Пиратская песнь (джен)

Кроко радостно пищал, не желая ни за какие сокровища на свете отпускать любимую хозяйку, к которой привязался с самой колыбели. Зверёк с любовью облизывал её ногу, время от времени беззлобно покусывая, не в силах сдержать свои чувства. От него настолько веяло любовью, что Ника почти улыбнулась. Почти. Трудно улыбаться, когда ноги едва касаются земли, а в лицо сверху яростно дышит друг детства, в глазах которого желание открутить одну рыжую девичью голову.

— Отвечай давай! — встряхнул он её, так и не дождавшись объяснений.

— Как ты меня нашёл? — всё же пискнула она, краснея от стыда.

— Какое интересное совпадение: родители в долгом отъезде, твои братья слишком заняты ухаживанием за моей сестрицей, а ты именно в момент её прибытия так далеко, как это возможно. Да ещё и близ Порт-Ройал такой замечательный бал для того, чтобы пускать пыль в глаза! — гневно говорил Шэй, не забывая встряхивать Нику, словно нашкодившего котёнка. — Ты можешь сколько угодно притворяться паинькой, но меня за дурака не держи, малолетняя любительница пиратов!

Последние слова он прошипел с такой лютостью, что волосы на руках шевелились. Пару раз Ника видела отца в гневе. На своих подчинённых. Дома он никогда не позволял себе по-настоящему выходить из себя, разве что в их личных делах с матушкой и в очень смущающей манере. Но всё же однажды Ника случайно услышала, как именно Диего де Очоа отчитывает нерадивых офицеров, и страх был точно таким же, как сейчас — липким, тошнотворным и противно холодным.

— Родители тоже тут? — обречённо прошептала она.

— Ага, вся королевская рать здесь! — тон, переполненный сарказмом, позволил хоть немного выдохнуть. — Я убедил Хуана искать тебя, не поднимая шума. Даже Мария не имеет ни малейшего понятия, что здесь происходит. Я не хочу её подставлять. Пока никто не знает — ни твои, ни мои родители, но это лишь вопрос времени, поэтому ты сейчас идёшь со мной на тот удобный английский кораблик, мы плывём до Ямайки, а там незаметно возвращаемся домой! И храни тебя Господь, если ты хоть раз после этого выйдешь из дома без разрешения родителей! Усекла?!

А вот последние слова были лишними. Да, Ника испугалась до кончиков волос при виде Шэя, да, он старше её, сильнее и, возможно, мудрее, но никто не смеет так говорить с де Очоа и не получить кулаком в нос. Жаль, что кулачному бою юная донья не была обучена.

— Ай! — одновременно вскрикнули они.

Она от неожиданной боли в неподготовленном кулаке, а Шэй больше от удивления. Едва ли её маленькая ручка могла причинить его носу, унаследованному от матери, большой урон. Но беглянку он всё же отпустил. Ей бы в этот момент дать стрекача, но бежать с пиратского корабля просто некуда. Оставалось идти в атаку.

— Своих матросов так муштруй, Кенуэй! Я тебе не жена и не родня, чтобы со мной в таком тоне разговаривать! — прошипела она, наморщив нос, но в ответ оказалась прижата к стене ещё более неприятной хваткой за горло. Не до удушья, только чтобы не могла бежать. Больше обидно, чем больно.

— За потворство пиратству наказание одно — смертная казнь и чёрное пятно на всех, кто будет связан с осуждённым! — едва слышно, но очень страшно зашептал он, приблизившись к её лицу почти вплотную. — Ты о чём думала, так подставляя родителей и братьев? Ты хоть понимаешь, дурёха, что с ними будет, если твоё имя сейчас засветится в числе арестованных пиратов?

О последнем побледневшая Вероника не думала. Этот сценарий вообще не рассматривался, что после неполных суток её пиратства их всех переловят, арестуют и отправят на виселицу. А то и на гильотину. Тут и сказке конец. Но ведь Стид совсем не похож на капитана пиратов, а остальная команда вполне переоделась. Даже Чёрный Пит надел надушенный парик.

— Да с чего ты вообще решил, что тут пир…

— Идиотов делай из англичан, да и они скоро всё поймут.

За дверьми в трюм действительно что-то творилось, но в основном слышались разговоры и смех, а также звон посуды. Казалось, что пока обман не раскрыт и всё вполне хорошо. Мимо прошли Бэдминтон и Боннет. Широкоплечий Кенуэй закрыл собой Нику и встал лицом к уходящим капитанам, будто всего лишь караулил трюм. Субтильную фигурку юнги ожидаемо никто не увидел.

— О-хо-хо, вы же не обижаетесь на выстрел? — высокомерно посмеивался англичанин над бледнеющим Стидом. — Мы не собирались в вас попадать. Ну разве что совсем немного.

— Ничего, — выдавил тот через силу, — мы почти не испугались.

— Что, малыш Боннет не завизжал и не захотел к мамочке?..

От этого гаденького смеха донью едва не передёрнуло. Бэдминтон явно относился к тем людям, которые считают, что им дозволено всё.

— А теперь, — прошипел Шэй, когда они вновь оказались одни, — без глупостей! Чаепитие завершится, мы вместе возвращаемся на корабль англичан и отплываем.

