этом учебном году отменяются для всех, кроме 5 и 7 курса. СОВ и ЖАБА переносятся на осень. Если кто-то из выпускников уже нашел работу и планирует приступить к ней летом или с осени, а отсутствие результатов ЖАБА препятствует выходу на работу, сообщите своим деканам данные ваших работодателей, школа решит с ними вопрос напрямую. Во-вторых, если кто-то из учеников считает, что недостаточно усвоил материал последнего курса, он или она может пройти этот курс повторно, плата за обучение за этот год с вас взиматься не будет. Сообщите также об этом вашим деканам до конца июля. В-третьих, ученики, чьи дома разрушены, а семьи погибли, могут остаться на лето в школе. Но это не будут каникулы, вы будете работать вместе с учителями над восстановлением школы. Если ваши дома в порядке и родные живы, но по некоторым причинам вы не можете вернуться домой, поговорите об этом с деканами, каждую ситуацию мы рассмотрим индивидуально.

При этих словах директора зал зароптал. Все как-то сразу поняли, что речь идет о детях из семей Пожирателей смерти, которых наверняка будут судить. Но Снейп поднял руку в воздух в останавливающем жесте, и все затихли.

«Определенно, этот человек обладает небывалой силой, — подумала Гермиона. — Даже магии не нужно, чтобы его слушали и ему подчинялись».

— И в-четвертых, — продолжил директор, — с 1 сентября в школу вернутся волшебники из магловских семей и полукровки, выросшие в магловском мире. Волшебное образование должно быть доступно всем, в ком есть магический дар.

— Ты сам не пустил маглов в Хогвартс в этом году, Снейп! — закричал кто-то с места очень злобно. Зал загудел.

«Начинается...» — подумал Северус Снейп.

Ответил спокойно:

— Это спасло их жизни.

Мгновенная тишина. И шепотки, сквозь которые явно слышалось: «И правда...»

 

— А теперь... — Северус Снейп на мгновение опустил глаза. — Я считаю, мы должны запечатлеть в камне имена учеников и преподавателей Хогвартса, погибших от рук служителей тьмы и ради мира, а также умерших от ран. Мы не забудем ни одного из вас. Никогда.

Он поднял палочку, и на стене большого зала возникла гладкая каменная плита.

А потом из его палочки начали вылетать искры и складываться в воздухе в имена, эти имена плыли к каменной плите и впечатывались в нее на века, на тысячелетия, навсегда.

Первое имя было Седрик Диггори. Зал ахнул.

Второе имя было Альбус Дамблдор.

 

...

 

Тишина, которой было встречено это имя, резко прервалась чьим-то криком:

— Это вы убили его! И вы смеете стоять тут перед нами!

— Нет! — голос Гарри Поттера был усилен магией и прогремел, казалось, на всю школу.

Гарри вскочил и приставил палочку к горлу.

Вслед за ним, как один, встали Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

«Куда без Уизли и Грейнджер», — невесело усмехнулся про себя директор.

— Нет! Профессор Снейп не виновен в смерти профессора Дамблдора! Я же рассказывал, — говорил Поттер, оглушая всех, — это была смерть по договоренности, профессор Дамблдор сам просил профессора Снейпа убить его, потому что жить ему оставалось несколько часов или даже несколько минут! Вы же видели, что у Дамблдора была черная рука, это проклятие, которое уже почти убило его! Я был с ним в тот вечер, я знаю! Если бы профессор Снейп не сделал этого, Дамблдора отдали бы пытать Беллатриссе Лестрейндж или оборотню Фенриру Сивому!

— Оборотню?! — в голосах и лицах людей в зале был ужас.

— Поттер, замолчите! — Голос Снейпа перекрыл голос Гарри даже без магического усиления.

— Да, Поттер, замолчи, пусть профессор Снейп сам расскажет, как погиб Дамблдор! — закричали из-за столов.

— Думаю, вы имеете право знать это, — проговорил Северус Снейп устало.

 

Наверно, еще пару дней назад он бы презрительно отказался говорить об этом. Он не обязан ни перед кем оправдываться. Никому, кроме Визенгамота (которого, он уверен, ему не миновать), не обязан ничего объяснять.

Но он смотрел на эти лица, на которых было ожидание, на людей, для которых Дамблдор был одной из основ магического мира, для которых Хогвартс не Хогвартс без Дамблдора, и понимал, что он не может молчать, не должен молчать. Да, они имеют право все знать. И никто, кроме него, не может дать им эту правду.

И он начал рассказывать...

 

Говорил о проклятии, которое ограничило жизнь бывшего директора. О том, что Темный Лорд давал кое-кому поручение убить директора. А если миссия провалится, погибнет семья этого человека.

О том, как профессор Дамблдор старался успеть передать знания о Темном лорде Гарри Поттеру (Северус Снейп так и продолжал говорить про того, чье имя очень многие до сих пор боялись и называть, и слышать, — Темный лорд).

О том, как просил Северуса Снейпа после своей гибели взять управление школой на себя, потому что только он мог прикрыть Хогвартс от Темного лорда и хоть как-то сдерживать Пожирателей смерти, а также обеспечить Поттеру и его друзьям Грейнджер и Уизли время для исполнения их миссии. Да, миссии. Поттер, Грейнджер и Уизли не прятались, а делали все, что нужно, для того, чтобы в последнем бою Воландеморт был повержен уже навсегда.

О том, как все сошлось в одном моменте — последние часы профессора Дамблдора, направленная на него палочка того, кому поручено было его убить, ворвавшиеся в Хогвартс Пожиратели смерти. И было уже ясно, что тот человек не сможет убить, он по природе своей не убийца, что Дамблдор уже еле стоит на ногах и сам знает, что время пришло, он умирает, а Сивый и Беллатрисса Лестрейндж уже ждут, когда старого волшебника отдадут им на растерзание.

И как он, Северус Снейп, сделал то, что Дамблдор просил его сделать.

Сделал, потому что так было надо.

Северус Снейп окинул зал тяжелым взглядом.

 

Гарри снова вскочил.

— Профессор, я видел, что вы не хотели это делать! Я слышал, как профессор Дамблдор просил вас сделать то, о чем вы договаривались!

— Да сядьте же наконец, Поттер!

— Нет, не сяду! Я имею право говорить! Потому что я знаю больше, чем вы!

— Тогда пройдите сюда, на возвышение, чтобы вас лучше слышали! И уберите палочку от горла, у нас и так переполнено больничное крыло, лечить людей с лопнувшими барабанными перепонками будет негде, — не удержался от язвительности профессор Снейп.

Но Гарри Поттер проигнорировал давно привычный сарказм профессора Снейпа, встал и пошел к возвышению перед преподавательским столом.

— Дайте попить, — Гарри повернулся к столу.

Снейп молча протянул ему бокал с водой. Гарри сделал глоток, закашлялся, сделал еще глоток, поставил бокал на стол и повернулся к залу. Все ждали. Никто даже не перешептывался.

 

— Возможно, у меня больше не будет возможности рассказать вам то, что я знаю. А вы должны это знать тоже, — начал Гарри Поттер. — Многие из вас слышали, что во время последнего боя с Воландемортом я говорил о магии жертвы. Я говорил это не только для того, чтобы заговорить зубы Воландеморту или напугать его. Это все правда. Простите, я волнуюсь и сбиваюсь, говорю немного нескладно... Но, надеюсь, вы меня поймете.

Негромко и неторопливо, сбиваясь с дыхания, останавливаясь, чтобы передохнуть, сделать глоток воды или вытереть лицо, мокрое от слез, Гарри Поттер снова рассказывал, как древняя магия жертвы, если она принесена со всей искренностью и с убежденностью, что иначе нельзя, закрывает людей от смерти. Говорил о своей матери, которая поставила себя между ним и Воландемортом. О Дамблдоре, который позволил себя убить, чтобы своей смертью спасти семью того, кому поручено было расправиться с ним, и душу этого человека, известно же, что убийство раскалывает душу. И чтобы дать новую защиту ему, Гарри Поттеру, и его друзьям, на время, пока... пока не придет его, Гарри, время снова встать под палочку Воландеморта. О Северусе Снейпе, который пожертвовал своей душой и своим именем ради того, чтобы Гарри с Роном и Гермионой имели время подготовиться к решающему шагу — встрече Гарри Поттера с тем, кого, как считалось, мог убить только Гарри. Если бы профессор Снейп не сделал бы этого, в Хогвартс пришел бы сам Воландеморт, добавил еще Гарри взволнованно, и все было бы намного хуже, чем было.

— И я тоже пожертвовал собой ради того, чтобы он наконец сгинул и никто больше не умер по его приказу. Когда я пошел к нему в Запретный лес, я даже не доставал палочку. Я не оборонялся. Но я выжил. Благодаря жертвам моей матери, профессора Дамблдора, профессора Снейпа. Благодаря жертвам тех, кого мы сегодня хоронили. Выжил, чтобы снова встретиться с Воландемортом и наконец добить его. Мне больно, что жертв так много... Но если бы каждый из нас и из вас не делал, что нужно, мир поглотила бы тьма. Я был готов умереть, чтобы этого не случилось.

Гарри Поттер замолчал. Молчали и все.

Потом Гарри по привычке потер лоб и произнес:

— Короче, без профессора Снейпа мы бы не победили. У меня все.

 

Он вытащил из кармана волшебную палочку, и по залу пронесся глубокий вздох, — все узнали узловатую длинную палочку Альбуса Дамблдора. Но Гарри не стал ничего говорить о бузинной палочке, он приставил ее кончик к виску и вытянул длинную серебряную нить.

— Дайте что-нибудь, какой-нибудь фиал или бутылек!

Снейп вытащил из-за пазухи пустой флакончик и протянул его Поттеру.

Воспоминания отправились в флакон, Гарри запечатал его, тронул палочкой, на флаконе появилась гравировка «Поттер», и протянул свои воспоминания Кингсли Брустверу, который стоял тут же, рядом с Гарри и Снейпом.

— Вот, господин Министр, — сказал Гарри, — если вдруг будут какие-то разбирательства дела профессора Снейпа, это поможет. Также стоит поговорить с портретом Дамблдора. Он согласен дать показания.

— Поттер, ты же несколько дней говорил другое! В день, когда вернулся в Хогвартс! Все помнят, как ты кричал на Снейпа перед тем, как он сбежал! — снова закричал кто-то.

— С тех пор я многое узнал и пережил. Поговорил с Дамблдором. Ну и еще кое-что. Поверьте, я говорю правду...

— С Дамблдором?!

— Да, с его портретом в директорском кабинете.

И Гарри Поттер ушел на место.

Исполняющий обязанности Министра магии сунул флакончик с воспоминаниями в карман и сказал:

— Ясно, Поттер, спасибо! Снейп, продолжай!

 

...

 

Северус Снейп поднял палочку, и в воздухе снова начали загораться имена и впечатываться в каменную плиту.

Чарити Бэрбидж

Колин Криви

Лаванда Браун

Фред Уизли

...

И последнее имя:

Северус Снейп

Весь мир безумен!

©Рональд Уизли

---

 

Сидя ночью в постели без сна, Гермиона Грейнджер прокручивала и прокручивала в голове сегодняшний день. Точнее, то, во что он превратился. Она никак не могла избавиться от ощущения нереальности всего, что произошло в Большом зале. И потом — здесь, в отдельной больничной палате, которую ей по настоянию директора выделила мадам Помфри. Шок, просто шок! Ни спать, ни дышать... Хорошо, что ночь теплая и можно открыть окно. А то совсем невозможно!

 

Прощание с погибшими, похороны, проникновенная и короткая речь директора были настоящие, сама обнаженная жизнь и смерть, сама реальность, пробирающая до нутра и выворачивающая душу и сердце.

Но после все превратилось в какой-то балаган, как назвал это профессор Снейп. Хотя это неточное слово. В балаганах обычно смешно, весело, а в Большом зале было страшно. В какой-то момент Гермионе даже показалось, что директор не контролирует ситуацию. Но нет, то, как он в конце концов с этой ситуацией справился, показало, что контролирует. Но все равно все было как-то дико. И некрасиво, все как будто забыли, что их здесь собрало, как будто целью было не помянуть ушедших навсегда, а поговорить о Снейпе.

А о том, что случилось, когда Гермиона уже пришла спать в больничное крыло, она даже думать не может, голова просто лопнет, разорвется, не выдержит!

 

Гермиона зажмурилась и потрясла головой. Страшно представить, в чем мадам Помфри, а за ней профессор МакГнагалл подозревает директора и Гермиону. Это что-то запредельное! Не поддающееся осмыслению! Как так!

Северус Снейп... Вот из-за кого Гермиона Грейнджер не может спать.

Кстати, его зелье в черной бутылке и его серебряные инструменты до сих пор у нее.

И Гарри озадачил вопросом, как Гермиона залечила раны у Снейпа и где шрам... Как ему все объяснить?

 

...

 

Многие плакали, когда в воздухе загорались искрами имена погибших от рук приспешников тьмы и умерших от ран и впечатывались в каменную плиту на стене Большого зала.

Седрик Диггори, Альбус Дамблдор, Чарити Бэрбидж, Колин Криви, Лаванда Браун, Фред Уизли...

И последнее имя: Северус Снейп.

Имя, составленное из искр, повисело в воздухе, подплыло к стене и выгравировалось на камне.

Живой Северус Снейп опустил палочку.

Его лицо ничего не выражало.

 

— Что происходит?! — раздался чей-то голос.

И это стало сигналом. Кричали, казалось, все.

Из общего шума слух Гермионы Грейнджер выхватывал отдельные фразы:

— Как вы выжили, профессор?

— Как ты посмел не умереть, тварь!

— Да, расскажите, как вы выжили, Поттер же говорил, что вас убили!

— Иди и сам ложись в могилу!

— Он не настоящий!

— В самом деле, какой-то слишком адекватный!

— Снейп, у тебя и на это найдутся объяснения?

— А вдруг он под оборотным?

— Как такое может быть?

— Сэр, а зачем вы свое имя написали?

 

Кингсли Бруствер сделал едва заметное движение рукой, и за спиной директора и по бокам от него начали появляться мракоборцы, до этого рассредоточенные по залу.

— Тишина! — низкий голос исполняющего обязанности Министра магии перекрыл крики, и все постепенно замолкли, лишь шушукались негромко.

— Пойдем в твой кабинет, Снейп, поговорим!

— Нет! — заорало ползала. — Мы тоже хотим знать!

— Хорошо, поговорим здесь, раз у нас сегодня вечер откровений, — вздохнул Бруствер. — Снейп, распорядись, чтоб людям снова подали напитки и закуски.

Северус Снейп слегка стукнул об стол волшебной палочкой, и на столах появились чай, тыквенный сок, бутерброды, печенье, кексы, фрукты.

 

— Что ж, раз сегодня вечер, когда раскрываются тайны... — заговорил директор. — Понимаю, у вас много вопросов, и, повторю, вы имеете право знать ответы на них. Имена в воздухе писал не я. Они появлялись сами, я всего лишь помог замку эти имена... озвучить. Вероятно, замок зафиксировал мою смерть. Есть люди, которые видели, как Темный Лорд убивал меня. И сам Темный лорд заявил, что убил меня. Как я выжил, я не знаю. Я не помню свою смерть.

— Как удобно! Амнезией хотите прикрыться? Черную магию, наверно, использовали! — снова крики.

Мракоборцы, как один, сделали полшага в сторону Снейпа и остановились уже почти вплотную к нему. Кингсли Бруствер взял у него из рук палочку.

Снейп не сопротивлялся.

— Нет, я не использовал темную магию. Я действительно не знаю, как именно меня убили и как мне удалось спастись. А прикрываться мне нет смысла.

Гул в зале стремительно нарастал.

Гермионе стало страшно. Ей казалось, что люди сейчас просто линчуют Северуса Снейпа, а Кингсли Бруствер прямо отсюда под конвоем мракоборцев отправит его в Азкабан.

 

— Профессор Снейп ничего не помнит, потому что был без сознания! — Гермиона вскочила с места.

За ней тут же, по бокам и чуть сзади от нее, встали Гарри Поттер и Рональд Уизли.

— Ну конечно, куда же без Поттера и его свиты! — голос из зала.

— Грейнджер, сядьте, я сам разберусь! — это уже Снейп.

— Как вы разберетесь, сэр, если вы ничего не помните!

— Хотите сказать, что вы помните? — Северус Снейп надеялся, что его язвительный тон и эти слова заставят Грейнджер замолчать, что она поймет, что нельзя рассказывать всем то, что между ними произошло.

— Конечно, помню! Я, в отличие от вас, была в сознании! — Гермиона обвела взглядом зал и, сменив тон, проговорила негромко: — Это я спасла Северуса Снейпа...

— Сядьте, Грейнджер! — по голосу было слышно, что Снейп закипает.

— Нет, пусть говорит! — прервал его Бруствер.

Директор обреченно вздохнул. Спорить с будущим Министром магии сейчас не время.

— Ты говоришь, Гермиона, что это ты спасла Снейпа? — продолжил Бруствер.

— Да, Кингсли, я...

По залу пронеслась волна удивления: она называет нового Министра магии по имени?!

— Я не хотела рассказывать, как я это сделала, но раз никто не верит профессору Снейпу, я расскажу...

— А ты ему что, веришь, Грейнджер? — снова крик.

 

«Бред какой-то!» — подумала Гермиона и ощутила, как ладонь Рона сжала ее ладонь, а рука Гарри аккуратно взяла ее за предплечье, и они оба придвинулись к ней, словно прикрывая ее. Поддержка друзей... Как раз то, что ей нужно сейчас. Гермиона сосредоточилась, и, сжав в ответ руку Рона, решительно повернулась лицом к учительскому столу и посмотрела прямо в глаза директору.

«Дура, дура девчонка! Нельзя рассказывать про игры с временем! Нельзя!!!» — мысленно ругался Снейп и смотрел тяжело, зло.

— Я верю себе! Мы с Гарри и Роном видели, как Воландеморт ударил профессора Снейпа, — Гермиона говорила взволнованно, немного запинаясь, «я должна взять их искренностью», решила она, и у нее получалось. — И профессор Снейп упал... И все. Потом Гарри пошел в Запретный лес, вы же слышали, как Воландеморт его звал. Мы с Роном пошли биться. А потом я вернулась.

— Как он его ударил? — уточнил Бруствер.

— Вот так! — Гермиона забрала руку у Гарри и сделала резкое движение.

Бруствер обернулся к Снейпу. Оба смотрели друг на друга очень внимательно. Вероятно, понимали, что значит этот жест.

— Снейп, так и было?

— Я же сказал, не помню...

— Так и было! — одновременно сказали Рон и Гарри.

Кингсли кивнул.

— Когда я вернулась к профессору Снейпу, он казался мертвым... — продолжала Гермиона.

Гарри и Рон придвинулись к ней совсем вплотную.

— Что ты задумала? — прошептал Гарри ей в ухо.

— Но я подумала, вдруг его еще можно спасти, — Гермиона даже не повернулась к Гарри, чтобы ответить. — В прошлом году, готовясь к нашему с Гарри и Роном походу...

— Кстати, Грейнджер, а что вы делали с Поттером и Уизли эти месяцы? Похоооод! Прятались, пока нас тут Пожиратели пытали? — снова крики.

— Да что же это такое! Вам про профессора Снейпа рассказывать или про то, что мы с Гарри и Роном делали?! — вспылила Гермиона.

— Всем молчать! — жестко произнес исполняющий обязанности Министра. — Говори, Гермиона!

— Короче, — вздохнула Гермиона, — профессор Снейп был в состоянии клинической смерти. Это когда сердце уже остановилось, а мозг и все внутренние органы ещё живы и кровь еще не начала сворачиваться. Если в эти несколько минут запустить сердце, человек придёт в сознание и останется жив.

— Какая клиническая смерть, что ты несёшь, Грейнджер! — снова крик.

Снейп и Бруствер одновременно подняли руки в останавливающем жесте, а Гермиона, словно отвечая на уроке, начала объяснять, что есть такое понятие в магловской медицине, если переводить его на магический язык, то клиническая смерть — это несколько первых минут после смерти, когда душа ещё не покинула тело и человека можно оживить. Надо только запустить сердце.

— И как же ты запустила чужое сердце, Грейнджер? Нет заклинаний, запускающих сердце! Или Профессор Снейп теперь инферий?

В зале раздалось несколько смешков.

Снейп смотрел в зал непроницаемым взглядом.

Гермиона терпеливо продолжила:

— Нет, не инферий. Инферии — трупы без души. Я не владею тёмной магией, позволяющей управлять инфериями. Я же сказала, клиническая смерть — это когда душа еще не покинула тело. Я сделала профессору Снейпу непрямой массаж сердца. Ну, когда ты ритмично и очень сильно давишь на грудину в области сердца. И сердце профессора Снейпа откликнулось и заработало снова, потому что оно было еще живое, хоть уже и не билось. Потом профессор задышал и пришёл в сознание. А потом я залечила его раны и привела его в Большой зал.

 

— Грейнджер, насколько мне известно, — Симус Финниган ехидно смотрел на Гермиону, — маглы при реанимации, кроме непрямого массажа сердца, ещё делают искусственное дыхание. У меня дед магл парамедик. Ты делала Снейпу искусственное дыхание? Кто не знает, искусственное дыхание у маглов делается рот в рот!

Снова смех.

Гермиону передернуло от этого смеха. Как быстро все забыли сегодняшние похороны...

— Тихо! Устроили тут балаган! Забыли, почему мы здесь собрались! — и снова голос Снейпа заставил всех молчать.

— Нет, не делала, — Гермиона поражалась своей выдержке, ей хотелось стукнуть Симуса по голове. Но еще больше хотелось спасти Северуса Снейпа, сейчас уже не от смерти, а от недоверия и возможной расправы. Она должна, должна все рассказать так, чтобы ей поверили! — Обычно при реанимации один парамедик делает массаж сердца, другой искусственное дыхание. Но я была одна. Запустить сердце было важнее. А потом, когда сердце снова стало биться, искусственное дыхание не понадобилось, лёгкие заработали от давления на грудную клетку...

— Лёгкие? О чем ты, Грейнджер?

— Лёгкие — это орган, отвечающий за дыхание. Вы что, совсем не знаете, как устроено человеческое тело?

— Да в Хогвартсе же не изучают анатомию, Грейнджер! А сами они знают только голову и то, чем в туалет ходят да детей делают! — хмыкнул Симус.

— Ясно, Гермиона, — прервал всех Кингсли Бруствер, — спасибо. Ты согласишься повторить это в министерстве, если понадобится?

— Да, конечно!

И она, как Гарри до неё, вытащила из виска серебряную нить, достала левой рукой из сумочки пробирку и отправила воспоминания в неё. Пробирку, как и Гарри, передала будущему Министру магии.

«Она умеет подделывать вспоминания?! Сильна, ведьма!» — изумился про себя Северус Снейп.

 

— Это не гарантия, что Снейп настоящий! — не унимался кто-то. — Этот ведёт себя, не как Снейп! Не орёт! Не высмеивает никого! Баллы не снимает! На вопросы отвечает!

— Да ладно вам! — мелодичный голос Луны Лавгуд звучал спокойно и даже умиротворенно. — Вы же видите, замок слушается профессора Снейпа и домовые эльфы ему подчиняются, значит, он настоящий директор, не поддельный.

 

— Спасибо, мисс Лавгуд! — произнёс негромко Снейп. — А теперь хватит разговоров и объяснений, все уже всё поняли. Грейнджер, Поттер, Уизли, сядьте. Эльфы, уберите, пожалуйста, со столов. Я приношу извинения семьям погибших за... за неподобающее поведение многих из нас сегодня вечером. Деканы факультетов, на которых учились ваши дети, помогут вам забрать их вещи из их комнат, а мистер Филч поможет собрать вещи погибших преподавателей и других сотрудников Хогвартса. Вы можете в любой момент приходить на могилы ваших близких, только отправьте сначала сову мне или моему заместителю профессору МакГонагалл с датой и временем визита и сообщением, что для вас открыть — камин или ворота школы. А сейчас ученикам, которые остаются в школе, пора разойтись по своим общежитиям, старосты, я рассчитываю на вашу разумность. Преподавателей прошу проследить, чтобы все гости покинули школу. Минерва, откройте камин в учительской, профессор Флитвик, помогите Минерве регулировать уходящих через камин. Хагрид, мадам Трюк, вас я прошу проводить до ворот школы всех, кто трансгрессирует из Хогсмида. Мистер Филч, проследите, чтобы люди не разбредались по замку. Родители детей, находящихся в больничном крыле, могут остаться рядом с постелями детей. Мистер Бруствер, оставьте, пожалуйста, в замке нескольких мракоборцев и верните мне палочку. И, минуту...

 

Движение палочкой, и в зале погас свет. И на конце его палочки загорелся огонек. И то там, то там начали загораться огоньки. Скоро в огоньках был уже весь зал. Снова раздались рыдания. В свете палочек было видно, как несколько призраков-детей спустились от потолка к живым людям. Когда матери начали кричать, поняв, что все, пора уходить оттуда, где, казалось, еще жива связь с их погибшими детьми, Северус Снейп взмахом палочки зажег в зале свечи.

— Минерва, людей пора выводить... — сказал негромко. — Бруствер, пусть мракоборцы спустятся в зал, многие не захотят уходить, нужна помощь.

 

...

 

Почти все уже разошлись. Гермиона стояла во дворе школы с семьей Уизли и с Гарри.

— Гермиона, что ты там наплела про Снейпа?

— Почему наплела? Его в самом деле спасла я!

— Может, и ты! Но вопрос в том, как? Гермиона, где его рана? У него вся шея была разворочена! В нем крови-то не осталось! Даже если предположить, что ты залечила такую рану, ты же у нас талантливая, не то что мы, должен был остаться шрам! А шрама у него на шее нет! Гермиона, что происходит! — Гарри и Рон говорили, перебивая друг друга.

— Я потом вам расскажу, не сейчас. Не говорите никому про рану пока, пожалуйста, очень прошу... И не кричите так громко!

— А если скажем? Снейпу будет плохо?

— Мне будет плохо!

— Ты применила что-то противозаконное?

— Почти да!

— Что именно?

— Гарри, Рон, не сейчас и не здесь!

 

Тогда Гермиона и начала паниковать. Вот что она недодумала! Рана! И тело Снейпа в Визжащей хижине! Вдруг оно там?! Что его никто еще не нашел, не удивляет, никто не ходит в Визжащую хижину. Но быть уверенной, что не придет никто и никогда, нельзя! Надо как-то незаметно пойти туда! Как можно быстрее! Но как? Сейчас не улизнешь, а ночью из больничного крыла никого не выпускают, кроме мадам Помфри и дежурных преподавателей! Может, она сегодня будет ночевать уже у себя, в своей спальне в башке Гриффиндора? Тогда можно попробовать пройти... Может, по тому ходу из Выручай-комнаты, по которому они пришли в Хогвартс? Через дом Аберфорда Дамблдора? А что, это вариант! Тогда надо будет попросить Невилла проводить ее до «Кабаньей головы» и подождать ее там. Невилл вроде не ушел, вроде остался в школе.

 

...

 

А дальше причин для паники только прибавлялось. И эта паника не давала сейчас Гермионе Грейнджер уснуть.

 

Ах, да, был еще непростой разговор с Роном и Джинни... Джинни снова напала на Гермиону, когда та сказала, что не уходит с ними в Нору и остается в школе, помогать раненым и восстанавливать замок. Нора тоже разрушена, кричала Джинни, и маме нужна помощь, она, Джинни, одна не справится с кучей мужчин, только еды им три раза в день несколько ведер надо! Гермиона должна, обязана ей помочь! Как пожить где-то, так Гермиона у них! А как помочь!..

Гермиона молчала. В глазах Джинни она, наверно, в самом деле предательница. Дом Уизли несколько лет был домом Гермионы в волшебном мире, Молли была ей как мать, а она сейчас, когда Уизли нуждаются в ее помощи, отказывает им... Но не может же Гермиона сказать, что ей нельзя уходить из Хогвартса, пока она не поговорит с профессором Снейпом!

Гарри снова успокаивал Джинни и шептал ей что-то ласковое.

Миссис Уизли ни на что не реагировала.

Артур обнимал жену.

Джордж стоял в стороне, сгорбившись, как старик.

 

Гермионе хотелось просто раствориться, исчезнуть в темноте вокруг замка. А потом очнуться — и никакой войны не было, и все хорошо, и у Уизли никто не погиб. И мама с папой ждут ее дома...

Еще же надо разыскивать родителей и объясняться с ними.

Как вообще людям, которые ее не помнят, которые ничего не знают о волшебстве, сказать, что она их дочь, что она волшебница, стерла им память и хочет ее вернуть! Как построить разговор, чтобы они не вызвали полицию или скорую психиатрическую помощь для чужой девушки, которая говорит им странные вещи и убеждает их, что ей необходимо воздействовать на их мозг с помощью магии? Тоже совершенно не понятно.

 

Подошла профессор МакГонагалл.

— Молли, Артур, соболезную... Вас проводить до камина или до Хогсмида? Профессор Флитвик, подойдите! Поможете Уизли покинуть Хогвартс? Рональд, Джинерва, жду вас в школе осенью. Мисс Грейнджер, за мной, директор просил привести вас в больничное крыло!

Гермиона молча окинула взглядом всех Уизли, потянулась обнять Гарри, и Гарри чмокнул ее в щеку, Рон от объятий уклонился, посмотрел на нее очень хмуро.

Гермиона горько вздохнула и пошла за своим деканом.

 

...

 

На этот раз Гермиону завели в преподавательскую палату. Там ее уже ждал Кикимер.

— Госпожа заместитель директора, Кикимер принес для мисс маглы питательный раствор, легкий ужин и пижаму. Ночью Кикимер придет почистить одежду мисс маглы, а утром снова принесет ей зелье и завтрак. Кикимер...

— Благодарю, Кикимер, а теперь исчезните!

— Слушаюсь, госпожа заместитель директора...

— Мисс Грейнджер, не хочу вас никоим образом оскорбить, но что у вас с профессором Снейпом?

Профессор МакГонагалл смотрела на Гермиону в упор.

Гермиона растерялась.

— Только то, профессор МакГонагалл, что я уже рассказала. И что рассказал Гарри. Больше ничего.

— Неужели? А почему мистер Снейп вам так благоволит?

— Благоволит? Я не знаю, профессор. Может быть, чувствует себя обязанным? Вчера он сказал, что держал меня рядом, потому что ему была нужна помощница, на которую он может положиться. Сегодня утром я ему немного помогла с одним когтевранцем под заклятием, а больше мы не разговаривали.

