Ведьма и Ворон (гет)

Северус Снейп сидел на каменном карнизе на одной из башен замка с подветренной стороны, топорщил перья и пытался привести в порядок свои чувства. Похоже, в анимагической форме окклюменция давалась ему труднее.

«Трус, трус, трус! — ругал он сам себя. — Сам решил рассекретиться, сам вызвал ее на откровенность, и сбежал! Как трус!»

И как теперь налаживать с ней отношения, совершенно неясно...

На самом деле Северус Снейп понимал, почему она рассердилась. Он совершенно бесстыдным образом воспользовался ее доверием и наблюдал ее в очень личной ситуации. Ладно, не ушел, но мог хотя бы отвернуться, когда она занималась своими косметическими процедурами и переодевалась! А он, как последний мерзавец, сидел и смотрел. Стыдно, стыдно, стыдно...

Конечно, он виноват перед ней. Очень виноват.

И что теперь делать?!

«Иди проси прощения, дурак старый! — сказал он сам себе. — Засунь свои страхи перед извинениями и свои старые комплексы в свою птичью задницу, в которой ничего не задерживается, потому что анатомия у птиц такая, и иди к ней! Сегодня же! Преображайся и иди!»

Идти к ней в обычном человеческом облике было все же очень страшно. И он устало взмахнул крыльями и с ощущением обреченности полетел к окну Гермионы Грейнджер.

...

Она сидела за столом и гладила пальцем его перышко. «Оно напоминает мне о несостоявшейся дружбе», — вспомнил он ее слова. Захотелось вздохнуть, но птицы не умеют вздыхать.

А еще очень хотелось вот так просто сидеть на ее карнизе и смотреть на нее... Просто бесконечно смотреть на нее.

«Нет, нет! — одернул он себя. — Снова подглядывать? Не смей! Это некрасиво!»

И он стукнул клювом по стеклу.

...

Он не видел ее взгляд через стекло.

А когда она открыла окно, в ее глазах плескалось веселье.

«Что смешного?!» — напрягся Снейп.

А она просто протянула ему руку.

И, конечно, он забрался на эту протянутую ему руку...

— О, ты меня помнишь! Привет! Где пропадал? — говорила она, как ни в чем ни бывало.

Он слетел с ее руки и сел на стол, клюнул лежащее на нем перышко, поднял на нее глаза.

— Да, мне передали сегодня от тебя привет! Было приятно! Хочешь есть?

Он покачал головой.

— Ну как хочешь! А то у меня сегодня не только яблоки есть, но и ягоды, и отличный новый птичий корм, мне его из магазина кормов для магических существ в рекламной рассылке прислали, чудесные полуживые личинки каких-то тараканов. Если не хочешь, завтра в совятню унесу. Мой кот такого не ест. И ты, похоже, не ешь, да? А может, посмотришь, вдруг понравится? Кстати, кота моего можешь не бояться. Он, конечно, охотник, но на магических животных не нападает. А ты же волшебный, верно? И вообще, его дома нет сейчас, он гулять ушел.

«Что происходит?! — запаниковал Северус Снейп. — Она что, не поняла?!»

Она села за стол на один уровень с ним, и, ласково улыбаясь, начала его рассматривать.

«О, ведьма... Зачем ты так смотришь!» — застонал про себя волшебник.

— Вот ведь история... — заговорила она, и он понял, что сейчас, похоже, решится его судьба.

Разговор неминуем, неминуем! И это придется пережить. И придется принять ее решение, каким бы оно ни было. Он поймет, если она не захочет с ним больше общаться. Он бы на ее месте, скорей всего, не захотел... Но будет больно, очень больно. Как же она была красива тогда, когда не знала, что он — это он! Как ласковы были ее пальцы, что гладили его перья. Как восхитительно светились на солнце ее волосы, когда он сидел на ее плече. Как близко были ее губы, когда на поцеловала его в клюв. Клюв ничего не чувствует, но душа... Душа его в тот момент чувствовала все!

— ... теперь, чтобы дотронуться до тебя, — продолжила она меж тем, — мне надо спрашивать твоего разрешения, раз ты существо с человеческим разумом. Принцип согласия — это свято!

