Ведьма и Ворон (гет)

Первый раз Гермиона Грейнджер заметила птицу, когда в хмурый пасмурный день гуляла возле Черного озера. Ее настроение было под стать погоде. Она в очередной раз решила, что зря пошла преподавать, что дети невыносимы, профессор Снейп еще более невыносим, и даже библиотека Хогвартса стала скучной. Прогулка помогала спустить пары и немного успокоиться.

Ворон перелетал то вслед за ней, то перед ней с дерева на дерево, с камня на камень и иногда, казалось, заглядывал ей в лицо.

Гермиона привыкла, что на территории древней школы живет много самых разных магических тварей, поэтому поведение птицы ее не удивило.

Второй раз она увидела ворона в Запретном лесу, когда ходила собирать кое-какие травы. Птица как будто наблюдала за ней, и Гермиона заговорила с ней.

— Что, следишь, правильно ли я собираю ингредиенты для зелий? Не сомневайся, правильно, меня зельеварению профессор Снейп учил, травологии мадам Стебль, а они очень сильные волшебники. А что к чему в Запретном лесу, мне объяснял Хагрид, он, можно так сказать, уже сам почти что часть этого леса.

Птица слегка наклонила голову, словно слушала.

Третий раз встреча с вороном состоялась во дворе школы. Гермиона вышла просто подышать, и птица слетела к ней с одной из башен замка. Гермиона протянула ворону руку, и тот сел на нее. Гермиона долго и с интересом рассматривала его: его блестящие сильные перья, его черные глаза-бусинки, его крепкий клюв.

— Что, хочешь со мной дружить? — спросила Гермиона.

Птица предсказуемо ничего не ответила и перелетела девушке на плечо.

— Смотри, уделаешь мне мантию, больше не позволю тебе гулять со мной.

Птица издала какой-то непонятный звук.

— Обиделся? Ну извини. Ты же птица, ты не можешь контролировать этот процесс...

А через несколько дней Гермиона увидела того же самого ворона на карнизе своего окна. Она вышла из душа в халате, поежилась от того, что в комнате холодно, подошла закрыть окно, и удивилась гостю.

За окном шел дождь, птица была мокрая и взъерошенная.

— Ой, ты замерз! Залетай давай!

Птица посмотрела на девушку очень внимательно и позволила взять себя в руки и занести в комнату.

— Какой ты красивый...

Гермиона аккуратно гладила пальцем по его сложенным крыльям, смахивая с них капли воды, потом провела по его голове, жесткому клюву. А потом чмокнула ворона в этот клюв. От неожиданности птица дернулась, но все же не клюнула девушку.

— Хочешь, ночуй тут? — предложила Гермиона. — Не отправлять же тебя под дождь. Правда, я не знаю, чем тебя кормить, у меня есть совиный корм, есть фрукты. Будешь фрукты?

Она порезала яблоко и положила на блюдце. Птица поклевала.

— Ну и молодец! Хочешь, оставайся у меня жить!

Птица снова ничего не ответила и, наклевавшись и оставив пятно на столе, взлетела на книжный шкаф.

Гермиона хмыкнула и убрала за гостем.

— Ничего, не переживай, — говорила она при этом, — птицы в самом деле не могут этим управлять, у вас внутри все не так, как у людей, устроено.

Потом потянулась и сказала:

— Пора спать! Захочешь улететь, постучи по окну, я встану и открою. Ты правда красивый... И перья у тебя гладкие. И клюв такой выразительный, прямо как нос у профессора Снейпа! Зацеловала бы! Не Снейпа, конечно, он ни за что не дастся, а тебя бы с радостью!

Потом девушка сняла халат и, уже не обращая внимания на птицу, мазала себя кремом, сидя обнаженная на кровати. Встала, потянулась, улыбаясь нахохлившемуся ворону, потом надела пижаму и выключила свет.

Утром ворон улетел.

Больше она его не видела.

Скучала, конечно.

Но что сделаешь, птица есть птица.

...

Вот только профессор Снейп вдруг начал ее почему-то избегать. А иногда она ловила на себе его странные внимательные взгляды.

Гермиона Грейнджер стояла на Астрономической башне, смотрела вдаль и снова думала о том, что, наверно, зря она пришла преподавать. Может, вернуться в Министерство?

