Тоненькая ниточка (джен)

— Ладно! Бегу! Бегу!

Если могу, помогу!

Ох, нелегкая это работа —

Из болота тащить бегемота!

(с) Корней Чуковский

Как бы ни был велик «Дух мщения», флагманский корабль Хоруса, но его пространство использовалось прагматично и эффективно, и таких больших больничных палат, как та, в которой очнулся Хорус, на «Духе мщения» не было. И уж тем более никто не притащил бы в корабельный лазарет большую двуспальную кровать, которая даже для примарха была слишком широка, хотя в длину Хорусу все же маловата.

Определенно, это был сон, один из той длинной вереницы странных снов, в которых Хорус бороздил глубины варпа, капитан Гвардии Смерти обнимался с навигатором, а Абаддон, сняв штаны, кому-то показывал в корабельный иллюминатор задницу. До этого были и другие, более мрачные, сны, и наяву вскоре после ранения Хоруса томили тяжелые и горькие мысли — но все-таки, кому можно показывать задницу, когда корабль идет через варп? Хорус против воли фыркнул, подавив смех, потом помотал головой, открыл глаза — и столкнулся взглядом с Императором.

В фигуре отца, сидящего у постели тяжело раненного сына, было что-то естественное и бесконечно человечное, что-то, уходящее корнями в даль времен, и только разум слабо подсказывал Хорусу всю невероятность того, что Император Человечества бросил весь Империум и сидит рядом, ожидая, когда Хорус очнется. «Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум», — сказал кто-то в голове Хоруса, а сидящий рядом Император немного потянулся, поведя плечами.

— Ну, баранья башка, рассказывай, на что тебя боги варпа ловили, — весело предложил Император, словно речь шла о забавном недоразумении, а не о предательстве, расколовшем бы галактику пополам. — Чем я тебя прогневал, какой почестью обошел?

— Ты объявил меня перед всеми своим наместником, а потом отдал меня во власть лордов Терры, — ответил Хорус, и старое раздражение наполнило его энергией, так что он сразу сел на постели. — Я завоевываю планеты, а они присылают мне вслед сборщиков налогов, терзают разрушенные войной миры, и я ничего не могу с этим сделать! Я посылаю запросы на новые орудия, новые корабли, провиант, доспехи — а мои просьбы заматывают, выполняют наполовину или спустя месяцы. А все мои воины, и не только моего легиона, а теперь и всех остальных, смотрят на меня как на неумеху, который не может о них позаботиться!

— Я сделал тебя Воителем, командующим нашим Крестовым Походом, а не усадил тебя на трон, — напомнил Император. — Все экстренные и важнейшие просьбы сходятся ко мне, и мне уж некому их переадресовать, мне приходится принимать решение, кого поддержать, а кому отказать, принимать благодарность и наносить обиды. Но тебе-то это делать необязательно: вот обращается к тебе, например, Фулгрим, которому на флагманский корабль завезли маловато мрамора для статуй…

— Да не только он! — горячо перебил Хорус, он это недовольство давно носил в себе, даже со своими верными морнивальцами почти не делился. — Мортариону нужно одно, Альфарию другое, Ангрону вообще непонятно, какого черта нужно, он рычит в микрофон так, будто сейчас его сгрызет. А я что, рожу им боевых титанов и полмиллиарда болтерных зарядов? И с любой херней тоже лезут, словно я не Воитель, а интендант. И главное, только откажешь им — начинаются обиды, ползут слухи, что я зазнался, что я жадина, что при тебе было лучше…

— А я тебе о чем говорю? — воскликнул Император и чуть не дал Хорусу подзатыльник за непонятливость и за странный для боевого генерала комплекс отличника. — Обращается к тебе, скажем, Мортарион и просит пять линкоров и черта лысого в придачу. А ты вежливо так, душевно отвечаешь: «Брат, я бы с себя снял и тебе отдал, но эти сволочи на Терре, лорды занюханные, штафирки сраные, и мне тоже постоянно зажимают то одно, то другое!» И даешь ему как бы по большой дружбе и по страшному секрету прямой канал связи с тем, кто отвечает за поставку линкоров и особенно чертей лысых. Мортарион связывается с Террой, орет на одного из лордов, лорд орет на него, остальные примархи тоже предъявляют свои претензии лордам Терры и наоборот — и в результате выходит, что все кругом козлы, а ты один хороший.

