Сияние разбитого Грааля (джен)

Боль, которую он испытал во время «активации», была огнём, сжигающим плоть. Боль, которую он познал сейчас, была кислотой, растворяющей саму душу.

Ладонь Медеи на его лбу была не просто источником агонии. Она стала каналом, порталом, через который в его неподготовленный разум хлынул весь первобытный хаос магии. Она не просто «открывала» его цепи. Она вскрывала его черепную коробку и напрямую подключала его мозг к силовой линии, рассчитанной на богов, а не на смертных.

Он больше не был в подвале. Он был нигде и везде. Его сознание, вырванное из тела, неслось по бесконечным потокам маны, которые пронизывали реальность. И то, что он увидел, не имело ничего общего с красивыми схемами из аниме.

Это не были чистые, упорядоченные реки энергии. Это был раковый океан. Колоссальная, безграничная бездна, наполненная не просто силой, а отголосками всего, что когда-либо существовало, мыслило и умирало. Он видел не свет, а кишение. Миллиарды сознаний, пойманных в янтарный поток, как мухи. Шёпот забытых заклинаний, предсмертные крики существ из вымерших миров, холодный, математический голод сущностей, обитающих в трещинах между измерениями.

Магия была не инструментом. Она была хищником. Космическим паразитом, который питается самой структурой бытия, и маги были лишь симбиотами, научившимися скармливать этому хищнику крохи, чтобы получить взамен каплю его ядовитой слюны.

Он пронёсся мимо гигантских, спящих конструкций — мыслей, настолько древних и мощных, что они обрели собственную геометрию, противоречащую законам физики. Он услышал смех, от которого свернулась бы кровь у звёзд. И он увидел… её. Трещину.

Не дыру в пространстве, а рану в самой концепции реальности. Она была везде и нигде, и из неё сочилась не тьма, а неправильность. Абсолютное, онтологическое зло, которое было не просто отсутствием добра, а активной, мыслящей силой, стремящейся исказить, извратить и поглотить всё сущее. Ангра-Майнью, о котором он знал из мультика, был лишь каплей гноя на губах этой чудовищной раны.

Он закричал, но у его сознания не было рта. Его крик был волной чистого ужаса, прокатившейся по океану маны. И Трещина заметила его.

Что-то — глаз, не глаз, фокус внимания размером с галактику — повернулось к нему. И в этот миг Серёга познал, что такое быть по-настоящему увиденным. Не как человек, не как маг, а как крошечная, интересная аномалия. Как редкий микроб под линзой вселенского микроскопа.

»…ЧУЖОЙ…»

Мысль не прозвучала. Она произошла с ним. Она впечаталась в саму его суть, и он почувствовал, как его эфемерное сознание начинает распадаться под тяжестью этого взгляда.

И тут его дёрнуло назад.

Сила Медеи, ощущавшаяся теперь как спасительный якорь, вырвала его из этого кошмара. Его сознание с оглушительным треском вернулось в тело.

Он лежал на полу подвала, и из всех отверстий его тела текла кровь. Он не кричал. Он издавал тихий, скулящий звук, как животное, попавшее в капкан. Его глаза были широко открыты, но ничего не видели. Зрачки, расширенные до предела, дёргались, пытаясь сфокусироваться на реальности, которая теперь казалась блёклой, фальшивой картонной декорацией. Он видел её. Даже сейчас, с закрытыми глазами, он видел Трещину на периферии своего зрения. Она оставила в его душе ожог.

Медея отняла руку и отшатнулась. Её саму едва заметно трясло. Через их связь она почувствовала отголосок того, что он видел. Лишь крошечный осколок, но даже его хватило, чтобы её древняя душа содрогнулась от первобытного ужаса. Она смотрела на существо, корчившееся на полу, уже не с чистым презрением. Теперь в её взгляде было нечто иное. Замешательство. И крупица того, что можно было бы назвать страхом. Страхом перед неизвестным.

Этот смертный… этот червь… он заглянул в Бездну. В ту самую изначальную грязь, из которой рождаются и боги, и демоны. И Бездна заглянула в него. И он не умер. Не сошёл с ума в классическом понимании. Он просто… сломался. Стал пустым.

