Тоненькая ниточка (джен)

А нам не нужны такие, которых надо срочно, а их нет.

(к/ф «Не покидай»)

У каждого в жизни случаются дни, которые определяют всю судьбу, и у Айзека Аримана был такой день, одновременно и самый счастливый, и самый несчастный в его жизни. В этот день молодой Айзек был выведен из стазиса и узнал, что примарх его легиона нашелся и исцелил своих легионеров от перерождения плоти; в этот же день Айзек узнал, что примарх нашелся слишком поздно и брат Айзека погиб, изуродованный вышедшими из-под контроля мутациями.

Айзек мог бы радоваться вместе со всеми тому, что он остался жив и что выжили его боевые товарищи, но скорбь о брате взяла верх, и он оставил друзей-легионеров, чтобы они не видели его слез. В те дни Айзек еще никогда не видал ни Магнуса, ни Императора, и не узнал могучего человека, который присел рядом с ним на скамью.

— Мое сердце скорбит о смерти твоего брата, и небо скорбит вместе с нами, — чуть нараспев сказал незнакомец, и Айзек был рад услышать вдали от дома церемонные речи своей отчизны, к которым он привык, проведя детство во дворце правителя.

Айзек поднял на своего соседа глаза и увидел, что тот непохож на его соотечественника: говоривший с Айзеком был так же темноволос, как и сам Айзек, но лицо его было скуластым, глаза миндалевидными, а кожа бронзоватой. И все же присутствие незнакомца успокаивало Айзека и каким-то образом унимало его душевную боль.

— Мы солдаты Императора, добрый человек, — твердо сказал Айзек. — Мы с братом знали, что один из нас, скорее всего, погибнет в бою раньше другого, но надеялись оставаться в живых долго, чтобы мать не узнала о нашей гибели. Но даже если бы это не удалось, мы все равно собирались вернуться с войны героями, чтобы нас хоронили с почестями и в открытом гробу. А теперь — то, что осталось от брата, не могу узнать даже я, так изуродовало его проклятие нашего легиона. Что же теперь вернется домой вместо него, и надо ли это возвращать домой?

— Твой брат умер героем, Айзек, — убежденно сказал тот, кого Айзек все еще не узнал. — Он погиб, но он не сдался тому, что исказило до неузнаваемости его плоть. Он предпочел умереть, но не нарушить верности имперской аквиле, и я не забуду этого.

— Мне жаль, что Магнус не успел спасти твоего брата, Айзек, — добавил сидящий рядом с Айзеком, и то, как он небрежно назвал примарха по имени, наконец Айзеку на что-то намекнуло. — Я бы не хотел, чтобы ты ставил ему это в вину и держал в своем сердце обиду. Поэтому я внесу виру вместо него: если тебе еще раз понадобится, чтобы твою или чью-то жизнь спасли вопреки всему, позови меня на помощь, и я сделаю для тебя даже невозможное.

— Но как я смогу найти вас, государь? — спросил Ариман, вставая и вытягиваясь перед Императором. Род Аримана хранил вассальную верность Императору, и в этом было отличие Аримана от других его соплеменников, которые присягали Империуму. Род Аримана присягал лично Императору, и Ариман говорил теперь с ним с почтением, но так, как подобает говорить правителю с правителем.

— У твоего легиона есть астропаты, Айзек, — напомнил Император. — Тебе не придется доверять им свою просьбу, достаточно будет только произнести пароль, и я прибуду к тебе на выручку, где бы ты ни был.

Ариман никогда и никому не рассказывал об этом разговоре с Императором с глазу на глаз, и о данном когда-то Императором обещании не знали ни друзья Айзека, ни Магнус. Даже тогда, когда Ариман вместе с Магнусом предстал перед Императором после Никейского конклава, на котором Император запретил использовать силы варпа, Магнус не догадался о том, что Ариман и Император уже беседовали когда-то по душам, а Ариман не подал вида: он-то помнил, что Император обещал ему спасти дорогую ему жизнь, а вовсе не исполнить любое его желание.

Поэтому для Магнуса, после решения Никейского конклава затворившегося на Просперо на вершине своей пирамиды, было большим сюрпризом появление над Просперо огромного имперского корабля, которому ни один диспетчер и ни один патрульный не посмел отказать в посадке. Магнус с удивлением и даже со страхом наблюдал, как из корабля выходят и строятся в боевой порядок кустодии, как появляется их бессменный командир Константин Вальдор и как следуют за ним Сестры Безмолвия, нуль-псайкеры, одного присутствия которых было достаточно, чтобы лишить большинство из легионеров Магнуса их колдовских сил.

«Неужели мы допрыгались? — откровенно спросил сам себя Магнус, который, находясь на Просперо, на Никейский эдикт плевал и позволял своим подчиненным колдовать как колдовалось. — Но не может же быть, чтобы отец без предупреждения бросил против нас свою гвардию…»

Император же был легок на помине — он появился на бетоне космопорта вслед за своими гвардейцами, вступил на борт реквизированного Вальдором флаера, а дальнейшее Магнус уже не видел, кинувшись со всех ног встречать неожиданно нагрянувшего отца.

Может, Магнусу следовало бы и подождать, чтобы посмотреть, куда полетел флаер, — не зная, куда направился Император, Магнус слегка заплутал и добрался до больницы не только позже Императора, но и позже Аримана, а потому от удивления даже остановился у входа в палату Каллисты Эриды, услышав, как Император и Ариман беседуют как старые знакомые.

— Симпатичную девушку грех не выручить, — весело и по-свойски говорил Император. — Ты, Айзек, что же, в отставку думаешь подавать? Жениться на ней собираешься?

— Да нет, государь, — вежливо, но просто отвечал Ариман. — Жалко девчонку — она же заживо сгорит, если вы не поможете, вы же видите. И ученик мой за нее уж больно просил, тот, которого мы с вами из палаты выставили.

— Какие это у тебя могут быть ученики, Айзек? — с усмешкой поддел Император. — Чему Астартес может учить штатского человека? Уж не колдовству ли?

— А вы вот со мной согласились только что, что Каллиста обязательно без вашего вмешательства сгорит, — не остался в долгу Ариман. — Как же это вы с такой уверенностью предсказали будущее — не колдовством ли? И я вообще интересуюсь посмотреть, как вы будете ее спасать без колдовства!

— Ой, болван ты, — как-то по-семейному вздохнул Император в ответ на такую подначку. — К тебе, Магнус, это тоже, кстати, относится. Не стой там в коридоре, заходи, коли пришел. Поможешь мне.

Магнус и Император взялись за дело резво, и, хотя Аримана в коридор выгонять не стали, Ариман только слышал внутренним ухом их голоса, доносящиеся из недоступных ему высоких эмпирей.