«Что?!»— оторопел Снейп. И от неожиданности каркнул: «Крух!»

— Ну вот, я и услышала твой голос! Забавный! — засмеялась девушка и протянула к нему руку. — Можно?

Не зная, как показать ей свое согласие, он сделал прыжок в ее сторону.

— Это знак согласия, да? — спросила она. — Знаешь, если ты хочешь дружить со мной, нам нужно научиться понимать друг друга. Ты-то понимаешь человеческую речь, а я вот не специалистка по птичьей невербалике. Давай так... Мы уже знаем, что ты умеешь мотать головой, чтобы сказать нет. Теперь попробуй кивнуть, как будто да!

Он внимательно посмотрел на нее и попытался кивнуть. Получилось не очень ловко, и она снова рассмеялась.

— Прекрасно! Очень мило, но всё же понятно! Ну так можно потрогать твои перья?

«Перья? Только перья? А клюв? А зацеловать?!» — растерялся он, но потом подумал, что, может, это только начало, и наклонил голову в знак разрешения.

Он просто таял под ее пальцами...

А она продолжала говорить:

— У тебя перья такие же черные, как волосы у профессора Снейпа. Но жесткие, а волосы у профессора Снейпа, как мне кажется, мягкие... Не знаю, на самом деле, он не разрешает к себе притрагиваться. Знаешь, он тоже может быть красивым, когда не кривит губы, не надевает на лицо презрительную маску и не злобствует.

«Она считает меня красивым?!» — Северус Снейп уже начал растекаться лужицей от удовольствия, а тут резко подобрался от удивления.

— Не ревнуй, ты все равно красивее! — выдала вдруг она.

А потом убрала от него свою руку и сказала, загадочно глядя в его черные кругленькие глазки:

— Мне пора на ужин, а тебе лететь!

Выпуская его, проговорила вдруг совершенно серьезно:

— Можешь прилетать еще! Но если снова надолго пропадешь, это будет уже навсегда!

А потом на мгновение прижала губы к его клюву.

...

На ужин в Большой зал профессор Снейп опоздал. Он долго стоял во дворе школы, пытаясь понять, что это вообще было? Почему она вела себя так? Звала его на ты. Улыбалась. Гладила. Не заставила преображаться. Вообще не заговорила с ним о его поведении! И о том, что он — это он!

Но так ни до чего и не додумался.

Он ворвался в главные двери, когда уже подали десерт, и промчался через зал, и его мантия развевалась, как крылья парящей птицы.

Сел на крайнее свободное место, не проходя вглубь стола до своего обычного стула.

На самом деле он сел рядом с профессором Грейнджер, но, он надеялся, этому никто не придал значения.

— Северус, мы разговаривали об анимагии! — заговорил с ним веселым голосом профессор Флитвик. — Пытались представить, кто в кого мог бы обращаться! Минерва вон кошка. Все решили, что я был бы мышкой, а Гермиона сказала, что белкой или собачкой чихуахуа, я не знаю, что это за порода, Гермиона обещала найти фото.

— Поздравляю, Филиус! — процедил Снейп.

Поскольку все привыкли к его брюзжанию, Флитвик всё так же жизнерадостно продолжил:

— А про тебя Гермиона сказала, что ты мог бы быть птицей, большой черной птицей, она считает, что твой шнобель такой же выразительный, как клюв у ворона, и волосы такие же черные, как его перья. Мы даже немного посмеялись над мисс Грейнджер, она, понимаешь ли, считает тебя красивым! А Минерва видит тебя котом, причем не черным, а скорее рыжим, у тебя, говорит, пластика, как у кота!

— Вот поговорить вам больше не о чем, — проворчал Снейп, подобревший от того, что Гермиона Грейнджер, оказывается, в самом деле считает его красивым, и даже не скрывает этого.

— Не бурчите, профессор! Вам не идет быть злым! — проговорила вдруг Грейнджер.

Все за столом засмеялись.

А потом, повернувшись к нему, с уже знакомой ему насмешкой она очень тихо спросила:

— Порезать вам яблоко, сэр? Или вы предпочтете консервированных кузнечиков?

И слегка дотронулась до его руки своей рукой. И это прикосновение вызвало в его теле и душе тоже уже знакомый ему трепет.