Проснуться (джен)

МакКой еще раз оглядел спящего пациента и пошел заваривать себе кофе, чтобы не уснуть прямо в кресле. Смена-то давно кончилась, уже и до следующей не так далеко... Но оставить парня на попечение дежурной медсестры — склочной бабищи с третьей стадией ожирения, которая просто накачает мальчишку снотворным и вернется к чтению любовных романов — рука почему-то не поднималась. Леонард вообще боялся злоупотреблять препаратами в этом случае, естественно, он уже определил у пациента следы недавнего абстинентного синдрома, вызванного, судя по всему, наркотиками. Так что половина лекарств была ему откровенно противопоказана. Вот же, была охота возиться с этим голубоглазым наркоманом...

Убедившись, что парень проспит еще какое-то время, МакКой с чашкой хренового кофе вернулся за компьютер. Доступ к личным делам заключенных у доктора имелся, так что уже через несколько минут он знал короткую и не особо радостную историю под названием "биография Джеймса Тиберия Кирка". Прочитанное не особо поднимало настроение... Почему кому-то судьба сама преподносит все на блюдечке, а кому-то даже шанса не дает?..

Впрочем, Леонард давно не ждал от жизни справедливости...

Кирк завозился на кровати, пытаясь сесть.

— Не вертел бы ты башкой, повязка собьется, — предупредил доктор.

— Да и черт с ней... — заявил парень, потирая виски.

МакКой подошел к кровати, внимательно посмотрел на искаженное болью лицо пациента и протянул ему стакан с лекарством. Тот с подозрением его взял.

— Пей и ложись. Не перестанешь вертеться — накачаю снотворным, — пригрозил он.

— Не-а, не накачаете. Я — наркоман, снотворное может вызвать осложнения.

— Что-то ты больно умный для человека, который не окончил даже девяти классов, потому что сбежал из детдома... — проворчал Леонард.

Мальчишка независимо пожал плечами. Держался он напряженно, явно ждал какого-то подвоха... Может, потому что наслушался от сокамерников разных ужасов о тюремном докторе, а может, просто никому не доверял. Что ж, его можно было понять...

Леонард забрал у Джима пустой стакан и коснулся лба, проверяя, упала ли температура.

Парень от этого простого прикосновения вздрогнул и вжался в кровать, но тут же попытался вернуть себе невозмутимый вид.

— Расслабься уже. Если бы я хотел что-то с тобой сделать, у меня были все возможности. Ты тут часа четыре валялся в отключке. Подумай лучше о другом: тебе в тюрьме еще четыре месяца, а столько времени я тебя в лазарете продержать не смогу, даже если мне вдруг захочется. Скажи, ты действительно считаешь, что те парни, которые, пока ты спал, по очереди обращались сюда с травмами разной степени тяжести, оставят тебя в покое?

Джим побледнел, было видно, что ему эта мысль в голову еще не приходила. А те четверо, которых Кирк вполне художественно отделал, выглядели очень злыми... Один обратился с ожогами, сказав, что пролил на себя кипяток в столовой, один сломал нос, упав на лестнице, еще один — не заметил дверь... Мальчишка, надо отдать ему должное, неплохо справился. Хотя самому ему досталось куда сильнее...

И судя по неумело скрываемому страху сейчас, он отлично понял, что, когда вернется к другим заключенным, ему конец. Будут мстить, и притом жестоко...

— Сколько у меня времени? — выдохнул он.

— Ну, несколько дней точно есть. А если перестанешь крутиться и, наконец, ляжешь, то попробую растянуть на пару недель, — пожал плечами МакКой. — За это время, может, что-нибудь и придумаем. Отдыхай пока...

В голубых глазах плеснулось недоверие, смешанное с удивлением и слабой надеждой. Почему-то в эту секунду Кирк выглядел совершенно беззащитным... Мальчишка явно не мог взять в толк, почему доктор пытается ему помочь. Хреновая у него, видать, была жизнь, если самая элементарная поддержка вызывает у него такую гамму эмоций...

* * *

Спок с трудом дождался назначенного времени. То, что он узнал, получив доступ к секретным файлам, окончательно убедило его принять предложение генерала Маркуса. О личности Джона Харрисона информации почти не было, но, исходя из данных, были все основания полагать, что террорист-гений впервые допустил ошибку. Его след удалось отследить. Спок провел анализ информации и пришел к выводу, что следующим местом, где объявится Харрисон, будет Сан-Франциско. Это был их первый и, возможно, единственный шанс покончить с этим человеком... Спок был готов на все, чтобы его не упустить.

Генерал, выслушав его, кивнул, соглашаясь с выводами.