— Здесь надо так же, как ты с проклятием плоти делал, — пояснял Император. — Э, куда?! Как же ты служил в очистке?

— Я не служил в очистке, папа, — обиженно отвечал Магнус, не понимая родительского юмора.

— Погоди, неуч, я еще разберусь, как ты спасал свой легион, когда ты в связях тела с варпом ни в зуб ногой, — обещал Император, а Ариман все никак не мог даже взглянуть, куда же Император с Магнусом забурились, чтобы спасти скромного историка Каллисту Эриду. — Вот тут подержи-ка.

Магнус давно хотел поговорить со своим отцом, и по возвращении из варпа перевел разговор на Хоруса не потому, что не хотел давать отчет в том, как именно он спас свой легион от проклятия плоти, и почему его собственный легион теперь втихую игнорирует Никейский эдикт — хотя и поэтому тоже. Император выслушал наедине историю Магнуса о том, что Хоруса скоро тяжело ранят и его придется вырывать из когтей варпа и блюсти от соблазнов, а потом неожиданно для Магнуса отечески потрепал его по голове.

— Хорошие у меня дети. Глупые, но хорошие, — покачал головой Император, а Магнусу вдруг пришло на ум, что Император назвал его сыном в первый раз в жизни, хотя сам Магнус часто называл Императора отцом, и в глаза, и за глаза. — Вот ты говоришь, что раненого Хоруса отнесут в храм хаоситов, и демоны варпа будут пытаться сбить его с истинного пути. Так какого ж черта ты лезешь сражаться с демонами в их доме, сам при этом находясь за сотни световых лет? Для чего ставишь самого себя в уязвимое положение, зачем организуешь себе же проблемы? Нет бы выбрать кого поисполнительнее, кто любой ценой исполнит приказ примарха, и просто сделать так, чтобы Хоруса не тащили никуда.

Так и получилось, что расстроенному донельзя ранением Хоруса Абаддону даже не удалось для успокоения души порубиться на компьютере в любимую стрелялку и помочить нарисованных ксеносов всласть.

— Первый капитан Абаддон! — рявкнул Магнус, появляясь на экране в одном из мрачных коридоров. — Властью примарха приказываю вам ввести моего брата Хоруса в стазис и отправить его на Терру к его отцу для полного излечения. Приказ понятен?

— Есть отправить Хоруса в стазисе на Терру! — откликнулся Абаддон, вставая и вместо лица демонстрируя монитору гульфик.

Оставшись без любимого примарха и без указаний, Абаддон мог бы и накосорезить, но, получив четкий приказ, Абаддон становился неудержим, и уже спустя пятнадцать минут его рычащий голос с сильным акцентом Хтонии оглашал межзвездный эфир: Абаддон был прижимист и собирался реквизировать для транспортировки Хоруса пролетавший мимо корабль, а не ослаблять и так небольшую флотилию, пошедшую с Хорусом к Давину.

— Эйзэнштэйну двадцат чатырэ! — ревел в микрофон Абаддон позывной неожиданного гостя, от раздражения отсутствием ответа начиная произносить слова все более неправильно. — Эйзэнштэйну двадцат чатырэ! Эйзэнштэйну двадцат чатырэ! Бозишвили, шени гамздели мовтхан!

— Ай, зачьем двадцат чатире? — наконец ответил далекий голос. — Зачьем ругаиешса, дарагой? Ты на готике говори, да?

Вероятно, за то время, которое десантный катер нес Абаддона и находящегося в стазисе Хоруса к кораблю, гостеприимный капитан «Эйзенштейна» успел позабыть, на какую архиважную миссию он согласился, и потому встретил Абаддона с початой бутылкой вина и торчащими из карманов стаканами.

— Гарик Берья, — представился капитан. — Давай с дороги по одной, а сервиторы сейчас стол накроют.

— Не мотай мне нервы, их есть еще где испортить, — предупредил Абаддон. — Если на борту есть космодесантники, пусть идут сюда и помогут мне с почестями перенести спящего Воителя в лазарет.

— Космодесантник у нас есть, волк его заешь, — ответил капитан Берья и махнул рукой куда-то вниз. — Капитан Гарро, широкой души человек. Выпил со мной, выпил с матросами, потом выпил с нашим навигатором — и вот мы здесь, хотя должны были быть совсем в другом месте. А они оба, капитан и навигатор, извини за выражение, нарезались в гарро и храпят.

Эта короткая речь породила в капитане Абаддоне целую гамму чувств: сначала Абаддон хотел покарать Гарика за непочтительный отзыв о космодесантнике, потом решил, что и Гарик, и смутно припоминающийся ему капитан Гарро — хорошие ребята, а под конец понял, что все идет как всегда и хорошие ребята опять накосорезили так, что никаких врагов не надо.

— Можно его как-нибудь на ноги поставить, вашего Гарро? — спросил Абаддон Гарика Берья, входя вместе с ним в кают-компанию.

— Можно капитана на ноги поставить, Калеб Арьич? — переадресовал Гарик вопрос денщику капитана Гарро, и старый дюжий денщик медленно поднялся, почесывая в затылке.

— На ноги поставить, конечно, можно, вон и капитан нам подсобит, — рассудительно проговорил Калеб, указывая рукой на Абаддона. — Но только лыка вязать мой капитан Гарро все равно не будет.

На этом Абаддону следовало бы понять, что толка он от «Эйзенштейна» и его команды не добьется, перестать жадничать и взять вместо того из флота Хоруса один из кораблей. Но Абаддон был упертый и потому пошел будить мертвецки пьяного капитана и находящегося в столь же непотребном виде навигатора, которые к моменту его прихода спали на одной койке валетом.

— Ох уж этот мне Четырнадцатый легион, — ворчал Абаддон по дороге. — Нет бы пили как люди, а они чего только не пьют, даже яды, чтобы покрепче вставило. Четырнадцатый пьет все, что течет, Двенадцатый рубит все, что движется, про Третий и говорить срамно…

— Господин первый капитан, вы говорите обидно, — заметил с трудом поспевавший за Абаддоном старый денщик Калеб.

— Ой, да иди и бросайся головой в Око Ужаса! — предложил в сердцах Абаддон.

Поднятый на ноги могучим Абаддоном капитан Гарро все же открыл глаза, посмотрел на Абаддона и торжественно произнес: «Ш-ш-ш!»

— Мортарион, Мортарион не пьет одеколон! — пропел на какой-то маршевый мотив капитан Гарро. — Мортарион, Мортарион пьет антифриз и жрет гудрон!⁽¹⁾ — с этими словами Гарро повалился обратно, упав на навигатора, и снова захрапел.