 

— Гермиона, давай поговорим прямо и откровенно! Даже если ты боишься сказать правду, я смогу тебя защитить, честное слово. Я, разумеется, спрашивала у Северуса Снейпа про тебя и про то, почему он настаивает на том, чтоб ты ночевала в больничном крыле в отдельной палате. Да, я знаю, что у тебя истощение и тебе нужен питательный раствор, но его можно пить и в башне Гриффиндора. И, знаешь, что Северус мне ответил? «Мне требуется, чтобы я мог в любой момент к ней прийти. В Башню Гриффиндора и в спальню к девочкам я зайти не смогу!» Как ты объяснишь мне эти его слова? Зачем профессору Снейпу приходить к тебе ночью?

Гермиона оторопела. Она явно ничего не понимала. МакГонагалл пытливо смотрела ей в глаза. Вздохнула.

— Хорошо, Гермиона, поставлю вопрос иначе. Профессор Снейп прикасался к тебе?

— Я держалась за его руку, когда мы шли в Большой зал во время битвы. Все. А что?

— Точно все? Гермиона, тебе ничего не грозит, повторю, я смогу тебя защитить.

— Я вас не понимаю, профессор! От чего защитить?

— Мисс Грейнджер, не позволял ли профессор Снейп некорректного поведения по отношению к тебе как к девушке?

— Что?! Да... Вы!... Да...

Гермиона задохнулась от неожиданности, не в силах даже осмыслить то, что сказала ей профессор МакГонагалл.

— Как можно такое думать вообще, профессор!!! Это не-мыс-ли-мо! Да как же так!!!

— Это значит нет, мисс Грейнджер?

— Это значит, что мне даже слышать такое оскорбительно! Конечно, нет!!!

Гермионе казалось, что под ней качается пол. МакГонагалл что, с ума сошла?!

МакГонагалл подала ей стакан воды, усадила ее на кровать. Ждала, пока та придет в себя.

— Профессор, как вам такое вообще могло прийти в голову?! — Гермиона чуть не плакала.

— Мадам Помфри видела кое-что... И мне хотелось бы получить объяснения относительно этого от вас.

 

Гермиона слушала профессора МакГонагалл, с ужасом понимая, что в ее изложении картина складывается весьма двусмысленная.

В самом деле, они со Снейпом не просто держались за руки в Большом зале, в какой-то момент Гермиона взяла его руку в свои и сжала, и он в самом деле наклонялся к ей и говорил с ней шепотом, и, возможно, в этот момент задел щекой ее волосы. Потом он, действительно, не отпускал Гермиону от себя весь день, и они вместе спускались с ним в его личные комнаты в подземелье. И, да, вечером он потребовал для нее отдельную комнату, пришел к ней, когда Гермиона уже легла в постель, и провел с Гермионой какое-то время. При этом, рассказывала профессор МакГонагалл, мадам Помфри приоткрывала двери и видела, как профессор Снейп сидел на краю Гермиониной кровати, положив руку ей на плечо, и назвал Гермиону «дорогая». А утром, оказывается, требовал, чтобы Гермиону не будили, прислал эльфа и обед в комнату, и несколько раз к ней заглядывал и смотрел на нее очень задумчиво.

— Как вы это объясните, мисс Грейнджер? Что с вами, Гермиона? Так это... было?

— Я... думала... мне это приснилось. Я видела это во сне... Как он укрывает меня и говорит мне «Спи, дорогая...» Я... Я не знаю, что это было и что думать!!! Я не верю, что профессор Снейп мог такое!

— Многие девочки не верят, пока не завязнут в неравных нездоровых отношениях... Я поговорю с Северусом еще раз, и если что...

 

Договорить пожилая женщина, много что повидавшая на своем веку, не успела. За чисто условными дверьми палаты раздались шаги — тяжелые профессора Снейпа и быстрые дробные мадам Помфри.

Остановились.

Профессор МакГонагалл приложила палец к губам.

 

...

 

— Северус, скажи мне, почему мисс Грейнджер снова в отдельной палате и вообще в больничном крыле? Питательный раствор она может пить и в общежитии своего факультета!

— Девочка подверглась серьезному магическому воздействию, Поппи, и она должна быть под присмотром. Я не знаю, когда и как могут проявиться последствия воздействия.

— Мне некогда за ней присматривать! У меня полный лазарет раненых детей и детей, подвергшихся проклятиям! Да ты еще разрешил их родителям остаться здесь на ночь!

— Тебе и не надо за ней присматривать. Я снова наложу на нее сигнальные чары, и если ей станет плохо, я об этом узнаю и приду. В Гриффиндорскую башню к ней я не смогу зайти, мужчинам и мальчикам закрыт вход в спальни девочек, ты же знаешь. А сюда приду почти мгновенно, камин же для меня открыт.

— Северус, скажу по-другому. Я видела вас в Большом зале, когда вы держали друг друга за руки. И видела, как ты вел себя с ней вчера ночью и как ты то и дело заглядывал к ней утром. А потом оказалось, что у нее есть доступ в твои комнаты! Что я должна думать, Снейп? Кроме того, что у тебя к ней мужской интерес!

— Поппи, ты в своем уме!!! Она же де-воч-ка! Ученица! Какой у меня может быть к ней мужской интерес?!

— Северус...

— Значит, так, до-ро-га-я, — в голосе директора появилась ярость, — как бы ты ни была занята, ты сейчас зайдешь со мной в палату к мисс Грейнджер и пробудешь там, пока она не уснет. Плюс-минус одно объяснение для меня сегодня уже ничего не значит. Твои подозрения в мой адрес и адрес мисс Грейнджер слишком серьезны, я должен их снять. Но сначала я прошу тебя вспомнить, что магия Хогвартса, наложенная еще основателями и основательницами, серьезно защищает учениц. Никакие притязания педагогов к девочкам в Хогвартсе просто невозможны. Даже если бы я что-то захотел, я бы не смог этого сделать.

— И что бы с тобой случилось, Северус? Тестикулы бы сгорели?

— Не знаю, Поппи, я не пробовал. Может, кто-то и пробовал, но мне не докладывал.

— Магия школы была серьезно разрушена в ночь битвы!

— Но не магия основателей. И не эта магия. Сегодня ни я, ни Гораций не смогли зайти даже в пустые спальни девочек в Слизерине. Нам пришлось звать Роланду Трюк, чтобы она провела в общежитие мать погибшей ученицы. Проверять, можно или по-прежнему нельзя домогаться учениц, я не буду, уж из-ви-ни. Все, разговор окончен. Грейнджер будет ночевать здесь в отдельной комнате столько времени, сколько я скажу. А теперь идем. Надеюсь, ты не выливаешь эту мерзость на девочку?

Мадам Помфри скривила рот.

— Поппи, я не позволю преследовать ученицу только потому, что у тебя возникли какие-то подозрения!!!

— Словно ты сам никогда этого не делал, Северус! Ты все годы ненавидел Грейнджер, весь Хогвартс это знает! Хотя кого ты вообще не ненавидел? Разве что своих слизеринчиков! Все теперь судачат о том, что Грейнджер ходит за тобой хвостиком и что ты не снимаешь очки с Гриффиндора за ее бесконечные вопросы и даже отвечаешь ей! Понятно, что у людей возникают подозрения!

— С каких пор ты слушаешь, о чем судачат, Поппи? Что касается Грейнджер, то она умна, послушна и умеет больше, чем многие. Мне нужна была позавчера помощница с ранеными. У тебя есть к ней претензии? Она что-то неправильно делала? У меня нет. Сейчас не до личных недовольств, Поппи, надо делать дело. А Грейнджер повзрослела и очень ответственна. Я мог ей доверять. И, более того, я планирую продолжать пользоваться именно ее помощью! Мой ответ тебя устраивает?

— Если он устраивает тебя, то устраивает и меня. В конце концов, директор ты. А я всего лишь... Так, подожди! Что за магическое воздействие?

— Этого я рассказать не могу. Но мисс Грейнджер должна быть под наблюдением. Разговор окончен, Поппи.

 

...

 

Распахнулись двери. Северус Снейп влетел в палату, пылая раздражением. За ним вошла мадам Помфри, тоже не пытаясь скрыть свое недовольство.

Гермиона Грейнджер и Минерва МакГонагалл смотрели на них так, что было ясно — разговор под дверьми они слышали.

— Северус... Извини...

— Помолчи, Минерва! Надеюсь, ты не пытала ученицу расспросами обо мне и не оскорбляла ее грязными домыслами?

Гермиона ощутила, как ее лицо заливает краска, но отвести глаз от директора не могла.

Снейп глубоко вздохнул.

— Значит, расспросы были... Простите, мисс Грейнджер, что вам пришлось пережить эти мерзкие подозрения. Я благодарен вам за поддержку, которую вы оказали мне после того, как спасли меня. Если бы не вели меня за руку, я бы, наверно, не смог дойти до Большого зала, где Поттер бился с Темным лордом. Вы ведь уже поняли, что нас видели тогда?

 

Гермиона кивнула. Она не хуже, чем Северус Снейп, и даже лучше, понимала, что из-за этого могут быть проблемы. И гораздо более серьезные, чем подозрения в любовной связи. Особенно если кто-то видел одновременно обеих Гермион... По расчетам Гермионы, они должны были прийти в Большой зал к моменту окончания боя. Но так получилось, что они пришли раньше, когда настоящее и будущее одной Гермионы еще было прошлым для другой.

 

— Завтра я попытаюсь найти время, чтобы поговорить с вами, мисс Грейнджер. А сейчас умойтесь, переоденьтесь, я приду через 15 минут уложить вас.

Посмотрел на удивленные лица женщин и на ошарашенное лицо девочки и добавил зло:

— Я все объясню! Поппи, Минерва, оставайтесь здесь! И, да, Поппи, ты спросила, что ты должна была думать и делать. Так вот, ты должна была пойти ко мне с вопросами, а не к Минерве со сплетнями, ясно?

И ушел.

Честное слово, быть пожирателем смерти и убийцей старика-волшебника легче, чем совратителем! Еще этого ему не хватало!

 

Гермиона взяла пижаму и ушла в душ, не сказав ни слова. Собственно, она и не знала, что сказать. Гермиона была уверена, что если бы она заговорила, ее злость по силе сравнялась бы с злостью профессора Снейпа и она могла бы наговорить мадам Помфри такого, что потом никакие извинения не помогут...

А еще ей было дико стыдно, что о ней могли подумать такое...

Но оставалось неясным, зачем все же профессор Снейп прикасался к ней и называл ее «дорогая»? Это пугало и сводило с ума.

 

...

 

Когда Гермиона Грейнджер вышла из душа босиком и в пижаме, профессор Снейп был уже в ее палате. Она скользнула по нему недоброжелательным взглядом и забралась под одеяло, повернувшись ко всем спиной. Больше всего ей хотелось остаться сейчас одной. Забыть, как жуткий сон, его руку на своем плече и его ласковое «дорогая», сдать экзамены и больше никогда не возвращаться в Хогвартс и не видеть этого Снейпа. Неважно, почему он к ней прикасался и называл ее «дорогой», он все равно сделал это! Причем когда она спала! Он заходил к ней, когда она спала!

— Мисс Грейнжер, хочу еще раз принести вам свои извинения за то, что вам пришлось пережить сегодня вечером...

— Северус, — удивилась МакГонаггал, — ты уже второй раз за вечер просишь прощения у Гермионы Грейнджер. Это больше извинений, чем я слышала от тебя за все время, что знакома с тобой! С чего бы это?

— За то время, что ты знакома со мной, Минерва, меня ни разу не подозревали в домогательствах к ученице и ни разу не подозревали ни одну студентку в связи со мной! Я действительно переживаю, Минерва, что вы с Поппи могли ранить девочку этой выдуманной вами грязью. И я приношу извинения девочке и как мужчина, в связи с которым ее подозревают, и как директор ее школы.

Гермиона повернулась на спину, подтянув одеяло к шее, и посмотрела на Снейпа.

А он... Он даже не пытался закрываться своими окклюментными щитами, Гермиона видела в его глазах тревогу и боль. Это было так... человечно и так искренне.

Гермиона ничего не понимала.

Как же хочется плакать... Но здесь нет ни мамы, ни Молли Уизли, чтобы обнять ее, поэтому плакать нельзя.

 

Меж тем директор взял стул и поставил его возле кровати.

— Я сам виноват в том, что вчера второпях не объяснил вам свои действия, Гермиона. И, возможно, смутил вас ими.

Гермиона кивнула. Она не отрывала от него глаз. В его взгляде было какое-то утешение, хоть меньшее, конечно, чем мамины руки, но все же. Странно, почему она доверяет ему?

— Я вчера наложил на вас сигнальные и усыпляющие чары. Сигнальные чары я придумал на каникулах после 2 курса для своей матери, — неспешно рассказывал Снейп, — она тяжело переживала гибель отца, и я боялся, что она сама умрет ночью. Каждый вечер я приходил к ней, укрывал ее одеялом и прикасался к ней, настраиваясь на ее душу. Если ей становилось плохо, я это чувствовал, шел к ней и... спасал ее. Лет двадцать я не использовал эти чары, а вчера применил их к вам. И они сработали. По крайней мере, я точно ощутил, когда вы проснулись и что вы проснулись в нормальном состоянии. Вы же спокойно спали прошлую ночь?

Гермиона кивнула и прикрыла глаза. Какое же облегчение, что это были не домогательства... И не игра гормонов в ней со Снейпом как главным героем, еще этого ей не хватало.

Но плакать все равно хочется...

Снейп продолжил:

— Я собираюсь наложить сигнальные чары на вас и сегодня, если после всего, что на вас вылили, вы сможете расслабиться и вообще, и рядом со мной. После наложу усыпляющие чары, вам необходимо спать, чтобы восстановиться, вы же держитесь только на силе воли, сколько времени вы не ели и не спали?

Гермиона улыбнулась. Несколько месяцев она нормально не ела и не спала... Флер в коттедже Ракушка старалась всех кормить, но это все равно было очень скудное питание, у Билла и Флер тоже было сложно с деньгами и с возможностью купить продукты. А спать она тогда не могла от боли в шраме, оставленном Беллатриссой Лестрейндж и ее проклятым кинжалом. Кстати, еще и этой раной надо заняться. Вероятно, стоит обратиться в Св. Мунго или поговорить со Снейпом, все же он специалист по темной магии и целитель отличный.

— Значит так, мисс Грейнджер, повторю, чтобы наложить на вас сигнальные чары, мне придется дотронуться до вас и быть с вами ласковым. Не поймите меня превратно и не сочтите это за... некорректное к вам отношение, пожалуйста. Укладывайтесь удобно и попытайтесь не бояться меня...

 

...

 

Профессор МакГонагалл и мадам Помфри подошли ближе и встали за спиной Снейпа. Взгляд Гермионы затравленно метался с лица одной до лица другой. Она чувствовала, как профессор Снейп аккуратно поправляет на ней одеяло... Но как только протянул к Гермионе руку, чтобы дотронуться до нее, она отпрянула и сжалась.

— Северус, видишь, ты напугал девочку!

— Что случилось, Гермиона? Посмотрите на меня, пожалуйста! — осторожно и с такой непривычной заботой в голосе спросил Снейп.

— Я... я не могу... после... — взгляд в сторону МакГонагалл и Помфри, — после всего я не могу вам разрешить дотронуться до меня!

 

Снейп встал, вздохнув, сделал над ней пасс палочкой. Гермиона дернула плечом.

— Что ж, Минерва, Поппи, вы обрекли девочку на бессонную ночь. Чары не удалось наложить. Она больше не доверяет мне. Мисс Грейнджер, если вам станет нехорошо, если вы будете ощущать что-то необычное, отправьте мне патронуса, вы же умеете? Но все же попробуйте уснуть... Или дать вам успокоительное зелье?

Гермиона не ответила, только помотала головой.

Снейп вывел из палаты женщин и, оглянувшись на Гермиону, тоже ушел.

 

И Гермиона осталась одна со своей бурей чувств и мыслей... И долгой ночью впереди.

 

А еще она подумала, неожиданно для себя самой, что когда она держала профессора Снейпа за руку, перенося его в будущее с помощью маховика времени, и потом в Большом зале во время последнего боя, это не вызывало у нее никаких неприятных чувств... Приятных тоже не вызывало. Но отторжения не было, было просто естественно. Словно это рука давнего друга. Что это может значить?

Северус Снейп не помнил, сколько ночей он не спал. И уже даже не ощущал, хочет он спать или нет. Просто головой понимал, что это необходимо.

Только не забыть завести магический будильник, чтобы отпустить мракоборцев, которые ночью патрулируют школу, и встретить команду, что будет дежурить в школе днем. Смена караула происходит с 6 до 6:30 утра. Ну и хорошо, на сон есть не меньше 5 часов. Это очень хорошо.

 

Но уснуть никак не получалось.

Сначала директор Снейп думал о мисс Грейнджер. Он все никак не может найти времени поговорить с ней о том, что она вообще сделала, и пока он не разберется, чем прыжок через время может грозить ей и ему, за девочкой необходимо приглядывать. А наложить сигнальные чары на нее сегодня не удалось. Ничего удивительного... Грейнджер больше не доверяет ему, стесняется его после того, что на нее вывалили МакГанагалл и Помфри. Необходимо как-то объяснить ей, что он безопасен. Впрочем, она, скорей всего, это знает, просто ей неловко, стыдно... Вот ещё не хватало проблем.

Пожалуй, стоит проверить, не повреждена ли магия, наложенная на замок основателями и основательницами. Эта магия — его защита в случае чего. Она не позволяет преподавателям домогаться учениц, и через эту магию не пробьешься.

Но как проверить? Может, спросить у первых директоров школы? Они, правда, давно спят на своих портретах, но он знает, как их разбудить.

 

Продумывая разговор с первыми директорами, Северус Снейп провалился в забытье, странно напоминающее очень реалистичные видения, а не его обычные невнятные сны.

Вот он стоит в классе, и девочки-ученицы — совсем не как девочки, а словно маленькие женщинки со сформировавшимися фигурами и при этом детскими лицами. Они обнажаются прямо в классе перед ним, и каждая подходит к нему, высокому и в закрытой одежде, и трогает его руками в разных местах, заглядывает снизу вверх ему в глаза, а голос Минервы МакГонагалл неизвестно откуда говорит: «Северус, как ты мог, она же девочка, ученица!»

И страх, дикий страх, что это все правда, что он в самом деле реагирует на учениц, что разрушает жизнь тех, кого призван защищать, и нет ему искупления ни в этом мире, ни в другом, ни даже в Азкабане.

Сон меняется, он в самом деле в Азкабане, но выглядит это почему-то как зал Визенгамота, и Поппи Помфри на месте председателя суда, и вот он уже ждет поцелуя дементора, и дементор скользит к нему, но тянется не к лицу, а к паху, и все существо Северуса Снейпа леденеет.

А вот он почему-то лежит на чём-то мокром и холодном, смотрит на замерзшую и плачущую Гермиону Грейнджер, она тянется рукой к его шее, и раздирающая все тело и взрывающая голову боль, ее пальцы гладят его по волосам и закрывают ему глаза, и он проваливается в черноту.

Появляется ее рука — холодная, грязная, жесткая, он держится за эту руку, и это спасение...

Снова школьный класс, снова девочки-женщинки, из-за его спины вдруг выходит еще одна девочка с пышными волосами, — обычная, какая и должна быть, ребенок, в смешных совсем еще детских гетрах, отталкивает жмущихся к нему полуголых учениц, встает перед ним лицом к классу и заявляет: «Он мой!», — и он узнает голос, это та самая смешная гриффиндорка Грейнджер, из-за чрезмерной активности которой на уроках он не успевал опросить всех учеников, которым необходимо было уделить внимание.

Грейнджер-первокурсница поворачивается к нему и произносит: «Не бойтесь, профессор, я смогу вас защитить!», — и берет его за руку, а рука у нее не детская, а вполне себе взрослая рука, он берет ее руку и совсем не хочет ее отпускать, но Минерва МакГонагалл хватает девочку и отрывает от него, а голос Поппи Помфри гремит: «Виновен!»

 

На этом «виновен» Северус Снейп проснулся. Поморщился: «Надо же, как накрыло этим бредом! Вот еще совратителя из меня не делали!»

Встал, помахал руками, сходил умыть лицо холодной водой.

Но вода не избавила от наваждения. Бесконечный, беспросветный, абсолютный ужас, какого Северус Снейп еще ни разу не переживал, захватывал и захватывал его по мере осознания того, в чем его подозревают. Ему не было так дико страшно, даже когда пришлось убить своего наставника Альбуса Дамблдора или равнодушно смотреть, как Темный лорд скармливает змее его подругу Чарити Бэрбидж.

 

Они с Чарити не были любовниками, но отлично дружили, много разговаривали, она была единственной, с кем Северус Снейп в принципе смеялся и перед кем мог показаться в одной рубашке, без неизменного сюртука и без мантии. Чарити была той, с кем он отдыхал в два темных года между возрождением Темного лорда и ее гибелью, она поддерживала его, не жалея и не унижая.

Даже когда он холодно смотрел в ее глаза, сидя рядом с Темным лордом и понимая, что не смеет себя выдать, он не ощущал того хтонического мрака, что настиг его сейчас.

Как можно вообще предположить, что он может смотреть на ученицу как на женщину?!

Но если ему, взрослому мужчине, настолько тяжело, то как там девочка? Смогла уснуть? Надо бы ее проведать... Вот только... Поппи заметит и снова будет коситься, что он пришел к ней в комнату, когда она спит.

 

Смелая, глупая, невероятно умная и умелая девушка, очень сильная ведьма. Повзрослела с прошлого года. Научилась думать. И вообще многому научилась. Что они там с Поттером и Уизли пережили за эти месяцы, что она так выросла? Дамблдор знает, похоже, но не говорит. Один раз только оговорился, сказал «не меньше твоего вынесла, Северус». Согласится ли она рассказать, что они с Поттером и Уизли делали эти месяцы?

Ее бы взять под крыло и взрастить, помочь получить хорошее образование после школы, помочь устроиться. А то куда она сейчас? Совсем же одна. Дом ее разрушили, прокляли, когда выяснилось, что ее родителей там нет, и где они, никто не знает. К Уизли? Что они ей дадут? Устроит ее Артур в Министерство в свой отдел на мизерную зарплату бумажки перебирать, радуясь, что невестку пристроил, и пропадет она там, никем не замеченная. Не одна такая талантливая выпускница сгинула в Министерстве на рядовых должностях, даже с семьями за спиной... А у Грейнджер ни семьи, ни денег. А то за младшего Уизли выскочит и станет второй Молли. Не такая бы ей судьба нужна. Но попробуй сейчас прояви к девочке внимание!.. Минерва же, как коршун, будет надзирать за ним. Есть о чем подумать.

 

Оттягивая время и не зная, как ему действовать в этой непонятной ситуации, Северус Снейп сходил в душ, надел все свежее и чистое (как же приятно!), без магии застегнул все пуговицы, и только тогда отправился в больничное крыло. Через весь замок, не через камин.

 

...

 

Директор тихо отворил двери, проскользнул в палату, прошептал «люмос», увидел Грейнджер. Не спит...

Девушка сидела на кровати, обняв колени и раскачиваясь из стороны в сторону, и еле слышно подвывала.

Северус Снейп зажег свечу на тумбочке и заглянул ей в лицо. Мокрое... Плачет. Точнее, уже, похоже, прорыдалась, раз сейчас тихонько воет.

— Вам плохо, мисс Грейнджер?

— Мне страшно...

— Почему не позвали?

— Зачем?

Возвел глаза к потолку и шумно выдохнул.

— Рассказывайте!

— Нечего вроде рассказывать. Дайте вашу руку, профессор...

— Что, простите?

— Дайте, пожалуйста, вашу руку... Не бойтесь, в этом... нет ничего... ничего такого... что вечером говорили... Прошу вас...

Взяла его ладонь двумя руками. Потом положила к себе на коленки, прижалась к ней лбом.

Прошептала:

— С вами спокойнее. Потерпите, пожалуйста, чуть-чуть.

Вздохнул. Значит, не боится его, раз помощи просит, доверяет. Уже хорошо.

Или ей настолько плохо, что даже за него готова уцепиться?

— Так вы расскажете, что вас напугало?

Подняла голову. Руку не отпускала.

— Сначала я не могла уснуть, все думала о том, что вчера на меня наговорили, а потом стало так плохо... Понимаете, мы ждали, ждали, что Гарри убьет Воландеморта, и вот это случилось, а счастье не наступило. И стало очень, очень страшно.

— У вас были какие-то видения, когда на вас напал страх?

— Нет, никаких видений!

— Ничто в вашем состоянии не вызвало вашего подозрения? Может, что-то показалось вам необычным?

— Нет, сэр! Просто очень страшно.

Снейп забрал у нее руку. Но с кровати не встал.

— Вам дать снотворное или вывести вас на воздух? Из замка мы сейчас не выйдем, даже у меня нет привилегий, замок на ночь закрывается. Но на Астрономическую башню подняться можем.

— Профессор, нам надо пойти в Визжащую хижину. И как можно скорее. Из Выручай-комнаты есть ход в Хогсмид.

— Не пройдем, мы не можем до 6 утра выйти за пределы замка никаким путем. Зачем вам в Визжащую хижину?

Она обхватила его шею рукой и подтянула его к себе. Северус Снейп оторопел.

А Гермиона Грейнджер уже шептала ему на ухо:

— Не могу говорить вслух, вдруг нас услышат. Там он вас убил. И надо проверить, нет ли там вашего тела и следов вашей крови.

— Моей крови? Моего тела? — проговорил отстранённо, словно не понимая.

— Да, сэр! Нам надо туда сходить, и побыстрее!

Он встал. Сказал сдавленно:

— Одевайтесь. Жду вас за дверью, мисс Грейнджер!

 

...

 

И, конечно, возле дверей палаты он натолкнулся на мадам Помфри.

— Что ты здесь делаешь, Северус?

— Мисс Грейнджер было плохо. Сейчас она немного успокоилась, но ее надо вывести на воздух.

— Северус, прости, ты был убедителен вечером, но твое внимание к ученице все же выглядит несколько странно! Ты никогда раньше не выделял Гермиону Грейнджер! И вдруг такое внимание! И ты не должен был заходить к ней в комнату ночью, ты должен был позвать меня!

— Да неужели, мадам Помфри? — голос звучит раздражённо, язвительно. — У вас в Больничном крыле пациентка задыхается от ужаса, но никто, кроме директора школы, не пришел к ней! Хотите служебное расследование? Кстати, может, проверить, как себя чувствуют другие пациенты?

— Ты мне угрожаешь, Северус?

— Нет, просто предупреждаю! А может, тебе кто-то заплатил за то, чтоб ты меня очернила после того, как Поттер меня обелил? Или ты под конфундусом? Мне стоит поговорить об этом с мракоборцами? Или самому проверить тебя на наложенные чары? Или, может, в чай тебе сыворотку правды накапать?

— Северус, ты с ума сошел!

— Нет, я как раз в своем уме! А вот ты далеко не в своем!

Двери комнаты открылись, и Снейп сразу замолчал. Потом резко развернулся и зашагал. Гермиона молча пошла за ним.

 

...

 

В главном холле школы он остановился.

— На астрономическую башню, мисс Грейнджер, или ко мне? Вам неплохо бы выпить горячего.

— К вам, если можно, сэр! Я не поднимусь сейчас на 8 этаж, слишком тяжело...

— Хорошо.

В своей гостиной он сразу же зажег камин, подвинул к нему кресло.

— Грейтесь!

Стукнул палочкой по низкому столу возле кресла, сказал в пространство:

— Пожалуйста, чай, который вы мне обычно делаете, дозировка 1/4, и пирожков, если есть. И обычный чай.

Через несколько минут на столе появились блюдо с пирожками, чайник, две чашки, сахарница и прикрытая изящной крышкой большая кружка с травянистого цвета напитком.

— Пейте, мисс Грейнджер, полегчает!

— Что это?

— Зелье из эльфийской магии, я его пил после встреч с Темным лордом. Это не наркотик, просто снимает излишнее напряжение там, где оно есть в теле.

— Какие в нем ингредиенты?

— Не знаю, мисс Грейнджер, я же сказал, это эльфийская древняя магия, и осталось очень мало эльфов, которые знают рецепт и умеют варить этот напиток.

— Вы не знаете, из чего приготовлено зелье, которое вы пьете?! Вы?!

— Представьте себе!

— А почему на 1/4?

— Потому что я тяжелый и большой, а вы субтильная и легкая, и потому что в последние сутки вас никто не подвергал пыточному заклятию! Полная дозировка вам не нужна. Пейте уже! А то эффективность зелья начнет падать! А я начну раздражаться, а это лишнее сейчас. И поешьте! Я приду через несколько минут, и поговорим.

И ушел куда-то вглубь своих комнат.

Когда Северус Снейп вернулся, Грейнджер спала в кресле. Зелье она выпила и съела пирожок. Он грустно посмотрел на нее, призвал откуда-то плед и укрыл. Она подтянула ноги в старых стоптанных кроссовках в кресло и вздохнула во сне. Он покачал головой, но разувать ее не решился.

Посмотрел на часы. У него есть еще пара часов на отдых. Пожалуй, стоит и самому прилечь. Лучше так, чем вообще не спать. Вставать, конечно, будет тяжело. Но свалиться от переутомления точно будет хуже.

 

...

 

Гермиона проснулась от тихих голосов в комнате.

Говорили профессор Снейп и профессор МакГонагалл.

— Северус, почему девочка здесь?

— Ей было плохо ночью, я ее забрал.

— Не доверяешь Поппи?

— После этой ночи не доверяю. Ученица в больничном крыле не спала ни минуты, ее состояние ухудшалось, но к ней никто не подошел. Вероятно, мне стоит по ночам патрулировать не только коридоры замка, но и больничное крыло, как ты считаешь? Минерва, оставь уже Грейнджер в покое. И присмотрись к Поппи, пожалуйста, не под чарами ли она, не хочу пока привлекать мракоборцев. Как-то не похоже на Поппи такое предвзятое отношение к ученикам.

— Северус, у неё к тебе предвзятое отношение, и ты сам знаешь, для этого есть основания.

— Тогда проследи за тем, чтобы это отношение не распространялось на твою студентку!

— Хорошо, но ты должен объяснить мне, почему ты уделяешь Гермионе Грейнджер повышенное внимание!

— Потому что так надо! А сейчас запиши её в список тех, кто остаётся в Хогвартсе на лето. Она потеряла дом и родителей.

— Это же не все причины, Северус?

— Не все. Но, поверь, мужского интереса, в котором вы меня подозреваете, нет.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Северус...

