Я знаю, кто ты (гет)

…Человек в маске схватил аргонианина за кожистый отросток на голове и с силой пригнул ее к земле, едва не свернув ящеру шею.

— Говори, ублюдок, лягушка хвостатая, — куда спрятали деньги?!.. Быстро говори!

Рядом стоявший садист-подручный мощным ударом окованной стальной перчатки вбок заставил аргонианина засипеть от боли. Через несколько мгновений первый мучитель с размаху приложил морду ящера о свое колено. Что-то громко хрустнуло… Бросив обмякшего, потерявшего сознание ящера на землю, первый головорез обратился к помощнику.

— Гай, прошвырнись с ребятами по лагерю, и обыщите все. Уцелевших добить, добычу в общак. И не дай вам Восемь что-нибудь спереть — вот этим ножом, — он тряхнул висевший на поясе огромный мясницкий нож, — вспорю брюхо каждому. А кишки вокруг шеи намотаю для красоты…

Разбойник поспешно бросился выполнять приказ главаря. Бандиты принялись обшаривать разгромленный лагерь кочевников. Повсюду валялись трупы несчастных. Очевидно, нападение застало караванщиков врасплох и они почти не оказали сопротивления. Среди нападавших даже никто не был ранен, настолько все быстро было проделано. Кто-то затоптал костер в пылу суматохи, и теперь овраг, где остановился на ночлег несчастный караван, наполнился шумом и руганью. Главный не разрешил жечь факелы, дабы не привлекать чьего-нибудь внимания подозрительными блуждающими огнями, так что злодеям пришлось орудовать в темноте. Однако и без факелов они прекрасно справлялись, будучи ведомыми разбойничьими инстинктами. Торопливые руки взламывали сундуки, вытряхивали переметные сумки. Убитые бедолаги, на первый взгляд, не были самыми богатыми торговцами в Скайриме, и тощие кошельки с мелочью не могли удовлетворить алчные взоры грабителей. Наибольшую ценность составили только несколько ковров ручной работы, комплект богатого платья, снятого с убитого предводителя караванщиков, да набор зелий. После примерно получасовой возни добыча была собрана на одной медвежьей шкуре для ее оценки и дележа. Один из бандитов, остроухий лучник-босмер, примерно прикинув свою долю, недовольно пробурчал:

— Стоило возиться… Теперь еще и трупаков надо куда-то девать.

Командовавший ими головорез, ранее названный Гаем, сердито одернул его:

— Молчи, идиот. Хочешь, чтобы Аурелий услышал? Тогда тебе точно несдобровать. Лучше заткнись и сторожи. А я пока поговорю с ним.

Разбойник что-то буркнул, но не слишком громко, очевидно показывая свой характер находившимся рядом разбойникам. Гай, в свою очередь, поднялся по склону оврага туда, где оставил главаря с захваченным аргонианином. Аурелий с мрачным видом сидел на поваленном дереве, поигрывая ножом. У его ног все ещё лежал ящер, так и не пришедший в сознание.

— Воды принеси, — не поворачивая головы, властно бросил он Гаю, — Скоро наш зеленый дружок очухается.

Гай отстегнул флягу от пояса и подал главарю.

— Навар мал — септимов триста выручили за торгашеское барахло, не более того… — виновато проговорил он между делом.

Полная луна вышла из-за туч и осветила бледным светом окрестности Джерольских гор. Это было самое удобное время для грабежа — и светло, и не день. Главарь, грузный и тучный мужчина, сорвал маску, обнажив уродливое, с широким расплющенным носом, заросшее кудлатой бородой лицо, и поднес флягу к зубам. Раздалось сопение и шумное глотание. Что ни говори, а холодная вода порой слаще любого вина и меда. Вдоволь напившись, Аурелий кинул флягу Гаю.

— Свою долю я отдаю ребятам. Все-таки неплохо поработали сегодня. В точности выполнили то, что им вдолбил в их тупые бошки. Видать, совсем плохи дела у Империи, раз она всякий сброд в Легион принимает. И вот еще что…

В этот момент лежащий аргонианин слабо застонал. Главарь снова взял его за головной отросток, несколько приподняв голову от земли, и в то же время, не давая жертве опомниться, подсунул ей под горло острие своего ножа.

— Очухался?.. Слушай меня — спрашиваю в последний раз — Где спрятали деньги? Даю тебе минуту.

Аргонианин еще плохо соображал после избиения и отключки. Но не настолько плохо, чтобы не сообразить, чем ему может грозить устрашающего размера разделочный нож. Он осторожно откашлялся, насколько позволял разбитый в кровь рот, и едва слышно прохрипел:

— Я все скажу… деньги за проданный товар, да?

