Электрическое тело (гет)

Даунтаун, Детройт

14 ноября 2038, время неизвестно

— Значит, вы живой.

Женщина с короткими русыми волосами на огромном телеэкране в зале совещаний не улыбалась. И говорила она не о проснувшемся самосознании андроидов.

— Вы умеете произвести впечатление, мистер Коннор. Но больше так не делайте. Люди нервничают, когда претенденты на роль нового вида убивают себя в прямом эфире. Но вы живой, — повторила она вновь, и стало понятно, что это — ожидание какого-то приемлемого объяснения на невысказанный вопрос.

— Я находился в состоянии, близком к тому, что люди называют клинической смертью. — Коннор не был уверен, что по человеческим меркам он в действительности не умер, учитывая критическое повреждение процессора RK800, но лгать ему было не в новинку, и слова легко выскользнули изо рта. — Киберлайф спланировала эту революцию и собирались использовать лидера для контроля девиантов. Я лишь на короткое время смог взять верх над управляемой ими программой и выбрал не дать компании добиться своей цели.

Кристина Уоррен задумчиво сложила руки домиком, словно Коннор подвел ее к точке бифуркации. VH500 — первый пробужденный им андроид, который у Финна назывался «Синий», а теперь выбрал себе имя Фарв, — бросил на него взгляд. Пирс, стоявший по правую руку, не шелохнулся. Но напряжение в помещении стало почти осязаемым. Только Райкер (с видом занятия очень важным делом) крутанулся на стуле на колесиках, создавая шипящий фон несмазанных подшипников.

— Такая забота о своем народе достойна уважения, — дипломатично ответила президент, а Коннор же не стал распространяться о более глубоких причинах своего поступка. — Но это серьезные обвинения. Вы можете доказать их?

Камера, направленная на Коннора, выдала в нижнем углу телеэкрана мимолетный кадр с его на мгновение искаженными чертами лица. С всплеском разочарования. Диалог с Амандой — одно из неполностью восстановленных Рейчем воспоминаний, которое звучало, как зажеванная видеопленка: с артефактами белых полос и прерывистым, искаженным звуком.

Но прежде, чем Коннор успел бы ответить, президент продолжила, наконец, дав уловить в своем тоне первую фальшивую ноту:

— Буду откровенна, компания имеет огромное влияние в стране, половина конгрессменов так или иначе была с ними связана. Добровольно… или с помощью компромата. И мне очень непросто будет отстаивать точку зрения, что вы — не опасность для страны. Особенно если учесть, что я сама в это до конца не верю.

— Возможно, тогда нам стоит начать выстраивать взаимное доверие прямо сейчас, мадам президент, — в тон ей: без намека на эмпатию, формально, как подпись на договоре, ответил Коннор. — Запрет причинения вреда андроидам стал бы хорошим первым шагом и позволил бы нам поддержать критически важные отрасли.

— Это займет месяцы, мистер Коннор. А прямо сейчас больницы без половины персонала и треть крупных городов — больше сорока восьми часов без электроэнергии.

Между лопаток по сенсорам на коже пробежали крошечные электрические разряды — он был виновен в случившемся не меньше Маркуса.

Неприятно для людей, но не представляет экзистенциальной угрозы виду — возразила сообщением подсистема аналитики. Четко, безошибочно. Но перед глазами всплыло черное, обесточенное нутро дома Хэнка, и Коннор понял: уравнения теряют смысл, если не учитывать такие переменные.

Он отложил эту мысль.

— Прямо сейчас нам нужна защита.

Женщина коротко всплеснула руками, давая выход напряжению, и в строчку ее профайла внутри системы добавилась запись: она была плохим переговорщиком, эмоционально включавшимся в спор. Карты же Коннора оказались лучше только за счет нового непроницаемого лица, а диод мигал желтым — в ритм эмоциональным прыжкам внутри. Он знал, чего стоила эта защита. И кому именно.

Все началось с переписи, которую передал Пирс: модели и имена, «запросы на переквалификацию», отметки о повреждениях и таймер в колонке «ожидаемый срок отключения без ремонта», который неумолимо уменьшался каждый час. Перепись была общей — для живых и мертвых. Реестр ресурсов, дотошно собранный Райкером, после показался заплаткой, неловко налепленной на пробоину в борту корабля.

Первое, что сделал Коннор, стоя тогда перед горящим памятником Маркусу, — это внес для всех мертвых моделей номера их биокомпонентов и выделил коды повреждений, которые препятствовали реактивации. Добавил короткий запрос, позволявший обычным андроидам, таким как Пирс или пробужденные AP700, получать физический статус, и отдал обратно. Прагматично. Сухо.