Мысли молодой женщины крутились вокруг одной темы, а глаза все искали и искали в небе чёрную точку, которая, если повезёт, превратится в птицу...

— Тоже любите побыть здесь в одиночестве?

Неожиданно раздавшийся голос профессора Снейпа звучал удивительно спокойно, без привычной язвительности.

— Да, но вы мне не помешаете, если не будете настаивать на общении, сэр!

— Вот спасибо! — даже насмешка в этой фразе сегодня звучала как-то по-доброму.

Гермиона, улыбнувшись, повернула к Северусу Снейпу лицо.

— Ой, профессор, у вас тут...

Она, не задумываясь, протянула руку к его волосам.

— Грейнджер, держите себя в руках!

— Простите, сэр! У вас тут пёрышко! Я палочкой уберу!

Лёгкое движение палочкой, и из удлинённых чёрных волос волшебника выпутывается маленькое пушистое пёрышко и плывёт по воздуху к волшебнице.

— А, я в совятне был!

— Не помню, чтоб в Хогвартсе были чёрные совы...

— Не обращал внимание на цвет сов! Почту носят, мне этого достаточно.

Он взял пёрышко из рук ведьмы и хотел бросить за ограждение башни.

— Нет, сэр, отдайте!

Он пожал плечами и отдал ей трофей.

— Смотрите, профессор, какое оно красивое... Чёрное, как ваши волосы. И не жёсткое крепкое перо из крыльев, а пушок, что растёт под большими перьями...

— Что вы будете с ним делать, мисс Грейнджер?

— Рассматривать! Может, положу в шкатулку.

— Как память?

— Не надо смеяться... Оно напоминает мне об одной несостоявшейся дружбе.

Гермиона Грейнджер замолчала, снова задумчиво глядя вдаль.

— Расскажете? — почему-то очень тихо спросил Северус Снейп.

— Это была птица. Ворон. Он сопровождал меня на прогулках. Я с ним разговаривала. Пару раз он дался мне в руки. И даже позволил мне себя погладить. Очень красивая птица. Чёрная. Гладкие лоснящиеся перья, яркие глаза. И клюв, такой выразительный клюв...

— Прямо как нос у профессора Снейпа, зацеловала бы... — откликнулся профессор Снейп.

Гермиона резко развернулась. Выкрикнула, захлебываясь от нахлынувшего вмиг возмущения:

— Да... Вы!.. Как вы могли!!!

Она наставила волшебную палочку на профессора Снейпа.

Но никакого профессора уже не было.

Лишь в воздухе метнулась чёрная птица.

...

Гермиона даже не помнила, как вернулась в свою комнату.

Смотрела оторопело на пёрышко и всё пыталась понять, что это было?!

Начало темнеть. А она всё рассматривала пёрышко и тихонько гладила его пушок пальцем.

Так что же это было?..

От так и не оформившихся неясных мыслей её отвлёк стук в окно.

На карнизе сидела чёрная птица и стучала клювом по стеклу.

Северус Снейп сидел на каменном карнизе на одной из башен замка с подветренной стороны, топорщил перья и пытался привести в порядок свои чувства. Похоже, в анимагической форме окклюменция давалась ему труднее.

«Трус, трус, трус! — ругал он сам себя. — Сам решил рассекретиться, сам вызвал ее на откровенность, и сбежал! Как трус!»

И как теперь налаживать с ней отношения, совершенно неясно...

На самом деле Северус Снейп понимал, почему она рассердилась. Он совершенно бесстыдным образом воспользовался ее доверием и наблюдал ее в очень личной ситуации. Ладно, не ушел, но мог хотя бы отвернуться, когда она занималась своими косметическими процедурами и переодевалась! А он, как последний мерзавец, сидел и смотрел. Стыдно, стыдно, стыдно...

Конечно, он виноват перед ней. Очень виноват.

И что теперь делать?!

«Иди проси прощения, дурак старый! — сказал он сам себе. — Засунь свои страхи перед извинениями и свои старые комплексы в свою птичью задницу, в которой ничего не задерживается, потому что анатомия у птиц такая, и иди к ней! Сегодня же! Преображайся и иди!»

Идти к ней в обычном человеческом облике было все же очень страшно. И он устало взмахнул крыльями и с ощущением обреченности полетел к окну Гермионы Грейнджер.

...