Ника продолжала возмущённо пыхтеть. Но доводы старшего товарища по играм действительно звучали неоспоримо. Одно дело — броситься в романтическую авантюру, получить своего капитана мечты, и совсем другое — подняться на борт не пойми какого корабля с таким же капитаном, да ещё и всю семью под монастырь подвести. Такого матушке и отцу она совсем не желала, тем паче вспоминала их весь свой недолгий пиратский путь. Пора возвращаться домой и придумать что-то получше. На свете много пиратов, сдержанная ругань отца по этому поводу не даст усомниться. Рано или поздно она встретит того самого пирата.

— Ладно, прости, я не подумала.

— О чём ты думала, мы потом обсудим. Тебя здесь не обижали? — неожиданно участливо поинтересовался Шэй.

— Нет, они пока думают, что я мальчишка, прибившийся к ним в юнги. Капитан принял, не глядя… видимо, так со всей командой было, — задумчиво пробормотала она и с сомнением посмотрела на простую английскую форму друга детства, не бросавшуюся до этого на глаза. — А как ты оказался в числе англичан?

— Искал тебя. Это был ближайший корабль, на который можно незаметно взойти под видом своего. Даже до Галки надо сначала добраться… Плюс они как раз бесцельно охотились на водных просторах Ямайки. Какое «совпадение» — на пиратов и немного на испанцев, — последнее прозвучало чуть нервно.

Ника растеряно глянула на него. Им несказанно повезло, что во внешности обоих ничего испанского не отпечаталось. Она — почти точная копия матери, за исключением глаз, а родители Шэя и вовсе ничего испанского в роду не имели. При всём желании не разглядеть в них жителей Эспаньолы.

— Любительница, блин, пиратов! — продолжал злиться Шэй. — А всё твои дурацкие романы! Лучше бы родители тебе Колобка только давали читать из художественной литературы. Охота за круглой булкой, распевающей песни, была бы куда безобиднее этого!

— Родители и не разрешали…

— Вот и правильно делали! Видимо, нашлись «доброжелатели»?

Перепалка угрожала выдать парочку с головой, и Ника рискнула увести друга детства в «музыкальную комнату», чтобы никому не попадаться на глаза. По пути пришлось выдать всех «диверсантов», которые предоставляли ей «вредную литературу», после чего Кенуэй обещал лично разобраться с каждым из дарителей и избавить её жизнь от «глупых вредных сказок». В ответ ей оставалось только гневно сжимать зубы и прожигать его недовольным взглядом, жаль, что пугающая лютость серых глаз отца ею унаследована не была. Или Шэй каким-то образом был слишком стойким, чтобы испугаться.

И всё же долго им общаться не пришлось. Сначала почти семейную идиллию склок и скандалов нарушил Крошка Джон, слишком крупный, чтобы обрядиться в дворянские одежды, потому вынужденный прятаться ото всех глаз. Когда здоровяк навис над ними двумя, настало время что-то придумывать.

— Крошка Джон, а это мой брат, Ке… кхе… Кенни, — на ходу начала придумывать Ника и, окинув ещё раз взглядом морскую форму англичан, надетую на Шэя, добавила: — Он переодевается в матросов и ворует на кораблях.

— Вор, значит, — протянул Джон, продолжая с подозрением рассматривать обоих, но двусмысленное положение ругающихся родственников вполне подходило под торопливую ложь.

— Карманник, в основном, — кивнул «Кенни», быстро входя в роль. — Солдафоны на кораблях редко следят за вещичками, а мне от остановки до остановки хороший навар. Правда, с этими не повезло — голяк.

— Ага, — почесал затылок Крошка Джон и вроде стал выглядеть чуть менее угрожающим. — Дык, Кенни с нами?

— Ну… — ответить Шэй не успел.

В зале отдыха, в котором и проходило чаепитие, послышались крики, звук выстрелов и ещё больше криков. Крошка Джон поспешил внести свою лепту в культурное мероприятие и оставил Нику с Шэем. План мирно покинуть пиратское судно и вместе с англичанами незаметно вернуться домой начал рассыпаться на части. Оставалось только лично убедиться, насколько всё плохо.

Они чуть опоздали и застали конфликт в самом его финале. Неготовые к нападению старшие офицеры находились в плачевном состоянии. Одного прибило к столу ножами Джима, другого вырубил Таракан, третьего подстрелил Чёрный Пит, кто-то попал в сети, а кто-то отсчитывал свои последние секунды в драке с Олуванде и Джоном. Но Бэдминтона среди офицеров не было, что ухудшало положение.

— Эй, не могли бы вы мне помочь в моей каюте? Пожалуйста, поскорее! — высунулся к ним Стид Боннет, к счастью, живой и не побитый.

«Кажется, мирный вариант целиком и полностью отменяется», — тяжело выдохнула Ника и решила, пока творится хаос, наскоро познакомить Шэя со всеми. Если капитан легко взял её, то Кенуэй ему ещё больше понравится.

— Народ, познакомьтесь, — крикнула она низким мальчишеским голосом, — Это мой старший брат Кенни. Крошка Джон его уже знает. Кенни — корабельный вор. Хочет к нам присоединиться.

— Корабельный? — удивился мистер Пуговка. — Разве так бывает?

— Корабельный карманник. Навар в основном хороший, но не всегда! — кивнул Шэй.

— Ты! Точно! А я-то думал… Ты не из наших! — закричал прикованный к столу офицер. — То-то рожа, как у отребья!

После резкого и неприятного слова драка продолжилась, но знакомство, можно сказать, состоялось. Не слишком острый на ум Крошка Джон согласился, что знаком с Кенни, не уточняя, что познакомился минуты на две раньше всей команды, а остальные англичане с возмущением отмечали, что морячка «своего» знать не знают. Осталось уговорить капитана, но тот с Олуванде и Люциусом всё никак не возвращался из каюты…

— А-а-а-а, Святой Иосиф!

