Семь золотых тарелочек (гет)

На день рождения Сьюзен подарила ему роскошные “Сказки барда Бидля” с движущимися картинками. Том так и не понял, где она ее раздобыла; наверное, попросила Питера поискать в лавочке в Хогсмиде. Том даже не сразу осознал, что это подарок, когда она весело протянула ему книгу, перевязанную красно-зеленой лентой, а осознав, не сразу ее поблагодарил — язык прилип к горлу. Сьюзен что-то прочитала на его лице и смутилась. Она начинала понимать, что оскорбить можно не только жестокостью.

Тысяча девятьсот тридцать девятый год начинался для Тома отлично: он вступил в него, зная, что самая красивая и умная девочка в Хогвартсе, Сьюзен Певенси — его друг.

Теперь она весело махала ему рукой, если встречала в коридоре, и этот жест давался ей так же легко и изящно, как и любой другой. В новом семестре травология у Рейвенкло и Слизерина шла в одно время, и Том стал видеть ее чаще, и даже стал неосознанно ждать вторников. Сьюзен, как правило, выбирала его в пару, и все у них получалось быстро и ловко, даже разговаривать друг с другом было не нужно.

Примерно об эту пору начал потрескивать лед, отделявший Тома от сокурсников, которые, может быть, не признали в нем равного, но начали что-то такое в нем прозревать. “Этот Реддл” потихоньку превращался в “Того самого Реддла”. Фаза активных боевых действий прошла, и надо было становиться пай-мальчиком — словом, все складывалось, как надо.

Дождливым мартовским днем они со Сьюзен сидели в библиотеке, постигая новую порцию рун, когда за стул напротив кто-то уселся. Том поднял глаза — это был Питер.

— Привет, — неуверенно сказал он. Том уже знал, что для гриффиндорца Питер довольно мягкосердечен, и угрозы никакой не ждал, поэтому лучезарно улыбнулся.

— Привет, Питер, — весело сказал Том. — А мы здесь рунами балуемся.

— Вовсе не балуемся, — возразила Сьюзен, не поднимая глаз от тетради. Голос ее напрягся. — Питер, у меня скоро контрольная работа, ты же знаешь.

— Сьюзен, можно тебя на минутку? — уже жестче спросил он. Сьюзен взглянула на него и нехотя вылезла из-за стола.

Они с Питером удалились за соседний книжный шкаф минут на десять, а Том все это время тупо глядел в учебник, изо всех сил напрягая уши. Когда Сьюзен вернулась, он уже был до того красный — хоть в Гриффиндор переводи. Она уселась за стол, как ни в чем ни бывало.

— Домашние дела, — отмахнулась она от вопроса. Меж ее бровей вновь пролегла сердитая морщинка.

Вечером Конни Мальсибер (он сам просил называть себя Конни) сказал так:

— Ты же знаешь, что это Эйвери насвистел в уши Питеру?

Том не знал, но быстро сориентировался.

— Конечно, — равнодушно сказал он. — А тебе что за дело?

— Да так, — лениво отозвался Конни, — ты забавный, а Эйвери в каждой бочке затычка. Мало с лестниц налетался, я считаю.

— А я-то здесь при чем? — удивился Том. — Сам виноват, что под ноги не смотрит.

Конни одобрительно улыбнулся, и Том мысленно поставил галочку против его фамилии. В следующий вторник Эйвери отдыхал в больничном крыле, а Том и Сьюзен вместе пересаживали мандрагору. В больших меховых наушниках она была ужасно хорошенькая, как медвежонок. Контрольную Сьюзен написала на “Превосходно”, и Том расстарался похвалить ее за это в присутствии Питера.

Когда она обняла его на прощание на Кинг-Кроссе, Том почувствовал себя человеком, которому не досталось золотой тарелочки. Сьюзен уезжала туда, где ее ждали братья и сестра, родители, стрелы и лук, волшебные сказки и греческие мифы, туда, где она сможет пользоваться палочкой все лето. Том почти ненавидел ее в этот миг. Он не сразу разжал объятия.

— Приезжай ко мне на день рождения, — серьезно сказала Сьюзен. — Я пришлю сову, папа тебя заберет. Куда тебе можно написать?