Она сидела за столом и гладила пальцем его перышко. «Оно напоминает мне о несостоявшейся дружбе», — вспомнил он ее слова. Захотелось вздохнуть, но птицы не умеют вздыхать.

А еще очень хотелось вот так просто сидеть на ее карнизе и смотреть на нее... Просто бесконечно смотреть на нее.

«Нет, нет! — одернул он себя. — Снова подглядывать? Не смей! Это некрасиво!»

И он стукнул клювом по стеклу.

...

Он не видел ее взгляд через стекло.

А когда она открыла окно, в ее глазах плескалось веселье.

«Что смешного?!» — напрягся Снейп.

А она просто протянула ему руку.

И, конечно, он забрался на эту протянутую ему руку...

— О, ты меня помнишь! Привет! Где пропадал? — говорила она, как ни в чем ни бывало.

Он слетел с ее руки и сел на стол, клюнул лежащее на нем перышко, поднял на нее глаза.

— Да, мне передали сегодня от тебя привет! Было приятно! Хочешь есть?

Он покачал головой.

— Ну как хочешь! А то у меня сегодня не только яблоки есть, но и ягоды, и отличный новый птичий корм, мне его из магазина кормов для магических существ в рекламной рассылке прислали, чудесные полуживые личинки каких-то тараканов. Если не хочешь, завтра в совятню унесу. Мой кот такого не ест. И ты, похоже, не ешь, да? А может, посмотришь, вдруг понравится? Кстати, кота моего можешь не бояться. Он, конечно, охотник, но на магических животных не нападает. А ты же волшебный, верно? И вообще, его дома нет сейчас, он гулять ушел.

«Что происходит?! — запаниковал Северус Снейп. — Она что, не поняла?!»

Она села за стол на один уровень с ним, и, ласково улыбаясь, начала его рассматривать.

«О, ведьма... Зачем ты так смотришь!» — застонал про себя волшебник.

— Вот ведь история... — заговорила она, и он понял, что сейчас, похоже, решится его судьба.

Разговор неминуем, неминуем! И это придется пережить. И придется принять ее решение, каким бы оно ни было. Он поймет, если она не захочет с ним больше общаться. Он бы на ее месте, скорей всего, не захотел... Но будет больно, очень больно. Как же она была красива тогда, когда не знала, что он — это он! Как ласковы были ее пальцы, что гладили его перья. Как восхитительно светились на солнце ее волосы, когда он сидел на ее плече. Как близко были ее губы, когда на поцеловала его в клюв. Клюв ничего не чувствует, но душа... Душа его в тот момент чувствовала все!

— ... теперь, чтобы дотронуться до тебя, — продолжила она меж тем, — мне надо спрашивать твоего разрешения, раз ты существо с человеческим разумом. Принцип согласия — это свято!

«Что?!»— оторопел Снейп. И от неожиданности каркнул: «Крух!»

— Ну вот, я и услышала твой голос! Забавный! — засмеялась девушка и протянула к нему руку. — Можно?

Не зная, как показать ей свое согласие, он сделал прыжок в ее сторону.

— Это знак согласия, да? — спросила она. — Знаешь, если ты хочешь дружить со мной, нам нужно научиться понимать друг друга. Ты-то понимаешь человеческую речь, а я вот не специалистка по птичьей невербалике. Давай так... Мы уже знаем, что ты умеешь мотать головой, чтобы сказать нет. Теперь попробуй кивнуть, как будто да!

Он внимательно посмотрел на нее и попытался кивнуть. Получилось не очень ловко, и она снова рассмеялась.

— Прекрасно! Очень мило, но всё же понятно! Ну так можно потрогать твои перья?

«Перья? Только перья? А клюв? А зацеловать?!» — растерялся он, но потом подумал, что, может, это только начало, и наклонил голову в знак разрешения.

Он просто таял под ее пальцами...

А она продолжала говорить:

— У тебя перья такие же черные, как волосы у профессора Снейпа. Но жесткие, а волосы у профессора Снейпа, как мне кажется, мягкие... Не знаю, на самом деле, он не разрешает к себе притрагиваться. Знаешь, он тоже может быть красивым, когда не кривит губы, не надевает на лицо презрительную маску и не злобствует.

«Она считает меня красивым?!» — Северус Снейп уже начал растекаться лужицей от удовольствия, а тут резко подобрался от удивления.