— Боже!

— Господи Иисусе!

— Господи! Чёрт!

На палубу рухнуло тело капитана Бэдминтона, каким бы ни было его имя. Несмотря на безжалостность и кровожадность экипажа в отношении «гостей», Боннет превзошёл их всех. Каким-то невероятным образом он убил английского офицера, пронзив его голову от глазницы до затылка его же собственной саблей. Вероника смотрела на Стида уже совсем другими глазами. Да, внешне хрупкий и жеманный, но в тихом омуте черти водятся, а ещё недюжинная сила, чтобы убить таким способом. Шэй, впечатлённый не меньше, осторожно завёл Нику за спину, чтобы защищать, если придётся.

— Я сделал это. Намеренно! — объявил капитан.

— Удхарилш ножом прхямо в морхдуш? — поразился Швед. — Уважуха!

— Тебе не уйти живым, пират! — гневно отозвался один из пленников, за что получил кляп и предложение отправить всех пленных кормить акул.

— Отправим за борт?

— Нет, — с лихой улыбкой ответил Боннет, — Принесите верёвку.

Шэй был бы и рад притвориться мебелью, но работа кипела и не позволяла отлынивать. Капитан, игриво подмигнув новичкам, объяснил, что во время его школьных дней хулиганы во главе с Бэдминтоном не раз садили его так «за вёсла», настало время использовать те знания на практике. Обратно до линейного кораблика англичан шли две шлюпки, управляемые связанными офицерами, к рукам которых намертво примотали вёсла. Ника с ужасом представляла, каково школьнику так оказаться на вёслах, но продолжала спокойно складывать из мёртвых офицеров и нескольких муляжей вполне правдоподобный образ. Если не приглядываться, то казалось, что те просто утомились на чаепитии, а не мертвы или вовсе сделаны из тряпок и мешковины. Капитана вернули экипажу.

А пока англичане готовились принять на борт поредевшую команду, сообразительный Шэй бросился к штурвалу, чтобы увести Месть как можно дальше. Благо течение с ветром тому способствовали, а рулевым Кенуэй оказался неожиданно умелым. Месть подчинялась его руке не хуже, чем Галка его сестрице. За несомненную пользу Боннет взял его в команду не глядя и сразу пообещал премию к жалованию за расторопность. Подробности прошлого спрашивать не стали. Для поддержания имиджа Шэй подрезал у Люциуса пишущие предметы, а у Боннета все содержимое его карманов. Краденое он моментально вернул и удостоился аплодисментов. А чуть позже в игру вступила раздражающая Веронику харизма Кенуэя, делающая его своим в любой компании за считанные часы. Команда пополнилась одним «английским перебежчиком» и двумя пленными, которых на всякий случай взял с собой капитан.

На закате команда относилась к Боннету куда теплее, чем утром. Сам Стид, подобно героям любимых романов Вероники, стоял на корме, обращённый лицом к заходящему солнцу. В золотом свете заката его силуэт казался тёмным и загадочным. Он выглядел героем романтическим с мягким и ранимым сердцем, но с несгибаемой волей. Не совсем любимый типаж, но уже ближе к желаемому. С лёгкой улыбкой Ника встречала слова, брошенные Крошкой Джоном, Тараканом и Французиком:

— Знаешь, шибко сложно воткнуть кинжал в чей-то череп!

— В тихом омуте…

— Думаю, он вполне засранец!

— Прхизнаюш, он смог!

— Сто смог? — продолжил вредничать Чёрный Пит, вновь упав в меньшинство в голосовании на бунт. — Разодеть нас, как каких-то пизонов?

— Да брось ты! — приобнял их со Шведом Таракан. — Зато у нас теперь есть пленные! А? Ха-ха-ха!

Под общий смех и радостную атмосферу вечера Швед озвучил всеобщий вердикт — капитану дали ещё один день. В конце концов, убить его действительно могли в любой момент, а Пиноккио сам себя не прочитает! Пусть даже Люциус открыто называл его плохим капитаном, Олуванде философски отмечал, что команда под стать, зато с таким капитаном есть регулярная оплата и еда.

После ужина четыре странных флага были подняты и гордо развевались на ветру. Среди них выделился флаг общей работы Чёрного Пита с Никой — череп, пожирающий череп поменьше, также безголовый скелет с отрубленной головой в руках, созданный Шведом, чуть ниже флаг с чёрной кошкой, старательно вышитый Французиком, и Большой череп, блюющий пуговицами на скелета, созданный руками Крошки Джона. Незаконченные к ночи флаги так и остались забытыми.

— Мы здесь до первой остановки! — шёпотом предупредил Кенуэй во время ужина.

— Как скажешь, — покладисто кивнула Вероника, уплетая весьма вкусную еду. Таракан прекрасно рубил и людей, и овощи с мясом.

* * *

— …Но было слиском поздно! Их настиг Тсёрная Борода — велитсайсий из пиратов! — продолжал свои байки на ночь Пит.

Язык не поворачивался назвать их правдивыми, поскольку Чёрная Борода в них был страшнее самого морского дьявола и его сухопутного собрата — Сатаны. Он носил длинный чёрный плащ, был вооружён десятком пистолетов, его вороная борода дымилась, а голова превращалась в адский туман с углями прожигающих глаз. И всё это по желанию капитана пиратов. Он был пугающим и притягательным, внушающим трепет, восторг и панику. Истории про него казались фантастичнее всех сказок, которые когда-либо читала Ника. Абсолютный вымысел, но Пит рассказывал их с таким пылом и фантазией, что слушать было безумно интересно. Правда, только ей и капитану.

