На твоём месте (джен)

На безуспешные попытки отыскать ключи Ацуши потратил не менее четверти часа и в итоге рассудив, что в квартиру столь опасного мафиози да ещё и на территории самой мафии никто без приглашения не сунется, просто плотно закрыл за собой дверь, прежде чем буквально выскочить из подъезда. Акутагава написал в СМС «срочно», а значит, либо уже был в пути, либо только-только уладил проблему с работой (Ацуши всем сердцем надеялся, что тот не приставил нож к горлу Куникиды-сана в ответ на требование назвать достаточно уважительную для пропуска причину).

В любом случае, нужно было спешить.

Вот только тело Акутагавы, похоже, не было настроено на ранний длительный забег и уже спустя три минуты он согнулся посреди пешеходной тропинки, уперев руки в колени и хватая ртом воздух. По лбу струился пот, в груди что-то кололо и горело, а на глазах грозились выступить рефлекторные слёзы. Кашель начался внезапно и очень сильно, едва ли не выворачивая наизнанку, и, когда на подставленную ко рту ладонь второй раз за последний час упали капли вязкой крови, Ацуши по-настоящему испугался, что тело его заклятого напарника решило отдать концы, не приняв в себе чужую душу. От раскручивающихся мыслей отвлёк всё тот же мобильник, в этот раз разразившийся в кармане плаща стандартным пиликанем входящего вызова. Ацуши облегчённо прикрыл глаза, поняв, что вызывающим абонентом значился «Оборотень».

— Где тебя носит?! — прошипел в трубку его же голос. — Заблудился как дитя ма́лое?!

Кровь в жилах вскипела от этого язвительного комментария, и Ацуши даже сумел позабыть про так напугавший его кровавый кашель.

— В отличие от вас, члены агентства не шастают по чужой территории, — не остался в долгу он, но абонент на том конце связи не впечатлился.

— Продолжай утешать себя этим. В любом случае, — его голос утратил раздражение и приобрёл серьёзный тон: — долго ещё тебя ждать?

— Дай мне десять минут.

— Не задерживайся.

Раздавшиеся гудки легли на натянутые нервы целебным бальзамом. Ацуши несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, вспомнив советы Ёсано-сэнсэй, снова зашёлся кашлем, потому что, очевидно, проблема была не в панике, а в чём-то совсем ином, и, с облегчением убедившись, что в этот раз крови не было, продолжил путь к месту встречи. Быстрым шагом, а не бего́м. Чисто на всякий случай.

Отведённые им самому себе десять минут практически истекли, когда нужное здание наконец вынырнуло перед глазами, явив взору сидящее на ступеньках и с самым мирным видом попивающее из фарфоровой чашки чай его тело. Ацуши оказался настолько не готов к такой картине, что замер, открыв рот и вытянув вперёд указательный палец. Из горла вырвались лишь нечленораздельные звуки, но этого задушенного писка хватило, чтобы привлечь нужное внимание. Его тело открыло глаза.

— Из-за тебя я выгляжу идиотом, прими достойный вид.

Ацуши закрыл рот со звонким щелчком челюсти, кое-как заставил себя выпрямиться. Если честно, несколько иначе он представлял себе эту встречу.

— Ты ведь… Акутагава, да? — на всякий случай решил уточнить.

Его тело смерило его убийственным взглядом, залпом допило чай и слишком аккуратно отставило чашку на верхнюю ступеньку. Поднялось, отряхнулось и в три длинных шага попыталось угрожающе нависнуть, но, увы или к счастью, тело Акутагавы было несколько выше.

— А сам как думаешь?

— Д-да… — Ацуши на секунду запнулся, инстинктивно избегая конфликта, отвёл глаза в сторону. До этого он никогда не задумывался, как выглядел, когда впадал в редчайшее состояние истинного раздражения, и теперь решил, что отныне постарается контролировать себя ещё лучше. Зрелище было не из приятных. — Определённо, Акутагава.

Дышать стало чуть легче без давящего присутствия у самого лица, и он провёл рукой по волосам, машинально почёсывая затылок. Акутагава в его теле прищурил глаза и слегка поджал губы, но комментировать не стал.

Между ними повисло напряжённое молчание.

