Я знаю, кто ты (гет)

Небольшой бивуак с горящим костром расположился на южном берегу озера Хонрик, неподалеку от полуразвалившейся крепости, именовавшейся довольно грозно — Зуб Фалдара.

Рядом с костром сидел человек, мужчина, просто, но довольно добротно одетый в стеганую куртку, штаны и сапоги, похожие на солдатские, из крепкой воловьей кожи. Время от времени мужчина помешивал пылающие поленья собственным мечом, которому, судя по всему, он не нашел пока что более достойного применения. Сторонний наблюдатель, приглядевшись, мог бы подробно разглядеть его фигуру в прыгающих языках пламени. Это был молодой парень с правильными чертами лица, волевым подбородком, прямым носом и пронзительными темно-синими глазами, упрямо смотревшими куда-то вперед, в ночную тьму, через пылающий перед ним огонь. Его лицо можно было бы назвать даже миловидным, если бы не печать жестокости, наложившей на него свой суровый вердикт. Хотя читатель не должен заблуждаться на этот счет — Сибби Черный Вереск, а это был именно он, действительно являлся красивым парнем, уверенным в себе и жестким, истинным представителем своей знаменитой фамилии. Черноволосый — волосы словно воронье крыло, ухоженный, богато и со вкусом одетый, неплохо развитый умственно и физически, с подвешенным языком, наконец; он по своему желанию легко кружил головы горожанок Рифтена направо и налево. Лишь немногим женщинам, к их счастью, удавалось избегать его чар. Те же, кому повезло не так сильно, были обречены оказаться с Сибби в одной постели, и редко какая из них задерживалась в ней подольше, чем на раз или два. Исходя из чувства какого-то извращенного удовольствия, молодой ловелас особенно любил соблазнять замужних дам, нимало не смущаясь их семейным положением. Мести оскорбленных мужей он не боялся. Еще не было случая, чтобы кто-нибудь из них осмелился бросить ему вызов и защитить свою честь: за Сибби ходила слава отличного дуэлянта, способного не моргнув глазом буквально выпотрошить противника несколькими движениями вооруженной руки. Выполнял он и личные просьбы своей матери, несколько раз отправляя на тот свет людей, каким-либо образом ставших неугодными Мавен. Словом, самый младший из рода Черных Вересков умел быть свирепым и даже ужасным. Многие откровенно боялись его. Так бы он и жил потихонечку, мягко говоря, но и на старуху бывает проруха. Сильно перестаравшись в одном деле, Сибби вызвал гнев матриарха семейства и был помещен в узилище, расположенное под крепостью Миствейл. Сидеть ему было всего ничего — меньше года, а за что? За то, что он всего-навсего подрезал одного паршивца, мамаша Мавен вдруг осерчала ни с того ни с сего и велела отправляться в тюрьму.

Но сейчас Сибби явно на свободе и с какими-то целями бодрствует у ночного огня вдали от города, хотя лежащий напротив него спутник спокойно спит, похрапывая себе на охапке нарубленного елового лапника, укрытый одеялом из волчьих шкур. А вот ему спать нельзя.

На самом деле Сибби ждал своих людей в этом условленном месте, которых раньше — день или два назад — послал по разным дорогам Рифта с определенной целью. Ради этой цели он отпросился у матери выйти на сутки из тюрьмы за город, клятвенно уверив ее в том, что утром вернется в постылую камеру.

Откуда-то издалека доносился жуткий крик оленя, впавшего в гон. Мучимое желанием животное, протяжно воя, подзывало себе самку. Этот истошный рев звучал довольно зловеще, и Сибби улыбнулся, невольно сравнив одуревшего от похоти лесного красавца с собой. Он бы охотно променял это вынужденное бдение на жаркие объятья какой-нибудь молодки, почти остервенело вбиваясь в нее во время соития и меняя позы на собственной, ставшей такой знаменитой кровати, а поутру отправив наспех одетую, растрепанную и вымотанную девушку к ее более слабому «самцу». Да, у Сибби и гордого оленя-великана есть много общего, даже не поспоришь.

Он подобрал небольшой камень и бросил в озеро, где шумно плескалась рыба, вышедшая на ночной жор. Луна невозмутимо висела в потемневших небесах, и ее отражение, плававшее перед ним в воде, символизировало собой доступность всего сущего — достать Луну? Да вот она!

Вдруг совсем рядом из кустов заухала сова, но это был не ночной хищник, вылетевший на свой обычный промысел, — то был условный знак.

Сибби повернул голову в ту сторону и негромко сказал:

— Хватит валять дурака, Олаф. Давай подходи к костру. Ты же видишь, здесь только я и Кувалда.

Кусты зашевелились, и из них выросла темная фигура. Некто, названный Олафом, послушно приблизился к костру, при этом осторожно переступая ногами, словно боялся угодить в капкан.

— Хозяин, — вместо приветствия обратился Олаф к Сибби, когда оказался рядом с ним. — Хозяин, — повторил он, — наш отряд не сумел ничего разыскать. Уж простите нас, но мы добрались до самого Камня Шора и хорошенько там поспрошали. Никаких следов. Чуть не насмерть загнали лошадей и ничего не нашли.

Сибби шумно и с явным неудовольствием вздохнул. Подобные слова он хотел услышать меньше всего. На Камень Шора в этом смысле возлагались особые надежды как на последнее крупное поселение до самой Рощи Кин, которая находилась далеко на севере во владениях Истмарк, принадлежащих мятежному ярлу Ульфрику Буревестнику.

— Значит, шахтеры из Камня говорят, что не видели ее? — спросил он своего подручного.

Тот присел на корточки и виновато ответил:

— Никто не видел эту девку. Мы думали, что, уйдя на своих двоих, она как раз должна была добраться до Камня, но ее там нет.

— А где же она? — проговорил Сибби.

— Ну-у, э-э-э, — замялся было Олаф, но под строгим взглядом хозяина собрался и выложил: — Может, ее задрали волки?

Сибби только фыркнул и поддразнил его:

— Или медведи. Или саблезубые. Вы видели следы борьбы, кровь?

— Нет.

— Зачем тогда глупости говоришь? Если в Камне Шора она не была, хотя ей явно нужно было отдохнуть и пополнить запасы, значит, она отправилась по другой дороге.

Олаф кивнул в знак согласия.

— Вы правы, хозяин. Точно так и было — она пошла другим путем.

Прежде чем ответить, Сибби вытащил из огня свой меч. Наконечник раскалился докрасна и пылал нестерпимым жаром. Легонько поигрывая им, он приказал Олафу сесть поближе.

— Ты сам сказал мне, что она явно намылилась к Ульфрику — искать у него защиты. Я тебе поверил и отправил с тобой людей. А результата нет, башка твоя баранья! — с угрозой в голосе сказал он оробевшему мужчине.

— Но, хозяин…

— Заткнись, — процедил Сибби. — Накосячил — значит, ответишь за это. — И продолжил: — Эта тварь унизила меня, подослала своего братца усовестить. А я ведь ее из свинарника под родную крышу привел. А кто она есть? Пара сисек и манда, вот и все. Но вся эта канитель теперь из-за этой сучки. Вот шалава, а! — пришел он в негодование.

— Так это я… — волнение не держалось в Олафе.

Страшный раскаленный меч описал в воздухе замысловатую дугу. Олаф содрогнулся, представляя себе, как Сибби с ожесточением приложит его этим мечом, оставляя на огрубевшей коже позорную несмываемую отметину, которая останется с ним на всю жизнь.