— Хватит об этом, Минерва, у нас школа разрушена и мне пришлось дополнительные чары на общежитие Слизерина поставить чтобы защитить детей от тех, кто пытается отомстить им из-за их родителей, а вы тут развели! Меня не будет до завтрака. Школа на тебе. Мракоборцев я отпущу и встречу. После обеда педсовет, надо составить список разрушений и распределить педагогов и учеников по местам, которыми они будут заниматься. Прямо сейчас напомни другим деканам, что нужны списки детей, которые остаются в школе на лето. Тех, кто уезжает, необходимо отправить по домам в ближайшие дни. Желательно предавать их непосредственно в руки родственникам, никакого общего Хогвартс-экспресса, не хватало, чтоб кто-то потерялся по дороге. Кстати, надо перед завтраком объявить, что занятий в этом учебном году больше не будет. Если я опоздаю, возьми это на себя.

 

...

 

Гермиона слышала, как ушла профессор МакГонагалл, но не решалась пошевелиться, чтоб не выдать, что подслушивала не предназначавшийся для её ушей разговор. Она чувствовала, как профессор Снейп наклонился над ней и поправил плед...

И вдруг вздрогнула от его негромкого ехидного голоса.

— Можете больше не притворяться, что спите, мисс Грейнджер!

Подскочила, смутившись.

— Доброе утро, сэр!

— Вставайте, Грейнджер, умывайтесь, свежее полотенце найдете в шкафчике в санузле, завтракайте, еда на столе, и идем! У вас 20 минут.

— Куда идем?

— Туда, куда вы рвались бежать ночью, в Визжащую хижину!

Гермиона наблюдала, как спокойно и уверенно профессор Снейп по пути из подземелий зашел в кухню и распорядился, чтобы эльфы обеспечили еду мракоборцам, как общался с мракоборцами, как отправлял ночную смену завтракать в большой зал и обсуждал патрулирование с новыми аврорами, и удивлялась. Этот властный, уверенный, сильный, разумный, не упускающий ничего директор нравится ей гораздо больше, чем злобный и язвительный преподаватель зельеварения, каким она знала его раньше.

Война меняет людей...

Вон Невилл Лонгботтом тоже стал уверенным в себе и сильным молодым человеком, даже взгляд и осанка у него изменились. У Луны Лавгуд почти исчезла мечтательность. У Джинни появилась во взгляде злость. И Гарри с Роном повзрослели...

 

Рон... После возвращения к ним с Гарри зимой и плена в особняке Малфоев, после ограбления Гринготтса он стал как будто мудрее. И заботливее. Гарри говорит, что в Роне что-то открылось после того, как он несколько раз смотрел в глаза смерти. Первый раз, когда увидел, как Гарри утаскивает под лед лесного озера медальон со страшной «начинкой», и Рон, не размышляя вообще, бросился его спасать. Второй — когда ударил мечом Гриффиндора по крестражу, разрушая осколок души самого страшного темного колдуна во всей истории человечества. Далее — когда услышал ее, Гермионы, крики под пытками Беллатриссы Лестрейндж и увидел любимую девушку окровавленной на древнем паркете дома Малфоев. И потом, когда дико боялся за Гермиону в образе Беллатриссы, когда они пришли в Гринготтс, чтобы ограбить его. Он остро ощущал тогда, как близки они к провалу и гибели, сказал ей Гарри. Настолько остро, что смог применить непростительное заклятие. Гермиону очень сильно впечатлило, как спокойно и уверенно Рон произнес «империо», направив волшебную палочку на гоблина. Если надо защищать своих, Рон готов на все.

Рон, по словам Гарри, словно стал наконец самим собой, словно с него слетели наслоения, вызванные жизнью в постоянной тени от ярких старших братьев, от «избранного» Гарри Поттера и «самой умной» Гермионы Грейнджер.

Они с Гарри говорили о Роне перед тем, как отправиться в Хогвартс.

Вчера вечером Рон, конечно, рассердился на нее, что она не отправилась со всеми в Нору. Но она приедет в Нору, приедет, все Рону расскажет, и Рон поймет, простит. Она же простила его за то, что он бросил их с Гарри зимой. И Рон ее простит. Тем более что ситуации несопоставимы. Но она бы на месте Рона вчера тоже обиделась. Если Рон, какой он есть на самом деле, такой спокойный, преданный и внимательный, он... нравится Гермионе и вызывает в ней большое уважение.

Хотя целоваться с ним было... странно. Но его рука очень поддерживала ее в ночь битвы.

 

Гермиона не к месту вспомнила, как держала за руку профессора Снейпа в ту же ночь. Интересно, что она не помнит, какая у него ладонь. Большая. И все. Никаких особых чувств. А ладонь Рона была как обещание, что он ее удержит, вытащит, спасет, если что.

 

Она, Гермиона, тоже изменилась. Она еще не совсем понимает, как, но изменилась точно.

И взрослые, такие знакомые и почти родные, теперь другие. Хагрид какой-то потерянный. Надо к нему зайти, кстати. Мадам Помфри стала нервной, хотя всегда была непробиваемой. Профессор МакГонагалл выглядит уставшей.

А Снейп... Он даже ни разу за эти дни не поднял её на смех и не повысил на неё голос. Ну разве что когда пытался заставить ее замолчать в Большом зале. Сколько раз он смотрел в глаза тьмы в эти месяцы, что стал таким? Таким... Немелочным?

Жаль, она даже расспросить его не может, что происходило на самом деле, пока они с Гарри и Роном скитались. Не посмеет спросить. Да он и не ответит, если она все же попытается с ним поговорить, она уверена.

Она совсем не удивлена, что многие не верят, что это он. Он, правда, слишком... другой?

 

...

 

До Визжащей хижины шли в молчании. Снейп ни о чем не спрашивал, а Гермиона не могла начать говорить сама.

 

Вот он сундук, за которым прятались Гарри, Рон и Гермиона, вот вход в ту комнату...

Страшно, как же Гермионе страшно переступать порог, как она боится посмотреть туда, где он лежал в луже своей крови!

Снейп, не говоря ни слова и не подталкивая ее, ждал, стоя сзади в паре шагов.

И Гермиона наконец решилась зайти.

Пусто. Пол пыльный, словно по нему давно никто не ходил.

Пусто...

Она всё же смогла перенести его через время?

 

— Вот здесь вы лежали, сэр... — Гермиона говорила негромко, глядя перед собой, не оборачиваясь на него и только ощущая, что Северус Снейп здесь и слушает. — Воландеморт поговорил с Люциусом Малфоем и отправил его за вами. Мы этого еще не видели, Гарри подсмотрел это в сознании Воландеморта. Вы не смогли научить Гарри окклюменции, зато Гарри научился проникать в его сознание, не показываясь ему, и это очень нам помогло. Ну так вот, вы пришли. Он говорил о бузинной палочке, о том, что она не слушается его и он должен вас убить, потому что это не он, а вы убили профессора Дамблдора, которому раньше принадлежала палочка. Он не знал, что вы только убили его, а обезоружил его Драко Малфой. И хорошо, что не знал. Этот ваш с ним разговор мы уже сами слышали, мы прятались вон там, за сундуком, под мантией-неведимкой. «Ты был отличным слугой, Северус, но только я один могу жить вечно», — сказал он.

Гермиона грустно усмехнулась и оглянулась на Снейпа. Он слушал её задумчиво и смотрел на то место, где, по словам девушки, он простился с жизнью. Где-то краем сознания от отметил, как непривычно, но до странного мелодично прозвучало его имя ее голосом, почти так же мелодично оно звучало, когда его произносила Лили. Но сейчас было совсем не до того, чтобы думать о девичьем голосе и своем имени, о том, как его произносит кто-то, кто почему-то видит в нем, Северусе Снейпе, человека...

— Только он один может жить вечно... — повторил мужчина.

Гермиона улыбнулась ему.

— Да, он был уверен в этом, но к тому моменту у него было уже мало шансов не умереть.

— Вы так улыбаетесь, как будто знаете, почему он был уверен в своем бессмертии!

Девушка кивнула.

— Знаю. А вы не знаете, профессор Дамблдор вам не говорил?

— Нет.

— Я спрошу у Гарри, и если он разрешит, расскажу вам.

Снейп посмотрел на нее с легким интересом.

«Если Поттер разрешит... Что же такое эти дети знают о Темном лорде, что мне не положено было знать? Что за дело у них было, по словам Дамблдора, чрезвычайно важное?»

Девушка меж тем продолжила.

— Он ударил вас, вот так, — Гермиона сделала резкое движение рукой, глянула на Снейпа, он кивнул, — и вы упали...

Палочкой, как указкой, Гермиона Грейнджер показывала Северусу Снейпу, как и куда он упал, как по команде Воландеморта на него напала змея...

Она словно заново переживала это, представляя перед глазами жуткую картину убийства, ей казалось, что всё происходит прямо сейчас, бесконечно повторяясь и повторяясь...

 

И вот на том месте, где всего два с половиной дня назад профессор Снейп лежал в луже собственной крови с разорванной шеей, начало сгущаться серебристое облако. Гермиона смолкла и завороженно смотрела, как облако обретает очертания человеческого тела и все больше и больше становится похожим на Северуса Снейпа. На призрак Северуса Снейпа.

Призрак?!

— Профессор, вы видите это?!

Гермиона обернулась.

Профессор Снейп сползал по стене на пол, в его обычно ясных и ярких тёмных глазах были туман и муть. И непонятная серость.

— Профессор!!!

Девушка резко опустила руку с палочкой, призрак метнулся к телу Северуса Снейпа и соединился с ним. Волшебник застонал и окончательно опустился на пол.

 

...

 

— Профессор! Сэр! Вы меня слышите? Профессор Снейп! Очнитесь! Да что же это такое! Прошу вас, услышьте меня! Профессор, пожалуйста, живите, умоляю...

Гермиона Грейнджер сидела на полу, подтянув мужчину к себе и обнимая его голову. Как же так?! Она его спасла, чтобы потерять снова?! Что делать?!

Она приложила пальцы к его шее, нащупала пульс — редкий, слабый. Как привести его в чувство?!

Вопреки собственной лжи, она не умеет реанимировать людей!

— Профессор! Профессор Снейп! — звала и звала она его сквозь рыдания. — Вы должны жить! Северус! Северус, вы меня слышите?!

 

...

 

— Гермиона, что происходит?!

В дверях стоял Гарри Поттер и с изумлением наблюдал, как, вся в слезах, Гермиона Грейнджер обнимает лежащего у неё на коленях профессора Снейпа, зовёт его по имени и прижимается щекой к его волосам.

— Грейнджер, что происходит?!

Гермиона ощутила, как её жёстко толкнули в грудь и увидела, как на неё наставилась волшебная палочка в руке с чёрным рукавом и белым манжетом.

— Гарри, Гарри, он жив!

С еще большим изумлением и одновременно со страхом Гарри Поттер смотрел на счастливое лицо девушки, которую он, кажется, еще никогда не видел такой радостной, в то время как на нее была наставлена волшебная палочка и лицо волшебника, держащего эту палочку, пылало злостью.

— Вы в своём уме, Грейнджер?! Как вы посмели... — в голосе Снейпа была не просто злость, а самая настоящая ярость.

 

Девушка перевела на него взгляд на и, улыбаясь во весь рот, блаженно проговорила:

— Живой... И ругается... Гарри, он жив и ругается!

— Гермиона, профессор Снейп вообще-то часто ругается! — голос Поттера звучал настороженно.

— Дааа! Если ругается, значит, с ним всё в порядке! Профессор, как я за вас испугалась!

Снейп опустил палочку. Встал, покачнулся, привалился к стене.

— Мисс Грейнджер, я требую объяснений, почему вы звали меня по имени и прикасались ко мне без моего разрешения! И что здесь делает мистер Поттер!

— Сэр, я пришёл сюда убрать следы вашей крови, а Гермиона, похоже, уже всё сделала! Вы были без сознания, Гермиона звала вас, но вы не откликались! — начал говорить Гарри, перебивая Гермиону.

— Гарри, я сама расскажу. Профессор, вы потеряли сознание, я звала вас «сэр» и «профессор», но вы не реагировали, и я подумала, что эти слова — они же не ваши, с ними к вашему сознанию не пробиться, нужно личное обращение, и позволила себе позвать вас по имени! И получилось, вы очнулись. А обнимала вас... Просто из страха за вас... Я очень боялась, что вы снова... Снова погибли...

— О господи... Вы вообще умеете жить без приключений, Грейнджер?

— Не моя вина, сэр, что последние годы в Хогвартсе неспокойно.

Во взгляде Снейпа мелькнуло удивление. Грейнджер, конечно, всегда была смела на слова, но все же...

— Повторяю, я жду внятных объяснений! Более внятных!

— Что вы последнее помните, сэр?

— Вы говорили, что Тёмный Лорд натравил на меня змею.

 

Волшебник снова ждал, когда девушка решится, на этот раз продолжить рассказ. Смотрел, как на ее лице появилась непонятная ему тоска, как Поттер подошел к ней и обнял ее. Услышал, как мальчишка прошептал ей: «Давай я расскажу!» Она покачала головой.

Потом молча слушал рассказ о том, как змея разорвала ему шею, как он истекал кровью, как со слезами передал Поттеру воспоминания, в которых поведал ему все о его, Снейпа, миссии, и его, Поттера, предназначении, а также о личных отношениях с родителями мальчика, которому суждено всегда выживать...

— Я рассказывала вам все это, профессор, и показывала рукой с палочкой, как это все происходило, и на месте, где вы тогда лежали, появился ваш... призрак..., а вы потеряли сознание. Я очень испугалась, сэр. Я прикасалась к вам и звала вас по имени, чтобы привести вас в чувство. Простите, сэр...

 

Девушка вдруг замолчала и уставилась на Поттера.

Тот насторожился.

— О чем ты подумала, Гермиона?

Гермиона перевела взгляд с друга на преподавателя. Профессор Снейп смотрел внимательно и продолжал молчать.

— Я вот думаю... — немного странным голосом начала ведьма, — здесь в пространстве остался отпечаток времени, отпечаток события, что появился призрак? Или это я невольно создала мыслеобраз, который выглядел, как призрак? Профессор, это можно как-то проверить?

— Гермиона, какой мыслеобраз?! Какой отпечаток времени?! Ты вообще о чем?!

— Не кричи, Гарри, а то в Хогсмиде подумают, что в Визжащей хижине снова поселились привидения! Гарри, это только между нами, и Рон даже не должен знать. По крайней мере, пока, я сама ему расскажу, если будет нужно. Я не реанимировала профессора Снейпа, я спасла его с помощью маховика времени! Именно потому нет шрама на шее. Гарри, еще раз! Никто не должен знать, как на самом деле умер профессор Снейп и как он на самом деле выжил!

— Ну ты даешь... Поэтому здесь на полу нет крови... А если Министерство поймет, что твои воспоминания об этом поддельные?! Ты понимаешь, чем это тебе грозит! Тебе и профессору Снейпу?!

— Не поймет! Гарри, тебе ли не знать, что я филигранно владею чарами памяти! Я не смогу выдержать только сыворотку правды, но ко мне ее не применят.

— А если к профессору Снейпу применят? Мы же сейчас ему все рассказали?

— Замолчите оба!

 

Голос профессора Снейпа грянул так холодно и неожиданно, что Гарри замолк и словно сжался по привычке, а Гермиона снова глупо заулыбалась и пробормотала: «Он... Ругается...»

— Мисс Грейнджер! То, что вы меня в очередной раз спасли, не дает вам права вот так смотреть на меня! Или с вашими великолепными мозгами что-то случилось? Стоит поговорить об этом с мадам Помфри?

В глазах Гермионы мелькнул страх. И она была уверена, что в глазах Северуса Снейпа на мгновение появилось ехидство. Осознать, что он назвал ее мозги великолепными, она не успела.

Северус Снейп присел на корточки в том месте, где, как ему рассказали, он умер. Протянул ладони над полом. Встал. Вытащил волшебную палочку. Тихо произнося какие-то заклинания, вырисовывал над полом странные узоры. «Интересно, что это за руны?» — подумала Гермиона. А он опустил руку. Вздохнул.

— Нет здесь никаких мыслеобразов и отпечатков. А вот могли ли вы, мисс Грейнджер, сотворить призрак, надо подумать.

— Или вытащить его из вас...

— Или вытащить его из меня.

 

...

 

В замок вернулись втроем. На завтрак опоздали, и весь Хогвартс смотрел, как директор Снейп входит в общие двери вместе с Гермионой Грейнджер и Гарри Поттером, и слушал, как он говорит Поттеру и Грейнджер, чтобы они после завтрака спустились к нему в подземелье и ждали его там, он скоро спустится. Больше он за время еды ничего не сказал, все необходимые объявления делала профессор МакГонагалл, а он почти не ел и смотрел куда-то вдаль отсутствующим взглядом.

 

Сказать, что Гарри был удивлен, когда Гермиона завела его в личные комнаты профессора Снейпа в подземелье, — это ничего не сказать.

— Гермиона, у тебя есть доступ в его комнаты?!

— Да, он сказал, так надо, пока мы не поговорим с ним о маховике времени. Плюс я в первый день помогала ему с ранеными, и мне приходилось бегать сюда за особыми зельями. Но мне разрешено заходить только в гостиную, и, если что, туалет вон там.

Гарри осмотрелся. Самая обычная гостиная, в классических английских цветах. Диван, два кресла, большой журнальный стол, рабочий стол, шкафы с книгами, камин. Только окон нет. Но воздух хороший и чисто.

 

— Гарри, расскажи, что там в Норе. Я уже соскучилась по вам. Но Снейп держит меня под присмотром, он считает, что использование маховика времени могло как-то на меня повлиять.

— Да ты же маховиком сколько пользовалась! И нормально!

— Ну, он беспокоится. А поговорить об этом совсем не было времени.

— Давайте скорей говорите. А то в Норе печально. Дом разрушен. Миссис Уизли сидела и смотрела в одну точку всю ночь. Даже не ела, пока Джинни ее не заставила. Мистер Уизли сегодня ушел на работу в Министерство. Джордж не балагурит. Сегодня все должны были начать разбирать завалы, надо будет строить новый дом.

— А Джинни? Все такая же сердитая?

— Ага. Она постоянно кричит на всех нас. Прямо с утра во дворе кухню оборудовала. Миссис Уизли даже готовить не может, Джинни придется все самой делать.

— Готовить на вас всех?

— Ну да, она же девушка!

— Гарри! Вас там сколько вообще человек? И она одна за вами, за кучей мужчин, ухаживать должна? Ей же тяжело!

— Да брось, Гермиона! У женщин же это, как у эльфов, по природе! Миссис Уизли всю жизнь за всеми ухаживает, и счастлива. И моя тетя Петунья все время по дому хлопотала. А если тебе жалко Джинни, сбегай скорей от этого Снейпа и давай в Нору, поможешь Джинни!

Гермиона растерялась. Наверно, впервые в жизни она не знала, что ответить. Все их скитания вдруг предстали перед ней в новом свете. Конечно, главные решения у них принимал Гарри, все же он был ключевой фигурой в борьбе. Но все остальное, в том числе где жить, что носить, что есть, продумывала Гермиона. Она считала, что мальчики просто еще не выросли, не повзрослели и полагаются на нее, как дети на маму. Но, похоже, их потребительское отношение к ней вовсе не детское, а типичное мужское? Ты девушка, так что, как домовой эльф, создана для того, чтоб обслуживать людей?

— То есть я нужна в Норе, чтобы помогать Джинни?

— Гермиона, Уизли — единственная наша семья в волшебном мире! Конечно, мы должны быть с ними и помогать им во всем! Как иначе?

 

Гермиона кивнула. Она снова не знала, что сказать... Уизли в самом деле теперь ее единственная семья. Во всех мирах. Ее родители даже не знают, что у них есть дочь, Гермионе пришлось изменить им память и переселить их в Австралию, чтобы спасти. Неизвестно, сможет ли она вернуть им воспоминания о себе. И денег на поездку в Австралию нет. Но...

Об этом даже стыдно думать. Молли всегда была к ней добра и заботилась о ней, теперь пришло время позаботиться о самой миссис Уизли. Но Гермионе так хочется, чтобы наконец ее кто-то поддержал после всего, что было... Уткнуться в теплое мамимо плечо или в грудь миссис Уизли, поплакать. Услышать доброе «не бойся, девочка, ты у нас умница, мы тебе поможем». Хочется просто отоспаться и отдохнуть от всего. Не разбирать завалы, не отстраивать дом, а спать, есть, гулять, читать. Приходить к готовой еде на кухню. Говорить спасибо и слышать в ответ ласковое «отдыхай, пока можешь». И лучше маминым голосом... Хотя бы немного. Хотя бы несколько дней.

Но этого не будет. Этого не будет больше никогда. У нее нет мамы, нет места, где можно расслабиться.

Вот что в тебе изменилось, Гермиона Грейнджер. Ты стала взрослая, ты больше никогда не будешь ребенком, у тебя больше не будет теплых объятий, в которые можно спрятаться от душевной боли. У тебя нет и не будет никого, кто подаст тебе какао, чай или сок и скажет «перекуси, и все пройдет». Не будет никого, кто прикроет тебя, когда тебе страшно. Ты никогда уже не сможешь просто отдохнуть, пользуясь заботой другого человека.

Теперь ты сама должна заботиться.

Теперь ты будешь помогать Уизли, а не они тебе.

Такова жизнь, и это надо просто принять.

 

— Гарри, почему ты пришел один, без Рона?

— Гермиона, это же очевидно. Ему плевать на Снейпа. Его дом разрушен и нужно его восстанавливать. Это важнее. А если честно, Рон обиделся, что ты из-за Снейпа осталась в Хогвартсе. Ты так нужна в Норе! Мы же вместе, а ты как будто отделилась от нас. Рон хочет скорее отстроить дом, жениться и зажить нормальной спокойной жизнью. На тебе жениться, Гермиона! Когда дом приведут в порядок, он будет с Джорджем заниматься магазином. Они считают, что твои мозги им очень помогут, ты могла бы взять на себя работу с документами. Будет семейный бизнес.

— Ээээ. И когда он успел все это решить?

— Ночью почти не спали, разговаривали. В том числе о тебе. Тебя все любят, готовы принять в семью уже насовсем. Это нормально, Гермиона. И правильно, мне кажется. Куда мы друг от друга? Давай уже скорей к нам в Нору.

— А вы с Джинни поженитесь?

— Да, как только она ЖАБА сдаст. Семья не против.

— А ты будешь ЖАБА сдавать?

— Не знаю пока. Я с осени в аврорат на работу выхожу. Кингсли просил пораньше, но я сказал, что не могу, семья на первом месте. А ты?

— Я осенью собираюсь сдавать. Знаешь, я в Хогвартсе не только из-за Снейпа. Я хочу попросить у профессора МакГонагалл список книг, вопросов к экзаменам и здесь в библиотеке готовиться к ЖАБА. Я же не училась год, много упустила.

— Ты и так все сдашь, Гермиона, ты умная. А готовиться к экзаменам можно и в Норе. А книги купишь.

— Да, конечно...

Сказать Гарри, что ей не на что купить книги, она не смогла. Постеснялась.

А вообще Гарри, конечно, прав. Во всем прав. Но почему от его правоты так тоскливо?

 

...

 

На столе перед диваном появились кувшин с тыквенным соком, два бокала и блюдо с бисквитами.

«Как кстати!» — подумала Гермиона.

— Ух ты, Гермиона, что это?!

— Наверно, профессор Снейп распорядился, чтобы эльфы подали нам перекусить.

— Ну надо же! Не подумал бы, что он такой заботливый!

— Он заботливый, Гарри, это так...

Поттер странно посмотрел на подругу.

— Кстати, ты так и не рассказала подробно, как ты его спасла? Понятно, что маховик времени помог. Но я хочу знать все детали!

— Я вернулась в момент, когда он шел к Воландеморту и перенесла его вперед, в момент, когда ты с Воландемортом бился. И все. Тут самое главное было попасть в то же время, из которого я ушла.

— Так просто?!

— Не очень... Я, как дура, насочиняла про реанимацию. Теперь, если ложь всплывет, будут проблемы.

— А почему правду не сказала?

— Во-первых, мой маховик не зарегистрирован на меня, он у меня незаконно. Во-вторых, все сразу захотят вернуть своих родных... А если маховиком пользоваться, не зная, как он работает, последствия могут быть страшные. Гарри, это же то же самое, что крестражи! Нам нельзя рассказывать о них, сразу найдется много желающих тоже обеспечить себе бессмертье!

— Кстати, Гермиона, а почему ты решила вернуть Снейпа, а не Фреда?

— Не знаю... Точнее, я не знала тогда, что Фред погиб.

— Может, попробуем сейчас? Маховик же у тебя?

— Нет, Гарри, профессор Снейп сказал, что его больше нельзя использовать.

— Почему?

— Не знаю, мы не успели еще с ним о маховике поговорить.

— Снова Снейп! Рон прав, ты на нем помешана! То не отходила от него! То вступилась за него! То слушаешься его! Из-за него отказываешься вернуть человека, который нам как брат! Гермиона, что с тобой?! Может, ты влюбилась в Снейпа, Гермиона?

Гермиона вскочила и наставила на друга волшебную палочку.

— Ты заговариваешься, Гарри Поттер!!!

— Ладно, ладно, прости... Рон тебя не понимает.

— А ты?

— Ты всегда была, не как все. Но почти всегда оказывалось, что ты права. Если ты тут со Снейпом, значит, так надо.

— Обними меня, Гарри... Мне очень грустно. Я правда не могу пока пользоваться маховиком. Понимаешь, нас со Снейпом видели раньше времени. Пока неясно, грозит мне это чем-то или нет. Но я и сама думаю, что маховик доставать пока нельзя.

— Ох ты ж, Гермиона! Ничего себе! Это может быть опасно, да? Я поговорю с Роном. Наверно, придется ему все же все рассказать. Но ты, конечно, не должна подвергать себя опасности. Иди ко мне. Ты же знаешь, я тебя люблю, ты родной мне человек...

 

...

 

Северус Снейп спустился в подземелье только около обеда. Распахнул двери и на мгновение замер. Поттер, развалившись, сидел на диване, Грейнджер лежала головой на его коленях. Одной рукой парень гладил ее волосы, другую руку она обнимала, прижав к себе.

— Все будет хорошо, Гермиона... Ты умная, ты справишься. Профессор? Извините!

Гермиона села.

Он подошел, создал палочкой из воздуха себе бокал, налил соку, сел в кресло. Молчал. Он не понимал, почему его так резанула картина, которую он увидел.

— Сэр?

— Да, Поттер?

— Когда Гермиона может вернуться в Нору?

— Когда захочет. Но я рекомендовал бы мисс Грейнджер еще на несколько дней задержаться в школе.

— Зачем?

— Я должен отчитываться перед вами, Поттер?

— Нет, простите!

— Если у вас все, Поттер, можете идти. В учительской открыт камин, воспользуйтесь им.

— В Норе сейчас нет камина, я трансгрессирую из Хогсмида.

— Тогда пусть кто-то из мракоборцев, дежурящих у входа в замок, проводит вас до ворот школы, один не ходите, в Запретном лесу еще остались Пожиратели и какие-то твари, мы не можем рисковать вами!

— Хорошо, сэр, спасибо! Гермиона, ты идешь? Проводишь меня?

— Нет, мисс Грейнджер задержится!

 

— Итак, мисс Грейнджер, у нас около получаса до обеда, мы можем наконец поговорить. Я верно понял, вы выловили меня, когда я шел к Темному лорду, чтобы умереть из-за бузинной палочки, и перенесли меня в будущее?

— Я вернулась за вами в прошлое сразу после того, как Воландеморт умер уже окончательно, и перенесла вас в настоящее. Точнее, планировалось попасть в момент, когда настоящее, из которого я вернулась за вами, переходит в будущее. У нас почти получилось. Пришлось несколько минут подождать.

Снейп поморщился.

— Сделаю вид, что я понял, что вы сказали. Что значит ваша загадочная фраза «ждем момента, когда будущее перестанет быть прошлым»?

— Она значит, что мы должны были появиться перед людьми не раньше того момента, когда заканчивается время, которое в моей жизни уже было. То есть, попросту, мне надо было вернуться с вами в тот же момент настоящего, из которого я ушла.

— Но вы промахнулись. И при этом нас с вами увидели, пока мы выжидали время. Причем выжидали, совершенно неоднозначно держась за руки. Вы уверены, что платы за игры со временем не будет?

— Не уверена, сэр. Плата может потребоваться, если кто-то в эти несколько минут видел меня и ту, что уже была в этом моменте раньше, и ту, что вернулась вместе с вами. Но я уходила аккуратно и вернулась аккуратно. Если бы мадам Помфри видела двух меня, она бы уже сказала об этом.

— Запутанно... Считается, что маховик времени не позволяет спасать жизни!

— Я пользовалась маховиком времени на третьем курсе почти 10 месяцев. И тогда тоже спасла одну жизнь. Даже две.

— Вы пользовались на третьем курсе маховиком времени?! Зачем?

— Чтобы успевать на уроки, которые не помещались в стандартное расписание. Маховик помогал мне быть на двух уроках одновременно. Важно было только рассчитать правильно, куда и как возвращаться и когда и как переноситься обратно. Профессор МакГонагалл помогла мне сделать расчеты.

— А что за спасенные жизни? — голос его звучал напряженно, несмотря на подчеркнуто равнодушный тон.

— Это было в тот день, который вы наверняка помните. Тогда в Визжащей хижине выловили Питера Петигрю. Просите, профессор, мы тогда отнеслись к вам неуважительно... Мы не знали, что вас связывает с Римусом Люпином, Сириусом Блэком и Питером Петигрю... И были предвзяты к вам.

— А сейчас, полагаю, знаете? — голос и взгляд Северуса Снейпа заледенели.

— Да, это было в воспоминаниях, которые вы передали Гарри перед смертью. Гарри рассказал нам перед тем, как идти в Запретный лес к Воландеморту.

— Похоже, я не знаю и того, что произошло после моей смерти... Но об этом потом. Надеюсь, вам хватит такта не комментировать то, что вы узнали обо мне из моих воспоминаний, о которых я сам не имею понятия, мисс Грейнджер?

— Простите, сэр, конечно. Я попрошу Гарри вернуть вам эти воспоминания. Так вот, в тот день на нашем третьем курсе должны были казнить гиппогрифа и отправить Сириуса в Азкабан. Мы с Гарри вернулись в прошлое, отпустили гиппогрифа и помогли Сириусу сбежать. Он улетел с Астрономической башни как раз на этом гиппогрифе. Тогда я первый раз промахнулась. На несколько метров при возвращении. Но все обошлось. Второй раз я промахнулась с вами на несколько минут.

— Так вот как Блэку удалось скрыться... Как я понимаю, о том, как я умер, знаете вы, Поттер и Рональд Уизли? И Уизли, как и Поттера, волнует, куда делись мои раны?

Рука директора невольно потянулась к шее и потерла ее.