Остальные с раздражением отмахивались и мешали приятному времяпрепровождению.

На фоне успеха с англичанами никто не обратил внимания на Кроко, чем зверёк поспешил воспользоваться. Сначала он подружился с Тараканом, если можно так назвать его грабительское нападение на камбуз и перепуганного мавра, откупившегося от чудовища едой. На том их дружба и возникла. Первые дни кок побаивался зверька, прибегающего за съедобной данью, а после исчезающего на верхотуре мачты, но потом привык и даже стал проявлять некое подобие симпатии, когда осторожно гладил его по голове давал какие-то вкусности. Спал Кроко вместе с Никой, словно времена её младенчества для него не закончились. Разве что она теперь не пыталась грызть его хвост беззубым ртом под вздохи умиления нянечек.

Первая остановка всё никак не наклёвывалась на горизонте. Увы, одновременно бежать и прятаться от англичан, чьего капитана они убили, держаться подальше от маршрутов всех испанских военных кораблей и двигаться по направлению к подходящей остановке оказалось непростой задачей даже для таланта Шэя. А экипаж ничуть не помогал. Мистер Пуговка всё время отвлекался на своего друга-чайку и на лунные ванны, посредственно сменяя рулевого на посту, а сутками напролёт без смены стойкий Кенуэй не мог крепко держать штурвал. Ника предлагала свои услуги, намекая на готовность учиться, но рассерженный на неё Шэй продолжал гонять её злыми словами о родителях и её глупости.

— Ну и… сам тогда рули до посинения! — обиженно фыркала она и, умывшись в каюте спящего капитана, возвращалась к гамаку.

Так уснувший Кенни проморгал ту самую первую остановку.

Настолько «талантливо» протащить корабль по берегу нужно было постараться. Месть будто пожелала выползти на берег и позагорать на солнышке. Отлив лишил её даже лениво облизывающих волн. Они намертво застряли на песчаном берегу неизвестного острова. От такой «первой остановки» Ника невольно хрюкнула смехом, но вовремя прикрылась чихом. По случаю Французик не постеснялся начать петь песенку:

— Я — Французик, пират непутёвый,

И в море мне всегда нелегко,

Но сегодня я в поганом месте,

И на языке у меня только одно:

Какой дурак мог выйти на берег

И в песок корабль утопить?!

Ну вот опять нас преследуют беды,

Из-за идиотизма и тупизны!

В этот раз вышло получше, чем обычно, мелодия получилась простой, но приятной, а слова весьма заразительными. Капитан, следует отдать ему должное, не спешил ругать на чём свет стоит нерадивого рулевого. Тот, бледный и растерянный, словно салага после первого провала, смотрел на него с немым шоком. А Стид тем временем пытался, смешно подумать, руками оттолкнуть корабль от берега. Чуда не происходило, Месть и не думала сдвигаться ближе к морю. Мистер Пуговка в своей невозмутимой манере объявил, что всем грозит смерть от голода и предложил первым съесть Люциуса, поскольку писарь молод и сочен. Жилистый Кенуэй выдохнул, да и пользы от него для команды было чуть больше.

— Мы никого не будем есть! — отрезал капитан. — Мы просто сели на мель. С каждым бывает.

— Нет, конечно же, не будем. Только в случае крайней необходимости, — согласился Пуговка.

— Необходимости не будет!

— Не будет, — вновь согласился пират, — пока не наступит крайняя!

Команда лениво собиралась на острове. Понурый Кенни, не получивший ни от кого ни порицания, ни тумаков за заземление корабля, выглядел удручённым. Возможно, в случае простого и явного наказания ему было бы проще. А так он выглядел усталым, измождённым и злым. Разумеется, на Нику.

— Может, уже ограничишь свою агрессию по отношению ко мне? — негромко поинтересовалась она, когда на палубе не оказалось никого, кроме них.

— Какие красивые слова заговорила, — колко отозвался он, — смотри, как бы их применение не вышло тебе боком!

— Да что ты заладил? — возмутилась Ника. — Да, я поступила неразумно, но я же извинилась! Я всё осознала.

— Ой-ой-ой, извинилась она! — передразнил её Шэй. — Да ни черта ты не осознала!

— А вот и нет. Да, я зря так подставила родителей, но ведь не я придумала этот глупый закон, что за дружбу с пират…

— Глупый закон?! — прошипел он, дёрнув её за плечо. Ника икнула. Видимо, про глупости законодательства не стоило говорить. — Ты или полная дура, или притворяешься, но выходит у тебя весьма правдоподобно! Пираты — это не милые мужчины с грустной судьбой, не герои с золотыми сердцами и не благородные джентльмены удачи! Они — убийцы. Как ты думаешь, что делал Чёрная Борода с теми французами из истории Чёрного Пита? Тебя не смутило, что он им выпускал кишки и выбрасывал в море, чтобы полюбоваться произведённым эффектом?!

