Не попробуешь - не узнаешь (джен)

Что такое боль для того, кто уже мертв?

Крепость и ее окрестности остались в памяти как декорации плохого фильма: вроде что-то такое было, камни какие-то, трупы, но все такое невнятное, что выветривается из памяти быстрее, чем ты успеваешь осознать, что же видят твои глаза. Если на мосту я не замечала никаких тел, кроме мертвого короля, то во внутреннем дворе взгляд почти сразу зацепился за ноздреватый, подтаявший сугроб, очертания которого смутно напоминали человеческое тело, а в одной из проплешин виднелась рука. После этого глаза уже сами выхватывали и другие тела. Крови не было, и лиц я не видела, но в той же мертвой тишине и каком-то новом, слепяще-белом, почти ненатуральном свете пейзажи крепости казались сюрреалистически-ужасными. Мне снова вспомнились Дали, и еще Босх, и другие художники, которым могли бы понравиться здешние пейзажи.

Раньше я любила сюрреалистов. Теперь нет.

Я покрепче вцепилась в плечи Айдана и даже уткнулась носом куда-то в плечо, лишь бы не смотреть по сторонам.

Не сразу я рискнула снова осмотреться, но за пределами крепости мертвецов оказалось куда меньше. Наверно, поле боя осталось по ту сторону стен. С некоторым любопытством я стала оглядываться, стараясь, впрочем, не слишком активно шевелиться, чтобы не утомлять мужчину.

Айдан нес меня куда дольше, чем я ожидала, а я старалась хоть как-то восстановить силы — не всю дорогу же меня тащить будут. И точно, примерно через час он скомандовал остановку.

— Так мы далеко не убежим, — с легким неодобрением в голосе произнес Зевран. — Алистер, может быть, бросишь свое железо здесь?

На лице воина отразились сомнения. Я поспешила вставить слово:

— Я могу пойти сама, — прозвучало это как-то робко, и я мысленно дала себе пинка. Ну что за детский сад? Однако следующая фраза окрасилась еще и виноватыми нотками: — Нам же уже не обязательно бежать? Я плохо бегаю.

— Точно можешь? — поинтересовался Айдан. — Потому что идти нам далеко.

— Хожу я нормально, — с легким оттенком упрямства заявила я. — Далеко и без проблем. Только бегаю плохо.

Он кивнул, и дальнейший путь я проделала уже на своих двоих. Ходила я действительно всегда хорошо: не один километр в походах, правда, в основном летом, но как-то довелось поучаствовать и в зимнем марш-броске. «Зато сейчас на мне нет тяжелого рюкзака», подбадривала я себя. Поначалу даже хватало сил оглядываться по сторонам и подмечать темные хвойные деревья, похожие на сосны, мокрый, тяжелый снег, сползающий с кочек и поваленных деревьев — температура казалось близкой к нулю или даже выше. И множество следов. И, возможно, я ошиблась, не бог весть какой из меня следопыт, но у людей таких следов не бывает.

Впрочем, вскоре мне стало не до окружающих красот. Дорога шла сквозь средней высоты горы, летом на них, наверно, даже снежные шапки таяли, но сейчас возвышались над тропой снежными исполинами. Нам приходилось то подниматься в гору, то спускаться, к счастью, невысоко: путь прокладывал мудрый человек, и сильного перепада высот удалось избежать. Но по холоду, в одной пижамке, испуганной и растерянной, мне хватило и небольших трудностей.

В итоге к вечеру я еле волочила ноги, но все-таки шла вперед сама — не разбирая дороги, глядя только в спину идущего впереди Алистера. С чем у меня никогда не было проблем, так это с упрямством. Иногда оно мне заменяло здравый смысл, силы, зрение, слух и временами даже дыхание — как сейчас. Так что когда Айдан скомандовал привал, я так и продолжила идти вперед, пока не уткнулась в спину воина.