— Да, дорогой, — бандит даже погладил ящера по голове. — Вспомнил? Ну, так где они?

— Неделю назад Бьерн, хозяин каравана, передал всю сумму своему компаньону Берси Медовые Руки, который владеет лавкой «Заложенная креветка»! — завопил аргонианин.

Аурелий не смог скрыть приступ своего гнева.

— Передал всю сумму!.. Это что ещё за аттракцион невиданной щедрости?!.. — Ты же врешь мне, паскуда! — гаркнул он на обомлешего аргонианина.

Мясницкий нож больно царапнул глотку ящера.

— Нет-нет, — в ужасе заверещал тот. — Правду. Я правду сказал. Не надо, пожалуйста!

Взбешенный полученной вестью главарь еще обдумывал эти сведения, как вдруг за его спиной раздался голос.

— Хозяин, это я, Франсуа, — осторожно произнес говоривший и выступил вперёд.

Аурелий оглянулся и, не сдерживая себя, заорал в ответ:

— Ты почему покинул свой пост, нарушив мой приказ?! Бестолочь, тебе ума плёткой по спине прибавить?!

— Хозяин, я не хотел, но… — начал было лепетать Франсуа в свое оправдание.

Аурелий вскочил со своего места и в два прыжка оказался перед струсившим не на шутку разбойником, схватил его за грудки и встряхнул так, что у того голова замоталась, словно у тряпичной куклы

— Ты чего там вякаешь?! Да я тебя сейчас…

Еще немного, и разбойнику было бы несдобровать.

— Так, так, — совершенно неожиданно насмешливо проговорил некто. — Вот, значит, на что тратит свои таланты знаменитый работник ножа и топора, достопочтенный Аурелий де Лагро? Один избитый в мочалку паршивый аргонианин и бандит, наделавший в штаны от страха перед своим хозяином. Это печально.

Аурелий узнал этот голос. И слышал он его вроде бы не так уж давно, но только где же?

Пришедший вместе с Франсуа мужчина был одет в кожаный доспех, поверх которого был накинут теплый плащ — ночью было прохладно, что было весьма необычно для этого времени года. Телосложения он был довольно крепкого, имел длинные, собранные в пучок волосы на затылке и небольшую бороду на лице с тонкой ниткой усов под верхней губой. Теперь, увидя его воочию, Аурелий вспомнил, где он мог его видеть.

— Ты мог видеть меня в гостях у нашего общего знакомого — у достопочтенного Телрава в Нилхейме три месяца назад. Мы отлично провели время за игрой в карты. Помню, проигрался я тогда в пух и прах, — сказал мужчина, словно угадав мысли Аурелия.

— А я неплохо поднял деньжат, — удовлетворённо проговорил главарь, вспоминая былое. — Олаф, да?

Мужчина усмехнулся и откинул плащ за спину, чтобы собеседник видел его руки.

— Совершенно верно. Кстати, — добавил он, — твой человек, Франсуа — отличный боец. Не успей я крикнуть воровской клич, он бы точно мне голову снёс своей булавой.

— А может, и жаль, что не успел — за твой доспех отвесили бы не меньше ста септимов, — кровожадно пошутил Аурелий.

Но Олаф и бровью не повел на это замечание. Для людей его круга такое поведение было в порядке вещей.

— Я к тебе по делу, Аурелий, — сказал Олаф, внимательно глядя на разбойника.

— Вот как? Ну давай перетрем, раз по делу, — проговорил тот, приглашая собеседника к разговору. Но прежде чем начать разговор, он приказал дозорному удалиться.

Ночной ветер снова задул холодом с севера. Проклятая зябкость тоже пробрала Аурелия, и он велел подручным принести ему шубу.

— Я слушаю тебя, — произнес Аурелий, кутаясь в меха, словно от мороза.

— Сибби Черный Вереск шлёт тебе привет, — сказал ему Олаф.

— И ему привет, — отозвался Аурелий и поморщился, — но что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь вел дела с Черными Вересками. Они ведь держат Рифтен, а у нас здесь свободные земли.

— Ты не прав, — возразил Олаф, — Черные Верески держат половину Скайрима, а их связи доходят до самого Солитьюда. Но давай сейчас не об этом. Сибби нужны талантливые исполнители для одного дела. Заплатит он за это дело хорошо, очень хорошо. Две тысячи септимов.