— Это значит, что через четыре часа капитан мой как новенький будет, — пояснил Калеб. — А сейчас его будить бесполезно.

Абаддон грязно выругался и взялся трясти навигатора, и тут ему вроде как сопутствовал успех: навигатор открыл третий глаз и заявил, что может отвезти кого угодно и куда угодно, а Абаддон принял желаемое за действительное и навигатору поверил.

— Он про коня не пел? — спросил про навигатора Гарик Берья, когда довольный Абаддон велел ему прогревать варп-двигатели.

— Про кого?

— Ну песню такую, «Пошло все в жопу, сяду на коня и ускачу куда-то в ….» — пояснил Гарик. — А то уж больно пророческая песенка: «и днем с огнем не сыщете меня и моего коня»⁽²⁾. Бывало у нас с ним и такое, уже который десяток лет вместе служим. Да и у вас мы появились ровно таким вот способом.

1) На всякий случай, если кто-то не узнал: песня группы Наутилус Помпилиус про Мортариона, то есть про Ален Делона: https://www.youtube.com/watch?v=z8LrdaBKqng

Вернуться к тексту

2) Песню навигатора Гвардии Смерти можно прослушать здесь: https://www.youtube.com/watch?v=DyivJpcK4i0 (осторожно, мат).

Вернуться к тексту

Мы знать не знаем и не помним,

Пока не встретимся с бедой,

Что весь наш мир, такой огромный,

Висит на ниточке одной.

(к/ф «Не покидай»)

Вопреки опасениям капитана Берья, корабль «Эйзенштейн» без проблем вошел в варп и начал свое путешествие к Терре, и через четыре часа в коридоре рядом с кают-компанией послышалась совсем другая песня.

— Я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской, — бодро и довольно музыкально пел бравый капитан Гарро. — Болтер, водка, меч терранский — с вами век мой золотой!

— Вот теперь все в порядке, капитан мой как огурчик, — пояснил денщик Калеб и немного удивил своим присутствием Абаддона, хотя Калеб никуда и не уходил, сидел себе тихонько в уголке и починял болтер — это Абаддон пил с капитаном Берья уже три часа и, если бы не его могучий организм космодесантника, давно бы ушел в страну вечной охоты.

— То ли дело средь мечей, там о славе лишь мечтаешь…⁽¹⁾ — пропел капитан Гарро, появляясь в дверях. — Товарищ мой Берья, то ли меня разобрала белая горячка, то ли ты снова полез в варп с пьяным навигатором. А варп-то нынче рьян: вон мне уже в кают-компании капитан Абаддон мерещится.

— Сам ты мне мерещишься, — нашел Абаддон удачный философский контраргумент.

— Что везешь-то, Иезекиль? — спросил Гарро, присаживаясь к столу, и от этого будничного вопроса в кают-компании стало как-то тепло, как в древние времена у походного костра перед сражением. Тогда воины сражавшихся сторон были равны, война еще не стала похожа на спорт, в котором почти неуязвимые космодесантники меряются подвигами, и потому боевое братство тогда стоило больше, как и сейчас, когда небольшой кораблик с умирающим примархом на борту пробирался через всегда опасный и непредсказуемый варп. — Просто так ведь ты бы свой легион не оставил.

— Воитель Хорус тяжело ранен, — прямо ответил Абаддон. — Теперь надежда только на Императора. А ты заодно на родину съездишь, терранец, раз уж под руку подвернулся.

Пить Гарро не стал, сразу перевернул поставленный ему стакан, задумался о чем-то.

— Я на Барбарусе побывал только после того, как примарх наш там порядок навел, — начал рассказывать Гарро. — Так что я больше понаслышке о прежней жизни там знаю, хоть и от надежных людей. Но в одном бою поучаствовать мне удалось, и я сам видел, что чернокнижники существуют, хотя Имперские Истины и говорят нам, что их нет. Самому Мортариону тогда нелегко далась победа, а мне до того она запомнилась, что, когда через варп иду, гляну, бывает, в иллюминатор, и там чернокнижника этого вижу, которого у меня на глазах Мортарион сразил. И такие картины он порой мне в варпе показывает — со знанием дела…

— Это каждый старый капитан тебе скажет, — подтвердил Гарик Берья, обращаясь не то к Абаддону, не то к Гарро. — Варп — он живой, и у него есть своя воля, которую нелегко побороть. Раньше, в древние времена, моряки так про море говорили — я даже специально под парусом ходил, когда после аварии восстанавливался. И я скажу тебе так: может, море в каком-то смысле и живое, но варп куда злее.

— Если Воителя Хоруса смогли так тяжело ранить, что кроме государя Императора помочь некому, то тут без колдовства не обошлось, — заключил Гарро. — А варп, через который мы сейчас пытаемся прорваться, попытается колдовству помочь и нас вместе с Воителем добить. Так что в очередь теперь дежурить будем, по закону военного времени. Уж не знаю, противоречит Имперской Истине моя идея или нет, но по мне получается так.

— Ты, брат-храбрец, Имперскую Истину не до конца еще изучил, — мрачно сказал Абаддон, капитана Гарро он знал как честного и проницательного человека и сразу ему поверил, а вот то, что это известный псайкер и чернокнижник Магнус каким-то мистическим образом посоветовал Абаддону тащить Воителя на Терру через варп, теперь Абаддона настораживало. — Имперская Истина во всеуслышание объявляет, что колдунов и демонов нет. А для космодесантников в ней есть приписка, что если колдуны и демоны все еще есть, то это наша недоработка.

— Если воздвигнется церковь Имперской Истины, я бы, мой капитан, вас в инквизиторы предложил за вашу мудрость и ясный взгляд, — проводив уходящего Абаддона взглядом, сказал денщик Калеб, который молча присутствовал при разговоре, как всегда, никем не замеченный. — Ну и товарищ ваш Берья на такой работе был бы вам в помощь, выявлял бы вместе с вами врагов народа.

Космодесантники не испытывают такой же нужды в сне, как обычные люди, и легко могут бодрствовать несколько суток подряд, а потому, удалившись в свою каюту, Абаддон не лег спать, а поднял на иллюминаторе штору и некоторое время смотрел в варп, словно часовой, а потом вступил с варпом в переговоры при помощи жестов, в основном непристойных.

Выразив и показав варпу все свои мысли, Абаддон яростно опустил штору на иллюминаторе и прилег на койку, и тут его ненадолго сморил тревожный, но счастливый сон. Во сне перед иллюминатором, в который только что смотрел Абаддон, стоял здоровый и немного мрачный Хорус, а Абаддон стоял к иллюминатору и варпу спиной, потому что варпу Абаддон уже все сказал, и Абаддону начинало порой казаться, что они стоят не на корабле, а на просторах Хтонии, как в те далекие годы, когда Хорус еще не был примархом, а Абаддон не был космодесантником.