— Тихо, — скомандовал Сибби. — Ее нужно найти, слышишь. Я могу наказать тебя сейчас, но, пожалуй, не буду. — Он отложил меч в сторону на песок. — А то у тебя пропадет рвение. Утром мне придется отправится в Рифтен, а вы продолжите розыски. Загляните на лесопилку, и окрестные фермы не забудьте. Особенно мельнице Снегоходов уделите внимание.

— Снегоходы не согласятся помочь Черным Верескам, — осторожно заметил собеседник.

Сибби равнодушно пожал плечами.

— Это твоя проблема. Мне неважно, что ты придумаешь, но нужно выяснить, была она у них или нет.

— Хорошо, хозяин, — с готовностью согласился Олаф. Опасность явно миновала и теперь он чувствовал некоторое воодушевление.

Вдалеке на границе с Морровиндом небо начало постепенно сереть. Через пару часов с востока начнут подниматься первые лучи. Еще до того, как солнце полностью встанет, Сибби встретит рассвет в своей персональной камере. Его он не увидит еще какое-то время. Так или иначе, но принимать участие в делах криминальной империи семьи Черных Вересков он мог и из-за решетки. Хотя бы этой возможности мать его не лишила.

— У вас есть часов пять — дайте отдохнуть лошадям и сами поспите: дел еще много, на несколько дней минимум. А теперь иди, — махнул он рукой.

Олаф резво вскочил на ноги, благодаря судьбу за благополучно завершенную встречу. Он уже собирался уходить, как внезапно спросил Сибби:

— Хозяин, а если девку схватим, то ее к вам в Рифтен везти или…

— Или! — грубо оборвал его Сибби. — Зачем мне она в Рифтене нужна — чтобы глаза моей матери мозолила? Нет! Вы это, передайте ей привет от меня, пустите по кругу, а когда натешитесь вдоволь, повесьте где-нибудь в лесу. Все, вали давай! — прикрикнул он.

Олаф поспешно исполнил приказ, быстро скрывшись из глаз в направлении, откуда пришел.

Сибби тоже встал со своего места, чтобы размяться. Отойдя от костра на несколько шагов, он с облегчением помочился, словно снимая с себя груз, после чего помыл руки в озере. Возвращаясь обратно, он увидел, что его компаньон, личный телохранитель Мавен по-прозвищу Кувалда, уже проснулся и копошился в седельной сумке, служившей ему подушкой.

— Я вижу, молодой Сибби становится достойным своей крови? — насмешливо спросил Кувалда.

Сибби криво улыбнулся.

— Значит, ты все слышал, старый пес?

Кувалда между тем выуживал из сумки и раскладывал на небольшом полотенце перед собой съестные припасы — ветчина, кусок сыра, каравай хлеба. Наконец в его руках оказалась бутылка коловианского бренди.

— Я слышу все, даже когда сплю, — ответил он между делом. — Ваша мама отправила меня приглядеть за вами. Просто вдруг вы позволите себе увлечься охотой, например. И не сможете прибыть вовремя, как обещали. И тогда госпожа Мавен будет расстроена. А когда она расстроена, обычно кто-то умирает. А значит, мне придется этому содействовать, — Кувалда многозначительно покосился на тяжелый двуручник, служивший ему личным оружием. — Но она расстроится еще больше, если вы как следует не позавтракаете перед тем, как отправиться в путь-дорогу на лодке через озеро. Вот тогда-то мне влетит.

«Ах, мама. Ты это нарочно затеяла, чтобы я приучился держать себя в руках» ...

— Дай-ка мне кубок, — потребовал Сибби.

Кувалда наполнил кубок до краев и подал молодому господину, после чего занялся приготовлением закуски.

Сибби с наслаждением пригубил ароматного, терпкого алкоголя. Положительно, все бабы тупые, кроме его маменьки. Она умеет ставить людей на место, не прибегая к излишнему насилию или даже угрозам. Определенно, этому стоит у нее поучиться. Конечно, Мавен было плевать, что Сибби убил брата своей невесты Свиди, когда она случайно обнаружила любовную записку своего жениха, предназначенную другой девушке, которую звали Свана Крепкий Щит. Свиди пришла в негодование и предъявила эту записку Сибби, который было полез к ней с поцелуями при встрече. А он в ответ ничего не сказал, а только ударил ее по лицу кулаком. А потом еще, еще, еще и еще. Ногами пинал, пока не насытился. Избитую до полусмерти девушку он приказал слугам выбросить в канаву. Вульфур, брат Свиди, несколько дней не отходил от нее, а когда она более-менее смогла самостоятельно ходить, он кинулся к Сибби, чтобы разобраться с ним. Черный Вереск встретил его сталью кинжала.

Когда до Свиди дошли эти трагические новости, она решила бежать, спасая свою жизнь. Даже не оплакав брата, девушка ночью выскользнула через портовые ворота и с трудом переплыла небольшой, но глубокий участок озера.

Посланные подручные, призванные устранить лишнего свидетеля, нашли ее комнату пустой.

Сам Сибби уже был формально арестован нарядом городской стражи, но он успел дать несколько поручений своим людям. На следующий день упросил мать, явившуюся к нему в тюрьму, позволить ему проконтролировать поиски Свиди и замять этот скандал. Мавен вначале не соглашалась, но Сибби сумел ее убедить, используя все свое красноречие.

— Хорошо, — сказала женщина. — Твои люди отправились на ее поиски день назад. Завтра с утра ты на сутки получишь волю. Но вне зависимости от того, поймаете вы ее или нет, ты вернешься обратно в камеру. Нужно воспитывать себя, Сибби, и заканчивать с беспределом. По крайне мере, не позориться перед публикой. Пойми ведь, что ты моя надежда! В тебя вложено слишком много, чтобы так глупо рисковать собой.

— А я думал, мой старший братец Хемминг твоя надежда, — ответил он.

— Хемминг опять взялся за бутылку после большого перерыва, так что, наверное, сопьется. Ты должен будешь позаботиться обо мне и об Ингун. Мать и сестра должны быть дороже всего для тебя. Подумай хотя бы над тем, кто возьмет твою сестру в жены, если в нашей некогда уважаемой семье будет царить такой бардак?

Перед тем как сказать самую дерзкую вещь в своей жизни, Сибби нагло ухмыльнулся. Он сильно рисковал, ведь ему было совершенно неизвестно, как Мавен отреагирует на его слова.

— А зачем искать для нее мужа и ходить для этого куда-то далеко, а, мама? — многозначительно произнес он. Глаза его довольно заблестели.

Мавен услышала недвусмысленное замечание своего сына, касающееся ее собственной дочери и его родной сестры. Нормальная женщина пришла бы в ужас и панику от таких слов, но матриарх только прищурилась, внимательно глядя на Сибби.

— Вот когда и если ты разберешься с этой ситуацией, я дам свое добро на твое предложение. Все равно вы с Ингун словно два сапога пара. Может, и будете сдерживать друг друга. Но помни — она Черный Вереск, а не очередная твоя постельная гостья. К ней нужно будет относиться с приличествующим уважением. И после этого ты ни с кем. Понял меня? — веско произнесла Мавен.

Сибби радостно улыбнулся.

— Конечно. Готовься к торжеству… мама.