Случайные прохожие сновали туда-сюда, к счастью, совершенно не мешая и не обращая на двоих парней никакого внимания, а они стояли, смотрели друг на друга и пытались придумать, как быть в этой донельзя странной, нелепой ситуации. Ацуши несколько раз сухо кашлянул, на всякий случай проверил ладонь на наличие крови и плотнее завернулся в плащ: тело Акутагавы, видимо, очень не любило холод, хоть и не тряслось от него, а осенняя погода, да ещё и витающая в воздухе сырость после прошедшего дождя, не способствовали сохранению тепла в тонком наборе одежды. Скорее всего, он пропустил что-то, когда одевался утром.

— Итак… — сцепив кончики пальцев, немного нервничая начал Ацуши, — думаю, всему виной какая-то способность, а значит…

— Обнуление Дазай-сана не сработало, — хмуро перебил его Акутагава… Его тело… Акутагава. Да. Ацуши скривился: это будет непросто. А потом до него дошло услышанное.

— …Что? — внутренне он прокричал этот вопрос, а на деле удалось выдавить что-то на грани слышимости.

Акутагава в ответ тяжело вздохнул, обхватил себя руками за предплечья и провёл пару раз вверх-вниз то ли от прохлады, то ли от того, что тоже нервничал.

— Когда я… — начал тот и почти сразу запнулся, нахмурился. — когда твоё тело вышло на улицу, появился Дазай-сан и перекинулся с ним парой фраз, а потом отметил его нездоровый вид и приложил руку ко лбу. Кажется, хотел проверить температуру… Это был контакт кожа-к-коже, но никакой вспышки «Больше не человека» не произошло и, как видишь, мы с тобой всё ещё на месте друг друга.

Ацуши вытянул лицо и моргнул.

— Лжёшь. — рефлекторно отреагировал он. То, что сказал Акутагава, не укладывалось в голове и не имело смысла. То есть способность Дазай-сана не сработала? Как такое вообще возможно, когда тот сам говорил, что исключений нет? Акутагава наверняка просто хотел воспользоваться возможностью и выведать что-нибудь про агентство или…

— Если думаешь, что я безмерно счастлив быть тобой, то тебе нужно проверить голову.

В этом тоне и в этой напряжённой позе не было ни следа фальши. Ацуши рефлекторно принюхался и мысленно выругался, вспомнив, что теперь не мог полагаться на обоняние, чтобы уловить чужие эмоции. Гадство. Сильный гнев всегда пах кислотой, ложь — горечью, а искренность — чем-то сладким. В приюте он пользовался своим даром инстинктивно, для ухода от конфликтов до того как те переходили в острую фазу; В детективном агентстве — для уверенности, что всё делает правильно и им довольны — правда, все взрослые предпочитали использовать парфюм из-за чего было сложнее, но и сквозь тот можно было уловить истинные намерения, — а в общении с горе-напарником только запах и помогал не сорваться и не завершить миссию масштабным мордобоем. Акутагава раздражал его так же сильно, как он сам раздражал Акутагаву, но, несмотря на язвительные и зачастую по-настоящему обидные комментарии, тот практически никогда не пах ненавистью. Да, чем-то похожим на жажду крови, но… не ненавистью. Это был каламбур, который Ацуши пытался разгадать с их первого совместного задания, но пока так в оном и не преуспел.

Зато научился различать, когда Акутагава действительно имел что-то в виду, а когда просто огрызался.

И, не будь они сейчас в телах друг друга, он был бы готов поклясться, что Акутагава был искренен.

Ох.

Это меняло всё. Вообще.

Он закусил нижнюю губу, невольно отзеркалил положение собственного тела, обхватив руками плечи, несколько раз притопнул ногой в размышлении. Дазай-сан, вернее, его способность, были единственным разумным решением, что приходил в голову, и он как-то не задумывался, что делать, если план провалится. Не было никаких других способов отменить чужую способность, разве что заставить носителя прекратить воздействие, но возможность «откатить» эффект был скорее исключением, чем правилом. Ёсано-сэнсэй не могла остановить исцеление, если золотые бабочки уже начали порхать, а из блокнота Куникиды-сана всё равно бы появился нужный предмет, как только тот бы коснулся исписанного листа. Даже Дазай-сан не мог вернуть действие чужой способности, однажды отменив ту, для этого другой эспер сам должен был снова её активировать.