Абаддон уже начал забывать тот мир, в котором он вырос, ведь с тех пор прошло почти триста лет. Абаддон давно похоронил всех своих родственников, он забыл, какого цвета были глаза у его матери и какими были в молодости волосы его сестры, которую он в последний раз видел глубокой старухой. От Хтонии для него остался только его легион и его командир: Абаддон любил своего командира и никогда, даже за десять тысяч лет, не смог бы себе простить то, что его не уберег — как не смог бы и ему простить, что тот погиб и оставил Абаддона одного. Но теперь надвигавшийся последние дни кошмар отступил, Хорус был перед ним живой и здоровый, и Абаддон был счастлив.

— Ничего, батя, — сказал Абаддон во сне любимому командиру, встав между ним и варпом и словно закрывая Хоруса собой, и его верное солдатское сердце стало для Хоруса тем щитом, который варпу было не одолеть. — Хитроумный еврей Геллер и его Геллерово поле нас не выдадут. Доберемся до Терры и до Императора.

— Значит, ты по-прежнему уповаешь на Императора, который передал нас во власть лордов Терры, — с сомнением сказал Хорус.

— А что делать, не с этими же связываться, — с пренебрежением к силам варпа кивнул через плечо Абаддон. — Что они могут нам предложить? Мы с тобой всё же люди, хоть и могучие, а человеку приличествует умеренность. Иной раз бывает хорошо и подраться, и напиться, и надурить кого — но всю жизнь быть снедаемым страстью к войне или интригам? «Шитобы их имэл бешаный ишак!», как говорит в похожих случаях везущий нас сейчас на Терру капитан Берья.

— Надо полагать, тот, кто предлагает спасение от смерти, тоже не смог тебя прельстить?

— Плюнь ему в его гноящуюся рожу, батя, — посоветовал Абаддон, он раньше с Хорусом и ссорился, и пикировался, и смеялся, и только когда Хорус лишился чувств и был при смерти, Абаддон пожалел, что главного своему командиру так и не сказал. — Не тот тебя любит, кто предлагает тебя спасти, а тот, кто готов вместе с тобой умереть. Мы с тобой обязательно доберемся до Терры, а нет — так уйдем вместе во тьму.

— «Какие сны приснятся в смертном сне…» — проговорил Хорус, он был умным и начитанным человеком, и его томили сомнения, можно ли так решительно отвергать покровительство богов Хаоса, как это делал сейчас Абаддон, и не попадет ли после смерти его душа в их лапы, как от них при жизни ни беги. Дни, проведенные на рубеже жизни и смерти, полные необычных видений, изменили Хоруса, но окончательный выбор он еще не сделал.

— Имперская Истина говорит, что после смерти будет только небытие.

— А тексты эльдар говорят иное.

— Может, оно и так, — помолчав, сказал Абаддон: Имперская Истина отвергала мистику, но сейчас Абаддон беседовал с Хорусом во сне и хотел верить, что и Хорус его слышит. — Если жизнь в посмертии есть, то мы найдем там Сеянуса, найдем Турбера, который разбился на Пятьдесят Второй, чтобы дать нам всем высадиться, приведем в порядок Джубала — а потом прорубимся к Хтонии сквозь всех чертей!

Словно исполняя заветное желание Абаддона, обстановка вокруг них окончательно изменилась, и теперь уже сомнения быть не могло, что они вернулись на Хтонию — оба сели на высоком берегу, под которым быстро бежала мощная широкая река, и каким ни был Абаддон могучим воином, рядом с гигантом-примархом он казался молодым пареньком, сидящим на бережке со своим отцом.

— Сам не знаю, зачем я согласился стать Воителем, — доверительно сказал Абаддону Хорус и приобнял его за плечи. — Замотали меня все всего за пару лет ужас как! Просьбами, жалобами, надеждами… по горло сыт! А эти четверо, которым ты от локтя в иллюминатор показывал, мне целую галактику во власть предлагали. Нахера она мне, мне ее ставить некуда!

Прекрасный сон Абаддона закончился тем, что Абаддон скатился с узкой койки и треснулся лбом о ножку стола. Корабль вокруг Абаддона вибрировал, набирал скорость, брал с наскока преграду — и Абаддон, которого почти ничто на свете не могло свалить с ног, побежал к капитанской рубке, на экранах которой, когда он появился на пороге, возникла и пропала большая планета.

— Навигатора нашего варп убил, капитан Абаддон, — с трудом проговорил Гарик Берья, он был уже стар и был обычным человеком, а не Астартес, так что перегрузки, ничего не стоившие Абаддону, давались ему тяжело. — А капитан Гарро отдал тогда приказ выходить из варпа вслепую. Вон, чуть Истваан не разнесли, только не вижу пока, третью планету или пятую. Впилились бы на субсветовой — мама дорогая!

— Да пес с ним, с Иствааном, — махнул рукой Абаддон, которого никакие чудесные сны не могли сделать гуманистом. — Главное, чтобы Воитель жив остался. Молодец, Гарро, правильно нас из варпа вывел.

На пульте управления мигала и пищала кнопка связи, что было неудивительно после того, как «Эйзенштейн» под командованием Гарика Берья, взявшись неизвестно откуда, прошил атмосферу в клубах пламени, так что жители Истваана смогли видеть его траекторию даже днем.

— Сам ты пэредаст, и я тоже твою маму имел, — сказал капитан Берья, включая связь, потому что он прекрасно представлял, что диспетчер собирается сказать про его стиль пилотирования. Но в ответ вместо грязнейшей брани зазвучала прекрасная песня, которую пел женский голос, и Гарик Берья, словно зачарованный, включил видеосвязь: над зеленым лугом в свете солнца парила неземная девушка с длинными, рассыпавшимися по плечам волосами, и пела свою чарующую песню.

— А мы тут плюшками балуемся, — пробормотал в передатчик смутившийся и очарованный Берья.

— Молодой еще, — великодушно сказал о седом капитане Абаддон, когда Гарро посмотрел на него извиняющимся взглядом. На морально устойчивых и волевых Астартес колдовство песни не действовало, и Абаддон забрал передатчик из ослабевшей руки почти влюбленного капитана Берья.

— Дамочка, идите, пожалуйста, на то место, на которое вам положено, — заявил грубиян Абаддон. — И позовите к микрофону кого-нибудь, кто может предоставить нам навигатора, именем Императора!

В ответ из передатчика раздался жуткий высокий крик, похожий на вой банши, и даже размякший Гарик Берья пришел в себя.

