Идущая в тени (гет)

Она просто вспоминает; кровь, пот, и чего-то одного не хватает. Она ломалась изнутри.

— Switchfoot, «Lonely Nation»

— Я думал, ты должна быть ответственной, — прошипел Рон, бросив на неё обвиняющий взгляд, переступая через лужу. Дождя не было, но он шёл раньше и обещал пойти снова. — Мы не под чарами и ничем таким. Я не думаю, что мы должны это делать... Во всяком случае, не так. — Он попытался увернуться от свисающей бахромы навеса над «Совиным почтамтом Айлопса», но промахнулся и выругался, когда струя воды брызнула ему за шиворот.

— Сколько раз я должна тебе повторять, Рон? — Слова Гермионы были отрывистыми и чёткими, летящими в него, как множество маленьких дротиков. — Мы не сделали ничего плохого.

— Я был единственным на маленькой «конференции» Малфоя, кто подумал, что он угрожает?

— Он ничего не может нам сделать — он связан волшебным законом, как и все остальные, и Визенгамот...

— Он сам создаёт чёртов закон, Гермиона. Он водит Визенгамот за нос; иначе его бы вообще не избрали...

Гермиона шикнула на него, чтобы он понизил голос. Из-за унылой погоды на Косой аллее было значительно меньше народу, чем обычно, а это всё равно меньше, чем в былые времена, но им удавалось привлекать внимание. Даже когда они проходили мимо пекарни, две женщины в мучных фартуках, стоявшие в дверях, кивали в их сторону и шептались за спиной — лучшие друзья Гарри Поттера.

— Нам не следовало сюда приходить, — продолжил Рон, хотя и несколько более угрюмо. — Мы могли бы послать Луну или Невилла — мы могли бы сделать это совой.

— Гринготтс теперь разрешает оформлять наследство только лично, — напомнила ему Гермиона своим фирменным язвительным тоном, хотя большая часть боевого запала из её голоса исчезла. Плечи Рона опустились ещё ниже, когда они проходили мимо пустующего магазина приколов, некогда принадлежавшего его братьям. Окна зияли, как слепые и пустые глаза. Гермиона сочувственно сжала губы и коснулась его руки, но он пристально смотрел на бакалейную лавку и не хотел на неё смотреть.

Некоторое время они шли молча, но, добравшись до мраморных ступеней у подножия возвышающегося здания гоблинов, Рон достаточно пришёл в себя, чтобы вспомнить, почему он был раздражён.

— Почему же мы не могли сделать это раньше? — бросил он ей вызов, избрав новую тактику. — В суматохе после всего, нас бы с меньшей вероятностью заметили.

— Честное слово, Рон, — многострадальный вздох Гермионы был, пожалуй, более жалобным, чем в былые времена. — Ты разве не помнишь, сколько времени нам понадобилось, чтобы заполучить Омут памяти Дамблдора после его смерти? Министерство держало его у себя столько, сколько позволял закон, пытаясь выяснить, какое предательство он скрывает. Слава Мерлину, Дамблдор спрятал воспоминания, а не завещал их нам напрямую.

— Отправил нас всех в дурацкую погоню за дикими гусями, — проворчал Рон, но, казалось, согласился с Гермионой. Они молча поднимались по лестнице, оба думая о тех трудных и разочаровывающих днях охоты за крестражами, когда у них почти ничего не было. Гермиона обнаружила, что тоскует по тем дням, потому что даже посреди вспышек гнева, бессонных ночей, холодной еды, паранойи, ловушек и нападений, даже тогда их было трое — они были целым.

Задумчивое лицо Рона отражало её собственное, когда он придержал для неё большую дверь, чтобы она вошла в вестибюль Гринготтса. Там было несколько очередей, и люди были разбросаны по большому залу, пока гоблины метались туда-сюда по различным делам. Они с Роном, казалось, почти сразу привлекли внимание, и когда лицо Гермионы начало медленно краснеть, она позволила себе задаться вопросом, не был ли Рон прав.

— Гермиона! — раздался голос, явно приветственный, но всё же сдержанно тихий. Она знала, кто это, не оборачиваясь.

— Привет, Невилл, — ответила она.

— Что привело тебя сюда сегодня? — Без предисловий, и в его голосе звучала обеспокоенность. Гермиона подавила желание закатить глаза. «Только не Невилл тоже», — подумала она. Он нёс какой-то официальный документ и перекладывал свёрнутый пергамент из одной руки в другую. Проглядывала фиолетовая печать Гринготтса.

