Форма Памяти (гет)

— Ох, да ладно! — Разочарованно протянула девушка. — Ехать через всю страну только чтобы увидеть, что бар не работает.

Двое стояли перед деревянной, отделанной под старину дверью, и смотрели на неприлично выделяющуюся современностью табличку «ЗАКРЫТО».

— Мда, удивительно не повезло, — в тоне ее спутника явно читался сентонжский диалект, выдавая в нем жителя юго-западного побережья Франции. — Пойдем поищем другое место?

Парочка пошла прочь от закрытого бара.

— Обидно-то как, просто жесть! — Громко и расстроенно сетовала девушка, перекидывая светлые волосы на спину, — местный бармен такие офигенные коктейли крутил.

— Да брось, Мишель, просто в тот раз ты была в завязке и после перерыва тебе даже компот изысканным напитком показался бы.

За свою шутку парень получил шлепок ладонью по плечу и рассмеялся.

Разойдясь на тротуаре с мужчиной, молодые люди направились в город вдоль узкой булыжной мостовой.

Мужчина же, поправив на лице затемнённые очки-вайфареры, свернул в узкий проулок. Каким-то чудом тут припарковали желтый Фиат, водитель которого, очевидно, вылез через люк авто, потому как двери открыть было невозможно из-за тесноты. С трудом протиснувшись между машиной и каменной стеной дома, мужчина подошел к двери. Дернув за большое кованное кольцо, служившее ручкой, услышал тихое лязганье, но дверь не поддалась. Тогда мужчина вытащил из заднего кармана джинсов несколько небольших металлических прутиков и вставил их в скважину. Долго возился, прежде чем штифты со щелчком встали в пазы. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель устремился полуденный свет солнца, разгоняя подвальный мрак. Изнутри в ответ дохну́ло влажностью и запахом сырого камня.

Утомленный долгой вынужденной прогулкой в зенит солнца, мужчина поторопился войти в здание и скрыться в манящей прохладе. Тяжелая деревянная дверь оставила назойливое пекло снаружи, обозначив свое решение щелкнувшим замком.

Солнечные очки были отправлены в нагрудный карман и некоторое время взломщик стоял, привыкая глазами к темноте и прислушиваясь. Помещение, в которое он проник, приобретало очертания кладовой. Полка на стене, заставленная алюминиевыми банками непонятного происхождения, в углу древний громоздкий пылесос, тут же скособочилась швабра.

Было тихо. Зрение уже перестроилось на местное освещение, и незваный гость направился в бар, стараясь идти как можно тише. Войдя в просторный зал, мужчина направился вдоль стены, намереваясь пройти ряд столиков, чтобы выйти к барной стойке. Под ногами хрустнуло. Нагнувшись, мужчина разглядел осколки разбитой бутылки и еле уловимый орехово-табачный аромат Амонтильядо — этого сложного хереса для искушенных.

Поддев носком туфли то, что осталось от горлышка, мужчина пнул осколок в сторону стены. Он со звоном врезался в нее и остался лежать рядом. Ответом на этот шум стала неожиданная реакция, заставившая гостя вздрогнуть и напрячься. Со стороны стойки раздался шорох, а потом недовольный возглас:

— Я же сказал — оставь меня в покое! — Обладатель гневного осипшего голоса поднялся с пола и над полированным столом возвысилась растрепанная голова. — А? Джиген?

Опираясь рукой на стойку, Люпен приподнялся и уставился в сторону взломщика. Встретились взгляды: Люпена — удивленный и Джигена — недоумевающий.

— Здрасьте. А ты думал, кто? — Джиген хмыкнул и направился к приятелю.

Люпен наконец поднялся на ноги и пальцами причесал волосы, приглаживая всклокоченные вихры:

— Дед мой.

Повернувшись к другу спиной, Люпен поволок в свою комнату наверху связку проводков, оставив того без объяснений и не заметив настороженный взгляд.

— Я на самом-то деле хотел уже сам тебе звонить. Появилось новое дело, — возбужденной хрипотцой рассказывал он, не оборачиваясь.

По каменным ступенькам бряцала штепсельная вилка. Джиген шел позади Люпена, но практически не слушал, о чем он рассказывает. Его занимала мысль, что Люпен какой-то странный. То есть — страннее, чем обычно. Слишком показушно беспечный и в то же время отстраненный. А едва они вошли в комнату, где в отличии от сумрачного бара царил дневной свет, стало заметно, что Люпен выглядел еще и болезненным. Впалые глаза с темными кругами под ними, потемневшая кожа лица. Щетина не первой свежести и порядком отросшие волосы. Да, сразу видно, что в свое новое дело великий вор окунулся с головой. Бывший великий вор.

Стоя возле двери Джиген, смотрел как Люпен, усевшись на кровати, принялся распутывать провода. Дело шло медленно, потому что руки неровно подрагивали, а взгляд то и дело расфокусировался. Кажется, он был на грани обморока.

— Когда ты последний раз спал? — Поинтересовался Джиген.

От звука голоса Люпен вздрогнул и, моргнув, перевел туманные глаза на друга.

— А? — несколько секунд он молчал, вспоминая. — Вчера. Пару часов.