Она опустилась рядом с ним и насильно разжала ему челюсть.

— Смотри на меня.

Его глаза медленно сфокусировались на её лице. В них больше не было ни тупого восторга, ни страха. Только звенящая пустота.

— Что ты видел? — её голос был напряжённым.

— Всё, — прохрипел Серёга, и изо рта у него потекла тонкая струйка крови. — Оно… неправильное. Всё. Магия… Грааль… всё гнилое. С самого начала.

Медея молчала. Она поняла. Он, в своей дикой, неконтролируемой инициации, увидел Изнанку Мира. Правду, которую маги постигают через десятилетия медитаций и ритуалов, призванных защитить их рассудок. Он же принял её в себя голой душой.

— Ты выжил, — констатировала она, скорее для себя, чем для него. — Твоя душа… она оказалась прочнее, чем я думала. Или просто слишком примитивна, чтобы расколоться.

Она встала. План снова изменился.

— Забудь про усиление. Забудь про огненные шары, — сказала она. — Это детские игрушки. Ты подключён к источнику. К грязному, ядовитому, но бесконечному источнику. Мы будем учиться не создавать заклинания. Мы будем учиться выплёвывать эту грязь в наших врагов.

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Серёга почти не говорил. Он ел, когда ему приказывали, спал, когда падал без сознания. Старый он умер в том потоке. Новый ещё не родился. Он был пустой оболочкой, куклой. И Медея дёргала за ниточки.

Она больше не заставляла его концентрироваться. Она учила его другому.

— Вспомни то, что ты видел, — шипела она, стоя над ним. — Вспомни этот ужас. Эту неправильность. Не борись с ней. Не пытайся её понять. Используй её. Сделай её своим гневом. Собери её в кулак и швырни.

Он стоял напротив каменной стены. Он закрывал глаза и снова видел Трещину. Чувствовал её холодный, изучающий взгляд. Ужас, который он испытал, всё ещё жил в нём. Он позволил этому ужасу заполнить себя, стать собой. Он вытянул руку, и с его пальцев сорвался не огонь и не свет.

С его пальцев сорвался сгусток видимого ничто. Искажение пространства, которое не летело, а просто происходило в точке назначения. Оно врезалось в стену, и в камне осталась не дыра, а… язва. Гладкая, оплавленная дыра, края которой казались смазанными, словно реальность вокруг неё ещё не решила, как ей следует существовать. От дыры пахло озоном и отчаянием.

Серёга пошатнулся и упал на колени, тяжело дыша. Один этот «выстрел» опустошил его почти полностью.

Медея смотрела на дыру в стене, затем на него. В её глазах цвета запёкшейся крови впервые за всё время мелькнуло что-то похожее на… интерес.

— Уродливо, — произнесла она. — Грубо. Неэффективно. Но смертельно. Этого достаточно. Пока.

Она подошла к столу, на котором разложила карту города, найденную в одной из комнат.

— Прятаться больше нельзя. Теперь мы охотники. Твоя сказка упоминала мальчика по имени Синдзи Мато. Мастер Райдер. По твоим словам, он — фальшивый маг. Высокомерный, трусливый и глупый.

Серёга молча кивнул, вытирая кровь с губ.

— Он наша первая цель, — заявила Медея, ткнув пальцем в один из районов на карте. — Мы нанесём удар первыми. Заберём его Слугу или убьём обоих. Покажем остальным участникам этой Войны, что в городе появился новый хищник.

Она повернулась к нему.

— Готовься, Мастер. Твоё настоящее крещение кровью состоится сегодня ночью.

Серёга посмотрел на свои дрожащие руки, потом на уродливую язву в стене. Он не чувствовал ни страха, ни азарта. Только холодную, звенящую пустоту внутри. Старый Серёга исчез. А тот, кто остался, ещё не решил, хочет ли он жить. Но он пойдёт. Потому что приказ Медеи был единственным, что ещё имело для него смысл в этом гнилом, неправильном мире.

* * *

Ночь была живой.