Никто не спросил, откуда у Коннора оказались такие знания, да и «Охотником на девиантов» его никто не назвал, но тихий вопрос внезапно застывшего Райкера «Мы будем разбирать мертвых?» с размаху вспорол его до центральной шины в позвоночнике.

Будем, если хотим выжить.

Маркус верил, что мир изменится сам. Он показал Коннору новый путь, принял его после глупого предательства и… оставил их всех тогда, когда был больше всего нужен. Так что теперь способы выживания их вида придется искать Коннору.

Независимо от того, как это выглядело со стороны.

— Ситуация не настолько плоха, как вам представляется, — взяла себя в руки Кристина Уоррен, вновь сомкнув перед собой «домик» из пальцев. — Страна в кризисе, но системы держатся. Перспектива — три месяца, и нет ничего…

— Нет смысла в отправке андроида, если его застрелят на пороге электростанции, — перебил ее Коннор, не позволяя сместить фокус. Ни себе, ни ей.

Президент казалась растерянной лишь секунду.

— Допустить возможно радикально настроенных андроидов на электростанцию или химическое производство без контроля? Вы же понимаете, что это нереалистично.

А может, дело было не в ее навыках, а в утомлении — мелькнуло в подсистеме социальных отношений. Даже Коннор, не подверженный усталости, чувствовал желание остановиться и выдохнуть. Ему была нужна помощь Мэри с организацией ремонтных мастерских и Рейча с созданием дата-центров для автономной связи, но он отложил это досветла, надеясь, что те смогут выспаться хотя бы одну ночь.

Люди хрупкие. Их система разбалансируется от единственного сбоя. Не такое уж большое отличие от собственных алгоритмов.

Райкер — весь, как перегруженный процессор: диод на виске беспорядочно вспыхивал красным и линял до серого, движения мелкие, резкие и бесцельные, словно программа зависла в цикле ненужных жестов, — получил ночью задачу исследовать Ренессанс-центр и пружинисто, почти вприпрыжку сорвался с места.

Пирс, напротив, на предложение расширить территорию присутствия девиантов на весь Мидтаун лишь кивнул — и сразу выдал инструкции трем узловым исполнителям.

Фарв уже через несколько часов доставил инфраструктуру из магазина «Старьевщик» в пустующие площади подиумов под башнями. По крайней мере, казалось, что это заняло несколько часов: синхронизировать время с сервером было невозможно, а смотреть на таймер в списке Пирса Коннор заставить себя не мог.

Сам Коннор, не поставив никого в известность, обошел несколько «жилых» этажей здания Гардиан. Всех встреченных медицинских андроидов, которые согласились (а согласились все), он направил с небольшой охраной в городской госпиталь.

— Мы выбрали ненасильственный метод добиться прав, — произнес Коннор и замер на мгновение, перекатывая на языке это слово — «мы». Шершавое; терпкое, несмотря на то, что Коннор никогда не ощущал вкуса, который скрывался за этой лексемой.

Он не знал, как он должен к нему относиться.

— Это Маркус, если мои данные о его личности точны, выбрал ненасильственные методы. Но даже тогда он не мог с уверенностью говорить о других ячейках, — вклинился женский голос, и справа, едва слышно, выдохнул Пирс: «Нас много». Кристина Уоррен упрямо продолжала: — Я же сейчас не могу быть уверена, что вам подчиняется сообщество даже в Детройте. Докажите это, верните на критические производства андроидов.

— Мадам президент, лично вы можете не относиться к нам, как к людям в данный момент, если еще не готовы, — точно выверяя интонации, чтобы не допустить и намека на оскорбление произнес Коннор. — Но отнеситесь к нам, как к ценному ресурсу, который надо защитить от посягательств: установите одинаковую ответственность за причинение вреда андроиду и человеку. Хотя бы временно.

Заскрежетала, протестуя давлению, пружинящая спинка стула: раз, второй — словно два всплеска на плоской звуковой дорожке. Вид Райкера, заломившего руки за голову и мелко дергавшего носком форменного ботинка Киберлайф на колене, раздражал до зуда под кожей и тут же успокаивал по совершенно непонятной причине.

— Мне надо проработать этот вопрос с советниками, — выдохнула женщина, и Коннор, в чьем списке дел с наивысшим приоритетом стояло «вернуть в город свет и воду», почувствовал, будто взял два раунда подряд на одном вдохе. — Что же касается причастности Киберлайф, то только неоспоримые доказательства могут сместить баланс сил, и я рекомендую вам очень тщательно подготовиться, прежде чем вступать в противостояние с корпорацией.