— Не ревнуй, ты все равно красивее! — выдала вдруг она.

А потом убрала от него свою руку и сказала, загадочно глядя в его черные кругленькие глазки:

— Мне пора на ужин, а тебе лететь!

Выпуская его, проговорила вдруг совершенно серьезно:

— Можешь прилетать еще! Но если снова надолго пропадешь, это будет уже навсегда!

А потом на мгновение прижала губы к его клюву.

...

На ужин в Большой зал профессор Снейп опоздал. Он долго стоял во дворе школы, пытаясь понять, что это вообще было? Почему она вела себя так? Звала его на ты. Улыбалась. Гладила. Не заставила преображаться. Вообще не заговорила с ним о его поведении! И о том, что он — это он!

Но так ни до чего и не додумался.

Он ворвался в главные двери, когда уже подали десерт, и промчался через зал, и его мантия развевалась, как крылья парящей птицы.

Сел на крайнее свободное место, не проходя вглубь стола до своего обычного стула.

На самом деле он сел рядом с профессором Грейнджер, но, он надеялся, этому никто не придал значения.

— Северус, мы разговаривали об анимагии! — заговорил с ним веселым голосом профессор Флитвик. — Пытались представить, кто в кого мог бы обращаться! Минерва вон кошка. Все решили, что я был бы мышкой, а Гермиона сказала, что белкой или собачкой чихуахуа, я не знаю, что это за порода, Гермиона обещала найти фото.

— Поздравляю, Филиус! — процедил Снейп.

Поскольку все привыкли к его брюзжанию, Флитвик всё так же жизнерадостно продолжил:

— А про тебя Гермиона сказала, что ты мог бы быть птицей, большой черной птицей, она считает, что твой шнобель такой же выразительный, как клюв у ворона, и волосы такие же черные, как его перья. Мы даже немного посмеялись над мисс Грейнджер, она, понимаешь ли, считает тебя красивым! А Минерва видит тебя котом, причем не черным, а скорее рыжим, у тебя, говорит, пластика, как у кота!

— Вот поговорить вам больше не о чем, — проворчал Снейп, подобревший от того, что Гермиона Грейнджер, оказывается, в самом деле считает его красивым, и даже не скрывает этого.

— Не бурчите, профессор! Вам не идет быть злым! — проговорила вдруг Грейнджер.

Все за столом засмеялись.

А потом, повернувшись к нему, с уже знакомой ему насмешкой она очень тихо спросила:

— Порезать вам яблоко, сэр? Или вы предпочтете консервированных кузнечиков?

И слегка дотронулась до его руки своей рукой. И это прикосновение вызвало в его теле и душе такой уже знакомый ему трепет...

Обычно он прилетал к ней пару раз в неделю по вечерам. Может, прилетал и чаще, да она не каждый вечер была у себя.

Если он своим стуком в окно отвлекал ее от книги, она просто начинала читать вслух с того места, где остановилась, а он слушал, как звучит ее голос и иногда думал, как ему повезло встретить такую умную волшебницу. Если ела что-то вкусное (фрукты, ягоды), она делилась с ним. Если проверяла домашние задания, он пристраивался рядом, слушал ее замечания и либо соглашался с ними, либо нет.

А иногда она просто держала его в руках, задумчиво и ласково смотрела на него и молча гладила его перья.

А когда он улетал, всегда на прощание чмокала его в клюв.

— Только не наделай на ученические пергаменты, пожалуйста! — как-то предупредила она его. Он тогда видимо оскорбился и предпочел попросить, чтоб она его выпустила.

Это было самой большой проблемой их дружбы. Он очень стеснялся особенностей, вызванных его птичьим телом. Но она больше не поднимала эту тему и молча убирала за ним то с помощью магии, то с помощью магловской влажной туалетной бумаги.

Если, конечно, не считать проблемой то, что дружила она исключительно с его анимагической формой.

В повседневной жизни они почти не общались. Но он перестал язвить по ее адресу и нападать на нее на педсоветах. И садился за столом по время обедов в Большом зале рядом с ней. Только она больше не предлагала ему ни маринованных кузнечиков, ни полудохлых тараканьих личинок. И не трогала его за руку. И почти не улыбалась ему.

То, чего оба тайно ждали и чего очень боялись, случилось неожиданно.

