На исходе седьмого месяца (джен)

В просторном доме Поттеров было светло и уютно. Места хватало, чтобы единственный безумно любимый сын мог хоть бегать по одному или другому коридору, хоть устраивать игры в гостиной или на чердаке. В доме также хватало и комнат, чтобы некоторые гости или родственники, прибывшие издали, смогли задержаться на ночь или на несколько дней. Одну из таких комнат очень быстро привели в порядок для нового члена семьи.

— Смотри, Сириус, вот шкаф, стол, кровать, сундук, — приложив к спине подростка ладонь, говорил Флимонт. — Твоих вещей, к сожалению, никаких не осталось, поэтому мы вчера с Джеймсом сходили в магазин и выбрали кое-что для тебя… — прибавил он осторожно, поскольку в их доме никогда не требовалось одеваться согласно каким-нибудь правилам и сын мог ходить хоть в маггловской одежде. — Но если тебе ничего не понравится, ты выбери что-то другое в каталоге или же мне скажи, мы с тобой тоже в магазин обязательно сходим. Хорошо, да?

Сириус, стоявший рядом в тёмных штанах и светлой футболке, какие для него, видимо, нашли в Мунго, лишь молча кивнул и прошёл в комнату. Хотя бы слушает и хоть как-то реагирует, отметил про себя Флимонт, может быть, немножко освоится, а там снова заговорит.

— Ладно, мы все неподалёку, если тебе что-то понадобится, ты зови или подходи, не стесняйся, — заботливо прибавил он и, не получив никакой реакции, со вздохом отошёл от комнаты.

По пути обратно Флимонт встретил энергичного сына, но остановил его на полпути и увёл в другую комнату.

— Так, Джеймс, я ничего не имею против вашего с Сириусом общения, но давай заранее оговоримся, что мы с мамой забрали его к нам не ради того, чтобы он денно и нощно развлекал тебя.

— Развлекал меня? Да я и не думал… — хотел было возразить Джеймс, но отец в кои-то веки нахмурился и погрозил ему пальцем.

— Знаю я твои проделки, меня, как маму, не проведёшь! То у него, видите ли, садовые гномы «сами» начинают чечётку плясать, то мыши раздуваются, как воздушные шарики, и летают… Даже не вздумай подшучивать над Сириусом, ему сейчас и без того очень нелегко. Я тебя, конечно, очень люблю, сын, но моё терпение не безгранично, имей это в виду.

Джеймс, конечно же, заверил отца, что у него и в мыслях не было никаких шуток над Сириусом, и вернулся в коридор. Джеймс и в самом деле думал о другом… раньше он мог лишь слать друзьям письма, а потом ещё отпрашиваться на пару часиков, чтобы погулять с ними по Косому переулку и поесть мороженое, а потом приходилось ждать, когда наступит сентябрь. Теперь же, когда Сириус обосновался в соседней комнате, можно было ничего не ждать и не умирать от скуки. Не то чтобы Джеймс был бесчувственным и не понимал, как плохо его другу, но как ещё тому помочь, если нельзя напоминать о случившемся? Не лить же слёзы, сидя рядом с ним и поглаживая по плечу? Такое вот точно ничем не поможет. Выходит, остаётся делать то, что они делали раньше.

— Ну как тебе, нормально? — зайдя в комнату к другу, воодушевлённо спросил Джеймс и подошёл к окну, у которого Сириус стоял. — Шикарный вид, да?

Друг ничего не ответил, продолжая с унылым видом вглядываться в даль. Из его комнаты деревни не было видно, зато она была видна из комнаты Джеймса. Он бы, конечно, многое Сириусу хотел показать, но поскольку тот и так еле реагировал на него, то пришлось ограничиться чем-то одним.

— Да, у нас не как в городе, есть где… кхм, — Джеймс осёкся и с опаской посмотрел на друга, но тот не уловил в сравнении одной местности с другой ничего обидного. — Я хотел сказать, у нас есть где полетать. Если хочешь, можно вечером достать мётлы, до восьми мама с папой вряд ли будут требовать нас вернуться домой, поужинать и лечь в постели.

Сириус молчал и не смотрел на него, и Джеймс подумал, что, наверное, друг и не больно-то пока хочет летать, возможно, ему придётся по душе что-то другое. По этой причине Джеймс сходил ненадолго к себе в комнату, вернулся с несколькими коробками и уселся на кровать. Сириус немного посмотрел на него и присоединился к простенькой игре, где требовалось лишь бросать кубики и двигать свою фигурку по отмеченному на карте пути, а иногда, из-за неудачного броска, сдвигать её обратно. Если он делал это отстранённо и молча, то Джеймс выплёскивал эмоции и комментировал всё.

— О… дорогие, а может, вы оторвётесь от игры ненадолго и пообедаете? — заглянув в комнату, поинтересовалась Юфимия и одарила находчивого сына ласковым взглядом. — Идёмте, успеете ещё наиграться.

