С одним из родителей. (джен)

— Гарри Джеймс Поттер, — позвала Лили Гарри с лестницы. — Тебе лучше немедленно встать, если ты хочешь позавтракать.

Гарри понял, что голоса, которые звали его во сне, скорее всего, были голосом его матери, проникавшим в его подсознание. Он уставился в потолок своего уютного дома в Годриковой Впадине и попытался прийти в себя после глубокого сна. Какой сегодня день? Подумайте…

Хогвартс! Сегодня был самый первый день в Хогвартсе, день, к которому он готовился всю свою жизнь. Теперь, когда он всё вспомнил, он вскочил с кровати, схватил одежду и молниеносно натянул её на себя. Он схватил свои новые очки в круглой оправе, надел их и посмотрел в зеркало.

Ему было одиннадцать лет, и он гордился этим. Его волосы были непослушными и торчали во все стороны, как у отца. Ничто не могло их укротить, но он не обращал на это внимания, он обожал отца и хотел быть на него похожим во всём. У него были миндалевидные зелёные глаза, как у матери. Ему очень нравились его глаза, и хотя они видели не так хорошо, как ему хотелось бы, он наслаждался их цветом. Зелёный напоминал ему траву на заколдованном поле для квиддича.

Гарри доставал и заново укладывал вещи, не зная, что взять с собой, а что нет. У него уже были книги, мантия и другие необходимые вещи. У него даже была сова. Это была белоснежная сова с огромными красивыми глазами и самыми мягкими белоснежными перьями.

Гарри запрыгнул на метлу и слетел по лестнице к столу для завтраков, едва не столкнувшись с отцом, который тоже был не в себе и спускался к столу. Джеймс рассмеялся, когда Гарри спрыгнул с метлы и сел на своё место, но Лили поставила руки на бёдра и постучала ногой.

— В доме не должно быть мётел, — сердито сказала Лили.

— Ну же, Лили, это его первый день в школе, он переживает, — сказал Джеймс, набивая рот яичницей.

Гарри уставился на своих родителей и вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой от волнения. Не прошло и минуты, как его сердце наполнилось паникой. Он нервничал из-за многих вещей, но особенно из-за одной.

— Мам, — нервно сказал Гарри. — Что, если я не попаду в Гриффиндор?

— Гарри, это не имеет значения, мы будем любить тебя не меньше, если ты окажешься в любом другом факультете, — ласково сказала Лили, целуя Гарри в лоб.

— Но это нарушит традицию, — тихо сказал Гарри, заметив, что отец ничего не ответил. Он знал, что для отца факультеты значили гораздо больше, чем для матери. Он знал, что матери было бы всё равно, если бы он учился на Когтевране, Пуффендуе или даже на Слизерине. Отец мог бы сказать, что всё в порядке, но Гарри всегда боялся, что каким-то образом разочарует отца.

— Гарри, это не имеет значения, — мягко попыталась сказать Лили.

— Пап, — Гарри нервно теребил руки, лежащие на коленях. Он не мог смотреть Джеймсу в глаза. Он изо всех сил старался быть хорошим, как его отец, но он волновался. Оба его родителя учились на Гриффиндоре, его дяди Сириус и Ремус тоже учились на Гриффиндоре. Остальные родственники Гарри были маглами, поэтому все члены семьи, которых он знал и которые учились в Хогвартсе, были на Гриффиндоре.

— Гарри, — Джеймс опустился на колени рядом со своим сыном. — Я не буду разочарован, если ты попадёшь не в Гриффиндор, я буду любить тебя так же, независимо от того, куда тебя распределит шляпа. Я знаю, что это очень страшно, но тебе не нужно бояться того, что я и твоя мама перестанем тебя любить.

— Но если я буду в Слизерине, — тихо сказал Гарри. — Я стану плохим волшебником, все в Слизерине становятся темными, я слышал, как дядя Сириус так говорил.

Лили пробормотала что-то себе под нос и раздражённо выдохнула. Она тоже опустилась на колени перед сыном, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Твой дядя драматизирует, то, что он сказал, вовсе неправда, — сказала Лили.