Однажды ему очень активно не понравилась одна ученическая работа. Гермиона ее еще не читала, проверяла другую, а он сидел на краю стола и смотрел в верхний в стопке непроверенных работ пергамент. И вдруг начал хлопать крыльями, что-то бурчать, токая и покаркивая, попытался клювом обратить ее внимание на какие-то конкретные слова в работе.

— Прости, но я тебя не понимаю! Преобразись и объясни по-человечески! — проговорила она, не отрываясь от проверки пока еще не этого эссе.

И поэтому она пропустила тот самый момент... Не увидела, как он слетел со стола и превратился в профессора Снейпа. Поняла, что произошло, лишь услышав его голос:

— Смотри, Гермиона, здесь...

Изо всех сил она старалась делать вид, что ничего особенного не случилось. Он тоже.

Он был деловит, она его внимательно слушала, потом они вместе написали рецензию на ученическое эссе, и он собрался уходить.

Она встала проводить его.

В дверях он задержался.

И вдруг спросил:

— А где мой поцелуй?

Она улыбнулась ему ласково, как всегда улыбалась черной птице, провела пальцами по его и в самом деле мягким волосам и легко тронула губами кончик его носа...

Вот и кончилась наша небольшая история про дружбу ведьмы и черной птицы...

А что же дальше, можете спросить вы?

А дальше, скорее всего, он ее обнимет, и случится у них наконец настоящий поцелуй.

А потом они поженятся, и начнется совсем другая история. Потому что это только в милых рассказиках все светло и красиво, а семейная жизнь — она такая, все время что-то происходит, все время с чем-то приходится разбираться, все время приходится решать какие-то проблемы... Даже если очень любишь свою жену и жена любит тебя.

О семейной жизни Северуса Снейпа и Гермионы Грейнджер-Снейп у меня есть отдельный фф, если не читали еще, заходите через мой профиль или по ссылке: «Сложности семейной жизни Северуса Снейпа» https://fanfics.me/fic202341

Ночь была беспокойной.

Гермиона ворочалась с боку набок и все вспоминала ощущения от его волос на своих пальцах и от его носа на своих губах. Почему, почему она не решилась поцеловать его в губы?!

Северус Снейп пытался уснуть, но не получалось, и сидел всю ночь возле камина, смотрел на пламя, в который раз вспоминая, как светились ее волосы на солнце во время давней их прогулки, когда он первый раз слетел к ней. А вспоминая свое волнение при преображении, сетовал на то, что не решился об этом заговорить, ведь мог же сказать: "Ну здравствуй наконец-то!" И то и дело трогал кончик носа, пытаясь вызвать в памяти ощущение от ее губ. Почему, почему он не решился в ответ обнять ее и спросить, можно ли поцеловать ее по-настоящему?

За завтраком они не смотрели друг на друга и были молчаливы.

То же самое было за обедом.

И за ужином.

И когда они сталкивались в коридорах школы.

После ужина его вызвала директор Макгонагалл и спросила:

— Северус, что случилось у вас с Гермионой Грейнджер? Вы словно стесняетесь друг друга и оба хмуритесь! Совершенно невозможно находиться с вами рядом! Ты ее домогался?! Ей нужна помощь? Северус, смотри у меня!

А Северус молчал, как отчитываемый школьник, и думал, как бы он был счастлив, если бы у него с Гермионой Грейнджер дошло до взаимных домогательств.

— Северус, посмотри на меня! О магия, ты влюбился!

— Минерва!!! — выдохнул в панике профессор Снейп. — Никто! Не должен! Знать!

— Даже она?

Он обреченно вздохнул. Даже она... Сказать ей об этом страшнее всего.

Минерва Макгонагалл тоже вздохнула.

— Ты не просил совета, Северус, но по праву пожилой дамы и старшего товарища скажу: пойди к ней и просто признайся! Мы уже давно видим, как она на тебя смотрит, слышим, как она о тебе говорит! Но она молода, а ты мастер запугивать, поэтому первая она к тебе не придет!

Он грустно опустился в кресло. Голову кружило, кружило также все внутри, словно он сегодня съел что-то не то. Странные, непонятные ощущения. И почему-то так хочется еще и еще слушать успокаивающий голос пожилой ведьмы.

И он, как будто шагая в пропасть, произнес:

— Я стесняюсь, Минерва...