Джиген опустил веки и медленно вдохнул. Подобные приступы трудоголизма у Люпена случались, но крайне редко. Обычно после долгого отдыха, когда безделье и гедонизм становились совсем невыносимыми. Сначала он жаловался, потом возмущался, потом радостно сообщал, что нашел новое дело и закапывался в разработку плана до такой степени, что забывал есть, спать, да и в принципе обо всем на свете.

Пару раз Джиген упускал такую повальную занятость и обнаруживал Люпена в подобном состоянии. Так что, со всем этим лучший друг лучшего вора уже был знаком. Кроме чуши про деда — бред был чем-то новеньким.

— Ел когда?

— А? — Снова встрепенулся Люпен, успевший отключиться от реальности.

Он надолго затих, как-то иначе смотря на стоящего в двери Джигена. А потом медленно и тихо проговорил:

— Какой сегодня день?

— Что? — Такой вопрос прозвучал совсем неожиданно и Джигена все это начало откровенно пугать. — Суббота. Двадцать первое августа.

Бросив провода на пол, Люпен уперся локтями в колени, накрыл ладонями лицо и глухо протяжно замычал. Словно хотел выпустить весь воздух из легких. А после, в таком же мрачном молчании, повалился на бок и с головой накрылся одеялом. И это было лучшим развитием ситуации, потому что Джигену проще было вырубить Люпена, нежели упрашивать его сопротивляющегося отдохнуть. А так осталось всего лишь задернуть плотные шторы, затемняя комнату, насколько это возможно и прикрыть дверь снаружи.

Дайске Джиген никогда не оставлял своего напарника и приятеля. Не из-за благодарности или чувства долга за то, что Люпен в те непростые времена сделал все, чтобы судебный процесс не потянул стрелка как соучастника. А по той простой причине, что он был его другом. Невзирая на все свои заявления вслух, в голове Джиген всегда держал эту мысль. Уж слишком много дорог они прошли вдвоем и выкурили не одну сигарету, сидя в очередной покореженной машине после завершенного дела.

По мере свободного времени, каждые три-четыре месяца Джиген приезжал в богом забытый Дюнкерк, чтобы на пару с Люпеном опустошить барные запасы, рассказать о событиях, в которых был очевидцем и послушать как он ведет подрывную деятельность в рядах Интерпола. Слушая, как Люпен в красках рассказывает о том, как метались оперативники, получив противоречивую информацию по делу международного вора — их общего знакомого — Джиген смеялся до колик в боку. Почему международная полиция вообще согласилась на сотрудничество — он понять не мог. То ли ни одна страна не стала брать на себя ответственность за вора без гражданства, то ли времена стали такие. Так что, взаимодействие Люпена с Интерполом было крайне забавным.

В холодильнике кроме пачки замороженных когда-то котлет, бутылки молока и лапши, уже заваренной, ничего не нашлось. Зато на одной из полок барной стойки Джиген увидел газовую плитку на одну конфорку. Тут же лежало два баллона к ней. Это было уже полдела. Осталось только дойти до магазина и набрать продуктов, потому что последний прием пищи у Джигена был двенадцать часов назад. Ключ от парадной двери беспечно оставлен хозяином бара в скважине. Выходить в выжженый жарой воздух не хотелось, но сейчас уже командовал голод, и Джиген повернув резной под старину ключ, вышел в радостные объятия зноя.

Была глубокая ночь, когда Люпен проснулся. Очнулся, открыл глаза и продолжил лежать, привыкая к мраку комнаты и прислушиваясь к себе. И отмечая, что тело было расслабленно-отдохнувшим, а голова — предельно ясна.

Люпен прикрыл веки, наслаждаясь четкостью мыслей.

Несколько недель были наполнены бесконечной работой и поиском, превратившись в круговерть мутных образов, сливающихся в размазанную картинку. Словно катаешься на карусели, которая раскручивает своих пассажиров на большой скорости. Иногда из толпы проявляется лицо, видимое отчетливо и ясно, но при следующем круге исчезающее в разноцветной полосе. Словно художник, почти закончивший картину, берет тряпку и с размахом проводит ею от одного края холста к другому. Словно фотография, испорченная дрогнувшей рукой фотографа.

Дни слились с ночами, голова была забита огромным количеством информации, но едва ли хотя бы треть была полезной. И в конечном итоге мозг начал подводить.

Люпен сидел за барной стойкой, обхватив голову ладонями и уставившись в монитор ноутбука. Он ждал ответа на свой запрос от человека, который разгуливал по просторам сети, словно по своему заднему двору.

У противоположной стены кашлянули. Не меняя положения, Люпен перевел туда взгляд. За самым дальним столиком сидел старик. Вытянутые руки держат трость, стоящую перед ним. На лице поблескивает монокль. Цилиндр чуть сдвинут на лоб.

— Долго ты еще будешь сюда ходить, дед? — Люпен опустил одну руку на стол. Он уже начал уставать от визитов призрака.

— Пока ты отсюда не выйдешь внучок, — в тон ему ответил старик, — Ты здесь засиделся.

— Да неужели. А я-то думал, мне нравится мешать коктейли любителям выпить.