Залившись краской, Том назвал адрес.

День рождения у Сьюзен был двадцатого июня, поэтому думать над подарком надо было поскорее. Она, наверное, понятия не имела, в какое сложное положение его поставила, но разве можно было винить ее за это?

Том сразу решил, что в магловском мире работать не станет ни за какие деньги. На Косой Аллее нашлась лавочка, которой требовался курьер пошустрее, требовался настолько, что хозяйка даже согласилась нарисовать для Тома какую-то бумагу, утыканную печатями покрупнее. Изо всех сил напрягая свой интуитивный дар убеждения, Том выдал эту справку за направление на школьную практику. Практика была что надо — вечером он валился на койку без задних ног, зато и волшебный мир начал узнавать гораздо, гораздо ближе.

Перед сном, как бы ни слипались глаза, он обязательно пролистывал “Сказки” с движущимися картинками. Он Библию не читал с таким благоговением: это были ворота в царство Сьюзен.

Вечером двадцатого июня Том, поеживаясь от холода, в лучшей своей рубашке ждал у Воксхолльского моста (он ни за что бы не назвал отцу Сьюзен адрес дома Вула). Когда Джек Певенси показался на другом конце моста, Том узнал его тут же. Он всегда считал, что сможет отличить мага от магла в толпе, и отец Сьюзен показался ему тысячепроцентным колдуном, хотя был одет в обычный костюм. Том глядел, как тот весело шагает ему навстречу, и у него остро ныло в груди. Он как-то так и представлял себе отца, который должен был забрать его из Вула. Голос Тома дрожал не от холода, когда он сказал “здравствуйте, сэр”.

— Здравствуй, Том, — приветливо сказал ему Джек. — Не замерз тут? Давай-ка руку.

Том аппарировал впервые в жизни, и только гордость не дала ему завопить во все горло. Больно не было, только упало сердце, как будто на качелях. Он, никогда не упускавший ни грамма волшебного мира, малодушно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел вокруг синевато-сумрачный сад, освещенный светом гирлянд. Глаза привыкали к темноте медленно; Том еще держал Джека за руку, когда услышал голос запыхавшейся Сьюзен:

— Вот они, мама, вот они! Том!

Сьюзен бежала к ним по садовой дорожке так быстро, насколько позволяло длинное зеленое платье, вроде тех, какие девочки носили полвека назад. Замедляя шаг, она отбросила волосы с лица и сияюще улыбнулась, и в саду стало светлее. Том чуть было не забыл поздороваться — так это было красиво.

— Идем скорее! — она легонько потянула его за рукав. — Ты будешь торт с малиной или ежевикой?

Том ступил на лужайку, окруженную цветущими липами, и замер, словно впервые в Большом зале. Все в царстве Сьюзен было не так, как снаружи, а лучше и правильнее: большой стол поставили прямо на траву, мягкий свет лился будто отовсюду сразу, а где-то высоко пели невидимые птицы. На лужайке, кроме них, Том увидел Питера, темноволосого тощего мальчика (очевидно, Эда) и двух девочек, постарше и совсем маленькую — какая-то из них была Лу. “Минни Макгонагалл”, — сказали ему про другую. Ни Лу, ни Минни еще не ходили в школу, но все собравшиеся в доме Певенси в этот день были друзьями Сьюзен, и, значит, друзьями друг другу.

Стол был круглый, совсем как в легенде, места хватило всем. Том, который внутренне был готов услышать, что для него не нашлось места или тарелочки, что его пригласили по ошибке, что ему нужно сесть подальше от именинницы, обнаружил, что сидит между Питером и Лу, перед ним стоит тарелка с двумя кусками торта, а Лу смотрит на него с уважительным любопытством.

— Ты — Том? — спросила она, пытливо глядя ему в глаза. — Сью сказала, что умеешь говорить со змеями.

Том приложил палец к губам.