— Но как же Северус? — пробормотал Гарри. Гарри увидел, как сильно побледнела его мать. Имя Северус Снейп произносилось только шёпотом, за закрытыми дверями, которые, по мнению Джеймса и Лили, не могли услышать их сын. На протяжении жизни Гарри узнал, что родители пытались уберечь его от многих секретов, и один из них касался человека по имени Снейп. Судя по тому, что Гарри узнал за эти годы, Снейп был другом его матери, пока не превратился в тёмного волшебника. Он был влюблён в Лили и пытался продать Гарри и его отца кому-то по имени Волан-де-Морт, чтобы спасти Лили. Однако что-то случилось, Гарри не знал, что именно, и Волан-де-Морт исчез. Гарри предположил, что Волан-де-Морт был очень плохим волшебником, но больше он ничего не знал о человеке, чьё имя произносили с таким страхом.

Всю свою жизнь Гарри был под опекой, и он знал об этом. Были взгляды, жесты, ключевые слова, которые его родители использовали, когда кто-то подбирался слишком близко к теме, о которой они не хотели, чтобы Гарри знал. Он не понимал, почему они так сильно опекали его, как ребёнка, и боялся, что, возможно, они разочаровались в нём. Может быть, он не был тем сильным сыном Поттеров, которого они хотели. В своих самых страшных кошмарах Гарри видел, как его распределяют на Слизерин, а родители отправляют его жить к родственникам-маглам, чтобы он не превратился в опасного тёмного волшебника.

Его родственники-маглы, с которыми он за всю свою жизнь встречался всего пять раз, его ненавидели. Его двоюродного брата Дадли хвалили за то, что он сидел на нём, когда они однажды попытались вместе провести Рождество. После этого Лили сказала, что почти полностью вычеркнула их из своей жизни.

— Откуда ты его знаешь? — спросила Лили, всё ещё бледная.

— Я слышал, как вы говорили о нём, — признался Гарри. — Он был твоим другом, мама, он был хорошим, но потом он попал на Слизерин и стал ужасным.

— Гарри, любой человек, независимо от факультета, может быть тёмным волшебником, — торжественно сказал Джеймс. — Я знаю, что мы многое скрывали от тебя в твоей жизни, и, вероятно, в этом году тебе придётся узнать кое-что из этого, но мы не должны заставлять тебя думать, что все слизеринцы — плохие.

— И не все гриффиндорцы хорошие, — вмешалась Лили.

— Гарри, у меня когда-то был хороший друг, но он оказался подлым человеком, — сказал Джеймс сыну. — Он был гриффиндорцем и поклонялся тёмной магии.

— Гарри, здесь много хороших слизеринцев, Андромеда Тонкс, Гораций Слизнорт…

— Я не знаю, кто эти люди, — уныло сказал Гарри.

— Как насчет Мерлина, — предложил Джеймс.

— Мерлин был слизеринцем, тот самый Мерлин? — спросил Гарри, широко раскрыв зелёные глаза.

— О боже, Джеймс, мы действительно не подаём ему хорошего примера, — сказала Лили.

— Не волнуйся, он научится, мы все должны научиться отбрасывать предрассудки, — сказал Джеймс. — Это касается и тебя, мне всё равно, куда ты попадешь, нельзя судить по факультету или по крови.

— Я знаю, — Гарри закатил глаза. Его собственная мать была магглорожденной, и он никогда бы не судил по крови.

— Дядя Сириус будет ненавидеть меня, если я не попаду в Гриффиндор? — спросил Гарри.

— Дяде Сириусу тяжело со слизеринцами, потому что его семья была не очень добра к нему из-за его факультета.

Гарри промолчал. Он не мог представить, что его дядя будет так же гордиться им, если бы он не носил эти золотые и алые цвета. Гарри просто хотел, чтобы его семья гордилась им. Он всю жизнь был золотым ребёнком. Он хорошо играл в квиддич, был единственным ребёнком, в котором души не чаяли родители. Его семья была очень обеспеченной, и с юных лет, хотя ему ещё не разрешали пользоваться магией, он, казалось, обладал даром к ней. Он столкнулся с мыслью о том, что может всё это потерять, стать посмешищем.

В этот момент дверь распахнулась. В комнату вошли двое мужчин. Один — высокий, темноволосый, другой — гораздо более невзрачный и уставший. Это были дяди Гарри, Сириус, и Ремус.