— Завещание Гарри, — ответила она ему. — Я думала, Рон просто как обычно параноик. Что-то происходит?

— Ты ведь не читала «Пророк» сегодня утром, да?

— Я перестала его выписывать. — Гарри всегда ненавидел этот журнал, и почему-то продолжать выкладывать за него галлеоны казалось предательством. К тому же, ей было противно давать деньги организации, так явно выступающей рупором Люциуса Малфоя. Однако, в интересах того, чтобы оставаться «полностью информированной», она читала экземпляр Луны вечером, когда Луна заканчивала и отправляла его ей совой. Об этом она и сказала Невиллу.

Губы Невилла скривились в выражении, похожем на жалость, словно он от всей души желал, чтобы она прочитала газету тем утром. Её глаза сузились.

— Что случилось? — её голос не допускал возражений, промедления или сглаживания углов.

— Началось, — только и сказал он, но предзнаменования гибели были легко различимы. Она мгновенно поняла, о чём он говорит.

— Как это вообще возможно? Как люди могут позволить?..

— Люди боятся, Гермиона. Экономика в упадке, слишком много людей погибло — или исчезло. Это случилось дважды за двадцать лет! Никто не хочет, чтобы это повторилось, а он обещает способ это предотвратить. — Казалось, он понял, что его слова звучат как горячее одобрение, и поправил тон. — Я не говорю, что согласен с ним или с теми, кто ему доверяет; я говорю, что понимаю, почему они могут...

— Почему они могут что — быть готовы отказаться от всего, за что мы боролись? — саркастически спросил Рон.

— Почему они могут чувствовать, будто он — их единственный выход на данный момент. — Невилл говорил Рону, но смотрел на Гермиону. Лицо Рона приняло выражение неудивлённого многострадальца.

— Так что же он такого натворил?

— Он начал внедрять Реестр. — Голос Невилла понизился почти до неразборчивости. Глаза Рона округлились, и он схватил Гермиону за локоть.

— Нам нужно немедленно убираться отсюда!

— О, честное слово, Рон, — проворчала Гермиона, выдёргивая у него руку и закатывая глаза. — Они не собираются вытаскивать меня из Гринготтса в цепях, с капюшоном на голове. Это слишком публично; это слишком рано.

— Всего шесть месяцев, — согласился Невилл, мудро кивая. — Недостаточно долго, чтобы люди забыли Гарри Поттера — и ваши с ним отношения. — Его взгляд охватил их обоих. — Я бы сказал, вы в безопасности — пока что.

— Есть какой-то крайний срок?

— К Новому году. Даёт всем сорок пять дней на регистрацию. Чистокровные, конечно, освобождены.

— И что потом? Жёлтая звезда, нашитая на одежду маглорождённых? — Горечь Гермионы было легко уловить, хотя её магловское сравнение осталось непонятым Невиллом и Роном.

— Малфой говорит, что никаких изменений не будет, что законопослушные маглорождённые — такие же необходимые граждане волшебного мира, как и все остальные. Ему просто нужна информация, количество и местонахождение маглорождённых и полукровок, для статистических целей и превентивных мер.

Гермиона презрительно фыркнула, хотя боль в груди была острой. Одиночество, которое она чувствовала — даже стоя в многолюдном вестибюле с двумя близкими друзьями, — грозило задушить её. Рон и Невилл были чистокровными и, следовательно, неуязвимыми. А Гарри — полукровка Гарри, — который мог бы понять; чёрт возьми, который вообще предотвратил бы это, — ушёл.

Почему-то там, в банке, она скучала по нему больше, чем когда-либо.

— Так он скажет сначала. Сколько времени пройдёт, прежде чем он начнёт напоминать людям, что Волдеморт был полукровкой, следовательно, полукровкам нельзя доверять? Сколько времени пройдёт, прежде чем первого маглорождённого, совершившего гнусное преступление против волшебного мира, поймают с поличным и с большой помпой бросят в Азкабан, чтобы сделать из него пример?

— Ты... ты собираешься?.. — спросил Невилл, изображая подпись. Его вопрос был нерешительным, словно он уже угадал ярость её ответа.