— И что нам делать?

— Не знаю. — сухо и как-то поражённо признался Акутагава. — возможно, если способность не отменяется, у неё и так стоит что-то вроде таймера и нужно просто выждать время, прежде чем всё вернётся обратно, а возможно — мы застряли так навеки.

— Господи, нет! — вскрикнул Ацуши, и от довольно грубого, повышенного тона голоса, на них начали оборачиваться. — Всё в порядке, простите, — теперь уже практически промямлил он. У Акутагавы в его теле дёрнулся глаз, и не нужно было обладать способностью чтения мыслей, чтобы понять, что именно тот подумал, но для Ацуши самым главным было то, что отвадил зевак. — Слушай, а может нашим телам просто нужен… эм… импульс?

Медленно поднятая бровь послужила весьма красноречивым ответом.

— Я имею в виду, — мотнул головой он, — какой-нибудь толчок или даже снадобье. Чтобы они выплюнули чужие души и вернули себе свои.

— А если по пути ещё чьи-нибудь души прихватят? Тебя я хотя бы знаю, но если проснусь каким-нибудь офисным планктоном, что прикажешь делать? И вообще это звучит тупо: не нужно было никакого импульса, чтобы души перепутались, сомневаюсь, что он нужен, чтобы вернуть всё как было.

Противно было признавать, но в словах Акутагавы было куда больше логики, чем в его собственных, да и ориентировался тот как будто гораздо лучше; во всяком случае, если и нервничал, то виду особо не подавал. Выдержка мафиози, не иначе. Против воли Ацуши почувствовал прилив уважения: это же через что нужно было пройти, чтобы не теряться и не паниковать в такой ситуации. Тем не менее, просто сидеть и ждать не казалось подходящим вариантом.

— И всё-таки я бы хотел попробовать хоть что-то.

Выражение на его собственном лице перешло с категории «хмурое» на категорию «кислое» — Акутагава даже не пытался скрыть отсутствие воодушевления. Постоял молча ещё некоторое время, а потом протяжно и как-то слишком устало вздохнул, развернулся и поманил за собой. Ацуши осторожно двинулся следом.

Они петляли по узким улочкам пока не вышли в небольшой парк, где в летнее время народу было не протолкнуться, а ныне — только пожилая пара, кормящая голубей да какой-то ребёнок, выгуливающий щенка. Они прошли дальше, вглубь, откуда их никто уже не мог видеть и не отвлекал, остановились у промокшей деревянной скамейки, в подножии которой просела плитка и образовалась лужица, в которой чахнул багряный с рыжими прожилами кленовый лист, отражая всю грусть наступившей осени. Ветер, к счастью, перестал отбирать остатки тепла, затерявшись в лысеющих кронах деревьев и там затихнув. Ацуши вдохнул ртом, ощущая на нёбе прохладу влажного воздуха, вновь пожалел, что другим людям недоступно всё разнообразие природных ароматов — он любил ощущать единение с природой, когда на то было время и благоволила погода; а ещё естественные запахи помогали успокоиться и ощутить, что жизнь продолжается, давали силы вновь идти вперёд, если говорить языком философии и книг.

Акутагава выждал ещё несколько минут — очевидно, тоже собирался с мыслями и внутренними силами — опёрся ладонью о металлические перила, предварительно сбросив с тех висящие капли, и, посверлив Ацуши слишком внимательным, почти разбирающим на молекулы взглядом, изрёк:

— Итак, идеи?

К щекам прилила краска смущения. Ацуши размышлял об этом всю дорогу, но ничего более-менее нормально звучащего в голову не приходило.

— Ну… Только не бесись, ладно? — поджав губы, предупредил он, уверенный, что предложения вызовут как минимум недовольство. Его тело смерило его снисходительным взглядом, уже давая возможность представить всю степень скептицизма Акутагавы, но коротко кивнуло, и Ацуши, предварительно глубоко вдохнув, решился.

