Без гнева и пристрастия (гет)

— С Малфоем? Он же ненавидел ее! Он же был с пожирателями смерти! Он же!.. — возмущению Джинни не было предела.

Гарри сжал голову руками. Он чертовски ошибся, рассказав жене о подозрениях Рона. Гарри планировал услышать гневное опровержение, виноватое признание, но только не шквал ярости, направленный на Гермиону, но пролившийся на него. Кому бы пришло в голову, что лучшие подруги не делятся подобными вещами? Хотя, наблюдая за реакцией супруги, Гарри оставалось только восхищаться дальновидностью Гермионы.

— Променять моего брата на этого слизняка! Я немедленно должна все ей высказать!

Джинни метнулась из просторной кухни особняка на площади Гриммо наверх и на лестнице столкнулась с братом. Рон осторожно обхватил сестру за плечи и, удерживая ее, спросил Гарри:

— Ты что, вот так просто взял и сказал ей?

— Ну да, — Гарри беспомощно развел руками. — Я же не предполагал… Ты сам так спокойно об этом говорил…

— Просто я ожидал, что это случится.

— Да ну? — Джинни даже перестала сердиться. — И ты осознал, что так случится, до того, как он начал обзывать ее при каждой встречи, или сразу после?

— Сразу во время, — Рон удивленно посмотрел на друзей. — Это же было довольно очевидно. Ну, в Хогвартсе полно маглорожденных, и Малфой их просто игнорировал. Первое время я еще связывал это с тобой, Гарри. А потом он стал так на нее смотреть, всякий раз, — Рон поморщился, — хотелось дать ему в рожу.

Гарри с Джинни удивленно переглянулись.

— Ты хочешь сказать, что Малфой всегда был влюблен в Гермиону? — переспросил Гарри.

— Не всегда. Это началось после Святочного бала. Как и все дерьмо в моей жизни. Тогда только слепой не заметил ее. Я злился до одури, перехватывая чужие взгляды. И, наверно, первый и единственный раз, я держал себя в руках.

Рон тяжело выдохнул и продолжил:

— Потом, конечно, страсти улеглись. Но Малфой продолжал пожирать ее глазами. Я почти жалел его, ведь я лучше всех знал, как жжет ее холодный взгляд. Как хочется накричать, разозлить, обидеть — только бы идеальная Гермиона Грейнджер снизошла до тебя! — Рон судорожно сжал плечи Джинни, так что она чуть вскрикнула. — Прости, — он разжал руки, отпуская сестру.

— Когда Малфой устроился в Мунго, он вдруг перестал быть врагом Гермионы. Остался моим, — Рон кивнул Гарри, — твоим, всех магглорожденных. А Гермионе помогал с больными. Приносил ей какие-то невероятные зелья из запасов Люциуса, книги по редким недугам, кого-то смотрел и лечил. Мог часами сидеть у пациента, если она просила. Надменный слизеринский хорек стал человеком — как было устоять? — Рон изобразил на лице подобие улыбки.

— Ты точно мой брат? — озабоченно спросила Джинни. — Он обычно устраивал сцены даже из-за предположения, что Гермиона целовалась с кем-то несколько лет назад.

— Жизнь с Гермионой облагораживает, — попытался пошутить Гарри.

Рон покачал головой.

— Несколько затруднительно устроить ей сцену, если она со мной даже не разговаривает. Но не переживайте, касательно Малфоя я уже устроил их немало, — он подошел к столу и сел верхом на ближайший стул.

Джинни встала рядом с мужем и закусила губу. Наверное, Рон выглядел жалко, как впрочем, всегда, когда ругался с Гермионой.

-Может, ты преувеличиваешь? — робко начала Джинни. — В смысле, она же не встречалась ни с Маклаггеном, ни с Крамом, ни с Гарри.

Рон поднял на сестру глаза.