— Почему ты такой высокий? — ворчливо поинтересовалась я, а затем вдруг замерла. «Это ключевой вопрос, и сейчас я наконец пойму, что же весь день мне казалось неправильным!»

— Потому что я взрослый? — чуть удивленно предположил Алистер.

— А я…

Я оборвала вопрос. «…нет?» вертелось на языке, но внезапно я поняла все, что мне не давало покоя. Руки и ноги какие-то не такие? Конечно, они мельче, чем я привыкла видеть! И вот, что царапнуло слух в самом начале: «не воюю с маленькими девочками»! Я, конечно, однозначно не мальчик, но и девочкой меня уже тоже лет пять как никто не называл!

— Проклятье, — пробормотала я, медленно опускаясь прямо на снег и вытягивая руки перед собой. Они и впрямь были мои, я узнала маленький шрамик возле ногтя, но в то же время они были детскими! «В голове не укладывается… в голове…». Я пощупала голову и оценила длину волос. Такими длинными они тоже уже давно не были. Бабушка уболтала меня коротко обрезать волосы, когда мне только-только исполнилось одиннадцать, и с тех пор я их уже не отращивала. А сейчас у меня в руке были пряди ниже плеч!

Я оттянула ворот, посмотреть — на месте ли моя татуировка на ключице? И с облегчением убедилась, что тело все-таки мое. Рука цапнула за ухо — в нем должна была болтаться сережка: металлическое перо, и, конечно, ничего не нашла. Расстроилась: сережка была необычной, мне вообще нравились перья, дома у меня была даже шаль, сшитая в форме крыльев. И татуировка: я успела сделать только несколько перышек на загривке, но в планах были крылья во всю спину. Подруга смеялась надо мной: мол, когда закончишь свои крылья, обернешься птицей и улетишь. А я таинственно улыбалась в ответ. «Вот и улетела», подумала я, а затем начала смеяться. Хохотать. Кажется, это и называется истерикой.

Легкая пощечина привела меня в себя. Щеки были мокрыми от слез и болели от смеха, но я постаралась сосредоточиться на Айдане, который явно собирался повторить свой эксперимент по излечению от истерик.

— Не… не надо, — я чуть отодвинулась, еще раз всхлипнула, потом резко выдохнула и помотала головой. Помогло не очень, и я добавила горсть снега в лицо. — Все, я успокоилась, не надо бить.

— Извини, — серьезным тоном произнес он. — Но по-другому ты не реагировала. Что случилось? Ты в порядке?

— Нет! — получилось громче, чем хотелось, и я прижала к лицу еще одну порцию снега. — Я совершенно не в порядке, но не переживайте, это не заразно, — я снова хихикнула. Айдан нахмурился:

— Может, объяснишь?

— Может, — охотно согласилась я. — Скажи, сколько мне лет?

— Что? — удивился он. Я повторила:

— Сколько мне лет? На сколько я выгляжу?

— Десять? — предположила Лелиана.

— Десять! — изумилась я. Снова волнами начала накатывать истерика, и я не сдержалась, хихикнула раз, другой — а затем сама, добровольно нырнула лицом в небольшой сырой сугроб. Отряхнулась, кое-как успокаиваясь, и заметила, как хмурятся мужчины. За исключением Зеврана, он, казалось, смотрел на представление как в театре. Я выставила руки в защитном жесте и попросила: — Не сердитесь… Я объясню. Только в своей голове как-нибудь уложу.

— Уложишь — что? — голос у Айдана был само терпение, я оценила. И поспешила объяснить хоть что-нибудь:

— Что-то со мной произошло… Не знаю… Трудно поверить самой себе, а уж надеяться, что мне поверите вы — сложно. Я не знаю, ни что объяснить, ни как…

— Погоди, я уже ничего не понимаю, — прервал меня мужчина. Он похлопал по расстеленному невесть когда плащу: — Сядь спокойно, расслабься. Начни с начала. Как ты оказалась в Остагаре?