Очевидно, как уломать Ингун, вопрос для него совершенно не стоял. Его младшая сестра тоже проявляла признаки отклонения от нормы, свойственные людям, всю жизнь вращающимся в преступной среде, так что больших проблем возникнуть не должно. В случае чего, ему подсобит мать.

— С завтрашнего утра у тебя есть сутки, чтобы лично проследить за этим делом, — повторила ему Мавен. — Если ее поймают позже, не беда. Главное, чтобы она где-нибудь не отлежалась, а потом бы не подала на нас жалобу ярлу.

— Лайле Руке Закона? — со смехом спросил Сибби.

— Ульфрику Буревестнику, дурень. Учитывая наши связи с Империей, это может выйти нам боком. Он может надавить на Лайлу как ее союзник, да к тому же прислать в город несколько отрядов Братьев Бури. И тогда они здесь все перевернут, дойдут до самой Крысиной Норы. Понял меня теперь? Так что Ингун я отдаю тебе в обмен на то, чтобы ты все подчистил. И взялся бы уже, наконец, за свою голову.

— Я понял, мама, — согласно кивнул Сибби.

— Не обмани меня. Я отдам кое-какие распоряжения и найду тебе дополнительных людей, — сказала женщина.

Обернувшись к своему телохранителю, дюжему мужчине с пудовыми кулаками, она произнесла:

— А ты, Кувалда, присмотри за ним. Придешь к нему сюда на рассвете.

— Слушаюсь вас, госпожа, — поклонился ей здоровяк.

Они покинули тюрьму, оставив Сибби в одиночестве. Парень скинул сапоги и растянулся на нарах, укрытых, однако, толстым теплым одеялом. Да и вообще, его камера мало напоминала места заключения других арестантов. Сидел он все же с относительным комфортом, и питаться будет вовсе не тюремной баландой. Уставившись глазами в каменный потолок, Сибби с неудовольствием поморщился. Вся обстановка его ограничивала, сужала, скукоживала. А ведь ее придется терпеть целых восемь месяцев — именно на такой срок Мавен велела заключить его в это злосчастное место. Но она права. Нужно учиться себя сдерживать.

Его мать всегда права.

Едва взошло солнце, а трактирщик Вилхельм уже натаскал воду из речки, нарубил дров, запас которых уже следовало бы пополнить, и принялся разжигать костер. Огромные закопченные котлы, вытащенные на улицу еще с вечера, следовало хорошенько начистить перед тем, как вновь готовить в них еду. Чугунная утварь достались Вильхельму в наследство от отца, а тому от его отца, и даже дед трактирщика не был их первым обладателем. Таким образом, эти самые котлы являлись настоящей семейной реликвией, за которой следовало прилежно ухаживать. Вилхельм высыпал в небольшое деревянное корыто ведро песка и полведра глины и принялся тщательно перемешивать небольшой лопатой. Получившейся смесью, смоченной горячей водой, можно было хорошо удалять нагар и застарелый жир. За этим занятием Вилхельма и застала молодая девушка, вышедшая на крыльцо трактира и увидевшая царящую рабочую суету.

— Почему ты меня не разбудил? — обратилась она к Вилхельму. — Я бы помогла тебе по хозяйству.

Мужчина разогнул спину и улыбнулся девушке.

— Вчера ты играла и пела для гостей до самой полуночи и очень устала, — ответил он. — Я не стал тебя будить — отдыхать ведь тоже нужно.

Но на этот благожелательный довод девушка только охнула.

— Какая я растяпа — договорилась же с Фастрид о том, что мы снова пойдем сегодня за грибами! Как я могла про это забыть!

Вода в висящем над костром чайнике закипела, и Вилхельм, вылив в корыто кипяток, принялся мешать смесь.

— Ну, не кори себя, Линли, — добродушно произнес он между делом. — Я сегодня Фастрид еще не видел. Возможно, тоже проспала, как и ты, хотя прошлым вечером в трактир она не приходила. Так что можешь подождать ее здесь или зайти к ней домой.

Линли на этот только вздохнула.

Вот уже вторую неделю почти каждое утро Линли ходила вместе с Фастрид за грибами. Лето выдалось дождливое, и огороды окрестных фермеров выглядели весьма плачевно: капуста, картошка, репа гнили на корню. Зато для грибов такая погода была сущим раздольем. Грибная похлебка с мясом являлась главным блюдом Вилхельмова трактира больше месяца, настолько много было грибов в округе под каждым кустом. Но девушка обходила окрестности не только в поисках грибов. Под новым именем Линли Звездная Песнь, как теперь ее все называли, скрывалась Свиди. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как она бежала из Рифтена, спасая свою жизнь и честь от человека, бывшего прежде ей таким родным и близким, но обернувшимся страшным кровожадным чудовищем. Девушка еще болела от жестоких побоев, которые ей нанес бывший возлюбленный Сибби Черный Вереск, но подосланные им убийцы так и не сумели поймать ее. Свиди помог спастись добрый темный эльф Бранд-Шей. Данмер не смел в открытую противостоять хорошо вооруженным головорезам, но он сумел вывести несчастную в порт, дал ей непромокаемую кожанную сумку со съестными припасами и деньгами, попрощался с ней у указал дорогу на Хелген, который находился во владениях Фолкрит. Тамошний гарнизон должен был уберечь беглянку от злой воли Черных Вересков. Но путь до Хелгена был далек и труден. И очень опасен. И все же боги благоволили беглянке: ее подобрала пара пожилых переселенцев, направляющихся в Черный Брод, где жила их дочь, на груженой скарбом телеге. В дороге не случилось ничего примечательного кроме того, что им пришлось дважды отбивать нападение — один раз от волчьей стаи, а в другой — атаку голодного тролля. Впрочем, старик Йорд, владелец телеги, в далеком прошлом учился в академии Винтерхолда. Он так ее и не закончил, сбежав в родные края, но несколько заклинаний школы разрушения он выучил хорошо. Волки разбежались, после того как парочка хищников пала на землю замертво, пронзенные ледовыми стрелами, а объятый пламенем тролль с ревом метался по дороге, размахивая когтистыми лапами, пока не оступился и не улетел в овраг.

Путешествие заняло две недели. Старики довезли Свиди до пересечения дорог, по одной из которых можно было попасть в Хелген, но девушка колебалась — она уже была очень далеко от Рифтена и порядком устала убегать. А находившийся рядом Айварстед казался ей не худшим вариантом, чем Хелген. Она попрощалась с добрыми людьми, которые даже не захотели взять плату за проезд, и зашла в придорожный трактир под названием «Вайлмир». Хозяин трактира работников не искал, поскольку привык справляться сам, но Свиди, рассказав ему свою историю о том, что скрылась от изверга-мужа и ей некуда больше идти, упросила позволить ей хотя бы развлекать гостей игрой на лютне. Вилхельм подумал — и согласился. И с тех пор каждый вечер она играла и пела, и послушать девушку собиралась большая часть жителей городка. Впрочем, не чуралась она мыть полы и посуду, а также готовить для посетителей трактира. За то небольшое время, которое она прожила в Айварстеде, люди успели привыкнуть к ней и полюбили ее. Особенно Свиди, которая назвалась именем Линли, понравилась деревенскому старосте Йофтору и его жене Боти, а с их дочерью Фастрид она крепко сдружилась. Девушки много времени проводили вместе, и Фастрид сочувствовала нелегкой судьбе Линли. Именно она и предложила ей именоваться Звездной Песнью, ибо пела ее подруга словно богоня Кин, чьи слова достигали звезд в далеком небосводе.

