Тёмная магия с ароматом Polianthes tuberosa (гет)

До сих пор Северус мало внимания уделял Блейзу Забини. Тот был блестящим студентом, это правда. Слишком самоуверенным и ленивым, пожалуй, но блестящим. Захотел бы — давно оставил бы позади и надоедливую Грейнджер, и старательного Драко.

Забини доставлял, в общем и целом, немного проблем. Маунтбеттен-Виндзор неплохо его уравновешивал, и вдвоём они умудрялись творить дичь умеренно, не бросая тени на репутацию факультета.

Это всё Северус знал. Но он никогда не замечал, насколько Забини похож на мать.

От отца-негра он унаследовал смуглую кожу, слишком пухлые губы и жёсткий контур нижней челюсти. Всё остальное — вылитая мать. И дело было не только во внешности. Не в тёмных глазах и не в густых, слегка волнистых чёрных волосах. Даже не в высоких скулах.

Они двигались одинаково. Запрокидывали головы, фыркали себе под нос, морщились и улыбались.

У Забини ведущей была левая рука. У его матери — обе. Нарезая Mandragora для зелья, нейтрализующего последствия взгляда василиска, она в какой-то момент переложила нож в левую руку. Точно таким же хватом пользовался Забини.

И Северус сорвался.

Увы, отводить душу на Поттере было приятнее. Тот реагировал остро, зло, решительно. А Забини выглядел удивлённым и растерянным, но даже и не думал отвечать. Ничего. Либо он научится сопротивляться, либо пойдёт жаловаться.

Здравый смысл подсказывал: если фрау Диркшнайдер решит вступиться за сына, Северус позавидует участи того несчастного книготорговца из Лютного. Но, пожалуй, он готов был рискнуть.

* * *

Блэк за воротами, оборотень в школе.

Блэк за воротами, оборотень в школе.

Альбус улыбается с видом седого бородатого сфинкса.

Письма на душистом пергаменте не приходят.

* * *

Первым, что почувствовал Северус, был аромат. Echinacea, Glycyrrhiza, Linum, Panax. И поверх ожидаемых компонентов ранозаживляющей мази — до боли знакомое сочетание.

Духи.

Сознание возвращалось медленно и вяло. Он помнил, что произошло. Но пока ничего по этому поводу не испытывал.

Только проклятая Polianthes tuberosa давила на грудь.

Северус попытался медленно открыть глаза. Получилось только частично — на левый давила повязка.

Вместо потолка Больничного крыла он увидел перед собой другой, высокий, бледно-голубой.

Мунго.

Он лежал в одиночной палате в Госпитале святого Мунго. И рядом не было никого. Тогда откуда взялась Polianthes tuberosa?

Слегка повернув голову, он увидел на тумбочке свиток дорогого пергамента, повязанный бордовой шёлковой лентой.

* * *

«Дорогой Северус...».

Так начиналось письмо, в котором фрау Диркшнайдер выражала надежду на его скорое выздоровление и предлагала воспользоваться мазью от шрамов её собственного приготовления.

Мазь не имела вовсе никакого запаха, ложилась на кожу тонкой полупрозрачной плёнкой и почему-то вызывала стойкие ассоциации с той тёмномагической невидимой лентой.

И она была единственной причиной, по которой он ответил. Мазь действовала ошеломительно хорошо, куда быстрее и эффективнее классических средств. А Северус не в состоянии был полностью разобрать рецепт, даже когда добрался до лаборатории в Паучьем тупике.

Но он вычислил шесть ключевых ингредиентов, не считая катализатора и стабилизатора.

«Уважаемая фрау Диркшнайдер...».

«Зовите меня Франческой, Северус. Должна признаться, что вы меня удивили и даже немного напугали. Вот так поделишься семейной разработкой с талантливым британцем — а он возьмёт и украдёт рецепт! Нет, я не подскажу вам всё остальное. Но учтите, что в третьей формуле у вас принципиальная ошибка».

Он не отвлёкся бы от работы, если бы не прямой приказ Альбуса явиться на заседание суда. Речь шла о виновности Сириуса Блэка, и в глубине души Северус хотел бы, чтобы старый школьный враг вернулся в Азкабан. Ему там самое место.

Но совесть не позволяла.