Раньше для Серёги ночь была просто тёмным временем суток, временем для пьянства и забытья. Теперь, когда его сознание было вскрыто и осквернено, он видел её истинную суть. Город Фуюки лежал на сетке лей-линий, и сейчас, в мёртвый час, они пульсировали под асфальтом, как гнойные вены на теле больного титана. Каждый уличный фонарь был не просто источником света, а слабой магической конструкцией, пьющей энергию из этих вен. Воздух гудел от остаточных эманаций, от мысленных отпечатков сотен тысяч спящих людей. Это было похоже на непрерывный, низкочастотный гул, на статическое электричество на самой душе. И во всём этом он чувствовал отголосок той самой неправильности, той Трещины, что теперь навсегда была выжжена на его внутреннем взоре.

Он шёл за Медеей, и каждый шаг был мукой. Его хромота стала менее заметной — она влила в него ровно столько исцеляющей магии, чтобы он мог передвигаться беззвучно, но оставила достаточно боли, чтобы она служила постоянным напоминанием. Он был помехой. Физическим, слабым, смердящим телом, которое она была вынуждена тащить за собой. Сама она двигалась не как человек. Она плыла в тенях, перетекая из одной в другую, её духовная форма была неотличима от ночного мрака. Он был единственным реальным объектом в этом театре призраков.

Их целью была школа. «Хомурахара», — всплыло в его памяти название из аниме. Днём — храм знаний для беззаботных подростков. Ночью, по словам Медеи, — мощный магический узел, который такой дилетант, как Синдзи Мато, мог использовать для усиления своих слабых способностей.

Замок на школьных воротах не стал для них преградой. Медея просто провела рукой по воздуху рядом с ним, и ржавый механизм с тихим щелчком открылся сам. Они вошли на территорию, похожую на кладбище. Пустые качели на детской площадке медленно раскачивались на ветру, издавая жалобный скрип. Окна школьного здания смотрели на них десятками чёрных, незрячих глаз.

«Он здесь», — голос Медеи в его голове был острым, как осколок стекла. «На верхнем этаже. И он не один. Его Слуга рядом».

Они вошли в здание. Коридоры, залитые мертвенным светом луны, казались бесконечными. Тишина давила, нарушаемая лишь их шагами и гулким стуком его собственного сердца. Серёга чувствовал себя так, словно попал в фильм ужасов. Но он не был зрителем. Он был одним из монстров.

Медея привела его к раздвижной двери с матовыми стёклами. За ней горел свет. Она сделала знак остановиться. Серёга заглянул в щель.

Это был спортзал. Или, скорее, додзё для занятий кюдо — стрельбой из лука. На деревянном полу, в свете нескольких ламп, стоял он. Синдзи Мато. Высокий, с неестественно-синими волосами, одетый в белую форму. Он держал в руках длинный японский лук, натягивая тетиву с видом невероятного самодовольства. Он был именно таким, каким Серёга его и помнил: жалким позёром, упивающимся силой, которая ему не принадлежала.

А в тени, у стены, стояла она. Райдер. Медуза. Высокая, облачённая в тёмно-фиолетовый облегающий костюм. Длинные волосы того же цвета скрывали её лицо, а глаза были закрыты плотной повязкой. Она стояла неподвижно, как статуя, но от неё исходила аура сжатой пружины. Колоссальная, древняя сила, закованная в цепи подчинения этому ничтожеству с луком.

— Полюбуйся, щенок, — прошипел Синдзи, обращаясь к ней на японском. — Это истинная элегантность. Истинное мастерство. Тебе, монстру, никогда такого не понять.

Райдер не ответила.

В этот момент Медея шагнула из тени коридора в свет додзё.

— Позёрство с чужой силой за спиной — удел слабых мужчин, — произнесла она на идеальном японском, который Серёга услышал от неё впервые. Её голос был полон яда и презрения.

Синдзи вздрогнул и резко обернулся. Его лицо исказилось от страха, который он тут же попытался скрыть за маской высокомерия.

— Кто ты такая? Как ты сюда попала? Райдер, убей её!

Райдер не сдвинулась с места.

