Две параллели (джен)

Доктор перешагнул порог загадочного дома, а его спину преследовал живой дух в теле молодой Марты Джонс. Дама остановилась на месте, а безумец в плаще свернул налево, пролетел сквозь залу, взлетел вверх по лестнице. Словно в невесомости таяли его шаги на бархатных ступенях, ведущих на второй этаж аномального деревянного дома. Его плащ сметал пыль с глянцевых перил и пола. Тишину оглушили в моменте тихие движения подошв — Доктор замер в конце подъёма. Его правая ступня на полу, другая на завершающей ступени. Плащ скрыл порог и похоронил в себе левую ногу. Левый рукав навис над перилой, а из-под него худые пальцы едва касались пыли на дереве. Плечи напряжены. Лицо в профиль. Пустой взгляд прямо и взъерошенная хохолковидная чёлка, сливающаяся с короткими бакенбардами возле ушей, замерли в ожидании зпадни, но всё было абсолютно тихо. Взгляд влево — пустые комнаты, воздух которых полон пыли и отсутвием интереса. Взгляд вправо — загадочная спальня, озарённая светом и полностью обставленная мебелью. Наверное это была единственная комната в доме с какой-либо мебелью. Роскошная кровать с позолотой и ворохом подушек на ней стояла на белоснежном длинноворсовом ковре. Прикроватные тумбочки, над которыми повисли ажурные светильники из хрусталя и бронзы, дополняли интерьер своими коротким полочками из красного дерева. Их поверхности были усыпаны лепестками гвоздик и металлическими маленькими стержнями, которые чем-то напоминали гвозди. Перед кроватью стоял алый пуф, а прямиком над ним нависла, как бальное платье невесты, люстра, сделанная из хрустальных нитей, поверх которых была накинута белая тюль. В той комнате всё было настолько неестественно и умиротворённо, словно это была та самая, да, та самая комната, которая изредка приходила в дики думы Доктора о прошлом, ушедшем и забытом.

На его душе лишь одно: "Давай, вперёд!", а во взгляде всё звучит вопрос: "Что?" С каждым тяжёлым шагом ступни ног погружались в подошвы кед. Движение каждое словно во льду. С очередным вдохом Доктор приближался к аномалии, учащая стук своих сердец. В глазах его будто свет исчез — ковра нет, стоит на голом полу. Застыл свет времени вокруг — позолота стала серебром и превратилась в сталь. Кровать — лишь мокрый пол. Всё фантом... Всё мираж... А за спиной, куда не падал взор его глаз, угрожающие шаги и шорохи потусторонних пилигримов этого дома. Щелчок, и, лишая ноги той опоры, оглушили звуки соли в пыли.

Под кость черепа проникла боль, пронизывающая сквозь мозг и в глаз. Над макушкой подлый подоконник. Комната пуста и полна пыли. За окном ни ночь или день, ни закат или рассвет. Словно чёрны лучи свет пустил зори на прокляту даль, каковы веки не видали белы очи свыше. Ткань не сей времени пустилась вниз, до древа полового. Слова молили, гадали и пленили пусты очи вопросами без ответов сие безумца, имя каково не было известно ни одному из нас. Тот, запустив движенья в ход и приковав сие цель на конце своего носа, открыл взгляд в проём пустой. Всё не быль! Всё не явь! Сосуд пустого тела почти сей человека вернул свой разум в душу. Весь чёрный свет сгинул, и снова белый гад режит глаз, а за спиной слышались слова двух людей.

И вот, настала та безмолвная тишина взглядов. Спина смотрит в спины тех, кто лишился выстрела соли. Все шесть плеч, словно танцуя вальс, в правую сторону описывают окружность вокруг своих бездушных напуганных тел. Тишина. Взгляды, пропитанные чернотой зрачков, утопли в чужих.