— Шитобы тэбя имэл бешаный ишак! — воскликнул капитан Берья, закрывая уши ладонями. — Что это, мать их всех, было?

— Пойди проветрись на пять минут, меломан, — распорядился Абаддон, чтивший устав. — По уставу у вахтенного офицера в штанах ничего торчать не должно, даже табельное оружие.

«Эйзенштейн» завис над Иствааном, сканируя эфир, и раньше Абаддон и Гарро долго не могли бы принять объяснения, после знакомства с радиопередачами Истваана пришедшего к ним первым: система Истваан взбунтовалась против Империума под действием мощного колдовства, усиленного варп-штормами рядом с нею.

— Неплохо они нас в эту планетную систему загнали, гребаные демоны из варпа, — признал Гарро. — Навигатора мы тут хрен получим.

— Они бы у меня получили, суки истваанские, — зло сказал Абаддон, тяжело переживавший предательство целой планетной системы. — Был бы даже б один лишний фрегат — разогнал бы его до субсветовой и влупил бы в океан, чтобы побережье на пятьдесят километров вглубь волной смыло.

— Невинных людей положил бы, — напомнил Гарро Абаддону.

— А где среди этих предателей невинные люди? — ошарашил ответом Абаддон.

— Ладно, остынь, разоритель, — сказал Гарро, покачав головой. — Сматываться нам нужно отсюда, они сейчас свои корабли поднимут. Нас, похоже, приняли за разведчиков, и уйти нам отсюда постараются не дать.

Правоту Гарро подтвердили уже следующие пятнадцать минут: маневрируя, ускоряясь и ускользая, «Эйзенштейн» под водительством малочувствительных к перегрузкам Астартес вырвался за пределы планетной системы, и Гарро пришла идея подпустить преследователей поближе и сбросить на них ставшие бесполезными без навигатора варп-двигатели. Заряженные на полную мощность и отцепленные от корабля варп-двигатели открывали ворота в варп и взрывались с такой силой, что по обе стороны разделяющей реальность и Имматериум завесы происходил взрыв мощностью в десятки мегатонн.

Гарро почти остановил корабль, чтобы преследователи подумали, что один из их выстрелов повредил ходовой механизм и подошли поближе, но даже потерявший маневренность «Эйзенштейн» боялись и подкрадывались к нему с кормы, чтобы не попасть под огонь бортовой артиллерии. Варп-двигатели тем временем набирали заряд, вот только сброс их почему-то не удался.

— Сейчас мы и сами с ними разлетимся на молекулы, — спокойно сказал Абаддон. — В варп придется вслепую прыгать.

— Там подтолкнуть надо, я с техниками, бывало, об этом разговаривал, — вдруг вступил денщик Калеб, снова незаметно оказавшийся рядом.

— Да ты в лучшем случае в космос тогда вылетишь, — предсказал капитан Берья. — Выдумал: подтолкнуть!

— Вы управляете кораблем, капитан, — пояснил Калеб. — Капитан Абаддон выполняет важное задание. Сервиторы ломать корабли во время полета не обучены. Так что выходит, что идти нужно мне.

— Вместе пойдем, — решил Гарро, вставая и кладя руку на плечо своего денщика. — Это ж сначала из-за моего загула «Эйзенштейн» оказался там, где ему быть не положено. Мортарион, небось, сейчас клянет меня и трибуналом мне грозит. А так выйдет, что я погиб, спасая Воителя.

— Погибнуть ты не торопись, всегда успеешь, — напутствовал Абаддон, обнимая брата-Астартес, а потом и протягивая руку его денщику, обычному человеку.

Пятнадцать минут прошли в вынужденном безделье: Абаддон наблюдал за импровизированным флотом преследователей. В варп прыгать было нельзя, и Калеб, и Гарро, находившиеся в отсеке с варп-двигателями, тогда бы погибли. Маневрировать для стрельбы тоже надо было осторожно, но пока преследователи не давали повода стрелять, возможно, совещаясь между собой и составляя план атаки.

Капитан Абаддон, как и многие космодесантники, смотрел на простых людей свысока. Даже будучи обучены ратному делу, они не шли ни в какое сравнение с могучими и почти неуязвимыми Астартес. Много раз Астартес в бою приходили обычным солдатам на помощь; порой Астартес, лишенных страха на биологическом уровне, бросали туда, где солдаты побежали; но не было случая, чтобы простая пехота пришла Астартес на выручку — что могут сделать люди там, где не хватает могущества космодесантников? Поэтому теперь, когда простой человек, даже не солдат, а денщик, встал между ним и вполне возможной смертью, Абаддону было о чем подумать.

Сброшенные варп-двигатели, слишком небольшие, чтобы быть заметными, полетели в сторону истваанских судов, Гарро по воксу отдал команду «полный вперед», и несколько минут спустя космос разорвал жуткий взрыв, а вслед за тем в рубку вернулся капитан Гарро. Один.

— Каждому Астартес бы такую стойкость, — глухо сказал Гарро, и Абаддон встал, отдавая последний салют боевому брату Калебу.

— Я вот думал, что делать буду, если доживу до конца войны, — после долгого молчания сказал Абаддон. — А теперь я это знаю. Снаряжу экспедицию в Око Ужаса и разорю там всё. Потому что достали, сволочи.

Больше суток «Эйзенштейн» провел почти неподвижно, на самой малой тяге уходя подальше от места взрыва, уничтожившего всех преследователей. Больше никаких кораблей за пределами последней орбиты не появлялось: вероятно, в Истваане решили, что взрыв уничтожил и «Эйзенштейна» тоже, да и бесполезно было искать его в необозримом пространстве за пределами планетной системы.

Капитан Берья сохранял оптимизм — он был уверен, что свои «Эйзенштейна» обязательно скоро найдут.

— Вы про Астрономикон слышали? — убеждал спутников Берья. — Светит маяк этот сквозь весь варп, мне и навигатор наш, ровного ему вакуума, так рассказывал. А кто этот маяк зажег и поддерживает? Наш Император, возлюбленный всеми! Он и приглядывает за всем, что в варпе творится — неужели же он пропустит такой взрыв? Обязательно заметит и обязательно пошлет кого-нибудь нам на выручку.

Капитану Гарро не было смысла себя успокаивать, смерти он не боялся, а вот Абаддон начинал прислушиваться к уверениям Берья, что Император защитит, ведь другой надежды спасти Хоруса, который так и лежал в стазисе под присмотром медицинских сервиторов, у Абаддона не оставалось.

Гарро, будучи сторонником Имперских Истин, над столь неумеренными надеждами на Императора исподволь подсмеивался и рассказывал в кают-компании байки про то, как он некоторое время воевал вместе с Несущими Слово.