— Чёрта с два, — ответила она. — Эти списки будут зачарованы; адреса будут автоматически меняться, если кто-то переедет. Если они думают, что я позволю себя отслеживать, как какое-то животное, они глубоко ошибаются. И если вы думаете, что эти законы не станут всё более ограничительными и оскорбительными, то вы глубоко ошибаетесь. — Она бросила предостерегающий взгляд на Невилла, который примирительно поднял руки в её сторону.

Освободился гоблин-клерк, и Гермиона подошла к нему чёткими и решительными шагами. Рону пришлось пробежать пару шагов, чтобы догнать её.

— Ты же знаешь, Невилл не думает, что ты... — начал он, когда они подошли к стойке.

— Я знаю, — ответила Гермиона. — Мы здесь для оформления завещания Гарри Поттера. — Рон не мог не восхититься холодной властностью в её голосе, удивляясь, как ей всегда удавалось сохранять контроль или, по крайней мере, поддерживать иллюзию этого.

Гоблин на бесконечно малую долю секунды замер, окинув их обоих оценивающим взглядом, а затем спустился со своего деревянного стула.

— Сюда, пожалуйста.

Он провёл их через дверь и по настоящему кроличьему лабиринту коридоров. Рон был почти уверен, что они прошли по одному конкретному коридору не один раз, когда они добрались до тяжёлой и устрашающей деревянной двери, утыканной латунными гвоздями.

— Требуется отпечаток палочки и проверка крови, — коротко сообщил им клерк.

Гермиона быстро порезала кончик пальца своей палочкой и прижала окровавленный палец и кончик палочки к мягко светящейся пластине рядом с дверью. Рон на мгновение посмотрел на неё в замешательстве, а затем скопировал её движения. Когда он это сделал, пластина засветилась зелёным, и защёлки двери с громким лязгом отсоединились.

Комната, встретившая их, на удивление походила на магловскую переговорную, за исключением факелов, горевших в тяжёлых металлических бра вдоль стен. Там был длинный блестящий конференц-стол, зелёные кожаные кресла и книжные полки от пола до потолка, заставленные тяжёлыми томами.

Другой гоблин, чьё множество медальонов, приколотых к груди, указывало на его более высокий ранг, сидел во главе стола, ожидая их.

— Грейнджер, Уизли, — прохрипел он. Он не сделал никакого другого движения или жеста приветствия. Неудачное движение его короткой руки, по-видимому, указывало на то, что им следует сесть. Молча они оба так и сделали.

Когда молчание достигло предела — Рон несколько раз неловко ёрзал на стуле, — гоблин достал тяжёлый свиток пергамента, запечатанный толстым воском. Он сломал печать и развернул свиток на половину длины стола, но из-за странного угла и архаичного, густо написанного шрифта ни Гермиона, ни Рон не смогли ничего прочитать.

— Вы желаете заявить права на имущество, оставленное вам по последней воле и завещанию некоего Гарри Поттера? — Вопрос был спокойным, безразличным, и Гермиона почему-то почувствовала, что злоупотребляет ситуацией, словно её поймали на разграблении заброшенного дома.

— Да... сэр, — неуверенно добавила она.

Гоблин ещё несколько мгновений изучал пергамент, просто потому, что мог, — решила Гермиона.

— Очень хорошо. Ваша личность в порядке. Документы, о которых идёт речь, в порядке. Вукглут проводит вас в хранилище Поттеров. — Он вставал, двигаясь к двери, меньшей, чем та, через которую они вошли, и незаметно спрятанной в тёмном углу.

— Подождите... — Рон успел заговорить раньше Гермионы. Гоблин сурово повернулся к нему, надбровная дуга изогнулась, словно вопрошая о дерзости Рона вообще что-либо говорить. — Вы имеете в виду... вы имеете в виду, это всё... а... а как же... остальные...?

— Всё состояние Поттеров передано под вашу совместную опеку, — сказал гоблин, словно это было совершенно очевидно. — Все остальные, кому мистер Поттер желал что-либо завещать, умерли раньше вас. Если вы меня извините...

Долгий, ужасный миг Гермиона и Рон стояли в официальном великолепии зала заседаний, глядя друг на друга. Они ещё даже не начали формулировать этот ужас, новый, свежий способ напомнить им, как много ушло, когда их провожатый прохрипел со своего места у главной двери.

— Я провожу вас в хранилище сейчас, если желаете. — Угодливость вопроса лишь тончайшей завесой прикрывала его высокомерное презрение.