— Вообще-то про Крама меня тогда завела ты. И она с ним встречалась. И про Малфоя я знаю точно. Моя ревность к нему в кои-то веки оказалась более чем к месту.

— Объясни, — попросил Гарри.

Рон зажмурился и начал рассказывать.

* * *

Рон окинул помещение мрачным взглядом. Молоденькая колдунья мелко тряслась и испуганно смотрела на него. Повсюду стояли и висели ингредиенты для различных зелий. Воздух пах Гермионой. Рон ждал команду магов из Департамента Правопорядка, чтобы перепоручить им юную мошенницу, зафиксированную его заклинанием. Девушка промышляла продажей любовного зелья магглам, что было, с одной стороны, нарушением статута о секретности, а с другой — мелким обманом.

— Где зелье? — спросил Рон

— У меня ничего нет! — с вызовом бросила колдунья.

— Я же чувствую.

— Мало ли, что ты чувствуешь!

Рон подошел к ней вплотную:

— Либо ты прячешь здесь книгопечатню, либо где-то стоит открытым любовное зелье. Давай облегчим твою участь? Ты расскажешь где, а я запишу это как сотрудничество со следствием.

— Книгопечатню.

— Что?

— Прячу книгопечатню, иди и ищи, — ведьма продолжала мелко трястись, но смотрела с вызовом.

Рон пожал плечами. Запах окружал его, напоминал об их маленькой квартире в многоэтажном маггловском доме. Квартирка была крошечная: одна комната, ванная и чулан. На чулан, правда, Гермиона наложила расширяющее заклятье. В комнате все было заставлено книгами, оттого он и спросил про книгопечатню. Рон усмехнулся про себя: «Скажи мне кто-нибудь на шестом курсе, что в любовном зелье я услышу аромат книг, не поверил бы». Еще пахло аптечными ромашками, так пах шампунь Гермионы, и шоколадом. Гермиона по утрам всегда готовила ему какао. Рон просыпался от этого запаха.

Он прикрыл глаза, сейчас среди ароматов амортенции казалось, что не было этих мучительных месяцев без любимой. Он мог даже представить, что это сегодня утром, а не в другой жизни, Гермиона, присев на край их постели, подала ему еще горячую чашку и прошептала:

— Профессор Люпин, утверждал, что шоколад необходим мракоборцам.

А Рон с усмешкой спросил:

— Ты помнишь все, что говорили наши учителя?

— Нет, только то, что важно, — Гермиона чуть наклонилась к нему и поцеловала, едва касаясь губ.

— Знаешь, что важно на самом деле?

— Что?

— То, что ты осталась со мной.

— Глупый, глупый Рон, а как могло быть иначе?

Раздался треск — ведьма попыталась скинуть связывающие чары. Рон резко обернулся, не произнеся ни звука, взмахнул палочкой — нарушительница отлетела к стене, и тут же ее опутали веревки. Рон подошел к ней.

— Эти чары сбросить потруднее. Но если ты вдруг справишься, то получишь вдобавок к мошенничеству обвинение в сопротивлении аресту. Поэтому будь умничкой, ладно?

— Не смей мне угрожать! Мерзкий ублюдок! Предатель крови!

Рон заинтересованно посмотрел на пленницу. Не был же он и в самом деле так известен, чтобы любой узнавал его самого и его личные пристрастия?

— Предатель крови, говоришь? Милочка, но такое обвинение нынче тянет на Азкабан. Смотри, сколько уже получилось: нарушение статута, сопротивление при аресте, нетерпимость к магглам. Кстати, — он уселся на пол напротив нее, — может, ты им совсем не любовное зелье продавала? А потихонечку истребляла? Не хочешь поделиться?

Девушка скорчила презрительную гримасу.

— Нет? Ну, придется мне самому. Под видом любовного зелья ты продавала сильнодействующий яд. Он, — Рон задумался, — скажем, подчинял маглов твоей воле. Они выполняли любой приказ. Жидкое империо. Отлично, правда? — лицо девушки теперь выражало ужас.