— Поломался, помню, у нас во время форсированного марша «Лэндрейдер», — повествовал Гарро, усмехаясь в седые усы. — Технодесантник в экипаже один, он что-то там во внутренностях машины копается, требует подать ему не пойми чего, другие машину подтолкнуть пытаются, ругань стоит такая, хоть топор вешай. И подходит тут капитан Эреб из Несущих Ахинею.

— Мать-перемать растудыт, подтолкни хотя бы! — говорят ему ребята, а он постную мину скорчил и говорит:

— Браниться по матушке, — говорит, — грешно, я сам так никогда не делаю, и потому Император мне помогает.

— Да мать-перемать, нет у Императора другого дела, кроме как тебе помогать!

— А вы помолитесь Императору, и сами все увидите.

— И что, мать-перемать растудыт, от этого «Лэндрейдер» сам собой поедет?

— А вы попробуйте, от молитвы с вас не убудет.

Тут даже наш технобрат высунулся из люка.

— Государь Император, — возглашает, — пусть эта жестянка по твоей воле заведется и поедет!

Тут «Лэндрейдер» как взревет, как рванет с места!

— Мать его перемать растудыт, как это он так? — кричит вслед Эреб.

Смех Абаддона, который любил хорошую солдатскую шутку, перекрыли электрические разряды, и во вспышках зеленых молний у дверей кают-компании появился могучий черноволосый человек, скуластый и бронзовокожий. Гарро и не слышал никогда о том, что можно телепортироваться вот так, без варп-маяка и жутко энергоемкого просвечивания корабля, ведь иначе можно и телепортироваться внутрь стены, навсегда в нее вмуровавшись. Да и корабль, который мог бы дать достаточно энергии для телепортации, еще не появился из варпа — а человек уже был здесь.

— Анекдот хороший, капитан Гарро, хоть и с длиннющей бородой, — улыбаясь сказал гость. — Его еще про монахов-траппистов рассказывали, в те далекие времена, когда они делали отличное пиво. Но ничто не вечно, и пиво у них стало все больше походить на ерш — я их тогда и разогнал.

— Не прогневайтесь на меня, государь, — сказал Императору Абаддон, опускаясь на одно колено. — Ваш возлюбленный сын Хорус Луперкаль тяжело ранен, и по приказу примарха Магнуса я везу его к вам. Но и корабль наш терпит бедствие — плохую мы вам служим службу, пусть и от чистого сердца.

— Встань, Абаддон, — разрешил Император. — Ты помог Хорусу намного больше, чем ты думаешь.

1) Полностью песню капитана Гарро на стихи Дениса Давыдова можно прослушать здесь: https://www.youtube.com/watch?v=pYFWlYsKPZU

Вернуться к тексту

— Ладно! Бегу! Бегу!

Если могу, помогу!

Ох, нелегкая это работа —

Из болота тащить бегемота!

(с) Корней Чуковский

Как бы ни был велик «Дух мщения», флагманский корабль Хоруса, но его пространство использовалось прагматично и эффективно, и таких больших больничных палат, как та, в которой очнулся Хорус, на «Духе мщения» не было. И уж тем более никто не притащил бы в корабельный лазарет большую двуспальную кровать, которая даже для примарха была слишком широка, хотя в длину Хорусу все же маловата.

Определенно, это был сон, один из той длинной вереницы странных снов, в которых Хорус бороздил глубины варпа, капитан Гвардии Смерти обнимался с навигатором, а Абаддон, сняв штаны, кому-то показывал в корабельный иллюминатор задницу. До этого были и другие, более мрачные, сны, и наяву вскоре после ранения Хоруса томили тяжелые и горькие мысли — но все-таки, кому можно показывать задницу, когда корабль идет через варп? Хорус против воли фыркнул, подавив смех, потом помотал головой, открыл глаза — и столкнулся взглядом с Императором.

В фигуре отца, сидящего у постели тяжело раненного сына, было что-то естественное и бесконечно человечное, что-то, уходящее корнями в даль времен, и только разум слабо подсказывал Хорусу всю невероятность того, что Император Человечества бросил весь Империум и сидит рядом, ожидая, когда Хорус очнется. «Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум», — сказал кто-то в голове Хоруса, а сидящий рядом Император немного потянулся, поведя плечами.

— Ну, баранья башка, рассказывай, на что тебя боги варпа ловили, — весело предложил Император, словно речь шла о забавном недоразумении, а не о предательстве, расколовшем бы галактику пополам. — Чем я тебя прогневал, какой почестью обошел?

— Ты объявил меня перед всеми своим наместником, а потом отдал меня во власть лордов Терры, — ответил Хорус, и старое раздражение наполнило его энергией, так что он сразу сел на постели. — Я завоевываю планеты, а они присылают мне вслед сборщиков налогов, терзают разрушенные войной миры, и я ничего не могу с этим сделать! Я посылаю запросы на новые орудия, новые корабли, провиант, доспехи — а мои просьбы заматывают, выполняют наполовину или спустя месяцы. А все мои воины, и не только моего легиона, а теперь и всех остальных, смотрят на меня как на неумеху, который не может о них позаботиться!

— Я сделал тебя Воителем, командующим нашим Крестовым Походом, а не усадил тебя на трон, — напомнил Император. — Все экстренные и важнейшие просьбы сходятся ко мне, и мне уж некому их переадресовать, мне приходится принимать решение, кого поддержать, а кому отказать, принимать благодарность и наносить обиды. Но тебе-то это делать необязательно: вот обращается к тебе, например, Фулгрим, которому на флагманский корабль завезли маловато мрамора для статуй…

— Да не только он! — горячо перебил Хорус, он это недовольство давно носил в себе, даже со своими верными морнивальцами почти не делился. — Мортариону нужно одно, Альфарию другое, Ангрону вообще непонятно, какого черта нужно, он рычит в микрофон так, будто сейчас его сгрызет. А я что, рожу им боевых титанов и полмиллиарда болтерных зарядов? И с любой херней тоже лезут, словно я не Воитель, а интендант. И главное, только откажешь им — начинаются обиды, ползут слухи, что я зазнался, что я жадина, что при тебе было лучше…

— А я тебе о чем говорю? — воскликнул Император и чуть не дал Хорусу подзатыльник за непонятливость и за странный для боевого генерала комплекс отличника. — Обращается к тебе, скажем, Мортарион и просит пять линкоров и черта лысого в придачу. А ты вежливо так, душевно отвечаешь: «Брат, я бы с себя снял и тебе отдал, но эти сволочи на Терре, лорды занюханные, штафирки сраные, и мне тоже постоянно зажимают то одно, то другое!» И даешь ему как бы по большой дружбе и по страшному секрету прямой канал связи с тем, кто отвечает за поставку линкоров и особенно чертей лысых. Мортарион связывается с Террой, орет на одного из лордов, лорд орет на него, остальные примархи тоже предъявляют свои претензии лордам Терры и наоборот — и в результате выходит, что все кругом козлы, а ты один хороший.