— Хорошо, Вилхельм. Я схожу за ней. Уговор есть уговор, — ответила трактирщику Линли.

Но не успела она спуститься с крыльца, как к трактиру прибежал запыхавшийся молодой человек по-имени Бассиан Аксий. Он был знакомцем Линли, а также являлся ухажором Фастрид, или, по крайней мере, таковым он себя считал. Бассиан был довольно смазлив и имел хорошо подвешенный язык, умея расположить к себе людей. В Айварстеде он ничем особым не занимался, только иногда ходил на охоту на оленей, продавая добытое мясо в трактир. Он все мечтал уехать из городка в столицу, забрав с собой Фастрид, на которой планировал жениться, но Йофтор невзлюбил его за, как считал староста, бесхребетность и лень.

И вот Бассиан примчался прямо к трактиру. Он остановился перед удивленной девушкой и отдышался.

— Фу-у-ух… — перевел он дух. — Это… Привет, Линли.

Увидев его взмыленный вид, Линли встревожилась.

— Здравствуй, Бассиан. Что-то случилось?

Юноша мотнул головой, словно бы в знак отрицания.

— Нет… То есть да, случилось… Ух, водички бы.

Девушка взяла деревянный ковшик, зачерпнула воды из стоявшей рядом бочки и подала его Бассиану, с нетерпением ожидая, когда тот напьется.

— Просто отлично, — с блаженной улыбкой проговорил Бассиан, залпом выхлебав ковшик.

Наконец последние крохи терпения испарились, и Линли сказала:

— Да говори ты толком, что произошло? Может быть, что-то с Фастрид?

— Так и есть. Фастрид поутру пошла выбросить кадушку золы в силосную яму да подвернула ногу. В общем, лежит сейчас на кровати.

От этого известия Линли только всплеснула руками.

— Что же ты мне голову морочил, растяпа ты этакий?!

Бассиан, услышав упрек, недовольно засопел. Но все же ответил:

— Фастрид велела передать, чтобы вместо нее за грибами с тобой пошел я.

Линли скрестила на груди руки. Эта неприятность с подругой огорчила ее. Она раздумывала над тем, чтобы отказаться от похода за грибами, как Бассиан, словно угадав ее мысли, произнес:

— Фастрид еще просила тебя не отказываться от моей помощи. Линли, путаться в ногах у тебя не буду, в лесу я не новичок.

— Это верно, — со вздохом проговорила девушка. — Ну, так тому и быть, Бассиан. А к Фастрид я зайду после того, как мы вернемся.

Она взяла в руки большую корзину и длинную крепкую палку, чтобы ворошить ею листья в поисках грибов, но которой при случае можно отбиться от злокрыса или волка.

— А где твоя корзинка? — насмешливо спросила она у Бассиана.

Парень только растерянно развел руками — забыл.

— Ладно, — произнесла Линли, меняя гнев на милость. — Возьми вторую такую же внутри за стойкой. И захвати узелок с провизией.

Бассиан скрылся в дверном проеме, а девушка обратилась к трактирщику, занятому чисткой котлов.

— Вилхельм, сегодня я иду с Бассианом.

— Я слышал, — оторвался от работы Вилхельм. — Куда направляетесь?

— Собирались вниз по течению — там, где водопад.

— Водопад? — нахмурился Вилхельм. — Стражники говорили, что недавно видели в тех краях саблезубого тигра. Может, другой путь подыщите?

Девушка задумалась. Они с Фастрид облазили уже всю округу. Оставались только водопад и местность на юге за мостом по дороге на Рифтен. По слухам, там все было усеяно грибами.

— Хорошо, Вилхельм, мы пойдем на юг через мост.

В этот момент из трактира появился Бассиан с корзинкой и узелком в руках. За пояс он засунул топор.

— Потом верну, — объяснил он Линли, заметившей, что парень взял чужой инструмент.

— Мы пошли, не прощаемся, — сказала девушка трактирщику.

— Ну, буду вас ждать, — ответил тот, вытирая лоб тряпицей.

И Линли с Бассианом, который стал немедленно рассказывать ей о том, как он любит Фастрид, направились к мосту.

Через этот мост Линли-Свиди проходила только однажды...

…Человек в маске схватил аргонианина за кожистый отросток на голове и с силой пригнул ее к земле, едва не свернув ящеру шею.

— Говори, ублюдок, лягушка хвостатая, — куда спрятали деньги?!.. Быстро говори!

Рядом стоявший садист-подручный мощным ударом окованной стальной перчатки вбок заставил аргонианина засипеть от боли. Через несколько мгновений первый мучитель с размаху приложил морду ящера о свое колено. Что-то громко хрустнуло… Бросив обмякшего, потерявшего сознание ящера на землю, первый головорез обратился к помощнику.

— Гай, прошвырнись с ребятами по лагерю, и обыщите все. Уцелевших добить, добычу в общак. И не дай вам Восемь что-нибудь спереть — вот этим ножом, — он тряхнул висевший на поясе огромный мясницкий нож, — вспорю брюхо каждому. А кишки вокруг шеи намотаю для красоты…

Разбойник поспешно бросился выполнять приказ главаря. Бандиты принялись обшаривать разгромленный лагерь кочевников. Повсюду валялись трупы несчастных. Очевидно, нападение застало караванщиков врасплох и они почти не оказали сопротивления. Среди нападавших даже никто не был ранен, настолько все быстро было проделано. Кто-то затоптал костер в пылу суматохи, и теперь овраг, где остановился на ночлег несчастный караван, наполнился шумом и руганью. Главный не разрешил жечь факелы, дабы не привлекать чьего-нибудь внимания подозрительными блуждающими огнями, так что злодеям пришлось орудовать в темноте. Однако и без факелов они прекрасно справлялись, будучи ведомыми разбойничьими инстинктами. Торопливые руки взламывали сундуки, вытряхивали переметные сумки. Убитые бедолаги, на первый взгляд, не были самыми богатыми торговцами в Скайриме, и тощие кошельки с мелочью не могли удовлетворить алчные взоры грабителей. Наибольшую ценность составили только несколько ковров ручной работы, комплект богатого платья, снятого с убитого предводителя караванщиков, да набор зелий. После примерно получасовой возни добыча была собрана на одной медвежьей шкуре для ее оценки и дележа. Один из бандитов, остроухий лучник-босмер, примерно прикинув свою долю, недовольно пробурчал:

— Стоило возиться… Теперь еще и трупаков надо куда-то девать.

Командовавший ими головорез, ранее названный Гаем, сердито одернул его:

— Молчи, идиот. Хочешь, чтобы Аурелий услышал? Тогда тебе точно несдобровать. Лучше заткнись и сторожи. А я пока поговорю с ним.

Разбойник что-то буркнул, но не слишком громко, очевидно показывая свой характер находившимся рядом разбойникам. Гай, в свою очередь, поднялся по склону оврага туда, где оставил главаря с захваченным аргонианином. Аурелий с мрачным видом сидел на поваленном дереве, поигрывая ножом. У его ног все ещё лежал ящер, так и не пришедший в сознание.

— Воды принеси, — не поворачивая головы, властно бросил он Гаю, — Скоро наш зеленый дружок очухается.

Гай отстегнул флягу от пояса и подал главарю.

— Навар мал — септимов триста выручили за торгашеское барахло, не более того… — виновато проговорил он между делом.