Приходилось признать: даже если бы Блэка посадили за ту выходку с оборотнем... Да, этого не могло быть, ему тогда ещё не исполнилось семнадцати! Но если бы...

Он давно бы вышел на свободу. И отбывал бы срок он в тёплой сухой камере на нижних уровнях, куда почти не заглядывают дементоры. Его кормили бы трижды в день и приводили бы лекаря по первому требованию. Он бы не гнил на самом верху каменной скалы, в крошечной каморке, продуваемой всеми ветрами. Не был бы обречён на медленную мучительную смерть.

Одно дело — сделать всё, чтобы запихнуть в Азкабан предателя. Другое — так мелочно мстить школьному неприятелю.

Поэтому Северус послушно сыграл свою роль и сказал на суде именно то, чего от него хотели слышать.

Блэка оправдали.

Северус старался не смотреть на него, но не вышло. Тот выглядел так, словно и не провёл тринадцать лет в Азкабане. Ничего общего с оборванным узником. Снова дорогая мантия, горделивая осанка и манеры повелителя мира.

В общем, он снова бесил Северуса.

А потом, в Атриуме Министерства магии, Северус увидел фрау Диркшнайдер. Забини и Маунтбеттен-Виндзор стояли рядом с ней, но были заняты своим разговором. Она же повернула голову и улыбнулась.

Он подошёл и процедил вместо приветствия:

— Фрау Диркшнайдер, как поживает ваш супруг?

— Вы совсем не читаете газет, Северус, иначе знали бы о моём разводе, — ответила она. — И, кажется, я уже просила вас называть меня Франческой. Я смотрю, мазь пошла на пользу? На вашем месте я бы не применяла её дальше. Этот тонкий шрам выглядит довольно мужественно и добавляет вам определённого шарма. Поверьте, дорогой, я знаю, о чём говорю. — И она дотронулась до локтя Северуса.

Заглянула в глаза.

Мордред!

Он едва унёс ноги. Аппарировал в ненавистный дом в Паучьем тупике, грохнул входной дверью, заметался по комнате.

Замер.

Если бы не окклюменция, было бы в разы хуже. А так он тщательно прятал мысли и чувства под непроницаемым щитом. И всё равно, сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание сбилось, а от шеи вверх поднималась мучительная краска.

Дом по адресу Коукворт, Паучий тупик, 19, был отвратителен. Но ничего другого у Северуса всё равно не имелось. Вступив в наследство, он всерьёз думал сжечь эту вонючую дыру. Удержался. Потом мечтал продать, только вот покупатели не находились.

Ну, а дальше — понятно, что. Стало не до проблем с недвижимостью. И теперь Северус, возвращаясь под эту крышу, всякий раз думал: это именно то, чего он заслужил. Подземелья Хогвартса и развалюха в умирающем городке.

А сквозь слои ткани жгло чужое прикосновение.

Слегка пошатываясь, Северус отправился в ванную, наклонился над раковиной и заглянул в крошечный осколок зеркала, который только чудом держался на стене. Когда-то зеркало было большим, в красивой раме. И мама, собираясь в церковь или на пикник, долго крутилась перед ним, поправляя волосы.

Отец заглядывал, чтобы поторопить её, обнимал за плечи и обязательно целовал в обе щёки. А она смеялась и отбивалась, говорила, что он помнёт её платье и причёску.

Отец зеркало и разбил. Однажды.

Теперь Северус пытался поймать в осколке своё отражение, но ничего не выходило. Картинка целиком не складывалась. Шрам он видел. Тот шёл от брови вниз и наискосок, пересекал переносицу.

Что мужественного в следах от когтей оборотня?

Напоминание о слабости, глупости и трусости. Не рассчитал, не среагировал, не сообразил. Не защитился. Позволил себя достать.

Отвернувшись, Северус снял мантию, выкрутил в ванне вентиль крана и сунул голову под холодную воду. Намылил волосы хозяйственным мылом, сполоснул, застучал зубами.

Но так и не прибегнул к помощи чар.

Лучше уж будет холодно, чем...

Северус Снейп был маленьким непривлекательным ребёнком. Он вырос в худого противного подростка. И, наконец, превратился в тощего и откровенно страшного мужчину. Весьма закономерный логичный исход. Если ему повезёт прожить достаточно долго, однажды он станет костлявым противным стариком.