— Пойдем, покажу, — предложил Император и подхватил немного обалдевшего спросонок Хоруса под локоть. — Я тут связь через галактику наконец наладил, а то что у меня Астрономикон без толку мигает. Так разве что Магнуса можно послать в задницу морзянкой да навигатора какого пригрозить утопить в пруду. Но они же ответить не могут, так неинтересно.

Как и положено боевому генералу, примарх Ангрон от всей души ненавидел снабженцев и прочую тыловую шушеру, а потому откладывал разговор с ними до тех пор, пока боеприпасы и снаряжение не становились нужны еще позавчера. Тут от неизбежности неприятного разговора и от неумения снабженцев запомнить и угадать, что нужно армии, Ангрон приходил в бодрящую его ярость и начинал орать на астропатов, чтобы те немедленно передали на Терру его требования. Где-то в глубине души Ангрон понимал, что астропаты-то тут ни в чем не виноваты, они армии даже полезны, в отличие от тыловых крыс, и даже изредка чувствовал раскаяние за свои вспышки ярости, особенно если один из астропатов от испуга заезжал в лазарет с сердечным приступом. И вот наконец-то у Ангрона случилась нечаянная радость: курьер доставил ему новый прибор для прямой правительственной связи, разработанный Императором.

— В кои-то веки хоть какая-то от старика польза, — непочтительно проворчал Ангрон, который все еще держал на отца сердце за то, что тот много лет назад не дал ему додраться на Нуцерии, и, разложив перед собой инструкцию, Ангрон принялся тыкать в клавиши.

Сигнал, посылаемый Ангроном, прошел через варп как меч Императора сквозь демона, и всего пятнадцать минут спустя, из которых десять сигнал шел до Терры, один из лордов Терры вывалился из своего кабинета, хватаясь за сердце с громкими вздохами.

— У меня зазвонил телефон, — с трудом ответил на вопрос сбежавшихся к нему секретарш, охранников и лордов из соседних кабинетов несчастный пользователь новой правительственной связи.

— Кто хоть звонил?

— Ангрон!

— Вот видишь, и Ангрону хорошо, и тебе весело, — негромко сказал Император Хорусу, они тоже подошли, услышав через пять этажей, как Ангрон ревет в трубку.

Следующим к лордам Терры Хорус отправил Альфария, у которого был свой способ у самого скупого интенданта получить вдвое больше положенного. В первый разговор Альфарий довольно легко согласился на урезанный план поставок, а через пару дней опять набрал номер выданного ему на растерзание лорда. Увидев, что ему снова звонит Альфарий и требует все того же, что ему только что было отправлено, лорд вскипел, но Альфарий остался бесстрастен.

— Дело в том, что я не Альфарий, а Омегон, — на голубом глазу заявил Альфарий, которого все равно никто не мог отличить от его брата-близнеца. — Неужели вы уже отправили груз этому авантюристу, которого недавно отстранили от командования легионом? Ах, какая незадача! Да, очень обидно, понимаю, но войдите и в мое положение… да, конечно, из варпа груз не вынешь и с грузовым кораблем, который идет якобы ко мне, через варп не свяжешься… — так Альфарий выбил вторую поставку, и в сумме две поставки уже почти покрыли все его изначальные запросы.

А через три дня Альфарий позвонил снова.

— Что? И вы поверили этому проходимцу? Да спросите хоть самого Императора, меня никто не отстранял! — кричал Альфарий, а Хорус покатывался за дверью кабинета несчастного лорда, думая, что Воителем быть очень весело, если умеючи. — Да нет у нас в легионе вообще никакого Омегона! У нас тут одни Альфарии! Ну да, всех в легионе зовут Альфарий — а что, нельзя? Так вы и Альфарию уже что-то отгрузили? Так это был не я! Я клянусь, что дознаюсь, кто тут вас разыгрывал, но поймите меня, не могу же я воевать с половиной от штатной нормы бронетехники…

Методичные и занудные Жиллиман и Дорн брали выданных им в пользование лордов измором, зачитывая им постановления и нормативы, и на третий день переговоров, в которых каждого ответа приходилось ждать по десять минут, лорды Терры капитулировали перед примархами Ультрамаринов и Имперских Кулаков, а вот Лемана Русса переговоры в таком темпе не устроили, и он прислал на Терру ходоков. Хорус, который к тому времени сошелся со стариком Малкадором, постоянно ужиная втроем с ним и с отцом, смотрел на визит ходоков по системе слежения Малкадора и прикидывал про себя, за кем еще Малкадор так следит.

— Мое имя Охтхере Судьбостроитель, я один из рунных жрецов легиона Космических Волков, — представился лорду Терры высокий человек с длинной бородой, со своим посохом и впрямь похожий на мага. — Сила Фенриса дает мне дар видеть будущее, и вот теперь я четко вижу в будущем, как ты выдаешь нам пятнадцать тысяч пар валенок.

— Пар чего? — не понял один из высших лордов Терры, кому никогда не приходилось брести в валенках по глубокому снегу, которого много на Фенрисе, а Малкадор тем временем быстро пояснил Хорусу, что такое валенки и почему самому не надо быть валенком.

— Валенки, — скучным голосом повторил Охтхере Судьбостроитель. — Валенки сию минуту давай.

— Но позвольте… — попытался возразить лорд.

— Эй, взвод! — крикнул Охтхере через плечо, и в кабинете стало тесно от таких же крепких бородачей, которые смотрели на лорда с твердым убеждением, что без валенок им не жить — да и ему тоже не жить, если он не даст им валенки.

— Я впервые слышу о каких-то валенках… — пробормотал несчастный хозяин кабинета. — И ваше самоуправство… Я немедленно позвоню Сигиллиту или даже самому Императору!

— Попробуй ради любопытства, — предложил Охтхере и, наклонившись над столом, положил перед лордом Терры накладную на пятнадцать тысяч пар валенок, подписанную самим Малкадором.

— Звякни, глупый старик, — задушевно сказал Охтхере. — Я тебе звякну из болтера в голову — ты ноги протянешь.

Неудивительно, что после двух недель таких развлечений Хорус уже совсем не возражал, когда во время его разговоров с просителями рядом с ним стоял Император и неслышно для них подсказывал, к кому их отправлять. Всего месяц назад Хорус возмутился бы таким недоверием, обиделся бы на то, что его считают не справляющимся с обязанностями — но за эти две недели Хорус понял, что управление Галактикой — дело семейное.