За столом все старались вести себя как обычно, хотя то и дело поглядывали в сторону Сириуса, желая понять, начнёт ли он есть или так и продолжит равнодушно смотреть в тарелку. Спустя четверть часа все Поттеры разом забыли, о чём они говорили, и на мгновение застыли.

— А можно я пойду? — оторвав взгляд от тарелки, спросил Сириус и уставился на Флимонта, сидящего во главе стола.

— Милый, ты даже чай не будешь? — поинтересовалась у него Юфимия. — Может, хоть печенье попробуешь или сдобную булочку? У нас и варенье на любой вкус есть…

Сириус никак не отреагировал на её слова и продолжил смотреть на Флимонта, из-за чего последнему сделалось не по себе. Возможно, в доме Блэков существовал какой-то порядок или строгие правила, подумалось ему, поэтому подростку и нужно разрешение.

— О, Сириус, тебя никто не принуждает и не держит, — смутившись, ответил Флимонт. — Если тебе не хочется или нездоровится… то, конечно же, иди.

Все проводили его из столовой взглядами, и Юфимия тяжко вздохнула.

— Бедный, совсем себе места не найдёт…

— Только не наседай на него, дорогая, — предупредил её муж.

— Я не буду, я только поставлю ему банку с морсом и тарелку с печеньем и фруктами, вдруг он потом проголодается… или сейчас стесняется при нас кушать… — ответила Юфимия и зашла ненадолго на кухню.

Водрузив на поднос всё, что назвала ранее, она прошла через столовую и поднялась по лестнице на второй этаж. Постучав в дверь, Юфимия не услышала ответа и тихонько её приоткрыла. Сириуса в комнате не было, она поставила поднос на прикроватную тумбочку и вышла из комнаты. По пути осторожно заглянула в комнату Джеймса, но не увидела подростка и там. Ощутив некоторое беспокойство, Юфимия подумала было выйти на улицу, но заглянула в гостиную и наконец-то его увидела. Сириус сидел к ней спиной на ковре у камина и смотрел на огонь.

«Бедняжка, может, он мёрзнет у нас? — озадаченно подумала Юфимия и решила сходить за пледом. — Наверное, у них дома в городе намного теплее было…»

Позабыв, что на улице август и что мальчик вроде бы даже не обнимал себя, она развернулась и отправилась наверх. Пока Юфимия ходила туда и обратно, она, конечно же, не могла видеть, чем именно занимался в её отсутствие подросток, а занимался он очень странными делами даже по меркам волшебников. Сириус бездумно совал руки в огонь и трогал горящие поленья. Вот уже который день ему не давал покоя тяжелейший вопрос, и теперь он сделал невероятное открытие, из-за которого его грудь и горло сильно сдавило. Его руки остались невредимыми, сколько он их ни разглядывал. Может, он был проклят или же одарён, но не знал этого?

К тому моменту, когда Юфимия вернулась в гостиную с пледом в руках, Сириус осознал две вещи: у него есть какая-то особенность, и то, что, знай он об этом раньше, он мог бы спасти брата, кричащего о помощи наверху. А что сделал он? Застыл, смотря на мёртвых родителей, получил удар от какого-то страшного мужика и отлетел к стене. Пламя отрезало его от всего и окружило. Кажется, над его головой что-то хрустнуло, а потом упало. Вот и всё, что он вспомнил о трагедии, когда очнулся в Мунго. Ничего он не сделал. Видимо, он был проклят, а не одарён. Видимо, он самый худший Блэк из всех, как говорил отец, сущее наказание, а не сын, как говорила мать. Наверное, по этой причине другие родственники приходили и уходили. Они не хотели иметь с таким, как он, ничего общего.

— Милый, ты прости, что у нас здесь не так, как в городе. Ты если мёрзнешь, ты не терпи, говори, мы будем топить получше, — подойдя к нему, заботливо сказала Юфимия и накинула на плечи Сириуса плед.

Конечно же она не могла знать, о чём он думал, но сразу же заметила, как его лицо исказила гримаса боли, опустилась рядом и притянула Сириуса к себе раньше, чем первые слёзы скатились с его щёк.

— Ты же мой хороший, — ласково заговорила Юфимия, крепко обняв его обеими руками как родного сына, — это всё так ужасно и больно… я тебя так понимаю… Ты не один, слышишь? Мы все с тобой, — продолжала она, поглаживая всхлипывающего подростка по голове и спине. — Мы тебя не бросим, дорогой.

Флимонт и Джеймс, покончившие с обедом, тоже стали свидетелями этой сцены и какие-то мгновения стояли у дверного проёма, но поскольку ни тот, ни другой не хотел смутить нового члена семьи, то, переглянувшись, они тихо прошли дальше. Может, Сириус наконец сможет понемногу оплакать потерю и не замкнётся в себе, подумал Флимонт и ушёл к сыну. Ближе к вечеру и он, и Джеймс, и Сириус, и даже Юфимия, сидя на ковре, играли в ту же простенькую игру и бросали кубики.