А она вдруг рассердилась:

— Ну как хочешь. Но тогда возьми себя в руки и объяснись уже по-другому, чтобы у нее не было ложных надежд! Все, иди! И если профессор Грейнджер уйдет из-за тебя из школы, я тебе этого не прощу! Сам будешь вести ее предмет!

И Северус Снейп решился.

Впервые он подошел к дверям ее комнат как человек. Впервые постучал в двери, а не в оконное стекло, и рукой, а не клювом.

Но ее не было.

Он прислонился к стене и стал ее ждать.

Но это было очень трудно. Он вспомнил, как когда-то, подростком, ждал у других дверей другую девочку, рыжеволосую, зеленоглазую, его первую любовь, и какое отчаяние тогда его захлестывало.

И он не выдержал. Поднялся на Астрономическую башню, превратился в птицу и полетел к ее окну...

Северус Снейп не знал, что в это время Гермиона Грейнджер стоит возле его комнат в подземелье, и ее захлестывает страх, что эти двери никогда не откроются и что она его никогда здесь, в холодном мрачном коридоре, не дождется.

Он не знал, что через несколько минут после его ухода она пришла в кабинет директора и в смятенных чувствах уселась в то самое кресло, с которого он только что поднялся. И неуверенно и нервно начала рассказывать Минерве Макгонагалл, что влюбилась в Северуса Снейпа. И что пожилая волшебница, вздыхая, посоветовала ей пойти к Северусу и поговорить с ним...

Он улетел, когда мокрый снег на его крыльях начал превращаться в лед. Шагая потом через замок, снял по полсотни баллов с нарушителей, слоняющихся ночью по школе, а придя в свои комнаты, выпил согревающее зелье, запил его снотворным и лег спать.

Ему не хотелось думать, почему ее не было.

Но во сне ему то виделось, как она проводит ночь в комнатах какого-то незнакомого ему мужчины, и комнаты эти находятся в башне ненавистного Гриффиндора, то что с ней что-то случилось, она ходила в Хогсмид, по дороге к замку поскользнулась и сломала ногу, и лежит и замерзает, не в силах дойти до замка, и от отчаяния не может вызвать патронуса, чтобы отправить его в школу и попросить о помощи.

Проснулся Северус Снейп с головной болью.

Она ушла, когда совершенно продрогла в неотапливаемых подземельях.

Что с ним, почему он не ночует у себя? Сегодня точно не его смена дежурить в коридорах замка. Может, ушел к любовнице в Хогсмид? Интересно, какая она? Молодая или зрелая? Стройная или большая, крепкая? Умная талантливая ведьма или просто умелая... женщина?

Он вышел к завтраку хмурый и недовольный. Ел молча, глядя только в тарелку.

Она пришла к середине трапезы, с красными от простуды глазами и носом, в шерстяных магловских брюках, большом свитере с вывязанной на нем буквой Г., закутанная в шаль. Хорошо, что сегодня выходной, и преподавателям и ученикам разрешается ходить без мантий и знаков отличий факультетов. Она почти не ела, пила горячий чай и постоянно, хоть и аккуратно, сморкалась в салфетки.

После завтрака директор Макгонагалл не выдержала.

— Профессор Снейп, проводите, пожалуйста, профессора Грейнджер в больничное крыло! Профессор Лонгботтом, вы сегодня вместо профессора Грейнджер сопровождаете учеников в Хогсмид! Северус, отвечаешь мне за Гермиону головой и обещанной тебе внеплановой закупкой ингредиентов для зелий!

...

Он сам не знал, почему разозлился на нее.

— Гуляли всю ночь без шарфа и шапки, профессор Грейнджер?

— А какое вам дело, как я гуляла, профессор Снейп? — ответила она в тон ему. Как он вообще смеет требовать с нее ответа и нападать на нее?!

— А такое, — он вдруг резко остановился и повернулся к ней, — что из-за вас я тоже чуть не простыл, ожидая вас у вашего окна! А знаете, как трудно лететь с обледеневшими крыльями? Оттаял бы весной из-под снега черным трупиком! И все из-за того, что кое-кто не ночует дома!

— Я не разрешаю вам разговаривать со мной таким тоном, профессор Снейп! Это во-первых! — она шмыгнула носом, пошарила по карманам брюк, не нашла ни одной чистой салфетки и вытерла нос рукавом свитера.

