Любовь в Санта-Монике (гет)

Неделя в Санта-Монике пролетела как один длинный, насыщенный солнцем и новыми впечатлениями день. Их жизнь понемногу обретала ритм, балансируя между строгой организованностью Наби и спонтанной жаждой жизни Чонжи.

Квартира постепенно превращалась из безликого съёмного жилья в нечто, похожее на дом. На полках в гостиной стояли их книги: юридические тома Наби и сборники гонконгской поэзии Чонжи. На кухне пахло кофе и замороженными вафлями, которые Чонжи обожала на завтрак, к ужасу Наби, пытавшейся приучить её к овсянке.

Именно за таким завтраком их и застало утро субботы.

— Он пригласил меня сегодня покататься на скейтах. На набережной, — негромко сказала Чонжи, размазывая щедрый слой арахисовой пасты по вафле. Она старалась говорить максимально нейтрально, но не могла скрыть лёгкое возбуждение.

Наби, помешивая свой полезный творог, подняла глаза от планшета, где она изучала местные законы о трудоустройстве для иностранцев. —Он? Тот самый… сёрфер? —Итан, да, — кивнула Чонжи. — Он оказался очень милым. Учится на архитектора. И у него есть собака, лабрадор.

— Собака — это плюс, — констатировала Наби, возвращаясь к планшету. — Значит, потенциально ответственный. А ты помнишь, как кататься? В прошлый раз ты сломала запястье.

— Это было в восьмом классе! — возмутилась Чонжи. — И это был не скейт, а ролики, и Виктор Хан толкнул меня специально, потому что я обыграла его в скале! Я уже лет пять не падала.

Наби вздохнула, отложив гаджет. —Ладно. Но надень налокотники и наколенники. —Что?! —Я не шучу. У меня в аптечке нет всего набора для гипса, а твой американский страховой полис я ещё не до конца изучила. Рисковать твоей трудоспособностью я не позволю.

Чонжи рассмеялась, но в глазах у Наби читалась такая непоколебимая серьёзность, что спорить было бесполезно. —Хорошо, мама. Налокотники так налокотники. Только, пожалуйста, не рассказывай ему про сломанное запястье и Виктора Хана.

— Это останется между нами, — с торжественным видом пообещала Наби. — Как и твоя тайная любовь к комиксам про супергероев.

Они улыбнулись друг другу. Эти детские секреты, общие воспоминания были тем цементом, что скреплял их дружбу на протяжении всех этих лет.

— А что насчёт тебя? — перевела стрелки Чонжи. — Ты так и не сходила в тот магазинчик… за новой кружкой? — она произнесла это с такой игривой интонацией, что Наби тут же нахмурилась.

— Мне не нужна вторая кружка. У меня есть идеально функциональный набор из двух штук. —Но тому милому гончару, наверное, скучно одному. Он, кажется, ждёт, когда ты зайдёшь обсудить… практичность его новых изделий.

— Чонжи, хватит, — Наби покраснела и сердито ткнула ложкой в творог. — У меня есть дела поважнее. Мне нужно составить резюме, разослать его в местные фирмы. А потом, возможно, сходить в библиотеку, изучить…

Её речь прервал звук входящего видеозвонка на ноутбуке Чонжи. Рингтон был установлен специфический, навязчиво-весёлый. И от этого звука лицо Чонжи мгновенно помрачнело. Улыбка исчезла, сменившись маской напряжённого безразличия. Она посмотрела на экран и замерла.

Наби тут же поняла. Это звонила её мать.

— Можешь не брать, — тихо сказала Наби. —Надо, — так же тихо ответила Чонжи, делая глубокий вдох и выпрямляя плечи. Она щелкнула по экрану, и на нём появилось ухоженное, но усталое лицо женщины лет пятидесяти.

— Мама, привет, — голос Чонжи стал неестественно светлым, слишком громким. — Как дела?

— Чонжи-я, ты почему не звонишь? Я волнуюсь! — голос матери звучал с упрёком. — Ты хотя бы устроилась? Нашла работу? А то с твоей-то историей тут никто на работу не возьмёт, а уж в Америке и подавно…

Наби видела, как сжимаются кулаки Чонжи под столом, но на её лице всё так же сияла эта натянутая, дежурная улыбка.

— Всё хорошо, мама. Санта-Моника прекрасна. Мы с Наби всё устроили. Я пока в активном поиске работы, рассылаю резюме. — Ты не рассылай ничего опрометчиво! Смотри, чтобы опять не вышло, как в прошлый раз. Ты должна быть скромнее, тише. Никакой этой своей чрезмерной активности. Из-за неё все проблемы и начались. Ты слишком громко заявила о себе, вот тебя и подставили…

Чонжи слушала, глядя в стол, и её улыбка становилась всё более стеклянной. Она кивала, иногда вставляя «да, мама», «конечно, мама». Это был не разговор, а ежедневный ритуал самоуничижения под аккомпанемент материнской «заботы».

Наби смотрела на это, и её сердце сжималось от бессильной ярости. Она знала, как Чонжи тяжело дался этот разрыв с прошлым, и как больно, когда самые близкие люди не поддерживают, а вновь и вновь вонзают нож в самое больное место, прикрываясь благими намерениями.

— Ладно, не задерживайся на солнце, испортишь кожу, — заключила мать. — Звони чаще. И помни, что я сказала.

Связь прервалась. Чонжи ещё несколько секунд сидела неподвижно, уставившись в экран, на котором теперь отражалось её собственное побледневшее лицо. Затем она резко встала, подошла к раковине и налила себе стакан воды. Её рука дрожала.