Он рассказал, как давно, ещё будучи в приюте, слушал страшные истории, рассказываемые старшими детьми, как читал книги про фэнтэзийные и магические миры, как, вырвавшись во взрослую жизнь, посмотрел несколько забавных фильмов и аниме. В каждой упоминаемой истории у главных героев была похожая проблема — видимо, среди людей творческих тема обмена телами была вполне популярна — и, конечно же, обязательно был способ решить её. Он перечислил всё, что смог вспомнить: одновременно сказанные слова, странные танцы, снадобье, варящееся под полной Луной строго в определённый день, который наступал лишь раз в десять лет, «выталкивание» чужой души из тела путём «врезания» в оное и даже признание в любви.

— Ты не думал, что признание сделали ключом потому что герои там разного пола? — с дёргающимся глазом осадил Акутагава, когда он на автомате упомянул последнее, и Ацуши, сообразив, что ляпнул, пришёл в ужас, экстренно закивал и предложил поскорее забыть. К счастью, Акутагава поддержал.

В итоге было единогласно решено, что идею со снадобьем они отвергают сразу — ждать даже месяц было слишком долго; идею с танцем — тоже, но уже потому что никаких нужных движений они не знали, а первоисточником были детские страшилки; а вот «выталкиванию» душ и одновременно произнесённым словам решили дать шанс.

К сожалению, всё закончилось фиаско.

После десяти попыток вместе и на всякий случай с разной громкостью и интонациями сказать «Отмена» или «Это моё тело» Акутагава заявил, что гуляющие по парку вороны начали странно на них коситься, а после того как они разбежались навстречу друг другу и больно столкнулись, вместо возвращения в свои тела покатились по склону и едва не угодили в канал. Вкупе с прохладной погодой и ветром это могло закончиться полноценной болезнью как минимум для одного из них и второй раз повторять эксперимент они не стали.

— Мне надоел этот цирк с конями, — встав и отряхнувшись, прошипел Акутагава, — предлагаю просто выследить урода, который поменял нас, и заставить вернуть обратно.

— Если он ещё в стране, конечно, — тихо озвучил их общее опасение Ацуши, вздохнул и обхватил себя за локти. — И для этого нужно будет взять записи с камер, а ни тебе, ни мне так просто их никто не отдаст, если только моё Агентство не сделает официальный запрос…

— Или просто прижать хозяина заведения.

— Нет уж! — оскалился Ацуши. — Ты не будешь никому угрожать в моём теле, а я не собираюсь предавать себя и вести себя как преступник.

Акутагава пялился на него примерно секунд двадцать, потом закатил глаза, вздохнул, проведя пальцами по лицу. Возможно, то была игра ветра и воображения, но Ацуши был готов поклясться, что различил среди чужого выдоха что-то похожее на «что за придурок». И почти сразу понял всю абсурдность собственных слов, вернее, последней их части.

Стало неловко.

Они молчали и смотрели куда-то сквозь друг друга, обдумывая каждый свои переживания, судорожно искали приемлемый выход, но ничто не казалось подходящим. Неуверенный, Ацуши в итоге осторожно предложил сдаться на волю случая и просто рассказать о случившимся старшим, но оказался почти оглушён яростным «Нет!» со стороны Акутагавы. Невольный напарник насупился ещё больше, из-за чего принял весьма взъерошенный вид, и казалось был готов покромсать на любое возражение. Цапаться с ним сейчас казалось не лучшей идеей. Особенно учитывая что драться пришлось бы с собственным телом — меньше всего хотелось навредить себе, пусть у него и ускоренная регенерация.

— Мы разберёмся с этой проблемой самостоятельно, и Дазай-сан никогда об этом не узнает. — спустя несколько минут внутренних метаний выпрямился Акутагава, и Ацуши едва не передёрнуло от того насколько убийственно-серьёзно прозвучал его голос. Одновременно в душе зародилось раздражение: серьёзно, они застряли в телах друг друга, а этот… этот думает лишь о том, чтобы Дазай-сан не оказался в курсе! Его зацикленность на этом человеке поражала сознание, и Ацуши уже сломал себе всю голову, пытаясь понять причину такого поведения. Да, не так давно он узнал, что его наставник в прошлом был мафиози, но причём тут Акутагава? Они были как-то связаны? Как назло, ни один из них не спешил отвечать на его вопрос, и в итоге Ацуши махнул рукой, решив, что, видимо, у Акутагавы просто какой-то пунктик относительно бывшего коллеги; возможно, тот даже просто завидовал, что Дазай-сан сумел уйти из Организации живым и думал, что, если сумеет впечатлить его, тот порекомендует его в агентство. Критическая часть рассудка подсказывала, что он натягивал сову на глобус — Акутагава с лёгкостью убивал и проявлял жестокость и то были точно не качества человека, решившего встать на путь исправления, — но более наивная, продолжающая верить в добро и чудо, робко упрямилась, продолжая гнуть свою линию. Да, он был бы не в восторге, появись однажды этот хмурый парень в качестве детектива, но и высказываться против тоже бы не стал: у каждого должен был быть шанс.