Раздался удивленный присвист. Аурелий был в восхищении от услышенного. Такие денежки на дороге не валяются, и ему они как раз нужны. В его банде, помимо него, было пять человек, что являлось недостаточным количеством для серьезных действий. Несколько крестьян-батраков, устав от тяжелой работы и беспросветной жизни, просились к нему в банду, но принять он их пока не мог. А теперь, если все выгорит, можно будет вертеться по-другому.

— Продолжай, — уже намного дружелюбней сказал Аурелий.

Олаф хмыкнул, и прежде чем ответить, достал из кармана небольшую флягу. Протянув ее бандиту, он произнес:

— Может, выпьешь?

Аурелий на это довольно любезное предложение только прорычал. Он не любил затянутых дискуссий.

— Рассказывай!

Олаф же, напротив, не отказал себе и пригубил волшебного нектара, после чего протяжно и со смаком вздохнул.

— Одна дерзкая и глупая девушка посмела задеть честь достопочтенного господина Сибби и должна поплатиться за это. Поплатиться своей жизнью, как ты понял. Она сбежала, опасаясь справедливого возмездия, и где-то залегла на дно. Хорошо так залегла, дрянь такая. Мы долго ее искали и, наконец, получили весточку о том, что эта девка может скрываться в Айварстеде.

Аурелий недоверчиво фыркнул. Ох уж эти городские франты-развратники, ничего тяжелее кубка с вином или медом в руках не держали.

— А что же ты сам за ней не отправишься? Нет ли здесь какого-нибудь подвоха?

— Нет, — спокойно возразил Олаф, — подвоха нет. Просто тамошний командир гарнизона, сержант Горм, помнит меня по моим старым грехам, и поэтому светиться мне нельзя, сам понимаешь.

Аурелий кивнул. Конечно, этот прохвост может чего-то недоговаривать. Ну да ладно, трудностей Кабан-Аурелий, или просто Кабан, как за глаза называли его подчинённые, не боялся. В конце концов, Олаф мог бы обратиться с предложением к тому же Телраву. Наверное, ему повезло.

— И потом, — продолжал Олаф, — с моей точки зрения, если на этом деле поживятся другие достойные люди, то в этом нет ничего плохого. Так ты возьмешься?

— Да!.. Да, возьмусь,… — прохрипел в ответ Аурелий, взволнованный воображением будущей награды.

— Вот и славно, — улыбнулся Олаф. — Я дам тебе ее описание, хотя она могла предпринять меры для сокрытия своей личности, что, в общем-то, и неудивительно. Когда вы ее схватите, то приведите сюда — я должен зачитать ей приговор от имени Сибби и исполнить его.

Он многозначительно поднял палец, словно в назидание.

— А если мы с ней развлечемся перед этим? — кровожадно спросил бандит.

Олаф гадко улыбнулся этим словам.

— Развлечетесь? Ну что же, ничего плохого я лично не вижу. Трудно без женской ласки в лесу, а, Аурелий? — с задором поддел его Олаф.

Аурелий шумно захохотал, хватаясь за бока. Вслед за ним засмеялся и Олаф. Они сработаются — в этом нет никаких сомнений. Семейство Черных Вересков будет довольно.

Отсмеяшись, сколько хватило колик, и придя в хорошее настроение, Аурелий распорядился разжечь костер и насадить на вертел окорок добытого ещё днём оленя. Появился бочонок с вином, которое тягуче полилось в подставленные кубки, кто-то из бандитов забренчал на банджо, горланя при этом песенку про орка и эльфа, для которого закончился рай. Другие оживлённо переговаривались и шутили. В общем, казалось, что вокруг костра собралась веселая компания путешественников, отмечающих окончание трудного дня. В разгар торжества посреди общего гомона раздался стон. Это очнулся аргонианин. Избитый ящер попытался приподняться на локтях, все ещё плохо соображая, — голова просто раскалывалась от боли. Замолчало банджо, стихли говор и смех, а шесть пар глаз уставились на него. И только Олаф неторопливо допивал вино, наслаждаясь каждым глотком этого чудесного напитка. После чего поставил опустевший кубок на пень, поднялся с места и сказал обычным голосом, указав на ящера:

— Аурелий, может, закончишь работу?

Ненужный свидетель, ну конечно…

Главарь, словно очнувшись, размахивая ножом, с рычанием бросился на громко заоравшего аргонианина, понявшего, что его ждет.

Наблюдая за драмой, Олаф наслаждался кровавым зрелищем, довольно усмехаясь. Скоро он выполнит распоряжение Сибби и получит причитающуюся ему награду.

За заслуги.