Рон продолжал:

— Для отвода глаз пара приказов касалась любви, чтобы аврорат не сразу заметил или расценил как мелкое хулиганство. Улавливаешь, что у нас получается?

Ведьма расплакалась:

— Ты же знаешь, что это просто амортенция! Ты же чувствуешь запах!

— Я чувствую запах книг, а это ничего не значит.

— Но любой другой…

Рон протестующе поднял руку:

— Тут только ты и я. Ну и поверят, разумеется, мне. Конечно, если бы можно было взглянуть на зелье… Но никто не может его найти.

Рон разочаровано развел руками и поднялся. Ведьма рыдала.

— У меня два вопроса, дорогуша. Один чтобы помочь тебе, а второй — мне.

— Там рядом с дверью в спальню потайная дверь, за ней мастерская.

— Хорошо, а теперь поговорим обо мне и моих слабостях?

— У меня был заказ на разлучные чары. Для тебя и твоей подружки из святого Мунго. Она носила зелье из больницы на своей одежде. Из-за действия чар ты все время видел, как она изменяет тебе. Ты же больше всего боялся именно этого.

— Откуда ты знаешь? — потрясенно спросил Рон. — Такое колдовство беспредметно и…

— Но только не мое зелье! — оборвала его девушка. — Обычные разлучные чары малодейственны, приводят к короткой размолвке и все. Я улучшила их. Использовала для основы воспоминания.

— Воспоминания? — эхом повторил Уизли и снова опустился на пол.

— Да. И мой заказчик охотно отдал мне свои, о тебе и этой девушке. Когда зелье было готово, ваши страхи плавали в котле, как мысли в Омуте памяти.

Рон замотал головой — ему не хотелось верить. Весь ужас последних месяцев был всего лишь чарами. Из-за чужих чар он снова и снова переживал кошмар ее ухода, из-за чужих чар изводил Гермиону упреками. Он знал ее тринадцать лет и знал, что говорить и как говорить, чтобы ранить как можно больнее. И он снова и снова… Ему хотелось кричать.

— Заказ дал мне…

— Сероглазый блондин, очень красивый. Я знаю, кто. Неважно. Лучше скажи, каков был ее страх?

— Она боялась, что она недостаточно хороша для тебя. Потому что ты чистокровный колдун.

Рон не сдержал стона.

* * *

Рон сидел на кухне Гарри и Джинни, уронив голову на руки. Сестра осторожно погладила его по голове. Первый проблеск сочувствия за несколько месяцев, все остальное время родные подначивали его, пытаясь втолкнуть в объятия Гермионы.

— Но это же все меняет, — прошептала Джинни, — просто скажи ей, что дело в зелье, и все.

Рон помотал головой и приглушенно произнес:

— Это ничего не меняет.

— Но почему?

— Потому что дело не в зелье, а во мне! — он резко поднял голову, глаза были красными. — Я все равно это сказал! Она ведь тоже могла мне ответить, но смолчала. Все это время она молчала и слушала. Мерлин! Ты даже не представляешь, на что я способен, Джинни!

Джинни вопросительно взглянула на мужа. Гарри стоял, сложив руки на груди, с непроницаемым выражением лица. Он-то знал, на что способен Рон.

— Что это за чары? — тихо спросил он.

— Что-то вроде того, что мы чувствовали тогда, с первым крестражем. Каждый раз переживаешь свой самый большой страх. Но только в рамках отношений с человеком, — объяснил Рон.

Гарри кивнул.

— То есть ты так боялся, что она уйдет, что, не переставая, устраивал сцены. И когда твоя фантазия кончилась, сказал первое, что пришло в голову, и это оказалось ее самым большим страхом, — Джинни упала на стул.- И чистокровные объятья Малфоя вполне подходят, чтобы выбросить тебя из головы.