— Значит, нам придётся притворяться друг другом, пока всё не разрешится. — со вздохом подвёл итог, и получил в ответ презрительное фырканье:

— Если твоих тигриных мозгов хватит понять, как ведёт себя мафиози.

— Может прекратишь уже?! — оскалился Ацуши и почти сразу протянул метаморфическую оливковую ветвь: — Хорошо, давай просвети меня, как стать Акутагавой Рю, чтобы все поверили!

Видимо, называть его по услышанному имени было ошибкой, потому что его тело смерило его уничтожающим взглядом:

— Рю я только для сестры и учителя, Оборотень!

Ой. Так получается, то была ласкательная форма? В принципе, вполне логично. Никогда раньше он не задумывался, но теперь полная форма имени Акутагавы его заинтересовала. Рюджи, Рюен, Рюноске, Рюуго, Рюичи… — вариантов было много и каждый имел равный шанс на существование, но верным был лишь один. Вот только спрашивать о том точно было не лучшей идеей, во всяком случае, не сейчас.

— Понял-понял, не злись. — примирительно поднял ладони он. Сам-то всегда предпочитал формальностям только своё имя, но, возможно, то было потому что в приюте никак иначе его и не называли, да и что по возрасту, что по статусу не мог иметь каких-то особых привилегий и, соответственно, почтительных обращений. У Акутагавы же было по-другому. Он был очевидно не последним лицом в Портовой мафии и имел собственных подчинённых, так что логично, что привык к уважению и расценивал просто имя, да ещё и ласкательную его форму, как фамильярство. Особенно вспоминая, что кем-кем, а уж друзьями они с ним точно не были. И тем не менее, эта вспышка совсем не отвечала на вопрос. — Так как мне стать тобой, есть какие-то м-м-м… привычки или особенности в общении, если я не повторю которые все сразу что-то заподозрят?

Акутагава злобно выдохнул, стиснул челюсть так, что Ацуши всерьёз заволновался, не раскрошатся ли у его тела зубы, но задумался.

— Ну, разве что…

* * *

Возвращение «домой», в апартаменты члена Портовой мафии, прошло в целом гладко: Ацуши лишь один раз свернул не туда, перепутав указанный Акутагавой ориентир, но, благо, быстро осознал ошибку, так что долго плутать не пришлось. Самым волнующим событием стал момент встречи с кем-то из «коллег» уже на территории жилого комплекса: мужчина в деловом костюме и, несмотря на пасмурную погоду тёмных очках, очевидно спешащий в штаб-квартиру, остановился будто вкопанный, и, стоило повернуть голову в его сторону, согнулся в поклоне. Не слишком глубоком, чтобы быть вызванным страхом или заискиванием, но и не слишком коротким, чтобы можно было принять за формальность. Это было приветствие не равного равному, а скорее более низшего ранга более высшему, с должной степенью уважения, но в то же время и не прямого подчинённого начальнику — за годы в приюте Ацуши успел вплоть до сантиметра наклона и степени напряжения мышц спины выучить, что означает тот или иной поклон, а также множество других невербальных способов общения. Он ответил мужчине коротким безразличным кивком, всей душой понадеявшись, что сумел удержать на лице присущее Акутагаве выражение, размеренным шагом — хотя так хотелось сорваться на бег — направился к нужному дому и подъезду.