Я посмотрела на него и почувствовала, как губы снова разъезжаются в глупом хихиканье. Превентивный снежок за шиворот и холодная рука на лбу помогли взять себя в руки, но Лелиана укоризненно протянула:

— Алиена, ты же так простынешь!

— Иногда лучше простыть, чем свихнуться, — выдохнула я и прикрыла глаза. Сложно было собраться с мыслями… и с остатками смелости. История у меня не из тех, в которые так легко поверить, а я даже не успела узнать, насколько мои новые знакомые готовы поверить в чудо. Я действительно села рядом и снова вздохнула. — Если Остагар — это та крепость, где мы встретились, то это даже близко не начало истории. Начать, наверно, лучше с того, что мне… что я… несколько старше, чем выгляжу.

— Несколько? — хмыкнул Зевран. Он устроился напротив и начал выкладывать какие-то мелкие веточки и растопку в центре расчищенного от снега пятачка. Мелкие хозяйственные проблемы оказались отличным лекарством от напряжения: Лелиана принялась копаться в сумке, вытаскивая какие-то припасы, Алистер набрал снега в котелок, чтобы растопить. Остался сидеть только Айдан. Впрочем, меня слушали внимательно все.

— На самом деле мне двадцать, — честно ответила я. В руки попалась тоненькая веточка, и я принялась крутить ее в руках. Поднимать глаза побаивалась. — Еще вчера я… была старше, занималась своими делами, а ночью сдуру возвращалась домой через узкий переулок и… ну как оно обычно бывает? Незнакомец, нож…

— Алиена?

— Меня убили, — это я почти прошептала, вцепляясь в веточку и снова зажмуриваясь. Внезапно стало все равно, поверят эти люди или нет, перед глазами снова встал полутемный переулок, такой знакомый — с мигающими фонарями, резиновым мячиком у края дорожки, он вылетел из-за забора детского сада, да так и остался валяться, никто за ним не пришел. Блеск ножа на фоне темной земли я запомнила хорошо, а вот человека не разглядела. Не до того было…

На плечо легла тонкая легкая рука. Лелиана присела рядом и обняла меня за плечи:

— Иногда жизнь подкидывает странные испытания.

Я механически кивнула, а потом вдруг рассмеялась с горьким сарказмом:

— Почему-то мне кажется, что у меня они какие-то особенно… странные. Мне было двадцать, и я умерла. А сейчас я почему-то жива, но мне десять. И это точно я, мои шрамы на руках, моя татуировка…

Я всхлипнула и уткнулась в подставленное девушкой плечо. Почему-то все эти мечи, магия, непонятные твари, мертвый король — ничто не произвело на меня такого сокрушительного впечатления, как изменившийся возраст. Перед глазами вставали родные, лучшая подруга, девчонки из нашей танцевальной группы… Чудесный ягодный сидр и свежий апельсиновый сок, которые я очень любила, и необычного голубого цвета шампанское, которое попробовать мне так и не довелось. И шоколад, который я всегда обожала, а теперь где его достанешь? И мама… мама наверняка будет плакать…

Я сбивчиво, сквозь слезы, рассказывала, как мне жилось: про наши танцы, про учебу, про родителей. Лелиана гладила меня по спине, мужчины молчали. Успокоилась я сама, и довольно быстро. Просто как-то так оказалось, что расстраиваться и бояться я устала. А еще мне пришло в голову, что передо мной целый новый мир, в котором есть магия, который можно изучить, пощупать, понюхать. Главное — осторожно, чтобы он не куснул в ответ.

Некоторое время мы молчали — я приходила в себя, остальные переваривали мои откровения. Первым, как ни странно, ожил Алистер.

— А как ты оказалась в Остагаре?

— У меня нет ответа, — я села ровнее, осторожно отстраняясь от Лелианы и надеясь, что она не сочтет это грубостью. Вытерла слезы. — Я просто проснулась, замерзла, хотела встать и прикрыть окно, а увидела… Я думала, что я дома, еще сплю в кровати. Хотя…

— Что-то вспомнила? — Айдан внимательно посмотрел мне в глаза. Я смущенно пожала плечами и нехотя ответила:

— Не то чтобы вспомнила… Но был момент… После того как я… умерла, и до того, как проснулась. Я словно находилась в каком-то тумане, и вокруг не было ничего. А потом мне предложили… второй шанс. Еще одну жизнь.