— Спасибо, — едва слышно согласилась Гермиона, и они побрели по лабиринту коридоров к погрузочной платформе, где выдержали головокружительную поездку на тележке к хранилищу Гарри.

Вукглут открыл хранилище и встал у тележки, вежливо делая вид, что его совершенно не интересует всё, что они могли бы там делать. Гермиона переступила порог со сдавленным горлом и сухими, горящими глазами.

Там были стопки и стопки галлеонов и сиклей, хотя количество несколько уменьшилось со времени её последнего визита сюда. Картины были сложены в углу, прислонённые к задней стене, рядом с несколькими сундуками, в которых Мерлин один знал что, и была полка с кучей свёрнутых пергаментов, которые, как предположила Гермиона, были актами или титулами, или, возможно, квитанциями об инвестициях. С одной стороны стоял прозрачный стеклянный шкаф, полный антикварных ваз и тому подобного, слабо светящийся от Амортизирующих Чар.

— Так... э-э, что мы сегодня берём? — Рон ерзал, засунув руки в задние карманы. — Возможно, мы не сможем сюда вернуться какое-то время.

— Мы сюда не вернёмся, Рон, — прошипела на него Гермиона. — Мы забираем всё.

— Сейчас? — Рон разинул рот.

— Ты слышал Невилла, — напомнила ему Гермиона. — И ты... ты тоже был не так уж далёк от истины. Малфой будет чесаться, чтобы заполучить это. Хотя деньги, возможно, не так важны... — Рон презрительно фыркнул. — ...его нельзя подпускать ни к этому, — она указала на заплесневелые свитки, — ни к этому, — и на груду увесистых томов, толсто переплетённых потрескавшейся кожей.

— Как... как мы всё это заберём? — Жест Рона охватывал всё хранилище.

— Честное слово, Рон, ты волшебник или нет? — Дразнящий взгляд и тон голоса были такими беззаботными, какими Рон давно не видел Гермиону.

Потребовалось довольно много времени, чтобы уменьшить или трансфигурировать всё к удовлетворению Гермионы. Они обшили свои куртки рядами мешочков, конечно же, с чарами Неиссякаемого Наполнения. Диадема превратилась в пару солнцезащитных очков. Картины в углу стали книгой марок. Свитки пергамента — пачкой салфеток. Наконец, хранилище опустело, за исключением разбросанного мусора и паутины.

— Готов? — выдохнул Рон. Он выглядел нервным, и Гермиона подумала, что это вполне понятно. Трудно было помнить, что всё, что они несли, на самом деле было их собственностью, что технически они не делали ничего плохого. Множество заклинаний было бы совершенно невозможно применить в чужом хранилище.

— Ещё кое-что. — Она наложила Иллюзорное заклинание Дублирования, и в одной вспышке света хранилище снова показалось полностью заполненным. С удовлетворением оглядев свою работу, она подумала, что гоблинов это не обманет и, вероятно, не обманет взломщиков проклятий, но Министерство это может обмануть.

Их провожатый пришёл, чтобы снова запечатать хранилище, и, если он и заметил, что что-то изменилось, его стоическое выражение лица этого не выдало. Они молча вернулись в вестибюль Гринготтса.

Большой вестибюль выглядел не менее многолюдным, когда они поднялись наверх, и Невилл ждал их у двери, от скуки подбрасывая свой свиток из одной руки в другую.

— Невилл, тебе не нужно было оставаться. — Тон Гермионы говорил, что она рада, что он остался.

— Я не возражал, — дружелюбно ответил он. — Всё равно давно вас двоих не видел. Хотите перекусить?

Прежде чем кто-либо из них успел ответить, раздался оглушительный трубный звук, от которого задрожали оконные стёкла, и двойные двери, служившие главным входом в Гринготтс, распахнулись. Все трое уставились на тусклый облачный свет, заливший мраморный пол вестибюля, инстинктивно отступая назад и выхватывая палочки, оценивая ситуацию. Гермиона остро чувствовала лёгкий вес уменьшенного наследства Гарри, словно это был жернов на её шее.

— Гоблины-банкиры! — прогремел усиленный магией голос. — Настоящим уведомляем вас, что этот банк отныне находится под контролем Министерства. Вы немедленно передадите все ключи и магические коды в соответствии с Финансовым Указом 114-20-А. Попытки воспрепятствовать доступу в любую часть этого учреждения будут пресекаться силой. Вам будет предоставлен транспорт обратно в выбранное вами гоблинское убежище в Чёрном лесу или на Урале. Вы немедленно приготовитесь к отбытию.