— Говорит капитан Гарро, — заявила на этот раз поднятая трубка. — Господин Воитель, довожу до вашего сведения, что апотекарий Фабий Байл из Третьего легиона — садист и мерзавец, а их первый капитан Эйдолон — вообще конченый гандон. Я их, сучьих пасынков, вызову на дуэль по очереди и убью, а дальше как хотите. Доклад окончен.

— Опять пьешь с навигатором, капитан? — с доброй насмешкой спрашивал Хорус: «доклад» капитана Гарро с точки зрения устава был возмутителен, но Хорус поймал себя на мысли, что за последние две недели Гарро — единственный из его подопечных, кто у него ничего не попросил. — Я тебе, конечно, очень признателен за то, что ты довез меня до Терры и даже варп-двигатели сбросил и взорвал, когда варп-шторм выкинул нас невесть куда. Но ты меня все же в бесчинства свои теперешние не втягивай, а лучше… — и тут Хорус увидел, как Император подает ему особый знак.

— Обратись к Малкадору, капитан, и доложи ему в подробностях, что вы там с Байлом и Эйдолоном не поделили, — заключил Хорус вместо совета обратиться к Фулгриму, непосредственному командиру Байла и Эйдолона. — Запоминай его номер…

Малкадор был палочкой-выручалочкой, Хорус уже запомнил, что тех, кто просит чего-то действительно нужного и важного, надо отправлять к Малкадору, чтобы они немедленно получили желаемое, а вдобавок к тому — и мудрый совет.

— Но почему? — спросил Хорус Императора, положив трубку. — Наверняка там обычный конфликт между соседними легионами, у ребят взыграла воинская гордость…

— Малкадор на тебя не обидится, если ты иногда будешь подкидывать ему лишней работы, — напомнил Император. — Но главное в том, что у нас достаточно и кораблей, и оружия, и даже валенки где-нибудь на складе найдутся. А вот хороших людей, как капитан Гарро, всегда меньше, чем хотелось бы.

У Айзека Аримана после визита Императора были куда более будничные проблемы, чем у великих лордов Терры, на которых теперь переводил стрелки Хорус. Уезжая с Просперо, Император разогнал от легионеров Магнуса всех духов-хранителей, которых послал им варп, и назвал этих духов порождениями Хаоса и наймитами мировой закулисы. Так что теперь Фозис Т’Кар чистил свой болтер сам, а Айзек Ариман выкрутился с приличествующей его имени и фамилии ловкостью, и вместо духа Аэтпио Айзеку стряпал Лемюэль Хамон.

Так и получилось, что прописавшийся у Айзека Лемюэль первым услышал историю Айзека о том, почему сам Император откликнулся на его просьбу о помощи.

— Я раздавлен вашим великодушием, ребе Ариман, и благоговею перед вашей щедростью, — потрясенно проговорил Лемюэль. — В ваших руках было величайшее сокровище — вы могли просить Императора сохранить любую жизнь: жизнь вашего друга, вашего родственника, даже жизнь примарха Магнуса. А вы по моим мольбам спасли жизнь женщины, которую вы едва знали.

— Император одобрил мой выбор, — ответил Ариман, но скромно промолчал о тех словах, что сказал ему Император на прощание: «Чтобы предсказать будущее, нужно искусство псайкера и мудрость, но, чтобы менять будущее к лучшему, нужно еще и доброе сердце». — Как там Каллиста, больше приступов у нее нет?

— Милостью Императора нет, ребе Ариман, — почтительно сообщил Лемюэль. — Только однажды, уже с месяц назад, на нее накатило, как в прошлом бывало, когда она начинала пророчествовать. Но тут она уж не бормотала ничего и бумагу не марала, а как рявкнет командирским голосом! Вот, я записал: «Тзинч, сволота многорылая, в рот тебе ноги!» Тут ее и отпустило сразу же.

— Значит, на той стороне поняли, что за нее теперь не фраера мазу держат, и отвалили по-тихому, — удовлетворенно сказал Ариман, которого жизнь-то по галактике помотала.

— Простите?

— Император защищает, — перевел свои слова на гражданский Ариман.

А Император Человечества сидел тем временем в тронном зале у стеночки, поглядывая на свой золотой трон, на который ему теперь было забираться незачем, и предчувствовал, что надолго его отдых не затянется.

— Привет, — сказал старик Малкадор, входя в тронный зал, а Император заметил про себя, что Малкадор на этот раз постучал — значит, просить чего-нибудь будет.

— Я сон тут видел, — начал рассказывать Малкадор, присаживаясь рядом с Императором. — Думаю, вещий: о женщине, которую Механикум приговорили к стиранию личности и превращению в сервитора за то, что она возглавила голодный бунт и убила начальника транспортного цеха. А у нее дети малые, мальчик и девочка…

— А что ей за убийство нужно было дать: талоны на усиленное питание? — проворчал Император, а Малкадор только подвигал бровями в ответ. За то Малкадор и любил своего друга, и жизнь за него был отдать готов: многие лорды и генералы, к которым Малкадор приходил с подобными просьбами, начинали очень бодро и оптимистично рассказывать ему, что вещих снов не бывает, а если и бывают, то их герои сами справятся, а если и не справятся, то обращаться с этим нужно не сюда… И только Император от рассказов Малкадора сразу мрачнел и начинал огрызаться, потому что внутри себя он уже готовился к очередной нелегкой битве за справедливость.

— Превратят ее в уродливый боевой механизм, лишат способности говорить и связно мыслить, но даже в путаных бессловесных мыслях лоботомированного мозга она будет помнить о том, как ее детей вырвали у нее из рук, — рассказал Малкадор содержание своего сна, в котором ему было дано заглянуть в душу сервитора, и глянул украдкой на сидевшего рядом Императора.

— Ну черт бы тебя подрал, — обреченно сказал Император. — Ну мало ли трагедий в галактике? Ты вот что думаешь: я из-за какой-то неизвестной уголовницы полечу сейчас на Марс ругаться с Механикум?

— Так давно пора было, — с нахальным упреком ответил Малкадор. — Еще когда надо было прекратить всю эту тряхомудию с сервиторами. Хватит уже этим полумеханическим марсианцам людей уродовать.

— Главное, повод-то какой половину галактики на попа поставить, — ехидно отозвался Император. — Непонятно из-за кого. Чем хоть она ценна так, что ты за нее просить пришел?

— Откуда же мне знать, я сны не по заказу вижу, — пожал плечами Малкадор. — Я только то знаю, что одно или два неожиданных и бессмысленных добрых дела могут всю галактику спасти. Что это будут за дела, нам знать не дано, но пытаться надо. Да ты и сам в этом только что мог убедиться, верно ведь?