— Кто?

— Там никого не было, — я отвела глаза и еще раз пожала плечами. — Только… словно голос в голове. Даже не голос, а так… картинки, видения. Я думала, что сплю.

— Chica, если вспомнишь — обязательно расскажи, — убийца улыбался, чуть прищурив глаза. — Я бы не отказался от такого знакомства. Еще одна жизнь…

— Так не нахаляву же, — буркнула я. — Хочешь жить — изволь поработать.

На мне скрестились четыре взгляда, и я занервничала. В носу снова засвербело, но я заставила себя успокоиться. Несколько глубоких вдохов очень этому поспособствовали.

— И чем же ты должна заняться? — не дождавшись от меня пояснений, Айдан снова вернул инициативу в разговоре. Я замялась. То, что казалось таким естественным, важным, значимым тогда, теперь выглядело почти глупым. Но вопрос был задан, и я все-таки созналась:

— Не знаю, как я должна буду это делать… Особенно будучи ребенком… Мне нужно стать щитом, — я снова вызвала защитную сферу вокруг себя. И сразу же еще одну — вокруг Стража. — Что-то случится, важное для мира, а я должна быть рядом и помочь…

— Создатель! — ахнула девушка. Я поморщилась. Непонятно, она сочла бога ответственным за произошедшее или просто удивилась, но я предпочла сразу прояснить позицию.

— Сомневаюсь. Для внимания богов я недостаточно благочестива. Шибко верующей меня вообще не назовешь.

— Ты из Тевинтера? — прищурился Алистер. Я удивилась:

— Не знаю, где это, но в любом случае нет. Я… как бы… из другого мира.

Снова повисло молчание.

— Давайте-ка спать, — наконец подвел итог Айдан. — День был длинным, завтра будет еще длиннее… И нам есть о чем подумать.

* * *

Огонь в костре уютно потрескивал, догрызая очередное полено. Все спали, кроме стоящего на страже Алистера. Я же уснуть не могла. Во-первых, сказывалось нервное потрясение: оказаться моложе на десять лет, может, и приятно… когда тебе за сорок. А я еще не успела соскучиться по детству. Во-вторых, я так и не поняла, поверили мне мои новые знакомые или нет. Айдан только сказал, что лучше больше эту историю никому не рассказывать. Впрочем, я и не собиралась. Я вообще не собиралась делиться подробностями ни с кем, а уж рассказывать про золотистый туман… Видимо, сказалось все то же нервное напряжение.

Вопрос доверия внезапно оказался очень важным. То есть это было важным всегда — меня ужасно обижало, когда мне не верили. Я ведь никогда не обманываю! Ну, никогда — в важных вещах. Но сейчас я отчетливо понимала, что одной мне в этом сумасшедшем средневековом мире с магией не выжить. Что уж говорить о моей сверхзадаче? Перед глазами снова встало видение из… сна, назовем это так. Я никак не могла понять, на что рассчитывал тот, кто отправил меня сюда. Не зная ничего о мире, не имея ни друзей, ни денег, ни каких-то возможностей… Что я могу? И почему я? Мир огромный, да еще и, как выяснилось, не один. Вряд ли моя душа в тот момент единственная расставалась с телом…

Но и это не было правдой до конца. Мне понравились мои новые знакомые. Теплые глаза Айдана, нежные руки Лелианы, мрачноватая преданность Алистера. И наемный убийца, который рассказывает о себе первой попавшейся девчонке, смеется над всем подряд и, кажется, презирает все то, что я считаю важным, — даже он мне понравился. С ними было безопасно, я чувствовала это.