Шрам, который изуродовал его и без того непривлекательную рожу, никак не мог добавить мужественности.

Тогда зачем фрау... Мордред, как её теперь называть, раз она развелась? Зачем она это сказала? Смеха ради?!

Злость раздирала грудь острыми когтями. Северус стиснул зубы. Выдохнул.

Достал палочку.

Ему станет легче. Несомненно. Вот только он много лет назад отказался от этого способа. Тёмная магия — не выход. Если чему-то Северус и научился у Альбуса Дамблдора, так это осторожному отношению к тёмной магии. Дело не в том, знаешь ты заклинания или нет. Дело в том, используешь ли ты их.

На одной чаше весов — Альбус с его наставлениями и душеспасительными речами. На другой — вскользь брошенное: «Тёмная магия позволяет таким, как мы с вами, держать себя в руках». «Эмоциональным. Ранимым».

Он так и не принял решения. Его отвлекла сова.

* * *

Он сомневался до последнего. Что за нелепость! Как будто ему нечем больше заняться!

Но — ведь нечем, действительно. До начала учебного года ещё целый месяц, последние эксперименты один за другим оканчиваются неудачей, у Альбуса нет специфических поручений. В общем, у Северуса не находилось ни одного толкового предлога, чтобы отказаться.

И он неуверенно собирал вещи для поездки на зельеварческий симпозиум в Риме. Когда-то он мечтал выступать на таких мероприятиях. Теперь волновался, предвкушая роль простого слушателя.

«Я приглашаю нескольких друзей остановиться в моём доме на время симпозиума. Буду рада, если вы присоединитесь к нам, Северус. Поверьте, гостиницы в Риме ужасны».

Он жалел, что согласился.

* * *

— Здравствуйте, профессор, как добрались? — спросил Блейз Забини, встречая его на пороге.

Трёхэтажный дом из жёлтого песчаника был скрыт от магглов сетью сложных заклятий и размещался в конце узкой улицы, рядом с небольшим зелёным сквером.

Северус радовался, что международный порт-ключ перенёс его прямо к цели — сомневался, что нашёл бы нужный адрес самостоятельно.

— Сносно, мистер Забини, благодарю, — буркнул он.

Он третировал парня целый год. Стоило ожидать удара в спину. Но пока Забини не казался человеком, затаившим обиду. Он выглядел расслабленным и довольным. Школьную мантию сменил на летнюю, светло-серую.

— Пойдёмте, покажу вашу комнату. И, надеюсь, у вас есть что-то полегче, чем эта мантия. На улице такая жара, что охлаждающие чары то и дело сбоят.

Северус немедленно захотел вернуться в Британию. Но такой возможности не было. Обратный порт-ключ активируется через неделю, и ни днём раньше.

В доме было прохладно и светло. И, пожалуй, роскошно. В центре холла стояла мраморная статуя — полуобнажённая девушка в тонком греческом хитоне, потолок был расписан — на живой картине летали большие тропические птицы.

Стоило сделать шаг вперёд, как мраморная девушка ожила и изящным жестом указала направление.

— Ага, мы в курсе, — кивнул ей Забини. — Не обращайте внимания, профессор, прошлый владелец дома был фанатом живых статуй и картин. Они слегка назойливые, но ничего плохого не хотят. Если кратко, то на первом этаже расположены общие помещения. Вот там проход в большую гостиную, слева столовая. Приходите в любой момент, домовики подадут кофе или что захотите. На втором этаже слева гостевые покои. По соседству от вас будет жить Александр Кельнер, австрийский алхимик. Ни в коем случае не называйте его немцем, он обижается.

Они пересекли холл и теперь поднимались по широкой каменной лестнице. На перилах стояли вазы с розовыми Tulipa Cantus. Они издавали негромкий мелодичный звон, но практически не пахли.

Забини продолжал свою экскурсию. Объяснял, что в правое крыло второго этажа гостям доступа нет — там расположены хозяйские покои. Третий этаж отведён под технические помещения. Ну, а самое интересное — лаборатории, хранилища ингредиентов, бассейн и бильярдный зал — в подвале.

— Вот, располагайтесь. Будет нужна помощь — позовите Эллу, она прислуживает гостям. Обед в четыре.