— Ну, — побледнела она, — Пит ведь любит преувеличивать…

— Не в этом! — рявкнул на неё Шэй. — Пираты отбирают чужое имущество, заработанное непосильным трудом, а тех, кто его защищает, убивают. И обыкновенное убийство их частенько заставляет скучать. Поэтому они и любят килевание, вспарывание животов и развешивание на рее, а также танцы на доске! Мужчин они просто убивают, но не приведи Господь на их пути оказаться женщине! Забудь свои идиотские романы! Пираты насилуют женщин! Безжалостно и долго. Сначала капитан издевается над такой бедняжкой, когда натешится — передаёт старпому, и следом по убыванию чинов. Но доходит до всех желающих. Это девушке мучительно больно, страшно, унизительно и до того мерзко, что смерть становится избавлением, а «бравым парням» нужно отдохнуть! Даже если она сознание от боли потеряет, даже если помрёт в процессе. Только везучие успевают утопиться! Аделаида тебе не рассказывала, за что обезглавила Кая Китобоя?

Ника нервно сглотнула. Она знала. Родители говорили. Но ведь в романах всё иначе… Шэй умел красочно говорить. А когда злился, то кроме слов за него говорили пылающие глаза и дёрганная жестикуляция. Она испуганно покосилась в сторону и как раз увидела Чёрного Пита и Крошку Джона. Те вполне подходили под описание «правильных» пиратов-головорезов, а их разговоры подводили к мысли, что друг детства прав. Что, если бы они…

— Пираты — это худшее, что может произойти на морях! — мрачно подчеркнул Кенуэй. — Тебе очень… невероятно повезло, что эти ребята, мягко говоря, в пираты не слишком годятся. Они куда безобиднее тех, кого мы истребляли с твоим отцом. Истребляли, чтобы ты в шестнадцать вышла в чуть более безопасное море! Молодец, что ценишь наши усилия!

От саркастического тона она обречённо уставилась на свои ноги. Вся ситуация вышла не просто некрасивой — уродливой. Мысленно Ника представила лица родителей, если бы англичане их тогда поймали и повесили всех где-нибудь поблизости Порт-Ройал. Недалеко от берегов как раз есть живописное место с висящими телами, поклёванными вороньём с подписью «Пираты, берегитесь!». Что стало бы с родителями, если бы поиски привели их к этим местам с её телом… А Шэй?

— А что будет с тобой? — сухо поинтересовалась она.

— Да неужели?! Кто-то и обо мне подумал? — фыркнул он с усталой злостью. Несколько бессонных ночей его всё же измучили, лишив последних сил. — Я лишусь чина, моя семья будет опозорена, а после меня повесят. Обвинений наберётся столько, что едва ли даже король Испании сможет для меня что-то сделать.

— Я… — губы задрожали, а глаза защипало от подступающих слёз. Столько неприятных открытий за одно утро оказалось слишком много. — Мне так жаль…

— Слёзы вытри, — буркнул он в ответ, демонстративно глядя в другую сторону. — Увидят, как плачешь, раскусят и нам обоим конец.

— А тебе-то что?

— Как я, по-твоему, буду возвращаться в Санто-Доминго, если с тобой что-то случится? Тогда проще добровольно на рею.

Тем временем на берегу капитан громко объявлял, что сели они на мель совсем чуть, и съедать друг друга не будут. Подоспевшая Ника успела застать спор о приближающемся каннибализме, который с трудом пресекал Стид, напоминая, что еды хватит всем на недели.

— Предлагаю считать это происшествие чем-то вроде каникул! — предложил он с подобием улыбки.

Как оказалось, ни про каникулы, ни про отпуск никто из команды никогда не слышал. Разумеется, кроме капитана и парочки фальшивых пиратов, но Шэй больше всего на свете желал только спать, а Ника старалась не выдавать себя. После некоторых уточнений относительно наказаний за недостаточное подчинение приказу отдыхать, расслабляющих тело и дух пыток пленников и других мелочей команда разошлась. Нехотя Чёрный Пит даже согласился выгулять завонявшихся англичан, привязав к их верёвке наподобие поводка. Олуванде и Джим остались с капитаном, а Ника направилась в джунгли. Обычно в таких тропических уголках росло манго, которым очень уж хотелось насладиться. В компании своего прожорливого друга она не боялась гулять одна. Мало кто захочет связываться с Кроко.

— Ну и куда ты решила пойти? — хмуро поинтересовался Шэй, тяжёлой рукой останавливая её на опушке.

— Манго хочу.

— Ага, сначала к пиратам, теперь манго, а мне тебя ещё и по лесам вытаскивать? Из пасти различных людоедов…

Возможно, он хотел как лучше, но младшая де Очоа уже была сыта по горло нравоучениями и напоминаниями о своей большой ошибке.

— Хватит меня пасти, как беглую овцу! Ты мне не пастырь, не отец и не муж! — ощерилась Ника, мгновенно закипая. — Я поняла, что я плохая. Можешь не напоминать — не забуду. Всё равно уже ничего не изменить, так что если тебе нечего мне сказать хорошего, то иди лучше спать. Мы застряли на острове, а я хочу манго! Оставь меня в покое!

— Ой, да и пожалуйста! — рявкнул он и направился к кораблю.

— Вот и прекрасно! — ответила она и рванула бегом в лес, лишь бы оказаться подальше от зануды, в которого превратился Шэй.

«Раньше таким обходительным был, а стоило немножко родителей не послушать, и на тебе — я сразу дура!» — мысленно ворчала она, продвигаясь по джунглям всё дальше.

Мимо сновали обезьяны, но при виде Кроко панически прятались. Прожорливый зверёк не внушал доверия. Вероника всё же вышла на подобие тропинки и начала рассеянно смотреть на деревья в поисках чего-нибудь напоминающего манго или какой-нибудь другой фрукт.