И теперь я прикидывала, как можно доказать, что я могу быть полезной. Чтобы понравиться им. Чтобы они взяли меня с собой. Одиночество пугало.

К тому же самую главную тайну они уже знали.

Видимо, я слишком заметно ворочалась, потому что Айдан, сменивший Алистера на посту, закинув еще одно полешко в костер, пересел поближе ко мне.

— Не спится?

Я высунулась из-под плаща, покачала головой и села, уставившись в огонь.

— Все никак не решу: зря я так разболталась или нет.

Мужчина иронично выгнул бровь:

— А были варианты?

— Конечно, — я хмыкнула. — Всегда можно придумать более правдоподобную историю. На самом деле, я думаю, любая история будет более правдоподобной, чем моя.

Мы немного помолчали, потом я покосилась на Айдана и продолжила:

— Я даже не знаю, поверил ли ты мне.

Он не ответил. Повисло молчание, прерываемое только легким посвистом ветра и уютным треском пламени в круге костра. Когда я уже собиралась закопаться под плащ и продолжить угрызаться сомнениями, мужчина все-таки задумчиво пробормотал:

— Я тоже не знаю. Звучит слишком…

Он не договорил, но я поняла. Пожалуй, заявись кто с такой историей ко мне еще пару дней назад, я бы пальцем у виска покрутила. А может, прыгала бы от восторга, что чудеса все же бывают.

— А почему Алистер решил, что я из… ммм, забыла, как он это назвал, — я решила перевести разговор. Айлан рассеянно поддержал:

— Тевинтер. Это империя на севере. Ты сказала, что не веришь в богов, а по всему Тедасу уже давно верят только в Создателя, единственного. Несколько богов было только в империи, да и то давно.

— Но если по всему миру у вас единобожие, то и в империи тоже? — я тоже не закончила фразу, но мужчина ответил.

— Говорят, там еще остались подпольные культы.

Думать о себе как о подпольной культистке оказалось… необычно. Пока я вертела эту мысль так и эдак, Страж продолжил тему:

— В твоем… у тебя на родине верят в нескольких богов?

— А? — я вынырнула из мыслей. — Нет. Точнее, официальная религия поддерживает одного бога, того, кто вроде как создал мир. И его сына. Но никому не запрещают верить кто во что горазд. Хоть в одного бога, хоть в десяток, хоть в собственную левую пятку. Лишь бы во имя своей веры не дебоширили. Если говорить обо мне, то всерьез я вообще верю только в науку. И то, это лучше не верить, а изучать. А про богов — на словах, в пику официальной религии, она у нас… с длинной историей и не вся мне нравится. Хотя у многобожия история тоже не шибко милая.

— Значит, в Создателя тоже не поверишь? — Он улыбнулся, словно в голову пришла забавная мысль. Я пожала плечами:

— Вот сразу взять и поверить? Нет, конечно. Я бы сказала, что для веры нужны доказательства, но, кажется, у меня они есть?.. Нет, все равно. Бог — это уж слишком.

— А кто может быть достаточно могущественным, чтобы воскресить тебя? И перенести в иной мир? — с едва заметной усмешкой спросил он. Я пожала плечами:

— Тебе виднее, ты ж тут с рождения живешь.

Он негромко рассмеялся. Я подумала, что момента лучше не придумаешь, и попросила:

— Айдан, возьмите меня с собой?

— Тебя? — он изумился. — Вообще-то у нас тут война. И такой противник, который в плен брать не станет. И ты хочешь, чтобы мы таскали на хвосте ребенка?

— Мне вообще-то двадцать, — буркнула я. — Сам-то ты намного старше?

— Десять, Алиена, — поправил он. — Может, у тебя и остались воспоминания двадцатилетней девушки, но тебе десять. Ты быстро устаешь, ты не воин.