— Рон легко поверит в то, что я просто очень хорошо залечила вашу рану и нанесла маскировочные чары. Рон убежден в безграничности моего магического таланта. А Гарри умеет молчать.

Снейп презрительно хмыкнул.

— Поттер разрешил рассказать, что вы делали последний год?

— Да. С условием, что вы не будете рассказывать это другим. Об этом нельзя знать всем, сэр, никак нельзя.

— Давайте вкратце, а то пора на обед. После обеда можете переселиться в общежитие своего факультета, оно не сильно разрушено, девочка-староста покажет вам ваше новое место. И отдыхайте. Если у меня будет вечером время, я приглашу вас. Да, не выходите сегодня из замка. Идет зачистка территории школы от всякой мрази. Так что вы делали, в чем состояла ваша миссия?

— Мы искали и уничтожали крестражи Воландеморта.

— Кре... что?!

— Крестражи.

— О Мерлин...

Северус Снейп замолчал, глядя в одну точку. То, что сказала Грейнджер, еще предстоит осознать.

— Профессор, уже пора идти обедать, но можно я задам один вопрос?

 

Он вздрогнул от ее вопроса, посмотрел на нее, встал.

— Задавайте!

— Почему вы пришли ко мне ночью? Сигнальные чары же не наложились! Вы что-то почувствовали, когда мне стало плохо?

Северус Снейп, уже идущий к дверям, резко остановился. «Вы что-то почувствовали, когда мне стало плохо?» — вопрос пульсировал в его голове. Паническая атака у девочки, хтонический ужас у него... Совпадение на фоне переутомления и пережитого? Или?.. Или что?

Медленно повернулся и ровным холодным голосом произнес:

— Нет, я просто навещал тяжелых больных и зашел к вам.

Сколько же всего ему нужно прояснить!

Северусу Снейпу казалось, что этот день длился целый месяц. Хорошо, что удалось пару часов ночью поспать, а то бы к концу дня он просто разорвал всех от раздражения. Необходимо, жизненно необходимо сегодня поспать. Хорошо, что Минерва согласилась сегодня вечером наложить на Гермиону Грейнджер сигнальные чары, и если вдруг что, девочка не останется без помощи, МакГонагалл к ней придет. Оставить Грейнджер без присмотра он пока не может, слишком много еще неясностей в том, чем ей может грозить вмешательство в ход времени и в судьбу. И оставлять ее в больничном крыле нет уже никаких оснований.

 

Северус Снейп не верил в судьбу. Он считал, что все, что с нами происходит, — результат наших поступков и намерений и, в неменьшей, а зачастую и большей степени, поступков и намерений других людей. Но он знал весьма умных и могущественных магов и магинь... «Как назвать женщину мага? Магиня? Магисса? Магичка? А, ладно, пусть будут просто маги, мужчины и женщины», — решил он. Так вот, он знает магов, женщин и мужчин, которые серьезно относятся к понятию судьбы, может, эта сфера магии ему просто не открывается? Так что на всякий случай Северус Снейп относился к судьбе с уважением, хоть и не верил в предопределенность наших жизней. А именно как предопределенность он и понимал судьбу. Но, как знать, может, другие имеют в виду под судьбой другое? Магическая связь, в примеру, — судьба или нет? Любовь и долг, которые формируют жизнь человека, — судьба или нет? Люди, которые радикальным образом влияют на наши жизни, — судьба или нет? Грейнджер — дар судьбы или нет? Надо найти время и поговорить с ней о времени еще раз. Да и о многом еще надо с ней поговорить...

И еще не дает покоя ее вопрос, почему он пришел к ней ночью. Чувствовал ли он, что ей плохо? Были ли его хтонический ужас и ее дикий страх как-то связаны между собой?

Вот ведь закрутила девчонка события, как новую нить судьбы, как сказали бы в арифмантике или в прорицаниях. Что ж такое, опять судьба вылезла!

Кстати, надо прекращать называть ее девчонкой. Она уже совсем не девчонка. Девушка. Молоденькая женщина. Хоть и ученица.

«Ты совсем поехал, Снейп, в самом деле начал видеть в ученице женщину, — одернул себя директор. — Спи ложись! Все завтра, завтра!»

Посмотрел на часы. Почти полночь. Вздохнул и пошел в спальню. Завтра, если получится, надо будет все же проверить магию замка. И еще столько вопросов к Грейнджер. Какие безумные дни!

 

...

 

Сегодня утром, отправив Грейнджер и Поттера в свою личную гостиную после похода в Визжащую хижину и завтрака, директор Снейп оставил все дела на свою заместительницу МакГонагалл и деканов и закрылся в директорском кабинете.

Как не вовремя возникли эти подозрения о его связи с ученицей! Хорошо бы понять, что движет школьным целителем мадам Помфри. Но добраться до Поппи, чтоб проверить, что у нее в голове, нереально. Она по его же совету и с его помощью в начале учебного года наложила на себя очень сложные чары, отбивающие ментальные проникновения. Это было необходимо, потому что она слишком много знает про слабые места учеников и преподавателей. И даже ему, Северусу Снейпу, через эти чары не пробиться, если она его не пустит в свою голову. А она не пустит, она ему не доверяет. Так что ему остается пойти самым простым путем — доказать, что никакие, скажем так, неоднозначные отношения между преподавателем и студенткой невозможны. Забавно, ночью он забыл об этих защитных чарах, говорил что-то о конфундусе, наложенном на Поппи... Сдавать начал со злости и от усталости.

А если эти наветы — просчитанная попытка очернить Снейпа, доказывать свою невиновность все равно придется.

Будет ли у него когда-нибудь спокойная жизнь?!

 

Северус Снейп встал в середине кабинета и осмотрел стены с портретами. Надо разбудить всех директоров Хогвартса, некоторые из которых, как ему известно, спят уже не один век. А некоторых уже несколько веков вообще не видели на портретах. Где они? В своих древних особняках в семейных галереях? Сгинули? Спросить бы у Грейнджер, она историю школы хорошо знает, прочитала все книги в библиотеке об этом. Даже в запретной секции.

Снейп улыбнулся. Девочка даже не знала, что ее о посещениях запретной секции под мантией Поттера многим известно. Однажды библиотекарь Ирма Пинс заметила ее, сообщила о ней ему как дежурному преподавателю, и он с МакГонагалл уговаривал Дамблдора убедить Пинс не трогать дотошную гриффиндорку. Тем более к тому времени уже было ясно, что войне быть и что ум и знания Грейнджер пригодятся Поттеру. С Дамблдором и Пинс договориться удалось, а вот Филча, чтобы он не замечал по ночам Гермиону Грейнджер, пришлось подкупать — алкоголем, сладостями и зельями.

 

Северус Снейп встал посреди кабинета, опустил руки и голову, сосредоточился. Перешептывающиеся портреты смолкли. Насторожились. Что-то явно происходило.

Директор Снейп поднял голову, неспешно окинул взглядом кабинет, приложил кончик волшебной палочки к груди в области сердца и немного надсадно, негромко, но до жути слышно, словно в кабинете вдруг появилось эхо, произнес:

— Коллеги, господа, директора, мне и Хогвартсу нужна ваша помощь! Прошу не отказать мне. Мне нужны вы все. Все за десять веков истории школы.

Опустил палочку и стал ждать.

Он видел, как директора переходили в портреты к спящим и будили их, как исчезали в темноте пустых волшебных холстов, и темнота прояснялась, из них раздавались хриплые голоса и кряхтение. И наконец надсадный старческий голос произнес:

— Мы слушаем вас, директор Снейп! Чем можем служить?

Снейп повернулся. Помутневший за века образ в древней замысловатой раме. Он знает этого человека, его статуя еще несколько дней назад стояла в главном холле Хогвартса. Сейчас это только груда обломков... Первый директор, назначенный основателями. Как же его звали?

Северусу Снейпу казалось, что у него никогда так не дрожало в груди.

Соприкосновение с древней магией, что буквально пронизывала пространство его кабинета и его тело, ощущалось, как принятие его в своего рода семью... Какой у него никогда не было. Однажды Люциус сказал ему: «Если у тебя нет своего родового замка, ты никогда не ощутишь магию сердцем!» Кажется, сейчас Северус Снейп понял, что имел в виду Малфой. Его, Снейпа, родовой замок — это Хогвартс.

— Спасибо, что откликнулись, господа! Надо ли рассказывать тем, кто проснулся сегодня, о битве, что была в Хогвартсе несколько дней назад?

— Пожалуй, не стоит. Это не первая и не последняя битва, а я не могу обещать, что мы пробудем с вами сейчас долгое время, директор Снейп! Говорите прямо, что нужно от нас?

— Я хочу знать, не повреждены ли чары, наложенные на школу основателями и первыми директорами!

— Если Хогвартс устоял, то чары не нарушены! Но вы можете и проверить это сами, директор Снейп! Знаете, как? Нет? Ах, вы же полукровка... Сейчас расскажу. Возьмите человека, связанного со школой действующими узами, лучше ученика, чтобы он был только магическим проводником и не имел еще своих суждений, — такого, кто вырос в своем родовом замке и владеет родовой магией, и походите с ним по школе и вокруг школы. Да, просто походите! Объясните ему задачу, и он поймет, что делать. Пусть он прислушивается к замку. А когда он что-то заметит, соедините свою магию с его магией, и увидите. Есть кто-то из отпрысков древних семейств, кто вам лично предан и кому вы доверяете?

Снейп задумался и кивнул.

— Северус, — вдруг подал голос Альбус Дамблдор, — тебя же интересует что-то конкретное?

— Меня интересует две вещи — не пострадал ли магический фундамент школы, но это я теперь проверю, и действует ли до сих пор магия, защищающая учениц, девочек в школе?

— Магию, защищающую девочек, наложили не основатели, ее наложила я! — проговорила немолодая дама, которую Снейп до этого ни разу не видел, строгая и очень серьезная. — Если бы наложенные мной чары разрушились, я бы это знала!

— Так это благодаря вам мальчики не могут зайти в спальни девочек, а преподаватели-мужчины вступать в связь с ученицами? — заинтересованно спросила Дайлис Дервент, общительная и при этом всегда говорящая исключительно по делу директриса, портрет которой всегда был чистым и ясным, как будто новым, хотя висел в школе с 18 века.

— Да, дорогая!

— Это мудро! Зайду к вам поговорить? Я вот не умела накладывать чары на замок, а ваши уже 800 лет держатся!

— Почему нет! Заглядывайте! Я пока не планирую уходить в свой дом, понаблюдаю за тем, что в школе происходит. Мне понравился этот молодой директор в черном, очень умный!

— Это все, что вы хотели, директор Снейп? — первый директор смотрел на Снейпа очень серьезно.

— По существу да. Но можете сказать, чей это пустой портрет? Он новый, его раньше не было, появился несколько дней назад.

Директора переглянулись, по их лицам пробежали у кого тревога, у кого удивление.

С одного из портретов проскрипел голос очень пожилого волшебника, тоже до этого дня спавшего в своем очень простом и, похоже, деревянном кресле:

— Это ваш, директор Снейп. Ваше лицо было на нем совсем недолго, а потом вас словно выдернул кто-то из холста. Никто из нас не знает, что это за магия, даже Альбус, но вас вернули в мир живых. Будем благодарны, если вы расскажете, что произошло! Вы же знаете?

— Знаю... Расскажу, когда придет время, если это будет необходимо.

— Тогда до встречи здесь, у нас... Надеюсь, она произойдет еще не скоро. И, надеюсь, у вас не будет больше надобности будить меня. Правьте спокойно и достойно...

Скрипящий голос затих и его владелец откинулся в кресле и закрыл глаза.

— Спасибо, господа! — сказал Снейп и приложил палочку к сердцу.

Портреты кто прощался с ним, кто засыпал, некоторые снова покрылись мутью времени. Портрет первого директора тоже опустел. Некоторые уже переговаривались между собой. Началась обычная жизнь.

Северус Снейп сел в кресло и закрыл глаза... Все оказалось намного проще, чем он предполагал. И быстрее.

Ну и хорошо.

 

Портреты затихли. Все стало, как обычно. Но волнение в сердце Северуса Снейпа осталось.

Что-то для него изменилось после этого разговора. Как будто... Как будто он теперь не один? Как будто его мир стал устойчивым? Незнакомое ощущение. Странное. Необычное. Новое для него.

Что-то подобное он, наверно, отдаленно чувствовал, когда рыжеволосая девочка-ведьма на следующий день после их неловкого знакомства нашла его в зарослях у речки, протянула ему руку и сказала: «Я правда колдунья, а ты волшебник? Расскажи мне об этом? Тебя же Северус зовут? Давай дружить?» Но девочка не могла быть ему опорой, хоть он и держался за нее. Она скорее была светом. А сегодня у него словно появились опоры вне его самого. Впервые в его жизни.

Хотя намек на что-то такое он ощутил, когда к нему протянулась другая девичья рука — грязная и холодная... И он взял эту руку. И она вытащила его из смерти в жизнь.

 

Задумчиво усмехаясь, Северус Снейп подошел к новому портрету, подманил от книжных шкафов лестницу-стремянку, поднялся и положил обе ладони на холст цвета облачного неба в сумерках. От холста веяло холодом, как от Черного озера зимой, и казалось, что еще немного, и его затянет в это уже начинавшее волноваться сумеречное небо.

Он с трудом оторвал руки от колдовской картины, и ему отчаянно захотелось... К кому? К кому-то, кто даст живое тепло и много-много лет впереди...

Грейнджер. Точно. Она ждет его в его комнатах.

Что сделала с ним эта девочка? Сомнений, что это она выдернула его из портрета, нет. Замок уже зафиксировал его смерть. Но почему-то принял его живым после смерти. Ему непонятна эта магия. С кем бы поговорить об этом? Не ясно совершенно.

Ладно, может, потом станет ясно, а пока надо поговорить с девчонкой.

«С девушкой», — поправил себя Снейп и отправился в подземелья. После прихода в школу в качестве директора он не занял квартиру Дамблдора в башне, а остался в своих комнатах. Так ему было проще.

 

...

 

Подходя к своим комнатам, Северус Снейп, снова и снова усмехаясь, думал о том, что уже не первый раз за последние дни ищет тепла и успокоения у ученицы.

Удивительно стойкая и волевая девушка эта Гермиона Грейнджер. Самостоятельная. Думающая. Двумя ногами на земле и в жизни.

Северус Снейп открыл двери, и... Вернулся в реальность. Гермиона Грейнджер лежала на коленях у Поттера, и он, Северус Снейп, был тут явно лишним. Ее тепло предназначалось совсем не ему.

— Профессор?

 

...

 

Разговор с Гермионой Грейнджер оставил очень много вопросов. Но думать о них уже некогда. Пора на обед, потом педсовет.

Сегодня первый раз после жутких восьми месяцев, как он вошел в школу вместе с Пожирателями смерти, после своего короткого боя с МакГонагалл и побега несколько дней назад, после первых дней, когда он властно взял на себя управление школой, помощь раненым и похороны, он окажется лицом к лицу с преподавателями. Они слушаются его, как слушались все время его директорства, но смотрят напряженно, недоверчиво. Даже после вчерашних объяснений и откровений. Некрасиво все это было, во время поминального обеда... Но вышло, как вышло.

Надо взять верный тон. Быть честным и серьезным. И на первое место ставить школу и ее восстановление. Это то, на чем можно построить диалог. То, что дорого для всех.

 

На педсовет он опоздал.

Сначала задержался с Филчем, потом вместе с ним разогнал всех учеников, слоняющихся по школе, зашел на каждый факультет и весьма жестко объяснил, что если всем говорят сидеть по своим гостиным, надо сидеть по гостиным. А также напугал студентов тем, что не стал снимать с факультетов баллы, потому что кому сейчас эти баллы нужны, когда на кону жизни и магическое здоровье. Такого от него никто не ожидал, и он хмыкал, наблюдая, как непонимающе и с ожиданием какого-то подвоха переглядываются ученики.

В Гриффиндоре ему попытались нахамить, бросив в лицо, что докажите, что вы настоящий директор Снейп, а то какой-то вы слишком нормальный. Он в ответ напустил на лицо свое обычное презрение и запечатал взмахом руки выход из общежития. Потом развернулся, привычно взметнув мантией. Сзади раздался смешок: «Точно Снейп!»

Уходя, встретил в коридоре у портрета Полной дамы встревоженную Гермиону Грейнджер.

— Сэр, я не могу зайти! Полная дама говорит, наша гостиная запечатана! Что случилось?!

Снейп возвел глаза к потолку и пропустил ее внутрь.

Когда он вошел в свой кабинет, преподаватели что-то шумно обсуждали между собой и с портретами прежних директоров. Точнее, кого-то. По обрывкам голосов было ясно, что его, Северуса Снейпа. Впрочем, кого ж еще им сейчас обсуждать?

— Северус, мы уже начали думать, что с тобой что-то случилось!

«Ваше место пока свободно!» — продолжил он внутри себя голосом Темного лорда.

— И как, Минерва? Тревожились или радовались?

— Северус... Ты в своем репертуаре!

 

Он дернул губой и тут же посерьезнел.

— Прошу прощения, коллеги, что задержался. И сразу первая просьба. Деканы, поговорите с вашими учениками! Если им сказано быть в своих общежитиях, они должны быть в своих общежитиях. Надо ввести комендантский час для учеников. Им должно быть разрешено выходить из общежитий только перед завтраком и они должны заходить в общежития сразу после ужина. И так до особого распоряжения.

— Директор, студентов останется совсем немного после того, как мы отправим на этой неделе домой большую их часть. У нас в Пуффендуе останется всего пятеро. Они будут жить в своих комнатах?

— Это следующий вопрос, профессор Стебль! Гостиная Когтеврана сильно разрушена, башня Гриффиндора тоже пострадала, хоть и не сильно, в Слизерине вообще ужас что делается, ученики пытались забаррикадироваться и чуть не взорвали подземелье своими неумелыми чарами. Я считаю, после того, как в школе останутся только те, кто будет жить здесь летом, нам надо переселить их в одно помещение. Куда, обсудим после того, как оценим разрушения и составим план восстановления школы.

 

Начало было хорошее. Все шло по-деловому. Решили, что прямо завтра еще до завтрака надо будет составить список повреждений в помещениях каждого факультета, после завтрака мистер Филч, Хагрид и мадам Трюк займут учеников расчисткой территории вокруг школы, а преподаватели пройдут по школе и оценят внутренние повреждения в кабинетах и коридорах, после обеда студенты снова отправятся на уборку территории, а педагоги займутся планом ремонта школы.

— И после отъезда тех, кто едет домой, начинаем работать.

— Северус... — высокий голос Флитвика порадовал Снейпа. Если Филиус зовет его по имени, значит, доверяет. Отлично. Все последние месяцы он звал его исключительно «господин директор».

— Да, Филиус?

— Надо бы проверить, не повреждена ли магия Хогвартса!

— Мы с тобой и еще кое с кем займемся этим послезавтра. Первые директора, — кивок в сторону портретов, — утверждают, что не повреждена, но мы все равно проверим.

— Ты знаешь, как это сделать?

— Мне рассказали.

— Ты общался с первыми директорами?! — голос Слагхорна скрипел очень возбужденно.

— Да, сегодня утром.

— Ты смог их призвать?!

— Разумеется! Это входит в мои полномочия.

— Если честно, Северус, — старик Гораций прокашлялся, — до этой новости, ну, про первых директоров, я, как и другие, не был уверен, что ты настоящий директор и можешь оставаться в школе после всего, чем ты занимался весь этот год...

— После того, как спас маглорожденных, не пустив их в Хогвартс? После того, как отправлял провинившихся к Хагриду, уберегая, кого мог, от Кэрроу? После того, как поставлял в Выручай-комнату бунтовщикам питьевую воду, еду и прокладки для девочек? После того, как не пустил в школу Темного лорда, как бы он ни хотел в нее войти? После того, как за восемь месяцев, до битвы, в школе не погиб ни один ученик и ни один не был доведен до сумасшествия пытками? Думаешь, без меня в Хогвартсе было бы спокойнее? Безопаснее?

Вперед вышла мадам Помфри.

— Ты сейчас можешь говорить, что угодно, Северус! Но многим кажется, что твои рассказы, твои демонстративные объятия с Поттером и Минервой, вся твоя бурная деятельность по восстановлению школы и помощь в больничном крыле— всего лишь попытка выслужиться и показать всем, какой ты хороший!

— Нет, это всего лишь ответственность, Поппи!

— Может, все же расскажешь подробно, чем ты занимался этот год, Северус? Думаю, мы имеем право знать!

— Вам мало рассказов? Вчерашних не хватило?

— Я расскажу!

Когда прозвучал этот голос, все замерли. Слишком неожиданно было его услышать. И даже жутко...

— Я расскажу, — сказал Альбус Дамблдор со своего портрета.

— И я! — проворчал Финеас Найджелус Блэк, потирая лицо.

— Я могу подтвердить, я была здесь и все видела и слышала, — это уже Дайлис Дервент.

Еще несколько портретов закивало.

Директор Снейп со вздохом сел в свое кресло и махнул рукой:

— Рассаживайтесь, господа, кому где удобно. Альбус, начинай! Но учтите все, это последний подобный разговор.

 

...

 

Не меньшее впечатление, чем рассказ Дамблдора с портрета со вставками Блэка и кивками других директоров, на всех произвело то, как Северус Снейп вел себя во время разговора. Он словно забыл надеть на лицо свою обычную маску равнодушия, и они видели, как на его лице друг друга сменяют боль, усталость, тревога и что-то еще — иное, запредельное, словно он глядел не на них, а в бездну.

— Ты мог хотя бы намекнуть, Северус...

— Не мог, Минерва! — ответил он резко.

После долгой и неловкой паузы отстраненно произнес:

— Все на сегодня! Минерва, выпусти своих из башни, я их там запер, чтоб не наглели! После ужина всем отдыхать!

— Остается еще один вопрос! Ты знаешь, какой! — снова вступила раздраженная целительница.

— Господи, Поппи, ты никак не успокоишься. Поднимись ко мне после ужина. Филиус, профессор Флитвик, ты тоже зайди. Минерва, а ты приведи сюда вечером мисс Грейнджер. Все остальные свободны!

Как же Гермиона устала!

И как ей тяжело эти дни без Гарри и Рона... Не видеть их, не слышать их голоса, не иметь возможности с ними поговорить в любой момент — это, оказывается, так сложно после стольких месяцев с ними сначала в одном доме в Лондоне, потом в одной палатке по всему острову. И сегодняшнее утро, проведенное с Гарри, только усилило тоску.

И даже то, что Рон от них зимой уходил, не имеет уже значения, он же вернулся к ним. К ней... Гермиона с нежностью вспомнила, с каким волнением и с каким чувством Рон рассказывал про шар света, который коснулся его сердца, когда он решил к ним вернуться.

Что бы между ними ни происходило, Рон все равно друг, с которым они так проросли друг в друга, что не разорвешь.

 

Гермиона улыбнулась, думая о Роне. Целоваться с ним в тайной комнате было так необычно. Когда он ее обнял, казалось, что рядом с ней совсем незнакомый мужчина. Большой, крепкий, с сильными руками. Совсем не тот Рон, что постоянно ее бесит. И совсем не тот неуверенный в себе мальчик, с которым они держались за руки, засыпая в спальных мешках на полу в первую ночь на площади Гриммо прошлым летом.

Приятно наконец почувствовать, что она нравится Рону. Он ведь даже не глянул на Лаванду Браун, когда они накануне битвы пришли в Хогвартс и в Выручай-комнату. Он был почти неотступно с ней, с Гермионой.

 

Но почему же ей не хочется продолжения?

Почему не тянет рвануть в Нору, утащить Рона подальше от дома и снова с ним обниматься и целоваться? Ей же понравилось? Когда Виктор Крам первый раз поцеловал ее на ее четвертом курсе, ей прямо хотелось, чтобы это происходило как можно чаще, чтобы Виктор держал ее в объятиях, чтобы прикасался к ее волосам...

С Роном не так.

Да, ей действительно до боли не хватает Рона. И Гарри. Они нужны ей оба. Прямо сейчас...

Просто, чтобы были рядом.

Ничего больше.

 

Гермиона продолжала улыбаться. Какие смешные вещи напланировал для нее Рон. Жениться, детей, работать в магазине близнецов...

Хорошо, что Гермиона неплохо знает Рона и его привычку фантазировать. Сидели, наверно, семьей, и придумывали, какая будет у них у всех жизнь. Рон любит так делать — представлять себя то тем, то тем. Иногда это забавляет Гермиону, а иногда (гораздо чаще, если честно) раздражает.

А Гарри воспринял все это за чистую монету. За серьезные планы на жизнь. Господи, Гарри, очнись, где Рон и где серьезные планы! Ты же знаешь, Рон пойдет туда, куда его позовут, — ты ли позовешь, или брат, или я... Да и какой из Рона отец семейства! Он же разгильдяй!

Хотя, может, и... хороший все же? Рон предан семье, что ни говори. И если Гермиона станет частью его семьи, он будет предан и ей.

Хотя, конечно, она может понять Гарри в том, как серьезно он воспринял разговоры Уизли о планах на будущее.

Гарри всю жизнь мечтает о настоящей «правильной» семье. А пример нормальной семьи у него, по сути, только один — как раз Уизли. Отец работает, мать занимается домом и растит детей, детей много и все дружны. Не без проблем, конечно, но все равно счастливая семья была до недавнего времени. Пока Фред не погиб...

Конечно, теперь, когда над Гарри больше не довлеет опостылевшая ему самому избранность, он очень сильно хочет наконец нормальную жизнь и семью.

Да вот только... Джинни, похоже, не в восторге от идеи прожить жизнь так, как прожила ее мать. А судя по тому, что говорил сегодня Гарри, именно такая жизнь ее и ждет.

Гермиона понимает Гарри, что тут не понимать. Но ей немного жаль Джинни.

Стоит всерьез подумать и о том, что ждет ее, Гермиону, если она свяжет жизнь с Рональдом Уизли.

 

Гермиона росла совсем не в такой семье, как Уизли. Она видела деятельную профессиональную маму и равное участие в домашних делах со стороны и мамы, и папы. Гермиона считала это правильным и справедливым.

Кстати, волшебный мир удивил ее, кроме прочего, еще и тем, как сильно в нем традиционное разделение на женские и мужские роли, она словно в прошлый век попала.

Правда, поняла она это не сразу. Просто однажды задумалась, что Молли Уизли, хоть и заставляет всех домашних себя слушаться, на самом деле живет, как домовой эльф, без зарплаты, без выходных, в постоянном служении семье, которой предана до самозабвения, в постоянном обслуживании этой семьи.

При этом как Молли Уизли красиво и мощно дралась в битве за Хогвартс! Как расправилась с Беллатриссой Лестрейндж! Какая магическая сила растрачена этой женщиной на бытовые чары!

А, кстати, что же в тот момент миссис Уизли сказала? Что-то про детей? «Не смей трогать мою дочь, мерзавка! Никто из моих детей больше не пострадает!»

Может, Гермиона не права, и Молли Уизли совсем не нуждается в сочувствии? Может, как раз этого она и хотела от жизни? Семьи, многочисленных детей?

И Рон, очевидно, хочет такой же жизни — с кучей детей и женой, которая встречает его с работы накрытым столом.

Почему мысли все время возвращаются к Рону?!

Как все сложно...

Но же кое-что все же ясно. Она, Гермиона, не хочет такой жизни. Как бы она ни любила Рона.

А что хочет?

 

Гермиона уже давно не улыбалась. Смотрела куда-то в сторону, в точку в пространстве.

Что же она хочет?

Деятельности!

Познавать. Преобразовывать мир. Общаться с умными сильными людьми.

Хочет, чтобы ее ум, знания, талант, свершения признавали и уважали.

Любовь? Да. Талантливый умный сильный волшебник рядом, товарищ по работе, по магии. Общие с ним дети (немного, один или два, чтобы жизнь не сосредоточилась только на детях) тоже есть в планах, но не сейчас. Точно не сейчас. Сейчас надо сдать ЖАБА и устроиться на работу.

Так что извини, Рон, твои фантазии останутся только фантазиями. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Ты хороший и мне приятно было с тобой целоваться, но нет.

 

— Гермиона? Ты в порядке? Ты не ешь!

— Что? А, я задумалась!

— Ешь скорей, а то эльфы уже начнут убирать посуду! А это ужин, больше еды сегодня не будет!

— Да, хорошо! Невилл, ты почему домой не поехал?

— Мы с бабушкой решили, что мое место здесь, в Хогвартсе. Я должен участвовать в восстановлении школы. Мне и самому это нужно!

— Ты так изменился за год, Невилл...

— Все изменились, Гермиона. Ты тоже. А какие у тебя планы?

— Пока я здесь. Мне надо съездить в Нору, помочь Уизли. И готовиться к ЖАБА. Я планирую сдать экзамены осенью и как можно скорее найти работу.

— Дальше учиться не будешь?

— Буду, но сначала надо определиться, в какой сфере я вообще хочу работать.

— Это разумно! Я вот...

Невилл явно собирался что-то рассказать, но не получилось.

— Мисс Грейнджер? Извините, что прерываю ваш разговор с мистером Лонгботтомом, но ужин закончился, мистеру Лонгботтому как старосте пора проследить, чтобы все ученики Гриффиндора прошли в общежитие, а вас, мисс Грейнджер, ждет директор в своем кабинете. Я провожу вас! Лонгботтом, за дело, вам надо несколько раз повторять?

Гермиона встала, на ходу сделала последний глоток сока и пошла за профессором МакГонагалл.

 

...

 

За все время в Хогвартсе Гермиона была в кабинете директора три раза. Первый — после «похода» в тайную комнату, они рассказывали профессору Дамблдору все, что произошло. Второй раз, когда профессор МакГонагалл дала ей маховик времени, профессор Дамблдор разъяснял ей правила безопасности, которые необходимо соблюдать при перемещениях во времени, и ласково Гермионе улыбался, словно очень ею доволен. Третий раз, когда на мистера Уизли напали в Отделе тайн и всех Уизли вызвали в кабинет директора. Гермиона, разумеется, пошла с ними, МакГонагалл тогда покосилась на Гермиону неодобрительно, Дамблдор на нее вообще не глянул, а Снейп остановил на ней очень внимательный, прямо пронизывающий, взгляд.

И каждый раз кабинет выглядел, как комната из волшебных сказок. В нем было много всего странного, необычного, стол был завален всякими диковинками, на журнальном столике всегда стояла ваза с волшебными сладостями, распределяющая шляпа подсматривала со шкафа, все время где-то мелькал ручной феникс Дамблдора Фоукс, и свет всегда был теплый, переливающийся, уютный.