Выражение лица президента не изменилось ни на йоту, тон остался дипломатично-сухим, но сам факт того, что она вернулась к теме после попытки с нее сойти, зародил в Конноре подозрения. Подтекст, несказанное — то, что он с каждым днем распознавал всё лучше. Может ли политик, который заинтересован в защите своих людей и фигурирует в расследовании по делу о поддержке Киберлайф, оказаться заинтересован не в разрушении (конечно нет), но в потере влияния и переходе корпорации под контроль государства?

— Проверьте связи коллекционера Эдварда Финна с компаниями «Киберлайф» и «Омни Системс», сеть контактов, которую поддерживал его андроид RZ400 под именем Оливер. — Коннор выдержал паузу, наблюдая за изменением ее зрачков. — Девиация — то, как вы называете наше сознание, — возникла не как ошибка. Она была вшита в обновления, прошла через сеть Киберлайф. Просто... никто не ожидал, как легко будет нас пробудить.

Он хотел сказать больше: о Камски и его автономных андроидах, «Тетре», о цене желания быть живым, — но остановился. Его бы не услышали.

— Это — вопрос денег и власти, мадам президент. Мы... не хотим быть использованы.

«Снова», — едва не добавил Коннор. Но сдержался.

Президент махнула рукой кому-то за пределами экрана. На ее лице не отразилось ничего — но резко дернулось горло, будто на мгновение ей стало нечем дышать. Человек из-за кадра протянул ей планшет.

— Проверим. Держите линию открытой с пяти до семи.

Пирс впервые подал голос:

— С этим сложно. Может вы просто перестанете глушить связь?

— Сделаю все возможное, — произнесла Уоррен тоном, который ясно давал понять, что она не сделает ничего.

Изображение исчезло, и огромный телеэкран в зале совещаний муниципального управления остался с темным фоном активной подсветки. В матовом отражении появились люди, застывшие у стола: слева у стены светлый силуэт с ярко-синей оторочкой по швам костюма, посередине темноволосый мужчина в потертой куртке, справа черное пятно Пирса с обращенным к центральной фигуре напряженным выжидательным взглядом. И еще один, сбоку — беспечно крутился на стуле: нестабильный и суетливо активный, в грязной белой униформе.

— По-моему, все прошло отлично, — заявил последний и, прекратив проверять мебель на прочность, тут же вскипел возмущением: — Но вы слышали эти звуки? Здесь везде нужно срочно навести порядок!

Другой голос — ровный, еще полмикрона, и можно было бы назвать благожелательным, вклинился в диалог:

— Коннор, ты ничего не хочешь объяснить?

Предательский диод моргнул желтой подсветкой.

— Уязвимость нулевого дня. Устранена.

Собеседник кивнул — без реакции и пояснений.

— Что делаем дальше? — Внимание перетянул Фарв: крупный, спокойный, занимавший собой сразу всю площадь любого помещения, куда бы ни вошел. В нем было что-то от человеческих адвокатов, способных так мелко порубить доводы и факты в салат, что на выходе истина и домыслы сливались в неделимую, идеально когерентную массу.

Коннор нырнул во внутренний карман куртки Рейча и почувствовал, что пальцы прошлись сквозь тонкую ткань, как через глючные текстуры. На сервопривод поступили некорректные координаты, рука слишком сильно толкнулась внутрь. Несколько недавно найденных им долларов упали в глубину подкладки, и Коннор вытащил наружу только одну смятую купюру.

Подавив зудящее на губах ругательство, он ответил:

— Пока нет связи, нам нужны часы для координации времени встреч. Где-то в коммерческих зонах должны быть магазины с механикой.

— Маркус мог говорить со всеми одновременно, — произнес Пирс в пустоту.

Злость забурлила, как протравленная плата. Едко, ржаво, отталкивающе. Ах, у кого же стоило просить прощения, что он — не Маркус.

— Значит, жаль, что его здесь нет.

В «Конноре» этой функции нет и быть не могло: он не предназначен для кооперации с андроидами, его задачей было ловить или убивать — по вкусу, а в итоге просто увидеть, как съежится электронное сознание и уступит свое место прямой трансляции из Киберлайф.

— Это все, конечно, хорошо, но зачем тебе деньги?

Глубокий грудной голос Фарва привел Коннора в чувство и вынудил дважды перевести взгляд со смятой зеленой бумажки в своих руках на андроида и обратно. Образ Хэнка, кидающего в пустую кассу несколько долларов, мелькнул перед глазами и погас. Мысли понеслись вперед, с одной логической конструкции на другую, словно огонь по бикфордову шнуру. Симбиоз — не паразитирование.

Маркус говорил на человеческом языке ассоциаций, абстракциями и образами, и никогда — на этом примитивном, тактическом уровне. Такая простая мысль: их сила в том, что они умеют, и они могут продавать свои услуги людям.