— «Ты или полная дура, или притворяешься» ме-ме-ме, — вслух повторяла она обидные слова Шэя. — Сам дурак! Мог бы и не идти за мной! И без тебя бы разобралась! Домой бы как-нибудь сама…

Чем дальше она шла, тем тише становилась обида. Всё же без мастера-рулевого они бы не ушли так легко от англичан.

— Спасибо, конечно, но я не просила меня спасать! — бормотала донья на ходу.

Прогулка могла продлиться целый день, если бы мимо неё не пробежали пленные англичане, заставив растеряться и замереть на месте, упуская бесценные секунды. Когда парочка скрылась за ближайшими деревьями, Ника опомнилась и побежала следом, но было уже поздно — они умудрились скрыться, а бег по подобию лесной тропинки вывел к развилке. Две криво прибитые доски с указателями и никаких англичан, зато намёк, что на острове кто-то есть. Или был. Кто-то, кто мог писать на ломанном английском.

«Астарожна, племя канибалав!» — гласила левая табличка, указывая на соответствующее направление.

«Астарожна, племя савсем канибалав!!!» — красовалось на правой.

— Значит, первые не совсем или не настолько «совсем»? — удивилась девушка.

Выбрать между совсем и не совсем каннибалами ей не довелось. Стоило сделать шаг, как щёлкнуло что-то, напоминающее натянутый шнурок, неведомая сила свалила её с ног и рывком подняла наверх. К кронам деревьев. Мамина наука проснулась внезапно и заткнула зарождающийся девичий визг. Пойманный разведчик должен вести себя тихо, и тогда сможет незаметно выбраться из любой передряги. Когда горизонт перестал вертеться, Ника осмотрелась — огромное вековое дерево стало прекрасным якорем для ловушки, хватающей всех случайных путников в сеть, в которой те висели на могучих ветвях.

«По крайней мере, я нашла наших беглых англичан», — кисло подумала она, увидев бьющуюся в сетях на соседней ветке парочку.

Эти двое шумели так, что всё проявленное спокойствие и выучка Ники канули в Лету. Моментально появились люди, одетые в самодельные грубые накидки и подобие набедренных повязок. Украшениями у этих людей служили листья, перья, ракушки и красивые камешки, обвязанные нитями. А вместо лиц пугающие маски. Цвет кожи коренастых, но сильных туземцев не позволяли определить этнические рисунки, плотно покрывающие их тела. От удушающей правоты Шэя даже в этом повороте событий хотелось гневно скрипеть зубами. Ну почему он постоянно прав?!

Обвязанная сетью, словно гусеница коконом, она уныло следовала за местными. Возможность сопротивления была пресечена не только верёвкой, но и острыми копьями, направленными на белых незваных гостей. Невесёлая процессия повернула в сторону племени совсем каннибалов.

* * *

Злой всклокоченный Шэй Кенуэй не заставил себя слишком долго ждать. По правде говоря, прошло всего пару часов, как тот, словно помесь конкистадора, истребителя коренного населения и леопарда прорвался в племя. Для Вероники так и осталось загадкой, как именно он в конце концов сумел выйти из агрессивного нападения в дипломатические переговоры. Она после сытного обеда сидела полностью обнажённая в большом чане, сделанном из непонятного материала, и медленно нагревалась вместе с водой, в которую местные женщины побросали трав неизвестного назначения. Небольшой костёр под чаном не позволял «бульону» остыть.

«Хорошо, что в их специфические вкусы не входит крутой кипяток!» — хмыкнула про себя.

Резкое появление жутковатого, измождённого, но боевого друга детства заставило её взвизгнуть и уйти под воду с головой. Не успела она сама подняться на ноги в своём «котле для купания», как Кенуэй одним рывком вытащил её на холодные камни. Полностью нагую и мокрую. Хорошо, что котёл местные держали в густых зарослях высокой травы и никто её не видел.

— Ай! Что ты творишь?! — не поскупилась Ника на крепкую звонкую пощёчину. «Спаситель» от такой благодарности с высоты собственного роста сел прямо на твёрдую землю. — Жди своей очереди. Я первая пришла!

Увы, вездесущий Шэй Кенуэй не позволил девушке даже понежиться в горячей местной ванне, за которую пришлось отдельно упрашивать жену вождя племени.

«Похищение» прошло вполне мирно. Крикливые англичане так и остались сидеть связанные в клетке, но получили по чеплахе местной черепаховой похлёбки, а спокойная Ника, пытающаяся перебором всех известных ей языков подобрать общий с местными, почти сразу получила свободу. Племя «совсем каннибалов» на поверку людей не ело, но предпочитало поддерживать кровожадный внешний образ, чтобы любители человечины из соседнего племени не приходили к ним за свежатиной. Весь периметр их поселения был окружён жуткими черепами, тотемами из костей и не менее страшными идолами со множеством зубов и когтей.

На ломанном английском им удалось мирно пообщаться. Нике предложили остаться в племени и примкнуть к женщинам-собирательницам, и даже самостоятельно выбрать себе мужа из молодых охотников. Увы, её маскарад «совсем людоедов» не обманул, зато всем понравился обжора Кроко. Она получила хороший обед, их радушие и горячую ванну в толстом чане, температуру которого поддерживал костерок. Местные женщины ей для чистоты и здоровья не пожалели трав. Жаль, что друг детства вновь испортил всю радость свободы.

— Что?! — охнул он, машинально прикрыв рукой след от удара.

Рука у Ники была очень тяжёлая, в обоих родителей. Специально или случайно, но растерянный взгляд друга детства замер именно на том уровне, где на девичьем теле всё не торопилась расти грудь.