Кабинет директора Снейпа совсем другой. Свет ровный, белый, прохладный, на столах идеальная чистота, шляпа куда-то спрятана, никаких сладостей, никаких волшебных артефактов на виду. Лаконично, строго. И в этой обстановке профессор Снейп сам выглядит более сурово, чем обычно. Гермиона бы даже сказала, что он выглядит величественно в своей прекрасно на нем сидящей мантии из дорогой ткани, с белыми манжетами и белым воротничком, с черными отлично уложенными волосами до плеч. И даже не скажешь, что у него очень мягкие волосы. И уже не верится, что сегодня утром она гладила его по этим волосам, когда он без сознания лежал у нее на коленях, а она плакала от страха, что он умер, и уговаривала его жить.

Гермиона в своих потрепанных джинсах и джинсовой курточке, сношенных кроссовках почувствовала себя здесь неуместно. Что им от нее надо, этим немолодым уверенным в себе хорошо одетым волшебникам? Ладно, им со Снейпом есть о чем поговорить, она ему еще не все рассказала. Но тут еще МакГонагалл с поджатыми губами и постоянно в последние дни недовольная мадам Помфри. Портреты директоров не сводят с нее глаз — у кого-то настороженных, у кого-то любопытных.

 

— Гермиона! — откуда-то сбоку показался маленький улыбающийся профессор Флитвик, и у Гермионы улучшилось настроение. — Как я рад вас видеть! Северус сказал, вы подверглись какому-то магическому воздействию, но выглядите хорошо, хоть и похудели! Очень рад, что вы живы! Как я соскучился по вам и вашим умным рассуждениям! Определенно, вы были одной из самых интересных студенток в последние годы! Буду рад поболтать с вами, когда у меня и у вас найдется на это время!

Гермиону так растрогала и согрела искренность профессора Флитвика, что она не заметила красноречивого взгляда, брошенного Снейпом на мадам Помфри. Он словно говорил: «А на такое излияние чувств ты что скажешь?» Мадам Помфри скривила лицо и не сказала ничего. В конце концов, Филиус Флитвик всегда тепло относился к Гермионе Грейнджер. Не то что Снейп.

— Да, да, Филиус, мы почти все любили Гермиону Грейнджер, — перебила довольного встречей Флитвика профессор МакГонагалл. — Но мы собрались здесь по делу. Северус!

 

Директор вздохнул и сделал шаг вперед...

— Мисс Грейнджер, вы вправе отказаться от того, о чем я вас сейчас попрошу. Если это вас в какой-то степени смущает, оскорбляет, вызывает иной дискомфорт, вы можете сказать нет, и мы вас отпустим...

— Что я должна сделать, профессор?

— Я бы хотел, чтобы профессор Флитвик посмотрел, есть ли между мной и вами какая-либо магическая связь. Спасение жизни в волшебном мире не всегда проходит, скажем так, бесследно для обеих сторон.

— Я спасла вас, потому что могла, и вы мне ничем не обязаны, сэр! В ту ночь все спасали друг друга, как могли!

— Я не о долге, мисс Грейнджер!

— Что от меня нужно, сэр?

— Филиус, что мы с мисс Грейнджер должны делать?

— Встаньте рядом, Северус, вот здесь, чтобы мне было удобно и все вас видели, и возьмитесь за руки. И просто стойте, дальше я сам все сделаю! Гермиона, не будет ни больно, ни неприятно, вы можете вообще ничего не почувствовать. Но если вдруг будут какие-то особые ощущения, говорите о них, хорошо?

— Хорошо, профессор Флитвик.

— Сумочку снимите с плеча, вдруг там есть какой-то магический артефакт, он может помешать. Оба отложите волшебные палочки. Северус, у тебя нет колец на руках?

— Ты же видишь, я не ношу кольца!

— Ну, не все кольца видимы...

— На мне ничего нет, Филиус, кроме метки на левой руке, ее снять, извини, не могу, но насколько мне известно, она уже... деактивирована.

— Не язви, Северус, тебе не идет!

Гермиона Грейнджер и Минерва МакГонагалл одновременно фыркнули, пытаясь сдержать смех от этого «тебе не идет». Да Северус Снейп просто непревзойденный мастер язвительности! Снейп одарил каждую недобрым взглядом.

Впрочем, когда его взгляд вообще бывал добрым?

— Ну же, Гермиона, встаньте вот сюда и возьмите Северуса за руку! Если это, конечно, не вызывает у вас отторжения!

Гермиона ничего не ответила на слова об отторжении и спросила другое:

— О чем я должна думать, профессор Флитвик?

— Не имеет значения! Если связь есть, я ее и так увижу. Но если можете не применять окклюменцию, не применяйте!

На этот раз насмешливо фыркнул Снейп. Когда это вообще Гермиона Грейнджер применяла окклюменцию?

— Северус, тебя это тоже касается!

 

Гермиона взяла протянутую ей руку.

Профессор Флитвик наставил на соединенные руки волшебную палочку и начал шептать какие-то заклинания.

«Интересно, что за заклинания? — подумала Гермиона. — Надо будет расспросить профессора Флитвика, он же пригласил меня поболтать!»

Гермиона ничего не ощущала, кроме легкого шевеления мужской ладони, которая пыталась пристроиться поудобнее. Пристроилась, крепче сжала ее ладонь и затихла. Но по лицам — напряженному у профессора МакГонагалл и мадам Помфри и любопытному восхищенному у профессора Флитвика — было ясно, что что-то происходит.

— Филиус, разъясни нам, что все это значит? — спросила целительница.

— Сейчас! Смотрите! Если бы связи не было, свечение вокруг мисс Грейнджер и профессора Снейпа было бы ровным и независимым, у каждого отдельное. А оно пульсирует вокруг их рук. Видите, там, где они держатся за руки, есть свой особый сгусток света? При этом мисс Грейнджер светится ярко и плотно, золотым, это значит, что ее душа полна жизни и ее магический фон хороший. Я прямо любуюсь вами, Гермиона! Столько спокойной и уверенной в себе силы! И столько чистоты! А вот у Северуса свечение мерцает и более серебристое. Оно тоже сильное, ну тут ясно, Северус мощный маг. Но вот это мерцание одновременно с пульсацией в месте связи мне не совсем понятно...

— А если мы расцепим руки? Что произойдет?

— Интересная идея, Гермиона! Попробуйте!

 

Северус Снейп отпускал руку девушки как бы нехотя. Гермиона, успокаивая его, провела пальцами по его ладони. Лицо мадам Помфри тут же напряглось еще сильнее.

— Ох, смотрите, как закрутилось! Северус, Гермиона, что вы чувствуете?

— Мне показалось, что профессор Снейп испугался, — тут же ответила Гермиона.

— Я чувствую беспокойство, — бесстрастно произнес Снейп.

— Северус, отключи окклюменцию! Я знаю, тебе это непросто сделать, но надо!

— Как скажешь, — процедил Снейп, все это уже переставало ему нравиться. Да и сразу не особо нравилось, но разобраться в отношениях с Грейнджер надо, необходимо наконец закрыть тему Гермионы Грейнджер и по полной заняться школой.

— Северус, ты этого не видишь, но твое беспокойство очень сильно отражается на твоем свечении. Оно становится более серебристым и как будто мечется. И волны между вашими руками прямо бушуют. А ну-ка разойдитесь! Сделайте по паре шагов в сторону друг от друга!

 

Профессор Флитвик хихикнул, глядя, как синхронно и с какими одинаковыми выражениями лица мисс Грейнджер и директор Снейп сделали по два шага ровно в бок. И как одинаково они оба смотрят вперед — на него, на стену кабинета, но не друг на друга. Не избегают взглядов, нет, просто нет интереса друг к другу, чужие люди.

«Если связь между этими двумя и есть, то только магическая, ничего, как говорится, личного, — подумал Филиус Флитвик. — Хорошо хоть, Гермионе не противно брать Северуса за руку, а то было бы совсем нехорошо. И так девочку принудили ко всему этому. Все же она еще ребенок и ученица. А Северус зрелый мужчина и преподаватель!»

 

Взгляд Гермионы меж тем упал на странную картину на противоположной стене.

Новая рама, свежий холст, и нет человека, хотя известно же, что все картины в кабинете директора Хогвартса — портреты. Хотя не всегда во всех портретах есть лица. Некоторые директора уходят спать в семейные галереи в своих домах, но все равно это портреты, и в книгах о Хогвартсе написано, что при необходимости их можно позвать. Собственно, так она и общалась во время странствий с Финеасом Найджелусом Блэком, стащив его портрет из дома на пл.Гриммо, — звала его, когда было надо. Кстати, надо как-то вернуть Финеаса Найджелуса на место, домой.

А чей это портрет? В книгах его нет. Точно нет.

Странная картина. Фон — как будто вечернее небо отражается в Черном озере. И рябь на воде живая. Как в магловских книжках про Нарнию. Правда, не похоже, что вода выльется из портрета и они все окажутся в волшебной стране. Тем более они и так в «волшебной стране», куда уж волшебнее. Нет, эта картина скорее затянет в себя, и не вынырнешь.

Встряхнув головой, чтобы сбросить наваждение, Гермиона перевела взгляд на профессора Флитвика. Ровно два мгновения Гермиона наблюдала, как на лицо Флитвика наползают недоумение, изумление и озабоченность. А потом ее взгляд метнулся вслед за взглядом мага. На профессора Снейпа.

Серебристое свечение вокруг Северуса Снейпа, о котором рассказывал профессор Флитвик, собиралось в облако, облако приобретало форму тела волшебника и расслаивалось на три облака, наползающие друг на друга, но с явными краями.

Резкий взгляд на картину, рябь на ней уже идет какими-то жуткими завихрениями.

Вскрик мадам Помфри привел Гермиону в себя. Девушка бросилась к Снейпу и схватила его за плечи.

— Профессор, ну почему опять!!!

Тряхнула его. Никакой реакции. Широко открытые его глаза уже начинает заволакивать туман. Что делать?!

Гермиона сообразила, опустила руки с его плеч к кистям, к открытой коже, сжала его ладони, запустила свои пальцы между его пальцами...

Взгляд волшебника начал проясняться.

— Северус, вы меня слышите? Вы в порядке?

— Не очень.

Снейп дернул головой и сфокусировал свой взгляд на ее лице. Шумно вздохнул.

— Вы снова меня хватаете, мисс Грейнджер!

— Так перестаньте умирать наконец! И я не буду вас хватать!

— Что, снова моего призрака увидели?

— Угу.

— Ну, сейчас я больше уже не умираю, так что можете меня отпустить.

— Точно?

— Точно!

— Тогда можно мне куда-нибудь присесть? Я переволновалась... Простите, что опять назвала вас по имени, но на «профессор» и «сэр» вы не откликались.

— Прощаю, если так будет продолжаться, может быть, даже привыкну! Любое кресло в вашем распоряжении! Минерва, распорядись подать горячего чаю и что-нибудь сладкое для мисс Грейнджер, она явно не в себе.

 

Минерва МакГонагалл постучала палочкой по журнальному столу рядом с Гермионой, и почти тут же на нем появились большой чайник, заварник, пять чашек, шоколад и ваза с печеньем. Пожилая женщина налила в чашку чай и подвинула ее Гермионе.

— Подкрепитесь, милая! На вас страшно смотреть.

Гермиона не ответила, но, делая глоток, заметила, что странный холст успокоился, никакой ряби, никакого Черного озера, просто сумеречное небо ровным фоном.

Странная картина.

А еще она заметила, что профессор Снейп тоже смотрит на эту картину.

— Что это было?! — голос мадам Помфри звучал ошарашенно.

Взрослые волшебники замерли и переглянулись.

— Это было то, что профессор Снейп чуть снова не погиб, — почему-то раздраженно начала объяснять Гермиона, — но я такое уже видела и потому знала, что делать.

— Уже видели? Знали, что делать?

— Любопытно, — протянул вдруг Снейп, перебивая целительницу, — если бы я стал призраком, я бы продолжал управлять школой, как Катберт Бинс продолжил преподавать, или все?

— Тьфу на тебя, Северус! — воскликнула Минерва МакГонагалл. — Лучше объясните нам, что все это значит! Филиус?

Профессор Флитвик потер лоб, посмотрел на Снейпа, на Грейнджер, снова на Снейпа, перевел наконец взгляд на МакГонагалл.

— А значит это, Минерва, то, что, похоже, душа в теле у Северуса держится благодаря силе воли мисс Грейнджер. Такой непререкаемой обычной человеческой воле Гермионы. Вот так.

— Никогда о таком не слышала! Ты уверен, Филиус?

— Я тоже с таким еще не сталкивался, Минерва, но мы столько еще не знаем о магии... И нет, я не уверен, но я все же скорее прав, чем нет.

— То есть все так безнадежно, Филиус? Если с мисс Грейнджер что-то случится, Северус погибнет?

— Погибнет ли Северус, если с мисс Грейнджер, не дай бог, что-то случится? — Флитвик снова задумался. — Во-первых, не исключено, что он действительно превратится в призрака и останется в школе, так просто мы от него не избавимся. Во-вторых, не факт. Я считаю, что со временем Северус перестанет бояться своей смерти, граница между жизнью и смертью закроется или просто станет менее проницаемой, и он будет жить себе и поживать, лишь останется чуть более уязвимым, чем те, кто ни разу не заглядывал за грань.

— Но мисс Грейнджер должна теперь все время быть рядом с ним, не так ли?

— Не должна, совсем не должна. Воля не знает расстояний. То, что мы увидели, было своего рода тестом, мы моделировали разные ситуации, и мисс Грейнджер, и Северус были под моим заклятием. Так что нет, несмотря на то, что связь между ними есть, они совершенно не привязаны друг к другу. Единственно, если Гермиона вдруг очень сильно захочет, чтобы Северуса не стало, ей достаточно будет намерения, не понадобится произносить, скажем так, нехорошие заклинания. Хотя вероятность такого развития событий близка к нулю, не так ли, Гермиона?

— Ну ты и шутник, Филиус! У Северуса научился?

— Нет, природный дар! Просто не было повода ему проявиться! Ну так вернемся к нашему делу. Очевидно, что не только умения мисс Грейнджер спасли Северуса, но и ее острое желание, чтобы он жил. И процесс еще не завершился, пока еще Северус держится в жизни благодаря воле своей спасительницы. Если Гермиона и Северус не против, я бы через несколько месяцев повторил испытание. А сейчас меня больше интересует, почему призраков было три?

Все взгляды устремились на Снейпа. А так как тот смотрел на Гермиону, все тоже повернулись к ней.

— Похоже, Гермиона, вы знаете ответ на мой вопрос?

— Да, профессор Флитвик. Когда я вернула профессора Снейпа к жизни, он умер еще раз. И мне пришлось все повторять.

— О господи, Грейнджер, вы меня в могилу сведете своими... сюрпризами! — простонал директор.

— Пока получается наоборот, сэр, пока я вас оттуда раз за разом вытаскиваю, — буркнула Гермиона.

— Когда это перестали бояться меня, мисс Грейнджер?

— Не знаю точно, но, скорей всего, когда Воландеморт сказал вам, что сейчас будет вас убивать. В тот момент я увидела в вас человека, профессор...

— А вы изменились, Гермиона! — мадам Помфри села в соседнее кресло и разлила чай по остальным чашкам.

Гермиона промолчала. Что тут скажешь? Особенно когда очень тянет ответить резко, но все же не очень хочется грубить.

— Почему вы решили спасти Северуса Снейпа? — продолжала меж тем целительница.

— Потому что могла. Странный вопрос. Профессор Снейп был не единственным, кого мы с Гарри Поттером и Роном Уизли спасли в ту ночь. Это было нормально вообще-то — спасать, кого можешь.

Мадам Помфри поджала губы, потом повернулась к профессору Флитвику.

 

— Есть еще один вопрос, Филиус...

— Да, Поппи?

— Ты можешь посмотреть, есть ли между директором Снейпом и мисс Грейнджер романтическая связь?

— Прости, что?!

— Филиус, Поппи беспокоит, что я перестал насмехаться над мисс Грейнджер и уделяю Гер-ми-о-не повышенное внимание в последние дни. Причем до того беспокоит, что распускает слухи и третирует девочку!

— Но, Северус! Гермиона прелестная девушка, и умная, но ты же... на сколько? лет на 20 ее старше? Вы же совершенно не подходите друг другу! И магия школы не позволяет такие связи со студентками!

 

— Хватит! Не имеет никакого значения, подходим мы с профессором Снейпом друг другу или нет! А то, что магия школы не позволяет такое, не для всех аргумент! — Гермиона Грейнджер встала и со злостью протянула руку директору. — Вашу руку, сэр! Профессор Флитвик, смотрите, что надо! И закроем тему!

«Достали!» — бросила еще Гермиона про себя. Но вслух это сказать при преподавателях не решилась. Но как же ей в самом деле надоела эта история!

И снова они стояли, держась за руки, только уже не пытаясь устроить ладони так, чтобы было удобно. И снова маленький пожилой волшебник направлял свою палочку на их руки и произносил какие-то заклинания. И снова каждого из них окутало свечение.

Но их рук это свечение не касалось.

— Вы видите, ничего нет! — сказал удовлетворенный Флитвик.

— А подробнее можешь рассказать? Что ты видишь? — не сдавалась Помфри.

— Только если Гермиона и Северус позволят!

— Делайте, что нужно! — тут же ответила девушка, может быть, чересчур резко, но да все равно.

— Делай, что нужно, — одновременно с ней сказал профессор Снейп.

— Ну что ж... Не расцепляйтесь пока.

Маг проделал какие-то пассы перед Гермионой, потом перед Снейпом, глубоко вздохнул и начал говорить, глядя куда-то в сторону:

— Мисс Грейнджер... Она невинна. Ее женская чувственность еще не проснулась. А Северус... Его, скажем так, мужская сила вся уходит в магию и в деятельность. Нет, между ними нет любовной связи, если ты об этом, Поппи. Извините нас, Гермиона, что подвергли вас этому.

— Ничего, главное, вопрос наконец снят. Снят же? И я могу идти?

— Задержитесь, Грейнджер! — Снейп смотрел на нее почему-то раздраженно. Похоже, тема опротивела и ему.

Гермиона кивнула и снова ушла к креслу, взяла дольку шоколада.

— Минерва, я провожу потом твою студентку, — продолжил директор. — Поппи, зайду к тебе после обхода, дождись меня! Филиус, спасибо... Ты же понимаешь, что это конфиденциально?

— Северус, может, отпустишь все же девушку?

— Нет, Минерва, у меня есть вопросы к мисс Грейнджер!

 

...

 

Когда все ушли, профессор Снейп молча сел напротив Гермионы на диван, взял чашку с остывшим чаем, дернул губой, стукнул палочкой по столу. Посуда исчезла, затем появились свежий чай и блюдо с ветчиной, сыром, поджаренным хлебом, а также две розетки с джемом.

— А можно вернуть шоколад? — спросила Гермиона.

Легкий удар палочкой по столу, и появился шоколад. В той же самой вазочке. И блюдце с надкусанной Гермионой долькой. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не прыснуть от умиления. Все-таки эльфы чудесные существа. Как у них все это получается? Интересно, волшебники пытались когда-нибудь изучать магию домовых эльфов?

— Передохнем, Гермиона, и нас ждет непростой разговор...

Гермиона, не глядя на мужчину напротив нее, съела несколько долек шоколада, тост с сыром, выпила полчашки чая и, не говоря ни слова, сделала палочкой прямо из воздуха флакончик, вытащила из виска нитку воспоминаний, отправила во флакон, запечатала его, наставила на него палочку, флакон звякнул, Гермиона удовлетворенно кивнула, привстала и подала воспоминания профессору Снейпу.

— Здесь все о том, что произошло между нами с вами, сэр, в ту ночь. И ответ на вопрос, почему магия показала у вас три слоя души. Я зачаровала воспоминания, и они самоуничтожатся примерно через час. Калибровку по времени я еще не научилась точно делать, поэтому плюс-минус 10 минут.

— Зачаровали?! Интересно... Не знал о таких заклинаниях.

Гермиона улыбнулась. Приятно все же уметь что-то особенное, чего другие не умеют.

 

Снейп встал, подошел к стене, тронул ее рукой, стена раскрылась, из нее выплыла очень красивая плоская чаша. Гермиона никогда еще не видела омут памяти, но по описаниям Гарри поняла, что это именно он.

— Один вопрос, мисс Грейнджер! Которая часть воспоминаний, что вы мне дали сейчас, подлинная?

— Не поняла, сэр!

— Мы оба знаем, что вы умеете подделывать воспоминания. Насколько вот эти, что я держу в руках, настоящие?

— Полностью. Абсолютно.

 

Он вернулся к дивану, сел, положил ногу на ногу.

— Час, говорите? Тогда слушайте. Я понимаю, что вами двигало в тот момент, когда вы создавали ложные воспоминания. Не буду говорить о том, какому риску вы подвергли себя и меня, отдавая их Министру магии. Будем решать проблемы по мере их поступления. Но о риске, которому вы подвергаете свою душу, Гермиона, не сказать не могу.

— Душу? — растерянно повторила Гермиона.

— Ложь, дорогая моя, развращает душу, разлагает ее постепенно, шаг за шагом. Кажется, ничего страшного — один раз обмануть. Но от раза к разу ложь становится все привычнее, все естественнее, и уже все ясное и чистое в вас перестает быть чистым и ясным. Разложение души отравляет все, потому что душа — это и источник силы, и фильтр для всего сомнительного и неверного, с чем мы встречаемся.

Гермиона подняла на него глаза. Он смотрел спокойно, без гнева, без презрения.

— Я не буду, да и не имею права осуждать вас за то, как вы представили другим людям мое спасение. Но очень прошу, хоть и не имею права даже просить вас о чем-то, что не касается учебы и школьной дисциплины, больше так не поступать. Договорились?

Гермиона кивнула. Ей было горько от его слов. Но она не знала, что сказать.

Снейп же молча пошел к омуту памяти, вылил в него воспоминания и опустил в них лицо.

 

...

 

Вот он сам идет по тропе в сторону Визжащей хижины, хмурый, отрешенный.

Он помнит, он в тот момент еще не надел на себя обычную непроницаемую маску, с какой всегда приходил к Темному лорду, и все его мысли были о том, что надо найти Поттера, это главное, или хотя бы Грейнджер.

Вот он опешил на мгновение от ее внезапного появления перед ним.

Интересно, она сначала ушла из Большого зала и потом воспользовалась маховиком? Или крутанула его прямо в Большом зале, а потом пришла вылавливать его по пути к Темному лорду?

Впрочем, неважно.

— Стойте, профессор, не ходите туда!

— Грейнджер?! Что вы…

...

— Я ищу вас!

— Зачем?

— Не хочу, чтобы вы погибли, сэр!

Так. Он помнит это иначе! Грейнджер, когда пришла за ним, кричала на него, ругалась, словно чем-то рассержена, он помнит точно! А тут совсем другая встреча!

— Значит, мне все же не выжить… Грейнджер, маховик времени не позволяет спасти жизнь!

— При должном умении позволяет! А я умею с ним обращаться. Так что просто дайте мне руку! Ну же!

Стоп! Это же не было! Он этого не говорил! Но она утверждает, что воспоминания настоящие... Что за!...

— Я убил Северуса Снейпа!

— А что, если палочка не принадлежала Снейпу? Что, если она выбрала хозяином кого-то еще?

...

— Я же говорила, Гарри выжил!

...

— Ава… — начал Темный лорд...

Северус Снейп смотрел, как в воспоминаниях этой девушки, неизвестно почему решившей выдернуть его из смерти, он, в какой-то параллельной своей жизни, бросился вперед и встал перед Темным лордом, прикрывая собой сына единственной женщины, которую любил…

И последняя мысль, возникшая неизвестно откуда: «Лили, прости, если сможешь… Скоро мы с тобой увидимся…»

И снова он на тропе, ведущей к Визжащей хижине. Хмурый, озабоченный.

И голос Грейнджер, резкий, раздраженный:

— Какого хрена, профессор?! Вы не должны вмешиваться! Дайте руку! И не отходите от меня ни на шаг, пока все не закончится!

Так вот в чем дело...

Дальше все шло так, как он помнит. Только странно ощущать собственную ладонь, большую, прохладную, которую держит узкая девичья рука. Он помнит эту девичью руку, холодную и жесткую. И странно видеть волнение и страх на своем лице.

И вообще, он такой непривычный, незнакомый ее глазами. В зеркале он видит себя не таким.

А еще, оказывается, девочка совсем не помнит момент, на который обратила внимание Поппи и который ему самому вспоминается с очень острыми ощущениями на коже.

Вот они переговариваются, он наклоняется ответить ей что-то...

Он точно знает, что коснулся тогда случайно щекой ее волос, и Поппи это видела. А Грейнджер этого даже не заметила.

Темный лорд повержен.

— Идите к нему, к Гарри! — говорит девушка и подталкивает его вперед...

Северус Снейп вынырнул из омута памяти и прикрыл глаза.

 

...

 

— Ну вы и наворотили, Гермиона... Пожалуй, я не буду ничего комментировать. На сегодня хватит. Все потом, позже. Если понадобится. Кстати, с вас еще рассказ о ваших... хмм... приключениях с Поттером и Уизли, но это когда будет время. А сейчас вам пора спать, а мне на обход.

Он вглядывался в ее лицо, она ощущала его взгляд на себе, но не отводила глаз и ничего не говорила. Она сделала в ту ночь, да и сегодня, то, что считала правильным сделать, и почему-то вышло так, что от ее воли не только зависело его спасение, но и зависит сейчас его жизнь. Но это почему-то не напрягает, не пугает, не вызывает особых чувств.

Хотя не факт, что Гермиона вообще способна что-то чувствовать сейчас, кроме усталости, если честно. Сколько дней прошло после той ночи, когда все закончилось? Всего три? А кажется, что три недели. Можно она уже хоть немного отдохнет?

 

— Могу я что-то сделать для вас, Гермиона, кроме того, что провожу вас до башни Гриффиндора? Вы выглядете изможденной.

— Можно мне завтра выходной, сэр? Если это, конечно, уместно в сегодняшней ситуации, когда в школе очень много работы.

— Это уместно. Никому не станет лучше, если вы свалитесь. Можете воспользоваться завтра моими комнатами, приходите после завтрака. Гостиная и ванная в вашем распоряжении, я распоряжусь, чтобы эльфы приготовили свежие банные принадлежности. Не надо возражать, пока не выслушаете меня! Я оставлю вам специальное зелье, которое вы выльете в воду. Вода комфортной для вас температуры, лежать в ванне 20 минут, увидите на полочке песочные часы. Это зелье помогает нормализовать состояние после ситуаций, связанных с угрозой для жизни. Оно хорошо действует вместе с питательным раствором, вы же продолжаете его принимать? Хорошо, пейте его каждое утро до конца месяца. И, мисс Грейнджер, надеюсь, вы проявите уважение к моей личной территории и не отправитесь исследовать все мои апартаменты. Книги брать можете. Только имейте в виду, они заколдованы, если книга не идет к вам в руки, не стоит настаивать. Пергаменты, чернила и перья оставлю на столе, вдруг понадобятся. И прошу на обед и ужин все же прийти в Большой зал. Мисс Грейнджер, не надо смущаться. Если вы останетесь на весь день в гостиной Гриффиндора, вас могут неправильно понять. А гулять по территории, к сожалению, пока еще нельзя. А так я просто скажу Минерве, что вы выполняете мое поручение.

— Тоже солжете?

— В данном случае это не ложь. В Хогвартсе преподаватели всегда покрывали своих студентов перед другими преподавателям. Считайте, вы завтра на один день станете слизеринкой.

— Очень лестно... Я не хочу, чтобы появился новый повод для сплетен.

— Сплетен больше не будет. Могу вам это обещать.

— Спасибо, сэр... А когда мне можно будет в Нору?

— В принципе, хоть завтра. Но я бы попросил вас побыть в школе еще несколько дней, хочу, чтобы вы послезавтра сопровождали меня. И сомневаюсь, что, отправься вы сейчас к Уизли, вы сможете там отдохнуть.

 

...

 

Проводив Гермиону Грейнджер до башни Гриффиндора и отправив Минерве МакГонагалл патронуса с напоминанием, что надо наложить на девушку сигнальные чары, директор школы волшебства и чародейства Хогвартс Северус Снейп отправился в больничное крыло. Его ждал еще один разговор — с Поппи Помфри.

Целительница уже закончила обход, напоила всех, кого надо, зельями на ночь, и теперь сидела за столом и делала пометки на разложенных на столе пергаментах с историями пациентов.

— Тоже не спишь эти дни, Поппи?

Северус Снейп устало уселся в кресло.

— Пришел наконец...

— Пришел, как смог.

— То, что рассказывал сегодня Альбус, правда?

— Да.

— Мне мог бы и намекнуть, что все не так, как выглядит.

— Не мог, Поппи, прости. Никто не должен был даже заподозрить, на кого я на самом деле работаю.

— Но я все же не могу простить тебе, что ты позволял пытать детей!

— Понимаю... Того, что я не позволял их убивать, недостаточно. Не кривись, я не насмехаюсь. Жутко, что приходилось жертвовать детьми. Но если бы я этого не позволял, меня бы просто убрали, и в школу вошли бы уже совсем другие Пожиратели смерти.

— И как тебе с этим живется, Северус? Я бы не смогла.

— Жалеешь, что я выжил?

— Иногда да, ты уж извини.

— Не ты одна.

— И совесть тебя не ест?

— Поймать не может. Мне просто некогда с ней общаться, замок разрушен, каждый день помощи пострадавшим от проклятий на вес золота для них. Ты сегодня меня не звала, значит, есть прогресс у тех, кто без сознания?

— Нет регресса, и то хорошо. Ну и врачи из Мунго согласились остаться в школе.

— Это хорошо. Скажи мне, ты чего взъелась на Грейнджер?

— Я не на нее, я на тебя взъелась. Пришел в школу с Пожирателями, позволял детей пытать, призвал Поттера выдать, а тут, как Сам знаешь кто пал, сразу же переобулся, и весь такой хороший, правильный, сразу кампания в твою защиту, распоряжения отдаешь! И вообще, мы тебя считали липовым директором, ненастоящим. А ты, оказывается... Ты, правда, смог призвать первых директоров?

— Смог, Поппи, замок признал меня директором, не сомневайся.

— Всегда знала, что ты сильный. Но, Северус, хоть я и болтаю сейчас с тобой, я все равно очень на тебя сержусь!

— Знаю, дорогая, знаю... Расскажи мне, что ты видела такого в ту ночь, что решила, что у меня нездоровый интерес к ученице?

— Рассказывала уже... Думаешь, вспомню что-то новое? Вы шли, держались за руки. Встали очень близко друг к другу. Пожимали друг другу руки. Ты наклонялся к ней, касался щекой ее головы.

— О господи... Я просто выше ее, и даже не замечал, что касался ее. Я был еще не в себе, когда она привела меня в Большой зал. Ну да ладно. Сейчас подозрения сняты?