Он достал из своего кармана свежий платок и подал ей.

И язвительно спросил:

— А во-вторых?

— А во вторых, — она с чувством высморкалась в его платок и снова шмыгнула, — вы что, ждали меня вчера вечером?! За окном? Под мокрым снегом?

— Ждал... Простите, что был груб сейчас, — проговорил он печально.

— Прощаю на этот раз! Но больше так не делайте! — сказала она строго.

Потом добавила сочувственно:

— Но вы же могли простыть!

— Мог... — еще более грустно проговорил он.

— А я в ваших подземельях вас ждала... Пока не замерзла.

Она снова поднесла к носу уже мокрый платок. Он вздохнул и, взмахнув волшебной палочкой, создал из воздуха салфетку.

— Спасибо... — пробурчала она.

— Пойдемте к мадам Помфри, мисс Грейнджер, а то, если вы заболеете сильнее и умрете, Минерва превратится в кошку и выцарапает мне глаза!

— А вы ее заклюете! — засмеялась вдруг Гермиона и чихнула.

А он, глядя в ее слезящиеся от простуды, но веселые и все равно красивые глаза, слушая ее смех и создавая для нее еще одну салфетку, вдруг понял, что никогда, никогда больше не то что не сможет, даже не захочет быть с ней грубым.

...

Зелье от простуды было противное, но Гермиона послушно выпила его.

Потом послушно позволила профессору Снейпу проводить ее до ее комнат.

Потом позволила ему приготовить для нее целебный чай и укрыть ее одеялом.

А потом он превратился в птицу и устроился рядом с ее подушкой.

И она гладила пальцем его черные жесткие лапки и его клюв, пока не уснула...

Ей ничего не снилось. Но и во сне казалось, что пока ее черная птица рядом, с ней ничего плохого не случится...

Болела она несколько дней. И все время, когда у него не было занятий и дежурств, Северус Снейп проводил с ней. Приносил ей в комнату еду. Заваривал ей чай. Подслащивал для нее зелья. Поправлял на ней одеяло. Просто держал за руку, когда ей становилось хуже и она металась во сне.

Однажды она спросила его, не противно ли ему убирать за ней сопливые салфетки. Он ответил вопросом на вопрос — просто поинтересовался, не было ли ей противно убирать за птицей, анатомия которой не позволяет контролировать некоторые физиологические процессы. Она вздохнула и сказала, что нет, убрала и убрала. Он улыбнулся и взял из ее руки очередной мокрый платок.

Иногда он ловил ее непривычно застенчивый взгляд. Этот взгляд его удивлял и волновал. Гермиона Грейнджер и застенчивость? Несовместимое. И не зная, как вести себя с ней с такой, он превращался в птицу. Тогда она брала его в руки и задумчиво разглядывала его или нежно гладила. И он поднимал голову, подставляя ей свою птичью шею, или терся клювом о ее запястье.

В следующий выходной, когда она уже почти выздоровела, он, отвечая на ее взгляд, не стал превращаться в птицу, а присел рядом с ней на ее кровать и прижался лицом к ее плечу...

Надо ли говорить, что уснули они в тот вечер в обнимку?

Наверняка вы хотите знать, что было дальше.

А дальше был хэппэнд!

А еще дальше, когда наши герои стали старичком и старушкой, они переселились из замка на окраину Хогсмида. И хогсмидские ребятишки, которые уже не знали ни Северуса Снейпа, ни Гермиону Грейнджер, говорили друг другу страшным шепотом, что вон в том дальнем доме на берегу заросшего волшебными травами ручья живут черный худой колдун, который никогда не выходит из дома, и косматая старуха-ведьма, которая всюду ходит со своей птицей — древним волшебным вороном, да, тем самым, что сопровождал когда-то саму Смерть. Ворон обычно сидит у нее на плече и иногда хлопает своими поседевшими крыльями, задевая тоже давно седую голову своей ведьмы. Самые смелые дети с видом знатоков заявляли, что так он отгоняет от нее Смерть, и поэтому они оба никогда не умрут!А хогсмидские старожилы утверждали, что никто в волшебном мире не варит зелья лучше, чем тот самый худой черный старик-колдун. А некоторые даже шептались, что этот колдун и сам умеет превращаться в птицу.