Сарказм старику не понравился, и он сердито сверкнул глазами. Впрочем, Люпен давно не был мальчишкой, чтобы его пугала строгость деда. Ко всему прочему являющемуся тенью воображения.

— Конечно, пялиться в свой экран гораздо проще. — Старик снял цилиндр и пристроил его на диванчике рядом с собой. — Будучи в твоем возрасте я совершал свои лучшие дела. Я разгадал секрет шкатулки алмазного короля. Я выкрал ожерелье королевы, пока ты смог найти только фрагмент из него. Я раскрывал такие загадки, о которых ты можешь лишь мечтать.

Злость зажглась где-то в глубине легких крошечным огоньком. Люпен продолжил смотреть на старика, а тот пустился в воспоминания своих достижений.

— Я был не просто вором. Я вершил историю, творил правосудие, — Люпен Первый обвиняюще вскинул трость в сторону внука. — А ты? Сидишь…

— А я сижу в городе на краю Европы, разливаю Маргариту туристам и переживаю кризис среднего возраста. — Люпен Третий перебил своего именитого предка и выпрямился. Взгляд стал дерзким, со всполохами злости. — Действительно, что же пошло не так!

В просторном помещении повисла тишина. Застоялый воздух загустел от напряжения, которое скоро начнет трещать электричеством. Дед полез за пазуху и вытащил трубку. Одновременно и внук вытянул пачку сигарет из кармана. Разом чиркнула спичка, щелкнула зажигалка и вытянулись струйки дыма, табаком разбавляя атмосферу.

— Я впервые в жизни не могу взяться за дело, потому что информации попросту нет. Куда бы я не ткнулся — пустота. — Докуривать сигарету Люпен не стал, раздавил ее в пепельнице и отвернулся к витринам, на которых ровными рядами были расставлены бутылки.- Если я не могу отыскать начало, что мне еще делать?

— То, в чем ты лучший. Красть.

Потухший было злой огонек разошелся и за мгновение охватил всю грудь. Чертов старик, он вообще не понимает, он ничего не понимает. Поддавшись ярости, Люпен схватил бутылку, резко развернулся и с остервенелым лицом запустил ее в сторону призрака. Бутылка влетела в стену и оглушительно раскололась на куски, оросив каменную кладку спиртным.

— Чего ради мне красть?! Её нет!

Раздраженный восклик разнесся по залу и потух в тишине. Осколки, смешавшись с алкоголем, брызгами разлетелись по полу. Херес стекал по стене, оставляя длинные темные потёки.

Место, где сидел старик, пустовало. Люпен снова был один. Дерганное дыхание успокаивалось. Злость, качавшая адреналин по венам, ушла и в теле появилась неприятная усталость. Обведя столики взглядом, проверяя отсутствие любого явления, Люпен опустился на пол, спрятавшись за стойкой.

Встречу с дедом он помнил хорошо. А дальше память начинала мутнеть. Вроде, потом искал провода для частотной заглушки. Потом заснул и приснился Джиген. Люпен вздохнул — вспомнил, что давно не видел своего старого друга и вроде как даже соскучился. Надо бы позвонить, рассказать обо всём, раз телефон все равно приобрел.

Мысли разогнали остатки неги, а потягивание до хруста сбросило еще и дремотную вялость. Во рту стоял кисловатый привкус, а пустота в желудке подсказывала, что это от голода. Пытаясь вспомнить, когда в последний раз ел, Люпен поднялся с кровати и голыми ногами зашлепал вниз. На ходу он набирал номер Джигена, который помнил наизусть и который тот не менял годами. Нажал на вызов и приложил к уху: гудок, еще один. Настойчиво не сбрасывая звонок, Люпен вышел из своей тайной двери в просторный зал и услышал приглушенную трель телефона.

Звук шел со стороны чуть приоткрытой двери. Люпен насторожился, потому что был уверен, что дверь запер и оставил ключ в скважине. Неслышно он подобрался к двери и приоткрыл ее пошире. На предательский скрип обернулся Джиген — он сидел у стены рядом со входом, курил и смотрел на безлюдную ночную улочку. Сизый дымок, плавно изгибаясь уходил вверх.

— Ты чего трубку не берешь? — Беззлобно предъявил ему Люпен, потрясая телефоном, на котором наконец сбросил звонок.

— А я-то думаю, что за идиот звонит в три часа ночи, — поддержал его игру Джиген.

Где-то вдалеке, за нестройным рядом домов небо озарилось белой вспышкой. Мгновение спустя глухо загремел гром. Августовская ночь парила предгрозовой духотой, но раньше рассвета дождя можно было не ждать.

Обойдя сидящего чуть поодаль от двери друга, Люпен опустился на траву рядом с ним и вытянул ноги. Выдохнул через рот, шумно, словно все действия отнимали слишком много сил. И негромко попросил сигарету. Джиген протянул зажигалку и пачку «Pall Mall», в которой болталась последняя сигарета. И на вопросительный взгляд Люпена он лишь махнул рукой: «забирай».

Зажав губами фильтр сигареты, Люпен большим пальцем крутанул кремневое колесико зажигалки. Подпалил бумагу и сделал пару затяжек, пока конец не покраснел. Затянулся еще раз, но уже крепко и с наслаждением.