— Ничего, — сказала она, прежде чем Наби успела что-то произнести. Всё её веселье, вся энергия, что копилась всю неделю, будто вышли из неё через клапан. — Всё хорошо. Просто мама.

— Она не права, — твердо сказала Наби, подходя к ней. — Ни в чём она не права. Ты помнишь это?

— Помню, — Чонжи сделала большой глоток воды. — Просто… сложно. Кажется, ты убежала за тридевять земель, а голоса из прошлого всё равно находят тебя по вай-фаю.

Она попыталась улыбнуться, но получилось жалко. Тень того самого скандала, той травли, что заставила их уехать, снова накрыла её своей холодной рукой.

Наби молча обняла её. Она ненавидела, когда Чонжи грустила. Это было так же неестественно, как солнце в дождь. — Слушай, пошли сегодня вечером куда-нибудь. В кино. Или на концерт. Я посмотрю, что есть.

— Нет, — Чонжи вытерла глаза и глубоко вздохнула, выпрямляясь. Она посмотрела в окно на яркое калифорнийское солнце, будто черпая в нём силы. — Нет, всё в порядке. Я справлюсь. У меня же сегодня свидание, верно? Налокотники, скейт и милый архитектор с собакой. Это лучшее лекарство.

Она снова сделала усилие над собой, и тень понемногу отступала, оттесняемая её врождённым жизнелюбием. Она не позволила прошлому испортить ей настоящее.

Через пару часов, наблюдая, как Чонжи уходит по улице к пирсу (и да, в руках она несла те самые налокотники, чтобы не злить Наби), Наби почувствовала приступ гордости за свою подругу. Она была сильнее, чем казалось.

Теперь она осталась одна. Тишина в квартире стала громкой. Она выполнила все пункты из своего списка на утро и теперь чувствовала странную пустоту. Она подошла к полке и взяла ту самую кружку с сердечком. Она была тёплой и уютной в руках. «Просто потому, что это заставляет вас улыбнуться», — вспомнились ей слова Лео.

Она вздохнула, посмотрела на визитку «Lovely Things», валявшуюся на столе, и на свой идеально чистый план на день. Пункта «купить ещё одну ненужную, но милую кружку» в нём не было.

«Чёрт с ним», — внезапно подумала она. Она решила пойти вопреки плану. Не в магазин, нет. Она бы никогда себе этого не позволила. Но она могла зайти… просто проверить часы работы. На всякий случай. Чтобы знать.

Она надела свои самые простые джинсы и футболку, намеренно не став брать свой «рабочий» рюкзак, а ограничившись маленькой сумкой через плечо.

Магазин был открыт. За дверью с колокольчиком никого не было, кроме самого Лео. Он сидел за прилавком, увлеченно что-то зарисовывая в большом скетчбуке, и жмурился от солнца, падающего из окна. Он не заметил её сразу.

Наби замерла в нерешительности, наблюдая за ним. Он выглядел… умиротворённым. Погруженным в свой мир. Таким же искренним, как и в прошлый раз.

Она уже собралась развернуться и уйти, решив, что это была плохая идея, но он поднял глаза. И снова улыбнулся ей той самой улыбкой с ямочками.

— О! Девушка с безупречным вкусом в керамике! С возвращением! — он отложил карандаш. — Решила проверить, не появилось ли чего-то нового? Или, может быть, у вас есть претензии к качеству изделия? — он подмигнул, и Наби поняла, что он шутит.

Она заставила себя сделать шаг внутрь. — Нет, претензий нет. Кружка… выполняет свою функцию на отлично. — Рад это слышать. А что насчёт эстетической функции? Она все ещё… милая?

Наби почувствовала, как по щекам разливается румянец. — Она адекватна. — Всего лишь адекватна? — он притворно огорчился. — Значит, мне надо стараться лучше. Может, предложу вам кофе? Только что сварил. В качестве компенсации за просто адекватную эстетику.

Это было спонтанно. Не по плану. Совершенно иррационально. Кофе с незнакомым парнем в его магазине посреди дня.

Она должна была отказаться. Вежливо сказать «нет, спасибо», купить какой-нибудь брелок и уйти.

Но она вспомнила глаза Чонжи после того звонка. Вспомнила, как та заставляет себя быть сильной. И она подумала, что, возможно, быть всегда практичной — это тоже своего рода слабость.

— Да, — неожиданно для себя сказала Наби. — Кофе… я не против.

Лео улыбнулся ещё шире, и Наби с удивлением поняла, что её собственные губы тоже потянулись в ответной улыбке. Не дежурной, не вежливой, а самой настоящей.

Возможно, воздух Санта-Моники был заразным. Или, возможно, она просто устала от одних только списков дел. Но в этот момент, слушая, как Лео рассказывает о трудностях обжига глины в городской печи, она чувствовала себя не Наби-юристом, а просто Наби. Девушкой с серёжками-сердечками, которая пьёт кофе с симпатичным парнем. И это чувство было пугающим и невероятно приятным одновременно.

А где-то у пирса Чонжи, смеясь и пытаясь удержать равновесие на скейте, впервые за долгое время не думала о том, что о ней скажут люди. Она просто ловила момент, солёный ветер и восхищённый взгляд голубоглазого архитектора, который смотрел на неё так, словно она была самым удивительным созданием на свете. И тени отступали, не выдерживая калифорнийского солнца.

______________________

От Беты: Проверено! Можно, пожалуйста, отзыв? Всем спасибо за чтение фанфика)