— И не смей на меня смотреть! — взвизгнула она и одарила его со второй руки ещё более тяжёлой оплеухой.

Получив язвительное прозвище «боец де Очоа», она всё же оставила Шэя в покое. Двусмысленность ситуации разрешилась миром, но момент расслабления в ванночке был окончательно утрачен, поскольку в племя привели ещё и капитана с Олуванде и Чёрным Питом. Следовало переодеться обратно в мальчишеские вонючие тряпки. Хотя последняя проблема решилась ускоренным процессом полоскания бедной одежды в котле с травяной водой. Пусть уж лучше мокрое и постиранное высохнет прямо на теле, чем надевать грязное.

— Эм, кто-нибудь? Может, кто-то скажет, что здесь происходит, пожалуйста? — кричал капитан так громко, что пришлось идти на голос.

Капитан и Пит сидели в клетке, в нескольких шагах от английских офицеров, и с трудом вникали в своё положение. Да, племя не собиралось их съедать, но и решить, что делать с этими белыми, не могло. Ника их не винила. Даже в Эспаньоле, где матушка ещё двадцать лет назад начала продвигать законы о равенстве колонистов и местных, начало взаимодействия народов вышло очень кровавым. Мимо них прошёл Олуванде с миской черепаховой похлёбки. Темнокожего пирата местные не стали садить в клетку и общались с ним как с равным. По случаю тот упросил дать измождённому Шэю тоже поесть и не жалеть мяса для рулевого.

— Кенни, а что это у тебя на лице? — указал он на два ярких красных пятна от ладоней Ники, когда передавал парню плашку с похлёбкой.

— Упал, — хмуро отозвался тот и накинулся на предложенную еду, сдавленно поблагодарив за заботу.

В ответ Олуванде хмыкнул и влил в Кенуэя что-то из скорлупы, которую держал в руках. Как оказалось минутой позднее, когда тот же напиток предложили Нике, это было что-то из рома, ананаса и кокоса. Вкусно. Хорошо поднимало настроение. Хотя пленников кормили, напитки им не предлагали.

— Капитан, — объявил при всех Олуванде, — я поговорил с вождём племени, и он согласился решить вашу судьбу на суде. У этого племени есть некоторые предубеждения против светлокожих людей.

Он и один из молодых воинов, который охранял пленников, выразительно посмотрели на Шэя и Нику, но два исключения из правила их почти не смутили. Юная донья всё ещё могла выбрать себе в мужья этого молодого и неженатого «совсем людоеда».

— Предубеждения? — растерялся Боннет. — Какие?

— Вы убиваете нас! — сообщил воин чуть возмущённым голосом, пожав плечами.

— Но мы так не поступаем! Не мы — светлокожие, а мы с моей командой так не поступаем!

— Попробуйте сказать вождю на суде, — меланхолично подытожил воин и, тепло попрощавшись с Олуванде, сменился на посту.

Капитана и Пита увели на суд, а Ника с уставшим другом детства уселись на траве, ожидая приговора. Будь их капитаном ныне покойный Флинт или Чёрная Борода, то надеяться было бы не на что, но у Боннета были шансы спокойно обсудить все недоразумения и вернуться к застрявшему на берегу кораблю. Глядишь, во время прилива сдюжат выйти в море.

— Ладно, Белка, — устало и без злости вдруг заговорил поевший Кенуэй. — Я на тебя накричал, ты меня побила. Мы успокоились. Теперь просто объясни, чего ты добивалась, сбегая из дома?

— Я хотела встретить капитана, как из романов. Красивого, храброго и с золотым сердцем. Грубого снаружи и великодушного внутри. Он бы увидел под моим маскарадом меня, я влюбилась бы в него, а он в меня… ну и дальше приключения, ветер, свобода и запах пороха поутру… — ответила Ника, чувствуя себя полной дурой.

В голове и в сердце эти мечты казались настоящими, выпуклыми и вполне осуществимыми, но стоило словам сорваться с губ, и собственная наивность неприятно саднила нутро. Не могло же всё прозвучать настолько жалко? Или могло?

— Запах пороха обычно знаменует последующую кровавую резню, знаешь ли, — позволил себе улыбку Шэй и растянулся на траве, зажевав травинку. — На деле всё совсем не так романтично, как в книжках. Хорошо, ты добилась своего, сбежала на пиратский корабль. Даже встретила капитана. Этот Боннет, конечно, не слишком похож на хорошего капитана… или капитана вообще, но для своего брата почти красавец. Уже влюбилась или в процессе?

— Ну, — замялась она, — он не… и не… а ещё совсем не…

— Что?

— Он старый и не очень привлекательный! — выпалила она. — И не мужественный, как в романах. Не получается у меня в него влюбиться!

— Среди истинных пиратов он — образец привлекательности, — лениво отметил Шэй, зевая. — Волосы свои, во рту все зубы, руки и ноги на месте, на ногтях нет пятен отмирания, а на коже никаких следов страшных заболеваний или их последствий. Красавец хоть куда!

Вероника недовольно поджала губы и с подозрением покосилась на друга детства. Он серьёзно говорит или дразнится? Да этому Стиду Боннету сто лет в обед! Он выглядит постарше отца. Не слишком он подходил в её грёзах к образу жениха. Тот должен был быть молодым… ну как Шэй.

— Я убийца! Я грязный, мерзкий убийца! Уведите меня! Я признаюсь! — вдруг прорезал тихий и неспешный суд истерический крик Боннета, привлекая всеобщее внимание.