— Рад, что ты приехал, — в темное небо снова взвился дым и медленно растаял в плотном от жары воздухе.

— Угу, — отозвался Джиген, не размыкая рта. Он сидел, согнув ноги и облокотившись локтями в колени. В черных небесах снова изогнулась молния, подгоняемая продолжительным рокотом. — Что с тобой?

Люпен чуть повернул голову в сторону друга, скосил на него глаза и ответил вопросом на вопрос:

— А что?

— Заполошный ты какой-то. Ты вообще понял, что я утром приехал, а не только что?

— Не, — легко отозвался Люпен, отворачиваясь и прижимаясь затылком к каменной стене, — я думал, что это сон.

Джиген недовольно цокнул языком сквозь сжатые зубы. Не всегда в болтовне Люпена он отличал честность от шутки. Так, давным-давно пришлось выдумать для себя новую характеристику для определения. Так что, чаще всего это была шутливая правда. Что, собственно, раздражало не меньше.

— Да и выглядишь ты хреново.

— Могу представить, — негромко рассмеялся Люпен. — Зато ты отлично. Постригся, стиль в одежде сменил. Ой, что это — бороду тоже подравнял?

Веселье одного прямо пропорционально развивало недовольство другого.

— Заканчивай, а. — Джиген пальцами — указательным и большим — потер глаза, уже устав от обыкновенного люпенова притворства, настолько неуместного именно сейчас, — че случилось?

Нарочитая беспечность растворилась легко, как если бы это был сигаретный дым посреди дождя или нежный аромат женских духов в разгар жары. Теперь Люпен сидел мрачный, осунувшийся. Подавленный. Руки свободно лежали на бедрах, а сам он гонял в зубах изрядно помятую сигарету, которая едва прогорела до половины и теперь вяло тлела. И просто смотрел в конец улицы, немного склонив набок голову, отчего несколько прядей волос выпали на лицо.

Вокруг ближайшего фонаря роились мотыльки, осаждая стеклянные окошки и пытаясь достать до яркой и манящей лампочки. Затянувшееся молчание прерывал только гром, два раза подряд ударивший где-то уже не так далеко. Джиген не торопил друга, позволяя ему собраться с мыслями или духом. Да и в принципе был не прочь застать на улице освежающий дождь и взять перерыв от удушающе затянувшейся жары. Его сигарета уже погасла и понадобилось еще два взрыва горячего воздуха в небесах, прежде чем Люпен снова заговорил. Хрипло, медленно, словно тщательно подбирая слова.

— Человеку знакома разница между тем, что он ищет и что находит. Во всяком случае, нам с тобой точно. Что поиск сокровища, что человека — желаемое всегда отличается от действительности. — Люпен двумя пальцами придержал сигарету, сделал затяжку и убрал сигарету ото рта. — А я всегда умел искать. Каждый раз, когда мы разбегались, особых сложностей выцепить тебя из городской жизни или Гоэмона в его молчаливых скитаниях не возникало.

Люпен сделал паузу, чтобы приложить сигарету к губам и вдохнуть в легкие табака.

— Всегда нужно было быть в курсе. Кто, где, что. Чтобы при случае быстро всех собрать. Да и в целом, ощущение, что держишь ситуацию в руках. А потом Интерпол раскрутил процесс вокруг меня и мои навыки со временем как будто начали притупляться. Ищешь человека, ищешь, и каждая новая попытка не только не приносит информацию, но и зарывает все глубже в яму неизвестности.

По соседней улице проехала машина. В проемы между домами был виден только мелькающий свет фар, да слышен гул мотора, эхом отскакивающий от каменной кладки стен.

— В один момент я просто прекратил поиски. То ли устал, то ли отчаялся — чёрт знает. Просто занимался своими делами. Развлекался в Интерполе, практиковал кражи по сети. Занятная вещь, особенно сейчас. Не знаю, как тебе, но мне лучшим напоминанием о быстро меняющихся временах служат новые системы безопасности. — Люпен сделал третью затяжку и невесело хмыкнул, — чувствую себя ходячим анахронизмом в современном обществе. Даже начинаю понимать Гоэмона.

Великий вор лукавил. Разумеется, он не отрицал использование быстроразвивающихся технологий, но зачастую просто не испытывал в них необходимости. Считал их расходниками и по минованию необходимости с легкостью избавлялся. Нельзя не брать в расчет и его изобретения, которые, в большинстве случаев, опережали свое время.

— И вот однажды, без приглашения и предупреждения, появляется Ята. Этот пацан, ходивший за Зенигатой и набиравшийся у него премудростей. И приносит не просто информацию, а целую хронику событий. Подробную, точную, ценную. Ну что за сокровище этот малый. Вот только вместо руки помощи это оказывается пинком с обрыва. В конце дела вместо адреса заключение. — Люпен затянулся в четвертый раз, выкуривая сигарету до самого фильтра. Затушил о пустую пачку и в нее же бросил окурок. И на память процитировал то самое заключение, — «при отсутствии тела, признать Фуджико Минэ пропавшей без вести».