— Пойдем, покажу, — предложил Император и подхватил немного обалдевшего спросонок Хоруса под локоть. — Я тут связь через галактику наконец наладил, а то что у меня Астрономикон без толку мигает. Так разве что Магнуса можно послать в задницу морзянкой да навигатора какого пригрозить утопить в пруду. Но они же ответить не могут, так неинтересно.

Как и положено боевому генералу, примарх Ангрон от всей души ненавидел снабженцев и прочую тыловую шушеру, а потому откладывал разговор с ними до тех пор, пока боеприпасы и снаряжение не становились нужны еще позавчера. Тут от неизбежности неприятного разговора и от неумения снабженцев запомнить и угадать, что нужно армии, Ангрон приходил в бодрящую его ярость и начинал орать на астропатов, чтобы те немедленно передали на Терру его требования. Где-то в глубине души Ангрон понимал, что астропаты-то тут ни в чем не виноваты, они армии даже полезны, в отличие от тыловых крыс, и даже изредка чувствовал раскаяние за свои вспышки ярости, особенно если один из астропатов от испуга заезжал в лазарет с сердечным приступом. И вот наконец-то у Ангрона случилась нечаянная радость: курьер доставил ему новый прибор для прямой правительственной связи, разработанный Императором.

— В кои-то веки хоть какая-то от старика польза, — непочтительно проворчал Ангрон, который все еще держал на отца сердце за то, что тот много лет назад не дал ему додраться на Нуцерии, и, разложив перед собой инструкцию, Ангрон принялся тыкать в клавиши.

Сигнал, посылаемый Ангроном, прошел через варп как меч Императора сквозь демона, и всего пятнадцать минут спустя, из которых десять сигнал шел до Терры, один из лордов Терры вывалился из своего кабинета, хватаясь за сердце с громкими вздохами.

— У меня зазвонил телефон, — с трудом ответил на вопрос сбежавшихся к нему секретарш, охранников и лордов из соседних кабинетов несчастный пользователь новой правительственной связи.

— Кто хоть звонил?

— Ангрон!

— Вот видишь, и Ангрону хорошо, и тебе весело, — негромко сказал Император Хорусу, они тоже подошли, услышав через пять этажей, как Ангрон ревет в трубку.

Следующим к лордам Терры Хорус отправил Альфария, у которого был свой способ у самого скупого интенданта получить вдвое больше положенного. В первый разговор Альфарий довольно легко согласился на урезанный план поставок, а через пару дней опять набрал номер выданного ему на растерзание лорда. Увидев, что ему снова звонит Альфарий и требует все того же, что ему только что было отправлено, лорд вскипел, но Альфарий остался бесстрастен.

— Дело в том, что я не Альфарий, а Омегон, — на голубом глазу заявил Альфарий, которого все равно никто не мог отличить от его брата-близнеца. — Неужели вы уже отправили груз этому авантюристу, которого недавно отстранили от командования легионом? Ах, какая незадача! Да, очень обидно, понимаю, но войдите и в мое положение… да, конечно, из варпа груз не вынешь и с грузовым кораблем, который идет якобы ко мне, через варп не свяжешься… — так Альфарий выбил вторую поставку, и в сумме две поставки уже почти покрыли все его изначальные запросы.

А через три дня Альфарий позвонил снова.

— Что? И вы поверили этому проходимцу? Да спросите хоть самого Императора, меня никто не отстранял! — кричал Альфарий, а Хорус покатывался за дверью кабинета несчастного лорда, думая, что Воителем быть очень весело, если умеючи. — Да нет у нас в легионе вообще никакого Омегона! У нас тут одни Альфарии! Ну да, всех в легионе зовут Альфарий — а что, нельзя? Так вы и Альфарию уже что-то отгрузили? Так это был не я! Я клянусь, что дознаюсь, кто тут вас разыгрывал, но поймите меня, не могу же я воевать с половиной от штатной нормы бронетехники…

Методичные и занудные Жиллиман и Дорн брали выданных им в пользование лордов измором, зачитывая им постановления и нормативы, и на третий день переговоров, в которых каждого ответа приходилось ждать по десять минут, лорды Терры капитулировали перед примархами Ультрамаринов и Имперских Кулаков, а вот Лемана Русса переговоры в таком темпе не устроили, и он прислал на Терру ходоков. Хорус, который к тому времени сошелся со стариком Малкадором, постоянно ужиная втроем с ним и с отцом, смотрел на визит ходоков по системе слежения Малкадора и прикидывал про себя, за кем еще Малкадор так следит.