Полная луна вышла из-за туч и осветила бледным светом окрестности Джерольских гор. Это было самое удобное время для грабежа — и светло, и не день. Главарь, грузный и тучный мужчина, сорвал маску, обнажив уродливое, с широким расплющенным носом, заросшее кудлатой бородой лицо, и поднес флягу к зубам. Раздалось сопение и шумное глотание. Что ни говори, а холодная вода порой слаще любого вина и меда. Вдоволь напившись, Аурелий кинул флягу Гаю.

— Свою долю я отдаю ребятам. Все-таки неплохо поработали сегодня. В точности выполнили то, что им вдолбил в их тупые бошки. Видать, совсем плохи дела у Империи, раз она всякий сброд в Легион принимает. И вот еще что…

В этот момент лежащий аргонианин слабо застонал. Главарь снова взял его за головной отросток, несколько приподняв голову от земли, и в то же время, не давая жертве опомниться, подсунул ей под горло острие своего ножа.

— Очухался?.. Слушай меня — спрашиваю в последний раз — Где спрятали деньги? Даю тебе минуту.

Аргонианин еще плохо соображал после избиения и отключки. Но не настолько плохо, чтобы не сообразить, чем ему может грозить устрашающего размера разделочный нож. Он осторожно откашлялся, насколько позволял разбитый в кровь рот, и едва слышно прохрипел:

— Я все скажу… деньги за проданный товар, да?

— Да, дорогой, — бандит даже погладил ящера по голове. — Вспомнил? Ну, так где они?

— Неделю назад Бьерн, хозяин каравана, передал всю сумму своему компаньону Берси Медовые Руки, который владеет лавкой «Заложенная креветка»! — завопил аргонианин.

Аурелий не смог скрыть приступ своего гнева.

— Передал всю сумму!.. Это что ещё за аттракцион невиданной щедрости?!.. — Ты же врешь мне, паскуда! — гаркнул он на обомлешего аргонианина.

Мясницкий нож больно царапнул глотку ящера.

— Нет-нет, — в ужасе заверещал тот. — Правду. Я правду сказал. Не надо, пожалуйста!

Взбешенный полученной вестью главарь еще обдумывал эти сведения, как вдруг за его спиной раздался голос.

— Хозяин, это я, Франсуа, — осторожно произнес говоривший и выступил вперёд.

Аурелий оглянулся и, не сдерживая себя, заорал в ответ:

— Ты почему покинул свой пост, нарушив мой приказ?! Бестолочь, тебе ума плёткой по спине прибавить?!

— Хозяин, я не хотел, но… — начал было лепетать Франсуа в свое оправдание.

Аурелий вскочил со своего места и в два прыжка оказался перед струсившим не на шутку разбойником, схватил его за грудки и встряхнул так, что у того голова замоталась, словно у тряпичной куклы

— Ты чего там вякаешь?! Да я тебя сейчас…

Еще немного, и разбойнику было бы несдобровать.

— Так, так, — совершенно неожиданно насмешливо проговорил некто. — Вот, значит, на что тратит свои таланты знаменитый работник ножа и топора, достопочтенный Аурелий де Лагро? Один избитый в мочалку паршивый аргонианин и бандит, наделавший в штаны от страха перед своим хозяином. Это печально.

Аурелий узнал этот голос. И слышал он его вроде бы не так уж давно, но только где же?

Пришедший вместе с Франсуа мужчина был одет в кожаный доспех, поверх которого был накинут теплый плащ — ночью было прохладно, что было весьма необычно для этого времени года. Телосложения он был довольно крепкого, имел длинные, собранные в пучок волосы на затылке и небольшую бороду на лице с тонкой ниткой усов под верхней губой. Теперь, увидя его воочию, Аурелий вспомнил, где он мог его видеть.

— Ты мог видеть меня в гостях у нашего общего знакомого — у достопочтенного Телрава в Нилхейме три месяца назад. Мы отлично провели время за игрой в карты. Помню, проигрался я тогда в пух и прах, — сказал мужчина, словно угадав мысли Аурелия.

— А я неплохо поднял деньжат, — удовлетворённо проговорил главарь, вспоминая былое. — Олаф, да?

Мужчина усмехнулся и откинул плащ за спину, чтобы собеседник видел его руки.

— Совершенно верно. Кстати, — добавил он, — твой человек, Франсуа — отличный боец. Не успей я крикнуть воровской клич, он бы точно мне голову снёс своей булавой.

— А может, и жаль, что не успел — за твой доспех отвесили бы не меньше ста септимов, — кровожадно пошутил Аурелий.

Но Олаф и бровью не повел на это замечание. Для людей его круга такое поведение было в порядке вещей.

— Я к тебе по делу, Аурелий, — сказал Олаф, внимательно глядя на разбойника.

— Вот как? Ну давай перетрем, раз по делу, — проговорил тот, приглашая собеседника к разговору. Но прежде чем начать разговор, он приказал дозорному удалиться.

Ночной ветер снова задул холодом с севера. Проклятая зябкость тоже пробрала Аурелия, и он велел подручным принести ему шубу.

— Я слушаю тебя, — произнес Аурелий, кутаясь в меха, словно от мороза.

— Сибби Черный Вереск шлёт тебе привет, — сказал ему Олаф.

— И ему привет, — отозвался Аурелий и поморщился, — но что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь вел дела с Черными Вересками. Они ведь держат Рифтен, а у нас здесь свободные земли.

— Ты не прав, — возразил Олаф, — Черные Верески держат половину Скайрима, а их связи доходят до самого Солитьюда. Но давай сейчас не об этом. Сибби нужны талантливые исполнители для одного дела. Заплатит он за это дело хорошо, очень хорошо. Две тысячи септимов.

Раздался удивленный присвист. Аурелий был в восхищении от услышенного. Такие денежки на дороге не валяются, и ему они как раз нужны. В его банде, помимо него, было пять человек, что являлось недостаточным количеством для серьезных действий. Несколько крестьян-батраков, устав от тяжелой работы и беспросветной жизни, просились к нему в банду, но принять он их пока не мог. А теперь, если все выгорит, можно будет вертеться по-другому.

— Продолжай, — уже намного дружелюбней сказал Аурелий.

Олаф хмыкнул, и прежде чем ответить, достал из кармана небольшую флягу. Протянув ее бандиту, он произнес:

— Может, выпьешь?

Аурелий на это довольно любезное предложение только прорычал. Он не любил затянутых дискуссий.

— Рассказывай!

Олаф же, напротив, не отказал себе и пригубил волшебного нектара, после чего протяжно и со смаком вздохнул.

— Одна дерзкая и глупая девушка посмела задеть честь достопочтенного господина Сибби и должна поплатиться за это. Поплатиться своей жизнью, как ты понял. Она сбежала, опасаясь справедливого возмездия, и где-то залегла на дно. Хорошо так залегла, дрянь такая. Мы долго ее искали и, наконец, получили весточку о том, что эта девка может скрываться в Айварстеде.

Аурелий недоверчиво фыркнул. Ох уж эти городские франты-развратники, ничего тяжелее кубка с вином или медом в руках не держали.

— А что же ты сам за ней не отправишься? Нет ли здесь какого-нибудь подвоха?

— Нет, — спокойно возразил Олаф, — подвоха нет. Просто тамошний командир гарнизона, сержант Горм, помнит меня по моим старым грехам, и поэтому светиться мне нельзя, сам понимаешь.