— Они... они депортируют всех гоблинов? — Голос Рона был хриплым, недоверчивым подобием его обычного голоса.

— Они этого не потерпят — они не позволят... — Но голос Гермионы тоже был слабым; она слишком много видела того, что, как ей казалось, не должно было быть позволено.

— Ну, — добавил Рон, очевидно, думая о защите, которую попытаются применить гоблины. — Жаль, что у них там больше нет дракона.

Чиновник Министерства, чья палочка усиливала его голос, вошёл через распахнутые настежь двери, а за ним шагал отряд Карателей в чёрных плащах с капюшонами. Каратели были введены в действие после войны как квазиполицейская сила/ополчение для поддержания порядка в обществе, изо всех сил пытавшемся удержаться на плаву. В последнее время ходили более мрачные слухи об их действиях против волшебного населения, хотя ничего не было доказано.

Гоблины уже исчезли, в то время как люди либо прижимались к стенам, стараясь выглядеть как можно менее угрожающе, либо проскальзывали через боковой выход, либо подбадривали или свистели, хотя и несколько нерешительно. Их в основном игнорировали; очевидно, у Карателей не было никаких претензий к клиентам банка. Один Каратель попробовал дверь, через которую всего несколько минут назад провели Гермиону и Рона.

— Запечатано, — сказал он.

— Взорвать, — последовал приказ.

— Это должно быть весело, — пробормотал Рон. Все знали о мастерстве гоблинов в инженерии и производстве.

Но тут Каратель вытащил что-то из глубин развевающегося чёрного плаща. Гермиона увидела блеск серебра. Он нацелил это на дверь и пробормотал что-то на языке, которого Гермиона не поняла. От возникшей ударной волны от импульса энергии у неё зазвенело в ушах, а кости черепа завибрировали, как ударенный гонг. Раздался треск, похожий на ток электричества, а затем дверь исчезла, оставив на её месте почерневшую, дымящуюся дыру.

Маленький гоблин как раз отступал по теперь уже открытому коридору, его руки были нагружены громоздкими свитками, все скреплённые фиолетовыми печатями. Шум взрыва заставил его замереть и медленно повернуться обратно к вестибюлю, шок и ужас ясно читались на его гротескном маленьком лице.

Тогда Гермиона поняла, что это за серебряный предмет.

— Они заполучили гоблинские талисманы, — прошептала она. — Какого чёрта?..

Быстрый жест когтистой руки гоблина заставил свитки исчезнуть во вспышке света, и это, казалось, разозлило Главного Карателя.

— Ты, — сказал он, — ты проведёшь нас в хранилища, и ты дашь нам доступ к тому, что нам требуется. — Его тон был высокомерным, властным, и Гермионе захотелось извиваться от стыда за свой вид.

Гоблин ничего не сказал, презрение было очевидным, и он вызывающе оскалил зубы. Гермиона наблюдала, как красный румянец медленно поднимается по лицу Главного Карателя.

— Это может послужить примером для остальных.

Гоблин, казалось, понял, что это означает, как только поняла Гермиона, и поднял обе ладони к людям жестом, который на ком-либо другом показался бы сдачей. Бело-голубой свет, казалось, закипел на его руках, ожидая.

Его магия встретилась с магией серебряного талисмана в воздухе, и раздался оглушительный треск. Ещё несколько Карателей присоединились к первому, выставив палочки.

— Подождите! — крикнула Гермиона.

— Гермиона, заткнись, — сказал Рон. — Давай убираться отсюда. — Он указал на боковую дверь в дальнем конце вестибюля.

— Нет, смотри — смотри, что они делают. Он не может сражаться со столькими. Прекратите! — Её голос был едва слышен сквозь шум. Несколько других гоблинов выползли из своих укрытий, чтобы присоединиться к схватке, но их всё ещё было меньше — и они были без палочек.

— Гермиона, давай же! — Он пытался тащить её теперь, обращаясь за помощью к Невиллу, хотя её убийственный взгляд удерживал последнего на безопасном расстоянии.

Волна гоблинской магии прошла мимо них, с нового направления, и они поняли, что небольшая группа гоблинов спряталась за гобеленом, чуть дальше от них. Карательница заметила новый фронт битвы, крикнул предупреждение, быстро повернулась к гобелену и подняла палочку.

— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась Гермиона, шагнув к гобелену одновременно с тем, как Карательница бросила заклятие.

— Гермиона! — закричал Рон, а затем на неё обрушился тяжёлый груз, выбив из неё дух, когда она ударилась о холодную мраморную плитку с такой силой, что у неё посыпались звёзды из глаз.

Рон всё ещё кричал её имя, хотя оно казалось очень далёким, и кто-то один раз вскрикнул имя Невилла. То, что было на ней сверху, было тяжёлым, выдавливая весь воздух из лёгких, и она пыталась заставить комнату перестать вращаться.

Наконец, тяжесть была снята, и в поле зрения появилось лицо Рона, всё ещё зовущее её имя с явной паникой.

— Я... я в порядке, Рон, — сказала она, чувствуя себя более чем немного тошно. — Просто... ударилась головой. Невилл? — Когда Рон осторожно поднял её на ноги, она увидела распростёртое тело Невилла, тот груз, который столкнулся с ней, сбил её с ног. — Н... Невилл?

— Он мёртв, Гермиона, — тяжело сказал Рон.

Глаза Гермионы были сухими и горящими, устремлёнными на тело; она не могла в это поверить. Невилл — танцующий с Джинни, нянчащийся со своей Мимбулус Мимблетонией, вернувшийся в Хогвартс после выпуска, чтобы возглавить восстание студентов, — было немыслимо, чтобы он мог умереть так быстро, без предупреждения или прощания. Рон всё ещё держал её, словно никогда больше не отпустит, но его холодный взгляд был устремлён на основную схватку, которая теперь начинала стихать, и люди явно выходили победителями. Гоблина, нёсшего пергаменты, не было видно, а гобелен теперь пусто хлопал за ними.

Одинокая Карательница, бросившая ранее заклятие, всё ещё стояла там, рука с палочкой безвольно висела вдоль тела, капюшон опущен, с ужасом глядя на Невилла.

— Парвати? — Голос Гермионы был недоверчивым писком. Уши Рона начали медленно краснеть.

Оставшаяся Патил отступила на шаг, словно под давлением их осуждения.

— Это... это была работа... Я... я думала, это просто работа.

— Вы использовали Аваду Кедавру? — Это было одновременно и вопросом, и не вопросом, и в нём не было обвинения, только неверие.

— Они... они сказали, что гоблина нельзя оглушить — что... что это не сработает... Я... я не пыталась... я не... — Слёзы текли по её лицу, покрывая щёки, как блестящий лак.

— Полагаю, ты искусна, — спокойно сказала Гермиона через мгновение. — В конце концов, Гарри же тебя тренировал.

Рыдание вырвалось у Парвати при упоминании имени Гарри.

— Я не знала — я не думала, что это...

— Да, — прервала Гермиона, казалось, сердечно соглашаясь. Её голос был достаточно безжизненным, чтобы у Рона пошли мурашки по коже. — Ты ведь не думала, да?

Она повернулась, деревянно, наложила на Невилла Дезиллюминационное заклинание и левитировала его тело с пола.

— Пойдём, Рон. Скажи Малфою, пусть повеселится со своей новой игрушкой, — бросила она колкость через плечо Парвати.

— Гермиона, пожалуйста. — Мольба сорвалась с губ Парвати сквозь тихий плач.

Гермиона не обернулась, автоматически двигаясь к боковому входу, равнодушно взмахивая палочкой, чтобы направить Невилла. Рон подумал, что она выглядит точь-в-точь как живой Инфериус. Почему-то ему было ужасно, пусто при мысли о том, чтобы оставить Парвати там одну, поглощённую знанием того, что она сделала, и что она никогда не сможет вернуться, никогда не сможет это исправить. Затем он увидел парящий труп Невилла и не был уверен, кого ненавидеть — или винить.

— Гермиона, может, нам стоит...

— Она сделала свой выбор, — Гермиона один раз оглянулась на Парвати, её глаза были холодными и безличными, как ледниковый лёд. — И это стоило ей всего, не так ли? — Что-то в лице Рона, должно быть, поразило Гермиону, потому что её собственные черты смягчились. — Пойдём, — поправилась она. — Мы можем положить его рядом с его бабушкой. Ему бы это понравилось, как ты думаешь?

— Сюда, — сказал Рон, придерживая дверь в знак ответа. — Дай мне тоже помочь.