— С Днём Хогвартса! — громко сказал Сириус, дуя в магловский инструмент, который, как подумал Гарри, назывался казу. Несмотря на серьёзность разговора, Гарри не смог сдержать улыбку, когда в дом вошли два его любимых человека.

— Вы, ребята, придёте проводить меня? — спросил Гарри.

— Мы бы ни за что не пропустили это, Гарри, — мягко сказал Ремус. — Мы даже приготовили для тебя подарок.

Гарри мог с лёгкостью определить, кто из мужчин что принёс, просто бегло взглянув на корзину. Шоколад — это от дяди Ремуса. Перо с «вечными чернилами», дополнительные лакомства для сов, плакат «Пушек Педдл» и волшебная лента — тоже от Ремуса. Набор для ухода за метлой, книга по дуэльным заклинаниям для первокурсников, резиновая курица и значок с пошлой шуткой — явно от Сириуса. В корзине также лежал толстый сложенный лист пергаментной бумаги, который, казалось, был пустым. Гарри подумал, что они оставили его там случайно.

— Слава богу, вы все здесь, нам нужно поскорее уходить, — сказала Лили, всё ещё хмурясь после их предыдущего разговора.

— Давайте поторопимся, — сказал Джеймс, спуская чемодан Гарри с лестницы.

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — спросил Ремус, пока родители Гарри собирали последние необходимые вещи и надевали пальто.

— Плохо, — честно признался Гарри.

— Ну что ты, мой мальчик, — сказал Сириус с озорной улыбкой на лице. — Ты должен быть в восторге, ведь ты вступаешь в лучшие годы своей жизни!

— Но что, если я не попаду в Гриффиндор? — спросил Гарри.

— Конечно, ты будешь в Гриффиндоре! — рассмеялся Сириус, но Ремус толкнул его локтем.

— Гарри, это не имеет значения, все будут любить тебя одинаково, в какой бы факультет ты ни попал, — сказал Ремус.

— Верно, мой пушистый друг, — добавил Сириус и ухмыльнулся Гарри.

— Что, если я попаду на Слизерин и стану тёмным волшебником? — Гарри вздрогнул. Ремус и Сириус переглянулись.

— Гарри, обращение к тёмной магии — это не то, что происходит с кем-то само по себе, ты должен сделать выбор, — логично рассудил Ремус.

— Но мамин друг Северус был хорошим человеком, но потом он попал на Слизерин и стал ужасным, — сказал Гарри. Глаза Ремуса погрустнели, а Сириус немного разозлился.

— Гарри, это случилось не из-за Слизерина, а из-за его выбора и друзей, с которыми он решил общаться, — попытался объяснить Ремус.

— В каждом из нас есть и свет, и тьма. Важно то, какую часть мы выбираем. Вот кто мы на самом деле, — медленно произнёс Сириус, глядя Гарри в глаза. По какой-то причине этот совет заставил Гарри почувствовать себя лучше, чем все остальные. Он мог совершать ошибки, если, в конечном счете, выбирал добро, а он его выбирал.

— Спасибо, Сириус, — сказал Гарри.

— Давай, нам надо поторопиться! — сказала Лили, хватая сына за руку. Гарри ненавидел аппарацию, но иногда это было неизбежным злом. Он бы предпочёл лететь на метле, но это не всегда было возможно.

Оказавшись на вокзале, Гарри заметил, что знает очень много людей. Он сразу же нашёл Рона, который болтал с девушкой с длинными волосами. Рон, похоже, был не слишком доволен разговором, но девушка по имени Гермиона, казалось, была в восторге от того, что может поговорить с кем-то о Хогвартсе.

— Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — внезапно спросил Рон, и Гермиона, разозлившись, уже собиралась ответить, но на вокзале воцарилась тишина. Казалось, в воздухе витало благоговение. Гарри, Рон и Гермиона попытались встать на цыпочки, чтобы увидеть, что стало причиной всеобщего молчания.