Аурелий кивнул. Конечно, этот прохвост может чего-то недоговаривать. Ну да ладно, трудностей Кабан-Аурелий, или просто Кабан, как за глаза называли его подчинённые, не боялся. В конце концов, Олаф мог бы обратиться с предложением к тому же Телраву. Наверное, ему повезло.

— И потом, — продолжал Олаф, — с моей точки зрения, если на этом деле поживятся другие достойные люди, то в этом нет ничего плохого. Так ты возьмешься?

— Да!.. Да, возьмусь,… — прохрипел в ответ Аурелий, взволнованный воображением будущей награды.

— Вот и славно, — улыбнулся Олаф. — Я дам тебе ее описание, хотя она могла предпринять меры для сокрытия своей личности, что, в общем-то, и неудивительно. Когда вы ее схватите, то приведите сюда — я должен зачитать ей приговор от имени Сибби и исполнить его.

Он многозначительно поднял палец, словно в назидание.

— А если мы с ней развлечемся перед этим? — кровожадно спросил бандит.

Олаф гадко улыбнулся этим словам.

— Развлечетесь? Ну что же, ничего плохого я лично не вижу. Трудно без женской ласки в лесу, а, Аурелий? — с задором поддел его Олаф.

Аурелий шумно захохотал, хватаясь за бока. Вслед за ним засмеялся и Олаф. Они сработаются — в этом нет никаких сомнений. Семейство Черных Вересков будет довольно.

Отсмеяшись, сколько хватило колик, и придя в хорошее настроение, Аурелий распорядился разжечь костер и насадить на вертел окорок добытого ещё днём оленя. Появился бочонок с вином, которое тягуче полилось в подставленные кубки, кто-то из бандитов забренчал на банджо, горланя при этом песенку про орка и эльфа, для которого закончился рай. Другие оживлённо переговаривались и шутили. В общем, казалось, что вокруг костра собралась веселая компания путешественников, отмечающих окончание трудного дня. В разгар торжества посреди общего гомона раздался стон. Это очнулся аргонианин. Избитый ящер попытался приподняться на локтях, все ещё плохо соображая, — голова просто раскалывалась от боли. Замолчало банджо, стихли говор и смех, а шесть пар глаз уставились на него. И только Олаф неторопливо допивал вино, наслаждаясь каждым глотком этого чудесного напитка. После чего поставил опустевший кубок на пень, поднялся с места и сказал обычным голосом, указав на ящера:

— Аурелий, может, закончишь работу?

Ненужный свидетель, ну конечно…

Главарь, словно очнувшись, размахивая ножом, с рычанием бросился на громко заоравшего аргонианина, понявшего, что его ждет.

Наблюдая за драмой, Олаф наслаждался кровавым зрелищем, довольно усмехаясь. Скоро он выполнит распоряжение Сибби и получит причитающуюся ему награду.

За заслуги.

Свиди не хотела уходить далеко от Айварстеда. Ей казалось, что пока она видит дым, поднимающийся из трубы гостиницы «Вайлмир», все будет хорошо. Но Бассиан, время от времени забегая вперед в поисках грибов, невольно увлекал девушку все дальше и дальше от спасительного оберега, пока последние кольца беловатого дыма не исчезли вдали, скрывшись за кронами начавших желтеть по-осеннему деревьев. Парень все это время болтал без умолку. Основной темой разглагольствований были его взаимоотношения с Фастрид. Бассиан надеялся добиться от нее согласия переехать с ним в Рифтен и там пожениться, но избранница все ещё сомневалась в таком решительном шаге — она привыкла к размеренной жизни в городке, да к тому же в Айварстеде оставались ее родители. Свиди слушала его по большей части молча, лишь иногда открыто высказывая свое мнение по тому или иному доводу. Бассиан не был неприятен девушке, но она считала его ещё незрелым для серьезных отношений, в отличие от Климмека, который также ухаживал за Фастрид. Климмек был старше Бассиана, но был известен как умелый рыбак, продававший улов окрестным поселениям, да и деньжата у него водились. Словом, для Фастрид Климмек был выгодной партией, но та ещё колебалась, не решаясь сделать окончательный выбор между двумя поклонниками. Бассиан же хотел, чтобы Свиди помогла ему в этом деле, склонив свою подругу к его персоне, то есть к тому, чего девушка не желала. Ей казалось это нечестным по отношению к Фастрид, и она старалась дать понять об этом Бассиану.

— Я знаю, что Йофтор меня не любит, — с досадой говорил Бассиан. — Считает меня оболтусом. А почему? Да потому, что я не оболтус! Просто люблю свободу и независимость от мнения других, вот он и злится. А Климмек Йофтора подкупил — одолжил ему денег на новую молотилку. Этот рыболов хочет таким образом к Фастрид подкатить, через папашу!..

— Но Климмек на хорошем счету не только у Йофтора, — между делом заметила Свиди. — И многое делает для Айварстеда. Он даже регулярно и бесплатно поставляет продовольствие Седобородым на Высокий Хротгар.

На это Бассиан только презрительно фыркнул.

— Подумаешь! Ну да, согласен, деньги у мужика есть, а у меня нет. И что из того? Да если я захочу, то тоже стану таким же богатым. Да я лучшим охотникам стану, вот увидишь. Вы все увидите! И Йофтор с Климмеком от зависти обделаются. Да я…

Девушка только вздохнула. Ей стало грустно от осознания того, что Бассиан является именно тем, кем не должен быть избранник ее лучшей подруги. Но такова уж, видно, жизнь, и вряд ли с этим что-то можно было поделать, если только сами боги не вразумили бы парня.

Корзинка в руках была уже полна, и можно было возвращаться домой, но Бассиан, увлеченный своими разглагольствованиями, едва ли насобирал половину. Будет просто стыдно перед людьми, если они вернутся назад с такой добычей. Усталость тоже давала о себе знать, так что Свиди предложила устроить привал, запечь немного грибов и поджарить колбасу на обед. Парень с радостью согласился. Не откладывая дело в долгий ящик, он деловито указал на место рядом с каменистым косогором.

— Вот здесь давай, — указал он. — Коряга сухая, прямо кстати.

Ловко орудуя топором, Бассиан быстро изрубил лежащую подле корягу на дрова, и скоро затрещал весёлый костерок. Свиди нанизала колбасу на сук и подвесила ее над жаром, после чего занялась грибами — их следовало запечь в последнюю очередь. Наблюдая за ее приготовлениями, парень выудил из-за пазухи флягу с медовухой, отвинтил крышку и с наслаждением отпил.

— Эй! — крикнула заметившая это Свиди. — Так не пойдет! Не можешь дождаться возвращения домой?

Бассиан скосил на нее недовольный взор, ещё раз пригубил дурманящего напитка и проворчал:

— Да уж… Нигде покоя нет. Дома нельзя, в лесу нельзя… Где можно?

— В трактире у Вилхельма! — парировала девушка, помешивая палкой жар.

— У Вилхельма? — недоверчиво бросил Бассиан. — Так я ему должен, и меня он даже на порог не пустит. Тоже задаётся…

Свиди бросила на парня строгий взгляд.

— Все у тебя нехороши — тот виноват перед тобой, этот. Есть ли вообще на свете человек, который тебе не обязан?

Услышав такие слова, Бассиан в раздражении пихнул камень, служивший ему подставкой под ноги.

— Да, есть! — крикнул он, — есть, конечно! В Рифтене! Большой красивый город, не то что этот завалящий Айварстед. Что здесь нормальному человеку делать, а? Всю жизнь копаться в навозе? Да пропади он пропадом — с превеликой радостью свалил бы отсюда, и даже не оглянулся бы.