— Она — Слуга, Мастер, — её голос был низким и мелодичным, лишённым всяких эмоций. — А за ней… ещё один Мастер.

Только теперь Синдзи заметил Серёгу, который неуклюже вошёл следом за Медеей. Он оглядел его грязную одежду, осунувшееся лицо, и расхохотался.

— Это? Это Мастер? Да он похож на бомжа, который залез сюда в поисках объедков! Что за цирк устроила эта Война?

«Этот щенок предлагает нам умереть и не позорить священную Войну своим присутствием», — холодно перевела Медея в голове Серёги.

— Райдер, я приказываю тебе! — взвизгнул Синдзи, теряя терпение. — Убей эту женщину и её помоечного Мастера!

Райдер вздохнула. Едва заметно, но в этом вздохе была вся скорбь мира. Она подчинилась.

Её движение было не просто быстрым. Оно было противоестественным. В одно мгновение она стояла у стены, в следующее — уже неслась к ним, сократив дистанцию в двадцать метров. В её руках возникли два длинных кинжала, прикованных к её запястьям цепями. Она не целилась в Медею. Она целилась в Серёгу. В самое слабое звено.

Серёга застыл, парализованный ужасом. Он видел несущуюся на него смерть, но тело отказалось подчиняться.

Но Медея была быстрее.

Она не стала ставить барьер. Она просто шагнула вперёд и вскинула руку. Воздух перед Серёгой сгустился, исказился, превратился в непроницаемую линзу, которая затормозила атаку Райдер, словно та влетела в вязкий сироп. Клинки остановились в сантиметре от его лица.

— Ты сильна, дитя Горгоны, — произнесла Медея, пока Райдер пыталась вырваться из невидимых пут. — Но ты служишь червю. Позволь мне избавить тебя от этого унижения.

«Мастер. Убей его», — приказ прозвучал в голове Серёги, как удар хлыста.

Он смотрел на Синдзи, который отшатнулся к стене, его лицо побелело от ужаса. Он понял, что его игрушки сломались.

Серёга поднял дрожащую руку. Он не чувствовал ничего. Ни злости, ни жалости. Только холодную пустоту внутри и эхо взгляда Трещины на краю сознания. Он не пытался сформировать шар. Он просто открыл кран. Позволил неправильности выплеснуться наружу.

С его пальцев сорвался не сгусток энергии. Это была… дыра. Крошечная, пульсирующая точка абсолютного искажения. Она не летела. Она просто переместилась от его руки к цели.

Раздался не взрыв, а тихий, влажный хлопок. Будто лопнул гигантский глаз.

Правая рука Синдзи, та, в которой он держал лук, просто исчезла. Не была оторвана. Не сгорела. Её стёрло из реальности. На её месте осталась гладкая, дымящаяся культя. Лук с лязгом упал на пол.

Синдзи посмотрел на свою несуществующую руку. Секунду он молчал. А потом закричал. Это был не крик боли. Это был вопль распадающегося рассудка. Вопль существа, которое заглянуло в бездну и увидело, что законы физики, на которых держался его мир, — это ложь.

Райдер, почувствовав агонию своего Мастера через их связь, дёрнулась, и хватка Медеи на мгновение ослабла. Но этого было не нужно. Битва была окончена.

Медея подошла к визжащему, катающемуся по полу Синдзи. Райдер, свободная от пут, застыла, не в силах ни атаковать, ни защитить. Она смотрела на то, что стало с её Мастером, и из-под её повязки по щекам потекли две кровавые слезы.

— Тихо, дитя, — прошептала Медея, опускаясь на корточки рядом с Синдзи. Она коснулась его лба. — Твои страдания окончены.

Крик оборвался. Синдзи замер, его глаза остекленели. Он не был мёртв в обычном понимании. Его просто… выключили.

Серёгу вырвало. Он согнулся пополам, и из него хлынула горькая желчь. Он убил. Не в драке, не защищаясь. Он просто стёр человека по приказу. Ощущение грязи, которое хлынуло в него в момент «выстрела», было невыносимым. Он чувствовал, как эта неправильность теперь живёт в нём, как раковая опухоль.