— Мое имя Охтхере Судьбостроитель, я один из рунных жрецов легиона Космических Волков, — представился лорду Терры высокий человек с длинной бородой, со своим посохом и впрямь похожий на мага. — Сила Фенриса дает мне дар видеть будущее, и вот теперь я четко вижу в будущем, как ты выдаешь нам пятнадцать тысяч пар валенок.

— Пар чего? — не понял один из высших лордов Терры, кому никогда не приходилось брести в валенках по глубокому снегу, которого много на Фенрисе, а Малкадор тем временем быстро пояснил Хорусу, что такое валенки и почему самому не надо быть валенком.

— Валенки, — скучным голосом повторил Охтхере Судьбостроитель. — Валенки сию минуту давай.

— Но позвольте… — попытался возразить лорд.

— Эй, взвод! — крикнул Охтхере через плечо, и в кабинете стало тесно от таких же крепких бородачей, которые смотрели на лорда с твердым убеждением, что без валенок им не жить — да и ему тоже не жить, если он не даст им валенки.

— Я впервые слышу о каких-то валенках… — пробормотал несчастный хозяин кабинета. — И ваше самоуправство… Я немедленно позвоню Сигиллиту или даже самому Императору!

— Попробуй ради любопытства, — предложил Охтхере и, наклонившись над столом, положил перед лордом Терры накладную на пятнадцать тысяч пар валенок, подписанную самим Малкадором.

— Звякни, глупый старик, — задушевно сказал Охтхере. — Я тебе звякну из болтера в голову — ты ноги протянешь.

Неудивительно, что после двух недель таких развлечений Хорус уже совсем не возражал, когда во время его разговоров с просителями рядом с ним стоял Император и неслышно для них подсказывал, к кому их отправлять. Всего месяц назад Хорус возмутился бы таким недоверием, обиделся бы на то, что его считают не справляющимся с обязанностями — но за эти две недели Хорус понял, что управление Галактикой — дело семейное.

— Говорит капитан Гарро, — заявила на этот раз поднятая трубка. — Господин Воитель, довожу до вашего сведения, что апотекарий Фабий Байл из Третьего легиона — садист и мерзавец, а их первый капитан Эйдолон — вообще конченый гандон. Я их, сучьих пасынков, вызову на дуэль по очереди и убью, а дальше как хотите. Доклад окончен.

— Опять пьешь с навигатором, капитан? — с доброй насмешкой спрашивал Хорус: «доклад» капитана Гарро с точки зрения устава был возмутителен, но Хорус поймал себя на мысли, что за последние две недели Гарро — единственный из его подопечных, кто у него ничего не попросил. — Я тебе, конечно, очень признателен за то, что ты довез меня до Терры и даже варп-двигатели сбросил и взорвал, когда варп-шторм выкинул нас невесть куда. Но ты меня все же в бесчинства свои теперешние не втягивай, а лучше… — и тут Хорус увидел, как Император подает ему особый знак.

— Обратись к Малкадору, капитан, и доложи ему в подробностях, что вы там с Байлом и Эйдолоном не поделили, — заключил Хорус вместо совета обратиться к Фулгриму, непосредственному командиру Байла и Эйдолона. — Запоминай его номер…

Малкадор был палочкой-выручалочкой, Хорус уже запомнил, что тех, кто просит чего-то действительно нужного и важного, надо отправлять к Малкадору, чтобы они немедленно получили желаемое, а вдобавок к тому — и мудрый совет.

— Но почему? — спросил Хорус Императора, положив трубку. — Наверняка там обычный конфликт между соседними легионами, у ребят взыграла воинская гордость…

— Малкадор на тебя не обидится, если ты иногда будешь подкидывать ему лишней работы, — напомнил Император. — Но главное в том, что у нас достаточно и кораблей, и оружия, и даже валенки где-нибудь на складе найдутся. А вот хороших людей, как капитан Гарро, всегда меньше, чем хотелось бы.

У Айзека Аримана после визита Императора были куда более будничные проблемы, чем у великих лордов Терры, на которых теперь переводил стрелки Хорус. Уезжая с Просперо, Император разогнал от легионеров Магнуса всех духов-хранителей, которых послал им варп, и назвал этих духов порождениями Хаоса и наймитами мировой закулисы. Так что теперь Фозис Т’Кар чистил свой болтер сам, а Айзек Ариман выкрутился с приличествующей его имени и фамилии ловкостью, и вместо духа Аэтпио Айзеку стряпал Лемюэль Хамон.