Он толкнул деревянную дверь с золотой отделкой, посторонился, взъерошил волосы вдруг, ухмыльнувшись, добавил:

— Мама просила передать, чтобы вы, как устроитесь, спускались малую гостиную. Сказала, хочет вас поприветствовать.

А обратный порт-ключ только через неделю.

* * *

Северусу доводилось бывать в роскошных домах. Он гостил у Малфоев, бывал у Ноттов. Так что богатство не ослепило его. Скорее, просто вызывало давящее чувство.

Северус был равнодушен к деньгам как таковым. Но слишком разителен был контраст между этим особняком и его берлогой.

Спальня, которую ему выделили, была отделана в голубых тонах. С шёлковыми обоями, парчовыми тяжёлыми занавесками, большой кроватью под балдахином и старомодной каменной ванной за высокой ширмой. В углу у окна располагался письменный стол, в ящике обнаружились свитки пергамента, чернильница и хорошее перо.

Предусмотрительно.

Раздражающе-неловко.

И почему Забини так выделил интонацией слово «поприветствовать»?

Разбирать вещи Северус не стал, так и оставил в сумке. Только отменил чары уменьшения. Долго думал, во что переодеться. Слишком долго для человека, у которого на выбор чёрная шерстяная мантия и ещё одна чёрная шерстяная мантия.

Он надеялся, что внизу уже собрались другие гости. И в то же время он боялся внезапно оказаться в толпе незнакомых людей. Зельеварческое общество большое, но закрытое. Любое новое лицо привлечёт внимание. Северус, конечно, изредка публиковался в журналах, но у него не было громкого имени, он не посещал общие мероприятия. Здесь он будет новичком. И его непременно станут проверять на прочность.

При мысли об этом внутренности скручивало. Но, во всяком случае, Северус был спокоен за выражение своего лица. Окклюменция позволяла держать эмоции под контролем. В любой ситуации он сумеет сохранить спокойствие.

— А, вот и вы, мой дорогой Северус! — воскликнула владелица дома, когда он спустился в малую гостиную.

И его самоконтроль подвергся тяжкому испытанию.

Хорошо, стоило хоть раз признать это откровенно: эта женщина, которая меняла имена как перчатки, была отчаянно красива. Северус пытался сравнивать, напоминал себе, что имел дело с Беллой Лестрейндж в её лучшие годы. Но — не помогало. Белла Лестрейндж была не более чем нервной истеричной девчонкой.

— Сильно вас помотало порт-ключом?

— Ничуть, — отрезал он, сглатывая.

На ней была лёгкая струящаяся мантия тёмно-синего цвета. На запястье блестели тонкие браслеты. Волосы она распустила, только скрепила сзади широкой серебряной заколкой.

— Хорошо. Беднягу Тадеуша ещё полчаса тошнило. Ну, как устроились? Блейз вам всё показал?

Нужно было взять себя в руки. И Северус справился с этой задачей. Поджав губы, он сообщил, что устроился превосходно, за гостеприимство благодарен, приглашение пришлось очень кстати, а фрау Диркшнайдер выглядит великолепно.

— Франческа. Вам придётся привыкнуть, Северус, мы здесь все общаемся неформально.

— Франческа, дорогая! — раздалось от двери.

Северус круто обернулся, а Франческа уже крепко обнимала низенького полного старика. Сложно было не узнать его. Знаменитый Антуан Прайс, создатель современной рецептуры «Костероста» и автор учебника по продвинутому зельеварению в колдомедицине.

Закончив с приветствиями, Франческа немедленно представил ему Северуса.

Тот посмотрел скептически, руки не подал и спросил, глядя мимо:

— Где ты их берёшь, дорогая?

— На этот раз — в Британии. И ты напрасно морщишь свой длинный нос, Антуан, Северус почти разобрал рецепт лечебного бальзама Медичи.

Только после этого Прайс сменил гнев на милость и протянул Северусу пухлую мягкую ладонь. Пожимая её, Северус надеялся, что ничем не выдал охватившего его гнева.

А дальше людей стало ещё больше. Мужчины и женщины, старые и молодые, они наполняли гостиную, целовали хозяйку дома в щёки, жали ей руки, говорили комплименты и разбивались на маленькие группки. Звучала мешанина языков: итальянский, немецкий, французский, английский. И, конечно, латынь — на неё переходили во время особенно жарких споров. В какой-то момент появился Забини — и тут же привлёк всеобщее внимание.