— Твою мать, — почти прошептал Джиген, потирая рукой шею, будто она затекла.

— Ага, — согласился Люпен и замолк, смотря на рой насекомых, клубившийся вокруг фонаря.

Неожиданно его свет погас, и мотыльки, словно испугавшись темноты, бросились к соседнему. Кроме одного. Отважный одиночка продолжал кружить вокруг темных стекол, ощущая слабое тепло, еще исходящее от лампы.

— Самое дерьмовое, что кроме названия компании, которую должна была обокрасть Фуджико, и которую невозможно найти в сети, у меня больше ничего нет. Кто нанял ее, в какую страну направили, город, адреса — нет никаких данных. Я потратил два месяца, чтобы найти хоть что-нибудь, но каждый раз заходил в тупик. — Люпен подтянул ноги к телу и правым локтем уперся в колено. Ладонью накрыл глаза и нервно рассмеялся: — Кажется, пока я занимался поисками, я потерял себя.

Приближалось время рассвета, который не суждено было сегодня застать. Грозовая туча, надвигающаяся с востока, постепенно перекрывала все небо, закрывая тьмой и угрожая вспышками и грохотом всем, кто не успеет укрыться под крышей. Первая волна прохладного ветра растрепала длинные ветви ивы. Зашуршали листвой беспокойные осины. Посвежел воздух, мучивший весь день привкусом иссохшей почвы и разогретого асфальта. Потом разом все стихло, словно буря передумала.

Сидящих на траве мужчин не беспокоила погода. Джиген, свесив руки с колен, крутил в пальцах ключ от входа в бар. Увесистый, такой же старинный, как и здание, которое он отпирает, приятно лежал в ладони и почему-то вызывал воспоминания о револьвере. Люпен сидел рядом, чуть подавшись туловищем вперед и упираясь подбородком в сложенные на коленях руки. С мрачно-задумчивыми лицами, каждый думал о своем. Единогласным было молчаливое желание закурить.

— Надо съездить в одно место, Люпен. — осторожно заговорил Джиген и поднялся на ноги, обозначая необходимость исполнить эту затею немедленно.

— М? Куда? — Подняв голову, Люпен устало взглянул на возвышающегося друга, но объяснений не дождался.

Вместо ответа Джиген встал перед ним и протянул руку. Дождался, пока Люпен вложит свою ладонь в предложенное рукопожатие и рывком поднял его на ноги.

— Пошли. Надо собрать вещи.

— Не вернемся сюда?

— Скорее всего, нет.

В рюкзак, найденный в глубине платяного шкафа, аккуратно складывалась техника. Электроника, оборудование, какие-то запчасти, провода, портативная горелка, отвертки, набор отмычек, паяльник и канифоль и еще куча разного нужного барахла, потому что никогда не знаешь наверняка, что может пригодиться. Ноутбук и планшет были бережно вложены в отдельный карман, пришитый к спинке. С тугим жужжанием молния скрыла содержимое и рюкзак перекочевал к двери.

Собирая одежду и личные вещи в спортивную сумку, Люпен размышлял о непривычной твердости Джигена в своем решении. Он редко когда брал планы в свои руки, доверяя их многозадачному мозгу Люпена, но в этот раз у него были четкие намерения. Видимо, захотел поспособствовать в смене обстановки, раз тут никакие обязательства больше не держат. Внезапно Люпен замер и уставился на зубную щетку. Или Джиген располагал какими-то сведениями. Но тогда он сразу бы сказал, потому как любителем растягивать драму никогда не был. Люпен моргнул, откладывая мысли в сторону. Щетку он завернул в полотенце и сунул в отдельный карман вместе с пластиковой мыльницей. Одежды было мало, осталось место даже под плед. Счета и кипу открыток он положил поверх всего прочего и резко, с визгом, дернул молнию.

Тщательно подчистив комнату, уничтожая все следы своего проживания, Люпен задернул шторы и, подхватив свой незамысловатый скарб, вышел из комнаты. Через открытую дверь было видно, как он спускается вниз, топая прорезиненной подошвой поношенных кед.

На первом этаже распоряжался Джиген. Сам он приехал с небольшой дорожной сумкой из черной кожи. Газовую плитку и купленную утром еду отнес в машину, предварительно выехав из проулка, и теперь сметал осколки разбитой бутылки. На столе, рядом с которым Люпен уничтожил херес, лежала открытка. Взглянув на живописный старый город где-то в пустыне, Джиген перевернул другой стороной. Строки отправителя были не заполнены, но в поле для послания было написано «Привет из города песков!» Несколько секунд он вглядывался в три слов, составленных в приветствие. Потом оторвал взгляд и убрал открытку в нагрудный карман.

Общие сборы заняли не больше сорока минут. Все личные вещи были собраны, мусор скинут в бак в конце проулка. Обойдя все комнаты еще раз, Люпен обесточил дом, перекрыл водоснабжение и запер изнутри основную дверь. Прошел через кладовую и вышел через черный ход — тем же путем, каким ранее проник его неожиданный гость. Покинув свое пристанище, он запер заднюю дверь и спрятал ключ внизу стены, заложив его камнем. Возможно — до новых времен, возможно — никогда.

