Дачная жизнь (гет)

— Вот и как их отпускать в Крым одних? — вздохнула Римма полчаса спустя, когда Сальников уже решил, что она засыпает.

— На вокзал проводим, на поезд посадим... — усмехнулся он. — Римчик, ты бы определилась уже. Потому что то ты говоришь: "И пусть!", а то: "Как отпускать?"

— Думаешь, опять гормоны? — спросила она почти обиженно.

— Конечно, — согласился Сальников. — Много гормонов, хороших и разных. У меня, знаешь, какой всплеск адреналина был в похожей ситуации двенадцать лет назад: и рычал, и молнии метал, и на будущего зятя зубами скрипел. По сравнению со мной тогдашним, ты — воплощённое спокойствие, идеальная тёща для Платона...

— Володя, мне ничуть не спокойно, — пожаловалась она. — Они на триста метров от дачи отошли и встретили лося. С кем ещё могло произойти такое?

— Лапушка, так ты опасаешься, что они найдут приключения на свою голову? — удивился Сальников. — Так это с ними где угодно может произойти, это вообще народная штольмановская забава. Или всё-таки беспокоишься, что у наших влюблённых... тоже гормоны?

— А ты не беспокоишься?

Он потянулся, поцеловал жену в лоб, в висок, в подставленные тёплые губы и только тогда продолжил:

— Я думаю, что если они до сих пор никаких глупостей не наделали, то и не наделают уже, а если наделают, то не глупостей. Любят они друг друга давно, свадьба — скоро, день рождения у Марты — вообще вот-вот, так что... Пора отпускать, моя хорошая. Ничего не попишешь, выросла девочка.

— Не знаю, что бы я без тебя делала, — пробормотала Римма.

Владимир Сергеевич тоже не знал и не хотел знать, что бы делал без неё, без них. Очень важно чувствовать, что ты кому-то до такой степени нужен. Его на первый взгляд такая разумная и сдержанная Римма после двух лет совместной жизни была знакома ему в разных ипостасях: и страстной, и упрямой, и напуганной, и в праведном гневе. Но такой растерянной, открытой и ранимой, как сейчас, он её прежде не видел. Трогало это его неимоверно, пронимало до глубины души. Лапушка...

Спать у него на плече, как раньше, Римма больше не могла, ей вообще в последнее время с трудом удавалось найти удобное положение. Сегодня вот свила гнездо из подушек, благо, в них не было недостатка, и под руку его взяла, как на прогулке. Толчок он почувствовал, когда она уже заснула поглубже, да и его своим дыханием почти убаюкала. Неслабый такой толчок, даже у него самого в боку отдалось. После второго такого же с Сальникова окончательно слетел сон, а Римма рядом с ним страдальчески вздохнула.

— Доча, ты это, давай полегче, — сказал он тихо и осторожно положил руку Римме на живот. — Мама спит, и ты поспи...

Но обещанная и долгожданная Ада Владимировна жаждала общения, видимо, тоже соскучилась. Сальников невольно заулыбался. Движения под ладонью больше не были резкими, они стали... изучающими, что ли? Кажется, ему пересчитали пальцы. Потом показалось, что в ладонь упёрлась маленькая ножка. Или ручка? Он осторожно погладил образовавшуюся выпуклость. Да уж, это точно была мистика почище всех Римминых духов.

— Вы с ней перестукиваетесь? — вдруг спросила Римма сонно.

— Похоже на то, — ответил он шёпотом.

Сначала думал пошутить про уникального ребёнка и азбуку Морзе, изучаемую в утробе матери, но потом... не стал. Просто момент был слишком особенным.