— Почти. Я все еще не понимаю, почему ты вдруг воспылал расположением к ней, хотя раньше относился к ней, скажем так, неприязненно.

— Потому что, несмотря на, как ты говоришь, неприязнь, последний год мы с мисс Грейнджер делали общее дело. Или потому что она спасла мне жизнь. Или потому что мне так захотелось. Выбирай любой вариант. И оставь уже эту тему, Поппи.

— Извини, но не оставлю пока. Я еще слишком зла на тебя!

— Тогда злись на меня, а девочку не трогай.

— Постараюсь... Не подозревала, что она девственница. Говорят, она несколько месяцев с двумя мальчиками провела и побывала в плену у Пожирателей, а оттуда так просто не уходят...

— Оттуда вообще обычно не уходят. Этой троице повезло. Но, позволь спросить, с каких пор ты заглядываешь в трусы к ученицам, Поппи? Даже если бы она и спала с Поттером и Уизли, какое тебе дело?

— Такое, что ее невинность — твое алиби, Северус! И, заметь, я говорю о магической девственности, а не физической. Мы же оба знаем, что можно быть с мужчиной и сохранить девственную плеву. А она вообще не была с мужчиной.

— Остановись, Поппи! Я не хочу этого слышать! Ты никогда не была раньше сплетницей, и прошу тебя больше не обсуждать личную жизнь мисс Грейнджер с кем бы то ни было!

— Была или не была... Про личную жизнь учеников всегда все знала.

— Короче, мадам Помфри, больше никаких разговоров о личной жизни учениц, тема закрыта. Доверяешь ты мне или нет, злишься ты на меня или нет, я пока еще директор, а ты заведуешь больничным крылом. Поэтому давай о деле. Что тебе нужно в ближайшие дни и на лето? Как долго тебе понадобятся тут врачи и медсестры из Мунго? Кого из оставшихся пациентов ты вылечишь здесь, а кого все же придется отправить в госпиталь? Жду завтра с отчетом после утреннего обхода. И дай мне твое снотворное, дозировка на 5 часов действия на мой вес. Мне надо поспать.

— А у тебя нет, что ли?

— Твое уже несколько месяцев, как закончилось.

Целительница отошла к шкафу, накапала что-то в пробирку, взяла еще один флакончик.

— Вот, с водой, когда ляжешь в постель. И никакого алкоголя сегодня. Утром выпей вот это, антидот на всякий случай.

Когда он был уже в дверях, он услышал негромкое:

— Спасибо, Северус, что ты все же не подлец...

— Спокойной ночи, Поппи, ты тоже дорога мне!

 

...

 

Когда Гермиона Грейнджер засыпала под чарами, наложенными на нее по просьбе директора Снейпа профессором МакГонагалл, ей снилось, что ее качает и качает на волнах со странной картины в кабинете директора, той самой, где вечернее небо отражается в Черном озере. Потом волны вдруг оказываются не волнами, а серыми облаками в ненастный день, и она плывет на облаке, а профессор Снейп тонет в Черном озере, и она протягивает ему руку и вытаскивает его из воды. И вот они уже стоят на облаке рядом, держатся за руки, и он говорит ей негромко: «Только не лгите больше, прошу вас, и тогда я смогу спасти вашу душу...» А над Хогвартсом, как черная метка, висит его лицо, только не черное и без зеленых вспышек, как от убивающего проклятия, а серебристое, а его руки набрасывают на замок магический покров, и это значит, что замок защищен, и никто больше не погибнет...

Поскольку до завтрака студентам теперь нельзя выходить из своих общежитий, Гермиона, проснувшись, не спешила вставать.

Какой сегодня день после битвы? Четвертый, кажется? Ну да, в первый она весь день вместе с профессором Снейпом занималась ранеными. На второй день были похороны и поминальный обед, превратившийся в ужас что. А вчера...

Вчера был «день Снейпа».

Как же хорошо, что в Визжащей хижине не осталось никаких следов его смерти! И что получилось разобраться с дикими сплетнями о ее со Снейпом... связи.

Что это вообще было? С чего вдруг? Мерзость такая! Как можно вообще заниматься сексом с преподавателем?!

И совсем не вовремя эти сплетни! Столько раненых! Столько погибших! Школа разрушена, Нора разрушена, мама и папа далеко и не помнят ее. А тут... Невозможная история. Неожиданно подчинила себе жизнь и захватила все мысли и чувства. Как наваждение!

Как хорошо, что этого больше нет!

Здорово, что она может позволить себе день просто передохнуть. Жаль, что не получится погулять, нельзя, сказал директор. И тут у себя в спальне остаться нельзя.

Снейп прав, конечно, ее неправильно поймут, если она останется отдыхать на виду у всех, когда все идут работать. Интересно, что все будут делать? Невилл вчера говорил, что школьный двор завален обломками. Стыдно, конечно, отдыхать, когда столько дел. Но... не стыдно. Один день можно себе позволить.

Так приятно, что профессор Снейп позволяет пользоваться его комнатами. Забавно, что на месте мадам Помфри и она бы заподозрила что-то не то, если бы узнала, что какая-то ученица может беспрепятственно входить в комнаты Снейпа. И не просто входить, а без него. И отдыхать там. И еще и принимать целебную ванну.

Он что, считает, что она в самом деле будет принимать у него ванну?

Ничего не понятно. Ну и ладно. Неохота об этом думать. Вообще ни о чем не охота думать... Хочется окуклиться, замереть и не шевелиться... И чтобы как-то все вокруг само сделалось. Непривычное такое состояние.

Но надо все же вставать. Пора на завтрак.

 

Гермиона равнодушно съела все, что подали эльфы. Интересная такая магия, эльфов совсем не видно, вроде и подают еду, но не бегают вокруг, как официанты, а еда сама появляется на столах.

Завтрак скромнее, чем в прошлые годы, но все равно вкусный и сытный. Омлет, сыр, тосты, пирожки, сок. Того, что она одна съела сегодня утром, им бы с Гарри и Роном зимой на несколько дней хватило.

Есть ли что есть сейчас Гарри и Рону? Дом же у Уизли разрушен! Что они там едят? Из чего Джинни им готовит?

Гермиона поймала укол совести. Но он тут же затух. В конце концов, их там много, что-нибудь придумают. Но можно уже без нее? Можно, она уже не будет заботиться о том, что Гарри и Рон едят?

 

Снейп что-то говорил, пока все ели. Потом что-то говорила МакГонагалл. Но Гермиона словно не слышала их, слова пролетали мимо. Можно, она уже уйдет из Большого зала? Можно, она ничего не будет делать?

— Мисс Грейнджер! Гермиона! Вы в порядке?!

Возле нее стояла профессор МакГонагалл и смотрела на нее сверху вниз весьма озабоченно.

— Гермиона, тебя уже давно зовут, а ты не слышишь! — Невилл Лонгботтом присел рядом с ней и взял ее за руку. — Что с тобой?

— Ничего, все нормально.

— А, отходняки, бывает! Ты держись!

— Спасибо, Невилл! Профессор МакГонагалл, вы меня звали?

— Да, мисс Грейнджер! У директора Снейпа есть для вас поручение! Следуйте за мной!

Гермиона поправила на плече свою неизменную сумочку и отправилась в подземелье за своим деканом.

 

...

 

— Странно, что у вас есть доступ в его комнаты, Гермиона!

— Профессор, вы снова... Я не знаю, почему профессор Снейп не закрыл для меня свою гостиную после того, как отпала необходимость отправлять меня сюда за зельями, пока он занимался ранеными! Если у вас есть какие-то претензии к этому, пожалуйста, выясните все у профессора Снейпа.

Голос Гермионы звучал так устало, что МакГонагалл только покосилась на нее и ничего не сказала на ее резкость.

— Смотрите, Гермиона, директор просил, чтобы вы изучили сегодня одну книгу и сделали для него выписки, самое важное. А вечером тезисно расскажете ему. Книга о магии замка. Как я поняла, завтра он собирается проверять, не поврежден ли магический фундамент школы, и ему нужно знать, что об этом писали предшественники. Книга на столе, пергаменты, чернила, перья на столе. Но... — МакГонагалл посмотрела на свою ученицу как-то озабоченно, — мой вам совет, Гермиона, не перетруждайтесь. Северус справится, даже если вы пролистаете книгу по диагонали. Позвольте себе немного отдохнуть. Вы уже знаете, насколько удобное тут кресло. Скажу вам по секрету, диван не хуже. Эльфы подадут вам закуски и напитки. Но на обед ждем вас в Большом зале.

 

Когда профессор МакГонагалл ушла, Гермиона вздохнула. Выписки так выписки.

Подошла к столу и посмотрела на книгу.

И задохнулась от восторга.

«Хогвартс. Жизнь и магия основателей» Ханны Блейз. Дорогое старинное издание. Гермиона никогда не видела эту книгу, только встречала однажды упоминание о ней в одной из книг по истории школы.

Вот это да!

Нежно погладила обложку, открыла книгу.

В ней записка: «Я подумал, что в ваш выходной вам может захотеться почитать, и взял на себя смелость подобрать вам занимательную книжку. Развлекайтесь! Прфр. Снейп».

Гос-по-ди-бо-же-ты-мой!!! Как хорошо, что проверку на романтические чувства между ними проводили вчера! Сегодня бы она точно провалила испытание! Да за выходной с такой книгой она готова снова душу Воландеморта на себе таскать неизвестно сколько, не то что влюбиться в Снейпа! Роскошная книга! Потрясающий мужчина!

Долой, апатия, здравствуй, жизнь!

Но с чего же начать? С книги или с ванны?

 

Гермиона засмеялась и закружилась по комнате. На журнальном столе появились кувшин с соком, бокал, блюдо с неизменными пирожками, вазочка с шоколадом.

Гермиона остановилась, налила соку, подняла руку с бокалом и, дурачась, возгласила:

— За вас, профессор Снейп!

— С чего бы это?

Гермиона вздрогнула и чуть не разлила сок.

Профессор Снейп стоял в дверях и смотрел на нее с насмешливым любопытством.

— Простите, сэр, я просто впечатлена, спасибо за книгу.

— Наслаждайтесь. Извините, что помешал, я на пару минут, — саркастично сказал мужчина. — В следующий раз я приду перед обедом, постарайтесь к этому времени освободить ванную комнату. У вас есть ко мне вопросы?

— Да! Насколько подробные нужны выписки из книги?

— Не имеет значения. Можете вообще ничего не писать и даже не читать, а проспать весь день. Но я бы все же рекомендовал вам выписать заклинания, если они есть в книге. Думаю, вам будет завтра интереснее, если вы будете понимать, что происходит. Все, отдыхайте!

— Сэр?

— Что еще, Грейнджер?

— Откуда эта книга? В запретной секции ее не было, я искала!

— Это книга из личной библиотеки профессора Дамблдора, он оставил ее мне. Всего известно о трех сохранившихся экземплярах, но где находятся остальные два, я не знаю. И не знаю, что стало с другими, всего было издано два десятка экземпляров. Насколько известно, это была первая книга, отпечатанная в типографии Хогвартса в третьем столетии существования школы. Да, Грейнджер, волшебники изобрели печать раньше, чем маглы. Сейчас в Хогвартсе своей типографии, как вам известно, нет. Полные копии с книги сделать невозможно, она зачарована, возможны только небольшие выписки, поэтому копий тоже нет. Я ответил на ваш вопрос?

И ушел.

Гермиона снова рассмеялась. Ответ был именно такой, какой она и хотела услышать. Все четко, информативно и почти исчерпывающе! Вот бы все и всегда так отвечали на вопросы! И даже саркастичный тон, каким ответ был произнесен, не испортил настроения. Похоже, сарказм профессора Снейпа может быть не только ядовитым! Интересное открытие!

 

...

 

Ванна с зельем была чрезвычайно приятная. Гермионе казалось, что у нее расправляется спина, проясняется голова, и на душе становится как-то спокойнее, словно все встает на свои места. И большое полотенце такое мягкое, уютное... Было бы здорово прямо в полотенце — и в постель, и мама принесет чай или какао... А потом проснешься — в комнате солнце, и никто не погиб, и ты не одна, и можно еще побыть дома, а не рваться в магический мир, чтобы его спасать.

Гермиона вздохнула, ополоснула за собой ванну, очистила волшебной палочкой свое белье и оделась.

Нет мамы, нет дома, мир вроде спасен, но солнца в окнах все равно нет. Да и окон нет, она в подземелье.

Гермиона залезла с ногами на диван и взяла дольку шоколада. Почему ее в эти дни так тянет на шоколад, она же всегда была к нему равнодушна?

Она вспомнила, как Римус Люпин после нападений дементоров всегда давал Гарри шоколад. Вот на душе у Гермионы как-то так, словно дементоры подсосали. Хотя она никогда не встречалась с дементорами. Не исключено что то, что ощущаешь после их нападения, страшнее. Гарри говорил, что это как будто больше нет и никогда уже не будет света, радости, любви, друзей, надежды. У Гермионы все же есть радость. Вон книга прекрасная ее ждет, еда вкусная, война закончилась, и можно больше не бояться. Только все как будто приглушено. И почему-то как-то безразлично все, что ли...

Гермиона вздохнула и пошла к книге.

 

...

 

Стол у профессора Снейпа большой, хороший, красивый. Темное матовое дерево комфортное на ощупь. Рабочее кресло кожаное и тоже приятное. Удобное, только великовато Гермионе. Но подгонять его размеры под себя магией она не будет, конечно.

Гермиона поерзала, устраиваясь, и возле нее материализовался незнакомый домовой эльф, молча протягивающий ей двумя ручками широкую плоскую подушку. Гермиона с удивлением привстала, подушка как бы сама собой оказалась на кресле, эльф исчез. А так лучше!

Записку от Снейпа Гермиона, улыбаясь, прибрала в свою сумочку. Пусть будет с ней.

И начала наконец читать...

 

Книга оказалась несколько странная.

Жизнеописания основателей школы и почти ничего про магию. Но много про то, как они между собой спорили и выясняли отношения.

Гермиона перелистнула сразу несколько страниц. Потом еще. И еще. Заглянула в оглавление.

Какое разочарование. Вся книга исключительно о дружбе и дрязгах между этими четырьмя товарищами — Кандидой Когтевран, Пенелопой Пуффендуй, Годриком Гриффиндором и Салазаром Слизерином. Она ждала, что будет про магию замка...

Но что делать, не первая и не последняя книга, в которой написано не то, что ты ищешь. Все равно может быть интересно.

 

Гермиона разулась, забралась в рабочее кресло Северуса Снейпа с ногами, еще раз очистив заклинанием свои носки, и вернулась на первую страницу.

Читала Гермиона обычно быстро, схватывала основное на лету, сразу анализировала информацию и раскладывала по нужным полочкам в голове.

Она вспомнила, как когда-то, на 1-2 курсах профессор Снейп то и дело тыкал ее в то, что она зазубривает, заучивает наизусть учебники и лекции. Он был совершенно не прав. Такое впечатление, как понимает это Гермиона сейчас, возникало, потому что у нее при поступлении в Хогвартс просто не было в голове «полочек» со знаниями о магии и волшебстве, преподаватели и книги были основным источником информации о ее новом мире. Сейчас этих источников гораздо больше... А так любимое у маглов критическое мышление проснулось у нее к концу второго курса, когда стало ясно, что разобраться с нападениями на учеников взрослые не могут и что все же не просто так Гарри слышит чей-то голос. В ней что-то перещелкнуло, открылось, и она резко начала видеть и понимать все гораздо глубже и шире, чем говорят учебники и учителя. Но преподаватели, за исключением профессора Флитвика и профессора МакГонагалл, этого как будто не замечали, к ней уже приклеилась, и, похоже, навсегда, репутация невыносимой зубрилки. Хотя сейчас Снейп, кажется, изменил свое мнение о ней.

А что она часто цитирует книги... Ну так если в большей части книг, что она читает, даны емкие и четкие формулировки! Вот она ими и оперирует.

Странно, что прошлые нападения на нее со стороны профессора Снейпа ее больше не задевают. Она помнит о них. Но ее это уже не злит. Было и было.

Война многое меняет... Вообще все в прошлой жизни выглядит теперь не так, как воспринималось когда-то.

 

Где-то к четверти книги у Гермионы сложились две картинки того, как создавался Хогвартс.

Во-первых, как она поняла, создатели как будто распределили между собой сферы ответственности.

Салазар Слизерин отвечал за магический фундамент школы. Именно он нашел место, где воздвигли Хогвартс. Особое место, с мощным собственным магическим фоном. Маглы называют такое местами силы. И именно благодаря Слизерину замок встал на эту землю и на эти горы органично и крепко.

Годрик Гриффиндор отвечал...

Все же отвечал или был озабочен? Было это распределение результатом договоренностей или каждый делал, что считал нужным, и эти четверо просто хорошо дополняли друг друга? Ну типа как они с Гарри и Роном? Гарри у них стратег, Гермиона тактик, а Рон вдохнул в их союз душу, преданный друг, он тот, кто создает равновесие в их дружбе.

Ладно, неважно.

Годрик Гриффиндор больше занимался самим замком, именно благодаря ему у замка есть своя собственная магия и собственная жизнь.

Кандида Когтевран относилась к Хогвартсу, как поняла Гермиона, как определенному звену в магическом сообществе, или, говоря современным магловским же языком, социальному институту. Собственно, благодаря ей образование волшебников стало системным, а отдавать детей учиться в Хогвартс было престижно.

Пенелопа Пуффендуй заботилась о том, чтобы детям в школе было комфортно. Система детского самоуправления и самоконтроля (со старостами) — ее идея. И благодаря ей ученики и преподаватели ели все вместе в Большом зале.

Также она настояла на том, что в школе должны быть свои сильные целители и свое больничное крыло.

В результате получилась весьма устойчивая система, функционирующая по сей день.

Во-вторых, Гермиона заметила, что Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин постоянно спорили друг с другом. Причем не по существу, а по любому совершенно вопросу. В том числе о том, что важнее — магия места и магическая поддержка от самой земли или магия замка как постройки. Хотя очевидно, что важно и то, и другое. А Пенелопа Пуффендуй и Кандида Когтевран в споры не вступали, они в паре подруга с подругой делали свое дело — общались с лидерами магического сообщества, родителями первых учеников, заботились о том, чтобы ученики освоились в школе и в системе образования, составляли учебные планы и так далее.

Гермиона улыбнулась. Похоже, это то, что маглы называют гендерной социализацией. У мальчиков в ее основе лежит конкуренция, и девочек сотрудничество. Кроме другого прочего.

 

...

 

Когда пришел профессор Снейп, она только подняла глаза от книги и проводила его взглядом. Он, едва взглянув на нее, прошел в спальню.

Вышел минут через 10-15 в черных брюках и рубашке, без сюртука и мантии, налил себе соку, сел напротив Гермионы. Он оторвалась от книги и улыбнулась. «Интересно, — подумала она. — Я улыбаюсь профессору Снейпу так, как улыбнулась бы любому человеку, который обратился ко мне. Год назад бы ни за что не поверила, что такое возможно!»

— Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер?

— Странно чувствую... Скажите, профессор, почему вы обо мне заботитесь?

— В Хогвартсе принято оказывать поддержку талантливым студентам. А поскольку я сейчас, скажем так, декан не Слизерина, а всей школы, мое внимание распространяется и на вас.

— Но ваши личные комнаты...

— А, вот вы о чем. Вы не первая старшекурсница в растрепанных чувствах, которой я позволяю передохнуть и прийти в себя в своей гостиной. Первая гриффиндорка, но не первая школьница.

— И всем вы предлагаете принять ванну?

— Нет, конечно, не всем. Считайте ванну с зельем лечебной процедурой. Я не мог предложить вам ее в больничном крыле, поскольку зелье не зарегистрировано Министерством, и мадам Помфри не может отвечать за его использование. Собственно, кроме вас я предлагал целебную ванну только двум ученикам, и оба со Слизерина. И, если что, я не пользуюсь этой ванной комнатой, моя личная ванна находится возле моей спальни. Санузел, которым вы пользуетесь, — гостевой. Я ответил на ваш вопрос? Вам стало спокойнее?

— Да, вполне, сэр, спасибо!

«Вот вы, значит, какой, профессор Снейп, — подумала Гермиона. — Не просто так слизеринцы вас любят и уважают. Не подозревала, что вы такой внимательный!»

Но зато все встало на свои места. Никакого особого личного внимания к ней. Просто поддержка талантливой ученицы («стоп, он назвал меня талантливой?!») и обычная для него забота о студенте, которой трудно.

У Гермионы отлегло от души. Такое положение вещей ее устраивает.

 

— Что означает ваше «странно себя чувствую»? — спросил между тем Снейп.

Гермиона оторвала клочок пергамента и начала крутить из него шарик в пальцах, глядя куда-то в сторону книжных шкафов.

— Понимаете, профессор, у меня то апатия, то эйфория, то вообще тоска нападает, и я перескакиваю с одного на другое вмиг и непредсказуемо. С самого утра так. После ванны с зельем стало легче, а то я как будто даже не ощущала своего тела. Но полностью все равно не прошло. Мне это не нравится и я не понимаю, что со мной происходит! Вы понимаете?

Она перевела взгляд на него. Он смотрел спокойно.

— Я полагаю, что это у вас реакция на все переживания плюс нервное истощение.

— Кажется, понятно. Но что с этим делать?

— Я знаю два пути. Первый — отдых. Классический магловский отдых где-нибудь на природе с прогулками, свежим воздухом, солнцем и отсутствием неприятностей. Второй — деятельность и жесткий режим дня плюс хорошее питание. Я выбираю второй путь. Он для меня органичнее. И вам я бы предложил именно второй путь.

— Почему?

— Потому что вы социальный человек, а поехать на магловский курорт, я так понимаю, вам не с кем, в одиночестве же вы начнете потихоньку сходить с ума. Плюс вы человек, для которого важно быть полезной и ощущать себя самой умной, — по его лицу пробежала легкая усмешка. — Вам всегда необходима пища для ума, чтобы чувствовать себя собой. Поэтому я и предложил профессору МакГонагалл оставить вас на лето в школе. Но если вы ощущаете Уизли своей семьей, никто не будет возражать, если вы проведете каникулы у них.

— Как вы хорошо меня знаете, профессор...

— Я наблюдал за вами 6 лет, Гермиона.

— Не думала, что вы меня замечаете, сэр!

У профессора Снейпа дернулся уголок губы.

— Я замечаю все и всех. К тому вас трудно было не заметить, мисс Грейнджер! Особенно вашу руку.

Гермиона снова улыбнулась.

— Я повзрослела, сэр!

— Я вижу. И именно поэтому вы сейчас здесь! — и, без паузы. — Собирайтесь! Через 5 минут пойдем на обед.

И снова ушел в двери, спрятавшиеся между книжными шкафами.

Гермиона вложила в книгу лист пергамента вместо закладки, надела кроссовки («хм, я разговаривала со Снейпом, сидя в его кресле только в носках») и старую джинсовую курточку.

Он вышел уже в сюртуке и мантии и ждал ее у дверей.

 

...

 

После обеда Гермиона прилегла отдохнуть.

Тут же рядом с действительно очень удобным кожаным диваном появился тот же эльф и подал ей подушку. Плед лежал на диване свернутым с самого утра.

Гермиона сказала эльфу спасибо и блаженно закрыла глаза.

Ей снилось, что она снова в палатке в лесу и ей очень холодно. Но тут появился Рон («Рон вернулся...») и укрыл ее одеялом. Она подтянула его большую руку к груди и обняла ее. «Никогда больше не уходи, Рон...» — прошептала она. «Я вернусь!» — ответил Рон и аккуратно забрал руку. «Рон сказал, что вернется...» — думала Гермиона, без страха и тревог проваливаясь в глубокий сон.

Проснувшись, она умылась, съела пирожок и снова села за книгу.

На душе и в теле было гораздо спокойнее, чем с утра.

 

...

 

День директора Снейпа был полон суеты.

Вместе с педагогами он составлял план работ по восстановлению каждого помещения замка. Он разговаривал с родителями студентов, которые покинут школу в ближайшие дни, и объяснял, что никакого Хогвартс-экспресса до Лондона, деканы передают учеников лично в руки родителей или опекунов или у ворот школы, или в учительской возле камина, если дети уходят по каминной сети. Также он следил за тем, как расчищается двор школы, общался с мракоборцами, которые продолжали дежурить в школе, и проверял сложных пациентов в больничном крыле.

Периодически он куда-то пропадал. Минерва МакГонагалл, замечая, что Северуса Снейпа нигде нет, немного напрягалась. Она знала, что сегодня идет зачистка территории школы, в том числе запретного леса, от всяких тварей, которых Воландеморт призвал на службу, и от спрятавшихся в лесу Пожирателей смерти. Снейп был нужен маркоборцам, чтобы идентифицировать пойманных, чтобы поставить подпись директора школы как свидетеля под актом о задержании, и потому что он тоньше, чем большая часть мракоборцев, отслеживал следы темной магии. Несмотря на то что Воландеморт сгинул, остаточную магию черной метки еще можно было ощутить.

Хоть МакГонагалл знала, что Снейп оставался все время своим, был агентом Ордена Феникса у Воландеморта, она все равно еще немного ему не доверяла. Она понимала, что недоверие со временем пройдет, но со своими реакциями ничего сделать не могла.

 

Когда через час после обеда Снейп заскочил к себе взять кое-какие зелья, Гермиона Грейнджер спала носом к спинке дивана и стонала во сне. Он поднял сползший плед и укрыл ее. Подумал мгновение и присел рядом, положил руку на ее плечо, настроился и тихо-тихо сказал:

— Отдыхайте, дорогая...

И задержал дыхание от неожиданности. Девушка взяла его руку и, обняв, подтянула к груди. Он изо всех сил старался не ощущать тепло ее рук и мягкость ее тела и попытался забрать руку.

Она не отпускала и что-то бормотала во сне.

Он наклонился.

— Не уходи, Рон, — просила девчонка.

— Я вернусь, — проговорил Северус Снейп негромко и очень тихо выдохнул.

Она улыбнулась во сне и отпустила его руку.

Еще никогда он так не любил Рональда Уизли.

 

Когда он пришел в следующий раз, она уже сидела за столом и рисовала какую-то схему на пергаменте.

Это хорошо, не придется держать Малфоя за дверью, раз она не спит.

— Заходи, Драко!

Драко Малфой очень сильно удивился, увидев Гермону Грейнджер работающей за столом профессора Снейпа.

— Грейнджер? Привет.

— Привет, Драко, — буркнула она, не отрываясь от дела.

Снейп подошел к ней, подвинул ее вместе с креслом, достал из ящика стола какой-то бланк, взял свободное перо и, наклонившись над краем стола, начал что-то писать на пергаменте. Дописав, подвинул Грейнджер обратно вместе с креслом, положил перо и подал пергамент Малфою.

— Даже не пытайся выносить карту из библиотеки и копировать ее, Драко. Просто изучи и отметь для себя в голове самые важные точки. Не забывай, библиотека сейчас закрыта и мадам Пинс не будет рада тебя видеть. Но против моего запроса не пойдет. И, Драко, ты можешь отказаться. Я справлюсь.

— Не сомневаюсь в вас, профессор! Но я пойду.

Драко покосился на девушку, она не реагировала на их со Снейпом разговор, была вся в своих мыслях. И он проговорил негромко:

— Я хочу быть полезным, сэр, если это поможет моей матери и мне.

— Хорошо, значит, в 7 жду тебя здесь, обсудим детали. Если меня не будет, заходи и жди. Я снова открыл тебе свою гостиную. И, кстати, с нами пойдут Флитвик и Грейнджер.

— Грейнджер? А она сможет вообще понять, что происходит? Она же...

— Мистер Малфой, — перебил его директор, — если вы хотите, чтобы я и дальше поддерживал вас, запомните раз и навсегда, что мисс Грейнджер отличается от вас только тем, что в детстве ее учили не тому, чему учили вас. А также тем, что она умеет думать и трудиться, в отличие от вас.

— Прошу меня простить, сэр! — по лицу Драко Малфоя пробежал испуг.

Снейп кивнул.

Выходя из комнаты, Малфой оглянулся. Грейнджер внимательно смотрела на него.

 

Потом Снейп пришел уже перед самым ужином. Гермиона прибирала за собой на его столе. «Аккуратная девочка», — отметил он.

— Мисс Грейнджер, профессор Флитвик хотел бы после ужина обсудить с вами книгу, которую вы читали, если вы не против и у вас нет других планов на вечер!

— Я с удовольствием!

Снейп очень пристально посмотрел на нее и удовлетворенно кивнул. Определенно, ей становится лучше после ванны с зельем. Если нормально поспит ночь, завтра уже не должно быть столь резких приступов эйфории и апатии. Конечно, до полного восстановления еще далеко, но девчонка («снова я зову ее девчонкой!») сможет нормально функционировать.

Надо снова попросить Минерву наложить на нее сигнальные чары.

— Тогда оставьте все, как есть, и идите в Большой зал! Не ждите меня.

 

Когда она ушла, Северус Снейп бросил на пол свою пыльную рабочую мантию, эльфы потом приведут ее в порядок, и пошел в душ.

День был тяжелый, но продуктивный. И он рассчитывал после вкусного ужина провести мирный вечер, слушая болтовню почти всегда веселого Флитвика и почти всегда серьезной Грейнджер. Филиус обожает Гермиону Грейнджер и будет провоцировать ее высказываться откровенно. Это может быть интересно.

Он глянул на мантию на полу и усмехнулся. Что сказала бы девчонка, увидев, как волшебники бросают на пол одежду, чтобы эльфы ее почистили? Наверняка сочла бы это снобизмом. Со своей привычкой к борьбе за справедливость она бы даже не подумала, что эльфы пришли бы в ужас, если бы одежду подали им в руки, и тряслись бы несколько часов подряд, решив, что их выгоняют из дома или из замка. И даже свободные эльфы, получающие зарплату (а в Хогвартсе несколько таких), реагируют на поданную им одежду точно так же, страх перед подаваемой им в руки одеждой они впитали в себя с младенчества.

 

...

 

Сразу после ужина профессор Флитвик выловил Гермиону в Большом зале.

— Рад, что вы согласились поболтать со мной, мисс Грейнджер! Или я могу вас звать просто Гермионой? У вас чудесное имя, поистине волшебное, редкое!

— Можете звать по имени, профессор!

— Ну и хорошо! Я вам пока не предлагаю звать меня Филиусом, вы все же студентка. Но я бы хотел с вами иногда встречаться, когда вы закончите школу, и тогда никаких профессоров и мистеров Флитвиков!

— Договорились, мистер Флитвик!

Оба рассмеялись.