Медея выпрямилась и повернулась к застывшей Райдер.

— Твой Мастер мёртв. Ты свободна от контракта. Ты исчезнешь через несколько часов.

Райдер молчала, кровавые слёзы продолжали течь.

— Но есть и другой путь, — продолжила Медея, и в её голосе зазвучали новые, хищные нотки. — У меня достаточно сил, чтобы поддерживать двух Слуг. А мой Мастер… — она бросила мимолётный взгляд на блюющего Серёгу, — …является аномальным источником энергии. Ты можешь служить мне. Стать моим клинком. Или можешь сгинуть в небытие. Выбор за тобой, Медуза.

Она протянула руку.

Серёга поднял голову, вытирая рот рукавом. Он смотрел на эту сцену: древняя колдунья, предлагающая сделку древнему монстру над остывающим телом их жертвы. И он, Серёга, был причиной всего этого. Он был оружием, которое совершило убийство.

Это была его первая победа в Войне Святого Грааля. И она ощущалась как окончательное и бесповоротное проклятие.

* * *

Обратный путь был шествием призраков.

Тишина, стоявшая между ними, была тяжелее свинцовых плит. Она впитывала в себя звуки ночного города — далёкий гул машин, шелест ветра в листве — и делала их глухими, нереальными. Они шли втроём. Медея впереди, её силуэт — вырезанная из бархатной тьмы элегантная угроза. За ней, хромая и сутулясь, плёлся Серёга, живое воплощение грязи и страдания. А замыкала шествие Райдер.

Она не произнесла ни слова. Когда Медея протянула ей руку, она просто опустила взгляд, и её кровавые слёзы перестали течь. Она не сказала ни «да», ни «нет». Она просто пошла за ними. Молчаливая, грациозная тень, чьи мотивы были скрыты за непроницаемой повязкой на глазах. Её присутствие было вопросом без ответа, ещё одной гирей на душе Серёги.

Он не смотрел на неё. Он не мог. Он смотрел только на свои руки. Особенно на правую. На ту, что сотворила… это. Она казалась чужой. Он то сжимал, то разжимал пальцы, но ощущение инородности не проходило. Ему казалось, что он до сих пор чувствует этот холод, это ничто, сорвавшееся с его кончиков. Он пытался вспомнить лицо Синдзи в последний момент, но в памяти была лишь пустота. Такая же, какую он оставил на месте его руки.

В подвале особняка вонь плесени и сырости показалась родной. Это было их логово, их нора. Место, где монстры могли снять свои маски.

Серёга сразу же бросился к ржавой раковине в углу, единственному источнику воды. Он открыл кран и сунул руки под ледяную, пахнущую железом струю. Он тёр их. С остервенением, до красноты, сдирая кожу. Он хотел смыть это. Не грязь. Не кровь. Ощущение. Ощущение того, как реальность поддалась ему, как дешёвый пластилин. Как он стёр человека, словно неудачный рисунок ластиком.

Но ощущение не уходило.

— Это бесполезно, — раздался за спиной тихий, мелодичный голос Райдер. Она впервые заговорила с ним. Её русский, как и у Медеи, был идеальным, но мягким, как шёлк. — Такое не смывается водой.

Серёга замер, продолжая держать руки под струёй. Он медленно повернул голову. Она стояла у входа, прислонившись к косяку. Повязка всё так же скрывала её глаза, но он чувствовал её взгляд на себе. Взгляд, в котором не было ни осуждения, ни ненависти. Лишь глубокая, вековая усталость.

— Ты убила много людей? — хрипло спросил он. Вопрос был глупым, неуместным, но он вырвался сам.

— Меня создали, чтобы убивать, — просто ответила она. — Я была монстром, которым пугали детей. А потом стала оружием, которое использовали боги и люди. Это не перестаёт быть грязью. Просто со временем учишься с ней жить. Или она начинает жить в тебе.

Медея, всё это время молча наблюдавшая за сценой, подошла к Серёге.

— Покажи руку, — приказала она.

Он нехотя вытащил руки из-под воды и протянул ей правую.