Это был всего лишь мальчик, маленький, довольно пухлый мальчик со светлыми волосами. Когда мальчик поднял глаза, Гарри заметил в нем две вещи. Во-первых, он болезненно ощущал взгляды окружающих и, казалось, хотел, чтобы земля поглотила его. Во-вторых, на его лбу был странный шрам в форме молнии.

— Кто это? — Спросил Гарри.

— Это Невилл Долгопупс, — благоговейно прошептала Гермиона.

— Кто? — Спросил Гарри.

— Он тот, кто покончил с Тёмным Лордом, — сообщила ему Гермиона.

— Тёмный Лорд? — спросил Гарри. — Я слышал, как мои родители говорили о нём.

— Ну, конечно, они бы так и сделали, ведь все знают о Невилле Долгопупсе и Тёмном Лорде.

— Тёмный Лорд — это то же самое, что Волан-де-Морт? — спросил Гарри, и около двадцати человек посмотрели на него и ахнули.

— Почему ты так говоришь? — Рявкнул Рон.

— А разве я не должен этого делать? — спросил Гарри.

— Нет, родители велели мне никогда не произносить это имя, — сказал Рон, всё ещё выпучив глаза от удивления.

— Мои родители мало что мне рассказывают, — пожал плечами Гарри.

— Невилл победил Тёмного Лорда, когда был ещё ребёнком, — сказала Гермиона мальчикам. — Он единственный, кто выжил после смертельного проклятия.

— Он выглядит грустным, — заметил Гарри.

— Ну, он бы и был, если бы оба его родителя не погибли той ночью, — мрачно сказал Рон.

— Мы должны попросить его сесть с нами в поезд, — внезапно сказала Гермиона.

— Мы, — возмущённо сказал Рон. — Кто тебя пригласил?

— Разумеется, я сяду с тобой, — она закатила глаза и направилась к Невиллу.

— Кем она себя возомнила? —озлобленно спросил Рон. Гарри пожал плечами.

— Я думаю, это хорошая идея, — сказал Гарри и пошёл за Гермионой. Рон неохотно последовал за ним.

— Привет, я Гермиона Грейнджер, — Гермиона протянула Невиллу свою загорелую руку. Невилл выглядел испуганным, но пожал ей руку.

— Я Гарри, — сказал Гарри, пытаясь улыбнуться так, чтобы это не выглядело угрожающе. Невилл выглядел таким напуганным.

— Я Рон Уизли, — веснушчатая рука Рона тоже была протянута, и Невилл выглядел ошеломлённым.

— Н-Невилл Лонгботтом, — наконец сказал он.

— Хочешь сесть с нами в поезд? — спросил Рон. Невилл медленно повернулся к Рону, в шоке открыв рот.

— У меня есть деньги на тележку, — предложил Гарри, когда Невилл не ответил.

— Блестяще, — ответил Рон, хотя Гарри обращался к Невиллу.

— Пойдёмте, поезд вот-вот отправится, — поспешно сказала Гермиона, и, к удивлению троицы, Невилл, казалось, стряхнул с себя паутину и последовал за ними к поезду.

— Пока, мама, пока, папа, пока, дядя Сириус, пока, дядя Ремус! — крикнул Гарри из окна, когда поезд начал отъезжать. Сириус превратился в собаку, и некоторые люди зааплодировали. Он радостно залаял.

— Пока, Гарри, мы тебя любим! — крикнула Лили.

— Передавай всем привет от нас! — крикнул Люпин.

— Не забудь поговорить с главой команды по квиддичу, лишняя беседа никогда не помешает! — крикнул Джеймс.

— Хорошо! — воскликнул Гарри. Гарри был счастлив. У него была семья, которая его любила и, вероятно, будет писать ему каждую неделю. У него были деньги на шоколадных лягушек и лучший друг, который отправится с ним в это приключение, а ещё два новых друга.

Гарри уставился на шрам Невилла, и у него возникло очень странное чувство. Ему показалось, что в его жизни всё могло быть совсем по-другому. На мгновение он представил себя на месте Невилла, съёжившегося на своём стуле, в благоговении перед тем, что его окружало, и выглядящего так, будто его никогда в жизни не обнимали. Гарри поблагодарил Бога за то, что, в каком бы доме он ни оказался, у него были родители, которые любили его несмотря ни на что. Ему не нужно было ни о чём беспокоиться.