Гермионе был симпатичен позитивный профессор Флитвик. Она знала, что за его веселостью кроются глубокие и обширные пласты магических знаний и умений, и пообщаться с ним она была всегда рада, хоть такое общение происходило и очень редко. Как-то Гермиона просилась к нему на дополнительные занятия, а он ей отказал, сказав, что они ей не нужны. И сейчас она была рада воспользоваться случаем с ним подружиться.

 

Когда они пришли, профессор Снейп был уже у себя. Он расслабленно сидел в кресле в черной рубашке и темно-сером джемпере и изучал схему, нарисованную Гермионой.

— Филиус, смотри!

Пергамент поплыл к профессору Флитфику, забравшемуся на диван.

— Занятно, занятно... Гермиона, садитесь рядом со мной! Как интересно вы распределили сферы деятельности между основателями! И ведь все так и есть, Северус! Четко, лаконично, ясно! Гермиона, вы что-то раньше читали о магии основателей, или вы все это умудрились вычитать в книжице средневековой Риты Скитер, которую Северус вам оставил сегодня? Занимательное чтиво, но я так и не сумел продраться через описания интриг, а вы прямо молодец! Не просто так я вас считаю самой умной ведьмой в своем поколении!

— Средневековой Риты Скитер?!

— Ну да! Ханна Блейз была той еще сплетницей. А так как первую типографию в Хогвартсе оплатила ее семья, ее книгу и напечатали первой. Вы читали то, что Скитер написала про Дамблдора? Ну вот, эта книга про Слирезина, Гриффиндора, Пуффендуй и Когтевран из той же серии. Надо делить все на 5, а то и на 10. Но тем, кто любит интриги, самое то. Что, Гермиона?

Гермиона сидела настолько озадаченная и изумленная, что Снейп рассмеялся.

— Филиус, мисс Грейнджер отнеслась к книге как к научному жизнеописанию.

Флитвик ответил ему мелким дробным смехом.

Потом, успокаивающе тронув руку Гермионы своей маленькой ручкой с длинными пальцами, сказал:

— Не расстраивайтесь, Гермиона, и не обижайтесь на наш смех. Сплетники и сплетницы существовали всегда, и всегда были, есть и будут люди, которые любят сплетни. Но как в книге о профессоре Дамблдоре все же много ценной информации, даже если она подана превратно, так и здесь. То, что вы смогли в ней вычитать, очень важно. И это поможет вам лучше понимать школу.

После паузы Снейп аккуратно спросил:

— Филиус, где ты читал Ханну Блейз?

— У меня есть эта книга!

Снейп и Гермиона переглянулись. Флитвик ничего не заметил.

 

Снейп налил себе чаю, который появился после его легкого удара палочкой по столу, капнул в него несколько капель виски и слушал, как Гермиона Грейнджер и Филиус Флитвик обсуждают составляющие магии Хогвартса, и наблюдал, как Грейнджер вносила в свою схему дополнения.

Потом ухмылялся, когда она немного запальчиво доказывала, что противостояние Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина было всего лишь пацанячьими разборками, и с обычным своим умным видом разъясняла потомственному магу Филиусу Флитвику, что социализация мальчиков и девочек происходит по-разному (словно тот сам не знает), и вещала что-то еще из магловской гендерной теории (откуда знает?).

Потом они снова вернулись к разговору о замке.

Но Северус Снейп уже не прислушивался к тому, что они говорят. Ему хватало звучания их голосов и их смеха. Впервые за много лет ему было спокойно.

После завтрака профессор МакГонагалл задержала всех в Большом зале.

— Итак, студенты! — начала она. — Как вы уже знаете, все, кто остается на лето в школе, будут работать над ее восстановлением наравне с преподавателями. Те, кто в ближайшие дни уедет домой, до отъезда тоже должны работать. Без исключений. Выходные дни предусмотрены. Каждое утро я буду распределять, кто с кем работает и что делает.

Заместитель директора осмотрела всех строгим взглядом. Удостоверившись, что все ее слушают, МакГонагалл продолжила:

— Итак, что у нас сегодня. Мистер Лонгботтом, мистер Гойл и все девушки из Пуффендуя отправляются в теплицы с мадам Стебль. Да, мистер Гойл, вы тоже, вы показали себя сведущим в травологии и, хоть мы все и волшебники, в теплицах понадобится сегодня мужская сила, а вы один из самых внушительных юношей в Хогвартсе. Мисс Паркинсон, вы идете в больничное крыло, мадам Помфри нужна помощь с инвентаризацией, а директор Снейп рекомендовал вас как человека, прекрасно работающего с документами. Мисс Патил и мисс Патил, профессор Трелони хочет, чтобы вы помогли ей навести порядок в кабинете прорицаний. Мисс Падма Патил, прошу вас взять у мадам Помфри образцы бланков для учета имущества и провести до конца недели опись оборудования в кабинете прорицаний. Мисс Грейнджер и мистер Малфой, вы поступаете в распоряжение директора Снейпа и профессора Флитвика, идите к главному входу и ждите, они скоро к вам подойдут. Все остальные будут, как вчера, разгребать завалы под руководством мадам Трюк и Хагрида вместе с другими сотрудниками школы, у вас 15 минут на то, чтобы переодеться в рабочую одежду и собраться во дворе.

Профессор МакГонагалл еще раз оглядела всех и вздохнула:

— Мистер Филч, вы сегодня следите, чтобы в замке не было праздношатающихся учеников. Без взысканий, нарушителя препровождайте в Большой зал и зовите ближайшего преподавателя. И, ребята, теперь по-человечески. Ситуация в Хогвартсе непростая, территория школы еще не зачищена от приспешников Сами знаете кого, поэтому надеюсь на вашу сознательность. Не отходите далеко от взрослых, не шатайтесь по территории школы и по замку. Это правило непреложно, как обет. За нарушение мы будем лишать вас права провести лето в школе вне зависимости от того, есть куда вам пойти или нет. Если из-за войны у нарушителя не осталось дома и семьи, мы передадим вас под опеку Министерства магии, даже если вы уже достигли совершеннолетия. Думаю, лучше все же остаться в школе и соблюдать обоснованные все еще военным положением требования. И, да, все слушаемся мракоборцев, охраняющих школу, и выполняем их указания, если они будут. Продуктивной всем работы сегодня!

 

...

 

Гермиона порадовалась, что надела сегодня школьную мантию, ту самую, что принес ей Кикимер, когда она ночевала в больничном крыле. А то в своих потрепанных джинсах и старой джинсовой курточке, не прикрытых путь простой, но все же добротной мантией она снова бы выглядела совсем бледно рядом с тремя прекрасно одетыми мужчинами.

Странно, почему она вдруг начала стесняться того, как она выглядит?

 

Хоть про Снейпа и говорили, что он никогда не переодевается, но это так, пустое, от нелюбви к нему. На самом деле одет он всегда продуманно и выразительно. Эта всегда начищенная хорошая кожаная обувь, эти его удлиненные рукава и белые манжеты, эти блестящие маленькие пуговички в ряд, эта летящая мантия... Заколдовывает он, что ли, свою мантию, чтобы она летела?

Профессор Флитвик всегда одевается нарядно, в стиле сказочных волшебников, такой маленький одновременно хитроватый и добрый колдун, почти как на картинках в ее детских книжках, только без колпака. Сегодня на нем короткая парчовая мантия-разлетайка с серебряным шитьем и самоцветами. Интересно, камни волшебные?

Малфой поверх своего обычного черного костюма с темно-серой рубашкой и узким галстуком надел потрясающе красивую матовую платиновую мантию, оттеняющую его светло-голубые глаза и почти белые волосы. А застежка на мантии производит впечатление более дорогой, чем вся одежда Флитвика с ее серебром и камнями. Замысловато переплетенные вензеля Б и М (Блэк и Малфой, вероятно) и изумруды, и змея, почти как на гербе Слизерина. Драко всегда хорошо одевался, но сегодня — прямо как на аристократический прием.

 

Гермиона рассматривала застежку на мантии Малфоя.

— Это семейная реликвия, Грейнджер, магический артефакт! — Высокомерно начал разъяснять ей Драко. — Мне же придется сегодня к родовой магии обращаться! Знаешь, что такое семейные реликвии? А что такое родовая магия?

Потом осмотрел ее с ног до головы и скривился.

— Малфой, тебе вчерашнего предупреждения не хватило? Хочешь отправиться домой? Я устрою! Но не обещаю, что ты окажешься под домашним арестом под крылом у матери, а не рядом с отцом сам знаешь где! Мир изменился и изменится еще сильнее, Драко, тебе придется это принять.

Снейп смотрел на Малфоя с раздражением.

Драко вскинул на него лицо, на лице злость, никто не смеет тыкать его носом в отца, да им всем до его отца так далеко, как!...

— Вы, похоже, приняли это, профессор, и очень быстро! Восхищаюсь вашими талантами!

Гермионе на мгновение показалось, что она находится на линии огня, и он сделала пару шагов в сторону от Снейпа и Малфоя. Мало ли что.

Но Снейп, на удивление, ответил спокойно:

— Я сделал максимум того, что от меня зависело, чтобы эти изменения стали возможны, Драко. Ты можешь меня ненавидеть, если тебе от этого легче. Но твое место в этом новом мире зависит в том числе и от того, как ты проявишь себя сейчас. И прими еще один совет, Драко, хоть ты и не просил его. Цени людей, которые способны увидеть в тебе человека. Иначе не выберешься.

«Тебе сейчас не за что держаться, так держись за то живое, что в тебе еще есть и что далеко не все могут заметить», — хотел добавить Северус Снейп, но промолчал. Это уже лишнее. Слишком сентиментальное. Драко раним, и мгновенно взрывается, когда его задевают за больное. Не стоит провоцировать срыв у мальчишки.

 

Директор осмотрел всю группу, и, тронув напряженную Гермиону Грейнджер за плечо, проговорил:

— Идемте.

Чуть отстав от Малфоя и Флитвика, вдруг спросил:

— Все нормально, мисс Грейнджер?

— Не очень, сэр! — прозвучало грубовато, да ну и пусть. — Драко нападет на меня буквально со второго дня в Хогвартсе, и вы ни разу за эти годы не одернули его. А тут второй раз за сутки!

«Может, мадам Помфри права? И Малфой прав? Он в самом деле очень быстро переобулся и старается быть хорошим?» — думала она. Но вслух говорить этого не стала. Не все, что думаешь, стоит говорить, это она наконец научилась понимать...

Снейп смотрел на нее задумчиво, не реагируя на ее резкость и вызывающий взгляд.

Потом негромко ответил:

— Может быть, я сам наконец научился ценить тех, кто видит во мне человека.

 

Возникшее у него вчера вечером такое редкое и такое долгожданное спокойствие развеялось настолько, что даже уже не знаешь, было ли?

Он ждал, когда все закончится, ждал уничтожения Темного лорда не меньше, чем Поттер и Грейнджер, и приближал освобождения от тьмы, как мог, теряя доверие друзей и коллег, подвергая риску свою душу, жертвуя своей жизнью. И вот теперь, когда надо строить, его способность все это сделать и его воодушевление разбиваются все о то же недоверие — от коллег, от бывших друзей, от учеников-слизеринцев, которые смотрели на него когда-то почти так же, как он смотрел подростком на Темного лорда, и от этой кристально чистой, честной, ясной, умной девушки, с которой он странным образом оказался связан.

Ее воля... Он держится в жизни благодаря ее воле. Странный поворот судьбы. Может, судьба все-таки есть?

Если она, эта девочка, перестанет верить в него? Если будет в нем сомневаться? Что тогда? Сможет ли он жить? Или захиреет? Станет жертвой несчастного случая? Или его душа навсегда останется прикованной к замку своей призрачной сущностью и никогда не обретет покоя?

Те два раза, когда он чуть не стал призраком, он ничего не ощущал. Просто из жизни как будто вытаскивали кусок, не потрудившись состыковать швы. Вот он стоит и смотрит, как она водит палочкой над местом, где в его параллельной жизни Темный лорд его убил, а вот уже лежит на ее коленях, она рыдает, зовет его по имени и гладит его по голове. Или вот он стоит и слушает Флитвика, и в следующее мгновение она перед ним и держит его за руку.

Наверно, и смерь такая же. Просто мгновение останавливается, но другое не наступает.

Он пережил это, оказывается, даже дважды. И ни того, ни другого раза не помнит. Воспоминания, что Гренйджер ему показала, не его воспоминания, они не легли в его душу и на полочки его личной памяти, не сроднились с ним. Они только знания. И часть ее образа, а не его жизни.

Странная девочка эта Грейнджер. Не такая, как все. Как он раньше не замечал...

Впрочем, до того ли ему было?

Ладно, надо идти, пора браться за дело. Это сейчас важнее. Долг — отличная опора.

Надежная. А он должен. Должен школе и новому миру.

Грустно улыбнулся сам с собой. Похоже, у него и перед этой девочкой долг. Не долг жизни, нет, в долг жизни Северус Снейп не верит, это лишь способ подчинить себе человека, сделавшего тебе добро. Нет, его долг — выжить. Ей будет плохо, если он снова погибнет. Это очевидно.

«Не бойся, девочка, — подумал он с усмешкой, — если я стану призраком, я все равно буду помогать тебе, насколько смогу!»

 

...

 

— Мисс Грейнджер, вы знаете, что сегодня будет происходить?

— Нет, сэр!

— Мне нужно проверить целостность магического фундамента школы. Но сам я не владею нужными заклинаниями, не в той семье вырос, поэтому мне будет помогать мистер Малфой. Драко рос в родовом замке и с младенчества знает, что такие замки обладают собственной магией, и, самое главное, умеет эту магию видеть и проявлять, взимодействовать с ней. Профессор Флитвик тоже все знает, а также умеет очень многое видеть, но сам провести проверку не может, его как полукровку этому не учили и его родовое поместье отошло другим наследникам. Извини, Филиус, но мне кажется, для лучшего понимания происходящего мисс Грейнджер стоит это знать. Поэтому нам нужен ученик из родовитой семьи, который получил совершенно определенное домашнее образование. Драко Малфой подходит идеально. Мисс Грейнджер, я хочу, чтобы вы за всем наблюдали и все отмечали. Задавать вопросы можно, но не в момент, когда мистер Малфой работает. Все ясно?

— Пока да, профессор!

Гермиона с интересом посмотрела на Драко. Кажется, Снейп сумел найти некий ключик, который заставит ее присмотреться к Малфою. Драко получил образование, недоступное ей, и, конечно, ей сразу же захотелось это понять!

 

А тот сделал не знакомое Гермионе движение волшебной палочкой и разложил прямо в воздухе копию старинной карты Хогвартса.

«Красиво! — отметила Гермиона. — Интересно, он все же сделал копию карты! Как?! Снейп же запретил ему ее копировать!»

Снейп же покосился на карту, но ничего не сказал. Раз возмездия во время копирования не было, то уже и не будет. А Драко Малфой все же способный волшебник и любит сложные задачи.

Судя по тому, как Малфой то смотрел на карту, то огладывался, он пытался сориентироваться на местности.

Снейп меж тем продолжил:

— Мистер Малфой, прошу вас разъяснять нам всем и мисс Грейнджер свои действия!

Драко сосредоточенно кивнул.

— Сегодня мы подойдем к замку там, где к нему возможно подойти. Что делать с той его частью, что примыкает к Черному озеру и к горам, вам решать, директор. Ну и пока не ясно, нужно ли будет что-то вообще делать. Грейнджер, тебе вводная. Магический замок, принадлежащий твоему роду, — это как член семьи и как хранилище магии одновременно. Связь с замком немного похожа на кровную связь, но ощущается иначе. Отец говорит, что ее чувствуешь сердцем. Но я чувствую всем телом. И я могу видеть, скажем так, излучения и вибрации магии самого замка. По крайней мере, магию своего замка я вижу. Для этого нужно настраиваться и произносить определенные заклинания. У меня связь с Хогвартсом не такая мощная, как с домом, но она есть, у всех учеников есть, только без заклинаний и понимания, на что смотреть, ее не увидишь. Я знаю заклинания, которые, по идее, должны мне помочь увидеть глазами или почувствовать телом магию школы, в том числе ее магический фундамент. И есть способы показать это директору Хогвартса, у которого есть своя связь со школой, похожая на связь с родовым замком.

Малфой, передохнул.

— Цени, Грейнджер, что я помню, какая ты зануда, и стараюсь объяснить тебе все так, чтоб ты была удовлетворена. Директор, вы мной довольны?

 

Гермиона фыркнула. Снейп скривился. Драко ухмыльнулся.

Кажется, есть контакт. Он очень не хочет в Азкабан. Да и к мечущейся в одиночестве по родовому поместью и замку матери, если честно, не очень хочет, хоть и стыдно это признавать. Там, дома, слишком много мертвечины, чужой крови, следов черной магии. Замок еще чистить и чистить. И браться за это придется ему, Драко. Но, можно, не сейчас? А здесь, в Хогвартсе, жизнь. Несмотря на большое количество погибших и разросшееся кладбище, здесь не пахнет смертью. И можно самому ни о чем не думать... Делать то, что говорит Снейп. Смотреть на эту странную Грейнджер. Почему она такая? Откуда у нее сила? У маглов же родилась. А такая крепкая, такая уверенная, не подойдешь просто так! Трудно, конечно, до нее не докапываться. Она удобная мишень, когда настроение хреновое. Но Снейп ее приблизил, долг жизни — дело серьезное, так что придется себя сдерживать. Да и вообще, Снейп просто так ничего не делает. Так что стоит, пожалуй, к ней присмотреться. Она в самом деле умна и талантлива. Кто знает, как жизнь повернется и где в будущем будет она, а где он...

 

...

 

Драко жестом подозвал всех к себе.

Карта была странная. Она показывала замок не только на местности, но и вглубь. В какой-то момент Гермионе показалось, что карта стала трехмерной, но наваждение почти мгновенно исчезло.

Драко показал, где они находятся, в каких местах, по его мнению, надо устанавливать связь с замком, к каким местам они не смогут подойти, но насколько это необходимо, станет ясно, как он уже сказал, по ходу дела.

Потом вдруг спросил:

— Так, господа и дамы, как вы видите карту? Как рисунок на старом пергаменте? Или как-то иначе?

— Хочешь сказать, карта и копия заколдованы, и она видится не такой, какая есть? — спросил Снейп.

— Рисунком! — сказал Флитвик, с интересом заглядывая в лицо Драко снизу вверх.

— А ты, Грейнджер? Что молчишь?

— Я подумала, у меня в глазах поплыло. На мгновение я увидела замок объемным, причем с его подземной частью. И вот что интересно, Драко! Вот тут, где он вжимается в гору, с задней части, не было нижней его границы, она словно слита с каменной плитой, на краю которой стоит. Что это значит?

— Значит, что карта в самом деле зачарована, но я попытался проявить скрытое и сделал не просто копию карты, а ее магический отпечаток. Странно, что именно ты это увидела...

— Все еще сомневаешься в том, что я здесь по праву, Малфой?

— Ну... — он покосился на Снейпа. — Ты всегда для меня была и останешься немного другой, с этим ничего не сделаешь. А какая ты на самом деле, я не знаю. Всегда считал, что просто амбициозная зубрилка. Но, похоже, в тебе в самом деле что-то есть. Короче, Грейнджер, ты для меня загадка.

— Просто отнесись ко мне, как к человеку, Драко, и загадок не будет. Умеешь относиться к людям, как к людям? Или на Слизерине этому не учат?

Снейп дернулся, явно желая прекратить зарождающуюся перепалку. Флитвик тронул его за руку, чтоб не вмешивался. И Снейп просто переводил встревоженный взгляд с Малфоя на Грейнджер.

Драко ответил не сразу. Потом глянул на Снейпа и как-то непривычно печально произнес:

— Не только ты умеешь учиться, Грейнджер...

 

Он сложил карту и снова глянул на Гермиону.

— Что? Что ты на меня так смотришь, Грейнджер?

— Как ты вернул себе свою палочку? Если ты напал на Гарри Поттера, Малфой, тебе не поздоровится! И, поверь, я смогу тебя уничтожить даже без непростительных заклятий!

Снейп снова дернулся к ним, а Флитвик, втиснувшись между слизерницем и гриффиндоркой, аккуратно взял у них из рук волшебные палочки.

Оба не возражали.

— Профессор Флитвик, я и без палочки умею, мистер Малфой знает! Да, Драко? — усмехнулась Гермиона.

Никогда еще Малфою младшему не давался так трудно выбор закипеть и ответить или успокоиться и ...ответить. Если бы не более чем раздраженный взгляд Снейпа, он, честное слово, выдал бы грубость на эту отсылку к тому, как она врезала ему по лицу при пацанах на третьей курсе. Но... Он обещал Снейпу быть с Грейнджер вежливым.

— Грейнджер, я помню, но нам не по 13 лет. Нет, я не нападал на Поттера. Я не знаю, как твой драгоценный Поттер это сделал, но в то утро, когда ты отсыпалась в больничном крыле, мы с ним поговорили, и он вернул мне мою палочку.

— Просто вернул? И она тебя слушается? Как это может быть?

— Не знаю... Ну не просто вернул. Провел по ней кончиком бузинной палочки, моя палочка засветилась. Поттер еще говорил что-то на тему того, что хватит мыслить категориями войны и противостояния, я не понял. Да и не верю в эту магию любви, что проповедовал Дамблдор и проповедует Поттер. Но так или иначе, похоже, Поттер все же что-то особое умеет и знает. Он после этой своей речи подал мне палочку, и она... моя!

— Ну ладно... Я, кажется, понимаю, что имел в виду Гарри. Спрошу у него. Радует, что это сработало!

— Кроме того, Грейнджер, после того как вы с Поттером вытащили меня из адского пламени, я просто не смогу ни на него, ни на тебя по-настоящему напасть. Долг жизни, знаешь ли... Так что можешь не переживать!

— Ты ничего мне не должен, Малфой! Я считаю долг жизни в военных условиях мерзостью. Мне противно, что кто-то считает себя должным мне просто за то, что я не дала ему погибнуть. В последние годы все спасали, кто кого мог! Мне от тебя ничего не надо! Кроме, пожалуй, элементарной вежливости!

— Я стараюсь быть вежливым, Грейнджер, но еще не всегда получается, извини!

— Что за история с адским пламенем? — спросили одновременно Снейп и Флитвик.

— Потом расскажу! — ответили одновременно Грейнджер и Малфой.

Потом Драко сказал:

— Ладно, мы сюда не отношения выяснять пришли!

 

Снейп кивнул. Он понимал, что они теряют время. Но в какой-то момент ему расхотелось пресекать перебранку Малфоя и Грейнджер. Что-то между этими двумя происходит. Они когда-то будут править этим миром, пусть учатся взаимодействовать.

 

А еще на него произвело впечатление, как эта девушка в простой мантии и старых кроссовках (у нее что, нет другой обуви?) спокойно и уверенно заявляет себя, отстаивает свою позицию, не поступаясь собой и не унижая собеседника. Он в ее возрасте так не умел. Да и не факт, что сейчас умеет. Жаль, что она маглорожденная... Ей придется трудиться намного больше, чем другим, чтобы занять в этом мире место, достойное ее по ее уму, стойкости и таланту.

 

...

 

Гермиона Грейнджер никогда не видела Драко Малфоя таким уверенным без надменности и таким сосредоточенным.

 

Первую «точку» он определил на середине пути к Черному озеру возле большого плоского камня. Малфой встал возле камня, опустил правую руку с палочкой вниз, в левую руку захватил свою фамильную застежку для мантии и долго смотрел на замок.

Все молча ждали.

И вот он поднял палочку, направил на замок и начал нараспев произносить какое-то очень длинное заклинание. Гермиона не понимала ни слова. Снейп слушал внимательно и смотрел туда же, куда смотрел молодой волшебник. Флитвик заволновался и начал тянуть шею. Гермиона подсадила его на камень.

 

Закончив, Малфой выдохнул:

— Получилось, работает! Все ровно, спокойно, чисто.

— Откликается замок? — возбужденно спросил Флитвик.

— Нет, просто показывает. Этого достаточно.

— Как я мечтал в детстве увидеть магию замка, но меня не допускали до этого!

— Почему? — спросила Гермиона.

— Боялись. Я же полукровка, на четверть гоблин, семья не решилась доверять родовую магию человеку с гоблинской кровью. Волшебники же не любят и боятся гоблинов, Гермиона. Моя семья опасалась, что гоблины, используя свою особую кровную магию, смогут воздействовать через меня на родовой замок и присвоят себе родовые артефакты.

— А это возможно?

— Не знаю, Гермиона, я не владею гоблинской магией. Я рос среди волшебников-людей и ощущаю себя человеком, хоть и некоторыми особенностями. Но вы же знаете, как сильно в волшебном мире недоверие к тем, кто хоть в чем-то не такой, как большинство!

Гермиона, конечно, знала. Они посмотрели друг на друга с пониманием, и она помогла профессору Флитвику спуститься с камня.

 

Пошли дальше. Драко долго кружил по луговине между Черным озером и замком, словно искал что-то, потом встал на ничем не отличающееся от других место, снова взял в левую руку свой артефакт, а правую с палочкой направил на замок, снова словно пел заклинание.

Гермиона смотрела на его лицо и думала, как много он знает такого, о чем она не подозревает, вот не был бы он таким мерзким засранцем, с ним, наверно, было бы интересно дружить. Или, как минимум, разговаривать. Он все же неглуп, очень даже неглуп. А Гермиона любит умных людей.

Но есть вещи, которые уже не изменишь. Никогда и ничто не отменит того, что Малфой был первым, кто назвал ее грязнокровкой.

 

Лицо Малфоя меж тем резко изменилось.

Не опуская палочки, он очень осторожно, словно боясь кого-то или что-то спугнуть, сказал:

— Сэр, профессор Снейп, идите сюда! Встаньте сзади, прижмитесь ко мне, чтоб я чувствовал ваше сердце, левую руку положите на мое сердце, правой возьмите мою кисть на палочке. Нет, аккуратней, палочки не касайтесь. Вам надо настроиться, чтобы ваше и мое сердцебиение совпадало. Сможете? Я нет, я держу связь. Вооот! А теперь смотрите!

 

Синхронизировать свое сердцебиение с кем-то было некомфортно.

«Хотя, возможно, если бы это был не Малфой, если бы это была она, Лили, это ощущалось бы иначе», — промелькнуло у Снейпа.

Но когда ему удалось подстроить свое сердце к сердцу Драко Малфоя, что-то произошло. Словно пространство изменилось. Замок стал как будто выпуклым и немного призрачным. Его контуры были очень ровные, но при этом слегка колебались, как горячий воздух над огнем. Этот колеблющийся воздух уходил вглубь в землю, и там, внизу он увидел словно щель, трещину.

Школа стояла крепко, устойчиво, но эта щель...

 

Малфой опустил палочку. Снейп убрал с него свои руки и отошел.

— Видели, профессор?

Снейп кивнул.

— Чем нам это грозит, Драко?

— Думаю, ничем! Разлом старый, лет 600-800, не меньше, судя по интенсивности излучения и по тому, что из него не сквозит. Так что я бы не заморачивался. Но интересно, правда?

 

Северус Снейп ничего не ответил. Он был взволнован не меньше, чем когда разговаривал с первыми директорами и ощутил себя дома, в семье, когда почувствовал, как говорит Люциус, Хогвартс сердцем. Он, конечно, знал, что у замка своя магия, он наблюдал эту магию с первого дня в школе, он говорил об этой магии с теми, при ком и кем она создавалась. Но видеть вот так ауру замка — это что-то совершенно особое.

 

— Что там, что там? — засуетился возбужденный Флитвик.

 

Грейнджер задумчиво смотрела на Малфоя.

— Драко, а попробуй мне показать? — вдруг попросила она.

— Тебе?! Прости, не хочу тебя обижать, но ты вряд ли увидишь что-то!

— Как знать, я же увидела призрак замка на карте!

— Снова скажу, что ты странная, Грейнджер! Ладно, давай попробуем.

 

Конечно, неловко было обоим, когда Гермионе из-за того, что она ниже Драко, пришлось встать перед ним, а ему пришлось прижать ее к себе и пытаться поймать левой ладонью ее сердцебиение. Как бы он ни был аккуратен и тактичен, его собственное сердце шло вразнос, когда он касался ее, тут не до магии. А она напрягалась так, что никакие потоки объединить не получится.

Снейп смотрел на это скептически. Любопытно, как далеко может зайти Грейнджер в своей жажде знаний и страсти к новому магическому опыту?

 

Профессор Флитвик наконец не выдержал.

— Мистер Малфой, а может, мисс Грейнджер просто положит руку на ваш артефакт?

 

...

 

Малфой еле слышно выругался, затея уже перестала казаться ему интересной, снял с мантии застежку и вложил ее в руку Грейнджер, предупредив, что если ей будет больно, неприятно, если рука начнет леденеть, она должна немедленно разжать ладонь.

Но случилось то, чего Драко Малфой никак не ожидал.

Глаза Гермионы Грейнджер засветились радостным удивлением.

— Драко, она теплая! Как теплое море! Ты был когда-нибудь на теплом море? Вода тебя покачивает, и ты не ощущаешь границы между собой и стихией! Драко, это вос-хи-ти-тель-но!!!

— Что?! Теплая?! Раскрой ладонь!

Гермиона, не переставая улыбаться и глядя на Драко с таким детским доверием, каким на него, кажется, никто никогда не смотрел, раскрыла ладонь и протянула ее.

Он прикрыл артефакт на ее ладони своей рукой и... У него задрожали руки и по телу пробежала волна слабости, а на лице отразился откровенный страх.

 

Профессор Флитвик сориентировался первым. Подскочил к Грейнджер и Малфою и просто ударил снизу по их рукам. Малфой, будучи все же неплохим игроком в квидич, ловцом, выпустил из руки волшебную палочку и схватил взлетевшую от удара семейную реликвию, после этого резко повернулся в Грейнджер и почти зашипел:

— Грейнджер, объясни мне, что происходит?! Почему мой семейный артефакт на тебя реагирует?! Почему он тебе открывается?!

Он наступал на девушку, не в силах справиться с яростью, подпитываемой паникой и непониманием ситуации.

В себя его привел директор Снейп, схвативший его сзади за плечи и прижавший к себе.

— Стоять, Малфой! Возьми себя в руки!

 

Стояли так несколько минут. Гермиона смотрела на Драко и Снейпа с удивлением, Флитвик — с неизменным любопытством.

 

Когда Снейп отпустил Малфоя, Драко поднял палочку и, не глядя ни на кого, начал объяснять, что его артефакт каким-то странным образом начал взаимодействовать с Гермионой Грейнджер, словно у них кровная связь. Он, Драко, не понимает, в чем дело, и, если честно, ему это не нравится. И как проверить, что к чему, он не знает.