— Ну знаешь!.. — я обиделась. — Я не устаю быстро, я пыталась вам помочь! Надо разобраться, как у меня эти щиты получаются, наверняка энергозатраты можно снизить, тогда я не буду после каждого боя как выжатая тряпка. Айдан, ну пожалуйста! Ну подумай сам, просто бросить меня вам совесть не позволит, иначе бы не спасали. А куда вы меня приткнете так, чтобы я оказалась в безопасности? Если в той крепости бой вы проиграли, то эти уроды наверняка по всей округе шарятся, а значит, окрестные деревни или пусты, или вот-вот опустеют. Никто не возьмет лишний рот, который, как ты верно заметил, воином не является. Даже за деньги не всякий согласится!

— Хочешь сказать, выбора у нас нет? — он хмыкнул. Я поморщилась:

— Выбор есть всегда. Прямо сейчас он небогатый — взять меня с собой или бросить одну, то есть фактически обречь на смерть… Но вы можете оставить меня в первом же попавшемся не вымершем селении. А я прошу взять меня с собой насовсем, не до ближайшей деревни. Пожалуйста!

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — он начал сердиться. — Ты когда-нибудь видела мертвецов? Кровь? Раны, которые надо штопать? Или ты думаешь, что мы, такие красивые, приходим и всех разгоняем одним движением меча? Как нам с тобой возиться, если ты начнешь в обморок падать?

— Я не из пугливых, и трупы видела, — суховато заметила я. Уточнять, что трупы я видела в кино, не стала. — А еще я умею держать себя в руках. И иллюзий по поводу того, что такое война, не питаю — у меня хорошее образование, историю мы учили и, не поверишь, про войны там тоже рассказывалось. Не как в балладах, а как оно на самом деле.

— Это ничего не меняет, Алиена, — он покачал головой. — Одно дело рассказы, другое — реальность.

— Но ты даже меня не знаешь, а уже делаешь выводы! — я воскликнула чуть громче, и тут же испуганно оглянулась — не разбудила ли кого? Но все по-прежнему спали. Я продолжила тише: — Айдан, я… ответственная. И мне нравится быть живой. Поэтому я собираюсь выполнять то, на что подписалась, не важно, бог это был или не бог. Поскольку он не уточнял, от чего именно защищать мир, я постараюсь стать щитом от всего. Я все равно попаду на эту войну, потому что иначе не могу. Но… одной мне страшно. Я не знаю, как защищать целый мир. Но я могла бы помочь вам. Я ведь… много знаю, у меня действительно хорошее образование. И я могу что-то увидеть или придумать не так, как вы. Не потому, что я умнее, я не питаю иллюзий и на этот счет тоже. Но у меня другой набор шаблонов, меня по-другому учили. И щиты эти… я уверена, силы можно использовать рациональнее, просто надо поэкспериментировать и понять, что я делаю неправильно. Я уже понаблюдала в крепости, они ведь защищают от всего! Куда улетел бы Алистер, если бы тот рогатый его бодал без моего щита? Как сильно вас бы успели ранить? Вы же спиной к ним стояли…

— Алиена… — начал Страж, но я перебила:

— Подожди. Ладно, я понимаю, что мысль таскать ребенка в походе тебе кажется дикой, мне бы тоже показалась. Но… проверь меня? Хотя бы две стычки? Может, я после них сама сбежать захочу. Но ведь не попробуешь — не узнаешь? Не оставляй меня хотя бы в первом же попавшемся месте, дай мне шанс, — я умоляюще на него посмотрела. Айдан вздохнул:

— Ты понимаешь, что тебя могут убить в первой же из этих двух стычек? Или кого-то из нас, если вместо своей безопасности мы будем беспокоиться о тебе?

Я помолчала, глядя в огонь, а потом тихо, через силу выдавила:

— Технически я уже мертва. Если кто-то совместит реальность с теорией, это будет… правильно. А вас я убить не позволю, обещаю. Не зря же я откуда-то научилась этому, — я помахала в воздухе рукой.

— Но почему именно мы? — он попытался зайти с другой стороны. Я тихонько хмыкнула:

— А ты видишь кого-то еще?