Никто больше на пути не встретился. К его великому облегчению. Хотя отголоски чьих-то тяжёлых шагов до слуха долетели, но он успел вовремя юркнуть в лифт и закрыть двери, так что опасность миновала. Ацуши прислонился затылком к прохладной стене, прикрыл глаза, давая себе столь желанную передышку. Сейчас он как никогда нуждался в своих тигриных способностях: без обострённых слуха, зрения и обоняния находиться на вражеской территории — пусть они хоть трижды заключили мир, но мафия есть мафия! — было по меньшей мере некомфортно, по большей — страшновато. Хорошо хоть, в саму святая святых преступного мира соваться пока не было нужды: Акутагава подтвердил слова сестры о предоставленном ему выходном, так что одной проблемой меньше. Ему нужно было выждать в квартире до ночи, а потом тихо ускользнуть на улицу, где они договорились встретиться, чтобы после проникнуть в здание кафе и получить доступ к камерам наружного наблюдения, по которым смогут определить внешность поменявшего их телами эспера, а после — воспользоваться базами данных мафии, чтобы выяснить место его вероятной локации и нанести визит. План был простой, но с явным запашком нарушения не одного закона, и у Ацуши шалили нервы от понимания, что ему придётся сделать, но другого выхода, учитывая ярое нежелание Акутагавы открывать случившееся хоть кому-либо, у них и правда не было. Лифт подал тихий звуковой сигнал, извещая о прибытии на нужный этаж, и Ацуши на всякий случай распрямил спину и слегка свёл брови, придавая лицу несколько хмурое выражение. На лестничной площадке никого не было, но он всё равно сунул руку в карман плаща, порылся в нём, изображая, что достаёт ключ, поднёс кулак к замочной скважине и только потом ухватился за ручку, открывая.

Тепло квартиры окутало успевшие озябнуть щёки и пальцы, ласково обняло за плечи, снимая часть накопившегося стресса и усталости.

Да, сам он не был «дома», но для его нового тела было именно так. Знакомая обстановка успокаивала.

Ацуши повернул замок на два оборота, снял и поставил на коврике ботинки и прошёл в ванную вымыть руки, а заодно и лицо — хотелось «смыть» весь царивший в голове кавардак мыслей и не думать ни о чём до самой ночи, до их эдакого часа «Х». Пушистое полотенце впитало воду не полностью, оставив на коже лёгкое ощущение прохладной свежести, позволило двум каплям стечь по подбородку и словно с горки скользнуть по шее до самой ключицы. Ацуши потёр глаза, подавил зевок и хлопнул себя по щекам в бодрящем жесте, после чего рассудил, что с момента пробуждения прошло уже более четырёх часов, а он так и не позавтракал. Странно, но тело Акутагавы словно и не возражало против голодовки, в то время как его собственное уже наверняка бы исполнило не одну песню пустого желудка, ещё и отдало резью для пущего эффекта.

Нужно было поесть.

Он несколько лениво прошёл в кухню, попутно вспоминая, что говорила сестра Акутагавы про оставленную пищу, скользнул взглядом и замер на полушаге, так и не заправив одну из мешающихся у лица прядей за ухо.

В углу кухни, забравшись с ногами на небольшой диванчик, сидел, демонстративно уставившись в смартфон, человек.

Ацуши медленно сглотнул вставшую во рту комом слюну, так же медленно перевел ноги в более устойчивое положение, постарался выцепить из чужой внешности максимум деталей. Расслабленная поза, даже на вид дорогой костюм, спокойное, почти безмятежное выражение лица и обрамлявшие то слегка вьющиеся на концах рыжие волосы. Он знал этого человека. Имел честь или несчастье встретиться с ним ещё в конце лета, когда Кёка решила заглянуть в доки на территории Портовой мафии и едва не сорвала только заключённое перемирие.

Накахара Чуя.

Один из пяти Исполнителей Портовой мафии. Эспер, управляющий гравитацией.

Просидев неподвижно ещё несколько секунд, незваный гость выключил экран смартфона, отложил тот на подушку дивана и вытянул сжатые в кулаках руки над головой, слегка прогнувшись в пояснице. Ацуши был уверен, что, будь при нём его тигриный слух, услышал бы как растянулись и встали на свои места позвонки. Исполнитель же, закончив с потягиванием, закинул одну руку за спинку дивана, другой зарылся себе в волосы, откидывая со лба мешающиеся пряди и слишком внимательным взглядом впился в забывшего как нормально дышать Ацуши.

— Ничего не хочешь мне сказать?