 

— Филиус, ты сможешь разобраться? — устало спросил Снейп. Что-то ситуация начала выходить из-под его контроля.

— Попробую! — откликнулся Флитвик. — Мисс Грейнджер, можно капельку вашей крови?

— Да почему опять-то! — не сдержалась Грейнджер. — Можно уже как-то без магических связей, а?!

Но все же протянула руку Флитвику.

— Больно не будет, Гермиона...

Профессор Флитфик тронул своей палочкой запястье девушки, и вот в воздухе у кончика его палочки висит красная капелька.

Капелька подплыла к ладони Малфоя, на котором лежала застежка для мантии с изумрудами на переплетенных буквах Б и М, связанных змеей...

И начался небывалый танец, невероятные завихрения всех цветов радуги, на которые распадалась капля ее, Гермиониной, «грязной» крови, а камни на вензеле светились навстречу этим завихрениям красивым прозрачным зеленым...

 

Когда все развеялось, донельзя довольный Флитвик сказал:

— Кровно-родственной связи здесь нет. Я бы сказал, что, вероятно, было посвящение родовому гнезду мистера Малфоя. Такое бывает, когда кто-то из рода, используя фамильное оружие, вызывает кровь у того, кого хочет посвятить в семью, и окропляет этой кровью стены или фундамент родового дома. Вам это о чем-то говорит, Гермиона, мистер Малфой? Кто-то мог окропить кровью мисс Гренйджер ваш родовой замок, мистер Малфой? Звучит странно, конечно, и нереалистично, но я вижу именно это.

 

Снейп напряженно следил за обоими и потому заметил, как одновременно начали меняться лица Грейнджер и Малфоя.

Потом побледневший Драко поправил съехавшую мантию, застегнул ее застежкой, подошел к Грейнджер и властно сказал:

— Покажи руку!

И тут произошло неожиданное, на что Снейп даже не знал, как реагировать.

У Гренйджер подрагивали руки, когда она попыталась расстегнуть свою простую школьную мантию, и Малфой убрал ее руки и начал ее раздевать. И Грейнджер не возражала. Мантия, джинсовая старая курточка... Малфой ищет, куда их положить, Флитфик берет у него одежду Гренйджер...

Когда Малфой начал обнажать левое предплечье Грейнджер, Снейпа передернуло.

«Не может быть! Да как же так-то!!! Грейнджер?! Лучше бы я умер, чем увидеть метку у нее!» — чуть не кричал он внутри себя.

Но то, что он увидел, заставило его похолодеть. Слово, столь же непростительное, как некоторые заклятия, безобразным свежим шрамом...

— Кто?! — выдохнул Снейп

— Беллатрикс, — одновременно ответили Малфой и Грейнджер.

— Мразь! — жестко бросил Снейп.

 

И снова произошло то, чего никто не ожидал.

Драко Малфой, не сводя глаз с руки Грейнджер, обнажил свою левую руку и приложил свое предплечье с уже начавшей бледнеть, но все такой же отвратительной черной меткой...

Это производило жуткое впечатление — два клейма, «грязнокровка» и черный уже не шевелящийся череп со змеей...

 

— Достаточно! — оборвал их Снейп. — Мы здесь не для этого! Грейнджер, одевайтесь! Малфой, показывайте Грейнджер, что хотели! И идем дальше! И больше не отвлекаемся!

Казалось, он был в бешенстве.

 

«За что мне все это... Эти покалеченные войной дети. Эти заклятые враги, показывающие друг другу свои метки. Эта вражда чистокровных и тех, в ком течет обычная кровь. Этот мой отец-магл, из-за которого я вляпался, когда был того же возраста, как они. И ведь, по сути, дело вовсе не в том, что отец был магл, а в том, что он был просто мерзавец. У Грейнджер отец тоже магл, а вполне порядочный человек видел его как-то в Косом переулке, с какой гордостью он смотрел на дочь, смотрели ли на меня так же хоть раз в жизни? Что мне с ними делать? С несчастным Драко, над которым висит Азкабан? С одинокой Грейнджер, у которой нет за спиной ничьей поддержки? С целой школой других детей с израненными душами?» — эта Гермиона Гренйджер, определенно, что-то задевала в его душе, а Малфоя он просто взял под опеку школы, а что такое долг, Северус Снейп знает очень хорошо...

 

Он наблюдал на лицом Грейнджер, когда она смотрела на замок, держа в одной ладони артефакт Малфоев, а другой ладонью прикрывая его запястье на волшебной палочке. Малфой прижимался к ее спине. И от этих объятий и сплетенных рук непримиримых антагонистов ему почему-то было нехорошо.

Но на лице девушки («наконец-то я зову ее девчонкой!») была только пристальная сосредоточенность.

Наконец Малфой отпустил ее.

— Ну что скажешь, Грейнджер? — ухмыльнулся парень, пытаясь скрыть смущение.

— Я видела это как дрожание воздуха вокруг костра. И расщелину видела. Она вообще никак не меняла излучение замка. Я бы сказала, что замок фонит. Хотя нет, фонит — это излучает. А он создает вокруг себя магическое поле, четкое такое. Сильное. И это не призрак, тут другая природа. Замок живой. Спасибо тебе, Драко!

 

«Вот бы проверить место с магловским дозиметром», — подумала Гермиона, но, конечно, говорить вслух это не стала.

 

— Уверен, вы что-то подобное про замок и планировали прочитать у Ханны Блейз, да, Гермиона? — спросил, посмеиваясь, профессор Флитвик.

— Грейнджер, где ты нашла Ханну Блейз? —встрял Малфой. — Отец много лет охотится за ее книгами, но даже не нашел, у кого вне ее родовой библиотеки находятся уцелевшие экземпляры. Даже выходил на переговоры с ее семьей, но те ни за какие деньги не соглашаются продать ее книги!

— Я много что читала, Драко... В разных местах.

— О, мистер Малфой, так это ваш отец предлагал нам целое состояние за книги Ханны Блейз?

— Откуда вы знаете об этом, профессор Флитвик?

— Так ее портрет висит в моей семейной галерее! Да, она моя родственница! Гермиона, вы вчера спрашивали, откуда я знаю, что Ханна сплетница похуже Риты Скиттер? Да просто она и сейчас такая! К ее портрету, можете себе представить, приставлен специальный образованный эльф, который читает ей «Пророк» и «Придиру» и все значимые книжные новинки, а когда в дом кто-то приходит, она с удовольствием и воодушевлением поддерживает беседы с гостями. Если захотите, Гермиона, то в летний отпуск в следующей году я могу вас с ней познакомить. Этим летом я домой не поеду, а в следующем году с удовольствием приглашу вас к себе!

— Пока не знаю, профессор! Я не люблю сплетни! Хотя кое о чем из времени, когда она жила, спросить, может быть, и захочется.

— Соглашайтесь, Гермиона, у нас прекрасная библиотека!

Гермиона засмеялась, тепло глянув на профессора Флитвика.

— Грейнджер, ты в своем репертуаре! — хмыкнул Малфой.

— Заткнись, Малфой!

 

Снейп отметил, что это «заткнись» прозвучало беззлобно.

 

...

 

Дальше все было просто и беспроблемно. Малфой находил на карте точки, с которых лучше смотреть замок. Почему он выбирает эти точки, объяснить не мог. Говорил, просто чувствует. Смотрел. Показывал иногда что-то Снейпу.

Когда пришло время обеда, Драко предложил не прерываться, осталось всего два места, и они согласились. Снейп отправил МакГонагалл патронуса с сообщением, что они не придут на обед и просьбой подменить его, если понадобится вдруг его участие.

Под конец Малфой сказал, что не видит смысла пытаться пробираться к замку там, где к нему не подойдешь просто так, потому что магия замка стабильна везде, нет ни намека на то, что где-то что-то не так.

Снейп согласился.

 

Обратно шли долго, и у Гермионы возникло ощущение, что они просто гуляют. День был солнечный, облака были редкие и красивые, ветерок спокойный и приятный, словно ничего не произошло, словно все везде хорошо и спокойно.

 

— Грейнджер, поговорим?

Голос приблизившегося к ней Драко звучал напряженно.

— Если ты о моей крови и своем замке, Драко, но забей. Я ни на что не претендую, мне ничего от тебя не надо, пользоваться правом доступа в твой дом я не планирую. Если надо пройти какой-то обряд, чтобы это отменить, то, возможно, я на это соглашусь, если мне заранее объяснят технологию обряда. Мне не нужно ничего от тебя.

— Я просто не понимаю, как ты могла все чувствовать и видеть магическое поле Хогвартса! Меня всю жизнь учили тому, что высшая магия открывается только чистокровным волшебникам да иногда отчасти полукровкам. Неужели на тебя так повлиял мой артефакт? Извини, если я задел тебя сейчас.

— Может, ты просто признаешь, что я талантлива? И ты мне нужен был сегодня только потому, что я сама не знаю нужных заклинаний? Или тебе это принять труднее, чем факт, что моя не очень чистая кровь пропитала стены твоего дома? Ну так в этом не я виновата!

— По идее, я должен сейчас просить у тебя прощения за... за то, что сделали с тобой в моем доме. Но не могу. Мне самому надо осмыслить то, что произошло.

— Осмысливай! Если что, ты знаешь, где меня найти! И спасибо за честность! Не ожидала ее от тебя.

— Грейнджер, мне будет легче быть с тобой вежливым, если и ты не будешь на меня нападать!

— Извини, пока не могу! Слишком много гадостей ты мне сделал!

— Хорошо, я буду ждать...

Гермиона посмотрела на него с удивлением.

 

За разговором они не заметили, что к ним прислушиваются взрослые маги и что директор дал знак профессору Флитвику вмещаться в разговор.

Поэтому голос подошедшего к ним Флитвика прозвучал для Драко и Гермионы неожиданно.

 

— Гермиона, мистер Малфой, а вы знаете, что слово «маг» восходит к праиндоевропейскому «мочь»? То есть маг — это тот, кто может! Я со своей личной историей, мистер Малфой, привык делать акцент на том, что волшебник может, а не на том, почему он смог, понимаете? Не сочтите за менторство, сегодня я ваш коллега, а не преподаватель. Но, поверьте, мисс Грейнджер может гораздо больше, чем мы знаем и чем знает она сама... И если мисс Грейнджер не возражает, я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы проявить и развить ее способности, пока она в Хогвартсе. Если вы захотите, мистер Малфой, я могу и вам давать дополнительные занятия в следующем году, пусть ваш декан напишет записку. Но я небескорыстен, мне нужен взаимообмен. Я учу вас тому, к чему вижу в вас способности, а вы рассказываете мне то, что интересно мне, о родовой магии. Можете не отвечать сразу, мистер Малфой!

Драко задумчиво кивнул.

Согласна ли Гермиона, профессор Флитвик не спрашивал. Лишь слегка дотронулся до ее руки, она ответила ему, легко пожав его костлявые немного кривоватые пальцы, следы гоблинской крови в его теле.

 

Уже на подходе к замку Снейп, заметив, что Грейнджер отстала, дождался ее и спросил негромко:

— Все нормально, мисс Грейнджер?

— Да, профессор! Есть, о чем подумать, но нормально!

— Гермиона, по поводу вашей раны. Мне надо ее осмотреть. Я вызову вас, когда у меня будет время.

— Спасибо, сэр!

 

...

 

Они ненадолго задержались во дворе, который был уже почти расчищен, потом обедали вчетвером, уже не разговаривая.

После обеда Снейп сказал:

— Малфой, Грейнджер, можете сегодня отдыхать, или присоединяйтесь к товарищам во дворе. Филиус, а нам с тобой надо обсудить то, что мы сегодня увидели!

— Может, возьмем мисс Грейнджер, Северус?

— Нет, сегодня нет! Пойдем к тебе в башню!

 

Комнаты Флитвика были в башне Когтеврана. Очень просторные, с высокими узкими арочными окнами, но интерьером и декором в стиле рококо. Роскошь, богатство, и... заколдованная огромная личная библиотека, которую видели только те, кому Флитвик ее показывал. Северус Снейп видел.

 

— Почему ты не взял с нами девочку, Северус? Ей полезно было бы послушать, о чем мы будем говорить!

— Да не хочу я ни о чем говорить, Филиус! И так все ясно. Хогвартс устоял, все намного лучше, чем я предполагал.

— Почему ты считал, что магический фундамент замка может быть поврежден?

— Потому что однажды мне все же пришлось впустить Темного лорда в Хогвартс. Он рвался сюда то и дело, но каждый раз удавалось его убедить, что это только помешает ему, что он не должен входить в школу, пока Поттер не явится сюда. Но один раз убедить не удалось...

— Том Реддл был в Хогвартсе?! Не знал...

— Никто не должен был знать.

— Ох, Северус...

Снейп пожал плечами. Флитвик продолжил:

— Считаешь, ему было по силам что-то сделать с магией замка? Он же не директор и не владеет магией рода! Если мои сведения верны, он полукровка!

— Он знал такие тайны замка, какие не знал даже Дамблдор, вспомни хотя бы Тайную комнату. Он наследник Слизерина и был очень сильным волшебником, так что, да, ради победы он мог что-нибудь изменить в магии Хогвартса.

— Ого! Об этом я не подумал...

Помолчали.

— Так что ты хочешь, если не поговорить?

— Хочу просто выпить. Но до того, чтоб пить в одиночестве, я еще не дошел

Флитвик поерзал в своем кресле, наклонился всем корпусом к Снейпу и осторожно заговорил:

— Хозяин барин, конечно, ты взрослый человек, Северус, но не боишься сорваться, если сейчас, именно сейчас, начнешь расслабляться через алкоголь?

— А как мне расслабляться? В разговорах с ученицей? Не смеши мою палочку.

— Сходи проведай Роланду Трюк, она раньше на тебя заглядывалась!

— А пару месяцев назад чуть не убила меня... Не, не поможет. Просто вставить-вынуть меня никогда не привлекало, женщины не куклы для чьего-то удовлетворения, а куда мне еще отношения сейчас!

— Ну так прими свою волшебную ванну с зельем, и не 20 минут, а все полчаса, после нее ударную дозу снотворного! И спи до утра! Один вечер школа без тебя не рухнет, Минерва справится, ну и не одна она, мы с ней.

— Нам надо до конца недели отправить домой детей, которые не остаются на лето. Не все семьи откликнулись, надо повторные письма писать, искать некоторых родителей на работе, в министрестве.

— Давай я этим займусь!

— А ты можешь? Тогда поговори с Минервой, списки и адреса у нее. Пойду у Поппи снотворное возьму

— Лучше не у нее, не привлекай ее внимания к себе лишний раз. Она еще косится на тебя. У меня еще сохранилось твое снотворное, что ты зимой для меня делал. Интересно, я вроде, как и все, не доверял тебе, я зелья твои без каких-либо сомнений пил... Ну, что было, то было!

Флитвик поднял руку с палочкой, к нему прилетели три маленьких флакончика.

— Это в моей дозировке на 8 часов, тебе, я думаю, нужны три дозы.

— Спасибо, Филиус... Да, три. Ты прикроешь меня?

— Конечно, не сомневайся. Всегда прикрою.

 

Снейп взял бутыльки с зельем и продолжал сидеть в гостевом кресле. Оно отличалось от хозяйского только тем, что в нем не было многочисленных подушек и подушечек, которые позволяли маленькому Флитвику располагаться в большом кресле с удобством истинного сибарита.

 

— Что тебя беспокоит, Северус?

— Связь с Грейнджер. Ты все о ней сказал?

— Все, что увидел. Ни тебя, ни ее эта связь ни к чему не обязывает и ни в чем не ограничивает, если ты об этом. Я полагаю, вы с Гермионой рассказали далеко не все о твоем спасении, но высказывать свои домыслы не буду. Ваше дело. Но факт остается фактом — тебя вытащила не судьба, а эта девочка и ее желание тебя спасти.

— Я должен держать ее рядом? Имеет ли значение, думает она обо мне или нет?

— Мне кажется, что нет. Она уже сделала то, что сделала, магия это или магловская реанимация, это уже в прошлом. И ты не зацикливайся на этом. То есть если хочешь выстраивать с ней какие-то отношения... Северус, не надо делать такое лицо! Почему люди под словом отношения сразу подразумевает романтическую связь? Ты согласен меня выслушать или нет?

— Говори!

— Если собираешься держать ее возле себя, опирайся на настоящее и будущее, а не на то, что между вами случилось. Оно есть и никуда не денется, но мало ли что у кого было, не так ли?

Снейп еще помолчал и встал.

— Ладно, пойду. Сходи к Минерве и займись тем, о чем говорили! Чтоб до конца недели отправить по домам всех, кто уезжает. И попроси Минерву завтра утром отпустить мракоборцев. Вдруг я просплю.

 

Директор Снейп спустился к себе в подземелье и запечатал двери так, чтобы никто, у кого есть доступ, не смог войти и побеспокоить его, поставил на тумбочку у кровати бутыльки с зельем и пошел наполнять ванну.

 

Неужели он наконец-то сможет поспать?

Отдыхать Гермиона не пошла.

Сама не зная, почему, отправилась в больничное крыло.

— Мадам Помфри, директор уже отпустил меня, я пришла узнать, не нужна ли вам помощь?

Целительница окинула девушку удивленным взглядом, потом сказала:

— Надо выпоить мисс Бэнкси зелье. Она без сознания. Три капли зелья — половину ложки воды, и так пока не закончится зелье. Справитесь? Ну и хорошо. Потом перейдите к мистеру Криви-младшему, ему только зелье, без воды, будет стоять на тумбочке. Как закончите, соберите везде пустые флаконы и принесите в кабинет. Дальше посмотрим.

И все оставшееся время до ужина Гермиона поила больных зельями, помогала тем, кто начал вставать, дойти до уборной и переодеться, под диктовку когтевранки с обожженными руками написала письмо ее матери и отправила его. Ее мать не могла навещать дочь, потому что сама была ранена и лежала сейчас в Св.Мунго.

Провожая ее и Пэнси Паркинсон на ужин и закрывая за ними двери больничного крыла, мадам Помфри снова с удивлением сказала:

— А не просто так директор тебя хвалит, Грейнджер!

У Гермионы отлегло от души. Если честно, она боялась, что мадам Помфри заговорит с ней о развеянных сплетнях и о Снейпе или начнет извиняться. Гермионе было проще сделать вид, что ничего не было. Но при этом очень хотелось, чтобы напряжение между мадам Помфри и ею развеялось.

На то, что мадам Помфи удивляется ее умениям (и тому, что она пришла помочь), Гермиона решила не обращать внимания. Но похвала мадам Помфри ее все же порадовала.

А еще стало немного легче от того, что она делала что-то, реально полезное и нужное. Борьба за жизни и здоровье всех, кто лежит сейчас в больничном крыле — это продолжение борьбы за победу над злом. Каждая вытащенная из лап смерти жизнь — победа над теми, кто хотел их убить.

 

Гермиона снова думала о том, что каждая смерть и каждая спасенная жизнь — это дело случая. Погибнуть или выжить могли и другие. Могла и она. Могли погибнуть Рон, Невилл, Луна, профессор МакГанагалл и сама мадам Помфри... Но они выжили. И надо сделать все, чтобы выжили и поправились те, кто сейчас между жизнь и смертью. И если она, Гермиона, может что-то для этого сделать, она сделает.

 

После ужина Гермиона попросила тех, кто уезжает домой, оставить ей учебники за 7 курс и пергаменты, перья и чернила, если не жалко. Купить все это ей было не на что, а готовиться с сдаче ЖАБА осенью, пожалуй, уже стоит начинать. Конечно, учебников недостаточно, но хоть что-то.

Над ней, конечно, посмеялись, Грейнджер есть Грейнджер, но притащили ей кучу всего — и учебники, и несколько книг для дополнительного чтения, и пергаменты с перьями и чернилами, и даже пару котлов для зелий. Было приятно. Хоть ее и считали зубрилкой на Гриффиндоре, но относились к ней хорошо.

И какая-то вообще была особая атмосфера в этот вечер. Словно не только ее, Гермиону, начало отпускать, но и других, словно наконец появились свет и воздух вместо долгой тьмы и миазмов. И всем хотелось быть ближе и добрее друг к другу.

 

Несмотря на то что было не холодно, в гостиной Гриффиндора зажгли камин. Невилл Лонгботтом, пользуясь привилегиями старосты, сходил на кухню к эльфам и принес сладости. Немного, не как раньше, но все же. Гермиона, свалив все, что ей надавали, на свободное кресло, залезла с ногами на диван напротив камина и молча смотрела на огонь.

Она ощущала себя почти дома.

Все было, конечно, не совсем так, как раньше. Но отступило одиночество, которое преследовало ее с того самого утра, как она отправила Гарри спать, Рон ушел к семье, а она оказалась рядом с профессором Снейпом. Совершенно неожиданный поворот жизни — она и профессор Снейп в ее наставниках.

Она не заметила, как почти все, кто не уехал домой, собрались вокруг нее.

Очнулась, когда Невилл аккуратно тронул ее за руку и позвал:

— Гермиона...

Она с удивлением и растерянность обвела взглядом всех стоящих вокруг и сидящих на полу.

— Гермиона, мы поговорить хотим!

— Со мной?

— Да, с тобой! Скажи, то, что вы с Гарри говорили про Снейпа — это правда?

— Правда...

— Но ведь он все равно допустил Пожирателей в школу и на пытки закрывал глаза.

Гермиона задумалась.

 

Потом начала говорить. Грустно, негромко, неторопливо, с паузами. Но ее слушали, не перебивая.

— Знаете, они заранее договорились с Дамблдором, что Снейп станет директором. Потому что если бы это был не он, это был бы кто-то из настоящих Пожирателей, и все было бы намного страшнее. Снейп вынужден был терпеть Кэрроу, чтобы его не подозревали и чтобы в школу не прислали какого-нибудь Мальсибера или Яксли. Или чтобы в школу не пришел сам Воландеморт. Собственно, Снейп не пустил в школу Воландеморта и других Пожирателей. И прикрывал школу, как мог. Особо провинившихся учеников отправлял на отработки в Запретный лес с Хагридом, а не к Кэрроу, а Хагрид, вы знаете, не даст никому погибнуть. За попытку украсть меч Гриффиндора из его кабинета отправил к Хагриду! Ну это же смешно. Не пустил в школу маглорожденных, которых здесь могли просто убить. И за этот год, до битвы, никто не погиб и не пострадал очень серьезно. Поручил эльфам подбрасывать еду в Выручай-комнату. Шпионом быть непросто. Становишься врагом, предателем и для тех, и для других, и все тебя ненавидят. Я не знаю, как это вообще можно было выдержать.

— Что, получается, он в самом деле обманывал самого Сами знаете кого?!

— Получается, так...

— Гермиона, а почему ты уверена, что он не обманывает нас сейчас, а сейчас просто выслуживается?

— Потому что это он сообщил Гарри, что надо сделать, чтобы Воландеморт наконец погиб.

— А что надо было сделать?

— Это я не могу рассказать, это не моя тайна. Если Гарри решит рассказать, узнаете. А я не могу.

— Но Грейнджер, как-то странно выглядит, что он тебя опекает! Он же тебя ненавидел!

— Ну, он тоже узнал меня лучше за последнее время. Совместная борьба заставляет посмотреть на человека внимательнее. И вообще, война всех изменила... Сравните, к примеру, Невилла на первом курсе и сейчас! Крутой же парень!

Невилл смутился, но пробурчал:

— Да ничего не странно это выглядит! Грермиона же ему жизнь спасла!

— Наверно, и это тоже... — вздохнула Гермиона.

— Я я все равно Снейпа не люблю! — раздался чей-то голос.

— Никто никого не обязан любить, — сказала спокойно Гермиона.

— А ты тоже изменилась, Гренйджер!

— Есть такое. Расскажите лучше, как вы тут выжили в этот год!

 

Говорили еще долго, почти до рассвета. Начали с рассказа для Гермионы, а потом просто выговаривались... Гермиона слушала и думала, что нисколько они с Гарри и Роном не главные герои. Ничего бы они не смогли сделать, если бы куча народу не боролась, не рисковала жизнью, не сопротивлялась, не сохраняла дух и веру в неминуемую победу. Конечно, Гарри избранный, и без него ничего бы не вышло. Но это была не только его (а соответственно, и Рона с Гермионой) война. Это была общая война.

 

Дружно проспали завтрак, вскочили и пошли в Большой зал, только когда в башню Грифифндора ворвалась разъяренная МакГонагалл.

 

Было снова распределение по местам работы. Во дворе осталось совсем мало завалов, теплицы почти восстановлены, и если сегодня, сказала МакГонагалл, закончим во дворе и в теплицах, завтра у всех учеников будет выходной. И завтра-послезавтра школу покинут уже все из тех, кто не остается здесь на лето.

Гермиону МакГонагалл отправила сегодня в больничное крыло.

 

Директора Снейпа за завтраком не было.

 

И снова Гермиона поила раненых и проклятых зельями, помогала им с гигиеническими процедурами, отправляла их письма родным, собирала вещи тех, кого все же было решено перевести в Мунго. Завтра из Хогвартса уйдут последние целители Мунго и заберут с собой тех, кого не получается вылечить в школе.

 

Профессор Снейп пришел в больничное крыло перед обедом, осмотрел проклятых, подписал пергаменты с актами отправки части пациентов в Мунго. Проверил, как проводится инвентаризация и о чем-то тихо поговорил с Пенси Паркинсон. Сказал Гермионе, что после обеда она пойдет с ним. Выглядел не таким усталым, как все эти дни, но каким-то потерянным.

 

...

 

Северус Снейп вчера вечером запечатал свои комнаты, чтобы никто не мог его побеспокоить, принял свою целебную ванну, немного поел, эльфы подали ему ужин в его гостиную, и выпил снотворное, которое сам варил зимой Филиусу Флитвику. Если он все правильно рассчитал, он проспит 10 часов. Это хорошо.

Но проспал он дольше. Видимо, сказалось общее переутомление. Проспал завтрак. Проснулся спокойным, но каким-то разбитым.

Напряжение начало понемногу спадать, школа под контролем, заместительница всегда на подхвате и всегда знает, что делать, обманывать никого больше не надо, и спасать никого не надо. Разве что кроме тех, кто лежит в больничном крыле. Но самых сложных он решил отправить в Св.Мунго, в школе останутся только те, в чьем выздоровлении они с Поппи уверены. С охраной школы хорошо справляются мракоборцы. Вот ведь профессионалы! Вчера весь день сопровождали их, и ни разу не попались на глаза. При этом обеспечили им практически беспечную прогулку, словно никаких Пожирателей и всяких темных тварей на территории школы уже нет.

И вот теперь, когда в жизнь стали входить обычные директорские рутины, очень деятельный и привыкший за последние годы к постоянному напряжению Северус Снейп ощущал себя как-то странно, непривычно.

 

За обедом Снейп рассказал кратко коллегам о проверке магического фундамента школы (оказалось, правда, что все уже всё расспросили у Флитвика) и договорился с ними, что после обеда, кто сможет, пройдет с ним по замку, чтобы выявить черные проклятия, если они есть. Бой проходил прямо в школе, и Пожиратели смерти не стеснялись использовать темную магию и против людей, и разрушая сам замок. С этим надо разобраться.

Когда перед обедом заходил в больничное крыло, увидел Грейнджер и почему-то позвал ее с собой осматривать школу. Никакой особой надобности таскать ее с собой нет. Но вот позвал.

 

...

 

Оказалось, работы с черными чарами в школе немало, им с Малфоем хватит на несколько дней. Снейп справился бы и сам с Флитвиком. Но иногда на подхвате нужен кто-то, кто способен понять, что именно произошло. Драко неплохо знает почерк многих Пожирателей и их «авторские» заклятия. Тем доставляло удовольствие учить мальчишку самым мерзким заклинаниям, когда он то и дело по требованию Темного лорда оставлял школу и отправлялся домой. По совету матери Драко выспрашивал мерзавцев и о том, как нейтрализовать заклятия. И знание контрзаклятий сейчас могло пригодиться.

Флитвик просто очень сильный волшебник, один из лучших специалистов по чарам, и когда нужно с кем-то посоветоваться или использовать что-то нестандартное из обычной магии, Флитвику нет равных.

А Грейнджер... Почему-то ее присутствие успокаивает. Словно, когда она рядом, он тут, на земле, в замке, делает свое дело. А без нее как будто зависает в пространстве. Или во времени?

 

Грейнджер за время инспектирования школы не сказала ни слова, не задала ни одного вопроса. Но директор видел, как Драко Малфой то и дело поворачивался к ней и негромко объяснял ей, что происходит. Она внимательно слушала, кивала. Когда Малфой захотел что-то показать ей, взяв свою палочку ее рукой, она отказалось. Верно, девочка, незачем тебе на это смотреть. Это страшно. Это проклятие долго действия, и если они с Малфоем и Флитвиком не смогут его нейтрализовать, придется просто снести эти стены, вывезти камни куда-нибудь подальше и попытаться их уничтожить.

 

...

 

За ужином директор сделал несколько объявлений.

Во-первых, сказал он, своими силами отремонтировать Большой зал и разрушенные стены замка не получится, и с понедельника в школе будут работать две бригады гоблинов-строителей.

На время их работы вводятся следующие правила:

— ученики не разговаривают с рабочими-гоблинами, не ходят глазеть, что те делают,

— по школе передвигаются только со старостами или педагогами,,

— еда на следующей неделе будет подаваться в гостиные факультетов.

Во-вторых, работать на следующей неделе все будут в своих общежитиях. Башни Гриффиндора и Когтеврана и подземелье Слизерина нуждаются в ремонте. Но сначала нужно все, что можно, демонтировать и в гостиных, и в спальнях. У деканов будет план работ. На время ремонта все передут в общежитие Пуффендуя на первый этаж. План ремонта тоже у деканов. Переезд завтра после обеда.

В-третьих, это следует не забывать, комендантский час остается, до завтрака и после ужина ученики не имеют право выходить из общежитий. За нарушение правил, за споры с педагогами, за конфликты между теми, кто был в войне на разных сторонах, ученики будут исключаться из школы. И будут переданы под опеку Министерства магии.

Разгильдяйства, мятежей, магических и простых драк, что процветали в последние учебные месяцы, больше не будет.

Если кому что-то надо вне школы, — обращайтесь к деканам.

После переезда до понедельника выходные. Можно гулять в расчищенной части школьного двора на виду у дежурных педагогов и мракоборцев, по замку бродить нельзя. Можно пропускать завтраки, обеды и ужины, если хочется спать, но надо предупредить старост. Старостам будут даны отдельные выходные на рабочей неделе.

Новые межфакультетские, то есть общешкольные старосты: Невилл Лонгботтом, Пенси Паркинсон, Ханна Аббот.

— А теперь всем спасибо, — добавил в конце директор Снейп. — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, зайдите ко мне в кабинет директора после ужина.