Потом Сьюзен поздравляли. Она стояла, потупившись, длинные ресницы ее трепетали, а лицо то и дело озаряла смущенная улыбка. Сперва Тому показалось, что это обычные поздравления, какие ребенок слышит на свой день рождения, если только не растет в приюте, но, когда поднялся отец Минни и стал долго и серьезно желать ей целый список всяческих благ, понял, что тут что-то не то. Питер слегка толкнул его в плечо:

— Придумывай тост, — шепотом сказал он. — Это очень важно.

— Ладно, — не стал спорить Том. — А почему важно? — тоже шепотом спросил он.

Преподобный Макгонагалл, кажется, решил выдать целую проповедь.

— Есть поверье, — вполголоса объяснил Питер, — что все, что любому Певенси пожелали на двенадцатый день рождения, обязательно сбудется.

— А примеры есть? — заинтересовался Том.

— Полным-полно, хотя бы и я сам. Думаешь, почему здесь так мало народу, хотя Сьюзен могла бы позвать всю школу? Сегодня пришли только те, кому она доверяет. Ну, придумывай скорее.

Тома впился глазами в Сьюзен, словно впервые ее видел. Она поставила его рядом со своей семьей. Она без страха доверила ему сказать такое, что обязательно с ней случится, сама отдала ему эту власть. Надо ли говорить, что Том тут же поверил в эту легенду, как верил в Дары Смерти?

— Желаю, чтобы ты никогда ни в чем не ошибалась, — деревянным голосом сказал Том, когда до него дошла очередь. Все выжидательно помолчали, но Том понятия не имел, что еще говорить.

— Хорошо сказано! — поддержал его Джек. — Главное сделать правильный выбор, а остальное приложится.

Звон бокалов поставил печать на этом пожелании. Минни велела Сьюзен “быть всегда класивой”, на этом парад поздравлений закончился, а значит, можно было вкушать торт. Том вкусил, и ему показалось, что он умер и попал на небо. Поставили магический патефон, мама Сьюзен принесла игру-ходилку (с живыми фигурками, конечно). Сьюзен сыграла с ними викторину, на вопросы которой Том отвечал довольно легко — в основном благодаря начитанности. Словом, развлекались, как могли, но в тот вечер у самых простых вещей и действий был какой-то особенный, волшебный привкус. Том всю жизнь считал, что одно яблоко с того праздничного стола было бы вкуснее, чем самые дорогие яства на витринах роскошных магазинов. Все было сочным, ярким, а главное — настоящим.

Он никогда прежде не был на днях рождения у магов и потому не знал, как у них принято дарить подарки. Потихоньку все подходили к Сьюзен, протягивали ей коробку или сверточек, а она делала книксен и благодарила. Наконец, когда Минни пролила на себя заварник и тем самым устроила небольшой переполох, Том решился.

— Вот, — сказал он, протягивая ей узкую деревянную коробочку. — Надень, а то я боюсь — вдруг малы.

Ни говоря ни слова, Сьюзен торопливо раскрыла коробочку и надела себе на руку маленькие часики. Серебряная цепочка была очень тонкая, но прочная. Она поднесла их глазам, любуясь переливом огоньков на стеклышке, потом подняла на Тома благодарный взгляд. С таким взглядом ей и говорить ничего не надо было.

Даже не будь эта ночь самой короткой в году, Тому все равно было бы ее мало. Попасть отсюда, из огромного деревянного дома, окруженного вековым садом, обратно в Вул, было все равно, что умереть — но он заставлял себя помнить этот день, одна мысль о котором могла вызвать Патронус безо всякой палочки. Сьюзен написала ему четыре письма — все они легли между страниц “Сказок”, как апокрифы.

В первый понедельник сентября он уже искал Сьюзен глазами в толпе на перроне и знал, что и она его ищет тоже. Она увидела его первой, толкнула Эда и Питера в бок, махнула рукой, мол, давай к нам (сверкнул циферблат часов на солнце). Том неторопливо зашагал к ней, осознавая, как неприятно много зависит от того, что Сьюзен сейчас скажет и как на него посмотрит.

— Том! — воскликнула она, и ее лицо осветилось изнутри, и она протянула руки для объятий. — Мерлин, я уж боялась, что ты опаздываешь.

Глядя на ее теплую улыбку, Том совсем забыл сказать ей, что в мире началась война.