Подергав, проверяя, дверь, Люпен направился к стоящему на дороге Фиату. Дожидавшийся около водительской двери Джиген успел распечатать новую пачку сигарет и теперь с удовольствием курил. Кивком указал Люпену на пассажирское место и сел за руль. Поворот ключа зажигания и мотор заурчал — бодро и с нетерпением. Мужчины переглянулись. Люпен улыбнулся, Джиген довольно прищурился, выжал сцепление и включил первую передачу. Ручник опущен, правая нога аккуратно вдавила газ и Фиат, резво побежал навстречу грозе.

Навигатор в потертом смартфоне Джигена показывал проложенный путь. Подсвеченная линия изгибалась и уходила вниз, на юг Франции. Взглянув на время в дороге, Люпен в шутку вознегодовал, что за восемь часов отсидит себе всю задницу. За время, проведенное на одном месте, он успел отвыкнуть от долгих поездок на авто, передвигаясь по городу пешком, а между городами — на скоростных поездах.

Гроза, набравшаяся сил и потерявшая терпение, обрушилась на ранних путников при съезде на федеральную трассу. Ливень плотной завесой накрыл мир, ухудшая видимость дороги до нескольких метров и оглушительно молотя крупными каплями по крыше маленькой машинки. Словно природа хотела заставить их вернуться домой, спрятаться под крышу и переждать непогоду. Однако дождь не смог стать препятствием в новых поисках восстановившегося дуэта. Поэтому Фиат только сбросил скорость и перестроился на крайнюю правую полосу, прижавшись к оградительному заграждению, где кусты и деревья сменили строгие мостовые и аккуратные дома.

Люпен смотрел в заливаемое дождем окно и неторопливо жевал сэндвич с ветчиной, предварительно вытряхнув из него всю рукколу в пакет. Волосы, чтобы не мешались, перехватил в хвост шнурком, вытащенным из капюшона худи.

— Ты чего так зарос? — поинтересовался Джиген, глядя в боковое зеркало: позади тащилась фура с дерзким намерением обойти желтую машинку.

— Да я не знаю. Не до прически как-то было, — Люпен облизал пальцы от соуса и заглянул в пакет с сендвичами, — они что, все с травой?

— Внизу с мясом и овощами.

Бумажная упаковка громко зашуршала, пока Люпен пытался добраться до желаемого.

Джиген снова потянулся за сигаретами. Щелчком выбив одну из пачки, он перехватил ее зубами и не глядя потянулся за прикуривателем. В приоткрытое окно тут же потянулся дым, исчезая в льющейся с неба воде.

— И давно ты начал общаться со своим дедом?

— Это я тебе так сказал? — Сухой кусок плохо пошел и Люпен развернулся к заднему сиденью в поисках воды.

— Кто ж еще. И было это жутковато, честно говоря. — Защелкал поворотник и Джиген направился к съезду. — Я уж решил, что ты от безделья начал сходить с ума.

— Да не псих я, — выбрав бутылку содовой с подкрашенной красным красителем водой, Люпен сделал пару глотков, прочищая горло. Закрутил пробку и оставил бутылку на полу, зажав кедами, чтобы та не укатилась. — Это такое видение в пограничном состоянии. Вроде и не спишь нормально, но и в отключке. И получается такое подобие сна, при котором мозг бодрствует и что-то прокручивает.

— Вот оно как.

Через четверть часа ливень унялся до моросящего дождя. Обзор стал лучше и Джиген надавил на педаль газа, увеличивая скорость. По крыше умиротворяюще дробили небольшие капли дождя, за окном проносился монотонный пейзаж, состоящий из мелькающих деревьев и — реже — придорожных построек. Иногда вдали появлялись очертания поселений, один раз попалось полузаброшенное кладбище.

Сытый и разморенный поездкой Люпен сдался настойчивому сну. Откинув спинку кресла, он накрылся своим бомбером и довольно быстро задремал. Джиген же негромко включил радио, на первой волне успев застать прогноз погоды. Диктор рассказал о том, что циклон накрыл весь северо-восток Франции и дождь не прекратится еще четыре часа. Остаток дня будет облачным с переменными осадками, но завтра установится хорошая погода и продлится до конца недели. Наконец в эфире поставили музыку. Под жизнеутверждающую лирику о том, если ты знаешь, что оставил позади и не для кого больше отступать, то оставайся верен самому себе, Фиат стремительно удалялся, оставляя позади очередной город, в котором жил Люпен Третий.

Щетки на лобовом стекле тщетно боролись со стихией, расчищая обзор, который снова скрывался за мутной пеленой водных разводов. На въезде в Лиль дождь вроде затих, но стоило выехать за пределы округа, как он набрал прежнюю силу. В приоткрытое окно задувало влажной прохладой и иногда на лицо Джигена попадали капли. Из динамиков тепло расплывался гитарный мотив, быстрым перебором струн создавая притягательную мелодию. Пальцы сами отстукивали по рулю ритм.