Задремавший было Кенуэй рывком вскочил на ноги, зорко высматривая врагов, но, успокоившись, сел на рядом с Никой. В переговоры вновь вступил Олуванде. Он старался говорить негромко и открывать истину сугубо вождю, но они вышли поговорить из судебного шатра на улицу, и секрет капитана узнали все. Бэдминтон сам упал на собственную саблю. Боннет пытался его неловко оглушить во время заварушки в трюме, но судьба распорядилась иначе. Жестокая ирония.

При этом Боннет выглядел по-настоящему страдающим от своих поступков. Теперь его одинокая фигура тогда, на фоне заката у кормы, больше не выглядела романтичной и таинственной. Очевидно, он предпочёл в одиночестве преодолеть свои переживания, а то и пустил слезу по убитому.

Хорошей новостью стал вердикт:

— Мы решили, что вы не представляете угрозы для нашего народа, только для себя, потому что вы всего лишь посредственные пираты. Уж не обижайтесь, — примирительно развёл руками судья.

А плохой — пока Стид страдал, а Олуванде каялся в содеянном, английских пленников успели продать. Кем оказался покупатель, никто не мог сказать. Сделку туземцы заключили за границами племени. Там же прошёл обмен пленников на оплату. Золото туземцев не интересовало. Только специи, которые не росли на острове, разные ткани и хорошие орудия труда. Новость о продаже пленных даже заставила захандрившего капитана вскочить на ноги и повести команду отбивать пленных у покупателей.

Ими оказалась троица настоящих пиратов. Самых настоящих. Трое суровых и пугающих мужчин, словно вышедших из историй Чёрного Пита об Эдварде Тиче и его пугающей команде. По их внешнему виду становилось понятно, что переговоры будут длиться ровно столько, сколько им требуется, чтобы убить собеседника.

— Вот пираты, настоящие, — шепнул Нике Шэй, пока Стид пытался наскоро придумать план. — Давай, влюбляйся. Какой из них тебе нравится больше?

Ника невольно скривилась. Она поняла, какую игру задумал Кенуэй — он решил макнуть её, как нашкодившего котёнка, в её же глупые грёзы, представляя каждого встречного пирата в виде героя-любовника. И пока что ему удавалось всё больше оттолкнуть её от романов. Возглавляющий троицу пират был настолько немолод, что почти все волосы на его голове и козлиная бородка на лице стали полностью седыми. На багровой от постоянных солнечных ожогах коже намечались непривлекательные шрамы, а перекошенный на одну сторону рот намекал как на травму челюсти, так и на недостаток зубов. В такого совсем не хотелось влюбляться. Два коренастых головореза рядом с ним и вовсе пугали. Один был старше дедушки де Ордуньо и казался выходцем с того света, да и второй примерно того же возраста, так ещё и папуас с татуировками на теле и чрезмерно агрессивным видом.

— План таков, — объявил Стид и спустя слишком продолжительную паузу всё же добавил. — Отвлечем их внимание!

Изначальным планом капитана была попытка напугать троицу призраками в лесу. Но когда тот пошёл отвлекать их на себя, чтобы остальные успели разбежаться и начать страшно шуметь, план сам перетёк в более правдоподобную версию — убедить троицу, что в засаде полноценная команда и они в меньшинстве. Оставалось надеяться, что капитан быстро сможет перейти от заготовленной речи до импровизации, но Боннет не подвёл. Как только предводитель троицы, уводящий двух пленников, своей шустрой рукой с тонкой саблей распорол на капитане рубашку, план «в лесу призраки» обоюдно превратился в «вы окружены моей командой, и если мы не поделим пленников, то начнётся кровавая баня!».

В агрессивном ключе переговоры завершились вполне успешно. Один из пленников отправился обратно на Месть, а жуткий пират по имени Лёгкая Рука и два его головореза с отвращением на лицах отправились восвояси.

«Пожалуй, я хочу домой!» — с тоской думала Ника, глядя, как прилив и посильная помощь племени «совсем людоедов» сдвигают Месть всё дальше в сторону моря. Французик помогал им своей новой песенкой:

— Ну какой же олух мог на берегу застрять

И свой корабль в песке утопить?!

Ну вот нам снова вылезать из беды

Из-за идиотства и тупизны!

Радостные Таракан и Крошка Джон пропахли порохом, который явно взрывали где-то на берегу, и выглядели самыми довольными отпуском. Джим тенью вернулся на корабль. Мистер Пуговка что-то обсуждал со своим другом-чайкой, на которую чудом ещё не устроил охоту Кроко. И куда-то пропал писарь капитана. Это обнаружилось ближе к ночи, когда на Боннета снизошло вдохновение на свои капитанские записи.

— Люциус? Люциус… Где этот парнишка? — растерянно звал он пропавшего парня, но предполагать худшее, что тот остался на острове, не торопился. Вместо этого журнал рухнул в руки Веронике. — Мальчик? Ник? Ты тоже обучен грамоте?

— Да, сэр, — закивала она, в тот же момент получая повышение из юнги в секретари.

— Люциус куда-то пропал. Держи журнал и записывай, — мимолетно отметил капитан и, вложив в руку Ники перо с чернилами, начал диктовать: — Итак, пускай я больше джентльмен, чем пират, но что мешает мне быть и тем и другим? Быть джентльменом и пиратом. Джентльменом-пиратом?

«До первой остановки!» — повторил одними губами Кенуэй, отправляясь спать. Место рулевого занял мистер Пуговка.