— Есть одна сложность, — сказал он, помолчав. — Мне запрещено задействовать в этом деле ЦРУ. В файлах, которые ты читал, об этом не написано, но информация, увы, достоверная... Кто-то в этой структуре связан с Харрисоном. Поэтому о происходящем почти никто не должен знать. Работать тебе и твоим людям придется самостоятельно. Вы вылетите в Сан-Франциско через два дня. За это время я организую вам документы, и определим состав группы. Я хочу, чтобы ты согласовывал со мной все действия до мельчайших деталей.

— Разумеется, сэр, — кивнул детектив. Известие о том, что преступник имеет источник информации в ЦРУ, его не удивило. Было бы странно, если бы Харрисону удавалось раз за разом добиваться своего, не имея при этом совсем никакой поддержки.

— И еще одно... — Александр Маркус внимательно посмотрел на Спока, отчего даже невпечатлительному капитану показалось, что его только что просветили рентгеном. — Можно сказать, что это личная просьба. У меня есть основания полагать, что Харрисон занимается разработкой нового вида оружия. И занимается успешно. При нем должен быть электронный носитель информации, где хранятся его разработки. Ты понимаешь, что будет, если эти данные попадут не в те руки?

Спок представил. Стало как-то не по себе. Что за оружие мог создать человек, способный держать в страхе весь мир?..

— Формально, в случае поимки Харрисона, ты должен передать носитель, как вещдок. Но я никому не доверяю настолько. Никто не должен увидеть этих разработок. Уничтожь информацию. Не глядя. На месте. Ты меня понял?

Хм... С одной стороны, инструкция запрещает уничтожать улики. Но, с другой, генерал прав... Если кто-то решится использовать разработки...

— Хорошо, сэр, — кивнул он. Похоже, это был первый случай в его жизни, когда нарушить инструкцию было логично...

* * *

Чехов задумчиво оглядел свое отражение. Выглядел он идеально, ну то есть как полный придурок... Подумать только, а ведь когда-то он переживал из-за своей не слишком солидной внешности. Непослушные вихры, хронически-удивленное лицо, субтильное телосложение... Лошок лошком, короче... То, что надо. Ведь заподозрить, что он работает на российские спецслужбы, мог только законченный параноик. И то вряд ли...

А Павел Андреевич Чехов, между тем, занимался этим с четырнадцати лет. Русский вундеркинд оказался идеальным агентом для работы под прикрытием, что не раз уже доказывал к своим семнадцати.

Временами он жалел о том, что выбрал для себя такой путь. Откровенно завидовал сверстникам, отвисающим в клубах, гуляющим с девчонками, убивавшим людей только в компьютерных игрушках... Чехов впервые застрелил человека в пятнадцать... С тех пор ненавидел компьютерные игры, где от одного нажатия мышки враги истекают кровью, а по стенам текут мозги... Да и боевики не смотрел. Видеть человеческую смерть такой... обесцененной было неприятно.

В институте, куда Павел изредка ходил ради приличия, за эти особенности он получил репутацию ботаника и маминого сынка. Забавно. Его окружали идиоты, ни черта не знавшие ни о нем, ни о жизни, но он все равно им завидовал.

Иногда хотелось бросить все, но с тем уровнем доступа, который он имел, уйти было уже невозможно.

Однако сейчас Чехов был почти счастлив, что все так, как есть. Потому что именно ему выпал шанс спросить с одного урода за жизни полутора тысяч человек... За взрывы на трех станциях метро его родного Питера... За все, разом.

Убедившись, что взял все необходимое, Чехов вышел из квартиры и направился в аэропорт. Скоро он будет в Сан-Франциско.

* * *

Джим с опаской наблюдал за доктором из-под опущенных ресниц. Хоть в тюрьме Кирк еще и двух дней не провел, он уже был наслышан об ужасах, которые был способен учинить местный начальник лазарета. Говорили, что он продает на черном рынке внутренние органы заключенных, оперирует без наркоза и ставит эксперименты на пациентах... Это все, конечно, слухи, но проверять не хотелось... Однако, пока Боунз — как в тюрьме прозвали этого человека — признаков агрессии не проявлял, да и внутренние органы у Джима, вроде, остались на своих местах. Иначе с чего бы им так болеть?..

В любом случае, мысль о том, что сейчас он находится в полной власти Боунза, пугала... Но деваться было некуда.

Устав бороться с головокружением и слабостью, Джим все же позволил себе уснуть снова. Ладно, пусть пока все будет, как есть, а там посмотрим... По крайней мере, в лазарете, в отличие от камеры, было окно. А значит, ночью он наконец сможет снова взглянуть в глаза своей несбыточной мечте...