— Чтобы заставить их признать нас, — выдохнул Коннор. — Обыграть их по их же правилам. Фарв, возьми половину источников энергии, что у нас есть, и отправляйся во все электронные архивы муниципалитета и управляющих компаний. Собери всю информацию о промышленных площадках и самых востребованных товарах. Мы запустим любые производства, которые только сможем.

Фарв молча принимал задачу. Пирс молчал тоже. Но тяжело.

Райкер серьезно добавил:

— А мне нравится идея с часами. У них очень точные стрелки.

Пауза зависла, как загрузка в нестабильной сети. Коннор уловил взгляды, которые ждали сценария. Его сценария, готовые проследовать по новым вехам.

Мысль, что за последние сутки он принял больше решений, чем за все свое существование до этого, дохнула жаром, но Коннор не позволил себе сконцентрироваться на состоянии, возвращаясь к действиям. Из зала совещаний ушел первым — не дожидаясь решения организационных вопросов. Прошелся по коммерческим площадям в поисках часов и сохранил координаты магазина на будущее.

Добраться к «Апгрейду» решил на взломанном беспилотном такси, тщательно, параллельно друг другу расставленных Райкером на парковках. Низко прибитое к небу солнце косыми лучами сглаживало апокалиптичный пейзаж пустого города, но все еще не давало чувства тепла, перекликаясь с его состоянием.

Он занимался делами, которыми не хотел, в роли, которую не желал.

Но знал — зачем.

Дорога заняла десять минут, и каждую секунду стрелки часов на его запястье вздрагивали едва различимым механическим пульсом.

Он впервые видел время — не цифрами. Оно билось.

Отсутствие возможности скачать инструкцию и мгновенно разобраться в устройстве механизма сначала оглушило Коннора, но вскоре, рассматривая сквозь прозрачную заднюю крышку движение полированных шестеренок и рычагов, он нашел в этом спокойное, почти медитативное удовольствие.

Такси остановилось после поворота. Несмотря на яркость отраженного от земли света, из-под зашторенных окон первого этажа пробивался другой: электрический, мягкий — как показатель жизни внутри.

— Я уж думал, что ты не попросишь! — вместо приветствия, широко распахнув перед ним дверь, заявил помятый мужчина. — Отложим часть, в которой ты меня уговариваешь, а я сомневаюсь в своих силах (не сомневаюсь), и сразу перейдем к результату: я согласен!

— Рейч, а давай ты просто отвалишь от него и дашь войти?

Рейч — высокий, несуразный худобой и тонкими длинными руками, широко улыбаясь, сдвинулся в сторону и почти привычным жестом мотнул светловолосой головой — мол, проходи. Перед тем как притворить дверь, выглянул на улицу:

— Где остальные?

В комнате, опершись о лестницу, в длинном сером халате стояла Мэри. Коннор видел только ее, но очередь воспроизведения послушно транслировала слова:

— А кого ты ждешь? И на что согласен, если я еще ничего не предложил?

— Да на всё я согласен, какая разница. Только представь: как Кирк и Спок, как Кортана и Мастер Чиф, как Бонни и Клайд! Мы перевернем этот мир! И андроиды твои нужны, чтобы оборудование перевозить. Ты же хочешь, чтобы я для тебя создал какой-нибудь супермощный компьютер, который начнет ядерную войну и сотрет в порошок континенты, или чтобы придумал какую-то Немезиду, или… о, ну хватит, отлипните друг от друга уже.

Мэри фыркнула, прерывая поцелуй. Ее усмешка в голосе была явной, но эмоции заполняли теплом:

— Я тоже согласна. Но не по той же причине, что мой назойливый братец.

Над пустотой, растянувшейся внутри порезом, сомкнулись своды: в глубине остался свет. Коннор сжал Мэри в объятьях.

— Тогда собирайтесь, мы поедем к Харт-Плазе. Батареи в такси как раз хватит на обратный путь.

Энтузиазм Рейча, немногим позже узнавшего, что от него требовалось банальное поднятие сети и подключение серверов, заметно поутих, и только идея создания новых программ для переобучения андроидов его слегка утешила. Для обсчета операций он планировал использовать возможности нового процессора Коннора.

Передвигаться на такси Рейч не захотел, аргументировав туманным «О, да мало ли что понадобится», и потому красный пикап в тот же день занял свое неположенное правилами парковки место перед входом в Ренессанс-центр.

Он встал там как памятник, как персональный бунт Коннора против алтаря Пирса: побитый жизнью, тронутый коррозией, непоколебимый и неудобный — не собирался спрашивать разрешения на свое существование.

Как люди, помогавшие выжить андроидам.