Так и получилось, что прописавшийся у Айзека Лемюэль первым услышал историю Айзека о том, почему сам Император откликнулся на его просьбу о помощи.

— Я раздавлен вашим великодушием, ребе Ариман, и благоговею перед вашей щедростью, — потрясенно проговорил Лемюэль. — В ваших руках было величайшее сокровище — вы могли просить Императора сохранить любую жизнь: жизнь вашего друга, вашего родственника, даже жизнь примарха Магнуса. А вы по моим мольбам спасли жизнь женщины, которую вы едва знали.

— Император одобрил мой выбор, — ответил Ариман, но скромно промолчал о тех словах, что сказал ему Император на прощание: «Чтобы предсказать будущее, нужно искусство псайкера и мудрость, но, чтобы менять будущее к лучшему, нужно еще и доброе сердце». — Как там Каллиста, больше приступов у нее нет?

— Милостью Императора нет, ребе Ариман, — почтительно сообщил Лемюэль. — Только однажды, уже с месяц назад, на нее накатило, как в прошлом бывало, когда она начинала пророчествовать. Но тут она уж не бормотала ничего и бумагу не марала, а как рявкнет командирским голосом! Вот, я записал: «Тзинч, сволота многорылая, в рот тебе ноги!» Тут ее и отпустило сразу же.

— Значит, на той стороне поняли, что за нее теперь не фраера мазу держат, и отвалили по-тихому, — удовлетворенно сказал Ариман, которого жизнь-то по галактике помотала.

— Простите?

— Император защищает, — перевел свои слова на гражданский Ариман.

А Император Человечества сидел тем временем в тронном зале у стеночки, поглядывая на свой золотой трон, на который ему теперь было забираться незачем, и предчувствовал, что надолго его отдых не затянется.

— Привет, — сказал старик Малкадор, входя в тронный зал, а Император заметил про себя, что Малкадор на этот раз постучал — значит, просить чего-нибудь будет.

— Я сон тут видел, — начал рассказывать Малкадор, присаживаясь рядом с Императором. — Думаю, вещий: о женщине, которую Механикум приговорили к стиранию личности и превращению в сервитора за то, что она возглавила голодный бунт и убила начальника транспортного цеха. А у нее дети малые, мальчик и девочка…

— А что ей за убийство нужно было дать: талоны на усиленное питание? — проворчал Император, а Малкадор только подвигал бровями в ответ. За то Малкадор и любил своего друга, и жизнь за него был отдать готов: многие лорды и генералы, к которым Малкадор приходил с подобными просьбами, начинали очень бодро и оптимистично рассказывать ему, что вещих снов не бывает, а если и бывают, то их герои сами справятся, а если и не справятся, то обращаться с этим нужно не сюда… И только Император от рассказов Малкадора сразу мрачнел и начинал огрызаться, потому что внутри себя он уже готовился к очередной нелегкой битве за справедливость.

— Превратят ее в уродливый боевой механизм, лишат способности говорить и связно мыслить, но даже в путаных бессловесных мыслях лоботомированного мозга она будет помнить о том, как ее детей вырвали у нее из рук, — рассказал Малкадор содержание своего сна, в котором ему было дано заглянуть в душу сервитора, и глянул украдкой на сидевшего рядом Императора.

— Ну черт бы тебя подрал, — обреченно сказал Император. — Ну мало ли трагедий в галактике? Ты вот что думаешь: я из-за какой-то неизвестной уголовницы полечу сейчас на Марс ругаться с Механикум?

— Так давно пора было, — с нахальным упреком ответил Малкадор. — Еще когда надо было прекратить всю эту тряхомудию с сервиторами. Хватит уже этим полумеханическим марсианцам людей уродовать.

— Главное, повод-то какой половину галактики на попа поставить, — ехидно отозвался Император. — Непонятно из-за кого. Чем хоть она ценна так, что ты за нее просить пришел?

— Откуда же мне знать, я сны не по заказу вижу, — пожал плечами Малкадор. — Я только то знаю, что одно или два неожиданных и бессмысленных добрых дела могут всю галактику спасти. Что это будут за дела, нам знать не дано, но пытаться надо. Да ты и сам в этом только что мог убедиться, верно ведь?