Медея взяла его ладонь своими ледяными пальцами. Она не смотрела ему в глаза. Она смотрела на его руку с холодным, исследовательским любопытством, как учёный смотрит на новый, опасный образец.

— Так я и думала, — произнесла она почти шёпотом.

Серёга опустил взгляд на свою ладонь и его сердце пропустило удар.

Кожа. Она была неправильной. На кончиках пальцев, с которых сорвалось заклятие, и в центре ладони она приобрела мертвенно-серый, пепельный оттенок. Она была холодной на ощупь, как камень из склепа, и казалась тонкой, почти прозрачной. Вены под ней не просвечивали. Словно под кожей не было ни крови, ни жизни. А в самом центре этого серого пятна проступила крошечная чёрная точка. Не родинка, не шрам. Это была идеальная, матово-чёрная точка, которая, казалось, поглощала свет.

— Что… что это с моей рукой? — пролепетал он, пытаясь отдёрнуть её, но Медея держала крепко.

— Это стигмат, — ответила она. — Плата. Ты не просто использовал магию. Ты открыл канал к первозданной Пустоте. К той самой неправильности. И она оставила на тебе свою метку. Ожог. Теперь ты — её часть. А она — твоя.

Она отпустила его руку, и та безвольно упала вдоль тела.

— Поздравляю, Мастер. Ты перестал быть человеком.

Серёга смотрел на свою руку, на это уродливое клеймо. Райдер сказала, что грязь начинает жить в тебе. Она не знала, насколько была права. Эта грязь была не метафорой. Она была реальна. Она пустила в нём корни.

Он сполз по стене на пол. Его затрясло. Не от холода. Не от страха. А от тихого, всепоглощающего безумия. Он хотел стать героем из аниме. Сильным, крутым, чтобы все его уважали. А стал… чем? Ходячим разломом в реальности? Оружием, которое стреляет раковыми опухолями?

Он рассмеялся. Тихим, сдавленным, булькающим смехом. Смех перерос в кашель, а кашель — в беззвучные рыдания. Он сидел на грязном полу подвала, обхватив голову руками, и плакал. Не от жалости к Синдзи. Не от страха перед будущим. Он плакал по себе. По тому ничтожеству Серёге, который мечтал о гареме, а получил проклятие космического масштаба. Тот Серёга умер, но его труп продолжал чувствовать боль.

Медея и Райдер молча смотрели на него. Две древние сущности, две женщины, чьи мифы были написаны кровью и предательством, наблюдали за рождением нового монстра.

Наконец, рыдания стихли. Серёга поднял голову. Его глаза были красными, но сухими. В них больше не было слёз. Только выжженная пустота и серое пятно на ладони.

— Что я такое? — спросил он в тишину. Вопрос был обращён не к ним. Он был обращён ко вселенной.

Медея подошла и опустилась перед ним на корточки. Её глаза цвета запёкшейся крови заглянули в его.

— Ты — рана, — ответила она. Её голос был лишён всякой эмоции, это была чистая констатация факта. — Ты больше не оружие. Ты — сама рана, которую наносят. Ты — уязвимость в броне этого мира.

Она выпрямилась.

— И это делает тебя самым опасным существом в этой Войне. То, что ты сделал с Мато… это не прошло незамеченным. Каждый маг в этом городе, способный чувствовать потоки маны, ощутил этот всплеск. Они почувствовали не силу, а аннигиляцию. Они не знают, что это было. Но они напуганы. И страх заставит их действовать.

Она повернулась к карте на столе.

— Сегодня мы были охотниками. С завтрашнего дня мы станем добычей. Все. И Тосака. И Мастер Сэйбер. И даже тот, кто прячется в церкви. Все они пойдут за нами. Потому что ты — это угроза не их победе. Ты — угроза самому их существованию.

Она снова посмотрела на него.

— Твоё обучение не закончено. Оно только началось. Раньше я учила тебя быть оружием. Теперь я буду учить тебя быть чумой.

Серёга молча смотрел на свою серую руку с чёрной точкой в центре. Чума. Рана. Он хотел власти. Он её получил. Власть стирать реальность. И цена этой власти была выжжена на его плоти.