Северус понял, что для этого общества мальчишка был кем-то вроде сына полка. Во всяком случае, каждый считал свои долгом уточнить, как у него успехи в школе, отметить, как он вырос, пошутить.

— Мама запретила мне вас травить за обедом, — сообщил он, скалясь. — Сказала, что это непременно испортит её репутацию.

— Глупости! — всплеснула руками старая, похожая на мумию Элиза Флатт. — Нас это только взбодрит! Мерлин, как давно меня не пытались отравить! Да ещё и младший из Медичи. Я настаиваю, юноша.

— Младший Забини, — резко возразил тот. — Но если желаете, мадам, я непременно вас отравлю.

Желающих оказалось немало — всем эта шутка пришлась по душе.

— Всё будет сделано в лучшем виде, — пообещал Забини и покинул гостиную, а гости наперебой принялись уверять Франческу, что у неё просто очаровательный сын.

Северусу казалось, что он неплохо спрятался. Он стоял возле одной из колонн, частично его скрывали шторы, частично — тень от очередной живой статуи. И поэтому он совершенно не ожидал, что Франческа внезапно появится рядом с ним.

Она коснулась его плеча и заметила негромко:

— Мы вас напугали, не так ли? Ничего, это легко исправить. Позвольте... Анна! Анна, mia cara, давай я представлю тебе своего английского друга. Северус Снейп — Анна Уиллоби. Анна, помнишь, мы с тобой обсуждали стабилизацию порошка из рога взрывопотама? У Северуса на эту тему есть потрясающе интересные мысли...

И прежде чем он успел сбежать, крошечная молодая ведьма с копной коротких пшеничных волос вцепилась ему в локоть.

Во всяком случае, Северусу действительно было что сказать по теме. Мерлин, даже удивительно, почему абсолютно очевидная версия не приходила в голову такому количеству образованных зельеваров! Реакция ведь простейшая, может рассматриваться как частный случай применения теоремы Райта!

Мисс Уиллоби, на удивление, была способна поддержать разговор. Она выглядела как вчерашняя школьница, но легко перешла на научный язык и показывала прекрасное владение темой. Поэтому Северус едва не утратил невозмутимого выражения лица, когда она заметила прямо посреди рассуждения о свойствах лунного камня:

— Будьте осторожны с Франческой.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного. Просто учтите, что она... Забудьте, это не моё дело.

— Зато, кажется, моё.

— Вы умный человек, это сразу ясно. И вы можете стать хорошим учёным. Но Франческа... Скажем так, у неё есть свои стандарты. Не обижайтесь, я говорю это из лучших побуждений...

— Вот вы где! Пойдёмте обедать. Заодно узнаем, кого в итоге отравит мой крайне талантливый сын.

Гильдия зельеваров не скупилась. Мероприятие проводили в Пантеоне. Магглы видели только часть древнего храма, волшебникам же открывались просторные подземные залы, подходящие для собрания трёх сотен гостей и сорока пяти докладчиков.

Северус плохо спал накануне первого дня. Вечер в доме Франчески лишил его последних остатков покоя. Его душил этот особняк, гости, разговоры, шутки и шепотки. И ему категорически не нравилось, что каждый собеседник считал своим долгом так или иначе прокомментировать его отношения с Франческой.

Которых не было.

И быть не могло, что за абсурд!

Кое-кто считал, что британскому выскочке просто нечего делать в их блестящем обществе. Другие, их было большинство, Северусу сочувствовали. Они заканчивали мысль, которую начала мисс Уиллоби: «Понятно, что вы влюблены в мадам Франческу, но едва ли вы привлечёте её внимание».

И Северус просто не знал, как опровергнуть это идиотское заявление!

Он не был влюблён. Мордред, от одной этой мысли делалось дурно. Он любил... однажды. Только однажды. И он сам всё испортил, а потом обрёк любимую женщину на смерть. Теперь расплачивается.

Какой-то другой Северус Снейп мог бы не совершить всех тех ошибок. Он мог бы быть счастлив. И никто не заподозрил бы его в нелепой...