— Мы обязательно заедем в столицу. Ты можешь предложить свои услуги хоть королевским войскам, хоть кому!

Я засмеялась:

— Так меня королевские войска и взяли! Да я бы и не пошла. Зевран рассказал, что в той крепости была битва, как раз королевского войска и порождений мрака…

— Тьмы, — поправил он. Я кивнула:

— …тьмы. И выжили там только вы и дезертиры, которые вовремя слиняли. И кто, в итоге, хоронил короля? Вы.

— Может, мы просто первыми успели? — криво усмехнулся он. Я пожала плечами:

— Мне подходит. Люблю быть в первых рядах.

Айдан промолчал, и я тоже решила не давить. Несколько минут мы сидели, глядя в огонь. Наконец я почувствовала, что спина у меня начинает замерзать. Поморщилась, а потом вдруг подумала: а ведь этого могло бы уже не быть. Я уже могла бы не быть. Не чувствовать этого чудесного контраста — когда лицу и коленкам жарко, а спине холодно. Не дышать этим вкусным — куда вкуснее, чем на родине, — воздухом. Не разговаривать — а ведь это отдельное удовольствие, высказывать свои мысли вслух, играть словами и смыслами, и получать ответы, и снова говорить, наслаивая новые слова и новые смыслы. Не слышать музыку ветра, не видеть света звезд…

— Придумала новый неопровержимый аргумент? — вклинился в мои мысли Страж.

— М?

— Улыбаешься, словно решила главную проблему своей жизни, — он косился на меня, не поворачивая головы, но я готова была поспорить, что он и сам улыбается. Я негромко рассмеялась в ответ:

— Просто поняла, как тут хорошо. Воздух вкусный, костер греет. Жизнь вообще на удивление приятная вещь… Так что, позволишь остаться?

Он вздохнул и, повернувшись, поправил на мне плащ:

— Тебе ведь нравится жить. С нами тебе никто не даст гарантии выживания.

— Ой, да брось. Гарантий мне вообще никто не даст, я уже убедилась в этом на личном опыте. А с вами, на мой вкус, безопаснее.

Он вздрогнул и снова отвернулся. Я неуверенно придвинулась ближе и спросила:

— Я что-то не то сказала?

— Нет… Все нормально, — головы Страж не повернул. Пошурудил в костре палкой, подкинул еще одно полешко. Я сидела рядом, не отодвигаясь и не сводя с него глаз. Наконец Айдан сдался, вздохнул и негромко начал рассказывать: — Я не должен был стать Серым Стражем. Когда начался Мор, король вызвал в армию моих отца и старшего брата. Когда в наш замок приехал Дункан, старший Страж, в поисках рекрутов, мои родители отказались меня отдавать. Война войной, но дома должен оставаться мужчина. Хотя, — тут он как-то невесело усмехнулся, — матушка могла бы дать фору и мне, и Фергюсу. Она и с отцом на поле боя познакомилась…

Мужчина замолчал, и я придвинулась еще ближе, обняла за плечо — уж как дотянулась. Чувствовала, что в направляющих вопросах мой собеседник не нуждается, но ведь сочувствие лишним не будет? Он не стал отодвигаться или возмущаться.

— Брат уехал утром. Шутил, что оставляет меня за старшего и надеется, что его сын за это время научится чему-нибудь полезному. Отец… отец со своим отрядом должен был уехать через день: ждал старого друга семьи, который тоже отправлялся на призыв короля. Эрл Хоу… он приехал вечером, был праздничный ужин в честь встречи. А ночью Хоу открыл наши ворота для наемников, которые вырезали всех, кто был в замке. Всех, понимаешь? Мой старой няне было за семьдесят. Орену, племяннику, пять. Их убивали, а я спал.

Я поняла, что на этом рассказ окончен, и шепотом спросила:

— А Серые Стражи?

— Дункан вывел меня. Пообещал спасти и помочь отомстить, если я вступлю в Орден. Да я уже и не против был… Семьи у меня больше нет.