Колбаса уже вовсю шкворчала, весело брызгая жиром на угли. Свиди убрала готовое жаркое и разместила над углями нанизанные на веточки грибы. Бассиан воспользовался заминкой и изрядно отхлебнул из фляги.

— Бассиан, отрежь хлеба, пожалуйста, — попросила она его.

— Сейчас, — пробубнил уже сильно подвыпивший парень.

Он взял нож, достал из котомки каравай хлеба и уже собирался отрезать ломоть, как сверху с косогора покатились мелкие камешки. Один из них попал ему прямо в висок.

— Это ещё что такое? — раздражённо проговорил Бассиан и поднял голову.

На косогор вышли несколько человек. Они были вооружены холодным оружием, а один из них держал в руках лук. Бассиан так и замер на месте, не смея шевелиться. Его обуял страх. На эту картину обратила внимание Свиди. Сначала она заметила нелепо выглядевшего парня, а затем и чужаков. Девушка в испуге вскрикнула. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Бассиан пришел в себя. Парень заорал, вскочил и кинулся бежать, перевернув корзину с грибами. Хмель качнул его в сторону — и вовремя. У него над головой просвистела стрела, которая, трепеща, впилась в ствол березы. В следующий момент Бассиан скрылся за большим развесистым кустом шиповника.

— Вот дерьмо! — с досадой выругался бандит, принадлежавший к расе эльфов-босмеров.

Раздался оглушительный ликующий хохот.

— А-а-а! Лилас промашку дал! Вот это да!

— Да идите вы! — огрызнулся Лилас. — Лучше вон девкой займитесь!…

Свиди схватила топор и выставила его перед собой, собираясь обороняться.

Один из разбойников, по всей видимости главный, нагло ухмыляясь, заявил:

— Брось топор на землю, девочка. Ни к чему геройствовать. — И рявкнул, теряя терпение: Брось, говорю!

Его подручные окружили Свиди. Девушка металась, судорожно сжимая древко в руках. Ситуация поменялась слишком быстро — всего несколько минут назад мирная обстановка, связанная с житейскими хлопотами, сменилась на угрожающее положение. Всюду раздавались смешки.

— Ух ты, какая боевая!.. Ну, давай-давай!.. Хех!..

Свиди затравленно оглянулась — бежать было некуда. Всюду маячили отвратительные рожи подонков — гнусные, скалящиеся, торжествующие над ее бедой. Она взмахнула топором, пытаясь разорвать кольцо отвратительной, алчущей стаи. Но бандиты, люди опытные и проворные, ловко отскакивали от ее выпадов.

— Ой, дуреха!.. Ну, дуреха — что, съела!.. Ха!

Вдоволь наигравшись с несчастной, какой-то разбойник, улучив момент и подкравшись со спины, поставил Свиди подножку. Девушка упала, выронив топор, чудом не поранившись об острие. Бандиты восторженно взревели и навалились на жертву. Чья-то мощная рука прижала ее голову к земле. Свиди горестно всхлипнула, отчаянье охватило ее.

— Гай, что с ней делать?! — крикнул кто-то.

— Что делать? — хмыкнул Гай и смачно сплюнул. — А то ты не знаешь? Давай вырубай!

Музыкальная тема бандитов

https://m.youtube.com/watch?v=tMtR7ZFGVKw

Свиди пришла в сознание и сразу же почувствовала тошноту. Перед глазами все плыло, голова просто раскалывалась от боли. Еле сдерживаясь, девушка не без труда — учитывая, что руки были связаны, — повернулась на бок. На ее движение отреагировал чей-то насмешливый голос.

— Очухалась? Ну, хорошо... Хорошо для нас! — и противно захохотал.

Отсмеявшись, говоривший поднялся, подошёл к девушке и поставил рядом с ней ведро холодной воды. После чего, присев, достал нож и перерезал путы, освобождая ей руки.

— Только без глупостей, а то всажу тебе клинок в печень, — мрачно предупредил он, засовывая нож за пояс. — Рожу помой, а то ты грязная как свинья — смотреть противно..

Не обращая внимания на эти грубые и обидные слова, Свиди зачерпнула пригоршню воды и выпила глоток. Ее тут же вырвало, она едва успела отодвинуть ведро. Девушке стало неприятно и стыдно.

— Э-э, да тебя развезло, — хмыкнул бандит, усаживаясь обратно на пень. — Нехило, значит, Марк тебя по башке приложил. Ладно, рожу, рожу-то умой!

Выполняя его требование, Свиди кое-как умылась. Голова болела не переставая, шумом в ушах напоминая растревоженное пчелиное дупло. Руки ломило — похоже, что ей вывернули суставы, когда напали на нее всей гурьбой.

Бандит смотрел на нее, тарабаня пальцами по коленке.

— Вот так! — удовлетворённо буркнул он, поворачиваясь к костру, на котором висел, поджариваясь, аппетитный злокрыс. — Ладно, разбирайся сама! — прозвучало брюзгливое напутствие.

Мысли путались в голове Свиди: самый страшный кошмар оказался реальностью. Неужели Сибби со своей жестокой мстительностью все же разыскал ее? И чего теперь ожидать — издевательств, пыток, мучительной смерти?

Все же девушка взяла себя в руки, умылась и осторожно растерла саднящие руки. Боль постепенно проходила, но постоянно витавшая мысль о неизвестности досаждала ей не меньше, чем настоящая рана.

Где-то вдали протяжно кричала ночная птица, и Свиди сразу узнала в этом крике разбойницу-сову, вылетевшую на очередную охоту. А где сова, там должны быть и волки. И верно: через какое-то время раздался протяжный вой — серые братья вышли поживиться тем, чем их попотчевал владыка звериного мира Хирсин.

— Вот дерьмо! — вдруг выругался разбойник. — Где же наши?!

Очевидно, ему стало не по себе, хотя он был вооружен и сидел рядом с ярко пылавшим костром.

— Поскорей бы встретили этого волосатика и привели его сюда, — продолжал бормотать он, тревожно осматриваясь вокруг, не подкрался ли кто.

Свиди вдруг стало понятно: это последние часы ее жизни на свете. На девушку вдруг навалились такая тоска и оцепенение, что она не могла пошевелить даже пальцами рук. Дыхание сбилось и стало прерывистым, в душе медленно зарождался ужас. Ее убьют, а тело бросят неподалеку. Свиди закрыла глаза, словно пытаясь впасть в забытье.

Вдруг до ее слуха донёсся отдаленный гул голосов. Наверняка это ватага разбойников возвращалась в свой лагерь. Значит, время пришло.

Бандит у костра тоже услышал галдеж и радостно вскочил на ноги. Ну наконец-то!

— Эй-ей, прорва! — крикнул он девушке, — Гляди-ка — наши идут! — В возгласе негодяя слышался полный восторг.

Уходя на встречу с Олафом, Аурелио строго-настрого запретил причинять какой-либо вред девушке. Понятное дело, что им двигала не жалость. Свиди и так сильно досталось при поимке, а "трахать", как он выразился, отбитое до кровавых потёков тело несчастной вожак бандитов не желал. Этот подонок, по его же словам, "не любил падаль", а значит, участь пленницы была поистине страшной.