Спустя два часа поездки они миновали Сен-Кантен. Еще через час — Реймс. Навигатор проложил путь, минуя центры городов, поэтому вместо архитектуры и достопримечательностей за окном проносились привычные леса и поля. Люпен все это время мирно спал на своем кресле, не возражая против внезапно переключенной волны на французский шансон. Только изредка менял положения с одного затекшего бока на другой. Сейчас он лежал, поджав к себе левую ногу и накрывшись своей курткой до самого носа. На ровном, спокойном лице разошлась задумчивая морщинка между бровями, которая утром попалась Джигену на глаза.

Крупные поселки чередовались деревнями. Придорожные поля, распаханные ровными квадратами, сменяли друг друга разными цветами. Дороги становились то совершенно пустыми, то незаметно движение машин уплотнялось. Сколько бы Джиген не путешествовал по разным странам, по сути, они мало чем друг от друга отличались. Те же самые дороги, те же самые поля. И то же небо над головой.

На подъезде к Дижону дождь наконец-то прекратился. Облака постепенно расчистили небо и освобожденное солнце начало щедро пригревать вымокший мир. Люпен поначалу пытался закрыться от теплых лучей курткой, а потом зевнул и сел, выпрямляя спинку кресла. Сонными глазами долго смотрел в окно, ожидая пока остатки сна растворятся в ярком дне. Встречный ветер трепал выбившиеся из хвоста пряди волос.

— От такой музыки только сидеть и плакать, — Люпен зевнул и вытянул руки вперед, потягиваясь.

— Ну, так не стесняйся. — Джиген вырулил вправо и, остановившись на обочине, вышел из машины.

Проводив друга взглядом до ближайших кустов, Люпен повернулся к магнитоле. Из вариантов было только радио, которое он и принялся переключать в поисках чего-то более весёлого. Реле с пощелкиванием меняло частоты, смазывая трансляции треском и помехами. Впрочем, к возвращению Джигена из динамиков разносилась ритмичная танцевальная песня в духе хитов восьмидесятых годов. То, что обычно нравилось Люпену. Он даже сидел, покачивая головой в такт и подпевал припеву.

С пробуждением друга приключение пошло уже с другим настроением. Бодрый и энергичный Люпен рассказывал разные истории, расспрашивал Джигена о новостях из мест, где тот побывал. Несколько раз предавались воспоминаниям «а как оно было лет десять назад». И порой за их разговорами не было слышно музыку.

— … ты просто плохо отдаешь себе отчет, насколько серьезно развитие киберпространства, Джиген. — Полный энтузиазма Люпен рассказывал другу про информационные технологии с таким жаром, что начал размахивать руками. — Помнишь года три назад затопило Роттердам? Это ведь кибер-террористы взломали системы, открыв шлюзы. Весь город просто смыло. Более ста тысяч человек погибло.

— Да понимаю я, — сквозь зубы, в которых была зажата сигарета, отозвался тот, — просто неужели эта дрянь совсем контролю не поддается?

— Поддается конечно. Но на каждый шаг со стороны служб безопасности хакеры делают свой ход. Действие и противодействие, сам знаешь. — Люпен пожал плечами. — Ты был в Роттердаме?

— После затопления? Был.

— И что там?

— Ничего. Вода одна, здания кое-какие над ней возвышаются. — Джиген перестроился в ряд на эстакаду. — Сейчас из-за климата таких городов много.

— Ну да.

Вдали показался горный хребет. Это значит, что они уже миновали центральную часть Франции и проезжают земли юга. По радио заиграла песня и Люпен сделал погромче. В открытые окна с двух сторон заиграл проигрыш, громко, не совершенно не беспокоясь о том, чтобы потревожить проезжающих мимо людей или птиц в деревьях вдоль дороги. Старой и давно знакомой песне Люпен подпевал, похлопывая ладонями по коленкам. Она ему нравилась и когда попадалась на слух, сдержаться он мог. Веселая музыка действовала ободряюще и иной раз Джиген переставал задумчиво пялиться на дорогу и присоединялся к какой-нибудь особенно динамичной песне. Тогда тишину они нарушали уже вдвоем.

— Из Вермонта съехал? — поинтересовался Люпен во время не особо интересной песни.

— Давно. Еще во время кризиса в Мохаве. Был в соседнем штате, когда они начали конфликт.

Про вооруженный конфликт в пустыне Мохаве Люпен знал только то, что автоматизированную военную технику направили на военных. И итогом столкновения стал ядерный взрыв. Говорили, что это рванули боеприпасы, но Люпен в это не верил.

— Видел взрыв? — оживился он.

— Нет. Я сразу улетел в Вермонт, а оттуда в Японию.

Расстояние на навигаторе сокращалось, подводя Фиат к тоннелю в горе. На въезде в него в радио начал пропадать сигнал, а потом и вовсе начал надсадно шипеть радиошум, раздражающе, как бормашинка стоматолога. Выключив радио, Люпен насвистывал знакомую только ему мелодию и смотрел вперед, развалившись в кресле. Из-за ремонта встречной полосы тот поток пустили по их направлению, и машины шли довольно близко друг за другом.

— Люпен? — позвал Джиген и поморщился от предательски нерешительно прозвучавшего голоса.

— М-м? — он перестал свистеть и повернулся к другу.

Сдавать назад было поздно.