— Не говори так, — я погладила Стража по тому же плечу, которое обнимала, и поежилась: ночной холод брал свое. — Ведь еще есть брат. Ты ведь не видел его мертвым? Значит, хоронить рано.

Айдан повернулся, аккуратно освобождая руку из моего захвата, а потом обнял, запахивая на мне полу своего плаща. Я прижалась, стараясь передать все сочувствие, что во мне было, и заодно согреться, а он горько усмехнулся:

— Я не знаю, как смогу посмотреть ему в глаза.

— Айдан, но ты же в этом не виноват… Кто мог предположить, что старый друг окажется предателем или что у солдат поднимется рука на женщину? И твой отец ведь тоже был еще в замке. Удача, что хотя бы ты выжил. Я уверена, он поймет.

— Может быть, — он задумчиво посмотрел в огонь. — Но я рассказал это не ради утешений. Рядом со мной опасно. Я не…

— Шшш, — я посильнее ткнула его локтем под ребра, чтоб уж точно прочувствовал и переключился с моральных терзаний на физические. Судя по сдавленному ругательству, которое вырвалось у мужчины, моя терапия своей цели достигла. — Я по-прежнему уверена, что рядом с тобой мне будет безопаснее, чем одной. К тому же ты теперь не один, забыл? И в круглосуточной охране я не нуждаюсь.

— Я заметил, — буркнул он. — Бить-то меня зачем было?

— Знаешь, есть такой анекдот. Раненый солдат подходит к своему командиру и говорит: «Сэр, я ранен! Рука просто горит!» Командир отвечает: «Солдат, хочешь забыть про боль?» Солдат, конечно, соглашается. Командир резким движением ломает ему палец и под вопли раненого удовлетворенно констатирует: «Зато рука тебя больше не беспокоит».

Айдан пару секунд ожидал продолжения, потом фыркнул:

— Какой-то несмешной анекдот.

— Зато жизненный, — философски ответила я.

— И ты стала бы ломать палец? — подначил он, и я невозмутимо уточнила:

— Зачем? Тебе и этого хватило.

Он еще секунду обдумывал, а затем засмеялся, уткнувшись мне в макушку. Потом отодвинулся и со вздохом пообещал:

— Два боя. А потом посмотрим на твое поведение. Если будешь слушаться… я подумаю.

Я на секунду замерла, подавившись на вдохе, затем откашлялась и, осторожно подбирая формулировку, ответила:

— Я обещаю слушаться тебя в любой ситуации, в которой ты разбираешься лучше меня.

Он чуть натянуто рассмеялся:

— Довольно обтекаемое обещание, не находишь?

— Ну, я точно буду слушаться тебя в бою, потому что не умею драться, — я ухмыльнулась. — А если нам, к примеру, придется танцевать, то, уж извини, вряд ли ты разбираешься лучше меня!

— Вообще-то я из знатной семьи, — заметил он. — Меня учили танцевать.

Я пренебрежительно фыркнула:

— Учили его, аристократа… Я последний год этим подрабатывала на все свои остальные хотелки, — немного преувеличила. Самую каплю. Он усмехнулся:

— Так значит, и правда танцовщица?

— Я же рассказала уже, — я чуть смутилась и честно добавила: — Начинающая. Но в перерывах между спасением мира и… другим спасением мира я бы предпочла учиться дальше. Мне нравится танцевать.

— А мне нравится, что ты так веришь в нашу победу, — Айдан насмешливо щелкнул меня по носу. Я возмущенно фыркнула и отмахнулась от его руки:

— Вы же герои, вам не положено умирать.

Он покачал головой и улыбнулся уже без насмешки:

— Ложись спать, мелкая. Завтра далеко идти и больше я тебя не понесу.

Я подскочила с места и на мгновение обняла его:

— Спасибо!

И сразу же завернулась в плащ, всем видом демонстрируя послушание. Дурные мысли ушли словно сами собой, и через несколько минут я уже спала.