Людской гомон приближался, уже слышались отдельные возгласы, перебиваемые гоготом, — очевидно, бандиты получили изрядный куш и пребывали в отличном настроении. Среди деревьев мелькали факелы, которыми идущие освещали себе дорогу. Скоро вся ватага вышла из пролеска. Каменная громада Ангарнвунда возвышалась в ночной тьме, освещаемая бледным призраком полной луны, предвещая что-то зловещее.

— Эх-хе-хех!.. — громко прокряхтел Аурелио, вступая в полосу света. — Как там наша курочка? — спросил он у кинувшегося к нему навстречу бандиту.

— Хозяин, эта... Да что с ней сделается, — махнул тот в сторону лежавшей на земле Свиди. — Я эта,.. хотел...

— Потом, потом, — довольно добродушно отозвался Аурелио, отодвигая бандита в сторону. О чем подручный собирался его просить, главаря совсем не интересовало. Задание было выполнено, и Олаф при встрече заплатил часть оговоренной суммы. Вторая часть лежала в тайнике, сведения о котором де Лагро получил бы только после того, как "дело" закончилось. Представитель Сибби был настолько любезен, что привез с собой в дрогах бочонок вина и черноверескового меда, чтобы отпраздновать торжество.

Из-за спины Аурелио вышел Олаф, храня на лице брезгливую маску отрешенности. Нельзя сказать, что он был рад этой поездке в глухомань, да еще и один-одинешенек — по требованию Аурелио своих телохранителей ему пришлось оставить в нескольких лигах отсюда. Но приказ Сибби все же был исполнен, и Олаф мог рассчитывать на награду более значительную, чем получил этот дурак-имперец. Возможно, его сделают даже управителем медоварни — вместо Индарина. Эта мысль радовала его не меньше, чем сундук, полный септимов.

Небрежно вышагивая, он приблизился к девушке.

— Ну, как у тебя дела? — будничным тоном осведомился он.

Свиди не ответила. Да и что она могла сказать, ведь вопрос вовсе не был дружеским. Девушка лишь закрыла избитое лицо руками, чтобы не видеть наглой физиономии преступника.

— Молчишь, — словно бы нехотя констатировал Олаф и присел рядом с ней. — Гордая, — обернувшись на других бандитов, со значением в голосе произнес он.

Те загыкали, довольные собой. Не впервой им было видеть такие картины, ибо числилось за ними немало загубленных душ — караванщики, путешественники, просто охотники и рыболовы, у которых они отбирали их добычу, а порой и жизнь. Они, вольные люди вольных лесов, были настоящими хозяевами судеб всех, кто вступал в эти недобрые края.

— Красивая, — вздохнул Олаф, почесывая подбородок. — Могла бы жить и жить. Но такова уж, видно, глупость человеческая, понимаешь ли. И за нее есть цена, как и за все в этом мире. Ты можешь ничего не говорить — пусть будет так. Можешь ненавидеть господина Сибби, меня, вот их — он указал на банду Аурелио. — Но прежде всего себя. Уразумела? Бабье дело — пироги печь да к мужу в постель нырять. Услужила бы Черным Верескам — сидела бы сейчас за праздничным столом в "Пчеле и жале", вся разодетая в меха и шелка, наряженная в драгоценности... Э, да что говорить, — обреченно махнул он рукой и поднялся.

Вдалеке, но теперь как будто ближе, снова раздался волчий вой. Олаф обратил на него внимание и вывел перед собой указательным пальцем какой-то замысловатый узор.

— А вот и серые, — сказал он. — Эта стая отпоет тебя перед рассветом, которого ты больше не увидишь.

Свиди била дрожь, но это был не страх — ей было мерзко слушать рассуждения этого негодяя. Мерзко настолько, что девушке казалось, будто ее бросили в выгребную яму. Она знала, что с ней сейчас будут делать. Но она не издаст ни звука, как бы эти стервятники ни старались.

— Ну, можем приступать? — прокурлыкал Аурелио. Остальные бандиты принялись обступать Свиди

— А, да. Да, можете, — отвлекся на него Олаф, проходя через их ряд. — Я, пожалуй, не стану смущать вас своим присутствием. "Закинусь" скумой — нужно расслабиться. Вон за тем большим валуном.

— И то дело! — одобрительно рявкнул Аурелио. — Я сейчас ее тоже скумой угощу, — и запустил руку за пояс в пах.

Свиди сжалась: может, драться? Но с вывернутыми руками это ничего не даст. Она все же постарается как можно дороже продать свою жизнь. Кое-как поднявшись с земли, она выставила вперед кулаки. Разумеется, это было ничто, лишь отчаянная попытка. Бандиты злорадно заржали.

Олаф удалился от костра, на ходу доставая пузырек со скумой из сумки на бедре. Ушел он от ватаги не из жалости — он презирал свиноподобного Аурелио и его головорезов. Просто не хотелось видеть скотскую картину группового изнасилования, поскольку привык к более утонченному разврату. С него хватит и вида бездыханного трупа девушки, когда все закончится. Он уперся спиной о большой обломок скалы и, откупорив флакончик, пригубил его. Наркотическая жидкость вливалась в жилы, даря волшебное, сладостное тепло. Олаф на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, рядом с ним мелькнула какая-то тень.

Часовой? Но Аурелио никого не ставил на часы. В этой дремучей части леса, вдали от дороги, путникам делать было нечего. Тогда кто там?

— Эй! — противным сиплым не своим голосом крикнул Олаф, качнувшись от дурмана. — Кто там шляется?

Этот кто-то не заставил себя ждать, откликнувшись шумным сопением и звериным ворчанием. Хорошо видный в свете луны человекоподобный монстр на длинных ногах возник прямо перед Олафом. Лицо обдало противное дыхание. Оборотень!

Вытаращив в ужасе глаза и мгновенно отрезвев, бандит собирался крикнуть: — Обор... — как когтистая лапа с размаху располосовала ему лицо, выдрав левую щеку с губами и нос, а мощный удар сломал ему шею. Олаф, обливаясь кровью, замертво рухнул под ноги зверя. Но тот не обратил на него никакого внимания. Он бросился в сам лагерь, где разбойники весело и непринужденно разорвали платье на Свиди, оставив ее совершенно обнаженной. Воздев вверх обе лапы, оборотень ринулся прямо в середину человеческого клубка, расшвыривая злодеев в разные стороны словно кегли. Лагерь наполнился воплями ужаса — не кричал лишь один Аурелио. Стоя на коленях, он с бессмысленным видом рассматривал собственные внутренности, выпавшие из распоротого когтями живота. Оборотень метался от одного разбойника к другому. Его клыки перервали уже несколько глоток, и прошло едва ли несколько минут, как все было кончено. Тела бандитов валялись тут и там, ужасно изуродованные, ни один не ушел от расправы.

У Аурелио густо шла кровь изо рта. Он нелепо держал собственные внутренности, которые раскинулись перед ним как обрывки веревок.

Оборотень вернулся к нему. Тяжело дыша, зверь грозно глянул на бандита. Тот, словно повинуясь какому-то мысленному приказу, поднял глаза.

— Я... Я... Всего лишь... Не надо... — путано прохрипел Аурелио.

Зверь быстрым движением обхватил лапами его голову и в один момент свернул ее.

Свиди лежала рядом — от кошмарной картины расправы девушка потеряла сознание.

Оборотень опустился на одно колено и осторожно поднял ее. Прижав бесчувственную Свиди к мохнатой груди, зверь еще раз оглядел разгромленный лагерь и ушел в ночной лес.