Он до сих пор подозревал, что духи этой женщины обладают каким-то особым эффектом. Дурманят или гипнотизируют. Не он один подвергался их действию! Накануне за ужином не было человека, который оставался бы равнодушен к её обаянию.

Интересное наблюдение, которое Северус сделал неожиданно: схожим талантом обладал её сын. Мистер Забини, если желал, умудрялся становиться центром любой компании. Вот только по большей части его это не интересовало, и он предпочитал держаться в стороне.

Логические рассуждения подводили к мысли о том, что духи тут ни при чём. Дело в личной харизме и, вероятно, врождённых способностях.

Пусть так.

В любом случае, даже если Северус ненадолго поддавался общему помешательству, он легко от него избавлялся.

Потому что, очевидно, он не был влюблён во Франческу.

И только разобравшись с этим вопросом, он сумел сосредоточиться на докладе о применении некоторых тропических лиан в зельях, изменяющих физические параметры живых существ массой не выше 10 кг.

* * *

Он шёл следом за Франческой по галерее Боргезе. Так вышло, что они оказались здесь вдвоём. Она утверждала, что он обязан это увидеть. А остальные — что ж, они недостаточно тонкие ценители прекрасного.

— Нет-нет, здесь нас живопись не интересует. Я покажу вам её в другом месте, — заявила Франческа, когда Северус остановился перед каким-то портретом. — Мы здесь по делу.

В его представлении, по картинной галерее нужно ходить и рассматривать картины. Он занимался этим в Хогвартсе время от времени, особенно если дежурства выдавались скучными.

Но у Франчески были на этот счёт, похоже, какие-то свои представления. Во всяком случае, она увлекла его прочь от портрета, через длинные светлые галереи, пока они не дошли до большой мраморной скульптуру.

— Вот... Посмотрите.

Композиция была Северусу знакома по «Краткому собранию шедевров живописи и скульптуры». Он его читал, прежде чем отправиться в гости к чете Малфоев. Ничего особенного — обычный античный сюжет в исполнении автора эпохи барокко. Хорошо сделано. По сути своей — скорее неприятно. Бог Аид похищал дочь богини плодородия Персефону. Она вырывалась, но безуспешно.

Северус не понимал, почему из всего собрания шедевров в галерее мадам Франческа решила показать ему именно эту скульптуру. И он надеялся получить ответ.

— Британцы... — протянула мадам Франческа. — Идите сюда, Северус. Посмотрите с моей стороны. Что вы видите?

— Мрамор?

— Уверены?

Да, он был уверен!

Франческа мягко взяла его под руку, и по телу Северуса прошла невольная дрожь. Он побоялся повернуть голову, поэтому сосредоточил всё внимание на скульптуре. Мрамор. Бородатый косматый бог подземного царства. Несчастная Персефона с дряблым, по моде XVII века, телом.

Жёсткие пальцы, впившиеся в бедро. Плоть, сминающаяся от грубого прикосновения. Текстура живой кожи. Слёзы на щеках.

— Бедняжка, — шёпотом произнесла мадам Франческа, и Северус ощутил ухом её дыхание, — она обречена. Я немного презираю магглов за это. Они думаю, что раз женщина слабее, значит, она просто игрушка. Представьте, что это не так. Представьте, что Прозерпина владеет магией. Она ведь дочь богини. Она бы могла. Вообразите себе её страх и боль. Её отдал Плутону родной отец! А ведь она так молода, у неё впереди целая жизнь. Она свободна, она счастлива. И всё это счастье рушится из-за каприза Плутона. Она — не человек, она его приз. И вот, она в его руках. Ещё мгновение, и она падёт вместе с ним... Растерянность сменяется яростью. Что бы она сделала?

— Она бы ответила... — невнятно ответил он.

— Как?

— Она бы использовала тёмную магию. Обратила бы против него свою ярость.

— Его пальцы наверняка оставили следы на её белой нежной коже. А предательство отца разбило ей сердце. Но, одолев Плутона, что бы она ощутила?

— Могущество.

— Свободу. Настоящую свободу, Северус. Она дороже могущества.

Он смотрел на скульптуру и не мог отделаться от ощущения, что мрамор дышит.

* * *

Ещё трижды Северус приходил в галерею Боргезе. И, игнорируя все остальные произведения искусства, шёл к «Похищению Прозерпины». Оно его завораживало.