— Слушай. Что ты будешь делать с… — пауза, чтобы подобрать слова, — с историей Фуджико?

— В смысле? — Люпен будто бы рассердился, — Продолжать искать, разумеется. Тела-то не нашли.

— Ты же сам понимаешь, что если бы она была жива, то рано или поздно засветилась на камерах. В транспорте, магазинах, на дорогах — их везде полно.

— Тогда куда мы едем? — Резко оборвал его Люпен, не отводя взгляд, ставший острым.

Джиген прикусил язык.

Он сам не знал, чего хотел донести до Люпена. С одной стороны — тела действительно не нашли и доказать факт смерти нельзя. Но с другой — её нет уже очень давно. При любом своем отсутствии Фуджико всегда где-то появлялась. То в криминальной сводке из-за очередного мошенничества, то в журнале сплетен из-за романа с очередным богачом. И так или иначе — даже при своём характере перелетной птицы она иногда появлялась на горизонте по зову ли Люпена, потому ли, что сама соскучилась.

— Джиген. — Прерывая затянувшуюся паузу, Люпен говорил тихо, но твердо. — Мне всё равно. Я найду её, живую или мертвую. Я не могу жить с этой неопределенностью, не зная вообще ничего.

Мелькающие лампы тоннеля окрашивали все в оранжевый цвет. Бетонные оранжевые стены нагоняли тоску. Иногда в стенах попадались эвакуационные или служебные двери.

— Фуджико нет и я как-то… потерян. Она же не просто женщина на моем пути. Она одна из причин, почему я занимался кражами. Работая с ней заодно или конкурируя. А сейчас мне этим и заниматься не хочется. Без неё не получается. Словно муза оставила художника. — Люпен издал досадный смешок и отвернулся к стене. В голосе появилась еле уловимая злость. — Не смерть меня гнетёт. А неизвестность. Надо будет мир разобрать, чтобы узнать всю историю, так разберу. Сам знаешь.

— Знаю, — коротко ответил Джиген, смотря на приближающийся выезд из тоннеля.

Едва искусственное освещение сменилось на яркое солнце, Люпен снова включил радио, но былой легкости уже не было. Он выставил локоть в окно и мрачно наблюдал за проносящимся пейзажем. Джиген тоже молчал, держа руль одной рукой и думая о своем. Больше они эту тему не поднимали и признания не самого открытого человека в мире так и остались в темном перегоне под горой.

Другая сторона встретила их массивными скалами с отвесными боками, словно огромный великан топором с размаху стесал их часть. И гористая местность сопровождала Фиат с его пассажирами на протяжении всей оставшейся дороги до конечной точки назначения. Покатые горы чередовались с острыми пиками, выкладывая путь двух путешественников до самого въезда в Шамони, небольшого туристического городка, уютно устроившегося в объятиях двух горных хребтов. Хорошая погода и чистое небо создавали чудный вид на зеленые склоны.

Джиген следуя направлению по навигатору, миновал приветственную вывеску с названием города и тремя треугольниками, по всей видимости обозначавшими горные вершины. Это был первый город, в который они въехали на своем пути и Люпен рассматривал небольшие симпатичные дома, отстроенные вдоль дороги. До конца маршрута оставалось сто метров. Джиген повернул руль вправо, в сторону парковки и занял там ближайшее к выезду место. Вытащенный ключ зажигания одновременно заглушил мотор и ставшую неуместной музыку.

С замешательством Люпен смотрел на ворота кладбища, расположившегося у подножия горы и не заметил, как его друг вышел из машины — только хлопок закрывшейся двери оповестил об этом.

— Пойдем, — позвал Джиген и направился в сторону кованных ворот.

Поторопившись воспользоваться призывом, Люпен покинул авто и размашистым шагом догнал его. Прямо напротив входа расположилась туевая аллея, в конце которой стоял каменный католический крест. Выбрав правый поворот, Джиген уверенно шел вперед мимо ровных рядов надгробий. Идущий следом Люпен бегло считывал имена и эпитафии. Многие могилы были отданы молодым альпинистам, которых подвело снаряжение, загубила погода или не выдержал организм.

Чем глубже они заходили, тем явственнее Люпен начал ощущать, как у него тянет под ребрами, вязко и холодно. И не мог понять разобраться в своих ощущениях, отделить кладбищенскую атмосферу безысходности от появившегося предчувствия. Попавшаяся на пути статуя молодой женщины у креста, смотрящей на горы со сложенными в молитве руками, вызвала зябкую судорогу. Люпен передернул плечами и поспешил ее пройти.

Так они дошли до дальней части кладбища, где в тени елей стояла стена, отстроенная под колумбарий. Джиген медленно пошел вдоль нее, читая имена на разномастных табличках, пока, наконец, не остановился. Дождавшись, пока Люпен подойдет поближе, Джиген указал на одну из них. В третьем ярусе, чуть ниже уровня глаз к стене была прикручена табличка из светлого камня с выбитыми золотистыми буквами. Имя и эпитафия.

Фуджико Минэ. Непокоренная вершина.

Среди августовской жары Люпен вдруг почувствовал холод.

Сердце пропустило удар. Потом сделало два лишних. Потом мир сделал кувырок.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